бросала взгляд на карабкающихся вверх распаренных офицеров. Сверху доносился ее переливчатый смех. — Вот так боевые командиры! Н о едва командиры добирались до выступа, нЪ ко тором она стояла, как Лида уже лезла выше — все бли ж е и ближе к вершине. — Товарищи, кто меня догонит? — возбужденно и насмешливо кричала она. М урат, немного опередивший товарищей, не спускал глаз с Лиды, следя за ее силь ными и красивыми движениями. Его взгляд ловил то маленькие цепкие ножки, мелькавшие на склоне, то волну густых волос, метнувшихся среди деревьев, то гибкую талию. Были минуты, когда он почти настиг Лиду и ясно увидел ее лицо. Она влекла его к себе: эти карие глаза с веселыми искорками, этот маленький, слегка вздернутый нос с тонким вы резом’ ноздрей, эти сбившиеся над лбом волосы. Лида смотрела на него бойко, подбоченясь. М урат протянул руку, но она, при творись испуганной, увернулась и бы стро полезла даль ше. В Мурате взыграло ущемленное самолюбие. Он то ж е полез вверх, опередил Лиду, добрался до вершины и, протянув Лиде руку, втащил ее к себе. Девуш ка слишком много затратила сил, ее лицо побледнело, она устало закрыла глаза. Голова ее скло нилась на плечо. Чтобы поддержать, М урат обхватил ее за талию. Он чувствовал, как вдрогнула Лида, он обнял ее сильнее, но она выскользнула из его рук и бро силась к спуску. Снова замелькало между деревьев ее платье. Спустившись на расстояние брошенного аркана, Лида оглянулась и посмотрела на М урата несмелым, вдруг опечалившимся взглядом. Молодые командиры, только теперь взобравшиеся на вершину, начали, тяжело дыша, подсмеиваться над Муратом. — Что, упустил молодую лань? — Д а она, как ртуть, разве удержишь в руках? — Эта не д а ст накинуть себе петлю на шею! Командиры перевели дух, выкурили по папиросе и стали спускаться. Н а обратном пути решили сделать привал в доме 200
отдыха. Лида вдруг снова зажглась весельем, смеялась д о упаду и расшевелила всех. — Шампанского, товарищи военные! — п отребова ла она. М урат отправился в буфет и купил четыре бутылки шампанского. Н о Лида не пила: смеясь своим заливи стым смехом, она усердно угощала других и Хадише уделяла больше внимания, чем Мурату. Д ом ой М урат вернулся весь во власти впечатлений от этого веселого пикника в горах. Как ни странно, он навеял на него грусть. Тихонько напевая печальные и нежные мелодии, М урат прохаживался по комнате- А настроение Хадиши испортилось сразу же, как только они переступили порог своего дома. На кухне она гре мела посудой, но не было похоже, что она готовит ужин. Погремев посудой, Хадиша появлялась на по роге, потом опять возвращалась на кухню. Наконец, 'выйдя к М урату, она присела на дивам. М урат завел патефон и предложил: — Давай, Хадиша, потанцуем. Хадиша взорвалась. — Танцуй один! Я не стрекоза, мне нужно привести в порядок квартиру. — Что ты говоришь, Хадиша? Ну что могло слу читься с домом ? Ведь он как стоял, так и стоит на месте! Мурат разобиделся. Так было хорошо сегодня, и вдруг домашняя ссора. — Деньги, которые мы предназначили на вазу, ты ухлопал на шампанское. Нужна пара к той вазе. — Купим, когда я получу следующ ую зарплату. — Н а следующ ую зарплату я куплю трельяж. — Ну, тогда через следующую. — И ей найдется место. — Ну, тогда купим в будущем году,— ответил М у рат, сердись. — И в будущем году найдется, на что потратить деньги. Из-за твоей расточительности мы ничего никог да не приобретем для дома. Ты любишь бросать деньги на ветер. 201
М урат разозлился. Желая прекратить этот вздорный разговор, он сказал: — Ну, хорош о, перестань. Наши родители и без этих глупых вещей прожили неплохую жизнь. — Я не могу жить так, как они. М ои родители — культурные люди. Если тебе, выросшему в лохмотьях, не нужны вещи, то они нужны мне. Терпение Мурата лопнуло. Хадиша ударила по его сам олю бию . Он молча, с ненавистью посмотрел в угол. Совсем недавно он с лю бовью выбирал в магазине эту вазу; а сейчас она казалась ему отвратительной. На пряженными шагами М урат прошел в угол, двумя ру ками поднял с круглого столика вазу и, стиснув зубы, ударил ее о б пол. — Теперь нам незачем покупать еще одну вазу,— тяжело выговорил он. Хадиш а закричала так, словно не об пол, а об ее голову он разбил эту вазу. О т крика Хадиши проснул ся испуганный Шернияз. Хадиша замолчала. Она ока менела. М урат взял на руки плачущего ребенка и стал его успокаивать. Взглянув на Хадишу, он похолодел. В глазах ее, недавно прятавших любовный свет, сейчас го рела ненависть. Ее милое, всегда открытое лицо потем нело от злобы. М урат подумал: «Неужели я ее любил?» Сейчас родной дом показался ему тюрьмой, в которую он брошен, связанный по рукам и ногам. М ож ет ли он и дальше жить здесь? Неужели надо начинать жить сначала? Успокоившийся в объятиях Шернияз потянулся к его лицу, схватил за нос. Мурат, целуя сына, ужаснул ся мысли, что кто-нибудь, совсем чужой, может носить на руках этого малыша. Он почувствовал себя преступ ником. Прижав к себе, он нежно и сильно целовал ре бенка. Такие стычки с женой случались и позже. Мурат, зная свою горячность, легко уступал и всегда оставался в виноватых. Когда ураган стихал, М урат хоть и не шел на примирение первым, но в о всем обвинял себя. Обыч но первой искала примирения Хадиша. У нее были и хорошие качества. М урат ценил ее честность, он знал, сколько сил вкладывает она в заботы о нем и ребенке.
Хадиша подходила к жизни со своей собственной мер кой: она не признавала жизни за пределами семьи и все, что происходит за порогом дома, принимала, как нечто чужое и ненужное. Н о М урат не мог жить в т а ких рамках, они были ему тесны. Постепенно он подавил в себе вспыльчивость. И в характере Хадиши будто разгладились складки. П осто ронним людям они казались счастливой парой. Н о в их отношениях отсутствовала внутренняя гармония, отсут ствовала дружба, украшающая брак и придающая ему невыдуманную прелесть и смысл. ... Мурат сложил письмо, спрятал в карман гимна стерки и пошел в глубь леса. Он выработал в себе при вычку в тягостные минуты подолгу бродить, заложив ру ки за спину. В памяти воскресла минута прощания с Хадишой перед отправлением на фронт. Хадиша была печальна и тиха. В лице — ни кровинки, и ее чериые глаза смотрели на мужа с открытой,, незащищенной болью. Она казалась напуганной. Т о ли ее страшило оди ночество, то ли она боялась потерять самое дорогое в жизни. Мурата охватило острое чувство жалости к ней. Что ожидало впереди эту близкую ему женщину, заста вившую страдать и себя и своего друга? Он казнил се бя за то, что не сумел вывести Хадиш у из ее тесного мирка. Правда, Хадиша изо всех сил сопротивлялась. Воспитать человека, считающего свои ошибки доб лестью, труднее, чем иголкой прорыть колодец. «Апырмай, куда же все это девалось — ее страх пе ред разлукой, ее боль за меня?» — думал М урат, шагая по шуршащим осенним листьям. В Хадише было много хорошего, но в этом хорошем нет прочности, оно неустойчиво и сгорает, как лучина, оставляя после себя едкий дым. Казалось бы, всенарод ное горе, разлуки, невозвратимые утраты, разделяемые всеми, должны были поднять ее на своей волне, разбу дить и открыть ее душу для сильного, стойкого чувства. Но, если судить по письму, она не изменилась. Она ста ла еще хуже. Хадиша свернулась клубком, как еж, охраняющий свою собственную жизнь. Конечно, она не слабенькая, она не допустит, чтобы Шернияз голодал или обносился. Заботиться она умеет.
И никогда не пойдет по легкой дорожке. Это М урат хо р ош о знал. Н о понимания нет, как нет и искреннего д о верия. М урат усмехнулся. Сырой ветер пронизывал до костей. Мурат, поежившись, встряхнулся. Глубокая осень — неласковая пора. Солнце потеряло силу, не греет, не живит. Тяжелые раздумья М урата не улег лись. Д а, жизнь сложилась холодно, она.не греет, как и это осеннее солнце. VIII Задыхаясь, Уали со всех ног бежал к штабу. Он был похож на человека, выскочившего из горящего дома. В ыбеж ав после ссоры с Ержаном из подвала, Уали по пал под артиллерийский обстрел. Застигнутый врас плох, он беспомощ но заметался. В конце концов он за бился в какую -то щель, а когда стрельба утихла, снова выбрался на свет божий. В нем клокотала злоба. Н о даже в минуты бешен ства Уали не был наивным простачком, готовым расши бить себе голову. П о мере того, как все глубже он осознавал оскорб ление, которое нанес ем у Ержан, тем отчетливее он представлял себе контрудар. Ержан бросил ему в ли ц о слово, которое никто не осмелился бы произнести. Больше того, он готов был ударить Уали. Разорвал написанный лист, бросил ему в лицо. Вспомнив собственный испуг, Уали внутренне по холодел. У ж лучше бы ударил, тогда была бы крепкая зацепка. Н о свидетелей нет, м ожно сказать, что уда рил. И этого человека Уали считал самым близким во всем полку... Видали его! Теперь пусть пеняет на са мого себя. В просторной комнате сельсовета, где расположил ся ш таб, сидели комиссар полка Стрелков и Купциа- нов. Шла оживленная беседа. Говорили об удачно завершившейся на рассвете атаке. Купцианов теплым взглядом встретил вош едш его Уали. Кивнув в ответ на приветствие младш его по чину, он повернулся к Стрел кову. — Наши штабные командиры тож е принимали не 204
посредственное участие в бою, Максим Федорович)— сказал он,— В от один из них. Уали на минуту смешался, опустил глаза. Стрелков принял это за естественную скромность. Видимо, Уали как раз попал в разгар разговора. Комиссар, подхватив слова Купцианова, сказал с горячностью: — Очень рад. В такие критические моменты личный пример командиров поистине дорого стоит. Это подни мает дух бойцов. — Верно, Максим Федорович,— ввернул Купциа- нов.— Я доволен действиями лейтенанта М олдабаева. — Вы в какой роте находились, лейтенант? — спро сил Стрелков. — В четвертой роте, товарищ комиссар,— отчеканил Уали. — Как вы расцениваете настроение бойцов? — Хорошее настроение. — А командиров? — Отличные командиры, товарищ комиссар. Злость Уали стала стихать от этих похвал. Н о пос ледний вопрос словно подхлестнул его. — Товарищ комиссар, разрешите доложить. Вышло одно неприятное дело. Купцианов и Стрелков, недоумевая, подняли глаза. — Лейтенант Кайсаров позволил себе издеваться надо мной. Упомянув о Ержане, Уали уж е накалился и заго ворил с гневом: — Он показал себя настоящим хулиганом.! Поднял на меня руку и вытолкал, осыпав оскорблениями. Я не могу это расценивать иначе, как издевательство над вышестоящим командиром. — За что он накинулся на вас? — спросил помрач невший Стрелков. — С разрешения майора товарища Купцианова я перед атакой пошел к ним во взвод. О себе не подумал. Поднял взвод в атаку. И вот, когда бой улегся, он о б рушился на меня с грубой бранью. Стал кричать, что я хочу разделить с ним славу. Мне не нужно ни капли его славы. В этом инциденте, о котором я докладываю, моей вины нет.
