М. Каратаев-Рожденная октябрем

акынов, невольно вспоминаешь замечательные слова Ленина, сказанные им в беседе с Кларой Цеткин: «Искусство принадлежит народу. Оно должно ухо­ дить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно быть понято этими массами и любимо ими. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их». IV У казахского народа есть полная поэзии, пленитель­ ная легенда об акыне Асане-Кайгы, который на быст­ рой, как ветер, белой верблюдице искал по земле счастья для своего обездоленного народа. В легенде об Асане-Кайгы была выражена мечта народа о лучшей жизни, о мирном труде, о свободе, о счастье. Легенда наделяет Асана-Кайгы такими чертами, как мужество, беспредельная любовь к народу, правдолюбие, непри­ миримость, благородство, острота мыслей, чистота чувств, песенный талант. В народном представлении этими чертами должен обладать каждый настоящий акын. Надо заметить, что, как и в большинстве легенд, прототипом легендарного Асана-Кайгы было реально существовавшее лицо. «Асаи-Кайгы,— пишет Чокан Валиханов,— был философом казахского Ногайлинского улуса при хане Жанибеке». В XIX веке, когда искусство айтыса достигло боль­ ших высот, выдвинулись такие замечательные акыны, как Орынбай, Шоже, Кеншимбай, Тубек, Жанак, Ахан- сэре, Биржан, Сара, Асет, Рысжан, Суюмбай, Майкот, Майлыкожа, Қулыншак и многие другие. Крупные казахские акыны, утверждая и продолжая традиционные приемы, имели каждый свой стиль, свой слог, свою интонацию. Так, например, песни Суюмбая или Махамбета можно узнать, если даже авторы их и не будут названы. Ученик Суюмбая, великан народной поэзии Джам­ бул, является как бы связующим звеном между доре­

волюционной народной поэзией и поэзией советского периода. Джамбул Джабаев, родившийся в 1846 году, сфор­ мировался как акын в дореволюционные времена, но уже в 1916 году в своих песнях о восстании казахов безоговорочно объявил себя сторонником революцион­ но настроенной части населения казахских степей. Он восторженно встретил утверждение в Казахстане совет­ ского справедливого строя и, пережив «второе рожде­ ние», сложил свои замечательные песни о Ленине и Коммунистической партии, о Советах и Советской Ар­ мии, о дружбе и братстве народов, о Советской Кон­ ституции, о трудовых и ратных подвигах советского народа, о мире и дружбе всех народов. Песни Джамбула прозвучали сначала на весь Ка­ захстан, затем на весь Советский Союз, а потом — и далеко за рубежами нашей страны. Не ограничиваясь песнями, Джамбул в советскую пору выступил с ря­ дом эпических поэм —«Утеген-батыр», «Бег времени», «Поэма о Ворошилове» и другие, явившись тем самым одним из создателей'нового, советского эпоса. Герои его поэм —Ленин, Ворошилов, Чапаев, Аман- гельды, Панфилов — имеют черты батыров, продолжая в переосмысленном виде традицию народного эпоса. «Народился уже советский эпос,—говорит М. И. К а­ линин,— который воссоединил линию народного твор­ чества далекого прошлого и нашей эпохи, оборванную капитализмом, который враждебен этой отрасли духов­ ного производства». Здесь уместно отметить, что в ряде произведении Джамбула советского периода ощущаются мотивы, от­ носящиеся к культу личности И. В. Сталина. Но надо со всей решительностью сказать, что у Джамбула всег­ да и неизменно за образом Сталина чувствуется образ партии и образ народа, победы которых он воспевал. К нему применимо замечание Н. С. Хрущева о пи­ сателях, которые «были ближе всего к партии, к Цент­ ральному Комитету и, следовательно, к Сталину. Это была близость к народу, ко всему, что делал народ под руководством партии. В произведениях этих писателей правдиво, с искренним чувством рассказывалось о

борьбе и победах партии и народа. В этих произве­ дениях часто встречается и образ Сталина. Авторы та­ ких произведений делали доброе дело, хотели хорошего нашей партии, вместе с нашим народом под руковод­ ством партии боролись за высокие коммунистические идеалы*1. Откликаясь на статью товарища Н. С. Хрущева, Габит Мусрепов говорит: «В нашей писательской организации имели место отдельные попытки под видом борьбы с культом лич­ ности опорочить великана народной поэзии Джамбу­ ла. Партия своевременно поправила нас в этом отно­ шении». Разумеется, в послереволюционный советский пе­ риод устную народную поэзию Казахстана представлял и представляет не одни Джамбул. Продолжали его традиции, плодотворно выступали также замечатель­ ные мастера импровизации как умершие в послевоен­ ное время Нурпеис Байганин и Иса Байзаков, а также Шашубай, Доскей, Куат, Саядиль, Толеу, Нартай и другие. Перечислить имена ныне здравствующих творчески активных акынов— значит заполнить целые страницы. Наиболее известны из них — Омар Шипин, Кенеи Азербаев, Жаксыбай Жантобетов, Калка Жапсарбаев, Нурхан Ахметбеков и многие другие. Большинство их считают себя учениками.Джамбула, но каждый из них имеет свой голос, свою интонацию, свой стиль. Ряды акынов все время пополняются за счет вы­ движения новых талантов из народа. Проводимые в Казахстане время от времени общереспубликанские ай- тысы радуют тем, что на каждом из них можно встре­ тить новых, молодых, полных творческих дерзаний акынов. Характерной особенностью поэзии акынов является строгий реализм и животрепещущая актуальность те­ матики. Только жизненные факты лежат в основе пе­ сен акынов, только жизненная правда является мери­ 1 Н. С. Хрущев. «За тесную связь литературы н искусства с жизнью народа». «Правда» от 28 августа 1957 г. 53

лом значимости их творчества. Это относится и к акы­ нам советского периода. Тематика их творчества широка, как сама жизнь. Изменяется жизнь народа — изменяются и темы пе­ сен-импровизаций. Если в творчестве акынов прошлых веков большое место занимали мотивы народной^ скор­ би, нужды, бесправия, тяжелого гнета и чаяний луч­ шей жизни, мотивы обличения ханов, баев, бнев, мулл, царских чиновников, то в песнях акынов советского периода эта тематика, естественно, исчезла, уступив место бодрости, уверенности в своих силах, обретенно­ му человеческому достоинству. Зазвучали новые песни, говорящие о любви к советской Отчизне, дружбе, о расцвете творческих сил возрожденных народов, обо­ роноспособности советской Родины. Образ Ленина и образы его соратников прочно вошли в песни акынов. В величественном образе Л е­ нина акыны воспевают правду жизни, справедливый советский строй, Коммунистическую партию, вокруг которой сплотился весь трудовой народ, все новое к светлое, что вошло в народную жизнь. Песни акынов наших дней оптимистичны, бодры, жизнеутверждающи, радостны и в самом лучшем смыс­ ле слова народны и партийны. «Партийность в художественном творчестве,— і о- ворит Н. С. Хрущев,—определяется не формальной принадлежностью художника к партии, а его убежде­ ниями, его идейной позицией. У нас есть немало хоро­ ших писателей, которые не являются членами партии, но их произведения по своему идейному содержанию политической направленности являются глубоко пар­ тийными и по праву получили признание народа как выражающие его интересы»1. Джамбул, Иса Байзаков, Нурпеис Байганин были беспартийными, но каждой строкой своих песен они служили народу, партии и, следовательно, их твор­ чество было народным и партийным. В большей н.и меньшей степени это относится :[ к другим акынам ' Н. С. Хрущев. «За т изныо народа». «Прав,

которые в меру своих дарований служат народу и пар­ тии. Песни акынов советского периода отражают все богатство, все многообразие, всю глубину народной жизни. Акыны с сыновней любовью воспевают свой индустриальный, колхозный, богатый культурой возрожденный Казахстан, где за советское сорокале­ тие созданы не только гиганты промышленности, сов­ хозы и новые города, но и Академия наук, театры, вузы, филармонии, музеи. На процесс расширения и углубления тематики по­ эзии акынов в советский период влияли новые факторы и, в первую очередь, социалистический характер пре­ образования производства, быта, всей духовной жизни казахского народа. На заре создания казахской письменной литерату­ ры на нее сильное влияние оказывало устное народное творчество.' Ныне мы наблюдаем обратный процесс: на устное творчество, на песни-импровизации могучее и плодотворное влияние оказывает выросшая за эти годы письменная литература и особенно квалифициро­ ванная критика. Когда-то домброй и кобызом да из­ редка гармоникой ограничивался круг музыкальных инструментов акынов. Ныне — через радио, через клубную сцену —акыны приобщились ко всем видам музыкального творчества, что не могло не расширить их понимание искусства. В старое время акыны были связаны со своими ро­ дами и территориально ограничены. В самых редких случаях они переходили границу соседней Киргизии. Ныне многие акыны знают не только весь свой об­ ширный Казахстан, но бывали в Москве н других местах Советского Союза, что не могло не отразиться на их творчестве. Общение акынов с представителями других наро­ дов также раздвинуло рамки их творчества. В поэзии акынов советского периода мы встречаем образы уже не только казахов, но и русских, украинцев, грузин, узбеков, китайцев, испанцев, негров и т. д. И, наконец, одним из важнейших факторов расши­ рения и углубления тематики поэзии акынов является

грамотность акынов. Джамбул, вероятно, был послед­ ним неграмотным акыном. Его многочисленные уче­ ники сплошь грамотны: они не только читают книги и газеты, но и сами пишут свои песни. Так, например, Иса Байзаков был одновременно и замечательным певцом-импровизатором, и поэтом, пи­ шущим свои произведения. Поэзия акынов—это мост от фольклора к пись­ менной литературе. В поэзии акынов, которая не только хранится в народной памяти, но и в виде книг заняла свое место в библиотеках, сливаются две струи лите­ ратуры— устная и письменная. Джамбула, например, можно с полным правом назвать и акыном, представи­ телем устной поэзии, и поэтом, представителем пись­ менной литературы. В новом, социалистическом обществе поэзия народ­ ных певцов-акынов получила полное признание и за­ няла почетное место. Их песни печатаются на стра­ ницах «Правды» и других газет и журналов, наряду со стихами поэтов издаются отдельными книгами как на родном языке, так и в переводе на другие языки. О поэзии акынов пишутся критические и литературо­ ведческие работы. Наиболее талантливые представители акынов поль­ зуются широкой популярностью. Так, например, имя Джамбула присвоено району, где он жил, и целой большой области Казахстана. В СССР наряду с городами Пушкин и Горький есть город Джамбул. Имя Джамбула носят Казахская филармония и много школ и колхозов. По рекам ходят пароходы, на бортах которых начертано всем извест­ ное, прославленное имя «Джамбул». Создан специаль­ ный музей, популяризирующий творчество выдающего­ ся акына. Песни Джамбула наряду со стихами и поэмами виднейших поэтов .включены в школьные программы и изучаются в школах. Не только имя Джамбула, но и имена таких акы­ нов, как Нурпеис Байганин, Иса Байзаков, Кенен Азербаев, Омар Шипии, известны далеко за предела­ ми Казахстана. В книге «Народное творчество СССР», изданной

«Правдой» по инициативе А. М, Горького, нашли мес­ то произведения многих казахских акынов. В культурной жизни социалистического Казахстана за 40 лет советского строя выросла большая литерату­ ра, но поэзия акынов продолжает играть свою замет­ ную роль. Полная красочной самобытности поэзия акынов живет и развивается вместе с жизнью народа, служа народу как незаменимый и несравнимый агитатор и пропагандист коммунистических идей- 1957 г.

