Л.П.Гримак - «Психология активности человека»

50 Г.шна 1. А/г'/нол'и ясм.иолодп; А. Н. Радищев считал, что «корень страстей благ и основан на нашей чувствительности», что не следует желать «быть со­ всем бесстрастну», ибо «бесстрастие есть нравственная смерть». Вместе с тем он предостерегал и против необузданных стра­ стей: «Чрезвычайность во страсти есть гибель». К желательному равновесию страстей, писал он, «не ина­ че приблизиться можно, как трудолюбием». Следует упорно трудиться «телом», «сердцем» и «разумом», и тогда страсти будут использованы для благоприятного развития личности. Необходимо уметь управлять страстями, не подавляя их, на­ правлять к желанной цели: «...буде страсти ваши опытностию, рассудком и сердцем направлены к концу благому, скинь с них бразды томного благоразумия, не сокращай их полета...»^'). В трактате «О человеке» А. Н. Радищев развивает мысль, что чувства человека и животного имеют один и тот же био­ логический источник —половой инстинкт. Но если у живот­ ных это состояние является временным, то у человека оно «всегдашнее» и, кроме того, подчиняется «очарованиям при­ ятности», а потому имеет известную свободу по отношению к телесным влечениям. Определенный интерес для психологи­ ческой оценки чувства человека представляет разработанная им теория «соучаствования». Радищев считал, что «соучаст- вование» — это такая форма чувств, которой не знают или почти не знают животные. Сюда он относил такие пережи­ вание, как грусть, жалость, сострадание, а их происхождение видел в том, что, «обыкнув себя прим енять ко всему, человек в страждущем видит себя и болезнует». Впрочем, «соучаство- вание» распространяется не только посредством отрицатель­ ных эмоций: «Человек сопечалится человеку, равно он ему и веселится». Это явление, по мнению Радищева, составляет основу эстетического восприятия и подражательной деятель­ ности. Кстати сказать, «подражательностью непреоборимой» объяснял Радищев все «чудеса» ж ивотного магнетизма Ф. Ме­ смера (1734-1815), который, как известно, связывал явления гипнотизма с воздействием «флюидов», исходящих из чело­ веческого тела. Таким образом, «соучаствование», по мнению Радищева, — это фактор, который способствует сплочению ^ РаЗмм^е А. % И збранные философ ские и общественно-политические произведения. С. 114, 115.

51 людей в первичные общественные группы и дает начало раз­ витию общественных чувств —одного из психических образо­ ваний, свойственных только человеку. Во второй половине XVIII века, после открытия в России Академии наук (1725 г.), психическая ж изнь человека начинает исследоваться с «медицинской», физиологической точки зре­ ния. Н аиболее известны е ф изиологи этого периода —Н. М. Ам- бодик-Максимович, В. Ф. Зуев, М. X. П еккен, отец и сын Загор­ ские и др. Типичным образцом популяризации психологиче­ ских знаний того времени можно считать курс лекций по ги­ гиене И. И. Венцеля, дошедший до нас в виде книги «Диэтика человеческой души, или Правила сохранять силы и здравия разума и сердца посредством внимательного попечения о со­ хранении здравия телесного» (1803 г.). Здесь, в частности, говорится о том, что для здоровья «души» соверш енно необ­ ходимо попечение о здоровье всего тела вообще, а «системы нервов» и желудка особенно. Нервы должны легко и хорошо принимать впечатления и быстро и верно передавать душе движение, возникшее в результате этих впечатлений. Без это­ го условия наши идеи, понятия, представления, суждения и за­ ключения бывают недостаточны, обманчивы и бесполезны. Большая степень активности психологических позиций присуща работе профессора медицины Московского универ­ ситета М. И. Скиадана, носящ ей название «Слово о причинах и действиях страстей душевных, также о способах умерять и укрощать оные для благополучной и спокойной жизни» (1794 г.). В соответствии с представлениями своего време­ ни автор указывает два пути обретения душевной гармонии. Первый из них — «совершенствование представлений о доб­ ре и зле» — путь нравственного обогащения. Второй путь — неукоснительное соблюдение правил гигиены тела (диета, ре­ жим, пребывание на свежем воздухе и т.п.), своевременное лечение организма в случае возникновения болезни. Как видим, психология этого периода еще не обрела са­ мостоятельности и пребывала в виде своеобразных научных «вкраплений» в ряде медицинских дисциплин. Сама же пси­ хика рассматривалась, скорее всего, как пассивная функция жизнедеятельности тела. И хотя эмпирический жизненный и врачебный опыт сплошь и рядом свидетельствовал о нали­ 4*

52 Глана 1. А/е/но/са мг'млю.южм <ж;пмя;;ос;мм чии явлений противоположного характера —о мощном и не­ посредственном влиянии психики на здоровье и состояние человека, серьезных попыток научной систематизации этого опыта еще не делалось. Русские револ ю ц и о н н ы е дем ократы В. Г. Б елинский (1811-1848), А. И. Г ерцен (1812-1870), Н. А. Д обролю бов (1836-1861), Н. Г. Черны ш евский (1828-1889) внесли серьез­ ный вклад в материалистическое объяснение поведения и со­ знания личности, впервые сформулировали принципы ее пси­ хологической и социальной активности. Выступив в эпоху на­ зревания крестьянской революции, резкого обострения клас­ совых противоречий в России, они выдвинули ряд философ- ско-психологических концепций, обосновывавших необходи­ мость коренного преобразования социального строя. Решить эту задачу, по их замыслу, призваны были «новые люди», пове­ дение которых было бы полностью подчинено высшим идеа­ лам служения угнетенному народу. Однако утверждение такого рода «свободной» активности противоречило господствовав­ шей в то время в философии теории вульгарного материализ­ ма с ее жестко детерминированным, механическим объясне­ нием поведения. Революционные демократы, считая подоб­ ные взгляды ошибочными, утверждали, что исходным прин­ ципом функционирования психики человека является не от­ правление мозга, как таковое, а «деяние», реальный акт жиз­ недеятельности. Сочетание принципа активности сознания с принципом детерминизма придавало своеобразную направ­ ленность их психологической концепции. В противополож­ ность вульгарным материалистам, для которых существовала лиш ь одна необходимость — ф изиологическая, А. И. 1ерцен различал необходимость физиологическую и историческую, полагая, что человек должен быть понят как центр их взаимо­ действия. В работе Н. Г. Черныш евского «Антропологический прин­ цип в философии» доказывалось, что человеческое сознание не есть некая эманация другой натуры, обнаруживаемая толь­ ко внутренним опытом, или интроспекцией; психические ак­ ты неотделимы от явлений, изучаемых естествознанием, ни со стороны сущности, ни со стороны познаваемости. «Психо­ логия, не опираю щ аяся на физиологию , — писал В. Г. Белин-

//см.ио.ю<?мя мм;нмя;;<№';?:м й фмлософмм 53 ский, —так же не состоятельна, как физиология, не знающая о существовании анатомии»^*). По своей природе психика — одна из форм жизнедеятельности, и она доступна объективно­ му изучению в такой же степени, как и другие ф еномены при­ роды. Изучаемые психологией явления нравственного поряд­ ка, утверждал Н. Г. Черны ш евский, проистекаю т одно из дру­ гого и из внешних обстоятельств по закону причинности. А ес­ ли это так, то психология должна искать настоящие причины любого наблюдаемого явления в окружающей человеческой среде, так как «то явление, которое мы называем волею, само является звеном в ряду явлений и фактов, соединенных при­ чинной связью»^). Аналогичные мысли по вопросу о свободе воли были вы­ сказаны и Н. А. Добролю бовым, считавшим, что воля «еще бо­ лее, нежели чувство зависит от впечатлений, производимых на наш мозг внешним миром» Таким образом, революционные демократы, отвергая гос­ подствовавший в то время в психофизиологии механистиче­ ский взгляд на рефлекс, подготовили почву для новой, сече­ новской модели психического. Психология активности в западноевропейской философии Самому себя соас^мйснсммоаями., самому себя об%)<ззоаъи?<з?иъ м, а мучяс скромности ко злу, ^яиамабииъ а ссбс м^яасммсммы^ кячсстая — с о т а *чам обязанностям чк/юаж<з. И. Кант Исторический экскурс к истокам психологии активности будет далеко не полным, если обойти молчанием основные психологические концепции, которые складывались в недрах философской мысли Западной Европы. При этом следует сра­ зу оговориться, что западно европейская ф илософ ия, как пра- Бммнскмм В. Л Поли. собр. соч. М., 1956. Т. 10. С. 26. ^ Чй^иъидеескмм АЛЛ Избр. филос. соч. В 3 т. М., 1951. Т. 3. С. 211. ^ /^об^а/мсбое А/. А. Избр. филос. соч. М., 1945. Т. 1. С. 178.

54 Г.чаиа I . А/е/но/см ак/нмб/(Ос/н<( вило, не ставила своей целью «психологическое обеспечение» повседневной жизненной практики человека. Эта функция не­ редко отдавалась на откуп религии. Философская же наука в основном пыталась найти решение коренных проблем бы­ тия, вопросов социального устройства, морально-этической проблематики. В тех же случаях, когда от ответов на психоло­ гические вопросы уйти не удавалось, философы нередко пред­ ставляли психику как обусловленную богом сущность, прояв­ ляющуюся «в наилучшем из всех возможных миров». Тако­ вы были, к примеру, взгляды немецкого философа-идеалиста Г. В. Л ейбница (1646-1716). Разносторонний ученый —матема­ тик, физик, биолог, языковед, —Лейбниц высказал и ряд по­ ложений о функционировании человеческой психики, многие из которых лишь начинают серьезно исследоваться современ­ ной психологией. Лейбниц одним из первых —и в этом его важная заслуга в истории психологического знания —занялся изучением бес­ сознательного. «Убеждение в том, что в душе имеются лишь такие восприятия, которые она осознает, является величай­ шим источником за б л у ж д е н и й » ^ ), — писал он, полагая, что и при отсутствии сознания непрерывно продолжается неза­ метная, подспудная деятельность психических сил. Лейбницем впервые было введено понятие о «малых пер­ цепциях» (неосознаваемых или подпороговых восприятиях), что позволяло объяснить некоторые психологические эффек­ ты суммацией подпороговых воздействий. Кстати сказать, со­ временная психология, лишь недавно приступившая к разра­ ботке этого вопроса, подтверждает, что в данном случае Лейб­ ниц был прав. По существу, Лейбниц стал одним из родона­ чальников учения о психической причинности. Правда, его взгляды, в конечном счете, оказались квазидетерминистски- ми по своей сущности, но они содержали и рациональный момент, поскольку он поставил вопрос о реальной динамике психических явлений. И тем не менее философское учение Лейбница о мона­ дах —последних элементах вещей —оставляло совсем не много возможностей для собственной психической активности чело­ Лрйбнмц Г. В. Соч. В 4 т. М., 1983. Т. 2. С. 117.

века. Монады —это своеобразные неделимые атомы материи, замкнутые в себе центры жизненных сил, которым свойствен­ но стремление к самоопределению, к действию, так как они построены по образу и подобию рефлектирующей души. П о­ этому, по словам Лейбница, по всей материи рассеяны души. Внутренние силы природы изображались им также по типу психических. Трактуя мир монад как бесконечную градацию совершенств, Лейбниц выделил в этой непрерывной шкале несколько уров­ ней. Ж ивотны е обладают душами. Они не являются простыми автоматами. Разум им заменяют ассоциации, что объединяет их с людьми. Но людям, кроме того, свойственно ясное пони­ мание вещей и постижение вечных истин. Согласно Лейбницу, душа —это преф орм ированное, предуготовленное устройство; способность его к восприятию истин нельзя считать только возможностью: «...это предрасположение, задаток, преформа- ция, которая определяет нашу душу и благодаря которой эти истины могут быть извлечены из нее. Это подобно разни­ це между фигурами, произвольно высекаемыми из камня или мрамора, и фигурами, которые прожилками мрамора уже обо­ значены или предрасположены обозначиться, если ваятель воспользуется ими>>^). Предустановленная гармония характеризует и взаимоот­ ношения души и тела. Обе эти сущности человека совершают свои операции независимо и автоматически в силу своего внут­ реннего устройства. Как видим, учение о предустановленной гармонии делало бессмысленным не только изучение телес­ ной детерминации психического, но и какое-либо активное вмешательство в течение психических процессов. Нигилисти­ ческое отношение к взгляду на тело как на субстрат душевных проявлений и возможный их регулятор отрицательно сказа­ лось на концепциях немецких психологов И. Гербарта, В. Вунд­ та и других, ведущих свою научную родословную от Лейбница. Тем не менее, вопросы, имеющие отнош ение к психоло­ гии активности, в последующем затрагивались многими запад­ ноевропейскими философами. Лрйб'нмц Л В. Соч. В 4 т. Т. 2. С. 82.

