Т.Ахтанов гроздные дни

не мог. Он Н£ осмеливался даж е перекинуться шут­ кой с ней. Сидел и молчал. На играх, на гуляньях порой они оказывались ря­ дом. К ожек не раз пытался разведать, как относится к нему девуш ка. Отвечая на шутки балагуров, Бал- кия, под громкий смех окружаю щ их, бросала острые словечки прямо им в лицо. К ож ек слышал это и пыл его остывал. Бывало, и ему доставалось от находчи­ вой, резвой Балкии. Но вот что удивительно: как толь­ ко шутники-джигиты начинали смеяться и подшучи­ вать над К ож еком , Балкия т у т ж е давала им резкий отпор. И так повелось, что на гуляньях аульной молоде­ жи она чаще всего садилась рядом с Кожеком. Есть такая игра: «Обмен соседями». Джигиты усердно старались «вы просить» Кожека, но Балкия искусно и находчиво отстаивала его. Тогда джигиты начинали «выпрашивать» у Кожека Балкию. Счастье перепол­ няло сердце Кожека. Нет такой цены, за которую он мог бы уступить Балкию! П о правилам игры, челове­ ку, не проявившему находчивости, полагалось нака­ зание, а все, что умел Кожек,— это, растянув рот в улыбке, подставить спину под удары. Но д о чего креп­ ки шутки джигитов! Какой-нибудь силач, широко размахнувшись, бьет изо всех сил кушаком, туго скрученным в жгут. Н о в от пришел день, когда Балкия вдруг измени­ лась. По первой же просьбе она .«отдала» Кожека и долго сидела рядом с джигитом Салмуратом. Это был отличный парень, сильный и красивый. С ним Ко­ ж ек не мог соперничать. Ч то ж е ему оставалось де­ лать? Сидел молча, подавленный горем, и следил ис­ подтишка из-под нахмуренных бровей, как Балдия и этот красавец-джигит, разговаривая и смеясь, вдруг переходили на шепот. И лица у них начинали светлеть о т радости и ве­ селья, а К ожек мрачнел. Не в силах больше терпеть эту муку, он встал, собираясь уйти, но тут молодежь ш умно двинулась к алтыбакану — качелям, сооруж ен­ ным из шестов. К ож ек, не сознавая, что делает, тож е приплелся к 50

алтыбакану. Н о здесь он увидел, как Балкия и Сал- мурат потихоньку вышли из толпы. Он механически последовал за ними. Д о его ушей долетели слова Сал- мурата: «...пройдет пора молодости». Потом он уви­ дел, как Салмурат обнял Балкию за плечи. Они шли рядом, сблизив плечи. Первым побуждением Кожека было кинуться на Салмурата. Он рванулся, но сдер­ жал себя. Буря бушевала в нем, но он знал, что ему не одолеть джигита. В конце концов он махнул ру­ кой: «Пусть, если она так хочет!» Кожек вернулся к алтыбакану. Никто не обращал на него внимания он уселся в сторонке. Н о в от по­ слышался звон шолпы, он бы стро оглянулся и снова увидел Балкию. Она шла своим стремительным ша­ гом, ее платье мелькало в лунном свете. Кожек вско­ чил на ноги. Балкия д аж е не посмотрела На него. Вместе с подругой она пошла к дому. К то-то крикнул ей вслед: «Балкия, иди на качели!» Девушка, не о б о ­ рачиваясь, ответила: «Болит голова». Д о Кожека, ко­ торый словно окаменел на месте, долетели слова ее подруги: «Б ог ты мой, к то это разорвал рукав твоего платья?» «Зачем спрашиваешь? — с горечью ответила Балкия.— Только сейчас я поняла, как дешево меня ценят». Какой-то джигит направлялся к коновязи, К о­ жей признал в нем Салмурата. Дерзкая мысль пришла в голову Кожека. «Д олго ли я буду терпеть унижения и обиды? Пусть умру от руки этой собаки!» Он бросился за джигитом. О твя­ зав поводья своей лошади и занеся ногу, чтобы вдеть ее в стремя, джигит оглянулся на К ожека: «Ч т о те­ бе нуж но?» П од глазом у него чернел синяк. К ожек не знал, что ответить. Салмурат вскочил на коня, в о ­ ровато оглянулся и пустился вскачь. Через неделю, по счастливой случайности, Кожек проезжал через аул Балкии. День выдался жаркий, его мучила жажда. К ожек решил напиться, а где же попросить воду, как не в крайнем доме? Балкия была одна. Не слиш ком-то приветливо она встретила его. Долго, очень долго он пил кумыо из небольшой чаши. И вдруг Балкия сказала требовательным голосом: «Ч то ты попусту шатаешься в наш аул? Лучше бы

послал сватов. Никто еще не засватал меня, да и ты, я знаю, никого себе не приглядел и не платил калыма. Никого порасторопней тебя, побойчей я не вижу. Уж так и быть, возьму тебя в мужья». Проговорив все это, она покраснела и засмеялась. Всерьез говорила Балкия или подтрунивала над ним? В этом К ожек так и не мог разобраться. Он поспеш­ но простился с нею и прямой дорогой направился в аул. В нем созрело твердое решение. Войдя к отцу, он сказал: — М не нравится дочь Бокенбая. Д а и сама девуш­ ка как будто не прочь. Она ещ е не засватана. Посла­ ли бы к ней сватов. Отец, приглядываясь к сыну, часто думал: «Э, не­ смелый растет, рохлей вырастет». Решительность сы­ на его обрадовала. Э то был как-никак голос мужчи­ ны. Балкия — девушка с огнем, приберет Кожека к рукам, но это, может, и к лучшему. Отец из четырех голов скота, имевшихся у него, вы­ делил две головы и приступил к делу. Вот так и началась брачная жизнь Кожека и Бал­ кин, удивившая одних, насмешившая других. Спустя два года скончался отец Кожека. Корова и лошадь — вот и вся опора семьи. Понятно, жизнь складывалась 1несладко. Пораскинув своим практическим умом, Балкия сказала Кожеку: «Ч то ж стыдиться, ступай на работу. Нет ничего зозорного в том, что будешь жить своим трудом ». К ож ек послушался и пошел наниматься в пастухи. Прошло шесть лет, в степи начали появляться колхозы. При разделе конфискованного имущества К ож еку перепал скот, он начал обзаводиться собст­ венным хозяйством. Как всегда, его одолевали сомне­ ния. «К то его знает,— размышлял он,— чем все кон­ чится, укрепятся ли колхозы. Обождем, будущее по­ кажет»- Н о Балкия настаивала на том, чтобы запи­ саться. Своим резким голосом она убеждала: «Или у тебя богатство льется рекой? Ты делай, как все. Для нас, как я погляжу, это дело сходное». Начало лю бого большого дела всегда идет не­ гладко, но все ж е постепенно движется к цели. Так и

