Избранное

Избранное - 2020

Международный Союз Русскоязычных Писателей Избранное Москва 2020

УДК ББК Авт ЗН Международный Союз Русскоязычных Писателей Избранное. – М., 2020. – 84 с. ISBN 978-5-00000-000-0 УДК ББК ISBN 978-5-00000-000-00 ©МСРП, 2020

Оглавление 11 17 Маша Халикова 26 Ирина Арсентьева 44 Наталья Колмогорова 58 Галина Самусенко 60 Ирина Сергеева (Богуславская) 61 Наталья Никольская 62 Елена Черни 65 Любовь Тимофеева 66 Олег Чёрный 67 Александр Клюквин 71 Екатерина Скворцова 90 Татьяна Юдина 97 Мария Целуйко 99 Лёля Панарина 101 Анастасия Быля 112 Ольга Бажина 116 Светлана Нагибина 126 Светлана Рожкова 127 Евгений Харитонов 128 Серик Кусаинов 133 Сергей Кривонос 135 Сергей Кристин 139 Алёна Туманова 140 Виктор Чугунков 142 Елена Шаталова 146 Светлана Колина 152 Валерий Панфилов 153 Александр Левченко Анатолий Петухов

Сергей Анохин 154 Алла Кречмер 155 Елена Степанова 165 Сергей Белявцев 166 Анатолий Градницын 167 Светлана Луцак 179 Валерий Ткачёв 182 Наталья Крофтс 186 Альберт Нурдинов 188 Андрей Пучков 190 Анатолий Балицкий 193 Любовь Иванова 206 Светлана Джежер 208 Артём Грицук 209 Екатерина Пономарёва 210 Дмитрий Несвицкий 212 Елена Букурова 213 Елена Горяйнова 226 Ольга Вагнер 227 Лидия Лазоренко 229 Марина Волкова 231 Татьяна Гусарова 233 Наталья Тимофеева 234 Галина Глебова 236 Виталий Шлабович 248 Денис Ткачук 254 Иван Рожков 256 Алиса Королёва 258 Ольга Чернова 260 Наталья Шабло 265 Павел Суханов 271 Анна Перевалова 272 Мария Самыкова 274

Клавдия Петрушенко 275 Ольга Примак 279 Марина Кантор 281 Виктория Левина 282 Александра Неронова 284 Мария Еромирцева-Добрая 287 Вера Кошелькова 288 Павел Сомов-Заламский 291 Виктор Кузьмин 293 Елена Ларюшина 295 Александр Ралот 298 Юрий Егоров 303 Александр Ковалёв 307 Екатерина Иванченко 308 Елизавета Байгужакова 309 Дина Нагорнова 310 Елена Калашникова 316 Наталья Романенко 320 Евгений Иваницкий 321 Монахиня Амвросия (Хромова) 324 Людмила Савченко-Щука 325 Светлана Сеген 326 Александр Грицкевич 329 Александр Душкин 330 Нина Гаврикова 332 Равиль Валеев 334 Алексей Кусков 335 Александр Новиков 348 Мария Гринберг 360 Наталья Радькова 361 Ирина Авраменко 363 Андрей Смолюк 366 Людмила Зарубина 372

Андрей Кечко 373 Елена Забелина 374 Анна Швалова 375 Маргарита Яровая 377 Артур Хмельницкий 378 Ирина Зяблицкая 379 Алексей Михайлов 381 Михаил Ломако 383 Дарья Духленкова 387 Вероника Богданова 388 Екатерина Ивашкова 390 Вера Караванова 391 Ксения Гильман 394 Анатолий Валевский 399 Анастасия Клабукова 403 Светлана Гордеева 408 Эсфирь Серебрянская 409 Елена Кладова 414 Наталья Лозбинова 418 Юлия Петлёваная 420 Сергей Горкин 421 Константин Спасский 427 Николай Хрипков 430 Игорь Кощеев 434 Юлия Горбатенко 439 Раушан Галимов 442 Сергей Царенко 446 Александр Кузнецов 447 Галина Шевченко 450 Марина Смирнова 458 Михаил Мосихин 462



Избранное Избранное – 2020 Дорогие наши читатели! В ваших руках сборник избранных произведе- ний авторов – участников литературных конкур- сов, которые проходили на интернет-площадке Международного Союза русскоязычных писате- лей в 2020 году. Наш Союз молод, полон энергии и сил, новых креативных идей, готовности к сотрудничеству и сотворчеству. В настоящее время наше литературное сооб- щество объединяет около 7000 авторов России, ближнего и дальнего зарубежья и тысячи читате- лей. Союз живет активной, насыщенной событи- ями жизнью. Выпущены десятки авторских книг, конкурс- ных сборников, сборников поэзии и прозы, электронные книги и фотоальбомы. Выпускает- ся электронный журнал МСРП «Русские гори- зонты». На сайте Союза http://msrp.ru.com/ мно- го новинок – проводятся конкурсы различных форматов, открыты тематические рубрики, ма- стер-классы, тренинги, литературно-музыкаль- ная гостиная «Гармония», работает Арт-кафе «Синяя птица». На книжных полках библиотеки всегда новые издания, которые находятся в свободном доступе для читателей. 9

Международный Союз Русскоязычных Писателей Данный сборник включает произведения луч- ших авторов – победителей блиц-конкурсов в но- минациях «Поэзия» и «Проза». Желаем всем вам здоровья, крепости духа, хо- рошего настроения во время чтения и верим в то, что обретаем новых друзей в вашем лице. Президент МСРП – Ирина Коробейникова. 10

