М. Каратаев-Рожденная октябрем

влиянием русской литературы, дружбой с передовыми русскими людьми: Павловым и Александрой Яковлев­ ной, наделенными, так же как и Михайлов и Долгов, гуманностью, смелостью мысли, верностью демократи­ ческим традициям. В завершающей книге эпопеи мы видим в Абае не только зрелого поэта —творца чудесных стихов и пе­ сен, имеющего свою литературную школу, но и мысли­ теля и гражданина-борца, возглавившего прогрессив­ ную казахскую молодежь и в бескомпромиссном кон­ такте с русскими друзьями ведущего битву с темными силами феодального байства, мусульманского ду­ ховенства и царского самодержавия. Ауэзов новатор­ ски раскрывает в образе поэта новую грань личности, его общественно-политическую деятельность, подчер­ кивая гражданственность и актуально-политическое звучание его неумирающей поэзии... Ауэзов решительно отказался от преуменьшения сил и возможностей противников Абая. Жизнеутверж­ дающая сила и глубина, богатство и своеобразие цель­ ного развивающегося характера Абая выступают осо­ бенно убедительно, когда Абай ' противопоставляется по-своему сильным характерам людей реакционного лагеря. В первой книге молодой Абай шаг за шагом про­ тивопоставляется своему отцу Кунанбаю, матерому степному султану, самому умному и самому хитрому феодалу, сосредоточившему в своих руках почти неог­ раниченную власть. В заключительных частях эпопеи зрелый Абай противопоставлен уже целой ватаге ум­ ных, хитрых и беспощадных врагов в липе Уразбая, Жиренше, Акишана, Такежана, Майбасара и других. Кроме этой феодально-байской знати, разнообраз­ ной чередой проходят перед читателем враги Абая: ту­ пые, невежественные баи, торгаши и спекулянты, каз­ нокрады и бандиты, бии и муллы. Все эти отрицатель­ ные персонажи типичны для той эпохи, и образам их придана большая сила обобщения. Из-под пера Ауэзова вышло большое разнообразие типов, в психике которых переплетаются характерные черты родовых, феодальных отношений и их неповто-

римые индивидуальные черты. Эта галерея портретов томного царства позволяет полнее и ярче раскрытьха­ рактеры как Абая, так и людей абаевского мировоз­ зрения и мироощущения—Дармена, Ербола, Абиша, Магиша, Какитая, Абена, Макен, Айши и других. Они озарены сочувствием автора, их роднит светлое прог­ рессивное, абаевское начало. Но единство взглядов этих героев не нивелирует их, не делает одинаковыми, стереотипными. Нет, они конкретны; у каждого своя судьба, свой характер, свои привычки и своя, ему од­ ному присущая речь. Что Же роднит положительных героев эпопеи? То резче, то приглушеннее, но во всех них чувствуетсяно­ вое, что приобрел казахский национальный характер под влиянием исторических факторов общения с боль­ шой русской культурой и передовой общественной мыслью. Невольно вспоминается здесь признание са­ мого Абая: «Ты раскрыл мне глаза на мир. дорогой Евгений Петрович... Теперь перекочевывает моя Кааба, и запад становится востоком, а восток стал западом для меня... И пусть же будет так!» Самоотверженная борьба друзей и единомышленни­ ков Абая—Базаралы и Даркембая, Сеита и Абена за кровные интересы народных масс, борьба Абиша, Дар­ мена и Магиша за раскрепощение личности, за знание, за справедливость против насилия и произвола чер­ ных сил реакции— борьба, поддерживаемая и вдох­ новляемая Абаем, является основным стержнем ро­ мана «Путь Абая». Автор эпопеи ведет нас то на джайляу, то на зимовку, то в город, то в затон, то в Джетысу к акыну Джамбулу. Множество жанровых картин, пейзажей и действующих лиц встречается в этом обогащающем путешествий. Не знаешь, чему тут и удивляться: широте ли охвата автором живой дей­ ствительности, правдивости ли картин, мастерству ли эпического повествования, лепке ли образов, лиризму ли,—все в романе соразмерно, все изображено кистью подлинного художника, обладающего щедрой палит­ рой. Ни одно произведение казахской литературы не воссоздало так живо, глубоко и воесторонне дорево- 852

•поционную казахскую жизнь, как эта всеобъемлю­ щая эпопея. Трудно указать, на какую-либо сторону или штрих из жизни казахов в быту и нравах их, в психологии людей и в окружающей природе, которые не нашли бы отображения на страницах эпопеи Ауэ- зова. Зоркий глаз художника не оставил без внима­ ния и таких исторически интересных и значимых я в ­ лений, к ак развитие капиталистических элементов в казахской степи и формирование рабочего класса в специфических условиях патриархально-родовых и феодальных отношений. Ауэзову присуще органически сплетать личную судьбу главного героя с многочис­ ленными явлениями и событиями общенародной жиз­ ни. Ни про один эпизод эпопеи не скажешь, что он надуман или искусственно привнесен в эпопею. В ка­ жущейся пестроте и разнообразии явлений, лиц и картин, которые калейдоскопом проходят перед чита­ телем, все время чувствуется взаимное опосредство­ вание, глубокая внутренняя связь, цельность и строй­ ность сю жета. Говоря о большой масштабности произведения и о композиционном мастерстве Ауэзо- ва, нельзя не отметить и другие важные стороны его многогранного таланта: эпическое дыхание, тонкий лиризм и напряженный глубокий драматизм многих изображаемых им положений. Естественно, что все это требует большого богатства изобразительных средств: многообразия и верности интонаций, обшир­ ного словаря, глубокого знания народного языка. То спокойный, чуть взволнованный тон повествования (например, описание большого сборища в ауле Ураз- бая на Коксенгире для переписи населения), то нежно лирическое отступление, то драматический стык, где раскрываются характеры,—попеременно владеют чув­ ством читателя. Глубокая психологическая разработка характеров и не только главных героев, но и второстепенных пер­ сонажей, делают эпопею произведением глубоким и проникновенным. Строгий реализм с сатирическими штрихами в об­ рисовке отрицательных типов, романтическая окраска в правдивой обрисовке положительных героев, осо- 23 .4 Каратаев. 353