56 Глана 1. Мг;?:окм ак/нмй/<ос/нм Крупнейшей фигурой в ряду таких философов является И. Кант (1724-1804) —родоначальник немецкого классическо­ го идеализма. Среди его философских исследований нет ра­ бот, непосредственно затрагивающих вопросы психической активности. Большая часть его положений о возможностях психики человека, о формах ее активности содержится в лек­ циях по педагогике, которые он читал в Кенигсбергском уни­ верситете, в таких работах, как «Антропологиях, «Пролегоме­ ны», в частных письмах и заметках. Подобно другим предста­ вителям просветительской философии, Кант придавал огром­ ное значение воспитанию как основному методу в деле усовер­ шенствования человеческой природы для реализации «идеи человечества». При этом род людской должен собственными усилиями постепенно из самого себя выработать все свойства, присущие природе человеческой. Первым шагом на пути к воспитанию, по Канту, является дисциплина, которая не дает человеку уклоняться от его назна­ чения человечности. «Заманчиво представить себе, — писал он, —что благодаря воспитанию человеческая природа будет развиваться все лучше и лучше и что ей можно придать такую форму, которая соответствовала бы идеалу человечности. Эта надежда открывает перед нами в перспективе будущее, более счастливое поколение людей» «Два человеческих изобретения, —отмечал Кант, —мож­ но считать самыми трудными, а именно: искусство управлять и искусство воспитывать...»^) Воспитание и «разумность» на­ ходятся в зависимости друг от друга, и поэтому уровень воспи­ тания в историческом плане может повышаться лишь очень постепенно. Значительный прогресс уровня воспитания Кант связывал с выработкой его теоретических основ, полагая, что только при этом условии оно становится «сознательным искусством». Среди основных задач воспитания, включающих приви­ тие дисциплинированности, трудовых навыков, морально-эти­ ческих норм, Кант особо выделяет такие, как «научить детей думать», а также «культуру душевных способностей». «Что ка- Лан?я Трактаты и письма. М., 1980. С. 448. ^ Там же. С. 450.

/Л.'м.кмйлмя я/мммй/юг/мм <1 ф<(.юеог/лш 57 сается свободной кулътлу^ы дум(^?^мх сиособмостлйм, —писал он, — то следует наблюдать, чтобы она постоянно развивалась. Она, собственно, должна касаться высших способностей. Низшие всегда развиваются параллельно, но только по отношению к высшим; остроумие, например, по отнош ению к разуму. П ри этом главное правило здесь то, что каждую способность ду­ ши следует воспитывать не отдельно, но лишь в отношении к другим: например, способность воображения только исходя из пользы рассудка. Низшие способности одни сами по се­ бе не имеют никакой ценности... Остроумие рождает лишь пошлости, если к нему не присоединяется способность рас­ с у ж д а т ь » ^ ). П ри этом считал Кант, «душевные способности воспитываю тся лучше всего тогда, когда человек с<1м Эмаеуи все то, что хочет сделать...» ^) Сущность «культуры душевных спо­ собностей» раскрыта Кантом более полно в его статье «О спо­ собности духа силою только воли побеждать болезненные ощу­ щения», имеющей непосредственное отношение к психологии активности человека. Далее мы остановимся на ней подроб­ но. Активность психологических позиций Канта проявилась и в оценке роли разума в развитии человека. При этом он под­ черкивал практическую направленность (правда, понимаемую идеалистически) интеллектуальной познавательной способно­ сти человека. Правильный рассудок, сила суждения и основа­ тельный разум создают весь объем интеллектуальной познава­ тельной способности главным образом постольку, поскольку эта способность рассматривается как средство для содействия практическому началу, т. е. для достиж ения цели. Отрыв разума от чувственного мира и человека ведет, по Канту, к мистике и метафизике. «...Предающийся разду­ мью человек, — считал он, —впадает в .ммс?нмкгу... здесь разум уже не понимает ни самого себя, ни своих желаний, он пред­ почитает грезить, вместо того чтобы оставаться в пределах чувственного мира, как это подобает его интеллектуальному обитателю. Отсюда берет начало чудовищная система Лао-Цзы о высшем благе, которое должно представлять собой нмчмжо, Лан?я И. Трактаты и письма. С. 476. '^ Т а м же. С. 481.

58 Г.шна I . //с/ую/.м т. е. сознание растворения себя в лоне божества благодаря сли- янию с ним и уничтожению тем самым своей личности...» ^ В «Антропологии» Кант дал довольно точные описания индивидуальных особенностей личности, человеческих харак­ теров, не потерявшие своего значения до сегодняшнего дня. В свете задач воспитания и самовоспитания им выделяется такое свойство человека, как твердость характера — основа доверия к самому себе, к своим решениям и действиям. Пожалуй, Кант одним из первых среди западно-европей- ских философов не только указал на такую сторону психической активности человека, как «способность духа силою воли побеж­ дать болезненные ощущения», но и сформулировал ряд част­ ных психогигиенических и психопрофилактических принци­ пов, имеющих непосредственное отношение к этой проблеме. Психическая активность человека, считал Кант, зависит от его моральной культуры, которая должна строиться не на внешней дисциплине, а на принципах внутреннего характера. Первой заботой при моральном воспитании следует считать выработку качеств, определяющих способность действовать по принципам. Чем больше привычек приобретает человек, тем меньше он свободен и независим в своих действиях. Психогигиени­ ческие рекомендации Канта касаются разных сторон жизни и деятельности человека, и многие из них остаются актуаль­ ными и сегодня. Вот лишь некоторые примеры рекоменда­ ций такого рода. О работе: «Человек должен быть занят та­ ким образом, чтобы его всецело поглощала та цель, которую он имеет перед глазами, чтобы он совсем не замечал себя и чтобы лучший отдых для него был после работы» О сне: «...каждому человеку изначально определена судьбой его до­ ля сна и тот, кто в зрелом возрасте уделяет слишком много времени (больше трети) сну, не вправе надеяться на то, что ему... удастся дожить до старости» И если насчет «изначаль­ но определенного судьбой» времени на сон читатель вправе и не согласиться с Кантом, то современному любителю по­ спать трудно парировать следующий его афоризм: «...однако Лан?я Ж Трактаты и письма. С. 287. ^ Там же. С. 476. Там же. С. 306-307.

//к м д х м о д м ГМ<7ММО;(ОС7ИМ й .чм/мд/ю -ей/)опсмском фм.7^г офмм 5 9 странно, что люди хотят долго жить для того, чтобы проспать большую часть своей жизни». Продолжение этой мысли оказы­ вается еще более однозначным: «...перемежающееся пробуж­ дение и дрема в длинные зимние ночи парализует, разрушает нервную систему и, создавая лож ны й покой, по существу, обес­ силивает; таким образом, изнеженность становится причиной сокращения жизни. Постель —это средоточие множества бо­ лезней»^). Аналогичным образом желание поужинать после плотного обеда (в зрелом возрасте) Кант считает нездоровой и вредной привычкой, которую, «если принять твердое реше­ ние, удается в такой степени подавить, что впредь она даже не будет возникать». В своих высказываниях Кант недвусмысленно указывал на действенность психических усилий в деле сохранения соб­ ственного здоровья. «Я, указывал он, всегда в состоянии пре­ одолеть недомогание и избежать болезни». Всего долее, счи­ тал он, живут в том случае, если менее всего заботятся о про­ длении жизни, но соблюдают, однако, осторожность, дабы не сократить ее каким-либо неуместным вмешательством. В дру­ гом месте он подробнее развивает эту мысль, утверждая, что разумный человек не позволяет развиться ипохондрии. Если у него возникает страх воображаемых болезней, он прежде всего должен исключить все основания для таких предполо­ жений. Если же заболевание имеет место и предотвратить его невозможно, человек должен уйти в свои повседневные де­ ла и тем самым избавиться от беспокойства. В ряде случаев и философский взгляд на ситуацию может сослужить хоро­ шую службу человеку, не являющемся философ ом. Н ередко это помогает отстранять неприятные ощущения и вместе с тем вызывать побуждения, приносящие интерес в нашу духовную жизнь. Отдавая должное тренировке психических возможно­ стей, развитию чувства человека, Кант в то же время расцени­ вал их как чистую субъективность, что не могло не сказаться на разработке им психологии. Исследуя исторические этапы развития философской мыс­ ли, оказавшие определенное влияние на психологические воз­ зрения, нельзя не остановиться на психологическом наследии ^ /Сам?/! //. Трактаты и письма. С. 303.

60 Глана I. Ис/нокмпсмлхмгммм Г. В. Ф. 1егеля (1770-1831). Руководствуясь разработанным им на основе объективного идеализма диалектическим методом, 1егель сумел внести богатейший вклад в самые различные об­ ласти человеческого знания, в том числе в психологию. Свою психологическую теорию 1егель систематически из­ ложил в работе «Философия духа». «Субъективный дух» как первая ступень развития «конкретного духа» включает в се­ бя «антропологию», «феноменологию духа» и «психологию». Эти три части «субъективного духа» представляют три стадии его развития, а именно души, сознания и субъекта (лично­ сти), и составляют основу его психологической теории. Од­ нако цельное представление об этой теории можно получить лишь в результате анализа ряда таких работ 1егеля, как «Фе­ номенология духа», «Наука логики», «Философия истории», «Философия права», «Лекции по эстетике», в которых содер­ жатся ценные высказывания, относящиеся к психологии. В своем учении о душе, сознании и личности 1егель по­ пытался раскрыть основные психологические проблемы, ис­ ходя из принципов диалектического развития и историзма. На этой основе он показал внутреннюю взаимосвязь и взаимо- переходы психических явлений, вскрыл диалектику психиче­ ских процессов. Диалектический принцип трактовки психики является в дальнейшем одним из основных методологических инструментов, используемых в сфере психологии, построен­ ной на материалистическом фундаменте. 1егель подверг основательной критике эмпирическую и рациональную психологию своего времени. В отличие от эм­ пирической психологии, он считал необходимым исследовать психику не как случайное скопление лишь внешне связанных явлений, а как живой целостный процесс становления и разви­ тия. В этой связи он замечал, что «постигать различаемые дей­ ствительные индивидуальности и рассказывать о них таким образом, что, мол, один человек более склонен к тому-то, а дру­ гой более склонен к другому, что у одного больше рассудка, чем у другого, —гораздо менее интересно, чем даже перечислять виды насекомых, мхов и т. д.»^) Что касается рациональной психологии, то она ищет всеобщие изначальные принципы 34) Лиалъ Г. В. Ф. Соч. М., 1959. Т. 4. С. 163.

//СМДХЬ'ИММЛ МК/ЖМЯОС/ММ О фи.!ософмм 61 и мотивы духовной жизни человека в идеальных, субстанци­ альных сущностях разума, точнее рассудка, отрывая при этом сущность психики от ее проявлений, всеобщее —от единично­ го. Серьезная, хотя и несколько абстрактная, критика Гегелем недостатков эмпирической и рациональной психологии, ес­ ли рассматривать его доводы с материалистических позиций, правильно вскрывала основные слабости этих психологиче­ ских направлений. Не существует в действительности изоли­ рованных психических процессов (ощущений, представлений и т. д.), так же как и абстрактных всеобщих психических зако­ номерностей, оторванных от конкретных психических явле­ ний. Собственно психологическое учение Гегеля начинается с учения о личности, которое, если отчленить его идеали­ стическую основу, представляет существенный интерес в силу своего активного начала. Именно в личности дух осознает себя как конкретную целостность, ибо он признает, что его предмет и его цель разумны. Деятельность духа предполагает творчество. Поэтому дух как личность начинает свое разви­ тие со своих непосредственных определений, для того чтобы овладеть своим содержанием. Преодолевая свою ограничен­ ность, дух должен реализовать себя в двух формах: теорети­ ческой и практической. Теоретический дух отрицает одно­ сторонность сознания, находящегося в зависимости от внеш­ них объектов. Практический дух отрицает односторонность самосознания, замыкающегося в субъекте. Другими словами, теория призвана исправлять односторонность практической деятельности. По Гегелю, теоретических дух (или ум) и практический дух (или воля) взаимопроникают и взаимоопределяют друг друга, точнее сказать, одно определяет себя через другое. Не случай­ но такое понятие, как «разумная воля» (или «мыслящая во­ ля»), является у Гегеля выражением единства теоретической и практической (с точки зрения Гегеля, опять же духовной) деятельности. Он считал несправедливым утверждение, что ум может действовать не желая, а воля может обходиться без ума. Конечно, замечает он, можно развить рассудок в ущерб сердцу и, наоборот, сердце —в ущерб рассудку, и, быть может, существуют люди безрассудные, но добрые или бессердечные,