ПУШКИН В КАЗАХСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ* «Национальный поэт — великое дело! Обращаясь к Пушкину, мы скажем по поводу вопроса о его нацио­ нальности, что он не мог не отразить в себе геогра­ фически и физиологически народной жизни, ибо был он не только русский, но при том русский, наделенный от природы гениальными силами; однако же в том, что называют народностью или- национальностью его поэ­ зии, мы больше видим его необыкновенно великий ху­ дожественный такт». Так тонко и метко определил ге­ ниальный критик В. Г. Белинский замечательное и самое главное качество великого поэта русского на­ рода. Продолжив проникновенную мысль Гоголя о том, что Пушкин — великий русский национальный поэт, что он «есть чрезвычайное явление русского духа», Бе­ линский воскликнул; «В чем же состоит эта нацио­ нальность, в чем же особенность этого русского «ду­ ха», сделавшего Пушкина великим национальным яв­ лением?» «Вот вопросы,—заключил Белинский,— на которые не может дать ответа настоящее, ибо Россия по преимуществу страна будущего»... «Будущее» Рос­ сии и ответило на вопросы прозорливого критика. Они нашли свое блестящее решение в той великой истори- 1937 £ \" у| ликовано в журнале «Литературный Казахстан»,

ческой миссии, которую в «будущем» России нес рус­ ский народ, став в лице его рабочего класса зачина­ телем великих социалистических преобразовании мастером обновления земли и дружбы народов. Только теперь, в свете новых социалистических по­ бед и торжества могучих творческих сил русского на­ рода, всесторонне раскрывается глубоко народный и подлинно национальный смысл творчества Пушкина, гениального поэта, который, по четкой характеристике «Правды», в своих произведениях «с огромной худо­ жественной силой выразил мысли, чувства, мечты лучших сынов русского народа... И в пленительных стихах воспел страну, живыми красками изобразил на­ родные характеры, пробудил симпатии к вождям крестьянских восстаний, открыл богатства русской речи». Вот она, тайна народности и национальности, в чем Гоголь и Белинский видели величие поэта, гениально­ го художника и полное понимание которых было при­ урочено к «будущему» России. Эта национальность поэта, конечно, совершенно да­ лека от того реакционно-идеалистического содержания, которое вкладывали в это понятие буржуазные литера­ туроведы толка Аполлона Григорьева, представлявше­ го Пушкина в плане ложной «официальной народ­ ности». Великий национальный русский поэт, чья поэзия стала любимой, близкой всем народам нашей страны, нашел себе эту «будущую» родину. Пушкин —это национальная гордость всего нашего многонационального советского народа. В этом смыс­ ле понятие национально-русского поэта органически сливается с понятием интернационального, всенарод- В самом деле, если обозревать, например, историю казахской литературы, то можно увидеть, как глубоко проникал и как преломлялся на ее не поднятой еще целине луч поэтического гения Пушкина. Удивительно ли поэтому, что казахская литература первым своим крупнейшим поэтом Абаем Кунанбаевым обязана пре­ имущественно одухотворяющему влиянию русской 5»

культуры в лице ее представителей — Пушкина, Лер­ монтова и других. Пушкин нашел в Абае первый доступ к казахскому читателю. Отдельные отрывки из «Евгения Онегина» в форме писем Татьяны в вольном переводе Абая с не­ которыми прибавлениями переводчика были поистине потрясающими явлениями на казахской почве и вскоре стали самыми популярными и любимыми песнями ка­ захской степи: казахские читатели в этих отрывках и незначительном количестве стихотворений видели богатство чувств и светлое, жизнеутверждающее нача­ ло творчества гениального поэта. Казахский народ уже в переводе Абая начал осо­ знавать свою близость с великим певцом русского на­ рода. Народность Пушкина была причиной его необычно­ го успеха в казахском народе. Ока же была причиной глубокой любви Абая к Пушкину. Если принять к сведению, что народность Пушки­ на состоит не в отвлеченных представлениях поэта о народе, а в конкретно-историческом подходе к явлени­ ям действительности, в смелом и трезвом взгляде на жизнь народа, в безграничной любви к человеку, для художественно-реалистического изображения которого поэт гениально использовал богатый и гибкий народ­ ный язык, сюжет и яркие образы народного фолькло­ ра,—то вполне естественно и закономерно, что это ка­ чество Пушкина как раз и пришлось по душе Абаю. Своим историческим призванием и всем характе­ ром своего творчества Пушкин был для Абая образ­ цом, который во многих своих чертах соответствовал абаевскому идеалу поэта. Нельзя провести аналогию между Пушкиным и Абаем, жившими в различное время и в различных ис­ торических условиях, но тем не менее следует конста­ тировать то общее, сходное, что их объединяет и что является характерным для обоих поэтов В отношении Пушкина Белинский утверждал, что «народность, сатира и художественность —все это составляет полноту и богатство поэзии Пушкина и все это достигло в ней своего совершенного развития».

Эги трн элемента поэзии гениального поэта положи­ тельно предопределили характер поэзии Лбая. Обыч­ но, когда речь идет о влиянии Пушкина на Абая и на всю казахскую литературу, принято усматривать это только в переводе отрывков из «Евгения Онеги­ на». Но одним переводом, да еще количественно не­ значительным, ни в какой мере не исчерпывается то огромное влияние, которое оказал Пушкин на казах­ скую литературу, и то громадное значение, которое имеет Абай в деле популяризации Пушкина. Абай ин­ тересен больше и прежде всего как страстный и жад­ ный ученик Пушкина, нежели его переводчик. Перевод Абая был лишь первой стадией его учебы у Пушкина. Перевод не был для него самоцелью,, а до конца под­ чинялся главной задаче. Абая —самостоятельно ос­ мыслить и творчески освоить поэтическое наследие ве­ ликого русского поэта. В этом плане не случайно, что Абай допустил боль­ шое количество вольностей, отступлений от оригинала, даже в том немногом, что он переводил. Дело в том, что переводы являлись лишь составной частью его соб­ ственной творческой работы. Этот своеобразный путь учебы у Пушкина оправдал себя во всем дальнейшем творчестве талантливого казахского поэта, первого казахского ученика Пушкина, такого ученика, каким был в свое время, скажем, сам Пушкин по отноше­ нию к Байрону, но вскоре ставшего (так же как и Пуш­ кин) на самостоятельный путь оформления новой национальной литературы и создания национального литературного языка. Пушкин нашел в Абае уже не переводчика в узком цеховом смысле этого слова, а одаренного наследника в казахском народе, обязан­ ного ему и Лермонтову не только новыми идейно-ху­ дожественными принципами своего творчества, но вообще утверждением себя как поэта. В доказатель­ ство этого необходимо остановиться еще на одном факте. Как известно, первые стихотворения Абая относятся к пятидесятым годам прошлого столетия. Но как народный поэт, осознавший свое поприще, он выступает только в 80-х годах. Всего за первые сорок лет жизни Абаем было написано не больше пяти­

шести маленьких стихотворений, причем детски наив­ ных, полных подражания восточным поэтам, являю­ щихся плодом религиозно-схоластических упражнении. Такое запоздалое выступление поэта некоторые ис­ следователи объясняют освобождением Абая от всех дел, связанных с его феодальным положением, кото- рые-де долгое время не давали возможности поэту за­ ниматься творчеством. Но дело не только и не столько в этом. Кто знает, может быть, Абай и не проявил бы совсем своего таланта, если бы он не окрылял себя духом русской классической поэзии, с образцами кото­ рой основательно познакомился благодаря своей усидчивой работе над произведениями великих поэ­ тов, благодаря помощи ссыльных революционеров, с которыми поэт был в близких отношениях. Сам Абай признал, что именно это наследие и открыло ему глаза, а в результате поэту «запад стал казать­ ся востоком, а восток — западом». Не случайно, что 80-е годы (расцвет творчества Абая) начинаются с перевода Лермонтова (1882 г.) А в 1884 г., после знакомства с чудесными памятни­ ками русской литературы, Абай с благородной горечыо заявил: Я не думал о знанье, когда был молодым. Хоть н видел, что легче живется с ним. Вырос я, но мне в руки оно не далось, Я бежал за ним после, жаждой томим. Таким*образом, мерилом значения Пушкина для ка­ захской литературы является прежде всего роль и зна­ чение в ней творчества родоначальника письменной казахской литературы и создателя казахского литера­ турного языка Абая. Возвращаясь к мысли о характере влияния поэзии Пушкина на творчество Абая и об общих элементах в их творчестве, которые роднят великого поэта русско­ го народа с классиком казахской поэзии, можно поло­ жительно сказать, что поэзия Пушкина органически питала ту почву, на которой пышно расцветал ориги­ нальный талант казахского национального поэта, соз­ давшего блестящие стихи, не подражательные, а впол­

не оригинальные, казахские, но естественно созвуч­ ные с пушкинскими. Три главных элемента поэзии Пушкина, состоящие, по Белинскому, в народности, сатире и художественности, были в известной мере присущи и Абаю. Жизнь, человек — центральная любимая тема как Пушкина, так и Абая. Тот и другой — искренние бор­ цы за светлую жизнь, за свободного, счастливого че­ ловека. От этого их творчество овеяно лучшими на­ деждами, чаяниями народа. Воля, любовь, дружба, честь, совесть, любовь к труду, знанию и Родине — вот знамя их жизнеутверждающей поэзии. Нередко можно встретить в их творчестве, особенно у Абая, печать грусти и унынья, вызванную несбыточностью (при существовавшей системе общественных отноше­ ний) их оптимистических идеалов. Но творчество их совершенно чуждо той меланхолии, мистики, темного пессимизма, бегства от Жизни, которые характерны для реакционных поэтов. Больше того, грусть у Пуш­ кина и Лермонтова, а за ними и у Абая часто даже усиливает их мужественные порывы. Но не хочу, о яруги, умирать! Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать, И ведаю, мне будут наслажденья Меж горестей, забот и треволненья. В таких пламенных строках с беспредельной ясно­ стью сказалась сильная и жизнерадостная натура ве­ ликого Пушкина. В этой связи существенно указать на то, что сати­ ра и грусть есть, пожалуй, самые преобладающие эле­ менты в поэзии Абая. Но они у него присутствуют как раз для подчеркивания и возвышения социального па­ фоса поэта. Критика существующих язв общественной действительности, страстное обличение невежества, пустоты, корысти, лжи и горькая жалоба поэта на «не- послушность толпы», а отсюда и печаль резко сме­ няются высокой патетической силой. Тщеславия не стану я рабом, Свободным буду жить всегда умом,