бенно поэтических образов Абая, Абиша, Шоже, Бир- жана и обаятельных женских образов —Зере, Улжан, Тогжан, Айгерим, Салтанат, Айши и других, состав­ ляют отличительную особенность стиля эпопеи Ауэзо- ва. Богатство языка в эпопее тесным образом связано с устным творчеством народа. Большой знаток и це­ нительказахского фольклора, Ауэзов черпает пригорш­ нями из его сокровищницы эпитеты и сравнения, афоризмы и присловия, пословицы и поговорки. На­ ходки из народных речений Ауэзов умело вкраплива- ет в речь своих героев, давая каждому персонажу мет­ кую речевую характеристику. Богат, гибок и красочен язык эпопеи в авторском повествовании, и в психологическом анализе, и в порт­ ретах, и в пейзаже. Ауэзов чуток к звучанию живого народного языка. Свои многолетние наблюдения и изыскания он умело использовал в своей эпопее, воск­ ресив и обновив большое количество слов и выра­ жений, которые, казалось, стали «архаизмами». Эпо­ пея Ауэзова бесспорно обогатила казахский литератур­ ный язык, и анализ стиля этого произведения еще ждет своего вдумчивого исследователя. Можно смело ут­ верждать, что и по словарному фонду и по уменью со­ четать живой народный язык с языком молодой рас­ тущей казахской литературы Ауэзов не имеет себе соперников. Важной и характерной стороной худо­ жественного мастерства Ауэзова является его уменье четко и выпукло рисовать портреты своих героев; его портрет — не фотография, а именно портрет, т. е. зримые черты героя органически входят в состав пси­ хологической характеристики этих героев. Говоря о мастерстве Ауэзова, надо помнить, что он учился этому мастерству не только у своих предшест- венников-казахов и, прежде всего, у Абая, но и у русских писателей —от Пушкина, Гоголя, Тургенева до Горького, Шолохова и Леонова, а также у масте­ ров слова Запада и Востока. Вот один из примеров портретной живописи Ауэзова. «У отца продолговатая, словно вытянутая, голова. Его череп напоминает гусиное яйцо. И без того длин- 354

ное лицо его удлиняется клином бороды; оно кажется Лбаю равниной с двумя холмами, поросшими лесом бровей. Единственный глаз Кунанбая зорким часовым стал у левого холма — суровый, недремлющий страж. Он не знает отдыха, от него ничего нельзя утаить... Этот единственный глаз не прячется за веком: боль­ шой, выпуклый, он смотрит остро и зорко, точно пожи­ рая все окружающее. Он даж е моргает редко». В этом художественном рисунке выражена хищни­ ческая сущность кунанбаевского образа, дана квинт­ эссенция его жестокого характера. Картины родной природы никогда не являются у Ауэзова самоцелью; они всегда входят необходимым элементом в изображение жизни героев. Существуя сама по себе, природа в произведении Ауэзова в то же время очеловечена, неразрывно связана с людьми. «Взволнованный, он поднял лицо к звездному небу. С гор доносилось ароматное дыхание весны. Абай жад­ но вдохнул его свежую струю. Л уна была в ущербе. Она медленно поднималась к зениту, недоступно высокая, уплывающая вверх. Она манила и сердце туда, в высоту, ясную и безоблачную. Лунный свет проникал в душ у и наполнял ее радостью и грустью... Лунная ночь словно купается в молоке. Грудь Абая не вмещает могучего прибоя чувств, трепещет и зами­ рает его сердце. «Что ж е это? Как разгадать? Что со мной?» Перед его глазами — белые руки Тогжан, ее нежная шея. Она — его утро! Ты встаешь в моем сердце, рассвет любви... Это поет сердце. Первая песня первой любви по­ священа ей, Тогжан... Он повторяет про себя эту песню. Слова льются легко, свободно». Здесь картина лунной ночи, свежесть чувства и рождение песни, переплетаясь воедино, создают цель­ ную картину, из которой нельзя выкинуть ни одного штриха, ни одного оттенка. Художник сумел слить и весеннюю лунную ночь, и поэзию сердца, и чудные звуки песни. Вдумчивый художник слова, М. Ауэзов, вооружен-