Избранное Маша Халикова *** Холодный дождь и мёртвая листва, А беспричинной радости так мало. Рвёшь на растопку старые журналы – Скорей бы светлый праздник Рождества! На лаковых страницах – так близки И далеки, когда мы ими бредим, – То пряничные сладкие медведи, То вязаные пёстрые носки, То хрупкие стеклянные шары, То пахнущие зимним лесом ветви, То яркая звезда в чернильном небе – Ведь все мы, люди, в сущности добры, В нелепом ожидании чудес Наивны и бесхитростны, как дети. Но в суете так просто не заметить, Что есть оно, земное счастье, здесь. На самом деле, каждый с ним знаком. Мы ждём его изящным, «птичьим», тонким, А вот оно – подобранным котёнком Дрожит над блюдцем с тёплым молоком. 11

Международный Союз Русскоязычных Писателей Морщинистой старушкой у метро Блаженно улыбается монетке. Заветной строчкой, драгоценной, редкой, Освобождает сонное перо. Молитвенной свечой (ты знаешь, чьей) Трепещет пред внимающей иконой. И там, в Душе, на небо обращённой, Неслышимым биением ключей – Оно живет. И ты сама жива, И ты сама за этот мир в ответе. И потому тебе так ярко светит Неугасимый праздник Рождества. Пусть сажа на руках твоих черна, Трещат дрова и шелестят страницы. А счастье – если хочешь, станет птицей, Когда ты припасешь ему зерна… Когда-то мечтала о многом и разном... Когда-то мечтала о многом и разном, Вовсю предавалась грехам и соблазнам. Порой облекал нестерпимый покой — но Казалось, что большего в жизни достойна: Феерии, страсти, успеха и славы. Чтоб мама сказала, что были неправы, Считая меня примитивной и серой, И тоже гордилась блестящей карьерой, 12

Избранное Звала меня в гости, встречала в прихожей… Считала себя на других непохожей. Теперь это всё в промелькнувшем вчерашнем. Мне тридцать четыре — не так уж и страшно. Пишу эти строки, томлюсь своей раной, Кажусь иногда себе несколько странной: Люблю темноту, силуэты и тени, Сны, непредсказуемость хитросплетений, Пути, поезда, отражения в стёклах. Устала, промокла, продрогла, поблёкла. Запал поиссяк, мир желаний ослаб, и Мои притязанья не слишком масштабны: Уюта, тепла, лишь немного изыска, Здоровья и счастья любимым и близким, Душевного мира, взаимного чувства… Чтоб было не жутко назад обернуться… Здесь лампочка на девяносто пять ватт... Здесь лампочка на девяносто пять ватт, Стол, кипа шершавой бумаги и стержни Да стул и кровать. Я пытаюсь скрывать – Всё самоотверженней. Сделаться прежней Уже не получится. Город так сер, Когда никого не влечёт новизна, — от 13

Международный Союз Русскоязычных Писателей Недоговорённостей и полумер. Никто ничего о тебе не узнает. Пускай провода, верстовые столбы, И чёрные птицы, и странник не узнан. Ты мне предлагаешь себя позабыть? Остыть? Рассчитаться с навязчивой Музой? Но что, если жизнь — сновидение Душ, Момент — только снимок (представить легко же): Густые ресницы, тяжёлая тушь, Прозрачная голубоватая кожа. Глаза — отражение тёмных глубин, Которые ведомы Богу — и только. На лоб налипает небрежная чёлка. Позволь мне тебя безусловно любить. Средь острых камней и разбитых корыт Позволь мне творить — лучше ль порох и соль, чем Стихи? Скоро лампочка перегорит. Ты станешь моим окончательным солнцем... На Масленой неделе кутерьма... На Масленой неделе кутерьма. Земля была промёрзшей и усталой – Но нынче завершается зима. С икрой, вареньем, мёдом и сметаной Вовсю едят ажурные блины, Румяные и яркие, как солнце. Сердцá теплом и радостью полны, Весёлый с неба птичий клич несётся. 14

Избранное Все на подъём в честь Праздника легки. Коньки, салазки, шубки, тройки, ленты, Качели, балаганы, городки – Счастливые и редкие моменты. С восторгом новизны глаза ясны. Катаемся с блестящих скользких горок. И пьётся в предвкушении весны В гостях горячий чай. Лимонных корок Так ярок свежий сочный аромат – А ягоды и высохшие травы, А свежий мёд! Уютный быт богат, Прельстительны наряды и забавы, Народные гулянья веселы – И вдохновенно здесь пишу весь день я. От яств обильных ломятся столы. Вечёрки, посиделки, заговенье… Ах, Проводы зимы — обряд и прост. Пестры платки, вокруг румяны лица, Ярки костры — но близок строгий Пост, И надобно ж Душе повеселиться! На Сырную седмицу там и тут Раздолье — позади мороз и вьюга. А в воскресенье чучело сожгут, Забудут все обиды друг от друга. Ведь «Масленица не всегда коту» – Придётся со скоромным распроститься. 15

Международный Союз Русскоязычных Писателей Стремиться птицей в синь и высоту, Молиться, очищать себя, поститься. Но вешний дух озябнуть не даёт. Всё хорошо у нас в сторонке милой. И сердце знает, что апрель придёт С цветеньем, плодородием и силой. Жаль, строками всех чувств не передать. Желаю счастья и здоровья всем я. Пока — блины. А дальше — Пасхи ждать, Великого Христова Воскресенья… 16

Избранное Ирина Арсентьева Тайна Любы Мицкевич Любовь Петровна Мицкевич сидела на косо- бокой скамейке у городского родильного дома и нервно теребила ручку потертой кожаной сумки внушительных размеров. Такие сумки носят жен- щины хозяйственные, чтобы иметь возможность уместить в ней чуть ли не полмира. Полмира в сумке было представлено «тормозком» на обед для всего технического отдела, многочисленными пачками таблеток от головной боли, сердечного приступа, давления и непредвиденного несваре- ния припасенного на обед. «Мало ли у кого, что может случиться», – Любовь Петровна, как стар- шая по возрасту и занимаемой должности, бди- тельно следила за порядком во вверенном ей отде- ле завода ЖБИ. Еще в такую сумку после работы обязательно должны были поместиться булка хле- ба, два пакета молока, половина батона доктор- ской колбасы и кулек дешевой карамели. По не- обходимости список мог увеличиваться, и вместе с ним увеличивался объем сумки. Любови Петровне недавно исполнилось пять- десят лет, но выглядела она гораздо старше. В по- 17