62 Г.чаиа I. Мг;п(М'мясм.кололмммк/нмя/(ос;нм но рассудительные. Однако это доказывает только то, что в ми­ ре есть место и для безрассудных и дурных людей. И понятие ощущений, и понятие потребностей 1егель ло­ гически выводит из понятия жизни: живой организм, взаи­ модействующий с внешней средой, не может не ощущать по­ требности в постоянном воспроизведении себя как живого существа. Верность диалектике прослеживается и в подходе 1егеля к пониманию чувств, которые выводятся им из потребностей. С точки зрения психологии активности важно его утвержде­ ние о том, что чувства рождаются и развиваются не параллель­ но ощущениям, а <?^зулъттмтт^ воздействия интеллекта на ощу­ щения как на первичные «элементы» психики, источником которых (вопреки тому, что утверждает 1егель-идеалист) явля­ ется объективная действительность, реальная жизнь человека, отчего они и носят общественно-исторический характер. Для 1егеля зло, как и боль, есть не что иное, как несоот­ ветствие между тем, что есть, и тем, что должно быть («между бытием и &мж^нс7тм0ййнийм\"). В неорганической природе зла не существует, оно появляется в жизни, ибо только в жиз­ ни налицо жажда чего-то, что должно быть, но чего нет. Не- осуществленность желаний рождает страдание и тревогу. По­ является сознание чего-то отрицательного, требующего лик­ видации. Согласно воззрениям 1егеля, человек как существо физи­ ческое несовершенен. Естественным мотивом его поступков является удовлетворение желаний. Совершенен человек лишь как существо духовное. Именно духовное начало призвано по­ могать ему преодолевать естественные склонности: непосред­ ственность человека — это то, что необходимо преодолеть. Таким образом, 1егель понимал развитие человечества как вре­ мя, необходимое разуму для того, чтобы в процессе истории изменить природу человека, уничтожить его эгоизм и придать духовность обществу. Это, безусловно, оптимистическая кон­ цепция. Характеризуя соотносительную роль чувств и мышления, 1егель делает весьма важное для психологии заключение: «Если кто-либо по поводу чего-либо ссъмоижся не на природу или по­ нятие предмета, или, по крайней мере, на основания —на рас­

//см.х'о.ю<;мл як/нмй/юянм й ф<;.(ософ<«; 63 судочную всеобщность, но на свое чуисттмо, то ничего другого не остается, как предоставить его самому себе, ибо вследствие этого он отказывается от общения на основе разумности и за­ мыкается в свою субъективность — В К^&уз СЙОИХ ЧЙС7ИММХ ИН77^- ^СОй» . Образованный человек, по мнению Гегеля, в отличие от необразованного рассматривает свои ощущения всесторонне и потому чувствует их глубже и объективнее. Он в большей степени управляет своими чувствами. Но не только образование человека играет положительную роль в отношении чувств, а также и то, руководствуется ли он объ­ ективными или субъективными, сугубо личными целями. Важную роль в психической жизни человека Гегель при­ давал функции внимания, поскольку оно предполагает само­ стоятельное существование объекта и погружается в него для того, чтобы раскрыть его истинное содержание. Внимание не­ посредственно связано с образованием и развитием. Говоря о взаимоотношении представлений и мышления, Гегель утверждал, что представления являются низшей ступе­ нью субъективного духа по сравнению с его высшей формой — мышлением. Следует отметить, что Гегель, как и многие другие западно­ европейские философы, в своих теоретических построениях не затрагивал проблему конкретного человека. Если его тео­ рия сознания в целом насыщена новаторскими идеями, то его взгляды на психологию ограничиваются трактовкой ее лишь как одного из разделов учения о субъективном духе (индивиду­ альном сознании), причем и в исследовании индивидуального он считал достойным внимания только всеобщее. Познание человеком самого себя (самопознание), отмечал он, «вырож­ дается в самодовольное нянченье индивидуума со своими, ему одному дорогими особенностями», если оно не становится по­ знанием «всеобщей интеллектуальной и моральной природы человека...»^) Вместе с тем активность психологической по­ зиции отдельного человека Гегель безусловно связывает с его причастностью к интересам и ценностям общества. Индиви- 7е2йяъ Л В. Ф. Энциклопедия философских наук. М., 1977. Т. 3. С. 270. з\")Тамж еС.7.

64 ды, вырванные из общества, считал он, начинают искать спа­ сение в иррациональном погружении в ипостаси абсолюта. В «Феноменологии духа» он всесторонне рассматривает этот этап развития человеческой психики, когда чувство, не нахо­ дя предмета привязанности в обществе и опоры в себе са­ мом, открывает сверхсубъективные горизонты в любви к аб­ солютному бытию, требующем величайшей жертвы —отказа от земных радостей и погружения в мистическое созерцание всевышнего. Душа, ведомая от внешнего мира к внутреннему, в страхе перед перспективой солипсизма и полным одино­ чеством изолированного существования убегает ввысь. Спра­ ведливость этих слов оказалась подтверждена впоследствии исполненной драматизма историей экзистенциализма. Своеобразные воззрения на роль психической активно­ сти человека были присущи немецкому философу И. Г. Фих­ те (1762-1814). Он рассматривал внешний объективный мир лишь как самополагание Я — самосознающего и самоограни- ченного духа. Я воспринимает не внешний мир, а свои ощущения. В том, что мы называем познанием и рассмотрением вещей, считал Фихте, мы познаем и рассматриваем всегда только самих се­ бя; во всем нашем сознании мы не знаем ничего, кроме нас самих и наших собственных определений. Наше мышление обусловлено нашим влечением. Воля определяет разум. Для Я его воля есть непосредственно данное, самополагающее, са- моутверждающее. Дух проявляет себя через деятельную волю. Все законы воли в ней самой. Она является источником поня­ тий о добре и зле. Поскольку все определяется волей, задача совершенство­ вания человека сводится к формированию его нравственной воли. Сам человек на основе развитой познавательной способ­ ности, творчества собственного духа должен создать для себя картину нравственной жизни, выработать свой нравственный идеал. Этому же способствует и вера, религия. В результате источником и критерием нравственного идеала мыслится чи­ стое созерцание законов самого духа, всеобщей воли. Через образование, через развитую способность к умственной дея­ тельности человек возвышается над своей собственной при­

//см.т(А'юл(я я .'^янг<д/<0-йя/)0/<г;ислгл/ ф<моеоф;«( 65 родой. А это может осуществляться только благодаря самоде­ ятельности духа и любви к умственной работе. Разрабатывая теорию воспитания, Фихте утверждал, что до сих пор не было ни правильного понятия об образова­ нии человека, ни силы, способной выразить это понятие: людей хотели исправить при помощи наставительных про­ поведей и сердились и бранились, когда эти проповеди ока­ зывались бесплодными. Все дело в том, полагал Фихте, что воля человека имеет свое твердое направление до наставле­ ния и не зависимо от него. Люди испорчены не вследствие плохого воспитания, а в силу своих дурных природных склон­ ностей. Единственный эффективный путь воспитания —при­ вивать любовь к непосредственному добру как таковому. Пожа­ луй, одним из первых западно европейских философов Фихте указал на решающее значение в развитии человека его соб­ ственной психической активности, «самодеятельности», спо­ собности к целенаправленной самостимуляции. Тем не менее философская система субъективного идеа­ лизма Фихте показала неспособность подойти к научному раз­ решению практических проблем совершенствования челове­ ка. Провозгласив нравственную волю целью воспитания и са­ мовоспитания, Фихте не мог дать научного обоснования этим понятиям и прибег к ссылкам на религию, всеобщую волю бога. При этом заявлялось, что выработка абстрактных фило­ софских понятий и категорий должна происходить вне всякой связи с познанием свойств вещей материального мира. Са­ ма же способность к умственной деятельности превращалась у Фихте в какой-то мистический акт «перехода» чувственных инстинктов человека в сверхчувственный мир чистого созер­ цания и деятельности духа. Заметное влияние на развитие психологической мысли в Западной Европе оказали работы немецкого философа-ма- териалиста и атеиста Л. Фейербаха (1804-1872). Будучи сту­ дентом, он слушал лекции 1егеля, под воздействием которых и сформировались его взгляды. Дух гегелевского идеализма отразился и на его диссертации, носящей достаточно красно­ речивое название: «О едином, всеобщем и бесконечном ра­ зуме». Однако уже два года спустя он опубликовал анонимно книгу «Мысли о смерти и бессмертии», в которой решительно 5 Заказ 507

66 выступил против веры в бессмертие души. Авторство Фейер­ баха было установлено, его лишили преподавательских прав, и последние годы он провел в жестокой нужде. Главным делом жизни Фейербаха являлась борьба про­ тив религии. Исследуя психологические механизмы религиоз­ ных иллюзий, он обработал огромный фактический материал и с убедительной последовательностью доказал, что первоис­ точником религиозной веры является зависимость человека от неподвластных его воле стихий и сил природы и бесси­ лие перед ними. Нужда, писал он, является отцом религии, фантазия — ее матерью. Бессилие ищет выхода в порождае­ мых фантазией надежде и утешении. «...Бог, —по словам Фей­ ербаха, —есть то, в чем человек нуждается для своего суще­ ствования...» ^ Образ бога как «отчуждение» сущности самого человека естественным образом лишает его должной психи­ ческой активности, той внутренней «самодеятельности», ко­ торая призвана совершенствовать его сущность. Недостаток атеистического учения Фейербаха и его мате­ риализма заключался в том, что происхождение религии он выводил не из общественных явлений, а из индивидуальной природы человека, трактовавшейся им биологически. В то же время, выступая против гегелевского идеализма, Фейербах от­ верг и гегелевскую диалектику. Непосредственное отношение к развитию психологиче­ ских воззрений имеет учение Фейербаха о нравственности. Психологические истоки понятий о нравственности он усмат­ ривает в единстве и взаимосвязи психологических сущностей Я и Ты. Стремление к счастью признается им движущей силой человеческой воли. Отсюда с необходимостью вытекает созна­ ние нравственного долга перед другим человеком, поскольку Я не может ни быть счастливым, ни вообще существовать без Ты. Таким образом, стремление к индивидуальному счастью перерастает рамки эгоизма, поскольку оказывается бесплод­ ным вне человеческого единения. Этическое учение Фейер­ баха имело прогрессивное значение благодаря своей гумани­ стической, демократической и антирелигиозной направлен- Фем^бах А Избр. филос. произв. В 2 т. М., 1955. Т. 2. С. 819.

о ф</.;ософ«« 67 ности. Однако оно не приводило к выводу о необходимости преобразования общественного бытия. Различного рода мистификаторы учения Фейербаха не­ редко пытаются отрицать его принадлежность к материализ­ му. В частности, так называемая диалектическая теология — религиозное течение, тяготеющее к экзистенциализму, —стре­ мится использовать вскрытую Фейербахом иррационалисти- ческую природу религии в пользу религиозной веры как психо­ логического явления, освобожденного от рационального кон­ троля. Анализ философских концепций экзистенционализма важен здесь не потому, что они оказали заметное влияние на характер некоторых направлений психологической науки. Существенное значение этих концепций в том, что они лиша­ ют человека его активных психологических позиций, уводя в сторону иррационализма и иллюзий. Влияние экзистенцио­ нализма усиливалось по мере его широкого распространения в литературе и искусстве. Основоположником этого течения явился датский фило­ соф С. Кьеркегор (1813-1855). Воспитанный в интеллектуаль­ но-художественной среде, он окончил богословский факультет в Копенгагене. Его сочинения («Или — Или», «Страх и тре­ пет», «О понятии страха» и др.) не пользовались в свое время широким признанием. Высказанные в них идеи и психологи­ ческие воззрения получили громкую известность лишь в по­ следующую эпоху. Кьеркегор выступил пламенным обвините­ лем земной несправедливости, ратующим за честную, достой­ ную жизнь. «Все в целом — мерзость, —писал он. —Эти две тысячи храмов, или сколько их там, с христианской точки зрения —мерзость; эта тысяча священников в бархате, шел­ ке... с христианской точки зрения тоже мерзость»'^. Где же выход? Кьеркегор анализирует положение человека в совре­ менную ему эпоху и приходит к мрачному выводу: жизнь — пустыня, а мимолетные наслаждения — преходящие оазисы в ней. Жизнь, посвященная исключительно погоне за крат­ кими мгновениями чувственной радости и приятных эмоций, похожа на дырявый кувшин, который невозможно наполнить. ^ Цит. по: Аоссаж Е. Экзистенционализм в философии и литературе. М., 1980. С. 93. 5*

68 Более того, люди, находящие смысл жизни в стремлении к вла­ сти и обогащению, тоже теряют свое подлинное, личностное бытие в круговороте повседневных обязанностей, труда, служ­ бы на благо семьи и общества. Контакта с богом можно до­ стичь лишь ценою полного аскетизма, ценою отказа от соб­ ственной природы. Официальная религия, считает Кьеркегор, не указывает истинного выхода из положения. Потеряв содержание за фор­ мой, она служит усыплению нравственности. И самое глав­ ное —никакие внешние, материальные революции не могут ничего изменить в человеческой судьбе. Учение Кьеркегора провозглашало полное неверие в силу разума и преобразую­ щей общественной деятельности, в возможность на основе познания развития общества изменить жизнь человека и его психологию, сформировать в ней новые активные начала. Выход из мрачного тупика Кьеркегор видел лишь в мо­ дернизации, совершенствовании христианства. Прибежищем личности среди всех низостей окружающей жизни должна стать вера. Лишь она может спасти смысл несовершенного ми­ ра. Рассудочность, объективность убивают не только религию, но и философию. Я не могу познать себя путем умственного анализа своего внутреннего мира, утверждал Кьеркегор. Суще­ ствование —живой поток, непрерывно созидающий нас самих, а интеллектуальный анализ фиксирует какое-нибудь опреде­ ленное состояние и не способен уловить этот живой поток. Субъект —вот истина. Сколько личностей —столько и истин. Истина —это тайна каждого из нас. Таким образом, единственной проблемой, которая сто­ ит перед человеком, является, по Кьеркегору, проблема нрав­ ственного выбора, и каждый человек решает ее сам. Сущность такой позиции, ее влияние на реальную практику психической активности человека открываются со всей определенностью. Не реальные факты, не практическая деятельность, а чисто духовные действия: нравственный выбор, внутренние реше­ ния, верность, направление страсти, искупление — вот что определяет жизнь человека, его человеческую ценность. По­ следующее развитие экзистенциализма не обогатило сколько- нибудь существенно содержательную сторону этого учения, а лишь акцентировало те или иные его аспекты.