иый творческим методом социалистического реализма, смело вошел в мир прошлого, изучил и осмыслил его, изведав и проанализировав тайны и глубинные процес­ сы полувековой давности, и создал на богатом истори­ ческом материале произведение, связывающее прош­ лое с настоящим. Что же было самым характерным, самым сущест­ венным для той исторической эпохи, которая легла в основу ауэзовской эпопеи? Прежде всего, присоедине­ ние Казахстана к России, явившееся прогрессивным событием в истории казахского народа. Заслугой Ауэзова является то, что он сумел изобразить этот исторический акт правдиво и художественно убеди­ тельно, глубоко вскрыв важное значение его для каза­ хов. Мысль о прогрессивном значении присоединения Казахстана к России и дружбы казахского и русского народов проходит красной нитью через все части эпо­ пеи, став ее лейтмотивом. Эта ведущая мысль отчет­ ливо выражена в картинах учебы Абая у класси­ ков русской литературы, в показе дружбы его с пред­ ставителями передовой русской интеллигенции, в прямом высказывании Абая о России и русском наро­ де, а также в превосходно написанном эпизоде брата ния казахской бедноты —жатаков с русскими крестья- нами-переселенцами, которые оказали казахам дей­ ственную помощь в освоении культуры земледелия и з борьбе с насильником Азимбаем. Живописуя один из переломных этапов жизни ка­ захского народа, писатель-реалист не забывает, что Россия была «тюрьмой народов». Самодержавие про­ водило колонизаторскую политику, рассчитанную на экономический застой и духовное оскудение малых на­ родов, иа их постепенное вымирание. В. эпопее представлены колоритные образы хищни- ков-колонизато[. ,»в в лице «пискен бас» майора, Тен- тек Ояза Кошкина, Казанцева, волостных правителей, старшин и поистине страшные картины двойной экс­ плуатации казахских трудящихся со стороны царских сатрапов —«господ ташкентцев» и со стороны «своих» баев, биев, мулл, не стеснявшихся в средствах гра­ бежа.

Честный художник-реалист, Ауэзов избежал штам­ па, схемы п декларативности в изображении истори­ ческой действительности. Он говорит языком живых картин и образов, в которых жизнь, как она есть, по­ казана правдиво, в сложных противоречиях, в борьбе и развитии. Н е все, конечно, безупречно и совершенно в мону­ ментальной эпопее Ауэзова. Встречаются, например, повторения раз уже высказанных устами Абая и его друзей мыслей и рассуждений, особенно в последних двух книгах; заметна некоторая однолинейность в по­ казе положительных образов русских друзей Абая; есть растянутость в изображении некоторых эпизодов. Страдают длиннотами страницы последней книги эпо­ пеи, где излишне подробно описываются темные де­ лишки служителей мечети. Н о эти недостатки не могут изменить существа эпо­ пеи, являющейся крупным масштабным произведени­ ем, нашедшим читателей во всем мире. Эпопея об Абае — явление не только казахской ли­ тературы; она вошла в золотой фонд всей советской многоязыкой литературы. Казахскую советскую литературу также нельзя представить без «Абая» Ауэзова, как русскую совет­ скую литературу не представишь без «Тихого Дона» Шолохова. Завершен многолетний труд, принесший Ауэзову заслуженную славу, вышедшую за пределы не только родного Казахстана, но и за рубежи советской Отчнз- Свой шестидесятилетний юбилей писатель встре­ тил в расцвете своих сил. Полный новых творческих замыслов, рождающихся в его щедрой душе, он уже приступил к созданию но­ вого цикла романов, на этот раз обратившись к на­ шим дням, к современности. И в этом, как нам кажет­ ся, залог новых творческих достижений Ауэзова. 1957 г.

УЧЕНЫЙ Н ПОЭТ (К 50-летию Хажгали Джумалиева) В одном только 1957 году мы отпраздновали юби­ леи Ауэзова, Кенесбаева, Жубанова, Балакаева, Хакимжановой, Орманова, Мусабаева, Омарова, Аби­ шева, Абилева. Мы законно пожинаем плоды любовно выращенного нашей партией и народом богатого уро­ жая той целины молодой казахской культуры, которую подняла сорок лет назад Великая Октябрьская социалистическая революция. В списке юбиляров мы видим представителей первых поколений пробужден­ ного Октябрем народа, видим юношей и девушек аула, призванных к новой жизни революционной бу­ рей. С детских лет перед ними открылись дали, о ко­ торых не могли и мечтать их отцы и деды. К этому поколению принадлежит и Джумалиев. Хажгали Джумалиев родился в урочище Жангиз- агаш, Каратюбинского района, Западно-Казахстанской области, в семье крестьянина-середняка. Рано лишив­ шись отца и матери, он остался на попечении старших братьев и только двенадцати лет благодаря своим стараниям научился читать и писать. С детских лет он проявлял большой интерес к народному творчеству, записывал и заучивал наизусть многие образцы ка­ захской устной поэзии. Незаурядные способности, от­ личная память, настойчивость и прямота характера вы­ деляли Хажима среди его аульных сверстников. В 1923 году, когда все тропы вели казахскую мо-

лодежь из далеких аулов в города, шестнадцатилетний Хажим направился в Оренбург. Он пылал желанием наверстать упущенное. Впереди лежал тяжелый тер­ нистый путь, незнакомый город, неизвестные дали... Ни копейки денег, никакой учебной подготовки. Только торбочка с пшеном и желудок ягненка со сли­ вочным маслом, подготовленные заботливой женгей (женой старшего брата),— вот и весь нехитрый до­ рожный скарб Хажима. Несколько сот километров прошел Хажим пешком до заветного города. Здесь его постигла первая не­ удача. И з-за слабых знаний он не смог поступить ни в одно учебное заведение. Все его товарищи, которых постигла такая же неудача, ушли обратно, но Хажим решил не отступать: помог ему и тут упрямый харак­ тер. В поисках возможности учиться Хажим некоторое время находился в городе без средств к существова­ нию. Узнав, что через несколько месяцев откроется специальная школа для подростков, он поступил ра­ ботать сплавщиком леса по реке Сакмаре. И только спустя несколько месяцев исполнилось наконец его желание: он стал учеником, вскоре и ком­ сомольцем. Я впервые увидел Хажима в 1930 году, когда по­ ступил на 1-й курс Казахского педагогического инсти­ тута. Джумалиев учился на 2-м курсе, и за его плечами был Чимкентский сельскохозяйственный тех­ никум. Надо сказать, что Хажим, автор ряда стихо­ творений и известной поэмы «Ергожа и Егизбай», как и поэты Абдильда Тажибаев и Таир Жароков, учив­ шиеся в то время на старших курсах, уже тогда поль­ зовался большим уважением среди молодежи. После окончания института Джумалиев пять лет преподает в Уральске и почти двадцать лет, вплоть до нынешнего дня, работает в своем родном гнезде Ал­ ма-Атинском педагогическом институте имени Абая, сначала доцентом, а затем профессором и бессмен­ ным заведующим кафедрой казахской литературы. З а четверть века научной, педагогической и лите­ ратурной деятельности X. Джумалиевым написано и