Международный Союз Русскоязычных Писателей следнее время она сильно располнела. Ее мучила бессонница, и она, не зная, как с ней бороться, прибегала к традиционному способу – пила много чая со сладостями. Излишняя тучность добавила ей не только возраста, но и повышенное давле- ние, и одышку, и тяжелую походку, и растоптан- ные ступни ног, не способные носить на себе туф- ли с каблуком. Волосы ее, повидавшие на своем веку множественные окрашивания и слегка поре- девшие, были уложены в высокую прическу. Руки и шея несли возрастные изменения, что нельзя было сказать о лице; оно оставалось довольно гладким благодаря пухлости щек. В молодые годы Любовь Петровна слыла красавицей и поэтому до сих пор мало пользовалась косметикой. Старые стены с облезлой штукатуркой, сную- щие туда-сюда мужчины, поглядывающие на окна в надежде, что одно из них откроется, вывеска над главным входом «Дети – цветы жизни» и малень- кая неухоженная клумба с анютиными глазками, которые вот уже несколько десятилетий росли сами по себе, – все это составляло неотъемлемые атрибуты родильного дома. «Странно», – возму- щенно подумала Любовь Петровна. – «Почему у нашей администрации никогда не хватает средств на ремонт самых значимых зданий. Здесь рожа- ла моя мать, и я рожала, теперь вот моя Наташка рожает». Она как будто вдруг вспомнила, зачем она здесь сидит, несколько раз приподнялась, по- правляя юбку и, уместившись на скамейке поу- добнее, вновь приняла неподвижную позу. «Дети – цветы жизни», – взгляд ее тревожно пробежал по знакомой вывеске и остановился 18

Избранное на клумбе с анютиными глазками. «Цветы жиз- ни», –прошептала она чуть слышно, и лицо ее вдруг залила багровая краска хронического ги- пертоника. Однажды она уже видела такие гла- за, удивленно-преданные и растерянные. Она задохнулась от этой, неожиданно посетившей ее мысли, и краснота разом сошла с лица, превра- тившись в мертвенную бледность. Любовь Пе- тровна нащупала застежку на сумке и попыталась открыть ее, но у нее ничего не получилось – руки тряслись, пальцы не слушались и не могли сделать привычных движений. – Любаша, что случилось? – мужчина, не по годам подтянутый, легко и быстро проследовал к скамейке по асфальтовой дорожке, ведущей от главного входа, и тронул жену за плечо. Любовь Петровна перестала различать окружа- ющее; глаза ее наполнились чем-то непонятным и пугающим. Что это было? Горечь утраты, отчая- ние, страх? Муж не мог ответить на этот вопрос. – Все хорошо, Люба! Наташка в предродовой палате. Сказали, что еще рано и велели ждать, – обнадеживающе-спокойный голос мужа был по- следней каплей, которая заставила чувства Лю- бовь Петровны вылиться через край. Она прижалась к мужу всем телом и зарыдала громко, почти истерически всхлипывая. Петр Пе- трович молча гладил ее по вздрагивающей спине и пытался понять причину столь несвойственного жене поведения. Она всегда казалась ему непро- биваемой невзгодами и устойчивой к жизненным неурядицам. Вместе они пережили и безработицу в годы перестройки, и тяжелую продолжительную 19

Международный Союз Русскоязычных Писателей болезнь его матери. Люба сама училась заочно и помогла ему закончить инженерный факультет. Своими руками по кирпичику они отстроили дом. Здесь выросла их любимица – единственная дочь Наташа, которую сегодня утром они привезли на роды. Первое, что всплыло перед глазами Любови Петровны, была предродовая палата с крашеными стенами и железной кроватью. – Девонька, что же ты так кричишь? Нельзя так. Ребеночку твоему и без твоих воплей тя- жело. Ведь ему там дышать совсем нечем, – ста- рая санитарка тетя Настя, протирая подоконник тряпкой с устойчивым запахом хлорки, по праву всезнающей в вопросах родовспоможения обра- тилась к девушке, облокотившейся на железную спинку панцирной кровати. – Ты ложись и жди. Рано тебе еще. Та, будучи не в силах ничего сказать в ответ, продолжала раскачиваться из стороны в сторо- ну и громко стонать. Схватки продолжались уже шесть часов. – Скорее, скорее, аккуратней... – акушерка вела Любу под руку, а тетя Настя на ходу надевала на нее стерильную сорочку. В родильном зале было очень тихо и зябко. Бе- лые стены, покрытые кафельной плиткой, в это хмурое утро казались серыми. Металлический блеск и лязганье медицинских инструментов до- бавляли ощущение холода. Любины ноги, обла- ченные в матерчатые бахилы, онемев, безжизнен- но повисли на держателях... 20