Ничтожества немало в мире есть. Пусть я умру — но не склонюсь челом. Абай, подобно Пушкину, гордо отстаивал среди невзгод свое достоинство поэта, призванного произ­ нести жесточайший приговор над социальной неспра­ ведливостью, высмеять извращенный в классовом об­ ществе облик человека и воспитать в нем своим худо­ жественным словом сознание того, что Жизнь свою человек должен счастьем считать. Ж ить разумно н честно... Кроме органических влияний Пушкина на Абая, которые шли по линии идейно-художественных и твор­ ческих аспектов, в частности по вопросам о взгля­ дах на жизнь, на человека, на назначение поэта, мож­ но еще отметить то, что в творчестве Абая мы находим много моментов, которые напоминают пушкинские приемы и средства художественного изображения. Сти­ хи Абая о четырех временах года, о красоте, о любви и дружбе... Например, два стихотворения Абая — «Послание юноши к девушке» и «Послание девушки к юноше», написанные в 1889 г., как раз в одно время с перево­ дом отрывков из «Евгения Онегина», и по мотивам и по форме стиха очень походят на письмо Татьяны, но в то же время в них много подлинного, естествен­ ного и самобытного. А что касается самих форм стиха, то здесь воздей­ ствие поэзии Пушкина совершенно очевидно. В ре­ зультате талантливой учебы Абая у Пушкина и Лер­ монтова, с одной стороны, и влияния восточной классической поэзии — с другой, при мастерском ис­ пользовании богатого, красочного языка родного на­ рода, ярких образцов фольклора Абаю удалось соз­ дать свой блестящий выразительный стих. Слова поэта о «стихе живом», где «все слова густы, округлены, легки для языка, ласкают слух и взор», точно характеризуют особенность его собственной поэ­ зии. На вопрос Абая: «Но кто сумел сложить в народе звонкий стих, на вид— серебряный, по сути— золо- 64

той?»— можно ответить, что именно Лбай сложил та­ кой стих. Такова поэзия Лермонтова, сочная, прозрач­ ная, гениально простая, как поэзия Пушкина. II Дальнейшее развитие казахской литературы после Абая _с наглядной ясностью показывает, для кого был дорог Пушкин, как воспринимали его представители разных социальных групп, чем он привлекал к себе, как магнит, наших писателей. В различных отношениях к имени и произведениям поэта сказалась различная социально-классовая на­ правленность тех сил, которые выступали после Абая в казахской литературе. Можно утверждать, что в отношении к Пушкину имелись в казахской литерату­ ре две противоположные позиции: первая — это позиция национально-демократического, народного направления, по мере сил и возможностей продол­ жавшего традиции Абая; другая — это позиция бур­ жуазно-националистического крыла, упорно отго­ раживавшего казахских . читателей от влияний Пушкина, пытавшегося закрыть им ход к светлым родникам пушкинской поэзии. Широкие круги казахских читателей не переставали любить произведения великого поэта. Народные акы­ ны, даже не зная русского языка, и в переводах улав­ ливали родственные своим настроениям мотивы, на­ ходили себе замечательный источник для вдохновения и сочиняли на пушкинский лад волнующие, задушев­ ные, искренние стихи. Правда, они были далеки от точной передачи содержания и стилевых особенностей пушкинских произведений, но чувство, настроение, ка­ кое создавалось у акына при передаче смысла произ­ ведений Пушкина, оказывались близкими чувствам и настроениям поэта. Интересно отметить, что в начале этого века неиз­ вестным лицом была переведена «Капитанская дочка». Она пользуется в степных аулах необычайной попу­ лярностью, и сюжет ее пересказывается и передается из уст в уста. За последнее время найдено несколько новых вариантов перевода отрывков из «Евгения Оне­ & м. Ка

гина», хотя и не установлено еще, кем и когда они пс- ^ еГ противовес этому интересу к Пушкину буржуаз­ но-националистические алаш-ординские писатели умышленно игнорировали великого -русского поэта, чье светлое, жизнерадостное творчество было в осно­ ве своей чуждо их реакционным, узко-ограниченным установкам. Но зато они подняли на щит поэтов-сим- волистов, идеализируя самую мрачную, мистическую и упадочническую сторону в их творчестве, переводили их, подражали им и даже посвящали им стихи. Пушкина любила у нас основная масса народа, а враги народа боялись, как огня, светлого гения рус­ ской литературы. Этим лишний раз подчеркиваете а народный и подлинно интернациональный смысл твор­ чества великого национального русского поэта. Только теперь освобожденный казахским народ по­ лучил безграничную возможность полностью и всесто­ ронне ознакомиться с классической поэзией Пушкина и использовать его бесценное художественное насле­ дие для развития своей национальной социалистиче­ ской культуры. В первые годы революции молодая казахская со­ ветская литература не успела и еще была не в сила < ввиду молодости своих кадров справиться с освоением наследия такого титана поэзии, как Пушкин. Но жи­ вой интерес к нему со стороны казахских писателей не только никогда не ослабевал, а, наоборот, неизмен­ но возрастал. Поэтому некоторое кажущееся «затишье» последних лет было как бы глубокой подготовкой ис­ подволь к напряженной благодарной работе по изуче­ нию и популяризации произведений Пушкина, что ярко и бурно вылилось теперь наружу в связи с юбилеем. Почти все казахские поэты оказались включенными а творческую работу по переводу всех основных произ­ ведений поэта. В трехтомном издании избранных сочинений Пуш­ кина опубликованы на казахском языке почти вес поэмы, повести, пьесы и известные стихотворения. Наш талантливый поэт Ильяс Джансугуров целиком пере­ вел на казахский язык знаменитый роман Пушкина

«Евгений Онегин». Это — одно из самых замечатель­ ных явлений казахской культуры. Качество переводов говорит и о росте культуры наших поэтов, правильно поставивших задачу, как можно точнее передать ха­ рактерные стилевые особенности оригинала, мысли и богатые поэтические чувства гениального Пушкина. Такая задача, естественно, исходит из возросшей потребности наших читателей — видеть Пушкина во всем величии его художественного гения. Курс, кото­ рый взял Джансугуров в переводе «Евгения Онегина», и рассчитан на разрешение этой высокой задачи — передать без ущерба для доступности даже размер и форму пушкинского стиха. Таким образом, произведения Пушкина входят в живой поток казахской литературы как новая, свежая струя. Освоение нашей литературой классического насле­ дия Пушкина должно идти в двух планах: дать образ­ цы этого наследия в полноценном переводе и пропи­ тать их неиссякаемыми художественными соками соб­ ственное оригинальное творчество. Если у Абая, как мы уже говорили, в'силу исторических обстоятельств последнее преобладало над первым, то на долю наших советских писателей выпала миссия умело совместить и безукоризненно выполнить обе эти задачи. Казахские писатели, разумеется, не могли и не успели еще сделать для себя необходимых выводов в смысле творческого освоения художественного насле­ дия Пушкина. Но тем не менее мы уже свидетели то­ го, что переводная работа не бесследно проходит для самих поэтов-переводчиков. В стихах Джансугурова, Жарокова. Тажибаева, написанных почти одновремен­ но с их работой над переводом, мы видим много пуш­ кинских элементов, которые органически вошли в ар­ сенал художественных средств их произведений. Так, например, в поэме «Кулагер» поэт Джансугу­ ров интересно сопоставляет своего героя Ахана, его положение в обществе с положением Пушкина, вносит много ярких картин в описание природы. В показе глубоких и тончайших лирических переживаний сво­ его героя — одинокого, гордого, протестующего против 67

лжи, мерзостей в феодальном ауле, Джаңсугуров использует черты характера Алеко и кавказского плен­ ника. Широкое лирико-эпическое повествование, жи­ вые реалистические сцены из «Евгения Онегина» и пушкинский пленительный стих с его кристально ясной формой наложили свою печать на поэму «Кулагер». Интересные параллели можно обнаружить у Таира Жарокова в его поэме «Поток» и в поэме Сабита Му- канова «Белый медведь», где сопоставляется борьба со стихией природы и воля Петра в изображении Пушки­ на в «Медном всаднике» с борьбой и силой нашего народа — могучего покорителя природы, строители социализма. Лирические отступления, столь характер­ ные для Пушкина, проливающие яркий свет на опи­ сываемые события, находят место в поэмах Тажибас- ва, как и 'в названных поэмах «Кулагер» и «Поток». Все это пока только начало учебы. Самая глубокая, плодотворная учеба у великана поэзии еще впереди. Все предпосылки для основатель­ ного творческого освоения наследия Пушкина у нас уже созданы. Порукой тому, что Пушкин сыграет в дальнейшем развитии казахской поэзии свою благотворную роль,— необычайный всенародный интерес к поэту. Порукой тому и деятельность творческого коллектива казах­ ских писателей, которые с большой любовью перево­ дят Пушкина и вносят в свои произведения имена и образы его героев. Ты — солнце поэзии, ты — самоцвет. Ты с нами навеки, великий поэт,— поет Джамбул, уверенный в бессмертии художествен­ ного слова Пушкина. Нашу мысль о. живущем среди нас великом интер­ национальном Пушкине можно выразить стихами поэ­ та Турманжанова: Ты родиной встречен богатой. Как дивный певец-богатырь... И песню твою повторяет Степная казахская ширь. 1937 г.

ПУШКИН II І.БАЙ Великий русский народ пронес память и наследие своего гениального писателя сквозь мрачные времена самодержавия и реакции до наших светлых дней. Вопреки стараниям убийц Пушкина, «свободы, гения и славы палачей», которые «жадной толпой стояли у трона» и всячески хотели очернить ясное имя любимого народом поэта, слава его росла с неудер­ жимой силой и навсегда утвердилась в наше, совет­ ское время, как гордость всего великого советского народа. Неоценима заслуга Пушкина перед родиной. Чер­ нышевский писал: «Пушкина каждый русский читатель сам любил и уважал в глубине своего сердца, и каж­ дый знал за что его уважает—за то, что Пушкин—ве­ ликий поэт; и тут каждый понял то, чего не понимал прежде— понял, что великий поэт и вообще-великий писатель есть человек, оказывающий большую услугу, делающий много добра своей родине, понял, что ли­ тература есть дело очень важное, полезное, заслужи­ вающее величайшего уважения». Именно Пушкин утвердил в России великое при­ звание литературы и писателя в общественной жизни. Своими гениальными творениями он ознаменовал це­ лую эпоху в русской литературе, породившую заме­ чательную плеяду русских классиков, которые сыграли действительно великую роль в истории русской обще­ ственной мысли XIX века.