опубликовано около ста названий ученых трудов, три сборника стихов и поэм, сборник рассказов и роман в стихах «Кровавый перевал». Дело, разумеется, не только в количестве трудов, но и в их большой обще­ ственно-литературной ценности, Джумалиевым написан первый учебник теории ли­ тературы на казахском языке, по которому училось на родном языке не одно поколение казахской молодежи. Такое же значение имеІЬт созданные им первые учеб­ ники по казахскому фольклору и казахской литературе для восьмого, а также для девятого классов средней школы, изданные в Алма-Ате в 1940—1951 гг. и став­ шие стабильными учебными книгами в наших шко- На базе богатого материала, который лег в осно­ ву учебника для девятого класса, X. Джумалиев пи­ шет большую научно-исследовательскую работу по истории развития казахской литературы XVIII— XIX вв. Эта работа явилась его диссертацией на со­ искание ученой степени кандидата филологических наук. Он ее отлично защитил в 1941 году. В связи с этим следует отметить, что именно Хажиму Джума- лиевичу принадлежит честь быть первым в Казахста­ не кандидатом наук среди литературоведов. Большой победой ученого явилась его монумен­ тальная научная монография о языке поэзии Абая, на­ писанная в 1946 году. За этот труд автор заслуженно был удостоен высокой степени доктора филологиче­ ских наук. В этом же году X. Джумалиев избирается членом-корреспондентом Академии наук Казах­ ской ССР. Из трудов Хажима Джумалиева за последнее десятилетие особого внимания заслуживают рабо­ ты, связанные с именем Махамбета Утемисова, этого своеобразного поэта-трибуна доабаевского периода казахской литературы. Немало знаний и сил вложил он также в дело разработки и многих других важных проблем казахского эпоса и истории казахской лите­ ратуры. Разностороннюю историко-литературную и лите­ ратурно-критическую деятельность ученого Джума-

лиев сочетает с оригинальным поэтическим творче­ ством. Первым произведением начинающего поэта, опубликованным в печати, было стихотворение «Бат­ рак Галиаскар», помещенное в комсомольской газете «Лениншил жас». Вслед за тем в журнале «Жана адабиет» (ныне «Жулдыз») выходит его большая поэма «Ергожа и Егизбай», отображающая острую классовую борьбу в ауле. Первая поэма молодого поэта, написанная на злободневную тогда тему кон­ фискации байского имущества, как и поэма «Кулга- ра» Абдильды Тажибаева и «Конфискация» Ильяса Джансугурова, была заметным явлением в казах­ ской советской литературе. Н а актуальные темы великих социальных преоб­ разований в казахском ауле, о свободном труде на­ писаны лучшие стихи X. Джумалиева: «Ала-Тау», «Кипит труд», «Иди, трактор, на марш!», «Коневод и зима», «Кто мы были вчера и кем стали» и т. д. В них поэт с большим пафосом и эмоциональной силой воспевает новую жизнь, рисуя героические будни строителей социалистического общества. Первый сборник стихов Хажима Джумалиева вы­ шел в 1933 году под названием «Наступление». Прекрасный знаток казахского эпоса, он вскоре после издания первого сборника стихов пишет про­ изведение большого эпического масштаба — роман в стихах, названный «Кровавым перевалом». Глав­ ным героем романа выведен Салим — человек силь­ ной воли, стойкого характера, выходец из народа, прошедший сквозь огонь восстания 1916 года, Октябрьской революции и гражданской войны в ка­ захской степи, коммунист, борец, ставший впослед­ ствии деятелем новой, колхозной жизни.. Следует особо подчеркнуть, что «Кровавый перевал»— одно из первых крупных сюжетных поэтических произве­ дений, охвативших большую полосу социальной борьбы в Казахстане и положивших начало созданию положительного образа советского человека в казах­ ской литературе. В 1938 году Хажим Джумалиев выпустил второй сборник своих стихов («Песни жизни»). Поэт пробо-

вал свои силы и в прозе, написав несколько расска­ зов, вышедших отдельным сборником в 1944 году. Многогранность и яркость дарования Джумалие- ва проявились и в драматургии. В соавторстве с Абу Сарсенбаевым он написал пьесу «Арбасу»—ге­ роическую драму из жизни партизан. «Арбасу» была поставлена Казахским академическим драматиче­ ским театром. Перу Джумалиева принадлежит так­ же либретто оперы «Биржан и Сара», удостоенной Сталинской премии. После некоторого перерыва в поэтическом твор­ честве в связи с интенсивной научной работой, юби­ ляр недавно снова возвратился к своему издавна любимому делу — поэзии и показал зрелость своего таланта, умудренного опытом и знанием жизни. В нынешнем году поэт совершенно заново переработал свой роман в стихах «Кровавый перевал» в поэму «Борьба в степи» и, кроме того, написал новую поэму «Дружба и любовь». Проблемы дружбы и любви решаются поэтом в духе коммунистической морали. Искренне и резко осуждается дружба, основанная на низких и низ­ менных чувствах, дружба непостоянная и изменчи­ вая. Но зато с каким вдохновением и патетикой славит поэт дружбу, выдержавшую жизненные испы­ тания, скрепленную совместным трудом и борьбой на пути достижения великой цели. Такую дружбу ржавчина не тронет, Как золото. Молва о ней твердит: И на огне жестоком не сгорит. Поэт пламенно воспевает д ру ж б у своих героев — Сагыная й Тараса. Они любили Родину, как любят Жену, невесту и родную мать. Сердца у ник хранили в самой глуби Уменье жизнь за Родину отдать. Вот этим большим патриотическим чувством совет­ ских людей и озарена дружба двух бойцов, грудью защищавших свою любимую социалистическую