•Стрелков был требователен и крут с людьми, к ко торым питал неприязнь. Н о если он и симпатизировал кому-нибудь, то охладевал не скоро. Так случилось и по отношению к Уали. Стрелков еще больше насупился. Сообщение Мол- дабаева бы ло каплей горечи, упавшей в сладкое вино. Честь полка для Стрелкова была дороже собственной чести. Всякий поступок, марающий честь полка, необ ходимо сразу подрубить под корень. Кайсаров?.. Ага... В эш елоне он уж е опозорил полк — это ведь у него от стал .боец. ... Заседание партбюро полка продолжалось недол го. Лю ди не слишком торопились поднять руку, прося слова, но и не молчали. Говорили коротко и строго. Докладывал комиссар батальона Жакыпов, ознакомив шийся, по поручению Стрелкова, с обстоятельствами происшествия. Э то был широколицый, округлый, низко рослый человек с припухшими веками. Чуть расставив ноги, он говорил уверенно: — Кайсаров _совершил недостойный советского ко мандира поступок. Без всякого к тому повода он оскор бил вышестоящего по службе командира и даже под нял на него руку. В се это подтвердилось. Когда Кайса рова спросили, что побудило его к такой безобразной выходке, он не см ог объяснить. П оэтому мы должны признать его безоговорочную вину. Спрашиваю: может ли такой недисциплинированный офицер проводить сре ди бойцов политико-воспитательную работу? Отвечаю: нет. Н е может. Ержан порывался прервать Жакыпова, но промол чал. Все слушали выступление комиссара с холодной к нему, Ержану, неприязнью. Ержан видел, что в такой обстановке не найдет поддержки. Больше всего его му чило присутствие генерала Парфенова. Войдя, комдив сел у стола. Стрелков шептал ему что-то на ухо. Пар фенов, чуть подумав, покачал головой. «Ч то-то про ме ня сказал»,— тоскливо подумал Ержан. После этого генерал и Стрелков сидели молча, не слишком внима тельно слушая Ж акыпова. Кажется, они уж е составили
себе мнение о поступке Ержана и вынесли про себя ка кое-то решение. С о вчерашнего дня Ержан тщательно обдумывал все, что произошло. Н о сколько бы он ни думал, неиз бежно приходил к выводу, что виновен Уали. А когда началось расследование, Ержан не сказал Ж акыпову о причинах ссоры: боялся что в это грязное дело вме шают имя Раушан. Сначала он жадно искал сочувствия к себе на ли цах собравшихся. И не нашел. Он понял, что вызвал общее отчуждение, если не осуждение. И еще он понял, что здесь нет ни одного человека, который оправдывал бы его. ** Сердце его сжалось, как у жеребенка-трехлетка, от бившегося от косяка. Жакыпов разошелся. Он сыпал обвинение за обви нением, подкрепляя их взмахами кулака: — Нельзя спустя рукава смотреть на поступок Кай сарова, порочащий советского командира. Следует при дать этому делу политический смысл. Это не просто на рушение дисциплины, поэтому нужно применить суро вое наказание. Каждое свое «нужно» он кулаком вколачивал в воздух. Наконец, Жакыпов закончил. Люди молчали. Стрелков, проводивший заседание, повернулся к Уали. — Имеете ли что-нибудь добавить? Уали был доволен таким оборотом дела. Он резво вскочил. — Что мне повторять одно и то же! — крикнул о н .-- Товарищ Жакыпов изложил дело всесторонне й объек тивно. — Товарищ Кайсаров, что скажете вы? Ержан поднялся. Словно не понимая вопроса, он молчал. Только вчера ему казалось, что он будет мно го, убедительно и горячо говорить, стоя с Уали лицом к лицу. Н о слова не шли на язык. Стрелков пристально посмотрел на Ержана. — Почему молчите? Правильно ли говорил Ж акы пов? 207
— Нет. — В чем неправильно? — пытливо взглянул Стрел ков. Ержан промолчал. Уали, который нервно ерзал на стуле, вздохнул сгс- боднее. — Больше ничего не имеете сказать? — Ничего. Поднял руку Кусков. — М ожно задать вопрос? Стрелков разрешил. Кусков поднялся и медленно провел рукой по русым, волнистым, аккуратно приче санным волосам. — Товарищ комиссар,— проговорил он.— Обстоя тельства дела как-будто понятны. Непонятно только, из за чего разгорелся весь сыр-бор. Давайте уточним именно это. Вчерашнее столкновение живо стояло перед глаза ми Ержана. Разговор о Раушан. Фиктивное заявление Уали о награде. Отвратительно льстивый, угоднический смех его. Нет, невозможно выливать всю эту грязь пе ред товарищами. Придется сказать все — и о Раушан тож е. Невозможно, йельзя... — М ож ет быть, вы подробно расскажете, с чего на чалось? — С трелков смотрел на Уали. Больше всего Уали опасался именно этого вопроса. Здесь легко было поскользнуться. П оэтому он-заранее подготовил свой ответ. Молчание Ержана бы ло ему на руку. Он ответил: — Н е считаю нужным, поскольку Кайсаров молчит. К том у ж е это не играет роли в оценке его поведения. Затем говорил М урат, и говорил недолго. Казалось, мысли его скованы. Н еодобрительно оценив выходку Уали, он заявила — М олдабаев ни слова не сказал о причине, вызвав шей ссору. А между тем выясняется, что Кайсаров за дел его самолюбие. Говорите, Кайсаров издевался? Это как понять? Назвал трусом? Так? Он посмотрел на Уали. Э тот прямой взгляд Уали выдержал не без труда, но возбуждение еще не остави ло его, и он бы стро ответил: 208
— Я ж е говорил: Кайсаров задел во мне достоин ство человека и командира. Арыстанов взглянул на Парфенова и комиссара полка и вдруг предложил: — В таком случае докажите обратное. Доложите о вашем желании драться в окопах. Сейчас не хватает к о мандиров рот. — Он опять обернулся к генералу. — По-моему, надо поддержать желание товарища М ол- дабаева. Не хватает командиров на передовой. Вот случай успокоить его оскорбленное самолюбие. — Мне кажется, лейтенант М олдабаев еще не вы сказывал такого желания,— заметил Парфенов. Уали понял, что отступать теперь нельзя. Как чело век, собирающийся прыгнуть в ледяную воду, он воз бужденно вскочил на ноги. — Я давно намеревался проситься на передовую. Вчера по собственной инициативе участвовал в атаке. — Вот это слово боевого командира,— сказал М у рат, то ли одобрительно, т о ли с иронией.— А по отно шению к Кайсарову следует применить наказание. Он его заслужил. — А что я говорю? Понять не могу, почему он обви нил меня в трусости. Я лишь успел сказать «не оскор бляй!», как он буквально осыпал меня оскорблениями. Ж ивого места на мне не оставил! — А разве вы проявили трусость? — спросил М у рат. Уали с улыбкой повернулся к М урату, думая, что комбат шутит. Н о так и застыл, не успев согнать улы б ку с губ. Глаза Мурата смотрели ему в душу. — Нет... нет... в этом я не повинен. Купцианов соединил кончики пальцев и, шевеля ими, усмехаясь, сказал Мурату: — Насколько мне известно, именно лейтенант М ол дабаев первым поднял ваш батальон в атаку. Д аж е е с ли мы не будем возвеличивать его, как героя, то и о б винить в трусости такого командира нет оснований. Довольный, что одернул М урата, Купцианов рас смеялся с оттенком иронии, он считал ее подходящей к случаю. — Если это так, то он мог сорвать всю атаку,— с у
ровым тоном произнес М урат,— В звод Кайсарова под нялся без сигнала. Стрелков постучал костяшками пальцев по столу: — Товарищи, времени у нас немного. Не будем от влекаться в сторону. Сейчас речь идет о поступке Кай сарова. Ну, кто еще выступит? Некоторые командиры обвиняли только Ержана. Кусков ж е переложил вину на обоих. Ержану было особенно тяжело, что политрук, на друж бу которого он расснитывал, сейчас отдалился от него. Тяжело было слушать бичующие слова от близкого человека. Они встретились глазами. К усков выдержал взгляд. Видно, для него Ержан был одним из многих и только. Что-то близкое к возмущению поднялось в ду ше Ержана. «Я думал, ты надежный товарищ, готовый прийти на выручку в трудную минуту... А на деле ты, как все...» Н о вот что удивительно: как ни возмущался Ержан, К усков не падал в его глазах. П о мере того, как К усков выкладывал свои обличения, он как бы отходил о т Ержана все дальше и, несмотря на это, становился в его глазах ещ е выше. Человек, которого Ержан ста вил наравне с собою , вдруг приподнялся над ним — и так высоко приподнялся, что не дотянешься рукой. Кусков продолжал: — Казахи говорят: без ветра и трава не шелохнет ся. В от ветер и подул. В том, что произошло, я обвиняю не одного Кайсарова. Виновны обе стороны. Н о Кай саров упорно не хочет говорить, из-за чего возникла ссора. Как бы там ни было, но эт о не просто ошибка. За этим что-то кроется, задета честь. Понятно, чтобы напрямик рассказать о таких вещах, нужно иметь му жество. У Ержана этого мужества не оказалось, что же касается М олдабаева, то этак, бочком, улыбаясь и при плясывая, походил вокруг да около. Создается впечат ление, что ему вы годно опрятать корешки.— К усков напрягся, говоря это, скулы его обострились, и кожа будто потемнела на лице, оттеняя блеск серых глаз.— Докапываться д о сути нам сейчас нет времени. Но- если мы не зальем костер, т о в трудный час еще может потя нуть дымком, а дымок разъедает глаза. Мы должны обвинить обоих. В трудный час, требующий от нас му 210
жества, дисциплины и справедливости, такой поступок простить невозможно. Это ржавчина. Ее необходимо удалить, как бы это ни было болезненно. И Парфенов и Стрелков пришли к единому решению. Высказывания товарищей и приговор тяжело легли на плечи Ержана. IX Дыхание войны 1941 года бы ло грозно, как никогда в истории. Человечество еще не знало такой мощи бр о нированного наступления. Советская Армия, недоста точно подготовленная и оснащенная, отходила. Нельзя забывать, что на первом, начальном, этапе войны бой цы еще не привыкли к современным жестоким боям. Это был период, когда фронтовая жизнь еще не сложи лась, война не стала еще бытом. Н о человек и под гу бительным огнем не теряет своих привычек и склон ностей. Фашистское наступление притормозилось, и дивизия Парфенова получила два-три дня отдыха. Д аж е среди настороженного тревожного затишья маленький санитарный взвод Коростылева почувство вал себя вольготно и расположился на мирный манер. Коростылев, которому уж е перевалило за тридцать, кур носый, крупный, был исполнительным и точным чело веком. Он расположил свой взвод в срубленном креп ком крестьянском доме на краю деревни. Вместе с са нитарами он вырыл за домом глубокие ямы. В о время затишья разрешено было жить в доме. Раушан выбрала себе небольшую комнатку. Она убрала ее, принарядила. Все более или менее пригод ное имущество санитарного взвода перекочевало в эту комнатку. Из марли Раушан сделала занавески для окон. Коростылеву не понравилась эта затея, но он, по лагая, что. девушка соскучилась по домашнему уюту, промолчал. То ли ей хотелось забыться среди урагана войны, то ли сердцем овладело новое, еще не изведан ное чувство — кто знает? Такова уж природа женщи ны — она не успокоится, пока не совьет себе гнезда, не приберет, не украсит его. Хоть и на короткое время, 14* X! 211