//см.гйл<м«л <ж;нмо/<о)г,';нм я философии 69 Так один из крупных представителей христианского эк- зистенционализма — Г. Марсель (1889-1973) в свою очередь сокрушается об утрате человеком своего места в мире. Раз­ битому, расколотому на части миру, полагает он, соответству­ ет расколотый человеческий внутренний мир —неподлинная жизнь конкретных людей. Духовное возрождение людей тре­ бует прежде всего отказа от науки, ибо вера в ее всемогуще­ ство —вредная утопия: наука не способна объяснить, улучшить и спасти мир. Знание не решает проблем внутренней жизни, оно не может выявить подлинные ценности, утверждающие нравственный идеал. Интеллектуализация внутренней жизни является сама по себе делом рук дьявола. Человек —это палом­ ник со взглядом, устремленным на непрерывно меняющиеся картины своего Я. Поэтому бытие —не состояние, а процесс непрерывного рождения. Философская концепция Марселя предусматривает и соответствующую психологическую актив­ ность человека. Нам, брошенным в материальный, расколо­ тый, «расщепленный» и бессмысленный мир, пишет он, над­ лежит найти абсолютные ценности, восстановить сферу нрав­ ственных норм, которые существуют в боге как объективные платонические идеи. Бытие других людей воспринимается че­ рез любовь. Именно посредством любви к ближнему я люблю в человеке образ бога —верю ему и преклоняюсь перед ним, независимо от того, как он ко мне относится. Земное суще­ ствование человека —необходимое и очищающее испытание. Поэтому бедствия, войны, несправедливость и нищета, соглас­ но этой концепции, естественные явления, способствующие развитию и совершенствованию души. В основе воззрений другого представителя экзистенцио- нализма, немецкого философа К. Ясперса (1883-1969) —страх традиционного гуманизма перед условиями жизни индустри­ альной цивилизации и беспомощным положением человека в сфере массовой культуры. Человек прошлого, по мнению Яс­ перса, находил утешение в религии. Несовершенство земного бытия компенсировали мечты о потустороннем мире. Одна­ ко с тех пор как он ограничил себя эмпирическим миром, это несовершенство ежечасно рождает у него тоску и расте­ рянность. Технизация и универсализация условий жизни ве­ дут к унификации земных благ, стандартизации материальных

70 Г.чаиа !. /мч/.гмол/м и духовных потребностей. Исчезает радость труда и професси­ онализма из-за дробления трудовых процессов в крупной про­ мышленности. Все это лишает человека радости творческой инициативы, видения жизненной перспективы. Потеряв воз­ можность проявлять и культивировать свои индивидуальные качества, человек оказался перед полуосознанным ощущением собственной пустоты и ничтожности бытия. Эту потерю должной активности человека и вызванный ею внутренний дискомфорт Ясперс предлагал компенсиро­ вать следующими социальными и психологическими мерами: 1) создание новой синтетической философии, которая бы бо­ лее определенно обосновывала роль человека в мире и тем самым повышала его психологическую устойчивость; 2) созда­ ние элементов общего, сознательного и активного отношения к технизации мира, с тем чтобы новые возможности, усилив­ шиеся благодаря техническому прогрессу, снова были постав­ лены на службу человечеству; 3) формирование новых меж­ личностных связей, нового содружества людей доброй воли, причастных ко всем гуманистическим ценностям культуры. Развивая учение Кьеркегора, Ясперс отвергал «философию сущности», обобщающую объективные законы в природе и об­ ществе, утверждая, что они равнодушны к к конкретному су­ ществованию. Единственной подлинной, защищенной от лжи действительностью представлялось ему индивидуальное со­ знание как неограниченная, беспредметная свобода игнори­ рующая рабство нравственных норм и социальных законов. Однако если выбор поведения ничем не определяется, сфера свободы превращается в мир трагического сознания, которое пользуется исключительно иррациональными стиму­ лами. Таким образом, концепция Ясперса оказывалась лишь новой разновидностью иррационального индивидуализма, от­ стаивающего свою мятежность во имя достижения непереда­ ваемой полноты и абсолютного совершенства. Мы не останавливаемся на анализе работ других предста­ вителей экзистенциализма. Несмотря на кажущееся многооб­ разие, их теории, в конечном счете, представляют собой лишь отражение —деформированное, одностороннее, абсолютизи­ рованное, но все-таки отражение реальных общественных от­ ношений переживаемой в то время эпохи.

О н г м ю я л я /;м я пснл-я.йгммм м/г/ж /я/ю с/гм; я //г<«/я я/м .м л 71 Становление психологии активности в наше время ^ змяю нее, мо только ме себя. Ф. Вийон Настоящее время характеризуется явным подъемом пси­ хологической науки. Появляются не только новые методы исследования и их модификации, но буквально на глазах формируются целые направления психологии (экопсихоло­ гия, управленческая психология, информациологическая пси­ хология), разрабатываются совершенно новые многоцелевые системы коррекционных психотехник (нейролингвистичес­ кое программирование, групповая психотерапия, эриксонов­ ские тренинги и т.п.). Характерной особенностью сегодняш­ ней психологии является то обстоятельство, что, будучи сугубо теоретической наукой, в последнее время она обогатилась множеством практически важных прикладных направлений. Но так было не всегда. Психологической науке долгое вре­ мя не везло. Около 150 лет она существовала как чисто опи­ сательная наука, скрупулезно излагающая экспериментальные факты, полученные в лабораторных условиях, и бесконечно пересматривающая их под различными углами зрения. Осо­ бенности восприятия, запоминания, воспроизведения, ско­ рость двигательных реакций — такие отдельные кирпичики выдергивались из стройного и непостижимо сложного здания человеческой психики и подвергались детальному и зачастую скучному описанию. Это был неяркий, но естественный и не­ обходимый этап в развитии психологии — этап накопления и «инвентаризации» разрозненный фактов, которые, однако, еще не могли с достаточной полнотой охватить многослож­ ность психических явлений. Указанное обстоятельство вызы­ вало немало нареканий со стороны ученых. Крайняя неудовлетворенность положением дел в психоло­ гической науке нашла в свое время отражение в словах И. П. Пав­ лова. «...Мне представляется безнадежной со строго научной точки зрения позиция психологии как науки о наших субъек­ тивных состояниях, — писал он. — Конечно, эти состояния есть для нас первостепенная действительность, они направ­

72 Глаиа !. г(л/??<;н/;ое/?н; ляют нашу ежедневную жизнь, они обуславливают прогресс человеческого общежития. Но одно дело — жить по субъ­ ективным состояниям и другое — истинно научно анализи­ ровать их механизм. Чем больше мы работаем в области условных рефлексов, тем более проникаемся убеждением, как разложение субъективного мира на элементы и их груп­ пировка психологом глубоко и радикально отличаются от анализа и классификации нервных явлений пространственно мыслящим физиологом» И действительно, сугубо аналитический подход к изуче­ нию разрозненных психических процессов не давал, да и не мог дать, представления о многогранности и тесной взаимосвязи всех компонентов психических явлений. Поэтому и сама пси­ хология выглядела сугубо академической дисциплиной, дале­ кой от интересов повседневной жизни и запросов практики. Именно этот период в развитии психологии имел в виду вид­ ный российский психолог А. Р. Лурия, выступая с докладом на заседании Московского отделения Общества психологов 25 марта 1974 года. «Я начал свой путь в науке с того, —говорил он, — что получил прочное, длительное и совершенно безо­ говорочное отвращение к психологии... Чтобы понять это, нужно посмотреть, какой была психология в то время, когда я начинал работать, —кстати, такой и осталась классическая психология за рубежом до нашего времени... А могло ли быть иначе? Я обратился к лучшим авторам — Вундту, Эббингаузу, Титченеру и, прежде всего, 1ефдингу... Ничего живого в этих книгах нет, нет там никакой истории идей, никаких фактов о распространении и уж тем более воздействии на людей. Ни в этих, ни в каких других книгах по психологии тех вре­ мен и намека не было на живую личность, и скучища от них охватывала человека совершенно непередаваемая. И я для се­ бя сделал вывод —вот уж наука, которой я никогда в жизни не стану заниматься!» Случилось, однако, так, что Лурия все- таки занялся психологией и всю жизнь потратил на то, что­ бы психология стала не только интересной, но и практически полезной наукой. Лааяоа И. /7. Поли. собр. соч. М.—Л., 1951. Т. 3. Кн. I. С. 244- 245.

/м'м.ммг^мм й /иимс й/)и.мл 73 В абстрактности, сухости, в забвении интересов практи­ ки обвинял психологию и Л. С. Выготский. Он пошел даль­ ше. В своем труде «Исторический смысл психологического кризиса», написанном в 1925 году, он намечал основные пути развития, которые могли бы вывести психологию из тупика бездеятельности и превратить ее в активную, конкретную на­ уку о «формировании психических деятельностей». «Камень, который презрели строители, должен лечь во главу угла» — такой эпиграф поставил Л. С. Выготский к своему труду. Под «камнем, который презрели строители», он имел в виду прак­ тику жизни. Психология, считал он, прежде всего, должна стать конкретной, практической наукой — наукой о воспита­ нии и обучении, о развитии ребенка, о трудовой деятельно­ сти. Только эта задача может превратить психологию в живую и нужную науку. Достаточно красноречив и следующий факт. Известно, что когда выдающийся отечественный актер и режиссер К. С. Ста­ ниславский занялся систематической педагогической работой, психология того времени не могла ему помочь в решении ,самых элементарных вопросов, которые ставила перед ним ^практика обучения актерскому мастерству. Путем обобщения Чи глубокого анализа своего собственного артистического опы­ та, опыта своих товарищей и учеников он открыл и сформули­ ровал основные законы психологии сценического творчества. В высшей степени удачно он назвал их элементарной грамма­ тикой драматического искусства, подчеркнув тем самым пси­ хологическую универсальность принципов актерского труда. Подобное положение существовало не только в психо­ логии театрального творчества. Российский писатель Миха­ ил Зощенко, размышляя о важности психологических знаний для повседневной практики людей, писал: «В сущности, до се­ го времени нет каких-то элементарных правил, элементарных законов, по которым надлежит понимать себя и руководить собой не только в области своего труда и своей профессии, но и в повседневной жизни... Ведь все специальности вырабо­ тали особую и наилучшую технику работы, причем эта техника работы постоянно рационализируется и улучшается. Худож­ ник отлично изучил краски, которыми он работает, но жить

74 Глава !. /Уг'/л<ж;; яг'мл'мгмии г;к/я«г<//ог /п« он по больше части не умеет и предоставляет свою жизнь слу­ чаю, природе и собственному неумению»^'). В этой связи нельзя не вспомнить повесть Вольтера «Микромегас», написанную более двухсот лет тому назад. Микромегас — высокоразумное существо гигантских разме­ ров («двадцать четыре тысячи шагов»), обитающее на Сири­ усе. Посетив Землю и встретившись с людьми, он воспринял их как «разумные атомы» и, естественно, поинтересовался уровнем их умственного развития. Как убедился Микромегас, знания «разумных атомов» оказались весьма обширными: они могли определить расстояние от Сириуса до звезды Кастор в созвездии Близнецов, вычислить, сколько земных диамет­ ров укладывается в расстоянии от Земли до Луны или же вес объема воздуха по сравнению с тем же объемом чистой воды и червонного золота. Пораженный этой впечатляющей эрудицией, Микромегас, наконец, спросил: «Поскольку вы об­ ладаете столь обширными знаниями о том, что вне вас, вы, несомненно, должны быть еще лучше осведомлены о том, что внутри вас. Скажите, что такое душа и как образуются у вас мысли?» Ответы землян на этот вопрос оказались столь про­ тиворечивыми, примитивными и нелепыми, что, слушая их, Микромегас покатывался с хохоту. С помощью этой фантасти­ ческой притчи Вольтер со свойственной ему сатирической остротой попытался показать односторонность современной ему науки, проявлявшей неоправданное равнодушие к сущ­ ностным особенностям человека и отдававшей предпочтение изучению всего того, что человека окружает. Надо признать, что со времен Вольтера ситуация суще­ ственно не изменилась. Несмотря на то что весь ход развития науки подводит к тому, чтобы человек наконец-то обратил вни­ мание на самого себя, древняя заповедь «познай самого себя» все еще во многом остается благим пожеланием. Человек знает удивительные подробности строения и существования вели­ кого множества микроорганизмов и удаленных на миллионы световых лет галактик, но только в наши дни делает порази­ тельное открытие о наличии у себя самого «лимфатического сердца» и все еще строит робкие предположения о возможном Зом^мко Ж М. Избр. произв. В 2 т. Л., 1968. Т. 2. С. 114.