Родину. Их дружба, сцементированная в боях, отра­ жает великую дружбу народов нашей страны, осо­ бенно ярко проявившую себя в Великой Отечественной войне. Н аряду с дружбой изображено в поэме силь­ ное и чистое чувство любви. Поэт нарочно сталкивает эти два чувства: друж ­ бу С агы ная с Тарасом и любовь Сагыная к Нине, сестре Тараса. Конфликт построен тут на недоразу­ мении, заключающемся в том, что Сагынай, полюбив­ ший Нину, уезжает на фронт, огорченный своей любимой девушкой,— он видел ее с незнакомым юношей. А этот юноша, Тарас, позднее становится его фронтовым другом. Узнав, что Тарас тот самый молодой человек, с которым он видел Нину, Сагынай испытывает сильную зависть и ревность. Но крепкая друж ба с мнимым соперником побеждает в нем' чувство ревности. Потом выясняется, что Тарас — брат Нины. Вот и весь несложный конфликт, который лег в основу композиционного строения поэмы. Неко­ торые приемы и художественно-изобразительные средства представляются нам несколько устарелыми, традиционными. Этот недостаток в известной степе­ ни ослабляет силу эмоционального воздействия произведения. И збранные поэтические произведения Хажима Джум алиева изданы к декаде казахской литературы и искусства на казахском и русском языках. Обе поэмы Джумалиева на русский язык переведены Константином Алтайским. М ожно не сомневаться, что «Избранное» Дж ум а­ лиева и в Казахстане и за его пределами найдет сво­ его благодарного читателя. Последние поэтические выступления Хажима Д ж ум алиева свидетельствуют о том, что его талант приобретает зрелость, и поэт сможет создать немало новых высокохудожественных произведений, если постоянно и настойчиво будет развивать и совер­ шенствовать свое мастерство. /957 г.

о поэзии пльи сельвинекого Когда заходит речь о поэзии Ильи Сельвинского, в моей памяти неизменно встает незабываемая кар­ тина одного литературного вечера в Москве, в Политехническом музее, где выступали лучшие поэты еще молодой Советской России. Только что прочитал громовым своим голосом новые стихи Владимир Маяковский. В рукоплескания врезывался свист, сквозь восторженные крики про­ рывалось и улюлюканье. Накалена до предела была пестрая аудитория. Разные вкусы и привязанности, разные мировоззрения вступали в борьбу друг с дру­ гом. И в этот момент председательствующий предо­ ставил слово Илье Сельвинскому, но председателя никто не услышал. Молодой, плечистый, с глазами, полными огня, Сельвинский не мог читать — такой невообразимый шум царил в зале. И вдруг произошло неожиданное. Владимир Маяковский, круто повернувшись, поднял руку и, когда шум смолк, сказал зычно и значитель­ но, вкладывая в каждое свое слово всю силу убежденности и темперамента: — Тише, товарищи! Сейчас будет читать стихи один из самых лучших поэтов современности—Илья Сельвинский. После такой рекомендации Сельвинский читал с большим подъемом. Надо заметить, что Владимир Маяковский был очень скуп на оценки поэтов и 364

своими словами не разбрасывался. Его добрый и веский отзыв предшествовал и другим высоким оценкам поэзии Ильи Сельвинского, исходившим от Л. М. Горького, А. В. Л уначаг'.кого, Ромена Роллана, О. Ю. Ш мидта и многих других. Более трех десятилетий работает в советской поэ­ зии этот замечательный поэт. О т вышедшей в 1926 го­ ду первой книги стихов «Рекорды» до драматической трилогии «Россия» он прошел большой и сложный творческий путь. В первых книгах —«Рекорды», «Ранний Сель- винский», а отчасти и в последующих работах «За­ паски поэта», «Электрозаводская газета» творчество поэта было не свободно от разных проявлений форма­ лизма, от идейной нечеткости, но здоровое нача­ ло— близость к живой жизни, преданная любовь к великому русскому языку и песенной народной поэти­ ке, неподкупный патриотизм — всегда побеждало в нем и выводило поэта на широкую дорогу больших чувств и непрестанно ищущей, беспокойной мысли. Он безгранично любит Страну Советов, советский народ, русскую природу, историю, культуру. Творче­ ство Ильи Сельвинского широко и многогранно; можно только пожалеть, что до сих пор о нем не написано и не издано популярной монографии. 1 В ряд ли кто из советских поэтов может быть ‘'соперником Сельвинского по многообразию жанров, им освоенных. Его творчество вместило в себе все обилие ж анров русской поэзии; от широкой эпопеи до эпиграммы, от романа в стихах до лирической миниатюры, от стихотворного очерка до песни, от трагедии в стихах до оратории, от короны сонетов до стихотворного лозунга, от баллады до пародии..? Многочисленные книги Ильи Сельвинского, высту­ павшего поэтом, драматургом, переводчиком, очерки­ стом, критиком, составляют целую библиотеку. Сын своего века, сын Советской России, коммунист Сельвииский всегда стремился на первую линию огня: в дни освоения Дальнего Востока —он в Приморье и на Камчатке, в дни легендарной челюскинской эпопеи — он на борту «Челюскина» в качестве кор-