колхозная жизнь, немного поскрипев, вошла в ко­ лею. Кожек и сам не заметил, как ему, человеку смир­ ному и работящему, колхозные порядки понравились. Он уже и представить себе не мог, что можно жить иначе. Среди людей особенно он не выделялся, но и в заднем ряду не стоял, короче — вышел из него дельный чабан. Работа эта была выгодня. И трудо­ дни хорошие, и каждый год полагается получать не­ сколько голов скота за выращенный приплод. Все бы хорошо. Но существовала одна мечта, и она не сбывалась, вносила опустошенность в его жизнь. К ож ек хотел ребенка. Он хотел его всей страстью своего сердца. Дети — украшение семьи, ее счастье, ее оплот. Шли годы, прошло пятнадцать лет их сов­ местной жизни с Балкией, а голоса ребенка все не бы ­ ло слышно в их доме. Лаская соседских детей, целуя их в лобики, К ож ек чувствовал, что на его глаза на­ бегают слезы. Слыша, как иные женщины бранят и проклинают детей, он загорался гневом. «А ну, прику­ сите язык,— повышал он голос.— М ож но ли слушать младенцам ваши бранчливые речи? Замолчите, пога­ ные бабы, чтоб' не видать вам потомства!». В первые годы Кожек стеснялся говорить жене, как ждет он отцовства. Н о постепенно он осмелел и, будто невзначай, начинал так: — Был бы у нас шустрый бутузик... вот бегал бы! Что может быть лучше младенца в доме? Балкия, будто не придавая значения этим наме­ кам, отвечала: — Да перестань, пожалуйвта, Сын зайца! Или ты уже настолько состарился, что нужно торопиться? Д оброе дело спешки не терпит. И однажды с губ Кожека, истомившегося по ре­ бенку, сорвался жестокий упрек: «Ты бесплодная жен­ щина»,— сказал он жене. Услышав это, Балкия как- то вся осела. Лицо ее осунулось. М ог ли он знать, как томится она по ребенку, пряча от мужа свою жен­ скую тоску? Слезы хлынули из ее глаз. К ожек стоял растерянный. Балкия никогда не плакала. Сейчас го­

лова ее тряслась, ладонями она беспомощно прикры­ ла лицо. Слезы перешли в рыдания. — Думаешь, сама не знаю? Н о разве я виновата, что бог создал меня такой? После этого Кожек никогда не говорил при жене о ребенке. Ж изнь шла, и каждый из них прятал тоску: муж от жены, жена о т мужа. И вот случилось чудо: Балкия забеременела и два года назад подарила К ож еку сына, крепколобого, голосистого малыша. К о- жек ног под собой не чувствовал. Зарезал молочного стригунка и устроил той на весь колхоз. В доме появлялись женщины, много женщин. Они перетягивали поясницу Балкии, делали ей массаж, поднимали ребенка с пола, завязывали ему пуповину, купали его, просили суюнши, пеленали ребенка, пере­ кладывали его в люльку, приносили свои многоречи­ вые поздравления. 1Корочс говоря, все эти женщины, пустив в ход хитрости, бытующие с дедовских времен, обобрали дом 1Кожека д о последней нитки. И собст­ венный скот 1Кожека убавился наполовину. Н о в доме не чувствовалось пустоты. «М не теперь ничего не жаль. В какую сторону ни погляжу — ото­ всюду на меня глядит счастье»,— говорил Кожек, снимая с себя меховую хорьковую ш убу и передавая ее женщине, которая пришла с поздравлениями и при­ несла крохотную рубашечку для сына. Больше, чем мать, он дрожал над ребенком и все свободное время занимался им. Бывало, проснувшись среди ночи и открыв полог люльки, он с нежностью смотрел на сына, не смея дышать, и не в силах отойти о т него. «О -о, любимый мой, смотри-ка, как спокойно лежит! В есь в меня, ну как вылитый»,— думал он. А если приходилось отлучаться из дому дня на два, К ож ек был несчастен, ему казалось, что уж е два месяца он не видел ребенка. Теперь вы поймете, как соскучился Кожек по Ер- кину за два-три месяца после мобилизации. Держа мальчика на руках, он целовал его и не мог нацело­ ваться, глядел на него и не мог наглядеться. Вначале ребенок отчужденно таращил глаза, но постепенно начал узнавать отца. Его маленькие пальчики глади­ 54