гм;м.тж ;о;?мм г;/г/;:мг</«7С/;:м г< /;г;и/г' я/<<\".мя 75 существовании в человеческом организме третьей системы ре­ гуляции —на уровне биоэнергетических полей. Красноречи­ вый факт: ученый, разрабатывающий практические вопросы управления климатом, не рискует находиться у открытой фор­ точки, опасаясь очередного жестокого насморка. Весьма демонстративным примером того обстоятельства, что психологи не спешили придать своей науке прикладной характер, может служить хотя бы тот факт, что лишь в 1989 го­ ду «Психологический журнал» (т. 10. № 6) публикует статью Е. И. 1оловахи и А. А. Кроника, в которой обсуждаются важ­ ные аспекты практической психологии. Очень показательно, что в материалах рассматривается «возможность превраще­ ния психологии в комс?й^)ж?йм<?7^7(? (выделено мной. — ^7. 71) область знания, в которой наряду с описанием, объяснением и воспроизведением изучаемых явлений ставилась бы задача создания новых психических механизмов отражения и регу­ ляции деятельности». Важно, что при этом ставка делается на «саморегуляцию человеком своих отношений с миром, ре­ ализация которых становится возможной благодаря высокой пластичности нервной системы человека». Сравнительно позднее обращение человечества к актив­ ным, прикладным качествам психологии отнюдь не значит, что ранее исследовательская мысль совсем не обращала вни­ мания на эти аспекты психологической науки. Так, например, Л. С. Рубинштейн около пятидесяти лет то­ му назад активную сущность психологии видел в «понимании людей, чтобы их совершенствовать»^^. Аналогичных взгля­ дов придерживался и Л. С. Выготский. Рецензируя в 1987 году рукопись моей книги «Резервы человеческой психики», К. К. Платонов так реагировал на об­ основание в этой книге нового направления в психологии — психологии активности: «...Основные учебники психологии до сих пор больше объясняли психологию личности, в то вре­ мя как задачей психологии является целенаправленное изме­ нение личности, для чего и призвана психология активности. И эта книга убедительно показывает возможные и необ­ ходимые пути перестройки для этого и психологии, как нау- С. Бытие и сознание. М., 1957. С. 316.

76 Г л а ч а ] . А/г-;нгжм м с м .х 'м м м м г<л*/ниг</«7С/;:м ки, и психологии каждого человека, желающего идти в ногу со временем». Отмечая отсутствие обобщающих работ по психологии активности, К. К. Платонов далее пишет: «На сегодняшний день знания по психологии активности были добыты не столько в стенах научных лабораторий, сколько богатым эм­ пирическим опытом. Присмотревшись внимательно, можно с несомненностью рассмотреть глубокие корни психологии активности в истории человеческой культуры, повседневной практики и науки, но и все более нарастающую потребность теоретической систематизации уже накопленного эмпиричес­ кого материала. Пзтовя 2-е издание „Краткого словаря системы психоло­ гических понятий\" (М.: Высшая школа, 1982), я после чтения рукописи „Резервы человеческой психики. Введение в психо­ логию активности\" вынужден был переработать структуру так называемого „дерева психологической науки\"». Напомним, что в общем виде «дерево психологической науки» по К. К. Платонову имеет своим корнем философские проблемы психологии, комлем ее историю и стволом —общую психологию, которая вскоре делится на два срастающихся сво­ ими вершинами ствола: индивидуальной психологии с вер­ шинами психологии личности и индивидуального творчества, и социальной психологии —с вершинами психологии коллек­ тива, коллективного творчества, психологии управления. Все остальные психологические науки (медицинская психология, спортивная, юридическая и др.) ветви этих стволов. «В связи с вышесказанным, —отмечалось в рецензии, — пришлось к философским корням этого дерева добавить ко­ рень философского учения об активности. Поскольку вначале ветви каждой психологической науки (психология труда, военная психология и пр.) и ее отрасли отходят ветви ее истории и методологии, от последней долж­ на отходить и ветвь ее активности. Но особо это относится к вершине дерева психологической науки, в которой сраста­ ются ветви индивидуальной и групповой деятельности». Великое созидающее значение внутренней активности че­ ловека все более начинает понимать и современная филосо­ фия. (Сколько же было погублено творческого потенциала

С;нм;;<ж<г;/<мс мсм.тхмгммм й /;гимг; ю/;г;.мл 77 в народе, чуть ли не вековым культивированием безысходной пассивности и безропотного послушания!) Исследованиями установлено (Петраков А. А., 1988), что психическая активность человека первоначально проявляется явлениями рефлексии (оценочная активность) и развивается становлением и упрочнением процессов общения с собой (де­ ятельностная активность). При этом высокий уровень осмыс­ ленности жизни связывается с рефлексией, способствующей осознанию собственной деятельности, выявлению смысла со­ бытий, поступков, действий и связей между ними. Осознанность и критичность мышления составляют осно­ ву творческого поведения, которое позволяет человеку осу­ ществлять управление самим собой. Основной помехой в жизни человека служит противоре­ чие его бытия: конфликт природного и социального. Лич­ ность чаще всего находится в неведении относительно то­ го, как преодолевать складывающиеся конфликты. Пьянство, наркомания, токсикомания —хрестоматийное подтверждение того положения, что человек не может управлять собой. Его этому никто не учил и не учит. В отношениях между людьми в жизни отдельного челове­ ка действует естественный закон: для поддержания порядка нужны активные усилия, а беспорядок возникает сам собой. Само по себе (если ничего не предпринимать) все может толь­ ко портиться, ухудшаться, распадаться. Поэтому пассивность человека, неумение управлять собой только ухудшает дело и усугубляет деструктивные процессы, возрастающие с тече­ нием времени. Жить — значит противостоять энтропии, космическим силам, которые стремятся всякую организацию превратить в хаос, любую энергию в тепло. Человек, умеющий управлять собой, легче и успешнее противостоит этим силам, достигая лучшей самоорганизации. Нынешние технические достижения человека граничат с фантастикой. Мы создаем уже не только «думающие ма­ шины», но и машины, способные реагировать эмоциональ­ но на свои «машинные действия». Вместе с тем собственная творческая деятельность, собственные эмоции, собственные поступки остаются для нас во многом тайнами за семью пе­

78 Глава 1. А/с;н<жм ;:см,м7лбммм чатями. Человек все еще по-прежнему убежден в том, что величайшее счастье откроется ему лишь после установления полной власти над природой, и в пылу титанических усилий, прикладываемых в этом направлении, забывает, что не ме­ нее важно научиться в такой же мере «властвовать собою» как частью той же самой природы. В такой ситуации неволь­ но напрашивается вопрос: а не слишком ли самоуспокоился человек, в свое время назвав себя «венцом творения» и тем самым, утвердившись в мысли о собственном совершенстве и правомерности любых действий, направленных на покоре­ ние природы? Справедливость требует отметить, что сегодняшний уро­ вень развития психологии существенно повысился. Широко популяризируются и практически необходимые психологиче­ ские знания. Тем не менее, еще и сегодня далеко не каждый читатель, взяв в руки популярную книгу по психологии (не го­ воря уже об учебнике), станет читать ее с интересом от нача­ ла до конца. Старый парадокс продолжает сохраняться: наука о самом интересном, самом важном и близком для каждого — человеческой психике —излагается, как правило, сухо, отвле­ ченно и неинтересно, да и не всегда можно усмотреть практи­ ческую ценность излагаемого. Вместе с тем популярность самой психологической науки в последние годы существенно возросла. Список даже самых объемистых изданий по психологии оказался бы весьма вну­ шительным. «Психология и космос», «Инженерная психоло­ гия», «Психология труда», «Психология искусства», «Психо­ логия влечений человека», наконец «Психология футбола» — даже эта очень краткая выборка из большого количества соот­ ветствующих книг показывает, что сегодня в сфере внимания психологов и психологии находятся все основные виды чело­ веческой деятельности. Значительно повысился в наше время интерес читателя к психологическим вопросам труда и быта. Научные знания, в том числе и психологические, становятся все более реаль­ ной производительной силой. Опыт использования на ря­ де предприятий производственных рекомендаций психологов показал их существенную значимость в росте производитель­ ности труда. Поэтому овладение сведениями из области пси-

С/яя/юялимми лсмдхмолмм г«<*/ммо/<ое/ня о /;гпмг о/)г;.м// 79 хогигиены, психопрофилактики, саморегуляции и самопро­ граммирования личности, которыми так богат исторический опыт человечества, имеет не только теоретический интерес, но и непосредственное практическое значение. Современный хорошо информированный читатель уже достаточно подготов­ лен не только для восприятия этого опыта, но и для понимания сущности психических процессов, лежащих в его основе. Российский ученый-палеонтолог и писатель-фантаст И. А. Еф­ ремов в отнюдь не фантастической статье «Космос и палеон­ тология» развил идею о конвергентной направленности эво­ люционного процесса в целом, о туго скрученной спирали развития жизни и сужении этой спирали с каждым витком, выводящим к человеку. В этой идее образно выражено, что сущность человека открыта будущему, что ее возможности универсальны. Миру природы человек противостоит в своем бытии как сила универсальная, обладающая неисчерпаемыми возможностями, уходящими в бесконечность. И это диалек­ тическое единство постоянного, устойчивого и беспрерывно меняющегося — одна из наиболее важных характеристик че­ ловека. Поистине человек —самое изменчивое существо. Весьма примечательно, что отечественный же физиолог И. П. Павлов уже располагал неоспоримыми научными факта­ ми из области высшей нервной деятельности человека, чтобы сделать вывод: «Человек есть, конечно, система... в высочай­ шей степени саморегулирующаяся, сама себя поддерживаю­ щая, восстанавливающая, поправляющая и даже совершен­ ствующая»^). В связи с этим перед такими науками о человеке, как психология, медицина, педагогика, стоит большая задача ис­ пользования тех величайших возможностей созидательной ак­ тивности нервной системы и психики человека, на которые указывал И. П. Павлов. Между тем авторы некоторых работ, посвященных перспективам развития и совершенствования человека, считают реализацию естественных внутренних воз­ можностей его совершенствования менее эффективной по сравнению с генной инженерией, разного рода стимулирую­ щими пилюлями и тому подобными средствами. 77я<мо<? Я. Я. Поля. собр. соч. Т. 3. Кн. 2. С. 187-188.

80 Г.иаиа !. %7г'/м<жм По нашему глубокому убеждению, хирургия, какой бы она ни была совершенной, будет всегда связана с отсутствием луч­ шего выхода из положения. Таблетки же, пусть самые чудо­ действенные, никогда не сделают человека сильнее, богаче и содержательнее; являясь чем-то привнесенным извне, со сто­ роны, они ослабляют его личность в целом, подрывают его веру в свои внутренние силы и возможности, создают зави­ симость от определенных внешних условий. Вряд ли можно считать правильным, писал академик П. К. Анохин, если мы среди самых широких слоев населения сделаем слишком по­ пулярной надежду на такого рода таблетки. «Мне, —заявлял он, —такая пропаганда кажется демобилизующей: зачем рабо­ тать над собой, улучшать социальные условия существования человека, если можно создать таблетки, повышающие интел­ л е к т » ^ . Более того, предостерегал П. К. Анохин, если когда- то и будут предприняты попытки сделать интеллектуальные способности людей продуктом химических и обучающих ла­ бораторий, то вполне может случиться так, что при последу­ ющем развитии науки с более высокого ее уровня мы увидим, что внесли в мозг человека необратимые изменения, которые, к несчастью, уже нельзя будет устранить. Преимущества индивидуальной активности в виде психи­ ческого самопрограммирования перед всякого рода фармако­ логическими и генохирургическими воздействиями мы видим, прежде всего, в том, что такое самопрограммирование делает человека истинно свободным творцом собственной личности. Именно этот путь совершенствования личности исключает всякий соблазн навязать что-то ей несвойственное или тем более программировать ее поведение посредством посторон­ него вмешательства. А соблазн здесь весьма велик. Нередко уже и сейчас в за­ рубежной печати приходится читать сообщения о хирурги­ ческих операциях на мозге, проводимых без согласия самого человека или его родственников и преследующих цель сде­ лать его психику «более пластичной», а характер «поклади­ стым». Аналогичные цели могут преследовать и случаи подме­ шивания в пищу определенных фармакологических веществ ^ Амохмм 77. ТС. Узловые вопросы теории функциональной системы. М., 1980. С. 195.