Избранное – Дыши, Люба, дыши, не зажимайся! – слы- шался голос акушерки... – Говорят же тебе, дыши. Дай мне только на- браться сил, и я сам помогу тебе. Сейчас оттол- кнусь ногами и одолею этот узкий туннель. Раз, два, три! Как холодно, как светло!!! И очень страшно. Чьи это руки подхватили меня и хлопа- ют по спине? Как обидно. Заплакать, что ли? Сей- час перережут связывающую нас нить. Как я бо- юсь тебя потерять! Наверное, все-таки закричу. Маааа...мааааа... – Мамочка, у тебя сын. Смотри, какой крепыш, целых четыре килограмма! А какой осмысленный взгляд! Какие красивые темные глазки! – акушер- ка протянула новорожденного молодой матери и улыбнулась. Только мельком Люба взглянула на сына и от- вернулась... – Мамочки, готовьтесь к кормлению, – гром- кий голос детской медсестры был слышен в ка- ждой палате. Именно с этого момента все в отделении при- ходило в движение – хлопали двери, мамаши хва- тались за хозяйственное мыло, которым было предписано мыть грудь, и принимали удобное положение на кровати – некоторым разрешили сидеть, другие пока лежали. Устраивали мягкое гнездышко из подушек для своих «птенчиков». Малышей привозили каждые три часа. Во вто- рой палате лежали три новоиспеченные мамы – Люба, Света и Лена. У Лены роды были тяжелы- ми, и ей не разрешили вставать целых три дня. Света все время скакала по кровати и выглядыва- 21

Международный Союз Русскоязычных Писателей ла в окошко. Она костерила своего мужа, кото- рый ни разу не приехал навестить ее, и награжда- ла его всеми известными народными эпитетами. «Наверное, запил на радостях, зараза», – гово- рила она, раздумывая, как и кому передать список необходимых для выписки вещей в случае, если новоявленный папаша вообще не появится. Лену должны были забрать родители; ее муж служил в армии, и было неизвестно, отпустят его в отпуск или нет. Люба все время молчала, ей ни разу за два дня не привозили сына на кормление. «Может быть, у ребенка какое-то осложнение», – думала Лена, но ничего не спрашивала. А Свете, занятой поисками мужа, и вовсе было не до Любы. Сегодня во время кормления с мамами прово- дила беседу врач-педиатр. Время подходило к вы- писке, и нужно было ознакомиться с правилами ухода за ребенком в домашних условиях. Девоч- ку Светы уже увезли на каталке в детское отде- ление, и молодая мама сладко посапывала, сразу же уснув. Сын Лены был еще в палате – он родил- ся крупным, и со всеми малышами не помещался. Его обычно уносили на руках. Вот и сейчас педи- атр, подержав его совсем недолго, сказала: «Вам будет тяжело, он по весу уже как двухмесячный». Люба все это время лежала на кровати, отвер- нувшись к стене. Кажется, ее совершенно не ин- тересовало происходящее в палате. – Люба, вы не передумали? – спросила раздра- женно педиатр, наклонившись к самому ее уху. По интонации было понятно, что это не первый их разговор. 22

Избранное Лена услышала этот вопрос и не поняла его. Люба ничего не отвечала, продолжая тупо смо- треть в стенку... Любу Мицкевич, восемнадцати лет, во дворе считали первой красавицей. Она была развита не по годам – рослая, фигуристая, с округлостями в положенных женскому телу местах. Все мальчиш- ки сохли по ней, но она так и не отдала предпо- чтения никому из них, хотя от ухаживаний не от- казывалась и флиртовала с каждым по очереди. В доме культуры, где по выходным на танцы со- биралась вся городская молодежь, Люба позна- комилась с Сергеем, заезжим другом своего од- ноклассника. Весь вечер он не отходил от нее ни на шаг, а в промежутках между танцами уводил на «перекур» и смешил бесконечными анекдотами. Любе нравилось, как новый знакомый смотрит на нее, без стеснения обнимает и целует. Этой но- чью они долго сидели на скамейке в парке, болта- ли о чем-то и пили дешевое вино. Тут же на ска- мейке и «согрешили». О последствиях стало известно только тогда, когда живот перестал помещаться во все Любины платья. – Кто твоего ублюдка кормить будет? – кричал отец. – Я точно не буду, можешь на меня не рас- считывать. – Кому ты нужна будешь с этим ребенком? Ни- кто тебя замуж не возьмет, – поддерживала отца мать. – Ты только подумай, что люди-то скажут! «Принесла в подоле», – вот, что они скажут! 23

Международный Союз Русскоязычных Писателей Люба тихо плакала, но решение, принятое ро- дителями, было однозначным... Из роддома Люба вышла одна. В день выписки ее никто не встречал. Анютины глазки провожали ее укоряющим взглядом до тех пор, пока она не скрылась из вида... Родители Любы все устроили, как нельзя луч- ше, и вскоре забыли о случившемся. Казалось, за- была и Люба. Через два года она вышла замуж за Петра – простого парня, работягу, который влю- бился в нее и долго добивался взаимности. А еще через год она родила дочь Наташу. В последнее время Любовь Петровна боялась уснуть. Она бродила по огромному дому, словно приведение, тихо ступая и стараясь никого не по- тревожить. Смутные воспоминания преследовали ее и не давали заснуть. Она наливала чай и остав- ляла его остывать на подоконнике. Вглядываясь в непроглядную темноту ночи, она пыталась понять то, что ее беспокоит. Сын, вернее его глаза! Пре- данные и не по возрасту серьезные. Вот, что ее тревожит и не дает покоя! Забытый ребенок ле- жит на скамейке возле клумбы с анютиными глаз- ками, тепло одетый и туго спеленатый. Он ожи- дает свою мать, тихий и неподвижный. Много лет и зим над ним всходит солнце, и ровно столько закатов он видит в глубоком своем одиночестве. Любовь Петровна хочет подхватить сына на руки и прижать его к истосковавшейся груди. Но не- преодолимая бездна разделяет ее и брошенного ею безымянного мальчика... Любови Петровне, наконец, удалось открыть сумку; она достала из кармашка две таблетки ни- 24

Избранное троглицерина и протянула одну из них мужу, от- водя виноватый взгляд. Замок на сумке громко щелкнул, пряча от посторонних глаз содержимое. И в ту же секунду захлопнулась крышка шкатулки под названием «память», хранившая секрет Лю- бовь Петровны, Любы Мицкевич... 25