ли отца по шеке, хватали за усы. У Кожека сердце растаяло, в груди, он еще крепче прижал к себе сына. Мягкие круглые щечки коснулись его лица. 'Кожек замер, закрыл глаза и долго стоял так. вдыхая всей грудью нежный запах младенца. 'Когда Балкия протя­ нула руки, чтобы взять сына. К ож ек бережно о т о ­ рвал его от своей груди, но руки его дрогнули, он снова прижал к себе Еркина и, всхлипывая, затрясся от плача. На глазах Балкии тоже проступили слезы. Н о она крепилась, пытаясь успокоить мужа. — Не печалься. Сын зайца Ну можно ли так? Стыд какой! Люди кругом. Ведь ты мужчина... Старик Жексен, делая вид, что не замечает слез Кожека, развязывал на возу мешок. — Бедный ребенок! Трудно будет с ним, что ни говори,— вздохнул Бейсен. Кожек отвернулся и вытер глаза. Когда он успо­ коился, Бейсен позвал его. — Кожек-жан, отведай угощенье аксакала! — Подойди сюда, дорогой К ожек, думаешь, нам не тяжело?— сказал Жексен.— Подойди. Специально к твоему отъезду супруга заколола бозкаска1. В ауле все отведали его, и стар и млад. Подойди, я благо­ словлю тебя. Н о к еде К ож ек почти ие притронулся, кусок не шел в горло. Жексен спохватился: — Д а, кстати... П о нынешним временам у нас за­ пасено редкое угощение. Сынок Бейсен, а ну-ка вы­ нимай то самое. Пейте, дорогие мои... Выпив водки и успокоившись, Кож ек сказал: — К ак видите, Жеже, я уезжаю. Д ругого кормиль­ ца в доме нет. Ч то ни говорите, женщина всегда остается женщиной. Я вверяю вам, Ж еке, сво ю жену и маленького сына. — О, что ты говоришь, Кожек-жан! Разве весь аул не останется с нами? Или ты забыл об этом ? В каждом жилье — близкие тебе люди, друзья и братья. 1 Б о з к а с к а — жертвенный баран.

— Слушай, что говорит человек, знающий цену людям,— поддержал Ж ексена Бейсен. Старик продолжал: — Не беспокойся, буду следить за каждым шагом твоего ребенка. Твоя семья всегда найдет меня, и в нужде и в радости. Я буд у их головой, их глазами. Пусть душа твоя живет бестревожно, Кожек-жан. Благословляя, старик Ж ексен провел ладонями по лицу 1Кожека. Балкия, соблюдая благовоспитанность, не вмеши­ валась в разговор. Вдруг она подняла голову: — Слышишь, как бегаю т люди по станции? Сын зайца, твой поезд уходит! Последние ее слова утонули в протяжном реве паровоза. — 1Кожек-жан, тебе нужно спешить! — Будет лучше, если ты пойдешь туда,— сказал старик, этим самым разрешая ему идти. И Кожек, простившись с Ж ексеном, направился в сторону вок­ зала. Когда он вышел на перрон, последние вагоны эш елона уж е исчезли за поворотом, еще минута и по­ езд окрылся из виду. Э то ошеломило Кожека. О т сознания важности всего, что происходило с ним, от гордости, которую он испытывал, принимая почет людей, не осталось и следа. Говоря казахским присловьем, шерсть его свалилась набок. Некоторое время он оторопело стоял на месте, словно над его головой опрокинули уш ат ледяной воды. Было ощущение громадного не­ счастья. И только постепенно д о его сознания дошло, что он отстал от поезда, что его товарищи уехали. Раская­ ние, подобно горькому яду, обож гло его душу. Странно устроен человек. Только сейчас Кожек готов был все отдать, лишь бы побыть лишнюю мину­ ту возле жены и сына. А теперь он отдал бы все иму­ щество и жизнь свою, только бы догнать эшелон. И вправду, положение сложилось затруднительное. Он уж е не был простым аульным человеком, он был те­ перь солдатом, человеком войны. Та дорога, которая вела его к старому косяку,— 56

отрезана от него. А о т нового косяка он отстал. Ни там, ни тут. Один. Дальше произошло вот что. Глухой ночвю к стан­ ции подошел товарный поезд. Вагоны были заперты. К ожек забрался на буфер. Поезд, погромыхивая на стыках, шел в степи. Шинель К ожека, е г о вещевой мешок остались в эшелоне. В руках он держал узе­ лок, привезенный Балкией. Тонкая гимнастерка — плохая защита о т пронзительного степного ветра. Защитой >Кожеку служила его пастушеская привычка к сменам погоды, и к м орозу и к зною. Н о это не на­ долго. Зубы его начинали выбивать дробь. К том у ж точило и мучило сознание страшной вины. Положение Кожека скверно, но каково положение Ержана? В Ержане К ожек видел не только команди­ ра, он относился к нему как к младшему брату, кров­ но ему близкому. «Апырмай, за свой грех я буду в ответе. Это худо, но хуже всего то, что я подвел и опозорил мальчика!» — казнился К ожек. Есть люди, которым строгий начальник нравится больше, чем ласковый, поглаживающий по спине. Д о войны К ож ек не только не служил в армии, но и лю- дей-то в военной форме встречал редко. Год назад председатель колхоза дал ему старенький дробовик для охраны скота от хищников. К ожек таскал его за плечом, а стрелять ни разу не пришлось. Военное обучение давалось ему очень трудно. Е го непослуш­ ный язык долго не мог выговорить по-русски название частей винтовки, а привыкшие к простору степи не­ расторопные ноги никак не могли приспособиться к четкому строевому шагу. И потому-то Ержан, Зеле­ нин, Добрушин «гоняли» его втроем, пока он не усво­ ил «науку». И все трое очень злились. Зеленин был более терпелив, но Добруш ин выходил из себя и кри­ чал на К ожека: «Тьфу, чучело! Это бог покарал меня за мои грехи!» Или, махнув рукой, говорил в отчаянии: «Д а ну тебя! Поедешь на фронт так, для счету. В се равно тебя кокнут, это как пить дать! Умирать без строево­ го шага даж е лучше: вроде как дома. Иди к черту, отдыхай!» 67