Пушкина, как великого национального поэта, как творца новой эпохи в русской культуре, его значение, как родоначальника новой русской литературы и ли­ тературного языка, в один голос признали его совре­ менники и представители последующих поколений. Замечательно об этом сказал Н. В. Гоголь: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском на­ циональном поэте. В самом деле, никто из поэтов на­ ших не выше его и не может более назваться нацио­ нальным; это право решительно принадлежит ему. В нем, как будто в лексиконе, заключилось всё богат­ ство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показа, і все его пространство. Пушкин есть явление чрезвы­ чайное и, может быть, единственное явление русскою духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский харак­ тер отразились в такой же чистоте, в такой очищен­ ной красоте, в какой отражается ландшафт іы выпуклой поверхности оптического стекла». Великий мыслитель, выражавший передовые идеи времени, гениальный художник-реалист, давший уди­ вительные по своей глубине и широте охвата картины русской жизни как современной ему эпохи, так и многовековой истории народа, пламенный патриот, безгранично любивший свою родину и ненавидевший ее врагов, А. С. Пушкин был верным сыном народа, певцом свободы, поборником правды и добра. Поэтому с полным правом мог он сказать о себе: И долго буду тем любезен я народу, Чю чувства добрые я лирой пробуждал. Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал. Как истинно национальный гений, сумевший выра­ зить духовную силу и благородство великого русского народа, Пушкин одинаково дорог всем народам нашей необъятной Родины. В эпоху порабощения народов Кавказа, Средней Азии и Севера,.когда царское пра­ вительство, проводя политику колонизации, искусствен­

но разжигало национальную рознь и вражду, Пушкин мечтал о братстве народов, находя в своем гуманном сердце искреннее чувство уважения и теплые слова сочувствия к угнетенным и обездоленным народно- Вот почему поэт имел основание с уверенностью заявить: ...Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, И назовет меня всяк сущий в ней язык... И в самом деле, прошло совсем немного времени после этих пророческих слов незабвенного Пушкина, как слух о великом поэте русского народа стал, как луч солнца, проникать сквозь преграды времени и в леса Белоруссии, и в тундру, и в таежную Сибирь, и в далекую казахскую степь. Мудрый друг угнетен­ ных наций, А. С. Пушкин, который в данном случае символизировал собой благородный русский народ с его глубоким уважением к другим братским народам, нашел живой отклик в сердцах передовых казахских людей. Характерно, что первый казахский ученый, демократ и просветитель Чокан Чингисович Валиха- нов, сыгравший значительную роль в развитии нацио­ нального самосознания казахского народа, воспитывал­ ся на бессмертных произведениях Пушкина, Лермон-' това, Гоголя, Белинского и Чернышевского. Поэтому понятно, что Чокан Валиханов — страстный почита­ тель журнала «Современник», на страницах которого Чернышевский и Добролюбов пропагандировали вели­ кого Пушкина в подлинном его значении,— был одним из идейных выразителей исторически сложившейся дружбы казахского народа с великим русским наро­ дом. Не случайно также и то, что один из основопо­ ложников этой дружбы Ибрай Алтынсарин — первый казахский педагог и просветитель — был поклонником именно Пушкина и Крылова. Но великая честь быть достойным преемником А. С. Пушкина в казахском народе выпала исключи­ тельно на долю Абая Кунанбаева. В 1845 году, через восемь лет после смерти Пуш­ 71

кина, в долине Жидебай, у подножья Чингисских гор, V степного султана Кунанбая родился сын, которо у и суждено было впоследствии стать достонным учени­ ком великого русского поэта. Когда мальчику исполнилось десять лет, он волею отца очутился в далеком прииртышском городке Се­ мей, как называли тогда казахи город Семипалатинск. Степной город, стоящий среди кочевий, считался ме­ стом ссылки, был форпостом царских колонизаторов и средоточием торговли в степи. В этом городе наряду с царскими чиновниками, жандармами и купцами, жили сосланные сюда из Рос­ сии передовые люди русской интеллигенции. Наряду с тюрьмой и казармами находились здесь и русская школа и библиотека им. Гоголя, которая играла роль как бы проводницы русской культуры, популяризируя произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургене­ ва, Гончарова, Толстого, Салтыкова-Щедрина и др. В этом городе насилия и гнета, с одной стороны, и проникающей сюда культуры русского народа—с дру­ гой, обучался в стенах мусульманского духовного учи­ лища маленький Абай. Одаренного мальчика не могло удовлетворить преподавание религиозной схоластики Поэтому он одновременно с учебой в медресе стал тайно от мулл посещать и русскую приходскую школу. Способный и усидчивый ученик быстро, за несколько месяцев, научился писать и читать по-русски. Но, к сожалению, на этом прервалось дальнейшее учение тринадцатилетнего Абая в школе. Дело в том, что отец, желая сделать из него достойного наследника, взял Абая обратно в аул. Юноша должен был участвовать в разных родовых распрях, в разбирательстве много­ численных тяжеб. Но Абай все же не переставал мечтать о продол­ жении учения, если не в русской школе, то хотя бы самостоятельно. С этой целью он стал читателем библиотеки им. Гоголя. Однако слабо владевшему русским языком Абаю тяжело было понимать содер­ жание, оценивать художественные качества прочитан­ ных книг на русском языке. Тяжело было ему самостоятельно пробивать путь к глубокому источни­

ку русской культуры. Горько жалея об утраченных годах юности, Абай писал впоследствии: С юных лет мне чужд был знания свет благой. Видя благо в нем, я шел стезей другой. Возмужал — наука из-под рук ушла. Поздно к ней ты устремился, разум мой! Но как ни казалось Абаю, что поздно, а ни на ми­ нуту не ослабевали стремление и жажда поэта к свету и знанию. Счастливый случай свел Абая с такими образован­ ными людьми, как Михаэлис, Долгополов, Гросс. Со­ сланные из России за революционную деятельность, они только что прибыли в Семипалатинск. Последова­ тели Белинского, Чернышевского и Добролюбова, но­ вые друзья Абая увидели в нем человека исключитель­ но одаренного и решили помочь ему поднять общий культурный уровень. Но для этого, прежде всего, надо было знать русский язык. Под руководством друзей Абай учился с необыкновенной жадностью и увлече­ нием. Он учил русский язык, пополнял знания сведе­ ниями из философии, истории, медицины, искусства и литературы. С особенной любовью изучал он и чи­ тал произведения классиков русской литературы и в первую очередь Пушкина. Перед Абаем раскрылись двери невиданного мира новой культуры, новых идей, чувств и понятий. Путеводителями Абая в этом очаро­ вавшем его мире были его русские друзья, люди пере­ довых социально-политических взглядов. Вот почему сам Абай с таким волнением и благодарностью вспо­ минал их. Поворот в сознании поэта был поистине колоссаль­ ный. Он, по существу, определил его дальнейшую судьбу. Только под влиянием русских революционеров-де- мократов, которые на примерах Пушкина, Лермонтова, Гоголя показали казахскому поэту назначение лите­ ратуры в общественной жизни, Абай избрал профес­ сию писателя. Он увидел в литературном поприще цель и смысл дальнейшей своей жизни, понял, как почетно 73

в благородно звание человека, служащего народу ху­ дожественным словом. Надо прибавить к этому еще и то, что Абан, кроме сознания важности своего нового занятия, также по-но­ вому ощутил в себе присутствие большого таланта, прилив новых сил, творческого вдохновения. Немало содействовало этому глубокое впечатление от прочи­ танных произведений русской классической литерату­ ры. Вот что писал Лбай, твердо укрепившись на пути поэтического творчества: «Наконец решил: буду развлекаться бумагой и чернилами, буду писать подряд все, что вздумается. Вели найдется человек, который увидит здесь нужное для него слово, то пусть выпишет слово и сделает его делом; если же никому не нужны мои слова, то пусть они останутся словами... Так я решил, на этом остановился, и теперь нет у меня иного занятия, кроме этого писания». Таким образом, культура великого русского наро­ да, его представители в липе революционной интел­ лигенции, его писатели-классики вооружили Абая новыми общественно-политическими и литературными взглядами, помогли ему подняться на такую духов­ ную высоту, с которой он мог увидеть мир зоркими глазами великого казахского поэта. Не будь этого решающего фактора благотворного влияния русской культуры, тогда и Абай нс был бы тем, кем он стал для казахской литературы. Точнее, Абай не смог бы сыграть в истории казахской литера­ туры ту же роль, которую играл А. С. Пушкин в рус­ ской литературе. В лучшем случае Абай был бы просто талантливым акыном тобыктинского рода, огра­ ниченным рамками казахской устной поэзии и восточ­ ной литературы. В числе русских писателей, у которых учился Абай, олчэ из первых мест принадлежит Пушкину. И это 1 понятно. Пушкин, по определению Белинского, «первый истинный великий поэт в России... является не просто поэтом только, но и представителем впер­ вые пробудившегося общественного самосознания...»

«Он,— как говорил Чернышевский,— научил публику любить и уважать литературу, возбудил сильный ин­ терес к ней, научил литератора писать о том, что за­ нимательно и полезно для русских читателей». С большим увлечением читая и-глубоко изучая про­ изведения Пушкина, Абай не мог не вынести из них этих же впечатлений. А русские друзья Абая, после­ дователи Белинского и Чернышевского, разумеется, помогли казахскому поэту сделать соответствующие выводы из непосредственно вынесенных им впечатле­ ний. И выводы эти были сходны с теми, что уже сде­ лал'Чернышевский: «...От литературы очень много за­ висит просвещение народа, а без просвещения нет для людей истинного счастья; нам надобно только узнать, какое важное место в нашей изящной литературе за­ нимает Пушкин и как многим она ему обязана,— и мы увидим, что его, по всей справедливости, надобно называть великим поэтом и что каждый из нас дол­ жен почитать его человеком, сделавшим очень много добра нашей родине». Поэтому неудивительно, что никто-нибудь, а имен­ но Пушкин — первый истинно великий поэт русского народа, поднявший литературу на новую идейно-ху­ дожественную высоту и ставший знаменем всего куль­ турно-просветительного и освободительного движения XIX века,— пришелся Абаю по душе и явился для не­ го идеалом и образцом поэта-патриота и гражданина. Так же как и у Пушкина, целый цикл стихотворе­ ний Абая посвящен роли поэта и значению поэтиче­ ского слова- в общественной жизни, в нем высказаны основные программные установки автора. В одном из стихотворений этого цикла Абай писал: Не для забавы я слагаю стих, Не выдумками наполняю стих. Для чутких слухом, сердцем и душой —- Д ля молодых я свой рождаю стих. Кто сердцем прозорлив и чуток, тот Поймет, что в каждый я влагаю стих. Сопоставляя стихотворения Пушкина и Абая на тему о поэте и его общественном назначении, легко можно обнаружить поразительное сходство мыслей и 75