Раушан привязалась к своему новому теплому уголку. Здесь хорош о бы ло вспоминать о маленькой комнатке, что осталась там, дома. О нежной, обаятельной матери в широком белом шелковом платье, в безрукавном кам золе, о ее белом платке, концы которого углом сходят ся под подбородком. М ать подходила к ее постели: «Опоздаеш ь в школу, ясочка, вставай». Раушан пере ворачивалась с боку на бок, бормотала спросонья: «П е рестань, апа, сейчас». Тогда мать, обхватив дочку за ш ею, начинала целовать ее в лоб, в щеки. Сейчас, вспоминая об этом, Раушан чувствовала прикосновение ее легких рук, вдыхала запах ее теплого тела. Слезы навернулись на глаза Раушан. Она часто замигала глазами. Огорчения молодости проходят бы стро, как летний дождик. Н о в этот день Раушан не могла справиться с собой. П одобно тому, как кучевые облака в ветреный день то исчезают с неба, то возвра щаются вновб, не затягивая лазури сплошною пеленой, подобно этом у печаль вкрадывалась в ее душу. Рау шан нужно бы ло забыться в работе. Она привела в по рядок медикаменты, подмела пол и присела вместе с санитарами. Н о ни в работе, ни в разговорах она не сумела забыться. К оростылев — гигант и молчальник, человек, который на первый взгляд мог показаться про стоватым, не способным на тонкие чувства,— сразу уви дел, что Раушан затосковала. Ввиду затишья на фрон те он дал ей отдых. — Отоспись сегодня,— сказал он. — Н е хочется мне спать,— ответила Раушан. — Н е хочется? Л адно. Есть у меня один роман. Нач нешь читать — моментально уснешь. Пользуюсь вместо морфия. Взглянув на невозмутимое лицо Коростылева, Рау шан рассмеялась. Казалось, Коростылев всерьез счита ет чтение романов верным средством от бессонницы. Он насильно прогнал Раушан в ее комнатку. Ближе к вечеру явился Уали. Т о был не прежний вы держанный и галантный Уали. Он был как натянутая стрела. Настороженно, краем глаза, он следил за каж дым движением Раушан, словно ждал с ее стороны вы пада. Смуглые щеки его отливали синевой и маленькие 212
глаза поблескивали, как иголки. В нем было что-то хищ ное, беспокойное и в т о ж е время решительное. «Я его так ждала»,— тревожно подумала Раушан. Она испу галась этой мысли. Уали порывисто подошел к ней и взял за руку. — Здравствуй, Раушан. Пальцы девушки дрожали. Он сжал их еще сильнее. Раушан с трудом высвободила руку. Она не знала, что сказать ему. Спустя минуту, тихо проговорила: — Садитесь. — Нет, я не могу сидеть. Н ужно идти. Я заглянул к тебе, чтобы попрощаться. Раушан удивленно посмотрела на него: — Почему прощаться? Куда ты уходишь? Несмотря на свое волнение, Уали заметил, что Рау шан по-прежнему тянется к нему. Не упустил он и того, что она в замешательстве сказала ему «ты». — Война... Каждая минута на счету.— Уали неесте ственно засмеялся.— К тому ж е ухож у на передовую. Разрешите представиться: старший лейтенант М олда- баев; командир роты. Она не понимала. Она стояла перед ним, широко раскрыв глаза. Он снова протянул руку, и она ответила на его пожатие. — В какой батальон идете? — несмело спросила Раушан. — Во второй. Немного далековато. Н о что поде лаешь! — Уали вздохнул.— Закон войны суров. Разве война считается с желаниями человека? Раушан поняла, на что намекает Уали. Кажется, се годня джигит решил высказаться д о конца. «Н е говори, не нужно»,— умоляла она его в мыслях, но... ей было бы тяжелее, если бы ом внял ее просьбе. У нее вырвалось невольно: — Посидите хоть минутку... — Тогда и вы присядьте,— Уали кончиками паль цев надавил на плечи Раушан, понуждая ее сесть на длинную скамью.— Присядем на прощанье. Была неловкость в том, что они сидят и молчат. Р ау шан терялась, слова не шли на язык. Чтобы помочь ей, Уали заговорил с наигранной высокопарностью: 213
Ш табной жизнью я сыт по горло. Уж если мы на фронте, то нужно участвовать в боях. Участвовать не посредственно, с оружием в руках! Я пробовал воевать во взводах, но признания не удостоился. — Почему? — изумилась Раушан. — Не знаю. Видимо, перебежал кому-то дорожку к славе. Личная слава мне не нужна. Я вою ю не ради славы. В от вчера поднял в атаку взвод этого... Кайса рова. А после он обрушился на меня с оскорблениями. Э то подлинный негодяй. Если я дал ему хорошую ха рактеристику... — Вы говорите о Ержане? За что он оскорбил вас? — в голосе Раушан прорвалось волнение. Она ис пуганно смотрела на Уали. — Вы его знаете? — настороженно спросил Уали. — Знаю... Он совсем не такой человек. Уали понял, что неожиданно для себя хватил через край. Было бы недостойно ревновать Раушан к Ержа- ну. Н о внутреннее чутье подсказало ему, что нельзя чер нить Ержана в глазах Раушан. — В общ ем-то он джигит неплохой.— Уали засме ялся.— Я говорю: джигит. Он еще мальчик. Не будь он мальчишкой, разве он позволил бы себе оскорбить человека, который сделал для него столько добра? Д р угого я не пощадил бы. Его счастье, что нарвался на меня. Я простил. — Значит, вы помирились? — Н о я с ним и не ссорился. С тоит ли связываться с мальчишкой? Конечно, я был рассержен и высказал ем у все, что думал, надеюсь, что он осознает свою вину. Зазнайство и грубость недопустимы. Н о если он не оду мается и будет продолжать в таком духе... Военные за коны строги. Раушан почувствовала облегчение, оттого, что все кончилось мирно. Она слышала о недоразумении, воз никшем между Уали и Ержаном, и будто бы виноват Ержан. Уали оказался выше Ержана, не обиделся, показав этим, что он человек гуманный и не мелочный. Ержан... симпатичный, хороший Ержан. Характер у него, как у 214
ребенка. Д а он и взаправду ребенок. Но... как ж е это вышло? Ох, сорванец! Когда парень открылся ей, сердце Раушан дрогну ло, хотя она и не смогла сразу ответить ему. Н о воз никавшее чистое чувство не разгорелось. Ержан д ол жен был увлечь, овладеть сердцем девушки, а он сда вил себя, вел себя, действительно, как мальчик. Если заговорит... то лучше бы уж молчал! В се какие-то пу стяки, никому не интересные. Раушан становилось сме шно, когда она слушала эти стеснительные и косно язычные речи. Ержан на два года был старше Раушан, но она считала его ровесником. Она привыкла, привя залась к нему, как к одному из своих многих школьных друзей. Она даже стала забывать о его любовном при знании. «Хорош ий товарищ»,— думала она о Ержане. Романы и поэмы, которыми она увлекалась, рисовали ей будущего героя сердца в облике человека исключи тельного, выдающегося. Он должен был появиться из другого круга людей. И это ее ожидание исключитель ного человека, эта ее мечта заглушила зарождавшееся чувство к Ержану. Он был слишком обыкновенный. Юности свойственна наивность. А наивность часто при носит разочарования. К Уали Раушан относилась двойственно. Когда она увидела его в первый раз... Раушан и не помнит, как это произошло. Не заметила. Кажется, по дороге на фронт, в эшелоне, она однажды почувствовала на себе долгий взгляд этого джигита. Девушка невольно о бер нулась, скользнув по нему глазами. Как будто она встречала его раньше. Ей стало не по себе под его оце нивающим взглядом. Этот взгляд ей не понравился. Позднее она слышала, что Уали самый образованный человек не только в полку, но и во всей дивизии, что он читал лекции в институте. Д а, на свете много образо ванных людей. И что же? Но... Раушан окончила школу в маленьком городке, где не было высшего учебного за ведения. Был только техникум. В т о т год, когда Рау шан собиралась поступить в институт, началась война. Она была начитана, тянулась к знаниям: она и близко не видела живых ученых, которые казались ей избран никами жизни. Познакомившись с Уали, Раушан п р о 215
никлась к нему благоговейным уважением. Первое неприятное впечатление сгладилось. — Н ад чем ты задумалась, Раушан? — спросил Уали, невольно любуясь ею. Раушан отвела глаза. — Ни о чем. П росто так. Уали взял кончики пальцев Раушан и осторожно стал' гладить ее руку. Он заговорил с грустью: — Раушан. Все мои горькие раздумья, мои надеж ды, стремления... я-говорил тебе о них. Мне казалось, что я стою между смертью и жизнью, и вот в такой час судьба столкнула меня с тобой... К ого я ждал, кого я ж аж дал? Только тебя, мою единственную. Теперь я знаю это и вручаю мою жизнь тебе. Скажи мне одно слово. Только одно... Его горячая рука, ласкавшая ее пальцы, коснулась кисти, потом локтя. Раушан не смотрела на него, но чувствовала его взгляд, слышала его дыхание. Сердце ее откликалось ему. Н о она не знала Уали. Нет, нет, он так и оставался для нее загадкой. К то он? Сильный, правдивый человек или есть у него задние мысли? Он т о отталкивал Раушан, то тянул ещ е больше. — Завтра я в бою , я буду видеть перед собой твой обр аз, и мои губы будут шептать твое имя. И мой пер вый подвиг я посвящаю тебе. Будь ж е моей вдохнови тельницей, моим светом! Зрачки Раушан расширились. Она боялась его, и ей было страшно, что он уйдет. Сделав над собой усилие, она пробормотала: — Я... не знаю, что вам ответить. Подождите. — Н е сдерживай своего чувства, Раушан. Одним коротким словом ты можешь осчастливить меня. Н о е с ли скаж ешь «и ет», моя жизнь потеряет всякий смысл. И я без жалости подставлю свою грудь под пули... — Уали... я... Дальше полубеспамятство, как в минуты между сном и явью. Временами Раушан казалось, что она стремительно падает с высоты. А потом — что плывет на мягком пуховом облаке. Поцелуи Уали и запах та бака кружили ей голову. Перед ней вдруг возникло его красное лицо, нестерпимый блеск его глаз. Она слы 216
шала его шепот: «светик мой», «душа моя»...Прикосно вения его рук обжигали ее, парализовали волю. Рау- шая ужаснулась, увидев, как Уали, одною рукою дер жа ее в объятиях, другой закинул крючок на двери. Не давая ей опомниться, он целовал ее. У него был нема лый опыт, у этого джигита.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ В асилий К усков был человек скромный. Иной ска зал бы — робкий человек. В самом деле: нереши тельный, застенчивый взгляд, неуверенные движе ния, глуховатый голос делали его незаметным. Н о те, кому ежедневно приходилось сталкиваться с ним на работе, вскоре убеждались, что этого человека легко не сломишь и с пути не собьешь. С первой встречи он не запоминался. Н о стоило сойтись с ним короче, как уже возникала невольная привязанность, и тогда обнару живалось, что в Василии К ускове живет спокойная, собранная сила. Н а фронте характер Василия изменился. Он испы тал всю меру скорби, вызванной отступлением к сто лице. «Н а д о быть жестоким к врагу»,— сказал он себе. И это был наказ сердца. День о т о дня укреплять, закалять волю отступающей обескровленной роты — такую задачу он поставил перед собой. Он стремился держать всех солдат и командиров в неослабной подтянутости. Будучи строг к другим, прежде всего он был строг к сам ому себе. К огда он ставил перед бойцами задачу, то , прежде всего, стараясь уяснить степень ее трудности, примерял задачу к себе. «Как 218