Международный Союз Русскоязычных Писателей Наталья Колмогорова Новогодье Под Новый год – всегда одно и то же: В саду – сугробы, снегири – с куста, И снег летит предельно осторожно… Я – сирота. На Новый год на ёлках зреют шишки, А мишура – в подарок для кота, И на душе так тихо, даже слишком… И мерзлота. Лишь сдвинут стрелки ось земную вправо, Двенадцать раз часы «бим-бом» пробьют, Я пригублю шампанского отраву – Дешёвый «брют». На Новый год — всегда одно и то же: Слегка наивна и слегка пьяна; Ушедший год прошит и оверложен; Я пью до дна… 26

Избранное Погаснут две свечи на канделябре, И утро стукнет веточкой в окно, Никто не говорил мне «крибле-крабле» — Все заодно! Ну, здравствуй, здравствуй, утро Новогодья! Входи, садись к столу скорей — вот тут… А в синем небе фейерверков — гроздья, Гремит салют… И странное присутствие кого-то — То ль наважденье, то ли колдовство: Вошли в мой дом не скука, не дремота, А волшебство, а волшебство! На звёздах, где нас ждут А ход часов необратим, Как смена дней, как смена лет, Мы к звёздам сквозь туман летим – Найти хоть чей-то след. Сквозь толщу вод морей и рек Мечтаем об одном – Хоть чей-то след, остывший след Найти на дне морском! На плато Наско, в письменах, В петроглифах – везде… Силён в нас первородных страх, А ведь давно, не только в снах, Ходили по воде! 27

Международный Союз Русскоязычных Писателей И мы, уставшие от бед, Надеемся вполне, Найти тот след, хоть чей-то след На Марсе иль Луне. Сквозь лупу смотрим, в телескоп, В окно на лунный свет, И нам мерещется: вот-вот, Среди дорог и млечных троп Найдётся этот след! Он даст надежду для сердец: В космической глуши, Мы во вселенной – не одни, У нас кругом полно родни, И поискам – конец! И инквизиции там нет, И книг в кострах не жгут, И мы с тобой оставим след, И мы с тобой оставим след На звёздах, где нас ждут! 28

Избранное Яблоки Мы словно два яблока на одной ветке, Кому-то солнца досталось меньше, кому-то – больше, Такие случаи, знаешь, довольно не редки: Ты сладок на вкус, но мой аромат — тоньше. Мы сутками грели на солнце с тобой бока, Подставляя светилу округлости попеременно, И кричали нам с небушка облака: — Поспевайте скорей! Поспевайте скорей Непременно! Мы с тобой научились встречать налетевшую тучку, И вместе держаться за ветку в момент урагана… Тебя вдруг сегодня сорвала женская ручка, И положила в карман своего сарафана… А я в одиночестве гордом осталась на ветке (Как трудно одной, если делишься с кем-то любовью!) И с горя упав за забор к престарелой соседке, Лежу я теперь на земле, возле грядки с морковью. Но есть притяженье на свете сильнее магнита! Но есть притяженье одно на двоих – это точно… Моя сердцевина отныне разбита, разбита! И мякоть моя стала кислой и вовсе не сочной. Давай будем вместе… Пусть в верности каждый клянётся, Ведь наша любовь в каждой строчке скрижалей воспета! Пусть яблоком спелым вращается красное Солнце, И жёлто-зелёным вращается наша Планета. 29

Международный Союз Русскоязычных Писателей Сколько же в нашем саду удивительных яблок? Видишь огромное? — Это поспела Селена… День догорает. Сегодня он ветрен и зябок. Сбор урожая. Пахнет дождями и сеном… Я сломался! Не смотри на меня с вожделением В этот поздний для ужина час! Вижу я, как объят возбуждением Твой желудок при виде колбас. Помню, утром ты мне обещала Стать стройнее, всему вопреки, Отчего же копчёное сало Уплетаешь за обе щеки? Вижу, все домочадцы уснули, И пока они сладко храпят, Ты бессовестно крутишь им дули, Уплетая тайком шоколад. Я б расстался с тобою навеки – На обжору нет мочи смотреть! И забрал бы с собой чебуреки, И пельмени, и прочую снедь… 30

Избранное Ну-ка, быстро захлопнула дверцу И пошла, горемычная, спать! Ты мне плюнула в самое сердце И заставила молча страдать. — У тебя завтра муж – именинник; Торт, сосиски икра и бекон?.. — Я сломался, — вздохнул Холодильник, Выпуская на волю фреон. Дуэль И вновь апрель! Я принимаю вызов, Как дуэлянт – последний в жизни бой, И кто-то справит по погибшей тризну, И нимб луны взойдёт над головой. Проталины в сугробах – чёрной раной, И секундант испуганно молчит… Я упаду, и в заводи карманов Тихонько звякнут первые ручьи. Паду у рощи, за рекой – безвинно! Друзья заплачут, недруги – простят, И грачий гам накроет мир лавиной, И свиристели враз заголосят. Какое счастье быть тобой сражённой – Иль в поле, иль в берёзовом лесу… О, как легко и как заворожённо Апрель целует спящую Весну! 31

Международный Союз Русскоязычных Писателей По мне заплачут первые капели И небо проплывёт над головой… Из года в год я гибну на дуэли, И снег последний тает подо мной. А бабушка права! Память — как бездонная кубышка, Прошлое с годами только краше… Мне хотели имя дать «Иришка», Нарекли (случайно ли?) — «Наташей». Молодым родителям в новинку Первенец… А бабушка сказала: — Я совсем не вижу в ней «Иринку», А Наташку сразу в ней признала. Нелегко сдавали имя — с боем Мама и отец, а как иначе? Если назовут «Иринкой» — вою, Если «Таткой» — то почти не плачу. У купели, в православном храме — Жарко… Август… Двери — нараспашку… Бабушка шепнула тихо маме: — Глянь, как улыбается Наташка! Время быстротечно, словно речка, Иногда во сне рукой мне машет Бабушка… Пойду поставлю свечку И скажу «спасибо» за Наташу. 32