Из всей этой тирады К ожек понял одно только слово — «чучело» русские выставляют такие пугала на своих огородах, чтобы пугать птиц. О смысле же других слов он догадывался только по движениям рук Добруш ина и по выражению его лица. Кожек сты­ дился своей .темноты и в душе упрекал родителей, не научивших его грамоте. Чаще других и терпеливее других возился с ним Ержан. проявивший в этом случае способности педа­ гога. Ержан легко подбирал простейшие примеры, объясняя сложное взаимодействие различных частей винтовки и пулеметов. На доступном ясном языке он втолковывал эти знания Кожеку. Так познал Кожек и основы тактики: «Тот, Добрушин, вертлявый какой-то, неуседливый. Никак не возьму я в толк его обучение, не пристает оно ко мне»,— жаловался Кожек Карт- баю. А Ержан все больше увлекался занятиями. Пони­ мая, что (Кожеку трудно, он учил его отдельно от дру­ гих, а иногда и в часы, когда другие отдыхали. Кожек не сердился, хоть Ержан его основательно вытрепы­ вал. Опыт жизни подсказывал ему, что как ни строг Ержан, а человек он добрый. Бывало, К ож еку сильно доставалось: на голову его дождем сыпались упреки и наставления, но К ож ек не принимал их близко к сердцу, зная, что «мальчик скоро остынет». П остепенно К ож ек привязался к Ержаиу, полюбил его. Как знать, мож ет быть, он видел теперь в моло­ дом командире будущее своего сына? В о всяком слу­ чае, он был убежден, что Ержан пойдет далеко, если останется жив. П орою К ожек мучился, пытаясь разгадать, как относится к нему Ержан. М ожет быть, он считал его мешком набитым, вроде того, на котором боксеры тренируют мускулы своих рук? Но- и эти сомнения не убивали его любви к командиру. На рассвете товарный поезд подошел к какой-то большой станции и остановился. К ож ек спрыгнул на землю, немного походил вдоль вагонов, чтобы со­ греться, и побрел к вокзалу. Пожилая казашка, ве­ роятно дежурная, стояла в дверях.

— Скажите, келин,1 поезд долго простоит? — спросил он. Эта женщина годилась ему в женге.12 и своим обращением он хотел ее развеселить. Не таким уж он был простаком. — Этот, товарный, что ли? Еще с час простоит,— ответила женщина. Внутри вокзала было сумрачно. В углу, склонив­ шись, сидели четыре женщины, дремали. О т голоса Кожека они очнулись. — Вот, на войну еду,— сказал 'К ож ек. — Е-е, счастливого пути! Все уезж ают: мужья наши, сыновья, братья. И мой кайным34 уехал,— от­ кликнулась дежурная. — А я, глядите, отстал, выполняя задание коман­ дира. Не видели, когда прошел здесь воинский эшелон? — Д а со вчерашнего дня, они часто проходят. П о­ следний прошел часов шесть назад. Кожек постоял, размышляя, потом сказал: — Рассвет-то холодный. Продрог. Н е найдется ли у вас кипятку. Женщины, разбуженные разговором, сидели, на­ хохлясь. « Б е у » ,— бормотали они. Н о при последних словах Кожека оживились, захлопотали. — К ак не быть! На платформе есть кран с горя­ чей водой. — Жамиля, сходи, принеси. В от тебе чайник. — Эй, Магрипа, достань чай, что мы купили в поезде. Спустя некоторое время Кожек в кругу трех жен­ щин без передышки пил красноватый жидкий чай. По-, нятно, этот чай не идет ни в \"какое сравнение с домаш ­ ним чаем, но он не уступит армейскому. К ож ек с о ­ грелся, отвлекся о т тревожных размышлений и стал чувствовать себя лучше. И тут нежданно в боковой двери показался Зеле­ нин. Глаза Кожека округлились. Изумленный, он вскочил с места. 1 К елин — жена младшего брата. J Же нге — жена старшего брата. 5 К айны м — деверь. 4 Б е у — поаглас удивления. 59

— Уй, тауарищ сержант! Вы тоже отстал? Я тоже отстал. Вы знаешь... Вместе поедем,— забормотал он, позабыв о воинской субординации. Схватив Зеленина за рукав, он стал трясти его. v Война объединяет самых разных людей. Раньше у каждого был определенный круг родных и знакомых, был привычный с детства мир. Служащий какого- нибудь небольшого учреждения знал немногих това­ рищей по работе, своих друзей и единомышленников, а с другими людьми сталкивался ли бо на улице, либо в пути, и эти встречи были мимолетны. Колхозник хорош о знал таких же, как он сам, колхозных труже­ ников, а с другими людьми встречался, лишь во время своих наездов в район либо в город. Теперь люди со­ единились, перемешались, вместе проливают пот, рою т окопы, едят из одного котелка. Люди разных профессий и специальностей, разных навыков и при­ вычек перешли на одну общ ую специальность, на одну профессию. И х судьбы, их стремления и надеж­ ды едины. В олею войны, столкнувшись друг с другом, Они неожиданно становились друзьями. В от так военная судьба сблизила и соединила Бон­ даренко и Добруш ина, людей живших ранее в разных краях, а через Добруш ина примкнул к этой паре и Бо- рибай Еспаев. Близкими друзьями их назвать цока нельзя, но они всегда держались вместе. Бондаренко и Добрушин разные люди. Бондарен­ к о — человек положительный, сдержанный, жизненная дорога его пряма. Что касается Добрушина, то, откро­ венно говоря, это настоящий пройдоха. У него замашки жулика, о т которых он не отделался д о сих пор. Иван Бондаренко не изменил дедовским заветам, не ушел о т земли — крепкий, трудолюбивый хлебороб. Родился он в Семиречье, куда его отец переселился из России. Но, обосновавш ись в Семиречье, отец не сумел наладить хозяйства. Землю он получил, но не было никакого тягл» крыши нал головой. Влез в долги, за­