установок обоих поэтов. Вот строки из стихотворения «Поэт и толпа» Пушкина, в которых поэт презирает толпу угнетателей и их идеологов — чернь, предъяв­ лявшую поэту свои корыстные требования: Подите прочь—какое дело Поэту мирному до вас! В разврате каменейте смело, Не оживит вас лиры глас! Душе противны вы как гробы. Для вашей глупости и злобы Имели вы до сей поры Бичи, темницы, топоры;— Довольно с вас, рабов безумных! Во градах ваших с улиц шумных Сметают сор,— полезный труд!— Но. позабыв свое служенье, плтарь и жертвоприношенье, Жрецы ль у вас метлу берут? Защищая право поэта на свободу и независимость творчества, гордый Пушкин восклицал; Не для житейского волненья. Не для корысти, не для битв. Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв. Правда, за эти строки в свое время ухватились реакционные сторонники «чистого искусства». Преврат­ но истолковывая их подлинный смысл, они пытались сделать Пушкина своим учителем и вождем. Однако история опровергла этот поклеп на великого поэта. Но сравним с пушкинскими стихами «Поэт и тол­ па» абаевское «Восьмистишие»: Ты : | обжі На горный престол Взлетишь, как орел, Бегущих косуль настигая. Воспрянь, говори — горделив и вели Сверкающий, стопереливный язык! Узоров твоих Алмазом, не вышить иглою. Ценней жемчугов, 78

В глазах знатоков — Ты прах перед темной толпою. Не трать же заветных сокровищ^ своих Д ля низких невежд — бессердечных, глухих. В кругу дураков Сидит, бестолков. Невежда, собою довольный, Чужой головой Живет беззаботно и вольно. Не спорь же, мудрец,— да и спорить о чем? С надутым, надменным и жалким глупцом? Здесь та же ненависть и презрение к представите­ лям господствующего класса с их намерениями за­ ставить поэта и его могучее слово служить низким ин­ тересам правящей верхушки. Эту же мысль выража­ ют и стихи Пушкина. Мы знаем, что глубокие чувства и поэтические мысли составляют главную черту творчества Пушки­ на. Поэт говорил: «Просвещение века требует важных предметов раз­ мышления для пищи умов, которые уже не могут до­ вольствоваться блестящими играми воображения и гармонии». Вся поэзия Пушкина является лучшим от­ ветом на эти требования века. Актуальность тематики и максимальная насыщенность передовыми идеями времени — вот главное содержание пушкинской поэ­ зии, которое определило лаконизм и благородную про­ стоту его поэтической речи. Такова и поэзия Абая: Кто сердцем чист. Чей светел ум, Тем речь твоя — не праздный шум. Они, полны огня и дум. Постигнут правду д о конца. Глубокая идейность, острота социальных проблем характеризуют все творчество казахского ученика ве­ ликого Пушкина. Как Пушкин, так и Абай видели цель своей деятельности в неразрывной связи с наро­ дом, в беззаветном служении его интересам. Если сам Пушкин сознавал, что: Неподкупный голос мой Был эхо русского народа. 77

То и Абай с гордостью заявлял: Народу отдал я любовь. Эти слова соответственно можно поставить эпигра­ фами ко всему творчеству поэтов. Выше мы показали, что общение с русской культу­ рой ознаменовало великий поворот в жизни Лбая, на­ чало новой эры в его уже зрелой поэтической деятель­ ности. А теперь следует сказать, что именно в русской литературе нашел Абай ответы на все животрепещу­ щие, ' волнующие его вопросы, выдвинутые историче­ скими условиями жизни Казахстана. Во второй половине XIX века, отмеченной проник­ новением в казахскую степь капиталистических отно­ шений и связанных с ним разложением феодального уклада жизни казахских аулов, расширением круга политических и культурных общений народов друг с другом, особенно казахского народа с великим рус­ ским народом, ставилась историческая дилемма: с кем, куда и как должен идти казахский народ? Ориен­ тироваться ли ему на деспотический строй феодально- консервативного Востока, подвергаясь угрозе попасть в рабство к европейским хищникам-колонизаторам, или приобщаться к России и в содружестве с великим русским народом бороться за светлое будущее. В решении этой дилеммы ясный ум и историче­ ское чутье не обманули прозорливого Лбая. Он, как истинный выразитель чаяний своего народа, увидел единственно верный путь, по которому должна идти казахская степь. Это путь сближения с Россией — Россией Ломоносова и Пушкина, Белинского и Черны­ шевского, Толстого и Щедрина, путь соединения судеб казахского и великого русского народов. Вот почему Абай, так же как Пушкин и Белин­ ский в своей стране, отважно вступил в единоборство со всем косным, консервативным, реакционным, что тормозило социальное и культурное развитие края, что сбивало казахский народ с единственно правильного пути сближения с русским народом. Вот почему Абай, так страстно полюбивший русскую литературу и ви- 78

девший в ней великую общественную силу, стал пер­ вым пропагандистом и популяризатором лучших про­ изведений русских писателей в казахском народе. Абай перевел на казахский язык больше десяти басен Кры­ лова, больше десяти стихотворений Лермонтова, в том числе такие шедевры социальной лирики Лермонтова, как «Парус», «Дары Терека», «Дума», «Пророк», «Кинжал», «Выхожу один я на дорогу», отрывки из поэмы «Демон» и многое другое. Он перевел восемь отрывков из романа в стихах Пушкина «Евгений Оне­ гин». Нельзя считать случайным тот факт, что Абай, беря на себя благородную миссию породнить Пушки­ на с казахским читателем, избрал для этого именно «Евгения Онегина» — замечательное произведение Пушкина, в котором личность и творческий гений ве­ ликого русского поэта проявились во всей полноте и многообразии. Белинский писал, что «Евгений Оне­ гин» есть самое задушевное произведение Пушкина, самое любимое дитя его фантазии, и можно указать на немногие творения, в которых личность поэта «от­ разилась бы с такою полнотою, светло и ясно, как отразилась в «Евгении Онегине» личность Пушкина. Здесь вся жизнь, вся душа, вся любовь его; здесь его чувства, понятия, идеалы. Оценить такое произ­ ведение — значит оценить самого поэта во всем объ­ еме его творческой деятельности». В понимании Абая Пушкин был русским нацио­ нальным поэтом, в творчестве которого ярко обнару­ жилось величие духа русского народа. А по «Евгению Онегину», этому в высшей степени оригинальному и национально-русскому произведению, лучше всего можно было познакомить казахских читателей с рус­ ской культурой. И Абай перевел именно те отрывки из романа, которые относятся к характеристике образов и взаимоотношений Онегина и Татьяны. Правда, перевод их, в сравнении с переводом не­ которых стихотворений Лермонтова, отличается допу­ щением большой вольности, отступлениями от ориги­ нала. Он является скорее талантливым пересказом пушкинского романа, нежели переводом в настоящем смысле этого слова. Но есть в нем и такие отрывки.

где Абай очень близко подходит к оригиналу и в этом случае дает блестящий образец безупречного перево­ да. Таковы характеристика Онегина, письмо Татьяны и монолог Ленокого. Поистине гениален перевод письма Татьяны, в ко­ тором во всем величии обнаружился глубокий поэти­ ческий талант Абая. Сопоставим некоторые стихи это­ го письма с их переводом. У Пушкина мы читаем: Я к вам пишу — чего же боле? Что я ногу еще сказать? Теперь, я знаю, в ваше!) воле Меня презреньем наказать. Но вы, к моей несчастной доле Хоть каплю жалости храня. Сначала я молчать хотела; Поверьте: моего стыда Вы не узнали б никогда. Когда б надежду я имела Хоть редко, хоть в неделю раз. В деревне нашей видеть вас, Чтоб только слышать ваши речи. Вам слово молвить и лотом Все думать, думать об одном И день, и ночь до новой встречи. Но говорят, вы нелюдим; В глуши, в деревне все вам скучно, А мы... ничем мы не блестим. Хоть вам и рады простодушно. Зачем вы посетили нас? В глуши забытого селенья Я никогда не знала б вас. Не знала б горького мученья. Души неопытной волненье Смирив со временем (как знать?). По сердцу я нашла бы друга, Была бы верная супруга И добродетельная мать. В переводе Абая это выглядит так: Амал жок — кайттым білдірмсй, Япырмау, кайтіл айтамын! Коймады дертін күйдірмей, не салсан да тартамын. Талапсыз, баксыз мен сорлы, Ьріксіз аттап уяттан,

Қорлыкка КӨПДІМ бұл кұрлы Байқалар халім бұл хаттан. Әлімше мен де уялып, Білдірмен дедім өлсем де Шыяар ем күйіп мен жанып Айында бірер көрсем де. Болмады көріп калуга Есітіп біраз сөэінді. Шыдар ем бір ай жатуға, Ұэақ түи жумбай көзімді. Кызыкган кашып, бүл жерге Көилікіз суып келіпсіз. Мәнісін сурап білуге Тілдесе алмаймын еріксіз. Келмесен егер сен бізге Сау болмас па ем, албетте? Болмасам ашна мен сізге Түспес ем мүндай бейнетке. Асау журек кайнамай, Жасырар ма еді кезіпде. Нлден бір жаксы сайламай, Бармас па ем ерге өзім де? Если еще взять следующие стихи в конце письма: Но так и быть! Судьбу мою Отныне я тебе вручаю. Перед тобою слезы лью. Твоей защиты умоляю... ' Вообрази: я здесь одна. Рассудок мой изнемогает, И молча гибнуть я должна. У Абая они гласят: Не болса да өэімді Тапсырдым сізге налынып. Толтырып жасқа квзімді, Есірке деймін жалыкып. Бүл жерде ешкім сырымды Білмейді, айтып не етейіи? Жактырмай бүзсан нүрымды Білдірмей куйіп втейін.

Переведенные отрывки из «Евгения Онегина» с соответствующими вставками самого Абая пересказы­ вают в основном всю историю любви Татьяны и Оне­ гина в форме эпистолярного романа. Что замечательно в этой своеобразной поэтической интерпретации пуш­ кинского романа? То, что Абай обнаруживает в ней удивительно глубокое понимание идейно-художествен­ ной сущности пушкинских образов и воссоздает их в прекрасных стихах на казахском языке в соответствии со специфическими проявлениями чувства любви у казахской молодежи. Строго реалистическая художественная трактовка Пушкиным образа Онегина, тончайшая обрисовка пле­ нительного образа Татьяны, являющейся, как говорил сам поэт, его «милым идеалом», сохранили в творче­ ском переводе Абая всю прелесть и обаяние. Пушкинские образы настолько волновали казахско­ го поэта, что он сам сложил мелодии на письма Татья­ ны и Онегина. Пламенные пушкинские слова на крыль­ ях песни облетели необъятные просторы казахских степей, а милая Татьяна, эта «русская душою» жен­ щина, заняла почетное место в сердцах казахской мо­ лодежи. Обаятельный образ Татьяны, который Белин­ ский называл типом русской женщины с благород­ ными чертами характера, стал светлым идеалом для казахских девушек. Вот так великий русский поэт шагнул, покорив про­ странства, в далекие казахские аулы, сроднился через Абая с казахским народом, освешая своим гением ду­ ховный мир тружеников нашей степи. Велико влияние Пушкина и на собственное твор­ чество Абая. Оно сказалось не только в заимствовании у великого поэта отдельных мыслей, тем и мотивов или какой-либо поэтической формы. Абай в своей уче­ бе у гения русского народа был чужд эпигонства и подражательства. Абай обратился к богатейшему пушкинскому источнику не поверхностно, не механи­ чески,, а творчески, как это может сделать ученик, д о­ стойный своего мудрого учителя. Поэтому вое то, что могла черпать из чистого пушкинского источника восприимчивая натура казахского поэта, питало кор-