Избранное Памяти свет Ночь зашлась в истошном стоне, Снова не усну… Я в разбитом эшелоне — Еду на войну. Руки грею о буржуйку, Стынет в жилах кровь, Холод – страшный. Голод – жуткий! И бомбёжка – вновь. Я погибну под Смоленском… Или под Ельцом? Не видавший ласки женской, Скошенный свинцом. Безымянная могила, Незнакомый лес… Прах слезами окропило – Дождь полил с небес. Резеда и одуванчик, Облетает цвет… Сын Земли, безусый мальчик, Восемнадцать лет. Вместо хаты – склеп из глины, Злая колыбель, Осыпается калина Кровью на постель. 33

Международный Союз Русскоязычных Писателей А зимой – снега по пояс, Летом – соловьи, Я – родник. Я – хлебный колос. Соль своей Земли! Память – скорбь! И всё же кто-то Обо мне взгрустнёт, В день Родительской субботы В тишине всплакнёт. Память – боль! От этой боли Хочется кричать… Я в последнем эшелоне Ехал воевать. И оставшись там навечно, Понял – смерти нет! Если в сердце человечьем Память – это свет. Две фарфоровые чашки С тобой у нас вечерний разговор… Ты любишь чай с малиновым вареньем; Как сиротлив в закатном свете двор – Как будто мир со дня его творенья! Ты пьёшь из блюдца, а на блюдце – скол, И чайный аромат, как осень, терпкий, Роняет сад на колченогий стол С глухим ударом спелые ранетки. 34

Избранное Ты слышишь запах роз и табака? А горькое дыхание полыни?.. Малиновыми стали облака И вскоре вслед за вечером уплыли. Последний луч – и солнце прячет лик, И лунный дождь на сад вот-вот прольётся… Твоей улыбки — слишком краткий миг, Как будто из-за туч явилось солнце. Похолодало. Кончен разговор… У павших яблок – запах зрелой бражки, А на столе, забвению в укор, Остались две фарфоровые чашки. Фонари разлили свет Фонари разлили свет – золото по лужам, Дождь всю ночь шуршал в листве, кроток и уныл, Фонари над головой – как большие груши, И надкушен кем-то бок яблока-луны. В августовских небесах звёзды – мотыльками, Загадай свою мечту – прилетят на зов! Шёлком вышитый ковёр – травы под ногами, Осторожные шаги первых холодов. Всё печальней с каждым днём дальние прогнозы, И тоска моей души с каждым днём - сильней, И не спится от того, что в тени берёзы Не поёт, как прежде мне, песни соловей… Август… Тёмная вода в глубине колодца, И звезда на дне его – словно талисман, 35

Международный Союз Русскоязычных Писателей И всё чаще на ветру паутина рвётся, И крадётся, словно вор, утренний туман. Быстро лето отошло – звон оркестра глуше, Астры дарят ветерку поздний аромат, Фонари над головой – как большие груши, Август! Август! Синий свет и холодный взгляд… Не виноватый он, бабуль! Лицо её я помню плохо. Кричит бывало: – Не балуй! Опять заноза?.. Вот дурёха! А виноват соседский Лёха. – Не виноватый он, бабуль! – А кто ж тебя, такую кроху, Сманил намедни со двора? Гляжу, а энтот обормот Уже маячит у ворот, Тебя тягает на берёзу, А ты споймала там занозу, Упала оземь, точно куль… – Не виноватый он, бабуль! Лица не помню… Фартук. Юбка. Шагов неторопливых звуки, А взгляд – что в поле незабудки, Но помню слишком хорошо Я эти бабушкины руки. 36

Избранное – Вы днесь с Лексеем, до обеду, Ныряли снова на чердак? Чаво искали, оглоеды? На лбу, гляжу, опять шишак… И дался вам мой ридикюль? Поймаю Лёху – выбью дурь! – Не виноватый он, бабуль! Лица почти не помню… Жаль! Фуфайка. Клетчатая шаль. Кричит, бывало, мне в окошко: – Иди, поешь со мной малёха! Какаву будешь? А окрошку? Опять твой охламон – Алёха! Когда ж закончится июль? – Не виноватый он, бабуль! Лицо её я помню плохо – Седые волосы, очки. Зато прекрасно помню Лёху – Кровоподтёки, синяки… Одно-единственное фото, У времени на память – квота! А в сердце раны – как от пуль… – Не виновата я, бабуль! 37

Международный Союз Русскоязычных Писателей Дни особого звучания Бывают дни, наполненные негой, Янтарным светом солнечного дня, И грусть – светла! И робко и несмело Струится воздух, свежестью дразня. Звенит «монисто» золотой осины, Бесшумен шаг прохлады за спиной, И голубой прозрачной парусиной Трепещет купол неба надо мной… Ещё не выпит дней осенних кубок, Ещё не сжата в поле дальнем рожь, Но вот уж клин целует небо в губы, И наконец-то выпал звёздный дождь! В такие дни особого звучанья, Когда кружится пожелтевший лист, Я слышу музыку: на лавочке, скучая, Играет ветерок-саксофонист. И на душе – и радостно, и грустно, И солнца круг – как жёлтый светофор! А осень, как отдельный вид искусства… Листвы монисто. Ветер. Саксофон. 38