путался. Д орога известная: пошел в батраки к зажи­ точным казакам, которые, приехав раньше за х в ати -... тили плодородные земли. Сынишка Ваня в школу бе­ гал от случая к случаю: не было времени — с ранне­ го возраста он стал помогать отцу. Так уже в детстве узнал Ваня тяжелый подневоль­ ный труд. Отец его умом не выделялся, но человек был совестливый, религиозный, держался крепких семейных устоев и внушил сыну строгие понятия о честности. Сле­ дуя этим понятиям, Иван и жизнь сво ю построил проч­ но, по-крестьянски. Двадцати лет он женился на Дусе, скромной и работящей девушке из своей деревни. Ког­ да началась коллективизация, вместе с сельчанами вступил в колхоз и на протяжении десяти лет трудился добросовестно, в меру своих сил. Нажил уважение сельчан, появился кое-какой достаток — не хуже, чем у других. В семье растут трое детишек. И эту свою жизнь он не променял бы ни на какую иную. А жизнь тридцатипятилетнего Добрушина была прямой противоположностью жизни Ивана. Она беж а­ ла т о в гору, то с горы, т о петляя, т о делая зигзаги. Р о ­ дителей Добруш ин не помнит и не интересуется, что •они были за люди. Вырос он в доме далекого родствен­ ника, мелкого бакалейщика Кбпилкина. Копилкин не отдал его в ученье, держал при себе мальчиком на побегушках. Когда мальчик подрос, сделал его помощником в своей торговле. Н о, не отда­ вая Добрушина в школу, научил грамоте, а также тор­ гашеским ухваткам и сноровке. «М оя фамилия — на­ стоящая, правильная фамилия. С оответствует моей на­ туре,— говаривал Копилкин.— А твоя фамилия никуда не годится. М ожет, из-за этой постной фамилии твой отец и мыкался всю жизнь. Д а разве может человек человеку добро делать? Все это поповские басни. Н о ес­ ли ты не глуп, то и из этой фамилии извлечешь вы­ году. Она как хороший картуз на человеке. Умей толь- кЬ пользоваться». Эти поучения маленький М аксим Добрушин усвоил с детства. Ж ена Копилкина была под стать мужу: на людских глазах тиха, набожна, благонравна, ‘а копей­ ку, которая попадала ей в руки, прятала так далеко, 61

что и сам черт не сыщет. А на людях вместе с мужем своим плакалась: «И недостатки-де одолели и торгов­ ля идет в убыток, вот только на божье милосердие одна надежда: приютили сироту и пестуем его, как родное дитя. Д а все равно нет удачи в нашей торговле». И вправду, как ни был Копилкин ловок и хитер, как ни скряжничал, а богатства не нажил. Это был несчаст­ ный человек, запутавшийся в мелких уловках. Деньги, которые он собирал по копейкам, можно было бы пу­ стить в широкий обор от. Н о Копилкин на это не решал­ ся. Максиму претила скупость Копилкина, но известные нечистые ухватки в торговле он усвоил. Ему уж е ничего не стоило приластиться к человеку, втереться в его до-' верие с тем, чтобы окрутить вокруг пальца. И пришло время, когда это свое умение М аксим применил к свое­ му хозяину. За три дня д о пасхи в ларьке собралась большая сумма денег. Максим забрал эти деньги и скрылся из дома, который ему опостылел. В своих ски­ таниях он пристал к бродячему цирку и объездил с ним немало городов. Н о первый пыл прошел\"— бродячий цирк ему тож е опостылел. Эти циркачи были люди пе­ релетные, голытьба, вечно нуждавшаяся - и голодная. К акой-то ловкач, клоун, учуял запах денег, втерся if М аксиму в доверие и вместе с ним промотал их все до последней копейки. Бросив цирк, М аксим опять пустил­ ся в скитания, обтрепался, одичал. В таком состоянии его подобрали и устроили в детскую колонию. Он уже был переростком, очень плохо давалось ему учение. К тому же, привыкнув к бродяжничеству, он связался с компанией ребят-воришек. К том у времени М аксиму стукнуло восемнадцать лет. Недоучка, бездомник, он в одном городе попался на краже. Отсидев два года, М аксим решил, что это ремесло не по нем, и устроился на работу. Н о если уж сразу не повезло, т о и в дальнейшем удачи не жди. В стране, на­ чались гигантские стройки, вершились грандиозные Де­ ла, но Добрушин оставался в стороне от большой жиз­ ни, ютился в темных закоулках. То он работал курье­ ром, то «возчиком, то агентом по сбор у шерсти. И слов­ но клеймо пламенело на его лбу: всякие там проходим­

цы-начальники, нечистые на руку, сразу же' отличали его и старались приручить. Некоторое время М аксим заведовал складом. Эта работа, как нарочно, оплачивалась плохо, а всякого добра под руками было много. К тому же его началь­ ник, по фамилии Бабкин, осторож но просветил его на­ счет таких вещей, как «усуш ка» и «утруска», и напом­ нил, что есть на свете мыши, крысы и прочие грызуны. Н о в этом отношении и сам Добруш ин был не проста­ чок Однако аппетит у Бабкина оказался слишком большой, и Максим еще «нырнул» на два года. После тюрьмы он снова стал возчиком, а там, по внезапной удаче, устроился администратором какой-то вольной труппы актеров. В конце-концов. в позапрошлом году Максим ока­ зался в Алма-Ате. В Сибири ему хвалили Алма-Ату: «Алма-Ата — это рай. На самый худой конец* яблоки не дадут умереть там с голоду. Яблоки колышутся па ' каждой улице. Климат теплый. В Алма-Ате человеку незачем тратиться на зимнюю одежду». Н о сколько ни оглядывался Добруш ин на улицах, он так и не увидел яблок, падающих прямо под ноги. Все здесь продавалось за деньги, как и в других горо­ дах. Мучил голод, нестерпимо хотелось курить. П ош а­ тавшись по городу, Добрушин решил искать работу. Устроился он на табачной фабрике. За свою безалаберную жизнь Добрушин много видел городов, но нигде у него не было постоянного угла, где бы он мог приклонить голову. Встречался со множеством разношерстных людей — и не было надеж­ ного друга, который помог бы в беде. Честная постоян­ ная работа пугала Добрушина, а шаткое ремесло во­ ришки или легкая работенка «для вида» не давали ему никакой радости. Так и жил Добрушин пасынком жиз­ ни. Со временем он, кажется, начал привыкать к своей унылой сиротской доле. Д ве его попытки найти себе подругу жизни, обзавестись семьей, окончились неуда­ чей. Работая заведующим складом под началом Баб­ кина, Добрушин женился на скромной девушке. Ее звали Клавой. Бабкин боялся, как бы этот, ветрогон, привыкший к легкому кочевью, не смылся в один