ни его собственного творчества, оригинального и за­ мечательного в своем роде. Могучий дух пушкинской поэзии пронизывает все творчество Абая зрелых лет. Пушкинское понимание высокого назначения поэта, глубокая идейность, богатство мыслей, искренность высоких чувств, патрио­ тизм и народность, изумительная правдивость, высо­ кое совершенство художественных форм — вое это составляет неотъемлемые качества и абаевского твор­ чества. Возьмем, к примеру, лирику Абая. В ней, как и в лирике Пушкина, неиссякаемый ключ бодрости и веры в жизнь, в человека. Из нее, так же как и из лирики Пушкина, которую Белинский называл школой, «ле­ леющей душу гуманности», вырисовывается образ са­ мого поэта, отзывающегося всеми струнами души на все, в чем бьется живая жизнь, на все высокое, доб­ рое и прекрасное. Таковы стихи о природе, об охоте с беркутом, о коне-рысаке, о любви и дружбе, о мо­ лодости, о девушке и т. д. По примеру и образцам творчества своего гениаль­ ного учителя, замечательного живописца, который ос­ тавил в поэзии бессмертные картины русской приро­ ды, Абай написал серию чудесных стихов о природе казахской степи, о временах года, дня. В них нашли своеобразное отражение жизнь и быт казахских ко­ чевий. Вот картина летней ночи в степи и минуты свида­ ния молодых людей: На воде, как челнок, луна. Тишина ясна, глубока. Лишь в овраге полночь черна, Да шумит в тишине река. Вверху и внизу глубина. Лунный свет в лепестках цветка. Пробежит по деревьям волна#— И затих порыв ветерка. С гор ответит эхо на лай И на окрики пастухов. Крадучись, минуты считай И пугайся своих шагов. и

Упадет листок невзначай — Тебе уже чудится зов: _ Ах, скорее, милый, встречай Здесь, в тени прибрежных кустов. Горя,, холодея, дрожа, С немеющим сердцем в груди. Ты придешь без слов, не дыша,— Ах, сколько тревог позадиі Такой дивной, гармоничной картины природы и ду­ шевных переживаний не было до Абая в казахской поэзии. Она могла возникнуть под пером художника слова Абая только в результате чаруюшего влияния Пушкина. И сколько в лирике Абая пушкинской ду­ шевной чистоты, благородства в любви и дружбе. Д ва пути я знаю: любовь и страсть. Лишь над плотью похогь имеет власть. Я ж тебя полюбил: будь счастлива ты, Даже если мне суждено пропасть. Когда читаешь эти благородные строки о любви, лишенной какого бы то ни было эгоистического чув­ ства в отношении к любимой женщине, невольно вспо­ минаешь пушкинские стихи, в которых Белинский ви­ дел «трогающую душу гуманность»: Я вас любил: любовь еще быть может... Чувство скорби и негодования по поводу сущест­ вующей социальной несправедливости, которыми от­ мечены сатирические стихи Абая, оттеняет то светлое, что красной нитью проходит через все творчество поэ­ та,— это солнечный пушкинский оптимизм. Потому-то Творчество Абая, несмотря на отдельные диссонансы, вызванные временным отчаянием, в целом оптимисти­ ческое, жизнеутверждающее. В данном случае уместно к Абаю отнести слова А. М. Горького, сказанные им о Пушкине: «Колоссальный и универсальный талант Пушкина— талант психически здоровый и оздоров­ ляющий». В этом свете, нам кажется, нижеприведенные стихи Абая можно было бы назвать основным лейтмотивом всей его поэзии:

Чтоб скорбь на плечи не легла, Чтоб в тупик не аавела. Душа, должна ты встрепенуться, И, как птенец, на свет взглянуть, И крыльями легко взмахнуть, И снова — ввысь, н снова —в путь. Тебе бы к небу дотянуться. Благотворное влияние русской поэтической культу­ ры, и в особенности Пушкина и Лермонтова, на вели­ кого казахского поэта сказалось не только в идейном содержании стихов, в тематике, в сходстве творческих принципов, мыслей, чувств, но и в форме самой поэ­ зии Абая. Абай, подобно своему гениальному русскому учи­ телю, поднял на новую невиданную высоту качество казахской поэзии, придав ей новое звучание и, как но­ ватор, предельно расширил ее границы. Если до Абая в казахской поэзии знали только две-три формы сти­ ха (семислоговый и одиннадцатислоговый силлабиче­ ский стих и белый стих), то Абай ввел и навсегда утвердил в казахской поэзии больше десяти новых стихотворных форм. Причем абаевские требования к поэтическому слову, блестящим воплощением которого является его собственное творчество, нароминают нам характер пушкинской поэзии и пушкинские требования глубины мыслей, чувств, благородной простоты я ла­ конизма, в котором, как говорил Некрасов, словам тесно, а мыслям просторно. Вот что провозглашал Абай: Поэзия — властитель языка. Из камня чудо высекает гений. Теплеет сердце, если речь легка, И слух ласкает красота речений. А если речь певца засорена Словами, чуждыми родному духу, Такая песня миру не нужна — Невежды голос люб дурному слуху... К стихам стремятся смертные равно. Но лишь избранника венчают славой, Того, чьей мысли золотой дано Блистать стиха серебряной оправой. 85

Создавая русский литературный язык и новую ве­ ликую русскую художественную литературу, Пушкин полностью освоил все, что было сделано до него в русской культуре. Он с восхищением изучал русский народный фольклор, гениально использовав в своем творчестве его богатые образы и живой колоритный язык. Точно так же и Абай — родоначальник новой казахской литературы и создатель литературного язы­ ка—был редким знатоком богатейшего устного твор­ чества казахского народа « современного ему раз­ говорного языка казахских аулов. Драгоценная сокровищница народа была той основой, на которой выросло творчество великого казахского поэта, уходя­ щее всеми своими корнями в глубокие родники тво рений древнего поэтического гения казахского народа, Таким образом, подытоживая сказанное о гиганте русской культуры — Пушкине и его всестороннем влия­ нии на великого казахского поэта Абая, следует от метить, что в этом замечательном факте сказалось нс торическое родство чаяний и интересов наших наро дов, родство, которое намечалось еще в царской Рос­ сии, бывшей «тюрьмой народов», и которое вылилось в нерушимую братскую дружбу в наше советское время. Нельзя в связи с! этим не вспомнить гнусные на­ мерения буржуазных националистов, всячески пытав­ шихся очернить светлое имя Абая, их попытки снизить благотворное влияние на Абая великой русской куль­ туры, тенденциозно раздуть влияние на него культуры мусульманского Востока. Великий русский критик В. Г. Белинский свои ге­ ниальные статьи о Пушкине заключил следующими проницательными словами: «Прилет время, когда он будет в России поэтом классическим, по творениям которого будут образовы­ вать и развивать не только эстетическое но и нрав­ ственное чувство... конечно, придет время, когда по­ томство воздвигнет ему вековечный памятник». Время это пришло. Пришло оно тогда, когда наста­ ла счастливая эра, о которой мечтал Белинский Со­ вершив величайшую в мире социалистическую рево-

люциго, навсегда освободив народы нашей большой страны от гнета и рабства, советская Россия поло­ жила начало новой эры, эры коммунизма. Избавив человечество от фашизма, идя во главе свободолю­ бивых народов мира в борьбе против империалисти­ ческой реакции, в борьбе за мир и демократию, советская страна выполняет свою великую освободи­ тельную миссию, имеющую всемирно-историческое значение. В свете этой великой исторической роли со­ ветской России, расцвета ее культуры, определяется место и значение великих людей нашей Родины, со­ ставляющих национальную гордость и славу всего советского народа. Слава Пушкина в нашей стране неизмеримо вели­ ка. Его знают и любят воистину все народы нашей со­ ветской Родины. Произведения великого русского национального поэта переводятся, читаются и поются на всех языках. Уже не сквозь преграды рабства и тьмы пробивается гений Пушкина и посещает казах­ ские аулы, и уже не один-единственный Абай протя­ гивает ему руку из-за далеких Чингисских гор. Если до революции, кроме абаевских переводов отрывков из «Евгения Онегина», а также малоизвестного пере­ вода «Капитанской дочки», сделанного неизвестным поэтом в 1919 году, ничего из пушкинских произведе­ ний не было переведено на казахский язык, то в со­ ветское время был осуществлен перевод основных про­ изведений великого поэта. Еще в 1937 году они вы­ шли в трех томах. Отдельными изданиями в советское время вышли пятнадцать книг произведений Пушки­ на на казахском языке. Но работа над наследством Пушкина в смысле глубокого его освоения и повышения качества перево­ дов не прекращается, а возрастает из года в год. Казахский народ, возрожденный Октябрьской со­ циалистической революцией, безгранично благодарен величайшему русокому национальному гению, кото­ рый, олицетворяя могучую духовную силу и красоту своего народа, и в мрачную эпоху «тюрьмы народов» нашел пути к сердцам казахов. 87

Благодарность эта органически вплетена в ту не­ гасимую любовь, которую питает казахский народ к мудрой Коммунистической партии, великому Ленину и старшему брату — русскому народу за свободную, счастливую жизнь нашу, за расцвет культуры Казах­ стана в дружной семье советских народов. 1949 г.

„ТИХИЙ ДОН“ М. А. ШОЛОХОВА на казахской языке' (Из опыта художественного перевода) Переводческое дело в нашей стране ' приобрело большую государственную важность. Повседневное расширение и улучшение переводческой работы являет­ ся одним из ярких проявлений дружбы народов и тор­ жества ленинской национальной политики Коммуни­ стической партии в нашей стране. Тот разительный факт, что сорок лет тому назад не было в переводе на казахский язык ни одного цельного произведения рус­ ской литературы, не говоря уже о творениях мировой литературы, а сейчас их насчитываются сотни, свиде­ тельствует о том, что только Великая Октябрьская со­ циалистическая революция открыла казахским трудя­ щимся широкий доступ к сокровищам как русской, так и мировой культуры. Сейчас мы с полным основанием можем сказать, что истекшее сорокалетие было периодом бурного рос­ та и расцвета нашей казахской советской литературы не только в области создания оригинальных произве­ дений, но и в области художественного перевода. Ка- 1 Доклад, прочитанный на межреспубликанском совещании по вопросам перевода литературы, состоявшемся в январе 1958 года в г. Алма-Ате. 89