респондента «Правды», в дни Великой Отечественной войны—он на фронте, где был дважды ранен; с пер­ выми отрядами покорителей целины он приехал в наши кокчетавские степи. Он пишет о том, что сам видел, сам испытал, сам продумал и перечувствовал. Заслуга Ильи Оельвинского перед советской поэзией состоит и в том, что он неустанно работает над большими эпическими формами. Эпопея «Улялаевщи- на», «Арктика», трагедии «Умка — белый медведь», «Орла на плече носящий», трилогия «Россия» (часть которой —«Большой Кирилл»— была поставле­ на в Москве на сцене театра им. Вахтангова в 40-ю годовщину Октября и очень тепло принята зри­ телем) утвердилң Сельвинского как замечательного поэта-эпика, как мастера монументальных произве­ дений.[Поэтическая палитра Сельвинского шедра и богата. Он одинаково владеет и мастерством цельных красок и филигранным искусством полутонов. Эпик в нем соседствует с тонким лириком, создавшим музыкальные проникновенные строфы «Лебединого озера». І Радостно отметить еще одну сторону творчества Сельвинского: среди героев его эпопей, поэм, траге­ дий и отдельных стихов мы встречаем, кроме русских, представителей самых разных национальностей — грузин, армян, киргизов, караимов, туркмен, латы­ шей, азербайджанцев, украинцев, чукчей, ламутов, казахов. . Большой поэт Илья Сельвинский не мог обойти в своем творчестве наш родной Казахстан. Поэт не­ однократно бывал у нас. Природа и люди- наших степей и гор отразились в его творчестве. Он в те­ чение многих лет выступал и как отличный про­ дуктивный переводчик казахских поэтов —Джам­ була, Касыма Аманжолова, Халижана Бекхожина, Гали Орманова, Абу Сарсенбаева, Абдильды Тажиба- ева и уйгурских поэтов нашей республики — Кадыра Хасанова и Ибрагима Саттарова. К декаде казахско­ го искусства и литературы в Москве 1958 года он перевел драму Мухтара Ауэз'ова «Енлик —Кебек». Илья Сельвинский не так давно любовно отре-

дактировал «Антологию казахской поэзии» и «К азах­ ский эпос». Вместе с русскими писателями Л. Соболевым и 3. Кедриной. К. Алтайским и Л. Пеньковским, Я-Сме- ляковым и Н. Сидоренко Илья Сельвинский является другом казахского народа и его культуры. Илья Сель­ винский открыл Казахстану свое сердце и, не ску­ пясь, отдавал ему свое вдохновение. Стихи Ильи Ссльвинского о поднятой в Казахста­ не целине — одни из первых стихов о покорении степ­ ных просторов — встретили в печати много разноре­ чивых откликов. Можно по-разному расценивать те или иные стихи из этого цикла, можно согласиться с тем, что отдельные частности переданы им неточно, но одно несомненно: Илья Сельвинский сумел по­ чувствовать и передать в стихах, на наш взгляд, главное: историческую значимость совершаемых дел, былинный размах народного жизнетворчества, герои­ ку буден. З а каждой зорко подсмотренной и отражен­ ной в стихах деталью нового народного похода, схо­ жего с рейдами Буденновской конницы или штурмом Берлина, у Сельвинского чувствуется романтика не­ повторимых дней, которым суждено войти в легенды. Рисуя облик казахстанского города Кокчетава, еще вчера мало чем примечательного, известного лишь немногим, Сельвинский в раздумье говорит, что «в нем сейчас дыхание пролога». Оно уже вошло в передовицы И. может быть, в историю войдет. Любой настоящий поэт раскрывается там, где он в малом умеет увидеть великое и через быт бытие. Так, например, осмыслено Сельвичским одно простое зерно — крупица посевного фонда целины — в сти­ хотворении «Зернышко». С большим волнением написал Сельвинский о пер­ вой борозде на целине. И здесь звучит тот же пафос исторического величия происходящего. Уже мотор на мягких громах. Сигнала жДут топоры. 367

Так отчего же, товарищ Громак, Задумался ты до поры? Степь нахохлила каждую пядь. Но плуг-то — за пятерых! Ее, бескрайнюю, распахать, Как новый открыть материк! И далее поэт как бы сливается своей думой с ду­ мой тракториста: Чует Громак: история тут, И нас вместе с поэтом охватывает волнение от то­ го, что «трактор медленно грызет по нитке шар зем­ ной» и что эта еле приметная ниточка первой бо­ розды «тепла, как гениальная строка, что эпос на­ чала». И мы проникаемся этим захватывающим чувством участия в небывалом событии: Огромную И круглую Планету, Не обходя мелочей быта, пытливо вглядываясь в мельчайшие детали заново создаваемого целинника­ ми мира, Сельвинский все же тяготеет к главному — обобщению самой сущности нового явления действи­ тельности, и, как формула, звучат его стихи! Тут пришли крестьянствовать заводы, Техникумы пахарствуют здесь. Полные своеобразия целинные стихи Ильи Сель- винского дороги нам своей свежестью восприятия, своей проникновенностью, своей сердечностью, зор­ костью. Доисторическая первобытность Необитаемых ее просторов. Еще ми разу пс дышала песня, 368