прекрасный день, и поэтому всячески способствовал его женитьбе. Семейная жизнь Добрушина началась неплохо. Ж е­ на без устали хлопотала по хозяйству, пылинке не д а­ вала сесугь на мужа, смотрела на него влюбленными глазами и ласково звала Максимушкой. Все это было приятно на первых порах. А там нежные ужимки жены .и это сладенькое «М аксимушка» стали приедаться, надоедать. К тому же к деньгам Добрушин относился легко и тратил их, не задумываясь, а жена после таких трат принималась ныть: «А что мы завтра будем делать, ты подумал? У нас кадушки нет для засолки огурцов, ты забыл?» Добрушин чувствовал, что Бабкин замышляет ка­ кой-то подвох, и решил заранее убраться подобру-по­ здорову. Н о и здесь Клава держала его на веревочке. «К уда мы поедем с обж итого места? — плакала она.— Как она еще там сложится, жизнь на чужой стороне?.. К аждую лож ку придется покупать заново». А чем кон­ чилось? Кончилось решеткой. Сидя в тюрьме, Добру­ шин клял себя за слабый характер. Н адо было сразу бросить Клаву со всеми ее кастрюльками и ложками. Позже, работая администратором самодеятельной труппы, созданной при областной филармонии, Д обру­ шин женился на балерине Ираиде Ранет. Все в ней бы ­ л о ненатурально: имя, фамилия, подозрительная све­ жесть щек, изогнутые длинные ресницы. Она служила искусству своими короткими ногами с выпуклыми, силь­ ными икрами. Добруш ин не знал, сколько мужей было у Ираиды Ранет д о их брака. Он сомневался, помнит ли об этом сама Ираида. На его нерешительный во­ прос, последовал такой ответ: «Ты неумен и груб. У женщин о таких вещах не спрашивают, милый». Привыкшая к мужскому поклонению, Ираида вер­ тела Добрушиным, как хотела. Если он не сразу отзы­ вался на ее «Хелло, М акс!», т о получал нагоняй. Была еще одна губительная черта в характере Ираиды — вспыльчивость. П о малейшему поводу она кричала: «Ах, изверг! Кровопийца!» — хлестала его по щеке и т у т ж е падала. 64

Забыв обиду, Добрушин крутился возле жены, бры з­ гал водой, обмахивал платком. Гнев Ираиды утихал скоро. В минуты нежности она прижималась к мужу всем телом, обнимала, целовала, кусала. Все бы это куда ни шло. Ну, взбалмошная бабенка, так тому и быть. Хуже было другое. Сбережения Добруш ина мгно­ венно растаяли. Ираида не жалела ни его труда, ни пронырливости, ни ловкости. Она заявила, что актрисе необходимо носить дорогие вещи, и выжала из него все, что могла. Наконец, он сказал себе: «П ора, нужно бежать от этой пиявки». И он бежал. Д ва раза испытав неудачу в браке, Добрушин мах­ нул рукой: «Видно, женатая жизнь не по мне». В сущ ­ ности, если разобраться, он не был д о конца потерян­ ным человеком, живущим от тюрьмы д о тюрьмы. В си­ лу обстоятельств он был человек вывихнутый. На жизнь он привык смотреть с потребительской точки «рения. Человек должен заботиться о своем благополучии, «р ы ­ ба ищет, где глубже, человек — где лучше» — это у б е ­ ждение прочно укоренилось в его мозгу. Он был очень одинок, безнадежно одинок, он не верил, а мож ет быть, и не подозревал, что есть люди другого склада. Быть может, где-то внутри и тлела в нем искра д о б ­ ра. Если так — он слишком глубоко прятал ее. Трудно понять, почему, но этот вот пройдошистый Добрушин и положительный Бондаренко сдружились. Сначала Добрушина привлекла спокойная сдержан­ ность и уверенная прочная сила Бондаренко, ему нра­ вилась его широкоплечая, крепкая, коренастая фигура. «Э тот шагает, не оглядываясь гто сторонам. Не свернет, не оступится». Добруш ин не догадывался, что ищет в Бондаренко, того, чего не было в нем самом. Как ни изощрялся он, стараясь выомеять, задеть, вывести из себя Бондаренко, как ни сторонился его — неизвест­ ная сила неодолимо влекла его к зггаму человеку. Потомственный мужик, Бондаренко недоверчиво и подозрительно относился к городским ловкачам. Внут­ ренне он осуждал и подсмеивался над их легкомыслен­ ным, неразборчивым образом жизни. Н о всем его существом владело какое-то особенное влечение к че­ ловеку, человеку вообщ е. Своими лукавыми прони-

дательными глазами, он вглядывался в каждого, кто попадался на его пути, и будто взвешивал его на сво­ ей широкой ладони. О Добрушине он думал: «Эй, ты, я тебя, кажется, раскусил — ты непутевый, хитрый ловкач, любитель легкой жизни». Чем теснее они сближались, тем больше эт о его мнение оправдыва­ лось. Он полагал, что правильному человеку следует жить так, как живет он, а Добрушин живет непра­ вильно, и ему стало жаль Добрушина: мыкается па­ рень по свету, не оставляя доброго следа! не прино­ ся никакой пользы — словно вода, которую впиты­ вает песок. С мужицким упрямством он старался уяснить себе, на что же надеется парень, избрав себе такую непуте­ вую дорогу. Хотя Бондаренко был бойцом, но он не на­ ходился в прямом подчинении у Добрушина. И это поз- воляло*ему вести вольный разговор. Сейчас Добруш ин, леж а на спине на нарах и под­ ложив под голову руки, яростно спорит с Бонда­ ренко. — Видал, мужик? Сколько дней мчимся, а края земли не видно. Мир широк,— говорит Добрушин, ки­ вая подбородком на Бондаренко.— С оветую насмо­ треться досы та, пока есть такая возможность. Когда война кончится, тебя и не оторвешь от Дусиной юбки. — Что я степи не видел, что ли? — отвечает Бонда­ ренко, пропуская мимо ушей насмешку Добрушина.—■ Земля, она и есть земля. Только для ее благоустройства нужны человеческие руки. Краса земли — человек. Земле потребны растения, которые глубоко пускают корни. О т перекати-поля толку нет. — Правильно говоришь,— откликается Борибай, поднимая голову.— У перекати-поля своей воли- нет. Оно что о себе говорит? «П усть ветер знает, куда мне лететь, пусть овраг ведает, где я опущусь». — И у человека нет воли. Судьба человека — не в его руках,— вяло отвечает Добрушин. — Э то тебя одного судьба кружит, как перекати-