бы я сам поступил? Смог бы выполнить это требова ние?» Являясь зачинателем дела, он прежде всего не щадил себя. Василий разделял вместе с солдатами все тяжести и опасности. Неизменно и придирчиво он следил, ч то бы еду и боеприпасы доставляли на передовую свое временно. Нерадивых или беззаботных старшин не миловал. И пользовался каждой свободной минутой, чтобы обойти бойцов и поговорить с ними, посовето ваться с ротным командиром о плане предстоящего боя. Никогда, даже под огнем, не видели его суетли вым: спокоен, аккуратен и строг. Солдатам Кусков полюбился. Стоило произнести кому-нибудь «наш политрук», и лица сразу светлели. После партийного бю ро Василий Кусков был не в духе. Он не смог принять участия в проверке инциден та, а комиссар Жакыпов, вытряхнув зерно, положил на стол лишь одну шелуху. Кусков выступил резко, чувствуя, что это история грязная, и ее необходимо пресечь. Не зная подробностей, он говорил, правда, несколько отвлеченно. Н о разве сейчас время копать ся в грязном белье? К усков долго не мог успокоиться. Он не терпел неопределенных, двусмысленных положений. Он уп рекал себя: «Д а и ты тоже хорош. Политический руко водитель! Вынес решение! А если Ержан не виноват? Тогда какое у него сейчас состояние, об этом ты по думал?» Когда командиры разошлись, Василий наедине по говорил с о Стрелковым. Сначала Стрелков не соглашался с доводами по литрука, потом крепко призадумался. — Да... да. За этим что-то кроется. Говоря без утайки, я тож е недоволен выступлением Жакыпова. Уж слишком он прямолинеен. Правда, обстановка трудная. Нет времени поглубже вникать. Брови Стрелкова на переносице сошлись. — Время, время... Как бы это не превратилось у нас в пустую отговорку,— он, закинув руки за спину, щелкнул пальцами.— Я вот что думаю. Не поговорить ли тебе с Кайсаровым по душам? П о виду он честный 219
парень. П опробуй вызвать его на откровенность. Ему, конечно, невесело сейчас. Поддержи. К усков в тот день избегал встречи с Ержаном — он считал, что Ержану лучше побыть одному, со браться с мыслями и успокоиться. В звод укрепился на краю деревни. У стен домов бойцы вырыли окопы; в окнах установили пулеметы. С о вчерашнего дня противник то пристреливался, то предпринимал мелкие атаки. П осле полудня наступи л о затишье. Бойцы взвода Ержана вылезли из око пов, уселись возле дома. Кусков, подойдя, спросил у Бондаренко, чистивше го винтовку: — Где Кайсаров? Бондаренко суетливо поднялся, глаза у него были веселые, он ответил: — Ж елаю здравствовать, товарищ политрук! Они вон в той избе,— и указал на дом с развороченной снарядом крышей. — Поглядите-ка, товарищ политрук, во всей де ревне не найдется целой избы. Еще два-три артнале та, и в се избы развалятся, как миленькие.— Бонда ренко явно хотел втянуть Кускова в разговор. Политрук ответил кратко: — Война. — Истинно, что война. Сколько разрушений! Сколько народу осталось без крова. Н о не тужи. После победы заново отстроимся. Увидишь, какие хо ромы отгрохаем! Кусков улыбнулся: «Смотри, как просто рассу д ил !» Бондаренко, боясь упустить собеседника, не унимался: — Забьется, допустим, в какой-нибудь трухлявый дом хфашист, и мы, чтобы выжить его оттуда, разру шаем к чертовой матери весь дом. Позавчера, когда занимали деревню, мы в тот вон дом, видите? О бго релый стои т без крыши,— мы в тот дом бросили де сяток гранат. Он и вспыхнул. И все это из-за одного долговязого рыжего хфрица. Тьфу! Кусков рассмеялся. А Бондаренко даже не усмех нулся и только вздохнул. 220
— Вот это и есть война, товарищ политрук. Толь ко начали в зажиточную жизнь входить, а приходится изничтожать собственное добро. Заслышав шаги за спиной, политрук обернулся. Это подошел Ержан. Василия поразили запавшие его щеки и темные круги под глазами. Василий спросил: — Как настроение? — На высшей точке. Улыбка у Ержана была болезненная, а в голосе слышалась едкая насмешка. Он словно постарел за одни сутки. К акой-то внутренний огонь сжигал его. Политрук сказал: — Ну, давай посмотрим твою оборону. т - Вон она, оборона, перед вами,— Е ржан повел рукой перед собой. — Покурим,— предложил К усков.— Давай кисет. Ержан взглянул на Василия и вытащил из карма на кисет. — Ты сегодня невеселый какой-то. — А с чего мне плясать? — отведя взгляд, тихо сказал Ержан. Помолчав, Ержан проговорил: — -Выходит, что я попросту дурак. Возомнил, что знаю людей,' а на поверку оказалось — ничего о них не знаю. — Это верно: глупо было связываться с Молдаба- евым.— Василий положил ладонь на колено Ержа на.— Но, насколько я тебя знаю, ты не такой уж не вежда. Василий засмеялся. — Здесь нет ничего смешного. Я думал, что боль шинство людей справедливы, честны, открыты,— ска зал Ержан.— В о всяком случае, что здесь, на фронте, люди именно такие. Теперь вижу: и тут много двулич ных, бесчестных проходимцев. — Откуда такой мрачный вывод? — Разочаровался в людях. — Быть может, во всем человечестве разочаро вался? Ержан начал сердиться. 221
— Почему ты иронизируешь? Ведь ты не знаешь, что у меня творится внутри. Ержан в упор посмотрел на Василия. Он был го тов к яростному спору. Н о 1Кусков оставался спокоен. О тбросив шутливый тон, он заговорил рассудительно и мягко: — У меня тож е такое впечатление, что ты на кого- т о очень обижен. Расскажи откровенно. Зачем тебе прятать это в себе? Поделишься — легче станет. Спокойный голос К ускова подействовал на Ержа- на сильнее, чем окрик. — Д а о чем мне рассказывать? — попытался он отговориться.— Кому это надо?.. Понимаешь, влюбил ся в девушку. И вот... — Ты влюбился, а девушка тебя не любит? — Н е лю би т? — Е ржан покривился,— Не то, что не любит. П резирает хуже, чем собаку. А я... для меня н е.бы ло женщин лучш е ее. Вчера еще я как на крыльях носился. Ну, понимаешь, счастлив был. Знаешь ты, что эт о значит? А теперь вот упал на землю. И будто один леж у посреди голой пустыни. И никому на свете не нужен. Это, брат, страшно, когда человек, которого ты считал самым близким, вдруг оказывается чужим. Никому я не пож елаю такого не счастья. Знаешь, д аж е жить не хочется..: — А ты уверен, что не нужен ей? — Вчера видел их вдвоем. Что теперь скрывать? В се равно конец,— сказал Ержан с решимостью от чаяния,— Видел ее вдвоем с Уали. И, кажется, они. вполне довольны д р уг другом... — Э т о ещ е ничего не значит, если они прогуля лись вместе. — Э то не случайная прогулка,— настаивал взвол нованно Ержан,— Вчера, после головомойки на бюро, я ушел злой... Н у, просто не знал, что мне с собой д е лать. И потянуло к человеку, который смог бы посо чувствовать, понять. В от я и пошел в санвзвод. П одхо ж у к санвзводу, а она выходит из д ом а вместе с Уали. Тот сразу друж ком прикинулся. В от-вот жалостливо по гладит по головке. А эт о хуж е всякого издевательства. Сам себе жалким кажешься. И вдруг померещилось
мне, что вижу его насквозь. Глаза у него блестели, слав но у кота, стащившего масло. Взгляда моего он не вы держал, спрятал глаза. А Раушан какая-то покорная была, не мне, ему покорная. И так на него погляды вала... Т о ли ревность, то ли злоба, т о ли презрение поднялось во мне. Рассудок у меня помутился. Уж не знаю, что я говорил. Но, видно, много правды на говорил Уали. Подмывало меня в кровь разбить эту сладенькую физиономию с воровато бегающими глаз ками. И вдруг,— наверное,, никогда этого не забуду,— Раушан кинулась на меня. Она защищала Уали, как птица, своего птенчика. Я себя не помнил. Н о слова Уали расслышал: «Ч то ж е ты стоишь? Уходи». Не помню, как я ушел. Уали кричал мне в спину: «М аль чик, не будь дурачком!» И я услышал его жирный смешок. Что я мог ему ответить?! Да и что мне было отвечать? Я бежал, как трус с заячьей душой. . Опустив голову, Ержан мял пальцами мундштук папиросы. Потом он горько усмехнулся, сказал: — Теперь будто отлегло немного. Василий понял: жестоко оскорблено первое .чувст во Ержана, и сердце его еще долго будет болеть. Пройдет немало времени, прежде чем утихнет эта боль. К то знает, может, с первым разочарованием умрет в нем доверчивая наивность? Василий расте рялся: он не знал, чем помочь. Ержану. Нужны ли его слова утешения? Ержан молча смотрел себе под ноги, и было похоже, что он вовсе забыл о Василии. — Пройдем по окопам,— предложил Кусков. Они пошли вдоль позиций взвода. Низина длиной в километр тянулась о т деревни д о густого соснового бора. П од затянутым тучами небом лесная чаща ка залась суровой и дремучей. Впереди никаких призна ков жизни, лишь доносился захлебывающийся на тужный рокот увязающих в грязи машин; оголенная земля с увядшей травой словно дрожала под про мозглым осенним ветром. Василий после разговора с Ержаном не был рас положен говорить. А Ержан, беседуя с бойцами, со вершенно преобразился. Он вникал во все мелочи и за обнаруженные неполадки давал бойцам нагоняй.
Солдаты — проницательный народ; чую т все. П о той готовности, с которой они на лету подхватывали заме чания командира и быстро выполняли его распоряже ния, ясно было, ч то они заметили удрученное состоя ние с воего командира. — П о всему видно, немцы всерьез здесь не укреп лялись,— проговорил Ержан, вглядываясь в темнею щ ую вдали полосу леса. — Они так рассуж даю т: завтра в се равно идти в наступление, так зачем понапрасну возиться и рыть окопы,— отозвался Василий.— Н о подождите: скоро уйдете в землю, как кроты! — Помолчав, Василий до бавил: — Н о и нам придется нелегко. Будь начеку, Ержан. Возвращаясь на командный пункт роты. Кусков чувствовал себя в положении человека, который пы тался, но не сумел довести д о конца важное дело. Он сознавал, что Ержан нуждается в его помощи, но как оказать эту помощь — не знал. М олодой человек впервые по-настоящему любит, это и слепому видно. Лю бит, отдаваясь чувству всей душой. Какой чудес ной парой они могли бы быть! Уали... Ч то Раушан нашла в нём привлекателыного? Сумеет ли такой че ловек дать ей счастье? Скорее похож е на то , что, до стигнув цели, он увернется и поломает жизнь хорошей девушке. П очему Ержан и Раушан не могут понять друг друга? Д а и время ли сейчас для любви? Немцы скоро снова пойдут в наступление. А Ержан копается в своих переживаниях. Что значит личное несчастье в сравнении с огромным горем всех наших людей? Не ужели он не чувствует этого? И все-таки нужно что-то сделать. Помочь, поддер ж ать Ержана. Он слишком молод, чтобы справиться со своей бедой самостоятельно. М олод и неопытен... и Рота, которую принял. Уали, закрепилась левее батальона М урата, по соседству с ним. В тылу ро ты — низина. Командный пункт — на большом холме, откуда хорош о видны позиции взводов. 224
Командир третьего взвода, временно исполняю щий обязанности командира роты, молоденький, лов кий, расторопный Фильчагин, встретил своего нового командира с открытой душой. Волосы у Фильчагина льняные, голова маленькая. Он был услужлив, но без подобострастия. Уали понравилась его радушная вежливость. Фильчагин сразу ж е узнал Уали, когда тот, наклонив шись, входил в низенькую землянку. — Временно исполняющий обязанности ротного командира, младший лейтенант Фильчагин,— отра портовал юноша.— Уже прибыли? О вас мне звонили из штаба батальона. Я выслал человека, чтобы про водил вас. Не встретили? — Привел, спасибо,— ответил Уали, пожимая ру ку Фильчагина. Землянка тесная. В углу сидел телефонист. Рази нув рот, он загляделся на нового командира, но потом отвел глаза и заговорил в трубку полевого телефона: «Первый, проверка». У двери, поставив возле ног м е шок и котелок, расположился пожилой русский сол дат, обросший усами и бородой. Видно, ординарец. Землянка была полна дыма. Фильчагин заметил, что Уали поморщился. — Вот, черти, напустили дыму! Открой дверь, П о- лещук! — приказал Фильчагин. Полещук, сидевший у порога, отогнул навешаиую на дверь плащ-палат ку.— Ночью, пользуясь затишьем, мы выкопали зем лянку. Снаружи у нас наблюдательный пункт. Н о ход сообщения не смогли прорыть. Фрицы не даю т покоя. — Командиры взводов в полном составе? — дело вито осведомился Уали. —- Куда там! В роте всего два командира оста лось. Теперь нас будет трое. М ожно считать, что поч ти пополнилось. Ознакомив нового командира с обстановкой, Филь чагин замолчал. — Может, хотите осмотреть позиции? — спросил он, спустя несколько минут. — К уда торопиться? Сначала предлагаю обмыть 15 Грозные 225