Омм/юя.чяммя лг;м.то.юзмм ал/ж/м/мс/ям о /^«мг; я/)г;.мя 8! и некоторые другие воздействия, которые лишают человека инициативы, воли, самостоятельности и модифицируют его психику таким образом, что он становится идеально послуш­ ным биологическим роботом. В подтверждение сказанного приведем здесь ставший хрестоматийным пример модифика­ ции психики из книги А. Л. Толкунова «Похитители разума». Нелишне предупредить читателя, что эта книга представляет собой не очередной выпуск научной фантастики, а полностью основана на материалах зарубежной прессы и достоверных документах. Второго марта 1967 года, читаем на одной из ее стра­ ниц, в Маниле был арестован некий американец Луис Андже­ ло Кастильо. Он был обвинен в подготовке заговора с целью убийства тогдашнего президента Филиппин Маркоса. Во вре­ мя допросов следователи по просьбе самого Кастильо дали ему «сыворотку правды» и провели с ним ряд сеансов гипноза. Во время одного из таких сеансов арестованный признался, что участвовал в одном убийстве четырьмя годами раньше. По его словам, он был запрограммирован убить человека, ко­ торый должен был проехать в открытой машине. Хотя Ка­ стильо не знал его имени, все приметы сходились с даллас­ ской трагедией 22 ноября 1963 года. После этого признания арестованный попросил политического убежища. При этом он много говорил о некой мадам Крепе. В докладе гипноти­ зера, работавшего с ним в манильской тюрьме, отмечалось: «Кем бы ни была эта мадам Крепе, она полностью контроли­ ровала поведение и сознание Кастильо». Этот же гипнотизер обнаружил, что его подопечный может пребывать на четырех различных гипнотических уровнях. В соответствии с каждым из них менялись манеры поведения арестованного, его лич­ ность. Он также вспомнил, что проходил подготовку в спе­ циальной оперативной группе ЦРУ в лагере, где его обучали диверсионной деятельности. На каждом из этих уровней у не­ го менялись пульс, частота дыхания, потовыделение. Филиппинские врачи и психиатры, исследовавшие поведе­ ние Кастильо, составили доклад, в котором констатировалось: «Феномен „зомби\" представляется нам, как сомнамбулическое поведение, которое проявляется в виде реакции на серию слов, фраз, заявлений, очевидно, не известных человеку в его 6 Заказ 50 7

82 Глаиа !. А/е/но/ги г</мнаг</^^'/ям нормальном состоянии. В состоянии „зомби\" человек может вставать с постели, передвигаться, нажимать на курок пистоле­ та. Он безучастно озирается, может упасть на пол без видимых признаков болевых ощущений. Экспериментально доказано, что цель поведения данного „зомби\" —убийство президента Маркоса...» По-видимому, здесь нужно раскрыть смысл и самого тер­ мина «зомби». Так называли в африканских племенах людей, психика которых с помощью наркотических веществ и специ­ альных психических воздействий жестко программировалась; они выполняли с высокой надежностью любое поручение во­ ждя и даже могли убить себя, свою мать, своих детей. Ана­ логичные примеры известны из истории. Так венецианский путешественник Марко Поло упоминает о том, что в одной из азиатских стран ему рассказывали о таинственном «старце гор» Алаодине, создавшем армию идеально управляемых убийц и державшем в страхе все близлежащие поселения. На горных вершинах Алаодин построил великолепные дворцы с пышны­ ми садами. Обитали там самые прекрасные гурии. Эти сады были подобны тем райским кущам, о которых, по преданиям, рассказывал пророк Магомет. У входа стояла неприступная крепость. Сюда заманивались юноши от двенадцати до два­ дцати лет. «Старец гор» опаивал их сильнодействующим сна­ добьем. После долгого и глубокого сна они просыпались, окру­ женные очаровательными гуриями. Юноши были уверены, что попали на небеса, и Алаодину ничего не стоило уговорить их совершить любое убийство, посулив вечную прописку в рай­ ских садах. Местные правители, охваченные страхом, беспре­ кословно покорялись хозяину этих одурманенных убийц. Наверное, Алаодин был одним из первых, кто с помощью контроля над человеческим сознанием создал армию управляе­ мых убийц. В настоящее время методы контроля над психикой человека, несомненно, широко используются при подготовке многочисленных террористов-смертников, а также в разве­ дорганах, обучающих агентов к действиям в зонах высокого риска для жизни. Мы не сомневаемся, что ознакомление с закономерностя­ ми и методами программирования психической деятельности, которые содержатся в данной книге, поможет читателю луч­

лг,'м.го.м,ммм я п/л\".мя 83 ше понять приведенные примеры, которые он не без основа­ ния мог воспринять с недоверием. Еще важнее другое: изла­ гаемые ниже материалы представляют широкие возможности для самосовершенствования человека, создавая дополнитель­ ные «степени свободы» для его многостороннего развития. Овладение соответствующими навыками позволяет не толь­ ко в высокой степени интенсифицировать свой физический и интеллектуальный труд, но и сознательно и систематически Преодолевать отрицательные черты своего характера и даже корректировать некоторые физические недостатки собствен- , ного тела. Именно такой высокий уровень саморегуляции лич­ ности исключает возможность постороннего отрицательного рлияння и духовного насилия. По нашему глубокому убежде­ нию, именно способность к саморегуляции, самоорганизации и самопрограммированию, проявляемая на основе развитого интеллекта и растущих нравственных качеств, станет одной из основных характеристик психологического облика челове­ ка будущего. Наше время, динамичное и противоречивое, время про­ должающейся научно-технической революции, характеризует­ ся прогрессирующим изменением условий жизни общества и окружающей среды, ростом интенсивности нервно-психи- ческой деятельности человека. Уже сегодня от него требуется весьма высокий уровень психической пластичности и адаптив­ ности. До сих пор человек в известных пределах сравнительно свободно приспосабливался к меняющимся условиям жизни, если не считать климатических проблем последнего време­ ни. Не уменьшились внутренние резервы человека и сегодня. Известно, что в связи с этим во многих развитых странах в по­ рядок дня выдвинута весьма оптимистическая проблема тре­ тьего периода жизни — «активной старости», охватывающей возрастной период от 60 до 70-80 лет. В этом плане психо­ логия жизненной активности еще не сказала своего весомого слова. Резюмируя сказанное, сформулируем основные задачи психологии жизненной активности, круг которых складывал­ ся в соответствии с актуальными потребностями человека на протяжении многих столетий и которые более или ме­ нее успешно решались практически. Современное состояние 6*

84 Г л а в а 1. А/г'/нокм ясмА'й.чсммм м/гя?м<1яг,<г;ял/ знаний позволяет дать строго научное объяснение эмпиричес­ ки установленным психологическим явлениям. Понимание же смысла и механизмов психологических методов повышает сте­ пень их действенности, так как в этом случае проявляется мощная стимулирующая роль сознания. Круг задач, стоящих перед психологией жизненной актив­ ности, должен, в частности, включать следующие составляющие: — понимание психологических особенностей и закономер­ ностей формирования основных психических состояний человека; — понимание психологических механизмов коррекции и са- мокоррекции психических состояний с целью устране­ ния их отрицательных форм (в том числе стрессовых) и целенаправленного формирования положительных про­ дуктивных состояний; — овладение приемами самоуправления жизненным тону­ сом, уровнем работоспособности и творческих возмож­ ностей; — выработку необходимых навыков психогигиены, рацио­ нальных привычек, свойств личности, черт характера; — рациональную постановку и разумное обоснование жиз­ ненных целей (как ближайших, так и перспективных), выбор приемлемых путей их достижения; — понимание прямого влияния нравственного облика на устойчивость нервно-психической сферы и состояние здо­ ровья человека. В течение более десяти лет ведущими учеными нашей страны А. Н. Разумовым, В. А. Пономаренко и В. А. Писку­ новым разрабатывается медицинская концепция «Здоровье здорового человека», которая включает в себя психологи­ ческое содержание индивидуально управляемой активности и соответствующей социальной политики оздоровления на­ ции. Учреждения ведомства, которые будут созданы, наря­ ду с медицинской службой, планируется обеспечить систе­ мой оздоровительных учреждений для здорового человека. В них, без сомнения, получат широкое использование методы и принципы психологии активности. В этих отделах плани­ руется проводить профилактику и активно восстанавливать

Оиммммеммс ЯСМ.ИМОЛММ Й/Г/ММЯ//ЙС/НМ Я //ГЖ/Г' Я/)Г'.ИЛ 85 психофизиологические резервы организма, обеспечивающие его равновесие с окружающей средой, адаптивное реагирова­ ние на природно-социальные условия, а также осуществлять противодействие экстремальным факторам. Располагая значительным опытом лечебной работы с кон­ тингентом психотерапевтических больных, где практически здоровые и лица с пограничными состояниями представляют немалый процент обращений, у автора сложилось достаточно определенное суждение о том, что методы психологии актив­ ности обеспечивают несомненный оздоровительный эффект на организм человека. Иными словами, борьба за устойчивое здоровье человека есть не что иное, как борьба за стабильность и действенность адаптационных процессов организма, формируемых психоло­ гией активности.

ГЛАВА 2 Предпосылки активности самосознания ...№ асех ярмклитченмм, узожоаамнмх н<1м жмзмъю, сгмое аажное м инте­ ресное —отнраамтъся а нутеюестаме ану?т%?ъ САМозо себя, мссдедоаать неаедо- жу?о ч асть себя САмозо. Ф. Феллини Основой самосознания является психическое отражение — естественное явление, возникшее в процессе усложнения и обо­ гащения реактивности живого организма на условия внешней среды. На определенном этапе филогенетического и онтоге­ нетического развития присущее живым тканям общее свой­ ство раздражимости обогащается свойством переживаемости. Это величайший скачок, величайшее событие в ходе эволюции жизни. В результате этого скачка от раздражимости к пережи­ ваемости на физиологической основе и возникла психическая форма отражения. С точки зрения развития психики очень важным моментом явилось именно обогащение раздражимо­ сти переживаемостью. Психическое отражение —это качественно новая ступень отражения, развившаяся из более низкого уровня отраже­ ния — физиологического. Последний же сформировался на основе фундаментального —физического. По мнению К. К. Платонова, первичной формой переживае­ мости (психического отражения) явилась эмоция, которая в своей элементарной форме давала только два субъективно улавлива­ емых качественных сигнала: жизненно полезной жизненно вред­ но. Последние впоследствии приняли формы удовольствия

Глава 2. //рсдяог млмм м/мж/яяос/лм ся-мосол/м/шя 87 и неудовольствия*). Они стали эффективными сигналами о возможностях вредного для организма нарушения равно­ весия между организмом и средой. Этот процесс нарастал по спирали, усложнялся и дифференцировался по мере мор­ фологического развития интерорецепторов —анализаторов, сигнализирующих о состояниях внутренней среды организ­ ма. Простейшими субъективными явлениями, надо полагать, были эмоции, в которых недифференцированно обобщалось состояние основных видов потребностей организма (пище­ вых, оборонительных, половых и пр.). В этой своей роли эмо­ ции устанавливали первичную психологическую связь живого организма со средой. А на этой основе, при параллельности развития органов чувств, стало возможным появление ощуще­ ний и их комплексов как своеобразных сигнальных образов. Эволюционное развитие человека сопровождалось даль­ нейшей существенной особенностью: его активное внимание, направляющее аналитико-синтетическую деятельность психи­ ки преимущественно на оценку объектов и явлений окружаю­ щего мира, постепенно начало заглядывать и в его собствен­ ный внутренний мир. Вначале это была осознанная оценка наличного самочувствия, состояния, эффективности произве­ денных действий. На основе рефлективных актов в последующем складыва­ лась способность формировать более или менее четкие пред­ ставления и о себе самом. Это были представления о своих качествах и возможностях, на основе которых складывался об­ раз собственного Я (самосознание) и его эмоциональная оцен­ ка. Именно это обстоятельство позволяло самоотстраниться, то есть мысленно представить себя как чужого, «двойника», поставить его в ряду других членов социальной группы и со­ отнести его недостатки и преимущества со сложившимися со­ циальными эталонами. Достигшие своего высокого развития функции речи, кроме обеспечения межличностной коммуникации, начали приобре­ тать некоторую дополнительную роль. Такие ее формы, как внут­ ренняя речь, речь эгоцентрическая (обращенная к самому се­ бе), начали осуществлять контроль и регуляцию собственных См.: Пдотомоя А*. А*. О системе психологии. М., 1972. С. 44.