поле. А человек прочный сам управляет своей жизнью. — Что языком трепать! Вот подул ветер, и гляди ку­ да тебя повело! — спорит Добрушин. — Нет, это совсем другая статья,— рассудительно отвечает Бондаренко и для большей убедительности поднимает палец. — Это не ветер, браток. Э то — свирепая буря. Но и такой буре не под силу вырвать нас всех с корнем. Нет, не под силу? Вернемся к родным местам. — К Дусе... — Что до меня, то и к Д усе. Смеяться нечего. Э то дело великое — знать, что дома ждет тебя хорошая баба. Вмешался Борибай. — Верно говоришь, Иван. У меня тож е жена и дет­ ки. Бобылем-то жить худо. Эй, Добруш ин, ответ давай: почему ты до сей поры не женился? А ? Неправильно живешь, маху даешь. П о слабому знанию русского языка Борибай не все улавливает в их споре, но при каждом подходящем случае вмешивается. — Твоя правда, Борибай,— поддерживает Бонда­ ренко,— смутно ты живешь, М аксим, неясно. Ты чело­ век? Человек. А человек не может смыться из жизни, не оставив никакого следа. После себя надлежит оста­ вить дело, чтобы люди сказывали: вот, не зря человек небо коптил. — А на кой черт это нужно? К аж дом у только о се ­ бе забота. Людям д о тебя никакого дела нет. Своя ру­ башка ближе к телу, понимаешь ты это, Иван? И нам с тобой о других думать не к чему. На т о есть началь­ ники, пусть они думаю т о людях, за эт о им зарплата идет. — Врешь ты все, друг милый. Зарплатой заботу не укупишь. Забота, она из нутра растет, из того, что лю ­ ди совместно трудятся. К примеру, меня возьмем. Что во мне особого? Мужик как мужик. А , гляди, меня всем колхозом проводили. И после войны всем колхозом встретят. П отому что я — человек незряшный. Каждая пядь колхозной земли моим потом смочена. А на тебя поглядишь — кто ты есть? Прыгаешь по земле, как

стрикулист пустой. Человеку д вух жизней не отпущено, еще пожалеешь. — Н е пожалею, мужик. Зачем мне твои две жизни? И половину-то жизни война, глядишь, оборвет. Д обру- шин резко поднял голову.— Точка. О т твоей философии ж ивот пучит. Ты меня с моей линии не собьешь. — Ладно, еще вспомнишь мои слова. — П осмотрим. Стоп. Кажется, большая станция! — воскликнул Добруш ин, посмотрев, в дверь.— Эй, Бори- бай, гони последние копейки! Разговорами сыт не бу ­ дешь. — Понятливому человеку и хорошее слово — пища. — Эту пищу оставь при себе. Я предпочитаю кое- что посущественней. Кстати, и командира нет. При­ глядел в санвзводе одну красотку «и ходит как поте­ рянный. Что и говорить, грозного командира послал нам бог,— рассмеялся Добруш ин.— Я сейчас дельце сорганизую. — Опять горяченького принесешь, черт лысый? — спросил Бондаренко нестрогим голосом. — Тсс... Ни звука! Сегодня день рождения Бори- бая,— сказал Добруш ин, подпоясываясь. П отом он обернулся к Борибаю. — Итак, забрав последний наличный капитал, от­ правлюсь на ответственную операцию. Она требует смекалки и отваги. А ты тем временем соображай закуску. — Н о ведь ты же все деньги уносишь! — сказал Бо- рибай. — Что я слышу, Борибай? А зачем у тебя голова на плечах? Ты солдат. Следовательно, должен проявить находчивость. . Б орибай послушно выпрыгнул из вагона и напра­ вился к маленькому пристанционному базарчику. На деревянных прилавках, стоящих в три ряда, русские женщины в широких кофтах, в платках, завязанных концами под подбородком, разложили яйца, огурцы, сливочное масло, простоквашу в ведрах; здесь же стоят женщины-казашки, закутанные в жаулыки, либо в без­ рукавных камзолах, в платках, узлом на затылке. С бе­ жавшиеся бойцы сразу перемешались с базарным

людом, поднялся громкий говор. Казалось бы, среди базарного говора первым долгом услышишь голоса, выкрикивающие цену товаров. Но этот базар мало похож на базар, скорее он напоминает оживленную встречу двух аулов. Редко м ожно увидеть на этом базаре людей, которые хотели бы купить подешевле и продать подороже. —■ Счастливого пути, братья! — Уходят наши молодцы! — Ешь, родимый, ешь, ничего для вас не жалко. — Нет ли среди вас джигитов из Канды-агача? — А у меня сын тож е служит. Бери, бери, сынок! — Голубчик, не встречал ли джигита Курмантая? Он тоже в армии. — Отведай, дорогой. Ведь в далекий путь отправ­ ляешься! Громкие голоса не стихают. Борибай, выбившись из толпы, неуверенно подошел к смуглой старой казашке, которая стояла поодаль с мешочком курта в руках. — Добрый день вам, шеше. Э, как ваше здоровье, состояние? — вежливо обратился он к старухе. — Здравствуй на много лет,— ответила старуха, надтреснутым голосом, оглядев тусклыми глазами при­ ветливого джигита. — На фронт отправляемся, шеше. — Е-а, карагым-ай! П усть бог-создатель будет вам подмогой. Из каких у е ст будешь, голубчик? Борибай назвал свой род, но умолчал о местности, чтобы не огорчить старуху, в случае, если они не со ­ седи. — Из рода Уйсон я, шеше. — Е-е, голубчик,— сказала старуха просто, она не знала такого рода. Борибай, бросив косой взгляд на мешочек, спросил: — Сколько вы просите за курт, шеше? — Двенадцать рублей, голубчик. — М... м... недорого, да и курт у вас хорош.— Борибай, порывшись в карманах, ничего в них не нашел. —\\3ix, будь я неладен, поистратил все деньги. А бей