мое новое назначение,— сказал Уали, глядя на Филь чагина с обычной своей ласковой улыбкой. Настроение Уали было приподнятое, а после водки и жирной колбасы весь мир для него вдруг засиял, как солнце. Ш табной работник, он никогда не имел в своем непосредственном подчинении людей. Теперь ем у открывалась возможность проявить власть. Этот готовый на все Фильчагин, этот Полещук, с осторож ной улыбкой промолвивший: «Ч то ж, слово команди ра — закон, м ожно и выпить», и те пятьдесят бойцов, что. сидят сейчас в окопах,— все они без колебаний выполнят лю бое его приказание.' Раньше бывало как? Н е считаясь с о званием Уали, даж е подчеркивая, что он не властен над ним, солдат уклонялся о т поруче ния: «Е сли отлучусь, мой командир рассердится», или «К омандир мне поручил выполнить то-то и то-то». А про себя, шельмец, думает: «Стану я вам подчинять ся, у меня свой командир есть!» Теперь дело пойдет иначе. Если на все, ч то произошло с ним, взглянуть трезво,— какой м ожно сделать вывод? Хорош о, что Уали стал командиром роты. Не мирное время. Война. Через короткий срок он может стать командиром ба тальона, затем — полка... Позавчера Уали, потерпев неудачу, сильно озло бился. Стоило тратить нервы! Уже на следующий день его злость, как водой смыло. Раушан была так мила,- так светла. Стареющая жена далеко, о ней как-то и не вспоминается. Уали не задумывался, к чему м огут привести их отношения с Раушан. День ото дня он все больше увлекался девушкой. Ее лицо, ее фигура, походка неотступно преследовали его. Опасность, которой он подвергался в связи с назначе нием в роту, только подхлестнула его. Словно из его рук кто-то хотел вырвать и унести драгоценность, ко торую он припас для себя. Д о этого Уали действовал осторож но, боясь вспугнуть девушку. Теперь он ки нулся очертя голову. И вот — победа! Фильчагин, немного осмелев, говорил без умолкуГ — Наша рота отличная, товарищ старший Лейте нант! Только жаль, поредела в боях. Надежные бойцы, с которыми мы сжились, вышли из строя. А
какое будет пополнение, это еще вилами на воде писано. — Бывший командир роты ранен? — спросил Уали. Фильчагин ответил грустно: — Нет, погиб. Редкий был человек. И бойцы лю били его. Д а , наверное, вы его знаете, дивизионная газета писала о нем: лейтенант Булатов. Герой, каких поискать. — Не слыхал,— безразлично произнес Уали. — Вы не слыхали, как фрицы взяли н а с в тиски под Масловым? Против нашей роты они бросили че тыре танка. Тогда наш лейтенант... Фильчагин, блестя глазами, описывал, как отваж но держался Булатов. В душу Уали закралась рев ность. Вряд ли этот чистосердечный Фильчагин станет с таким восхищением превозносить Уали перед д р у гими. Конечно, Уали еще ничем не проявил себя в роте. Н о пройдет месяц... будут ли солдаты и тогда, как сейчас Фильчагин, прижимая руки к груди, вспо минать Булатова: «В от геройский-то был командир! А человек какой!» Будут ли? Уали почувствовал себя одиноким в чужой крепко сроднившейся семье. Они не чураются его. Н о скоро ли привыкнут? Ночью, обходя окопы, Уали случайно подслушал такой разговор: — Откуда он к нам заявился? — спрашивал тон кий молодой голос.- — Говорят, в ш табе работал, не знаю,— отвечал хриплый бас. — Значит, с тепленького местечка да на холо док,— вмешался в разговор третий солдат. — Д о Булатова ему далече,— снова сказал хрип лый бас. Уали не видел говоривших. Стоявший рядом с ним Фильчагин кашлянул, и солдаты замолчали. Уали по дошел к ним. — Здравствуйте, бойцы! — громко сказал он. Трое бойцов стояли в окопе. Все они неторопливо ответили на приветствие. 227
Э то наш новый командир роты, старший лей тенант М олдабаев,— проговорил Фильчагин. В темноте Уали не мог разглядеть лица солдат. Ближний был среднего роста, коренастый с большой головой. Белки его глаз поблескивали в темноте. Ря дом с ним — рослый, слегка горбившийся солдат. Этот солда т делал вид, ч то вглядывается в сторону врага, но по тому, как он вобрал ш ею в плечи, можно было догадаться, что краем глаза он наблюдает за новым командиром. Третьего в темноте совсем не было видно. Как ваша фамилия? — спросил Уали корена стого. — Кошкарбаев,— ответил солдат охрипшим ба сом. Уали эт о т боец сразу не понравился. И з-под рука ва шинели бойца (Кошкарбаева светился огонек. — П очему куришь? Хочешь фашистов навести на окоп? — раздражение Уали накипело.— Сейчас же потуши! К ош карбаев, неторопливо склоняясь, положил па пиросу на землю и примял ее сапогом. Уали показа лось, что тот на зло ему все делает медленно. Уали захотелось наказать бойца, но он не знал, как это сделать и все больш е злился.— Разгильдяй! Вот так какой-нибудь дикарь может подвести всю роту! Уали пошел дальше. Кошкарбаев словно прирос к земле. Уали успел расслышать: — За что? За ч то он обозвал меня дикарем? — дрогнувшим голосом произнес боец. — Брось, не расстраивайся, Жолдьгбай. Погоря чился, вот и выскочило необдуманное слово,— успо каивал его тонкий голосок товарища. К огда отошли подальше о т солдат, Фильчагин проговорил сдержанно: — Товарищ старший лейтенант, конечно, за про винность ругать надо. Но зачем оскорблять? Вы на прасно оскорбили Кошкарбаева, солдат он хороший, честный... — Н е учите меня, младший лейтенант,— сердито 228
оборвал его Уали. Он сделал ударение на слове «младший»,— распустили роту. После этого они шли молча, Фильчагин утерял всю свою разговорчивость. Невдалеке от командного пункта роты он сказал официальным тоном: — Товарищ старший лейтенант, разрешите вер нуться в мой взвод. — Оставайтесь здесь, младший лейтенант,— сухо ответил Уали,— соберите оставшихся командиров о т делений и взводов, проведем совещание. — Невозможно отозвать всех командиров с пере довой. — Вы полагаете? Оставьте, в таком случае, по одному командиру отделения во взводах. В тесной землянке едва разместились восемь ко мандиров. Они сели на корточки, плечом к плечу. Дымил длинный язычок свеч и ,.сделанной из гильзы патрона ПТР. Ч то за человек новый командир? Как он себя проявит? Сидели смирно. Н е было слышно шуток. Суровые лица в полумраке казались каменны ми. Уали всем своим сущ еством почувствовал, что эти, огрубевшие в боях, молчаливые люди сильнее его. Д а, таких нелегко держать в руках. Крепкие для этого нужны когти. Уали всегда относился подозрительно к людям твердого характера: он опасался их. Н ужно с первых ж е шагов крепко взнуздать их и не выпускать из рук поводья. — Безобразие, товарищи командиры,— начал он с гонором,— Дисциплина в роте хр ом ает.н а обе ноги. Бойцы разболтанные. Я сейчас даж е не могу с уве ренностью сказать, выстоят ли они, если противник завтра перейдет в наступление. В полумраке кто-то тихо сказал: «К ак-нибудь уж обойдемся». — Не перебивайте меня, когда я говорю! — повы сил голос Уали.— В от по этой реплике извольте су дить, как поставлена дисциплина — и среди кого? Среди самих командиров! Я обязан навести суровый порядок. Есть сообщение, что немцы завтра предпри мут атаку. Мы не имеем права отступать ни шагу 229
назад! Если какой-нибудь солдат побежит, командир ответит за него головой. Дезертира расстреляю собст венными руками. М оя рота должна держаться до по следнего человека. Из ш таба меня направили сюда именно с этой целью — обеспечить железную боеспо собность роты . Предупреждаю — я не остановлюсь перед самыми жестокими мерами. Ранение Кулянды оказалось не тяжелым. Пуля, ударив в мякоть руки выше локтя, не повредила кос ти. Н о заживала рана медленно. Д л я излечения тре бовалось время, и 1Кулянду направили в армейский госпиталь. Он был расположен в маленьком городке, в одно этажном светлом здании местной больницы. Постель ный режим 1Кулянде был не нужен, после ежедневной перевязки она могла своб одно ходить по госпиталю. На третий день по приезде, чтобы скоротать время, стала помогать санитаркам и докторам. Вначале подавала вод у «неподвижным» раненым, поправляла их подушки, помогала приподняться на койке. Ее незатейливой, неприметной работы никто не замечал. Однажды хирург, проводивший тяжелую опера цию, попросил сестру, подававшую ему прокипячен ные инструменты, принести хлороформ. Сестра расте рялась, не зная, куда поставить инструменты. Кулян- да, тихо стоявшая у двери, вызвалась сбегать за хло роформом. П осле этого случая 1Кулянда стала испол нять обязанности медсестры. Работники госпиталя и раненые поначалу спрашивали ее: «В ы ранены в ру ку? Разве госпиталь бомбили?» Н о главный хирург госпиталя, старик с маленькой клинышком бородкой, в пенсне, острый на язык, вдруг воспротивился: — Н е имею права пользоваться трудом раненых. Если вы, моя драгоценная, не перестанете вмешивать- 230
ся в работу гоопиталя, я переведу « а с на постельный режим. — Нет, нет, я же не работаю... П росто так... ведь персонал перегружен...— смешалась Кулянда, робея под строгим взглядом майора медицинской службы.— Я совершенно здорова. Ведь сейчас такое трудное время, товарищ майор, каждый день привозят ране ных... Хирург, запрокинув голову и глядя на 1Кулянду сверху вниз, сменил гнев на милость. — Хм... хм... Обстановка трудная? Э то прозорли во отмечено. Хм. Хорош о-с. Лишь принимая во внима ние исключительно трудную обстановку, разрешаю.— Он поднял розовый палец с бледным, коротко обре занным ногтем.— Н о тс... Не смейте никому рассказы вать. Договорились? — Договорились,— поопешно ответила Кулянда, боясь, что майор передумает. Н е прошло двух дней, и Кулянда совсем пленила главного хирурга. Лаконично и веско, словно на кон силиуме, он высказал Кулянде свое мнение о ней: — Вы очень хорошая девушка, хм, вернее ска зать,— хорошая медицинская сестра. В силу своей профессии мне приходилось много работать с женщи нами. И я обязан сказать: вы работаете с душой, пре данно и аккуратно. Это ценное качество совершенно необходимо для медицинского работника. К тому же вы скромны и не болтливы. Последнее качество редко наблюдается у особ женского пола. Прошу не оби жаться. В результате моих наблюдений я пришел к решению оставить вас в госпитале на постоянной работе. — Нет, я должна вернуться в свою часть,— ска зала Кулянда. — Хм. Не желаете оставаться? А ? — переспросил хирург, поблескивая стеклышками пенсне.— Н о поз вольте спросить: почему вы не думаете о своем буду щем? Здесь вы получите обш ирную практику, приоб ретете навыки. Я не сомневаюсь, что после войны по ступите в медицинский институт. Не мож ет быть, что бы вы не хотели получить высшего образования. 231