88 Глава 2. ///)ейлог,-м.м*« <ж/?тя/<мг /нм с<у.мог'олн<у//ыя состояний и деятельности. Понятно, что центральная нервная система к этому времени уже должна была иметь хорошо раз­ витый аппарат прогнозирования возможного будущего, что позволяло ориентировать психорегулирующую деятельность организма на произвольно заданные периоды времени. Таким образом, приобретение человеком способности к своеобразной внутренней самоотстраненности в целях са­ мооценки собственных состояний, формирование аппарата предвидения вероятного будущего и обогащение возможно­ стей речи функциями саморегуляции и самоуправления спо­ собствовали появлению и развитию такой психической реаль­ ности, как обм^нм^ с собом. По отношению к размышляющему человеку вполне правомерным стали выражения вроде «чело­ век спросил себя», «осудил себя», «приказал себе» и т. п. В последующих страницах излагается, какие же конкретно условия и какие этапы необходимы для становления рефлек­ сии человека, особенно при формировании функций самоуп­ равления и саморегуляции, в основе которых лежат психоло­ гические механизмы общения с собой. Начало рефлексии — восприятие человеком Восприятие собственного зеркального отражения являет­ ся, по всей вероятности, начальным моментом и исходной основой общения человека с собой. Живо и точно схвачено это явление римским поэтом Пентадием: Тот, чей отец был поток, любовался водами мальчик, И потоки любил —тот, чей отец был поток. Видит себя самого, отца увидеть мечтая, В ясном зеркальном ручье видит себя самого. Человеческая рефлексия предстает в этих стихах как бы в чистом виде, раскрываясь в чувственно-познавательном по­ ведении мальчика перед своеобразным зеркалом. Каждый че­ ловек, смотрящийся в зеркало, стремится увидеть себя, свой образ, скорректировать его, изменить или «поправить» свою внешность. Как это сделать, украситься, например, цветными перьями или яркими пятнами глины, или подобрать соответ­ ствующий костюм, изменить выражения лица и т.д.? И для

//мчгмо рефлялтмм — чмояеко.и 89 дикаря, и для современного человека «смотрение в зерка­ ло» —это начало перехода «пассивной» составляющей рефлек­ сии — восприятия самого себя — в активную ее фазу, созда­ ние образа «Я», соотнесение его с теми представлениями, впечатлениями, что были раньше, и, самое главное, переход к активным действиям «самосовершенствования», затрагива­ ющим пока только внешность. Не случайно эта «магическая» функция зеркала сохраняется на протяжении веков, и нет при­ знаков того, что она ослабнет в будущем. Особенно большой бывает тяга к зеркалу в юности, ко­ гда внешность выходит на один из первых планов, оказываясь весьма важным показателем качеств личности. Старшекласс­ ники проводят долгие часы перед зеркалом, уделяют большое внимание нарядам, чрезвычайно тревожно оценивают свою внешность, стремятся сделать ее как можно привлекательнее. Броские наряды, яркие детали, экстравагантные формы и про­ чие ухищрения туалета —все это ни что иное, как демонстра­ ция внешности, стремление получить подтверждение о том, что здесь все в порядке. У ребенка после рождения и до четырехмесячного воз­ раста какой-либо реакции на зеркало не наблюдается. С чет­ вертого месяца жизни он начинает обращать внимание на свое зеркальное отражение и постепенно узнавать в нем себя и сво­ их родителей, улыбаться им. Психолог В. С. Мухина так описывает поведение ребенка в раннем возрасте (год и девять месяцев), впервые увидевше­ го себя в зеркале. Заметив собственное изображение, ребенок показывает пальцем в зеркало и радостно восклицает: «Вотин я». Затем указывает пальцем на себя: «Вотин я». Подведя мать к зеркалу, он указывает уже на ее отражение: «Вот мама!», потом на мать: «Вот мама!» И так много раз. Игра с зерка­ лом продолжалась в течение нескольких месяцев^. Доволь­ но интересен здесь тот факт, что предпочтение отдается все- таки живому родителя, а не его отражению. Следовательно, в возникшей перед ребенком совершенно новой задаче —от­ личить изображение от живого объекта внимания — пси­ хологических трудностей не содержится. И это естественно, ^ См.: Мухина Д. С. Близнецы. М., 1969. С. 55.

90 Глава 2. м .и м гж м ;< у;и ;л потому как живой человек «выдает» большее количество до­ полнительной информации (запах, легкие шорохи, может быть, температурные излучения), которая и позволяет ребен­ ку легко осуществлять правильный выбор. Сам же описанный факт свидетельствует о том, что уже в таком нежном возрасте ребенок пользуется довольно широким спектром различных показателей, признаков, которые без особого труда позволяют ему отличить живой организм от его зеркального двойника. Взрослый человек сравнительно легко справляется с ана­ логичной задачей, даже при самых жестких условиях экспери­ мента (купирование шорохов, запахов, температурных излуче­ ний), если в качестве оригинала выступает хорошо знакомый человек. В этом возрасте уже другое качество восприятия, дру­ гие показатели. Дело в том, что каждое лицо обладает асим­ метрией, которая в зеркальном отражении будет иметь на­ правление противоположное естественному, поэтому это же лицо в зеркале будет выглядеть необычно, не так, как оно вос­ принимается вне зеркала. Художники, артисты, кинорежиссеры давно подметили эти особенности человеческого лица и нередко используют их в своей работе. Так, С. М. Эйзенштейн считал, что в каж­ дом лице заключена многоликость и при всей этой многоли- кости —все мы «двулики». Он имел в виду то обстоятельство, что изображение левой и правой половины человеческого ли­ ца неодинаковы и, если смонтировать портреты определен­ ного человека из одних правых или левых половин лица од­ ной и той же фотографии, они будут существенно отличаться друг от друга. Так, «правое лицо» такого человека, состоящее из правых половин, будет выглядеть старше настоящего воз­ раста оригинала, в большей степени сохранит «физиогноми­ ческое звучание настоящего лица». «Левое лицо», смонтиро­ ванное из левых половин, оказывается всегда моложе, меньше сохраняет индивидуальность истинного образа, бывает менее определенным, обретая некую типичность. Со временем «ле­ вое лицо» становится похожим на «правое», как бы догоняет его, тогда как «правое» продолжает изменяться дальше, и так в течение всей жизни. Таким образом, внешность, особенно лицо человека, его ми­ мика чутко нами воспринимаются, чаще всего подсознательно,

//<7Ч<у.';о реф.чи/ссмм — 'м.умяг';<'г<.м 9! представляя весьма важную информацию о человеке. В опы­ тах Бэттшальдта обнаружилось в этом плане еще одно очень важное свойство нашего восприятия собственного лица. Суть его эксперимента заключалась в том, что с помощью специ­ ального прибора испытуемый мог проецировать на экран фо­ тографию, произвольно сужая или расширяя изображение, подгоняя его под отражение своего лица, которое он видел в стоявшем перед ним зеркале. Из опытов совершенно опреде­ ленно следовало, что в сознании существует расхождение меж­ ду истинным и воспринимаемым образом. Причем с возрастом оно увеличивается. Причина в том, что по мере взросления человека формируется внутренний идеальный образ собствен­ ного лица. Поэтому факт внесения испытуемыми поправок, искажений в проецируемые изображения и объясняется без­ отчетным подсознательным стремлением подогнать их под свои представления. Итак, наше восприятие самих себя, наша рефлексия уже на этом уровне (восприятие своей внешности) вовсе не пассивна и во многом определяется нашим разви­ тием, опытом, нашей субъективностью. Об этом также гово­ рят неодинаковость способов различения человеческого лица и его зеркального отображения, которые используют ребенок и взрослый человек. Первый ориентируется в основном по ка­ ким-то «внешним», физическим признакам, свойственным жи­ вому объекту. Второй улавливает изменения «структурных» элементов самого лица, поднимаясь уже на более высокий уровень распознавания. Строго говоря, настоящего своего лица в зеркале человек практически не видит.1отовясь рассматривать себя в зерка­ ле, мы невольно принимаем определенную позу, как бы гото­ вимся увидеть «себя». В результате у нас меняется выражение лица, теряется его непосредственность и непринужденность. Мы бессознательно подстраиваемся под «свой образ». Поэтому случайно, непреднамеренно встретив свое изображение в зерка­ ле, мы, как правило, бываем удивлены незнакомыми нам черта­ ми своего лица. Именно такой случай описан в рассказе А. Мо­ равиа «Трельяж». Молодой адвокат, рассматривая только что доставленное из магазина зеркало, вдруг увидел в нем непри­ вычного себя, а какого-то собственного двойника, к которому он испытал сильное чувство антипатии, как к совершенно

92 Г.чаиа 2. м .м о м л /м /ж я незнакомому человеку. К чувству антипатии примешивается еще и ощущение какой-то отчужденности. Первой мыслью, которая пришла ему в голову, когда он увидел свое отраже­ ние, было: «...неужели возможно, что этот человек в зеркале действительно Я?» Интересно, что жена героя рассказа очень точно распознала его состояние: «Я понимаю тебя. В тебе буд­ то бы сидят два человека: один, который обманывает, и дру­ гой, который обманут. Так я — с этим вторым, именно его я и люблю» 3). Характерно, что герой рассказа рассматривал только что приобретенное зеркало как предмет, а не смот­ релся в него. Поэтому он не «готовился» к восприятию в нем собственного облика. В результате то, что он увидел, оказа­ лось для него неожиданным, странным образом, расходящимся с привычным, видимо, более значительным, представлением о себе, почему и вызвало чувство недовольства увиденным. Точно такое же недовольство возникает обычно у человека, когда, например, он совершает несвойственный ему посту­ пок, характеризующий его не с лучшей стороны. В этих си­ туациях происходит неожиданная встреча человека со своим вторым «Я», которая не всегда может вызывать чувство внут­ реннего удовлетворения. Зеркало действительно время от вре­ мени «улавливает» изменяющуюся (внешнюю и внутреннюю) составную часть нашего «Я», «шокируя» другую, пожизненно не изменяемую составляющую нашей личности. Для послед­ ней свойственно удивительное постоянство внутренней осно­ вы мироощущения. В. В. Вересаев так передает это субъектив­ ное переживание неизменяющейся составляющей нашего «Я»: «Не знаю, испытывают ли что-нибудь похожее другие, но у ме­ ня так: далеко в глубине души, в очень темном ее уголке пря­ чется сознание, что я все тот же мальчик Витя Смидович; а то, что я „писатель\", „доктор\", что мне скоро шестьдесят лет, — все это только нарочно; немного поскрести — и осыплется шелуха, выскочит маленький мальчик Витя Смидович» Этот интересный феномен —наличие в сознании челове­ ка как бы двух разных ипостасей, —проявляющийся иногда как ощущение раздвоения личности, довольно интересно описан М иазма А. Рассказы. М., 1981. С. 274. ^ Деесам Д. Д. Воспоминания. М., 1936. С. 5-6.

//м'м.м /)''г/).7мгг;;л/ — 03 французским спелеологом Мишелем Сифром в книге «Один в глубинах земли». С того дня, пишет он, когда мне пришлось впервые заглянуть в зеркальце, я уже не расставался с ним. С интересом наблюдает истинный Мишель за «подопытным» Мишелем. Вдруг на каком-то этапе возникло неуловимое, непо­ нятное и... ошеломляющее впечатление, словно он раздвоился и потерял контроль над своим «вторым „Я\" и на смену чувству „внутреннего контролера по отношению к самому себе при­ шло чувство неприязни к своему образу\"» Сифру, видимо, неожиданно открылась его изменяемая (конечная) Сущность. Представление о самом себе разошлось с тем, что он увидел, и это вызвало в нем подсознательный протест, чувство отчуж­ денности от своего зеркального образа. Отчужденное и даже явно враждебное отношение к свое­ му зеркальному двойнику нередко имеет место в трудных со­ стояниях: одиночество, бессонница, алкогольное опьянение. В случае сочетания этих или подобных условий могут возни­ кать беспокойство, тоска, чувство безысходности, галлюци­ нации. Очень точно описано это состояние в поэме Сергея Есенина «Черный человек»: Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь. Я не видел, чтобы кто-нибудь Из подлецов Так ненужно и глупо Страдал бессонницей. Общение с самим собой в этом трудном состоянии в виде внутреннего диалога формирует и галлюцинаторного оппо­ нента — «черного человека», с которым поэт общается как с посторонним, ведущим себя самостоятельно, активно и все более вызывающе: «на кровать садится», «спать не дает» и т. п., то есть как с реальным человеком. ^ Цит. по: Ф . « Я \" —второе «Я« / / Знание —сила. 1970. № 9. С. 30.