Избранное Последний взмах крыла Рано утром небо ещё пузырилось низкими вол- глыми тучами, но к обеду немного распогодилось. Взору явилась прозрачная голубизна небес, а со стороны востока выкатилось перезревшее, будто осеннее яблоко, солнце. Лёгкий ветерок оказался приятным попутчи- ком – мы дружно шагали в сторону леса. Он уже издали приветливо махал нам зелёными лапами елей, красными верхушками клёнов, переливался золотыми и изумрудными всполохами берёз. Тропинка бежала вперёд узкой лентой - то исчезая в густой траве небольшого овражка, то вновь выныривая и мягко стелясь под ноги. Лес принял нас легко и радостно, как старых знакомых: где-то рядом, без умолку, тренькала птичка, а кроны дерев перешёптывались между собой – «приш-шшли, приш-шшли!» Под ногой, нарушая идиллию, хрустнула ветка. Ею оказалась еловая лапа, побуревшая и высох- шая так, что стала похожа на старую, истрепавшу- юся метлу. В двух шагах от тропинки – только руку протя- ни - высилась ель. Из её ствола, точно оголённая кость, торчал обрубок кем-то сломанной ветки. Крупная капля смолы прикипела на самом её конце, и казалось – вот-вот сорвётся она, поле- тит со звоном в пожухлую траву. 39

Международный Союз Русскоязычных Писателей Смола оказалась удивительно прозрачна на свет, и в глубине её, преломляясь, отражался сол- нечный луч. Капля цепко, будто сокровище, держала в глу- бине своего чрева пойманный лучик – не отпущу! Рядом с елью – небольшой куст, увешанный ягодой, словно яркими ёлочными игрушками. Как же он называется?.. Бересклет? Лист с куста полностью облетел, обнажив тон- кие гибкие ветви, и что-то странное, обезоружи- вающее, жалкое чувствовалось в наготе его, едва прикрытой красной ягодой. Мы удалялись дальше, в самую чащу... Ароматы леса становились гуще, тягучей, острее. Их, ароматы, захотелось закупорить в большую терракотовую бутыль и убрать в дальний угол – настаиваться и дображивать, набирать силу. И однажды, зимним ненастным вечером, отку- порив заветный сосуд, добавить его терпкое со- держимое в чай, наливку или пирог со свежими яблоками… Всё вокруг вдруг показалось неестественным, сказочным: и этот куст с ажурно-буравчатыми ли- стьями; и эта коряга, напоминающая голову дра- кона; и эта чага на берёзе, похожая на гигантскую улитку. И шорохи, и звенящие звуки, и игра теней, и проблеск солнца меж листвы… Удивительный, таинственный лес! Идти по опавшей листве – одно удовольствие, будто идёшь по кромке моря, а оно шумит, шумит, шумит… 40

Избранное Дубовый лист цвета жареного кофе – впере- межку с лимонно-кленовым, бордово-осиновым, изумрудным, с подпалинами – липовым листом. Любой формы, любой окраски… Наклонись, подними, полюбуйся! Поднимаю берёзовый, кладу на ладонь, но он, словно бабочка, легко взлетает с руки, падает к ногам, присоединяясь к собратьям, павшим в схватке за жизнь. Всё умирает, угасает, блекнет… Скоро лес сменит яркую палитру красок на другую – неприглядную, бурую. Почернеет, истлеет, сгорит от первого настоя- щего мороза… Запах плесени становится явственней и дарит надежду! Сучковатая палка, зажатая в руке, не знает от- дыха: ворошит листву возле пня, хлопочет около муравьиной кучи, деловито копошится у ствола упавшего дерева. Ствол этот чёрен, словно обуглившаяся го- ловёшка, и только по краям его – коричневые, в светлую крапину, шляпы долгожданных грибов. Наконец-то! Срезаю шляпку у первого – руки дрожат от ов- ладевшего азарта. Вдыхаю неповторимый грибной запах: это за- пах земли, впитавшей осенний дождь; запах пре- лых листьев и первых осенних заморозков; этот запах - предвкушение близкой зимы… Второй час мы кружим по лесу, словно чёрные копатели, в надежде найти настоящее сокровище. 41

Международный Союз Русскоязычных Писателей Будто эти невзрачные грибы – и есть смысл всей нашей жизни! Увлечённые поиском, лишь изредка замечаем, как беззвучно и плавно кружась, то тут, то там, опадает к ногам узорчатый лист… Окончательно забылось всё, что осталось по ту сторону волшебства: реки асфальтированных до- рог, кирпичные коробки домов, паутины прово- дов, мелкие и крупные дела и заботы. Только ты – и Лес… Только ты – и Небо… Только ты – и Осень… Только ты – и… Меж дерев всё реже мелькают солнечные зай- чики – пора возвращаться. Из чащи леса навстречу нам выползают голу- бые тени – первые предвестники скорых сумерек. Выходим на знакомую тропинку с тяжёлой но- шей, но лёгкой душой! На прощание, под самый занавес, лес дарит нам ещё одно чудо, ещё одну изумительную встречу: жёлтая бабочка, едва трепеща крылами, греется в лучах уходящего солнца. И крылья её также легки, и также жёлты, и так- же сухи, как и листья в этом лесу. Бабочка милостиво позволяет нам немного по- любоваться собою, а потом плавно поднимается в воздух и исчезает в тени дерева. И нам кажется, что это и есть тот самый по- следний взмах крыльев упорхнувшего от нас лета… 42

Избранное Заложник моря Я вдаль смотрю морскую: в вышине Кружатся чайки, с лёгким бризом споря… Останься, море, навсегда во мне Лазурью вод и шелестом прибоя! Манящий зов таинственных глубин В моей душе звучит светло и просто. Я твой мятежник, твой заблудший сын, Твой алый парус и песчаный остров! Всю жизнь к тебе стремился и бежал, То поездом, то быстрым самолётом… Мне не хватает этих серых скал, Как чайке сил и ветра – для полёта. Я снова гибну в сумраке дождей, Без волн твоих страдаю я от жажды, Забытый, одинокий А`ртур Грей, К чужим брегам причаливший однажды… Среди песков иль вечной мерзлоты, Когда от мыслей одолевших - маюсь, Мне снится сон: Фрегат моей мечты. Лазурь воды… И солнца алый парус! 43