Практика в госпитале очень пом ож ет вам как сту дентке. Нели я что-нибудь смы слю в людях, в буду щем из вас выйдет дельный врач. — Спасибо, спасибо вам, товарищ главный хи рург, но я не могу остаться,— прошептала 1Кулянда. Хм. М ои наблюдения, оказывается, недостаточ но полны. Вы к тому же. упрямая, как я вижу. Ну, в таком случае, драгоценная моя, мы решение этого вопроса отлож им. Дадим себе время поразмыслить. Конечно, подумать времени было достаточно, но мысли 1Кулянды устремлялись к другому. С раннего детства она привыкла к тому, что люди не обращ ают на нее больш ого внимания. Среди других девочек она считалась дурнушкой. Н а школьных вечерах, на праздниках ребята не замечали ее, когда она была рядом. А если отсутствовала, ее не искали. Кулянда росла в тени. Н о и в юности она не привлекала моло дых людей. Бывало, в обществе других, бойких и красивых девушек, ребята терялись, а с ней держа лись на равной ноге и не церемонились в шутках. К у- лянда вскоре привыкла к своему положению «хоро ш его товарища», «свойской девчонки». Это нелегко давалось ей. Н о она не ожесточилась, не приуныла, ей бы ло неведомо чувство зависти к подругам, возле которы х всегда увивались хорошие парни. Кулянда по натуре была веселая, и это спасало ее. В первые дни войны она встретилась с Ержаном. Л етом батальон вышел из А лма-Аты на ученья. Путь был далекий. Когда стали подходить к подножью соп ки Бурылдай, настало утро. Кулянда не выспалась, притомилась, но предрассветная прохлада освежила ее. Румяно-золотистое сиянье зари дивно преобразило землю. Так легко, так свободн о дышалось! Сверкали остры е гребни снежных вершин. Н ад чернеющим в расселинах гор сплошным массивом сосен нависла пепельно-сизая мгла. К огда батальон сделал привал, Кулянда уселась в сторонке, вся во власти радости, наполнявшей сердце. — К акое великолепие! — раздался рядом голос.. К улянда вздрогнула, оглянулась. За ее спиной стоял молодой лейтенант, лю буясь встающим из-за 232
гор солнцем. Округлое лицо лейтенанта было розово в свете солнечных лучей. И з-под косо сидящей пилот ки выбивались черные волнистые волосы. Вид у него был мужественный и решительный. — В самом деле, грешно пройти мимо такой кра соты. Теперь каждый день буду подниматься с рас светом,— проговорил он, всей грудью вдыхая свежий воздух. Быстро присев на корточки, он стал собирать в ладони росу с травы.— Отличным образом можно умыться! Во всем его облике, в открытом лице и звучном го лосе чувствовалась нерастраченная жизненная сила, которая невольно притягивала к себе. Кулянда смот рела на него во все глаза. Поднявшись с корточек, он повернулся к ней. — Любуетесь? Было что-то искреннее в его восхищении природой, в его непринужденных жестах. У Кулянды слегка закружилась голова. — Д а, очень красиво... очень...— едва слышно пролепетала она. — Вы недавно в нашем батальоне? — Третий день... 1Кулянда влюбилась в Ержана с первого взгляда. К огда ей удавалось встретить его, перекинуться с ним двумя-тремя словами, она ходила в каком-то счастли вом тумане. К аж дое его слово, короткий смех, взгляд доставляли ей огромную радость. Душ а ее ликовала. Д аже незначительные, брошенные, вокользь слова, вроде: «К ак ты себя чувствуешь, Кулянда?», «Н е тя готит ли тебя военная ж и зн ь?»— Кулянда вспомина ла с особым, понятным лишь ей одной смыслом. Н о дальше этих слов Ержан не шел, и постепенно эти слова, еще вчера казавшиеся сердечными и нежными, тускнели, становились обыденными. В это время появилась Раушан. Уже в эшелоне, когда поезд - остановился на маленьком разъезде и Раушан впервые встретилась с Ержаном, сердце К у - лянды тревожно заныло. Нет, она не хотела верить своим предчувствиям. Ее охватило нервное возбуж де ние, она болтала без умолку, вмешивалась в разговор 233
Ержана и Раушан. Она сознавала, что ведет себя не прилично, но ничего не могла с собой поделать. Шли дни и Кулянда убеждалась, что ее подозре ния сбываются: Раушан нравилась Ержану. Н о лю бовь Кулянды не угасла, она не могла угаснуть. Она разгоралась, как огонек на ветру. 1Кулянда ревновала Ержана к Раушан, но никто не догадывался об этом. Она полюбила Раушан и не могла стать на ее пути. Никогда не забыть Кулянде той лунной ночи при отступлении, когда она была ранена. Пуля ранила ее тело, но душа была ранена еще раньше. Кулянда ви дела, как Ержан и Раушан ушли вместе. Сердце д е вушки догадливое. Она была убеждена, что в эту лунную ночь Ержан раскроет перед Раушан свое сердце. «Н у и пусть, а мне какое дело, ну и пусть»,— прошептала она, задыхаясь, не зная, как и чем себя утешить. Начался бой. Кулянда не помнила, как очутилась во взводе Ержана, вместе с солдатами она шла впере ди и часто оглядывалась на Ержана, боясь потерять его из виду. К огда Ержан, споткнувшись, упал, сердце ее захолонуло. И в это т миг пуля врага зацепила К у- лянду. Подбеж авш ий Ержан приподнял Кулянду с зем ли, спросил с испугом: — К уда ранена? Сильно? ...Его лицо и сейчас стои т перед глазами Кулянды. Новый город, новые хорошие лю ди, а душой она по- прежнему в полку. К главному хирургу она привяза лась, как к отцу родному. Он сказал: «Еще есть вре мя для размышлений». Нет, она н е может согласить ся. Не в силах. Ее грызет тоска. Однажды на улице кто-то окликнул Кулянду по имени. Кряжистый солдат-казах вразвалочку шел к ней, губы его растянулись в улыбке. Еще издали он закричал: — Привет тебе, Кулянда, привет! 3 тебя сразу признал! Конечно, она не раз его встречала: уж очень зна ком ое лицо. Н о не помнит ни имени, ни фамилий. — Забыла? Помнишь, ты в санвзводе перевязы 234
вала мне руку? А теперь и у самой рука попорчена. Видать, немец обоим нам целил в одно место. Здоровой рукой солдат поддерживал висящую на бинте раненую руку. — Вижу, ты не признала меня. — Подож ди, сейчас, сейчас вспомню,— растерян но проговорила Кулянда. — Ай нет, по глазам вижу — не узнала. Я — Дау- рен. Тот самый герой, который, не успев повоевать, уже схватил пулю. — A -а, теперь вспомнила! Только в от имя твое забыла, ты не сердись. Но какая удача, что мы встре тились, я так соскучилась по полку! Кулянда в самом деле была счастлива. — Наверное, не по полку соскучилась, а по како му-нибудь молоденькому командиру,— ш утливо про говорил Даурен. Кулянда отвыкла от шуток. Тон Даурена ей не понравился. Она оборвала: — Не успели увидеться, а уже распустил язык. — Д а что ты? Ведь я шучу. Если нельзя — про сти. Не стану. Да как я мог думать? М не и в голову не пришло, что ты можешь рассердиться. Смущаясь, он бурно покраснел, и при этом улы бался все шире. При взгляде на него нельзя было удержаться от смеха. — В другой раз постарайся обойтись без ш уток,— наставительно сказала Кулянда. — Ладно. Подчиняюсь вашему приказу,— покла дисто ответил Даурен. С появлением в госпитале Даурена Кулянда пове селела. Вначале она немного сторонилась Даурена. он казался ей грубым. Но, наперекор своему бы кова тому, бодливому виду, Даурен при ближайшем зна комстве оказался человеком выдержанным и скром ным. Они подолгу разговаривали, гуляли вместе. Д ау рен избегал шуток. * Однажды вечером, по своем у обычаю, Кулянда вошла в палату и села на стул возле двери. Никто в этот тихий час не беспокоил ее просьбами. Раненые дремали, или, откинувшись на подушки, думали о 235
далеком доме, о детишках, о женах, другие перегова ривались тихими голосами. — О чем задумался, Серега? — громко спросил один из них своего соседа по койке и похлопал его по груди.— Битый час ты глядишь в потолок и ниче го не слышишь. Сергей медленно поднял голову с подушки: — Эх, друг милый... Скучаю по невесте, мочи нет. Варей звать. Скучаю. В июле сговорились свадьбу сыграть. А тут война. Чую, исстрадалась она обо мне, думает. В сумерках не было видно выражения лица Сер гея, от звука его голоса повеяло на Кулянду горячим дыханием тоски. Второй раненый расхохотался: — Брось смешить, парень! Уж так, наверное, ис страдалась, что давно нашла тебе замену. Знаем мы ихнюю манеру — нынче слезы, завтра смех! Серега задвигался на койке. Приподнялся и, на клонившись к соседу, прохрипел с угрозой: — Ты, дядя Петя, попридержи язык. Не позволю... Ты Варю не знаешь и с вертихвостками ее не равняй. Есть девушки легкие, а ееть — золотые. Как ты мо жешь оскорблять? Не позволю! На глаза Кулянды навернулись слезы. Из-за нее никто так не мучается. Никто не крикнет: «К ак ты можешь оскорблять? Н е позволю !» К то за нее засту пится? «П очему, я такая несчастная?» — думала она. Ей стало сиротливо. Крадучись, она вышла в кори дор, села на подоконник и долго плакала, прижав шись лбом к стеклу. — Кулянда, Кулянда! — окликнул ее осторожный голос. Это был Даурен. Она торопливо вытерла глаза платком. Ч то он ходит за ней, как тень? В ней подня лось раздражение. А он снова окликнул ее: — Кулянда, Кулянда! Ты плачешь! Тебя кто-ни будь об^ ел ? — Н ичего я не плачу. Никто меня не обидел. «Ч то ему от меня нужно? — думала она.— Вот привязался». Н о Даурен и не собирался уходить. Он неуклюже 236
топтался перед нею, опустив голову. Какой беззас тенчивый человек! Вместо того, чтобы пройти мимо, сделав вид, что не заметил ее слез, он стоит и борм о чет какие-то глупые слова. Кулянда не на шутку р ас сердилась: —' К акое тебе дело до меня?! Даурен не обиделся. Кажется, даж е смущение- его прошло. — Не сердись, Кулянда,— произнес он спокойным голосом,— Не расстраивайся. Выйдем лучше на све жий воздух. Кулянда равнодушно пошла за Дауреном. Рыхлый снег, выпавший поутру, к обеду подтаял и осел. П о среди немощеной улицы, примятый колесами машин и подвод, он превратился в грязную жижу. Холодный воздух приятно вливался в грудь. Даурен казался печальным. «Быть может, у него тоже горе?» — подумала Кулянда. Пройдя два квартала в молчании, Даурен внима тельно взглянул на Кулянду. — Ты от кого об этом услышала? — О чем? О чем ты? — тревожно спросила К у лянда. Даурен с недоумением посмотрел на нее. — Ты не знаешь? Так из-за чего ж е ты тогда плакала? Кулянда ничего не могла понять. — Зачем тебе это знать? Захотелось поплакать, вот и поплакала. — А я был уверен, что ты знаешь... Даурен умолк. Конечно, он скрывал что-то недоброе. Кулянда встревожилась еще больше. — О чем ты говоришь? О чем? — Наш батальон.попал в окружение. — К то тебе сказал? Не может быть! — Да, похоже, что правда,— Даурен втянул нозд рями воздух — Сегодня доставили раненого сержанта из нашего полка. Он и рассказал. Кулянда, боясь поверить, повторяла невнятно: — Правда? Ты уверен? Уверен? 237
Только теперь Кулянда почувствовала, как срод- * нилась она с людьми своего полка: она делила с това рищами тяжесть похода, горечь отступления, все ра дости и печали суровой фронтовой жизни. Теперь она осиротела, словно семья ее вымерла. Она вдруг по чувствовала и одиночество свое и бессилие. На кого теперь Опереться? На Даурена? — Как нам б ы т ь ? — спросила она растерянно.— Что же нам делать? — М ы должны вернуться в дивизию, в свой полк. М оя рана зажила. Неизвестно, зачем еще врачи во зятся со мной,— ответил Даурен. — Н о в полку уж е нет нашего батальона. — Если нет нашего батальона, то есть другой. Части, попавшие в окружение, не сидят сложа руки. Они выходят из окружения с боем. В от увидишь, и наш батальон пробьется,— успокаивал Даурен. Кулянда, не раздумывая дальше, заявила: — Тогда пойдем к главврачу. Пусть выпишет нас из госпиталя! Когда Кулянда и Даурен вошли в кабинет главного ; врача, он строго посмотрел на «и х поверх пенсне, но этот взгляд не остановил Кулянду. Она была полна решимости. — Товарищ майор! Отправьте нас в часть. — П о этом у поводу мы у ж е подробно говорили с вами,— сказал врач.—- А вы опять начинаете всю му зыку сначала. Что ж придется повторить. Во-первых, вы еще недолечились. Во-вторых, я полагал, что вы уважите просьбу старика. Есть еще время подумать. — Мы должны вернуться в свой полк, товарищ майор,— прогудел Даурен из-за спины Кулянды. Хирург с интересом оглядел Даурена, его одутлова тое лицо в мелких прыщиках с крупными бугорками надбровий. А Даурен смотрел на хирурга, как бодли вый бык. — Вы обож дите немного,— проговорил хирург и обратился к Кулянде.— Все-таки вы подумайте. — Нет, товарищ майор, простите меня. Я... Мы должны вернуться в полк. Наш батальон... Наш ба тальон в трудном положении. 238