захский читатель имеет теперь возможность читать на родном языке такие ш едевры русской классической литературы, как бессмертные произведения А. С. П уш ­ кина, изданные у нас в трех томах, М. Ю. Л ермонто­ ва, изданные двухтомником, В. Г. Белинского, издан­ ные двухтомником, басни И . А. К рылова. «Горе от ума» А. С. Грибоедова, «Ревизор» и «М ертвые души» Н. В. Гоголя, повести и романы И. С. Тургенева. «О б­ ломов» И. А. Гончарова, пьесы А. Н. О стровского, «Губернские очерки» М. Е. С алты кова-Щ едрина, «Бедные люди» Ф. М. Д остоевского, литературно­ критические статьи и «Ч то дел ать?» Н. Г. Ч ер н ы ш ев­ ского, труды Н. А. Д обролю бова, «Анна К аренина» и «Воскресенье» Л . Н. Толстого, рассказы и пьесы А. П. Чехова и др. П ереведены на казахский язы к такж е многие произведения классиков мировой лите­ ратуры: В. Ш експира, О. Б ал ь за к а, В. Гюго, М. С ер ­ вантеса, Г. Гейне и других писателей. Кроме того, переведены на казахский язы к наиболее вы даю щ ие­ ся произведения русских советских писателей и писателей братских народов С С С Р , рассказы , пьесы, повесть «М ать» А. М. Горького, стихи и поэма « В ла­ димир Ильич Ленин» В. М аяковского, «Разгром » и «М олодая гвард и я» А. Ф а де ев а , «Х ож дение по м укам » А. Толстого, «Тихий Д он», «П однятая целина» М. Ш олохова, «Как закал ял ась сталь» Н. О стровско­ го, «Д алеко от М осквы » В. А ж а ев а, «Н авои » у зб е к ­ ского писателя А йбека, «Честь» татарского писателя Баш ирова, «Бухара» тадж икского писателя С адрит- дина Айни, «Люди наших дней» киргизского писате­ ля Сыдыкбекова, «Буря» латыш ского писателя В. Л а ­ циса и многие другие произведения. Огромный разм ах принял в К азахстане худож е­ ственный перевод, особенно в послевоенные годы, к ак кровное дело казахской литературы, которое не толь­ ко обогащ ает духовный мир ш ироких кругов к азах­ ских читателей, откры вая им путь к литературе д р у ­ гих народов, но и характери зует уровен ь самой к азах ­ ской литературы, оказы вая благотворное влияние на ее дальнейш ее развитие. Г ром адны й опы т накоплен в советское время казахским и переводчиками в области

художественного перевода, хотя до революции у нас в этой области не было никаких традиций. Изучение накопленного опыта и глубокие теоретические обобще­ ния на основе богатого материала художественного перевода крайне необходимы сейчас для того, чтобы правильно осмыслить нашу переводческую практику, правильно оценить ее удачи и неудачи и на этой ос» нове уверенно определить важнейшие задачи всемер­ ного поднятия качества художественного перевода, как замечательного явления нашей родной литера­ туры. В области литературного перевода у нас в Ка­ захстане работают такие признанные мастера ху­ дожественного слова, как Мухтар Ауэзов и Габит Мусрепов. Им удалось создать настоящие образцы переводов произведений преимущественно классиче­ ской драматургии. Так, перу М. Ауэзова принадлежат переводы «Отелло» и «Укрощение строптивой» В. Шек­ спира, «Ревизора» Н. В. Гоголя, а также «Любови Яровой»— классической советской ‘пьесы К. А. Тре­ нева. Отлично выполнены Г. Мусреповым переводы комедий А. Н. Островского. Эти переводные произве­ дения творчески адэкватны подлинникам. К сожале­ нию, мы не можем этого сказать о переводе «Дворян­ ского гнезда» И. С. Тургенева, осуществленного М. Ауэзовым, в котором переводчик, стремясь к до­ словному совпадению с оригиналом, представил чита­ телю малодоступную пониманию книгу, не передающую тонкие поихологические рисунки тургеневской прозы, Зато его же перевод рассказа Л. Н. Толстого «После бала» и цикл рассказов М. Горького, переведенный Г. Мусреповым, могут заслуженно считаться образ­ цами переводческого мастерства. К художественным удачам относятся переводы «Капитанской дочки» А. С. Пушкина (А. Тажибаев), «Хмурого утра» А. Н. Толстого (Т. Ахтанов), «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова (Ж. Саян), «Отцов и детей» И. С. Тургенева (К. Жармагамбетов). Кроме видных писателей, считающих своим долгом время от времени обращаться к переводу, у нас вы­ росли кадры квалифицированных переводчиков-про- 91

фессионалов, которым под силу переводы произведе­ ний русской и мировой литературы. Следует упомя­ нуть таких писателей-переводчиков, как Г. Ахмедов, М. Жангалин, К. Сагиндыков, А. Сатыбалдиев, X. Уз- денбаев, Ж . Алтайбаев, А. Ипмагамбетов, С. Талжа- иов, О. Оспанов и другие. В настоящей статье мы ограничиваемся постанов­ кой некоторых вопросов художественного перевода в связи с анализом перевода на казахский язык романа «Тихий Дон» М. Шолохова. Перевод «Тихого Дона» был осуществлен у нас группой переводчиков в течение 1955—1956 годов и вышел в свет всеми четырьмя книгами в начале те­ кущего года. Следует отметить, что первая книга «Ти­ хого Дона» в переводе Нигмета Баймухамедова была издана еше в 1951 году, однако перевод был неудачен и не выдерживал никакой критики с точки зрения эле­ ментарных требований, предъявляемых к художествен­ ному переводу. С тех пор прошло 5—6 лет, а за это время произошли значительные сдвиги к улучшению как в самой практике художественного перевода, так и в теоретическом осмыслении его методов и принци­ пов. Поэтому при обновленном . переводе первой книги и переводе остальных трех книг романа, сделанном впервые, могли учитываться причины неудачи первоначального перевода первой книги «Тихого Дона», мог серьезно использоваться весь опыт, накопленный за последние годы в деле перевода художественных произведений. В этом смысле была несколько облегчена задача переводчиков «Тихого До­ на». Но вместе с тем, надо оказать, стояли горы труд­ ностей, которые необходимо было преодолеть перевод­ чикам этой сложной эпопеи, признанного классическо­ го произведения советской литературы. Дело не только в том, что перед нами монументаль­ ное произведение необъятного эпического масштаба, большой философско-психологической глубины и по­ трясающей художественно-эмоциональной силы, но и в том, что это произведение характеризуется неповто­ римым своеобразием стиля, языка и колорита, кото­ рые, безусловно, представляют исключительные труд­

ности для перевода. Вот почему проблемы, возник­ шие в связи с переводом «Мертвых душ» Гоголя, «Обломова» Гончарова, романов Тургенева, «Анны Карениной» и «Воскресенья» Л. Толстого еше боль­ ше усложнились и приняли еще большую остроту в связи с переводом такого выдающегося и своеобраз­ ного произведения социалистического реализма, как «Тихий Дон» Шолохова. Для того, чтобы разрешить в какой-то степени эти проблемы, надо было в первую очередь избежать существенных недостатков художественного перевода вообще и перевода вышеуказанных произведений в частности. В чем же заключались эти недостатки? В тенденции к двум противоположным крайностям; к упрощенчеству и буквализму. Упрощенчество, заключающееся в игнорировании оригинала, в произвольном обращении с ним во имя пресловутых «легкости» и «доступности» текста для понимания казахского читателя, было характерно для переводческой практики особенно 20—30-х годов, когда в угоду этой легкости нередко искажалось даже содержание подлинника, не говоря уже о разрушении его образной системы. Такими были, например, пер­ воначальные переводы «Матери» Горького, «Железно­ го потока» Серафимовича, «Разгрома» Фадеева, «Ге­ роя нашего времени» Лермонтова, «Мятежа» Фурма­ нова, «Робинзона Крузо» Дефо и др. Упрощенчество сказалось также в упомянутом выше переводе первой книги «Тихого Дона», вышедшей в 1951 году. Буквализм характерен больше для последних лет. Приверженцы буквализма превратили требова­ ние разумной точности в требование калькирования (если употреблять этот чертежный термин), в резуль­ тате чего стали появляться в переводе на казахский язык произведения с особым «стилем», не похожим ни на художественный стиль автора оригинала, ни на существующие стили родной литературы. Отли­ чительную особенность такого переводческого «стиля» составляют отсутствие художественности, безвкусица, шершавый, искусственный, порою заумный язык. Яркий пример такого буквалистского крохоборчества »з

представляет перевод «Петра Первого» Алексея Толстого, в котором есть все: и кажущаяся точ­ ность перевода слов и фраз, и сохранение абзацев и даже знаков препинания, но только нет того, что делает Алексея Толстого прекрасным худож­ ником слова, а роман «Петр Первый» — замеча­ тельным художественным произведением. Если эти две тенденции к противоположным крайностям рож­ дены все же какими-то теоретическими установ­ ками, хотя и основанными на ложных взглядах, то есть у нас еще и такие категории переводов, которые ника­ кими принципами не руководствуются, а просто яв­ ляются плодами бескультурья и низкопробной халтуры. Может ли человек справиться с труднейшей твор­ ческой задачей воссоздания на родном языке художе­ ственного произведения другого языка (какими бы благими намерениями он ни руководствовался), если плохо знает язык оригинала, если тем более плохо зна­ ет свой родной язык, не говоря уже о том, что он не имеет никакого отношения к художественной литера­ туре?! А есть такие люди, которые, не обладая этими элементарно необходимыми качествами художествен­ ного переводчика и пользуясь при этом попуститель­ ством издательских работников, берутся, к сожалению, за непосильный труд перевода даже таких класси­ ческих произведений, как «Петр Первый» А. Толстого и «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина. Что мож­ но, кроме халтуры, ожидать от подобных, с позволе­ ния сказать, переводчиков? Конечно, ничего. Вот этим путем возникли у нас халтурные переводы «Порт-Ар­ тура» А. Степанова (переводчик Г. Аккулов), «Пер­ вых радостей» К. Федина (переводчик Б. Омаров), «Старой крепости» В. Беляева (переводчик Б. Соп- пеков), «Огня» А. Барбюса (переводчик Т. Мадиев) и др. Казахское издательство художественной литерату­ ры подверглось за это справедливой суровой критике в недавнем постановлении ЦК КП Казахстана. Низкое качество многих переводных произведений объясняется еще тем, что переводчики и в тех случаях, когда неплохо знают языки сами являются литера­ торами, недостаточно серьезно относятся к перевод-

чеокому труду, как художественному творчеству: не изучают жизнь, быт и нравы народа, описанные в пе­ реводимом произведении, не представляют себе во всей полноте идейно-художественные особенности этого произведения. Потому-то в их переводах воспроизво­ дится не дух оригинала, а слова и фразы, понимае­ мые формально, в отрыве от их семантической функ­ ции и конкретно-исторического содержания. Подобное пренебрежительное отношение к художественному переводу, как к легкому ремеслу, не требующему боль­ шого творческого труда, и послужило причиной досад­ ной неудачи перевода «Молодой гвардии» А. Фадеева, осуществленного не кем иным, как писателем Габдо- лом Слановым, про которого никак не скажешь, что он не знает языка или лишен художественного чутья. Итак, какими бы причинами ни объяснялись имев­ шие место в практике художественного перевода недостатки и срывы, какой бы характер они ни носи­ ли — 'все они так или иначе разрушают в произведе­ нии гармоническое единство формы и содержания, разрушают его художественную ткань и образную систему и тем самым убивают в нем то, без чего нет искусства,— убивают художественность произведения, Существование указанных концепций и ложных принципов, как и небрежность в вопросах художествен­ ного перевода, не могли не сказаться в известной сте­ пени и на таких произведениях, переводы которых при­ знаны в основном удавшимися. Не всегда, например, верно переданы в переводе психологические характе­ ристики образов в романе «Анна Каренина» и в «Мерт­ вых душах», не везде выдержан интонационный лад авторского повествования в «Капитанской дочке» и «Герое нашего времени», немало утеряно в переводе оттенков и нюансов авторской речи, создающих обаяние героев романа «Накануне», а стремление быть ближе к тексту оригинала породило в переводах «Шагреневой кожи» и «Поднятой целины» отдельные громоздкие конструкции фраз, очень трудные для понимания и не­ сколько несообразные для казахского синтаксиса. В связи с этим можно с уверенностью сказать, что перевод «Поднятой целины», улучшенный при вторич­ 05