94 Глава 2. ///)ядпом<мкы ггмюм.'имжм Постепенно назревает даже конфликтная ситуация, кото­ рая заканчивается эмоциональным взрывом: Я взбешен, разъярен, И летит моя трость Прямо к морде его, В переносицу. Звон разбитого стекла приводит к полному восстановле­ нию нормальных, привычных связей с миром, к трезвой оцен­ ке ситуации: ...Месяц умер, Синеет в окошке рассвет. Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала? Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один... И разбитое зеркало... Таковы основные моменты общения человека с самим со­ бой с помощью реального физического зеркала. Но нас боль­ ше интересует, в плане нашего исследования, другое'зеркало — зеркало психическое, которое существует внутри нас и отра­ жает совсем другую «физиономию» —глубинные черты нашего внутреннего мира, нашего «Я», раскрывающего причины и ис­ токи социально-нравственного нашего лица... Развитие и совершенствование рефлексии как индивидуального ^психического зеркала* Исторически развитие рефлексии у человека сравнимо с основными моментами ее развития у каждого из нас. Актив­ ное внимание, удерживаемое на начальных этапах психическо­ го развития цреимущественно внешним миром, постепенно с расширением человеческой деятельности, все более часто обращается к явлениям внутреннего мира. Вначале это была непроизвольная оценка наличного самочувствия, ощущений в различных состояниях и действиях. Со временем это по­ служило основой для мысленного предвосхищения и проиг­ рывания предстоящих действий, межличностных отношений. Практика сформировала в конце концов специализированные

а г-ояг'/)им;;<с;няоян;н;и /)г;ф.<г'ЛУ'м</ 95 функциональные системы, обеспечивающие психологические механизмы общения. Речь, как инструмент, опосредующий процессы общения, значительно интенсифицировала способ­ ность субъективно оценивать явления внешнего мира и свои собственные переживания и состояния. Развитие обществен­ ной жизни, постепенная эмансипация человека, рост его са­ мостоятельности, независимости, потребность в понимании, оценке самого себя еще более усилило процессы рефлексии. «Интимизация» мышления, рост значения внутреннего мира личности по сравнению с внешним нашли отражение в истории развития языка. Согласно Оксфордскому словарю, в староанглийском языке насчитывалось всего 13 слов с при­ ставкой §е!Г (сам), причем половина из них обозначала объ­ ективные отношения. Количество таких слов (самолюбие, са­ мовнушение, самопознание и т. п.) резко возрастает со вто­ рой половины XVI века^. Параллельно в язык входят слова, описывающие внутренние чувства и переживания. В XVII ве­ ке появляется слово «характер», обозначающее человеческую индивидуальность, а также термины, относящиеся к мораль­ ному облику («долг» как внутренняя моральная обязанность и пр.). В средние века человеческие переживания обычно опи­ сывались как бы «извне», подчеркивался их результат или мо­ ральное значение. В конце XVI - начале XVII века в англий­ ском языке появляются «интроспективные» термины: ауег- 810П («отвращение»), сНззайзГасион («неудовлетворенность»), сИзсотрозчге («расстройство») и т. п. В XVIII веке широкое распространения получают слова, обозначающие внутренние психические состояния, настроения, объединяющиеся общим термином ШНп§8 («чувства»). Если раньше человек описывал­ ся в «вещественных терминах», то теперь, наоборот, вещи начинают описываться по вызываемым ими психологическим ассоциациям: занятный, скучный, увлекательный и т. п. Аналогичным образом эволюционировали и другие язы­ ки. Обогащение психологического словаря и особенно рост его «интроспективности» говорят о том, что люди начали Вау/и'М О. Н]$[огу [п Еп§НжЬ Ь., 1956. Р. 165-171.

96 Г.чаиа 2. ///жЗммсм.жм мк/нмоамсшм см.ммсмляяммя придавать большое значение способам выражений своих пе­ реживаний, более тонко их различать. Интенсификация внутренней жизни индивида создает условия для более полной рефлексии. Следующий шаг в ее раз­ витии —переход к аутокоммуникации. Эти важные моменты развития самосознания, появившиеся с выделением и осозна­ нием человеком своего внутреннего «Я», замечают и осмыс­ ливают выдающиеся мыслители и художники. «Ты знаешь, я очень люблю говорить сам с собой. Я нашел, что самый ин­ тересный человек среди моих знакомых —я сам», —утверждал С. Кьеркегор. У Л. Н. Толстого общение с собой не ограничива­ лось «собеседованием». Последнее служило лишь средством, опорой в процессе самосовершенствования. «Невольно, как только я остаюсь один, —писал он, —и обдумываю самого себя, я возвращаюсь к прежней мысли —мысли об усовершенство­ вании; но главная моя ошибка —причина, по которой я не мог спокойно идти по этой дороге, —та, что я усовершенствование смешивал с совершенством. Надо прежде понять хорошенько себя и свои недостатки и стараться исправлять их, а не давать себе задачей —совершенство, которого не только невозмож­ но достигнуть с той низкой точки, на которой я стою, но при понимании которого пропадает надежда на возможность до­ стижения» С тех пор как человек осознал себя как «Я», он обращается к исследованию противоречивых сторон этого явления. Пре­ жде всего, обратило на себя внимание то обстоятельство, что организующая и направляющая роль «Я» в различных обстоя­ тельствах человеческого поведения и жизни бывает неодина­ ковой. Важными вехами в понимании психической структуры «Я» и общения человека с самим собой следует считать кон­ цепции актуального поведения, в свое время разработанные немецким психологом Нарциссом Ахом и, главным образом, австрийским психиатром Зигмундом Фрейдом. Исследователь­ ские подходы этих авторов были различны, но не противо­ положны. Н. Ах пытался экспериментально — психологиче­ скими методами — выявить существо организующих процес­ сов в якобы пассивно протекающем потоке сознания. Усилия ^ 7мс?лой А Н. Собр. соч. В 22 т. М., 1985. Т. 21. С. 124.

/Ълйытые ы 97 Фрейда были направлены на объяснение казавшихся непонят­ ными поступков, для чего им использовались как клинические наблюдения, так и методика провоцирования и истолкования странных, необычных явлений в содержании сознания. Оба ученых были убеждены, что нашли нечто сходное, а именно, скрытые, неосознанные процессы, входящие в психологиче­ скую структуру «Я» и управляющие деятельностью и содер­ жанием сознания. Если Н. Ах постулировал существование «детерминирующих тенденций», то Фрейд — «бессознатель­ ное». В этих феноменах каждый из них видел ключ к объяс­ нению психической деятельности человека, представлявшей­ ся им как непрерывное изменение и столкновение влечений, фрагментарно и завуалировано отражающихся на поведении и сознательном переживании. Наибольшее распространение и признание получила тео­ рия 3. Фрейда. По этой теории (психоанализ) «психический аппарат» человека должен прежде всего заниматься не с внеш­ ними, а с внутренними раздражителями. Потребности орга­ низма, формирующиеся в той или иной его части, постоянно порождают их, генерируя энергию раздражения, от которой для приобретения равновесного состояния необходимо «изба­ виться». Фрейд считал в связи с этим, что, во-первых, равно­ весие организма тем выше, чем ниже уровень накопившегося раздражения, причем снижение этого уровня сопровождается чувством удовлетворения, а повышение —чувством недоволь­ ства. Активность психического аппарата, деятельность кото­ рого подчинена принципу «удовольствия — неудовольствия» определяется динамикой мотивационных конфликтов. Разре­ шение этих внутриличностных конфликтов происходит в со­ ответствии с иерархией составляющих «Я» компонентов. По­ иску удовлетворения потребности («Оно») противостоит мо­ ральный контроль («Сверх-Я»), а примирением их через до­ стижение компромисса занимается механизм приспособления к реальности («Я»). Как считал 3. Фрейд, «Я» является «несчастным существом», которое служит трем господам и вследствие этого повержено тройной угрозе: со стороны внешнего мира, со стороны во­ жделений «Оно» и со стороны строгости «Сверх-Я». Таким об­ разом, единая человеческая личность оказалась разделенной 7 Заказ 5 0 7

98 Г.чаиа 2. ///жйпокмлкм сн.иосол;;мя;м на три антагонистические части, извечно конфликтующие между собой. По мнению 3. Фрейда, возможная относитель­ ная гармония между «Я», с одной стороны, и «Оно», «Сверх-Я» и силами внешнего мира —с другой, устанавливается только благодаря действию защитных механизмов. В соответствии с этими взглядами все внутренние, инстинктивные побужде­ ния, которые угрожают благополучию «Я», тревожат, беспо­ коят его, — вытесняются. От неугодных внешних стимулов «Я» избавляется путем их отрицания, ради сохранения сло­ жившейся структуры «Я». Психоанализ не коснулся и не мог коснуться вопроса активного личностного осмысления внутренних побуждений и внешних стимулов, выбора одного из них в качестве мотивов поведения. По словам В. В. Столина «в рамках» классического психоанализа принципиально невозможно описать процесс сознательного взвешивания мотивационных детерминант Согласно же современным представлениям, личность прояв­ ляется, образуется, когда она овладевает и своими потребно­ стями, и своими способностями, а не влечется за ними^), то есть феномены, открытые Фрейдом и нашедшие объяснение в его теории, относятся к подструктурам сознания еще внелич- ностного происхождения, образовавшимся в период перехода наших предков от «стадных» форм существования к индиви­ дуализированным формам. Они присутствуют в психике в ка­ честве ее глубинных слоев, основы восприятия жизненного опыта человека, но не они определяют в конечном итоге его поведение. На наш взгляд, следует признать тот факт, что пер­ вичным фундаментом нашего «Я», базовой основой психики является содержание долговременной памяти человека, багаж знаний и жизненных впечатлений, который накапливается в процессе индивидуального существования. Материалом для этого служит не только внешний мир, но и внутренняя жизнь самого человека, впитавшая и отразившая опыт его социаль­ ного общения, реализацию способностей и возможностей, за­ просы, личностные притязания. Деятельная и непрерывная работа, работа сознания по укреплению своего фундамента См.: С?и<мим В. В. Самосознание личности. М., 1983. С. 127. ^ См.: Абулъхаяоеа-С/меская ТС. А. Деятельность и психология личности. М., 1980. С. 328.

Л*я.юм;нмй м /)еф.'(иксмм 99 достаточно четко определена еще В. Г. Гумбольдтом: «...во­ брать в себя посредством всех орудий своей восприимчиво­ сти всю ту массу материала, какую предлагают ему весь мир вокруг него и его внутреннее существо; преобразовать все это своими самодеятельными силами и тем самым привести „Я\" и природу во всеобщее, живое и гармоничное отношение вза­ имодействия» Более подробно и оригинально эту как бы бесстрастную работу психики по запечатлению непрерывно поступающей информации представил в одном из своих произведений Ан­ дрей Платонов. «...В человеке, —пишет он, —еще живет ма­ ленький зритель —он не участвует ни в поступках, ни в стра­ дании —он всегда хладнокровен и одинаков. Его служба —это видеть и быть свидетелем, но он без права голоса в жизни че­ ловека и неизвестно, зачем он одиноко существует. Этот угол сознания человека день и ночь освещен, как комната швейца­ ра в большом доме. Круглые сутки сидит этот бодрствующий швейцар в подъезде человека, знает всех жителей своего дома, но ни один житель не советуется со швейцаром о своих делах. Жители входят и выходят, а зритель швейцар провожает их глазами. От своей бессильной осведомленности он кажется иногда печальным, но всегда вежлив, уединен и имеет квар­ тиру в другом доме. В случае пожара швейцар звонит пожар­ ным и наблюдает снаружи дальнейшие события» **). Вырази­ тельная эта аналогия зафиксировала многие важные моменты работы сознания, однако эту картину необходимо дополнить данными психофизиологических экспериментов. Иначе она оказывается не совсем точной. Дело в том, что на самом деле «бодрствующий швейцар» может не замечать в каких-то слу­ чаях входящих в дом посетителей, например, если они, выра­ жаясь тем же условным языком, не достигают определенного роста. И тогда «хозяин», даже не догадываясь о наличии в до­ ме таких пришельцев, с неудовольствием констатирует лишь нарушения привычного порядка в том или ином углу дома. То есть это все еще психические явления, относящиеся к подсознанию, точнее, к так называемому подсознательному Фом /ужймъЗт В. Язык и философия культуры. М., 1985. С. 162. ' Пяатоноа А. Чевенгур / / Дружба народов. 1988. № 3. С. 116. 7*