Кулянда, хорош о говорившая по-русски, сейчас не могла подобрать убедительных слов. Н о лицо ее гово рило, что она приняла бесповоротное решение. И хи рург понял, что не смож ет удержать ее здесь. С юных лет фортуна, как говорится, баловала Уали, опекая его с редкой заботливостью. Он был удачлив и в школе и в институте. Его товарищи, окончив инсти тут, разъехались учительствовать по маленьким гор о дишкам, по далеким аулам. А он остался в Алма-Ате, в аспирантуре и по совместительству преподавал в институте. Готовил научную работу. Поначалу собственные успехи казались Уали не много удивительными: уж очень гладко, без о собого труда, не спотыкаясь, легко и быстро карабкался он по ступеням должностной лестницы. Н о шло время, и он уверил себя* что иначе и быть не может. Он убедил ся в своем превосходстве над сверстниками. Военная служ ба на несколько лет приостановила восхождение Уали к высотам науки. 1Конечно, он не ’ собирался навеки остаться в армии, но и здесь не те рял времени. Хоть и не с прежней быстротой, Уали продвигался вперед. Пробыв недолгое время команди ром взвода, он перешел на ш табную работу. Трудно сказать, почему, но 1Купцианову он нравился. Сам Уа ли считал себя неподкупно справедливым, прямым, горячим человеком. Однако людям, вышестоящим по званию и должно сти, Уали никогда не противоречил. Подобострастия, угодливой предупредительности он не допускал, но, не. унижая себя и держась с начальством на равной ноге, умел найти к нему тонкий ход. «Товарищ майор,— го ворил он Купцианову,— вы сегодня не отдыхали. У те лефона посижу я. Отдохните». В устах Уали слово «м айор» звучало значительно и веско, почти, как «гене рал». Иногда он разрешал себе рассердиться. Он го ворил Купцианову: «П озвольте заметить, товарищ май ор, вы часто без всякой надобности ходите на передо 239
вую. Какая польза от неоправданного риска? Не забывайте, что под вашим началом весь полк». Купцианов спускал ему эти вольности. Больше то го, он начинал оправдываться: «Ч то же делать? Не могу я усидеть в штабе». К огда выпадали своб одн ее часы, Купцианов любил делиться с Уали своими размышлениями. Как правило, разговор начинал Уали. Заметив, что Купцианов ску чает, он говорил, к примеру: «Знания наших команди ров в области тактики и стратегии, на мой взгляд, еще недостаточны. Н е говоря о М ольтке, Веллингтоне, очень немногие знакомы даж е с Клаузевицем». И с груст ным видом поглядывал на Купцианова. «Д а-a, Клаузе виц — большой теоретик,— оживляясь, откликался Купцианов.— В одном его труде...» Н ужно сказать, что Купцианов питал пристрастие к истинам малоизвестным и любил покичиться своей широкой эрудицией: в его речи постоянно мелькали незнакомые имена, названия малопопулярных книг, полузабытых событий. В хороших отношениях Уали был и со Стрелковым. Он часто вносил предложения: «Товарищ комиссар, ' необходимо, как я полагаю, провести политическую работу среди командиров и бойцов штаба. Я согласен' прочитать им лекцию по истории», или: «Х очу прочи тать передовую статью «Красной звезды » работникам штаба. Хороший материал по воспитанию у бойцов чувства ненависти к врагу». У него была особая спо собность угадывать настроение л ю бого человека, без ошибочно подбирать к нему ключ. К сегодняшнему бою Уали подготовился заранее й чувствовал себя внутренне собранным. То, что он взял верх над Ержаном и сумел влюбить в себя прелестную девушку, казалось ему хорошим предзнаменованием. Ч то нужно делать, дальше? Главное — проявить разумную, расчетливую храбрость на виду у начальст ва — и повышение обеспечено. Позиции роты затопил густой кудряво-черный дым: он дотянулся и д о командного пункта, где находился Уали. Разрывы близко и часто падающих снарядов сливались в один оплошной, пронзительный вой. 240
Д аже в эту минуту, владея собой, Уали смотрел в бинокль на передний край, затянутый клубящимся си ним дымом. П орой не верилось, что в ста пятидесяти метрах отсю да под дико пляшущей дубинкой смерти может уцелеть хоть одна живая душа. Сверлящие, гу дящие звуки не стихали, дым кудрявился, колеблясь словно черная туча. «Началась великая битва,— высокопарно подумал Уали.— Д а сопутствует нам удача!» — Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант! — закричал телефонист, сидевший в щ ели.— Вас просит комбат. Уали взял трубку в руки. — Товарищ М олдабаев, товарищ М олдабаев... Голос в трубке внезапно осекся. Сколько Уали ни кричал: «А лло», ответа он не слышал. Телефонист, горбясь, выкарабкался из щели и побеж ал исправлять провод. Дожидаясь его возвращения, Уали сел на дне ямы. Телефониста все не было. Уали поднялся, соби раясь обойти передовую, и вдруг почувствовал, что ему мучительно не хочется высовывать голову из окопа. Страшно? «Да-а... интересно получается. Уж ты, дру жок, не испугался ли? — удивленно спросил себя Уа ли.— Н ет, не в этом дело. М огу ж е я посидеть не множко!» — Полещук, веди наблюдение за передним кра ем! — крикнул Уали ординарцу. — Есть, товарищ командир! — ответил Полещук. Он и без напоминания глядел вперед. Немного спустя Полещук повернулся к командиру роты: — Д о чего жарко палят, собаки! Видно, всерьез переходят в наступление. Уали посмотрел на лоснящееся, грязное лицо По- лещука. Голос солдата, его движения были спокойны. — Почему задерживается телефонист? — начиная нервничать, спросил Уали. — Кто его знает? М ож ет, саданули его,— ответил Полещук, не отводя глаз от позиций роты.— Связисты такой народ, как и все мы грешные. Сами не стреляют, а о т пули не застрахованы. Уали не мог понять Полещука. М ож но ли говорить 16 Грозные дни. 241
так спокойно в смертельно опасную минуту? Или вов с е не знает страха, или дурачок? В окоп, прямо к ногам Уали, свалился связист. Уа- ли вытащил из-под него занывшую ступню, оторопело оглядел связиста. Т от — маленький чернявый юркий паренек, поднял голову и улыбнулся через силу: — Простите, товарищ командир. Н е заметил вас. — Ничего. Связь наладили? — Наладил, товарищ командир. Только руку не много царапнуло. Вот и запоздал. Еле управился од ной рукой. Полещук быстро обернулся: — Что, садануло тебя, Темирка? — Садануло,— болезненно улыбаясь, ответил Те мир.— Н у-ка перевяжи, Вася. П олещук вытащил пакет и разодрал рукав гимна стерки связиста. Из предплечья был выдран кусок мя са. Уали отшатнулся, увидев страшную кровоточив ш ую рану. — Эге, дружище, придется тебя в санбат. Ля жеш ь в госпиталь,— сказал Полещук, перевязывая руку Темира. — Пойду после боя. Трубку и одной рукой смогу держать,— ответил тот, морщась. Уали почувствовал, как самообладание покидает его. У него уж е не бы ло сил заставить себя высунуть голову из окопа. «П олещ ук ведет наблюдение. Зачем мне зря подставлять лоб под пулю? Неровен час, вы бьют из строя до первой атаки». И он снова спросил себя, внутренне ощетинясь: «У ж не бою сь ли я? Нет, мет... Э то здоровый расчет... К чему слепая отвага?» У самого края окопа разорвался снаряд. Было та кое ощущение, словно по затылку и спине Уали уда рили тяжелой доской. Тело отяжелело, уши заложило. Дым с привкусом каленого железа ворвался в горло, сверкнула мысль: «Если б я выглянул из окопа?..» — Н емцы пошли в атаку! Резкий выкрик Полещука высвободил Уали из глу хоты. Он вскочил на ноги. Вначале он ничего не уви дел — впереди стояла пелена сплош ного дыма. Време нами она разрывалась. И вот в просвете на миг
показались две перебегающие фигурки — показались и снова скрылись. Спустя немного времени дым р а ссе ялся, и цепь наступающих немцев вырисовалась четко. На фоне серой, размытой осенними дождями непривет ливой земли были видны шинели: не зеленые, не чер ные, не синие — в них было какое-то нестерпимо про тивное сочетание трех цветов. Наступающих фашистов Уали ощущал не как людей живой плоти, а как символ омерзительной, гадкой, словно жаба, отталкивающей омерти. Солдаты роты все еще не стреляли. Оглушены, что ли, артиллерийской стрельбой? Уали послал во взводы связных с приказом открыть огонь и не отсту пать ни шагу. Враг приближался. «Осталось метров двести»,— прикинул Уали. И опять он почувствовал, как м уж ест во, накопленное им с о вчерашнего дня, иссякает в нем капля за каплей. Он искренне испугался: «М оего му жества не хватило даж е на одну атаку!» — Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант! Вас просит комбат. Уали не сразу понял, о чем говорит Темир. М ож но ли так? На них наступает сама смерть, а ком бат вы зывает к телефону. Уали даж е забыл, что существует какой-то комбат. И в это мгновение Уали неожиданно ясно осознал свою полную неспособность. Рота, еще вчера беспреко словно выполнявшая каждое его распоряжение, сейчас уже была не в его власти. На передовой линии каждый солдат бьется лицом к лицу с о смертью. Призыв Уали, переданный двумя связными «не отступать» по сущ е ству и не доходит д о них. Уали ощущал себя не коман диром, подчиняющим пятьдесят-шестьдесят человек своей воле, а беспомощным человеком, спрятавшимся за спиной сильного и отважного солдата, который, истекая кровью, схватился с противником насмерть. У него задрожали колени. Он нащупал флягу на боку: «Д а, да... нужно подкрепиться!» С трудом Уали выта щил пробку и, двумя руками сжимая флягу, закинул голову, поднес флягу ко рту. Холодная водка обожгла горло. 243
П од сильным огнем вражеская атака захлебнулась. Фашисты залегли, окапываясь на тех участках, кото рых сум ет и достичь. П осле небольшой передышки враг возобновил артиллерийский обстрел и послал танки. Вслед за танками из леса высыпала пехота. К омбат, как оказалось, приберегал немногочислен ные пушки на крайний случай. К ое-где рядом с вра жескими танками стали рваться снаряды. Н о три не мецких танка шли напролом, стреляя на ходу из пу ш ек и пулеметов. Они надвигались все ближе, грозный их скрежет слышался все явственнее: острым кинжа лом он вонзался в мозг Уали. Водка на мгновенье вер нула ем у мужество. Н о о н о рассеялось, как пар, и сно ва в душе он ощутил пустоту. Н о вот что было неожи данно: в этом жалком состоянии он вспомнил, о чем думал вчера: «Н у ж н о показать отвагу и тогда придет слава». И, как вчера, он представил себя храбрецом, который увлекает солдат за собой и преследует отсту паю щ его врага. Н о вчера он верил в свои душевные силы, а сейчас был подавлен, безволен и не мог этого о т себя скрыть. Вчера в его воображении враги пред ставлялись игрушечными солдатиками, а в действитель ности они оказались сеятелями смерти. Уали неотрыв но глядел на танк и всем сущ еством своим чувствовал, что он может раздавить его, как муху. «Я не должен умереть! Э то нев озм ож н о!»— твер дил он себе. Мысли роились в его разгоряченном моз гу. Что только не лезло в голову! Вот маститые пре подаватели института неторопливым шагом входят в аудиторию. Невысокий раскосый крепыш Селимгереев, левой рукой приподняв над переносьем очки, привет ливо кивает Уали головой. «Я в нескольких шагах от смерти, а они там спокойно читают лекции! — с нена вистью думал Уали.— П очему ж е я должен умереть? Чем я хуж е Селимгереева?» В от всплыла в воображ е нии Раушан, глаза ее полны любви, и капризные губы д рож ат.— Ч то ж е эт о делается?— воскликнул Уали.— Н е мож ет быть, чтобы я никогда больш е не увидел Раушан. 244