ном переиздании через пятнадцать лет переводчиком X. Узденбаевым, безусловно, предопределил наряду с другими удачными переводами некоторый успех пере­ вода «Тихого Дона». Почти одна общая задача стояла перед переводчи­ ками «Тихого Дона» и перед переводчиком «Поднятой целины», ибо в обоих случаях они имели дело с произ­ ведениями одного и того же автора, с одним и тем же жизненно-территориальным объектом (хотя события, описанные в этих произведениях, охватывают два раз­ ных исторических периода) и с одним и тем же — шо­ лоховским— слогом и стилем. Поэтому опыт перевода «Поднятой целины» должен был помочь и действитель­ но помог переводчикам «Тихого Дона» в решении обшей художественно-стилистической задачи. То об­ стоятельство, что переводчик «Поднятой целины» X. Узденбаев был редактором всех четырех книг «Тихого Дона», в процессе работы консультировал переводчиков и сам принимал участие в переводе не­ которых глав второй книги, еще больше говорит в поль­ зу этого положения. Есть и другое обстоятельство, о котором нельзя не упомянуть, прежде чем приступить к разбору досто­ инств и недостатков перевода. Это как бы организаци­ онная сторона дела. Желая, видимо, освоить перевод и издание четырехтомной эпопеи в один-два года, Ка­ захское государственное издательство художественной литературы привлекло к переводу «Тихого Дона» во­ семь человек. При такой постановке работы, бесспорно, удается выиграть время. Но вряд ли можно сказать, что при этом выиграло качество перевода. Результат дела показывает, что дробление целого произведения на куски, которые переводятся разными людьми, как бы квалифицированны\" они ни были, создает пестроту стиля и приводит к неодинаковому уровню художествен­ ного совершенства перевода. Правда, добросовестная работа опытного редактора X. Узденбаева помогла сгладить некоторые острые углы, устранить явные стилистические разноречия, но совершенно стереть сле­ ды пестроты эта работа, естественно, не могла. Этими обстоятельствами затрудняется и критика

перевода «Тихого Дона». Легче говорить о переводах третьей и четвертой книг, потому что они выполнены отдельными переводчиками и представляют в пределах одной книги определенную цельность. Но очень трудно судить о переводе первой и особенно второй книги, где смонтированы разные переводы разорванных кус­ ков и частей. Тем не менее можно говорить об обшем уровне перевода «Тихого Дона» на казахский язык и основных принципах решения кардинальных проблем, связанных с переводом этого исключительно сложного, своеобразного и, пожалуй, самого трудного для перево­ да произведения современной русской литературы. II Мастер русского художественного слова Алексей Толстой писал, что в «Тихом Доне» Шолохов «развер­ нул эпическое, насыщенное запахами земли, живопис­ ное полотно из жизни донского казачества. Но это не ограничивает большую тему романа. «Тихий Дон» по языку, сердечности, человечности, пластичности—произ­ ведение общерусское, национальное, народное»1. Для того, чтобы воссоздать на казахском языке это замечательное народное произведение в органическом единстве его формы и содержания, необходимо про- . никнуться его русским, национальным, народным ду­ хом, его глубокими идеями коммунистической партий­ ности и гуманизма, выраженными всеми компонентами большого полотна, в котором, как говорил А. Толстой, «язык, образы, характеры, природа, быт, эстетика — все это целиком от народа». Поэтому основным крите­ рием оценки перевода должно быть определение того, насколько переводчик сумел уловить этот неумолчный народный пульс произведения, дающий ему жизнь и красоту и, главное, как сумел передать его соответ­ ственно на своем родном языке. Еще Н. А. Добролю­ бов хорошо выразил этот основной критерий: «Для 1 А. Н. Толстой. Четверть века советской литературы (До­ клад на юбилейной сессии Академии наук СССР, 18 ноября 1942 г.) Изд. «Советский писатель», М., 1943. 7 М. К»

перевода,— писал он,— мало сохранить смысл н со­ блюсти правильность и чистоту языка: для него нужна жизнь, которою проникнут подлинник»1. Отсюда вытекает, что так же как мерилом опенки произведения социалистического реализма является степень его верности правде жизни, так и мерилом опенки художественного перевода является степень его верности той жизни, которой проникнуто переводимое произведение. Перевод, лишенный жизни, духа ориги­ нала, это не есть искусство, а конгломерат мертвых фраз н бессмысленных выражений. Для подтверждения своей мысли о том, что народ­ ность языка «Тихого Дона» проявляется и в пейзаж­ ных картинах, А. Толстой приводит следующую сцену из четвертой книги «Тихого Дона»: «...Наталья спиной чувствовала, когда набежавшая тучка заслоняла солнце; на миг становилось прохлад­ нее, на бурую, дышащую жаром землю, на развет­ вленные арбузные плети, на высокие стебли подсолнуха стремительно ложилась серая тень. Она покрывала раскинутые по косогору бахчи, разомлевшие и полегшие от зноя травы, кусты боя­ рышника и терна с понурой, испачканной птичьим по­ метом листвой. Звонче звенел надсадный перепелиный крик, отчетливей слышалось милое пение жаворонков, и даже ветер, шевеливший теплые травы, казался менее горячим. А потом солнце наискось пронизывало ослепительную белую кайму уплывавшей на запад туч­ ки и, освободившись, снова низвергало на землю золо­ тые, сияющие потоки света». А вот казахский текст перевода этого отрывка: «Жөикілген кара бүлттың күн көзін каптағанын басын көтермей-ақ Наталья аркасымен сезді; сәл уакыт салкын бола калды, ыстык леп шашкан құба жерді, тармактаған карбыз шьірмағын, күнбагистын бойшан сабактарын сұрғылт көленке жедел жауып өтті. Ол кабактағы бакшаларды, тамыздан талыксып кұлап калған шөпті, жапырағына кұс санғып ластап, 1 Н А. Добролюбов. Полное собрание сочинений, т. II, М., Гослитиздат, 1934, стр. 643.

басын төмен иген долана мен шомырт бұталарын бүр- кемеледі. Бөдененін өжет кикылы күштірек сьінғырла- ды, бозторғайдын сүйкімді әні ашығырақ естілді, тіпті жылы шөпті тербеткен анызақ та аса ыстык. сиякты сезілмейді. Ал сонан сон батыска карай жүзіп кетіп бара жаткан кара бұлттын. көз шағылыстырарлык аппак жиегін күн киғаштай жарып өтті де, босанып алып, алтындай жаркыраған сәулесін жерге кайтадан нөсерлеп төгіп жіберді». Здесь с точки зрения буквализма можно было бы придраться к некоторым словам и оборотам, бесконеч но спорить об уместности или неуместности их, как это старательно и делают некоторые критики и рецензенты. Можно, например, упрекать переводчика в том, что в его переводе вкралось понятие «басын көтермей-ак» (т. е. не подымая головы), чего нет в подлиннике. По сути дела, если разобраться, эти слова художе­ ственно и контекстуально оправданы, ибо положение, при котором Наталья работала нагнувшись (т. е. не подымая головы), известно читателю из предыдущих абзацев (ведь потому она и чувствовала спиной, что Солнце скрылось за тучей), так что введение в фразу указанного оборота подчеркивает, художественно от­ теняет обстоятельство действия в полном соответствии с духом оригинала и придает отчетливую ясность ка­ захской фразе. А с эстетической точки зрения перевод вышеуказанного отрывка восхищает нас живостью и цельностью шолоховской картины, сочностью языка, которые и дали основание А. Толстому следующим образом отозваться о «Тихом Доне»: «Вот этим «милым пением жаворонка», этим запа­ хом нагретых трав полон язык Шолохова, и это выдви­ гает его роман на видное место в ряд первоклассных произведений русской литературы». Достоинство перевода четвертой книги «Тихого До­ на», осуществленного X. Еоенжановым, заключается в том, что он дает нам возможность в воспроизведенной им картине зримо, как у самого Шолохова, предста­ вить Наталью, серую тень набежавшей на солнце туч­ ки, раскинутые по косогору бахчи, надсадный перепели­ ный крик, милое пение жаворонков, запах нагретых

трав, теплый ветер, золотые потоки солнечного света, белую кайму уплывшей тучки. Интересно отметить, что всем переводчикам особен­ но удались пейзажные картины степных просторов и рек, холмов и гор, курганов и буераков, ветров и гроз, знойного лета и.моря степных ковылей, жизни и быта казаков. Такая исключительная удача, видимо, объясняется, помимо других причин, также сходством природы и некоторых сторон быта донского казачества и наших казахских аулов. Этим лишний раз подтвер­ ждается правильность мысли о том, что судьбу хоро­ шего перевода решают не только знание языка и вос­ приятие художественных особенностей произведения, но и проникновение в сокровенную суть изображаемой действительности. Как известно, казахи, так же как и русские каза­ ки, проводившие всю жизнь около коней, очень хорошо разбираются в их породах, свойствах и повадках. Не говоря уже о легендарных конях батыров из казах­ ского эпоса, ярко свидетельствует об этом тот неповто­ римый реалистический рисунок хорошего коня, чудес­ ное изображение которого дал Абай в своем замеча­ тельном стихотворении «Свойства коня». Поэтому неудивительно, что перевод зарисовок, связанных с описанием коней, очень удался. Множество метафор и сравнений, связанных с той ролью, которую играет конь в жизни казака, мы встре­ чаем на протяжении всей эпопеи. Хорошо они выходят и на казахском языке, так как они тоже характерны для восприятия мира казахами. Вот, например, пере­ вод таких метафор и сравнений: «Михаил... следил, как, пасомые ветром, странствуют по небу косяки опу­ шенных изморозной белью туч...» (III, 29); на казах­ ском языке: «Михаил... аспанда жел бағып, жиһан кезген, ак. кыраудай ұлпалаиған көшпе бұлттардын үйілеріне карайды...», или: «Выбил он ногами в снегу глубокую яму и еще бы бил, как добрый конь на при­ вязи, если бы не докончили его сжалившиеся казаки» (II, 240); в казахском переводе: «Ол аяғымен тепкілеп кардан терең шұнкыр жасады, жаны ашыған казак- тар онық демін бітірмегенде, ол байлаудағы арғымақ- 100