И мы открыли новый материк? Вон там , на горизонте, за холмами Почти недвижная взмывает птица... П ет самолет! Его изящный очерк Снижается, приобретает тело И вот самозабвенно и влюбленно Л ети т в объятия своей же тени, Затем подруливает к озерку — И вышли человечки: я подумал. Что точно так же вышли б стратонавты, Когда бы залетели на Луну. Так мог написать только крупный поэт. Мы вправе надеяться, что И. Сельвинский еще не раз побывает в нашей республике и мы прочита­ ем новые стихи, а может быть, и поэму о Казах­ стане. /958 а. 24

НОЭТ-ЯЕРЕВОДЧИК К. АЛТАЙСКИЙ «Казахстан мой» —так назвал свою новую кни­ гу стихов поэт Константин Алтайский. И он имеет на это неоспоримое право. Житель Москвы, Константин Алтайский вот уже более двух десятилетий связан с Казахстаном боль­ шой творческой дружбой. Много раз он приезжал сюда, подолгу жил и работал, а возвращаясь в столицу, продолжал писать о нашей республике, пе­ реводить произведения казахских поэтов. В числе первых, еще в тридцатых годах, он пере­ водил на русский язык стихи Сейфуллина, Джансу- гурова, Жарокова, Турманжанова, Орманова и дру­ гих поэтов. В последующие годы к этим именам можно прибавить Токмагамбетова, Бекхожина, Ма- уленова. Много труда и подлинного вдохновения отдал Алтайский переводам на русский язык произведе­ ний Джамбула и неустанной их пропаганде за пре­ делами Казахстана. Он вместе с Павлом Кузнецо­ вым перевел на русский язык и подготовил к печати две первые книги великого акына. Джамбула «Песни и поэмы» (1937 г.) и «Путешествие на Кавказ» (1938 г.), явившиеся, как известно, большим событи­ ем в поэтической жизни всей страны. Зазвучавшие по-русски, песни Джамбула были потом переведены на десятки языков в нашей стране и за ее рубежами. Константин Алтайский записал и перевел на рус- 370

скнй язык автобиографию Джамбула, которая под названием «Жизнь акына» вошла потом во все школьные хрестоматии. Перу Алтайского принадле­ жат также первые критико-биографические статьи о Джамбуле в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», «Новом мире», «Литературном критике», «Народном творчестве» и других журналах и газетах Москвы. Покойный Джамбул высоко ценил работу Алтай­ ского, неизменно называя его с любовью «моим Алтаем». Переводы песен и поэм Джамбула, осуще­ ствленные Алтайским, выдержали испытание време­ нем и теперь, спустя двадцать лет, они снова включаются в собрание сочинений Джамбула, под­ готовленное Институтом языка и литературы Акаде­ мии наук Казахстана. Вполне уместно будет сказать, что поэт Алтайский, принявший активное участие в организации и проведении первой декады казахской литературы и искусства весной 1936 года, с немень­ шей энергией и воодушевлением потрудился и для третьей декады казахской литературы и искусства 1958 года. С присущей ему любовью к казахской поэзии он осуществил ряд новых переводов стихов и поэм Джамбула Джабаева, Ильяса Джансугурова, Хажима Джумалиева, Абдильды Тажибаева, Утебая Турманжаиова; ои отредактировал однотомник произ­ ведений народных казахских акынов. Образцы ста­ рых и новых переводов Алтайского законно составля­ ют один из интереснейших разделов книги «Казах­ стан мой». В недавно вышедшей в Москве книге стихов Кон­ стантина Алтайского «После грозы» есть большой цикл, названный «Из Казахстанской тетради» и по­ священный Казахстану, прекрасной его природе, его людям. Поэт с любовью и восхищением пишет о стра­ не, ставшей его второй родиной. Я стою на горе. Казахстан подо мной. Я смотрю, напрягая вниманье н зренье, И не в силах я скрыть своего изумленья Перед этой суровой могучей страной. 371

С сыновьей любовью рисует он казахстанские лед ники, порожистые реки, горные луга, необъятные сте­ пи, яблоневую Алма-Ату и своих друзей-казахов: Не кочевники, неті Металлурги, ткачи, • Горняки, академики и хлопководы... Целина им покорна, и недра, и воды, И машины. Их Ленин так жить научил. С большим проникновением живописует он па­ триархальный дуб в Алма-Ате, который роняет лис­ ты, как мудрый календарь эпохи, изумрудное озеро Иссык, Хан-Тенгри, где зарождаются облака, озеро Балхаш, похожее на море, покрытые тюльпанами степи. Новая книга стихов Константина Алтайского це­ ликом посвящена Казахстану и его людям. Любой из стихотворений, включенное в эту книгу, будь то «Москва — Алма-Ата», или «Первый сталевар рес­ публики», или «На стыке Киргизии и Казахстана», утверждают и раскрывают тему нерушимой дружбы русского и казахского народов, единство их интере­ сов, взаимовлияние их культур. В стихотворении «Москва—Алма-Ата» (опублико­ ванном на казахском языке в отличном переводе Та­ ира Жарокова) есть такие слова: У Москвы моей с Алма-Атою Дружба неизменная жива. Старшею и младшею сестрою Их зовет стоустая молва. Ленинской могучею идеей. Мыслями, работою, мечтой С каждым годом крепче и теснее Связаны Москва с Алма-Атой. В стихотворении «Во поле березонька стояла* взволнованно рассказано, как белогвардейцы рас­ стреляли под березой двадцать восемь питерских ра­ бочих, посланных лично В. И. Лениным в Казахстан, чтобы помочь казахским беднякам утвердить совет­ ский справедливый строй. Когда смерть вырвала из наших рядов «соловья Казахстана», народную арти­ стку СССР Куляш Байсеитову, Алтайский, разделяя 372