И тут он увидел своих солдат, выпрыгивающих из окопов. В от показались двое, потом еще д вое. «Ч то они делают?» — Товарищ старший лейтенант! Наши бегут! — закричал Темир. Уали славно палкой ударили по лбу. Бездна раз верзлась перед ним. Смерть накатывалась на него, как волна. Что он может против нее? Как ее остано вить? Какая-то слепая сила выбросила Уали из окопа. Словно овца, ищущая укрытия от бурана, он побежал назад, к деревне. Ему не хватало воздуха, он задыхал ся. Добежав до какого-то дома и укрывшись за его стеной, он перевел дух. Из дома доносились громкие голоса. Взгляд Уали остановился на большой, грубо отесанной дверной ручке. Эта ручка была ему знако ма. «Когда он ее видел?» На ручке большая трещина. Уали помнит: он занозил об эту деревяшку руку. Уали крикнул, не помия себя: — Раушан! Раушан вышла из двери, прижимая к груди ж ел тую сумку, плотно набитую медикаментами. Выронив сумку из рук, она замерла на крыльце. Встревоженное лицо ее просветлело: — Уали? Почему ты здесь? Ее радость сменилась удивлением, насторожен ностью. Раушан почувствовала холодок в груди. Уали сыпал торопливым говорком: — Скорее, скорее, Раушан! Немцы уже близко! Танки! Он трусливо оглянулся по сторонам. Отступающие солдаты его роты бежали мимо них. Уали повторял как в бреду: — Скорее, скорее! Я за тобой пришел! — Н о ведь наш батальон на позиции. К ак ж е ты... — Ай бай, да не задерживайся ты! Они тож е бе гут. Фашисты подходят. Из-за угла дома выскочил Коростылев. — К то здесь панику с е е т ? — закричал он. Уали, вжав голову в плечи, молчал. — Д а никак это вы, старший лейтенант? — удивлен но произнес К оростылев, разглядывая Уали. 245
Танки подходят. Есть приказ отступать! — отве тил Уали, не поднимая глаз. — Врете! Н е бы ло такого приказа! Сейчас же остановите своих бойцов! — шея и лицо Коростылева налились кровью, он надвинулся на Уали и вдруг, вскипев, беш ено заорал: — Убирайтесь к черту! Пришибу! Раушан онемела. Она ничего не понимала. Раушан невольно вспомнила рыжего пса у них дома: бывало, гонишь его палкой, а он, поджав хвост, глядит жалки ми глазами, трусливо пятится, ж мется к земле. Уали, приговаривая шепотом, «Сейчас, сейчас остановлю», — медленно попятился и кинулся бежать прочь. — Ч его стоиш ь? Ну-ка, порасторопней! Отправляй раненых! — крикнул гневно Коростылев. Раушан подбежала к бричке, на которой лежали два раненых бойца. Она не чувствовала слез на щеках, но услышала, как Коростылев сказал со злостью и презрением: — Н е думал, что он такой подлец! v Немцы, прорвав позиции роты Уали и обойдя с ты ла деревню Соколово, направили удар на стык д вух д о рог, ведущих в больш ую деревню Васильево: здесь, стоял ш таб дивизии. Наступавшая пехота и танки противника зажали в тиски второй батальон. Немецкое командование, подтянув за последние три-четыре дня свеж ие силы, бросило их на прорыв. Дивизия с трудом удерживала позиции: генерал Пар фенов не располагал достаточными силами, чтобы, пропустив неприятеля, загнать его в мешок и уничто жить. Командиры, выставив редкие заслоны, отдали своим частям приказ отойти. Пытаясь оторваться от наседавш его врага, батальоны поспешно отступали. Командный пункт М урата находился в деревне С о колово. В о время боя М урат был в ротах, на передо вой, готовый в лю бую минуту появиться там, где гро зила самая большая опасность. Он не щадил себя. В силу непонятного закона войны, чем храбрее человек,
тем меньшая вероятность его гибели. Пули щадили Мурата. Его присутствие внушало солдатам уверен ность в своих силах. Он весь сосредоточился на одной мысли: не пропустить немцев, не отступить; и он не отдавал себе ясного отчета в том, как протекает бой. Одно время ему казалось, что на левом фланге дело идет неладно, но он как-то не успел или не см ог вду маться в это. К огда сумерки стали сгущаться, прибежал Маштай. Вытаращив свои большие глаза, он крикнул: — Товарис комбат, сюда! М урат понял, что случилась беда. . Он подошел к ординарцу. — Что тебе? Говори. И хотя никого не бы ло вблизи, Маштай, прикрыв рот рукой, сказал вполголоса: — Меня послал адъютант. М ы попали в окружение! — Правду говоришь? Уточнили обстановку? — спросил Мурат. Он отказывался верить. — Своими глазами убедились. Все, что есть — хоз взвод, санвзвод, всех бросили на оборону. Н о немцы прут дальше. Мурат сильно встревожился. — Есть связь с полком? — Нет. Телефонные провода порваны. Связист хотел восстановить, да как раз и наскочил на фрицев. — Созови командиров рот. Нет, ты оставайся здесь. Пошли лучше трех связных,— приказал комбат. Ротным командирам М урат коротко объяснил соз давшуюся обстановку. — Мы попали в окружение! Никакой паники! (Ко мандира, который отступит без моего приказа, а проще говоря — побежит, расстреляю на месте. Сейчас поло жение неопределенное. Предлагаю вам, д о выяснения обстановки, создать круговую оборону. Для обороны деревни с южной стороны четвертая рота выделяет взвод, шестая рота — для обороны с северной стороны, пятая рота — с тыла. Еще раз предупреждаю: никакой паники, особенно при переброске взводов. Приступайте к исполнению! Когда командиры бросились в свои роты, к М ура- 247
ту подбежали запыхавшийся разведчик Дулат с бойцом. — Товарищ комбат, вам приказано отходить. — Запоздал со своим приказом, дружище! Мы в окружении,— ответил Мурат. — Д а , не поспел вовремя. Добирался два часа. — Чем ж е ты занимался два часа? — вспылил Мурат. Дулат, не теряясь под окриком, доложил скорого воркой: — В пути наткнулись на немцев. М ы и туда, и сюда, искали щ едку, чтобы проскользнуть. Д а никак... Так и мыкались по лесу. Наконец вышли на опушку, кинулись напрямую. Хотя приказ командира полка, переданный Дула- том, сейчас не стоил и гроша ломаного, М урат не мог не оценить отваги разведчика. — А ты заметил, в каком направлении движутся немцы и какие силы? Ведь у тебя зоркий глаз,— ска зал Мурат, смягчившись. — П олагаю, что силы у него большие. Как мы успели заметить, больш е батальона,— в голосе Дула- та чувствовалась неуверенность, он сомневался в точ ности своих наблюдений.— У нас, разведчиков, о с т рый слух, лю бой ш орох приучены распознавать. Так если по ш уму судить — их много. И танков изрядное количество, своими ушами слышали. Пока обстановка не была ясна,. Мурат не хотел отдавать приказа о б отступлении. Он был уверен, что, отступая, окруженный противником батальон может попасть в безвыходное положение. Поэтому каждый ш аг следовало заранее рассчитать и взвесить. И М урат принял неожиданное решение. — Д о соединения с полком останеш ься в моем распоряжении! — приказал он Дулату.— Теперь присту пим к делу. М аштай, передай, чтоб Ержан выделил из взвода пять бойцов. К огда ординарец побежал выполнять поручение, М урат снова повернулся к Дулату. — Сейчас пойдем в разведку. — Есть,— козырнул Дулат. 248
— Пойдёшь вместе с о мной. — Товарищ капитан' вы что же, сами пойдете? — изумился Дулат. — Да. — Вы... не ходите, товарищ капитан. Прикажите. Я все разведаю. — Н е рарсуждай! — рассердился Мурат.— Т о, что узнаешь ты,— для меня вполцены, я должен увидеть все своими глазами. Совсем стемнело, когда они вышли в разведку. Гул боя отдалялся на восток. С левого фланга совсем не было слышно стрельбы. Справа вспыхивали зар ницы артиллерийского огня. П рош ло немного време ни, и Тул почти совсем затих. Деревня Соколово стоит на пригорке. Здесь м ож но идти без опаски, а опустившись с пригорка, прихо дится пробираться ощупью, следя за каждым своим шагом, словно ступая по топкому болоту. Пройдя шагов сто от деревни, М урат резко остано вился. Где-то послышались скрип подводы и людской говор. Н о нельзя было установить, на каком языке разговаривают. Где-то справа заурчали машины. «Ага, в километре отсюда проходит ш оссе!» — сообра зил Мурат. Раза два вдали вспыхнули фары. Теперь М урат ясно определил, что с той ж е стороны дон о сятся скрип телег, шум, гомон. М урат тихо подозвал Дулата. — Возьми с собой 1Картбая и обследуй наши бы в шие окопы. К артбай хорошо знает дорогу,— шепотом сказал он.— Только, смотри, осторожней. В окопах немцев не оказалось. М урат, оглядев шись, по следам установил, в каком направлении двинулись неприятельские части. Вернувшись из разведки, он собрал командиров и объяснил им порядок обхОда. М урат совершенно упустил из виду хозвзвод и санвзвод. Коростылев молчал, но Дошевский, издерганный вконец, не вы держал: — А где находиться хозвзводу? — Извини, о хозвзводе я совсем забыл,— ответил Мурат.— При наступлении ты обычно тащишься по 249
Search
Read the Text Version
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- 11
- 12
- 13
- 14
- 15
- 16
- 17
- 18
- 19
- 20
- 21
- 22
- 23
- 24
- 25
- 26
- 27
- 28
- 29
- 30
- 31
- 32
- 33
- 34
- 35
- 36
- 37
- 38
- 39
- 40
- 41
- 42
- 43
- 44
- 45
- 46
- 47
- 48
- 49
- 50
- 51
- 52
- 53
- 54
- 55
- 56
- 57
- 58
- 59
- 60
- 61
- 62
- 63
- 64
- 65
- 66
- 67
- 68
- 69
- 70
- 71
- 72
- 73
- 74
- 75
- 76
- 77
- 78
- 79
- 80
- 81
- 82
- 83
- 84
- 85
- 86
- 87
- 88
- 89
- 90
- 91
- 92
- 93
- 94
- 95
- 96
- 97
- 98
- 99
- 100
- 101
- 102
- 103
- 104
- 105
- 106
- 107
- 108
- 109
- 110
- 111
- 112
- 113
- 114
- 115
- 116
- 117
- 118
- 119
- 120
- 121
- 122
- 123
- 124
- 125
- 126
- 127
- 128
- 129
- 130
- 131
- 132
- 133
- 134
- 135
- 136
- 137
- 138
- 139
- 140
- 141
- 142
- 143
- 144
- 145
- 146
- 147
- 148
- 149
- 150
- 151
- 152
- 153
- 154
- 155
- 156
- 157
- 158
- 159
- 160
- 161
- 162
- 163
- 164
- 165
- 166
- 167
- 168
- 169
- 170
- 171
- 172
- 173
- 174
- 175
- 176
- 177
- 178
- 179
- 180
- 181
- 182
- 183
- 184
- 185
- 186
- 187
- 188
- 189
- 190
- 191
- 192
- 193
- 194
- 195
- 196
- 197
- 198
- 199
- 200
- 201
- 202
- 203
- 204
- 205
- 206
- 207
- 208
- 209
- 210
- 211
- 212
- 213
- 214
- 215
- 216
- 217
- 218
- 219
- 220
- 221
- 222
- 223
- 224
- 225
- 226
- 227
- 228
- 229
- 230
- 231
- 232
- 233
- 234
- 235
- 236
- 237
- 238
- 239
- 240
- 241
- 242
- 243
- 244
- 245
- 246
- 247
- 248
- 249
- 250
- 251
- 252
- 253
- 254
- 255
- 256
- 257
- 258
- 259
- 260
- 261
- 262
- 263
- 264
- 265
- 266
- 267
- 268
- 269
- 270
- 271
- 272
- 273
- 274
- 275
- 276
- 277
- 278
- 279
- 280
- 281
- 282
- 283
- 284
- 285
- 286
- 287
- 288
- 289
- 290
- 291
- 292
- 293
- 294
- 295
- 296
- 297
- 298
- 299
- 300
- 301
- 302
- 303
- 304
- 305
- 306
- 307
- 308
- 309
- 310
- 311
- 312
- 313
- 314
- 315
- 316
- 317
- 318
- 319
- 320
- 321
- 322
- 323
- 324
- 325
- 326
- 327
- 328
- 329
- 330
- 331
- 332
- 333
- 334
- 335
- 336
- 337
- 338
- 339
- 340
- 341
- 342
- 343
- 344
- 345
- 346
- 347
- 348
- 349
- 350
- 351
- 352
- 353
- 354
- 355
- 356
- 357
- 358
- 359
- 360
- 361
- 362
- 363
- 364
- 365
- 366
- 367
- 368
- 369
- 370
- 371
- 372
- 373
- 374
- 375
- 376
- 377
- 378
- 379
- 380
- 381
- 382
- 383
- 384
- 385
- 386
- 387
- 388
- 389
- 390
- 391
- 392
- 393
- 394
- 395
- 396
- 397
- 398
- 399
- 400
- 401
- 402
- 403
- 404