Международный Союз Русскоязычных Писателей Галина Самусенко Волшебная январская ночь Тихий вечер отгорел в окошках. Снег желтеет в свете фонаря. Зажигает звёзды понемножку ночь на стылом небе января. На снегу, сплетаясь прихотливо, тени отливают синевой. Ветер пролетел конём ретивым, ветки разметав над головой. Прошумел. Промчался. Тихо снова. Тени неподвижны и длинны. Ночь, накинув звёздный плащ, готова слушать откровения луны… На лежанке кот мурлычет сказки, щуря плутоватые глаза. Сон по дому бродит без опаски. В темноте мерцают образа, дождик, бусы на пушистой ёлке, в золотой обёртке мандарин… Бьют часы протяжно, гулко, долго. И плывёт по волнам Лоэнгрин… 44

Избранное Вот такая любовь Боль стучится в висок мерно. Ком стоит тошноты в горле. Голове и мозгам скверно. Ну, а, в общем-то, всё в норме. Просто это с утра буря завихрилась, поймав вспышку. Солнце, яростный глаз жмуря, раскалило магнит слишком. Просто буря с тобой схожа. Ветер солнечный – твой почерк. Я пытаюсь понять – что же этой ты принесёшь ночью? Просто рядом с тобой сложно. Наши полюсы – плюс, минус. Просто… жить без тебя невозможно… Ты сегодня опять снилась. 45

Международный Союз Русскоязычных Писателей Под звуки мартовской капели... Под звуки мартовской капели коты мне мартовские пели ночь напролёт, и под окном они вопили вчетвером. Певцы старались от души. Но не скажу, что б хороши для слуха были песни эти. Не спал всю ночь я. На рассвете не выдержал, плеснул водой. В ответ раздался жуткий вой. Пришлось вставать, вооружаться – орали четверо, как двадцать. Какая страсть! Какой накал! Едва метлой их разогнал. Ну, наконец-то тишина? Но оказалось, не до дна испит терпенья был бокал – о чём-то личном грач кричал, картаво каркала ворона на фоне птичьего трезвона. Ручей, пробравшись от соседей, к душевной приглашал беседе. И от сердечной полноты вновь загорланили коты. Капель стучала по мозгам – весенний шум, весенний гам. Теперь и вовсе – не до сна. Что тут поделаешь – весна! 46

Избранное Калейдоскоп Гребёнкой дождь прочёсывал кусты, гигантскими скачками мерил поле, потоком низвергался с высоты. А ветер с силой, не давая воли, толкал, мутузил, гнал куда-то вдаль тяжёлую свинцовую завесу, срывал с деревьев мокрую вуаль и клочьями туман гонял над лесом. А ветер рвал тугие облака, давая солнцу выбраться наружу. На миг светлела хмурая река, и оживлялись на дороге лужи. Дождь не сдавался, поливал сильней, стучал, гудел на разные мотивы, на пустоши спугнул табун коней и гнал, хлестал, чесал и путал гривы. И мчались кони гривами вразлёт, почти как ветер, отставая малость, вперёд, вперёд… Вдруг резко – поворот… А им вдогонку солнце улыбалось. 47

Международный Союз Русскоязычных Писателей Вечер. Ветер Вечер ветреный. И мысли – влёт, как по ветру листва. В небе бледным коромыслом месяц светится едва. Ветер гонит тучи. Дождик, видно, будет. Ну и пусть. Дождь, как истинный художник, вмиг разбавит смехом грусть, растушует резкость ссоры, смоет лишний слой обид, напряжённость разговора, словно кисть, растеребит. Чувства станут прозорливей, и ненужными слова… Вечер. Ветер. Будет ливень… А любовь? Она жива. 48

Избранное Чтоб душу русскую понять... Я русский бы выучил… В. Маяковский Как ни смотри на мир – в широком смысле, узком – чужая речь, быть может, хороша. Но лишь на русском говорит, на русском, загадочная русская душа. Особенной закалки и огранки – любви и состраданья не чужда, рубить – с плеча, с гранатами – под танки, вставать всем миром, коль пришла беда. О ней писал Толстой, и Достоевский искал её средь питерских трущоб. Забава ей – из бани деревенской нагою лихо броситься в сугроб. Да в бой кулачный, чтоб на стенку стенка. Да босиком с рассветом – на косьбу. И в небо высочайшего оттенка взлетать, на прочность пробуя судьбу. Едва освоив в небесах скольженье, постичь Вселенной таинства спеша, отбросив прочь оковы притяженья, рванула в космос русская душа. 49

Международный Союз Русскоязычных Писателей Да космос что – безбрежие немое, земное чудо разум рвёт опять – как можно есть на улице зимою мороженое в минус двадцать пять?.. Порой душа – нелёгкая нагрузка, не важно, из простых ты, или – знать. Но ради вечной странницы я выучил бы русский. И, может быть, сумел её понять. Поэтическая рыбалка Изваяньем Эвтерпы упрочен бушприт. По бескрайнему морю обыденных слов прямо к рифу катреновых островов легкокрылый поэзии парусник мчит днём – по солнцу, а ночью ведомый звездой. На корме, свесив ноги, рискуя упасть, моря троллит поэт безразмерную пасть в вечной гонке за рифмой своей золотой. Есть поклёвка, добыча трепещет в садке. Виден берег вдали, бьёт ритмично прибой. Но упрямо поэт тянет снасть за собой, не желая с рыбалки уйти налегке. Хвост голодных акул увязался за ним. Неплохая закуска на завтрак – поэт. Пусть акулы пера злобно скалятся вслед, не догнать им корабль, что Эвтерпой храним. Тотчас искры костра устремятся в полёт, 50