тяжелую утрату казахского народа, с болью сердца отозвался на ее кончину стихотворением «Соловей» Слыша соловьиное пенье, поэт говорит: Ты Куляш Байсеитову вспомнишь. О ней Неспроста говорят уж е многие годы В городах и аулах казахских степей, Потому каждый слушал ее, не дыша. Что в ее то печальном, т о радостном пенье Д о глубин раскрывалась народа душа В самом чистом и светлом ее проявленье. Общеизвестно могучее влияние русской и совет­ ской литературы на литературу казахскую. Но спра­ ведливости ради следует отметить, что выросшая, достигшая зрелости казахская литература не толь­ ко испытывает влияния, но и сама стала влиять на другие литературы, вплетая свой неповторимый го­ лос в многоязыкий хор народов Советского Союза. В критике уже высказывались наблюдения об освежающем и обогащающем влиянии на отдельных русских поэтов иноязыкой поэзии тех народов, с ко­ торыми они были творчески связаны. Так, например, на «Думу про Опаиаса» Эдуарда Багрицкого замет­ ное влияние оказала украинская поэзия, в частности «Кобзарь» Тараса Шевченко. Бесспорно благотвор­ ное влияние грузинской поэзии на «Стихи о Кахетии» Николая Тихонова, туркменской поэзии на «Больше­ виков пустыни и весны» Владимира Луговского, азербайджанской поэзии на книгу стихов «Власть» Аделаиды Ад алис. Всякий, кто прочитает книгу «Казахстан мой», убедится, что такую книгу нельзя было написать, не зная Казахстана и его поэзии, сообщившей стихам Алтайского яркий, своеобразный колорит. Краски, образный строй, интонации, ритмика — во всем чувствуется близость автора к лучшим об­ разцам казахской поэзии. Некоторые стиха Алтай­ ского т ак органически и естественно раскрывают ка­ захскую тематику, что порою кажутся хорошими переводами с казахского языка. Так, например, опи­ сывая знатного казахского пастуха, поэт употребляет 373

традиционную для казахского стихосложения риф­ мовку и тем самым усиливает национальный ко­ лорит: А Даулет Досжанов прост. Встал у костра он в полный рост И держит на руках ягненка Под небом, полным крупных звезд. Чабан и в звездах неба рад Узнать пасущихся ягнят. На Млечный Путь в час водопоя Они, должно быть, там спешат. В стихах русского поэта мы встречаем то «жем­ чужно серый бархан», то «весь корявый перевитой саксаул», то «красавца бурых круч — архара», то «душистый до головокружения кумыс», то, наконец, «сабельный звон женихов Қыз-Жибек». Ң все это не вызывает подозрений в стилизации, в «экзотике», в искусственности. Нет, поэт так любит и так знает Казахстан, что иначе он не может вести задушевную беседу со своим читателем. Хочется выразить надеж­ ду, что и другие русские поэты — Илья Сельвинский, Николай Сидоренко, Александр Гатов столь же лю­ бовно и, мы бы сказали, самозабвенно, как Констан­ тин Алтайский, отдадут свое вдохновение и мастер­ ство полюбившейся им нашей республике. Книга Алтайского «Казахстан мой» —явление примечательное, дающее повод для размышлений и теоретических выводов. Любой поэт, приобщающийся к иноязыкой поэзии братского народа, неизменно об­ новляет свой жизненный опыт, расширяет границы вторжения в жизнь, совершенствует мастерство, де­ лает более многокрасочной свою палитру. Отдавая, он получает, обогащая, он обогащается—такова закономерность культурных связей. • Выступая перед писателями и работниками ис­ кусства, Н. С. Хрущев сделал такое своевременное замечание: «Надо прямо сказать, что мы по-настоя­ щему еще ярко не показали те великие исторические преобразования,, которые произошли в жизни народов наших республик за годы Советской власти. И в этом отношении наши работники и литературы и ис- 374

кусства в большом долгу перед народом. Хочется посоветовать литераторам и художникам, чтобы они попристальней вгляделись и поглубже вникли в жизнь всех национальностей нашей страны». Книга Константина Алтайского «Казахстан мой»— своевременная попытка «попристальней вглядеться и поглубже вникнуть» в многогранную жизнь одной из могучих республик нашего многонационального Со­ ветского Союза, попытка тем более закономерная* что она предпринята человеком, беззаветно любящим страну, которой он от чистого сердца посвящает свои воодушевленные строки. 1958 г.

СОДЕРЖАНИЕ ,5 Предисловие. М. Л ь в о в ........................................ 283 294 НЛ ПОДЪЕМЕ. 311 Первая казахская эпопея .................................. Пушкин в казахской литературе . . . . Пушкин н А б а й ..................................................... «Тихий Дон» М. А. Шолохова на казахском я: Образ Ленина в казахской поэзии . . . . Состояние казахской литературной критики ее дальнейшего р а з в и т и я ........................... Когда заходит речь о критике........................... Критика нужна как воздух.................................. Партийность и художественная правда Писатель и о п е р а .............................................. Еще раз о «Красных соколах»........................... За сорок л е т ............................................................ ДОРОГИЕ ИМЕНА Великий поэт из Чингис-Тау Старейшина акынов . Певец Октября . . . . Щедрый талант . . . . О поэзии Ильи Сельвинского Поэт-переводчик К- Алтайский ПфорхатИ084х\"о8” Г.УГ02490. Изд. ЛМ5Г.?

На Первом пленуме правления Союза 18 мая 1937 года, г. Слева направо: И. Джансугуров, Т. Жароков,

а советских писателей Казахстана Алма-Ата. С. Муканов, М. Каратаев, М. Луззов.