кислого разве проживешь? Н е покушаешь кислого, и во рту никакого вкуса нет. — Ой-бай-ау, что я, малоумная, стою здесь и тор­ гуюсь! — сказала старуха,— Будто и в самом деле с дедовских времен на базаре торгую. Бери, голубчик, бери. — Как это можно, да нет, да нельзя...— запротесто­ вал Борибай, но старуха настаивала с жаром. И Борибай сдался. — М огу ли я бросить на ветер слова старого чело­ века? Верно вы сказали, шеше: недостойно будет, если я отвернусь о т хлеба-соли. И он с удрученным видом набил свои карманы кур- том. Тем временем Добрушин прямым ходом направился в ресторан вокзала. П одойдя к стойке, он поманил пальцем девушку-буфетчицу, наклонясь к ней, таин­ ственно зашептал: — Что случится, если вы соблаговолите полбуты­ лочки для фронтовиков? Д озарезу нужна! Девуш ка знала, что о т таких вежливо-напористых людей легко не отделаешься. Она сказала: — У меня нет. Спросите у заведующего рестора­ ном. М ож ет быть, он поможет вам,— и она показала на дверь его кабинета. Директором ресторана был пожилой казах. — Д ел о примет поистине трагический оборот, если вы не войдете в положение,— сказал Добрушин дирек­ тору, который, ошеломленный, смотрел на него. — Вы, конечно, слышали о таком человеке, как Б о­ рибай Еспаев.— Директор отрицательно покачал поло­ вой.— М огу ли я поверить? Вы ничего не слышали о нем? Он ж е ваш земляк! Значит, вы не читаете газет? Знаменитый, прославленный генерал Еспаев является нашим командиром. Я — его адъютант. Сегодня день рождения товарища генерала. Нужен сущий пустяк, одна видимость. П рошу, устройте поскорее. А не знать генерала Еспаева — это срам,— назидательно сказал Добрушин оторопевшему директору и всунул ему день­ ги в руку. 70

Не успели Борибай и Добрушин спрятать свои тро­ феи, как появился Ержан вместе с Раушам и Кулян- дой. Он помог девушкам подняться по подвешенному стремянному ремню, вскочил £ам, и, задержавш ись у двери, обвел взглядом вагон. — Где дежурный? — спросил он. Очень подвижной, маленький смуглый джигит Бай- сарин вскочил с места и приложил руку к козырьку. — Дежурный Байсарин, товарищ лейтенант! — Бойцы все на местах? Добрушин, воровато припрятавший бутылку в углу вагона, пробурчал себе под нос: «И ш ь, когда спохва­ тился!» Ержан услышал эти слова, но сдержался. — Люди налицо, товарищ лейтенант! П о сигналу все, как один, погрузились в вагон,— доложил Б айса­ рин, Он старался казаться бывалым воякой и сам лю бо­ вался точностью, ясностью, отчетливостью каж дого сло­ ва. Доложив, Байсарин щеголевато прищелкнул ка б­ луками и отступил вправо на один шаг. — Вольно. А теперь позаботься о наших гостьях. Байсарин не знал, как положено разговаривать с воен­ нослужащими девушками. Моргая, он растерянно смотрел то на Ержана, то на девушек. Наконец, еще раз щелкнув каблуками^ он лихо выкрикнул: — Присаживайтесь, товарищи! Зеленин рассмеялся и вышел вперед (утром, вместе с Кожеком, они на курьерском поезде догнали эш елон). — Ох, и вояка! Перед девушками растерялся! — насмешливо проговорил он,— А ну, девушки, проходи­ те вперед. Вы над ним не смейтесь. Женщин он боится пуще огня, а командир боевой. Освободили местечко для девушек. Бойцы оживи­ лись, посыпались шутки. Ержан поначалу чувствовал неловкость оттого, что привел девушек. Теперь эта не­ ловкость прошла, он был доволен Зелениным, развесе­ лившим весь вагой. Солдаты — народ догадливый. Они рядом с Раушан место для него приберегли, но Ержан сел немного поодаль. Он не вмешивался в разговор, 71

боясь себя выдать. С той минуты, как он познакомился с Раушан, характер его не т о что переменился, а стал восприимчив ко всему радостному. Всякую минуту Ер- жан чувствовал осо'бое расположение к людям, они ка­ зались ему душевными, веселыми, добрыми — как он сам. И это ничуть не удивляло его, он не замечал своей неожиданной доброты к солдатам. В таком же приподнятом и немного разнеженном состоянии духа находился Ержан и сегодня с утра, ког­ да К ожек и Зеленин, догнав эшелон, явились к нему. То, что они явились к нему, его не удивило. Ему каза­ лось вполне естественным, что они явились— иначе и не могло быть. Так же естественным казалось ЕрЖану и то, что он сблизился с Раушан, хоть они были знакомы только третий день. Он толком ничего еще не успел рассказать ей о себе. Разговор их возникал как бы сам собой, из родника души. Они говорили о прочитанных книгах, и мысли их были удивительно созвучны. Только раз они разошлись в мнениях, заговорив о книге «К ак закаля­ лась сталь». Книга обоим нравилась, но Тоня вызвала разногласия. Ержан считал, что Тоня — хорошая девуш­ ка и очень подходит для Павла, а то, что произошло между ними, это очень грустно и печально и на то есть причины. Например, уродливое воспитание Тони и еще... еще... Ержан не умел высказать, что скрывалось за этим «ещ е», и только махнул рукой. А Раушан Тоня была несимпатична. Она упрекала ее в непостоянстве. Н о это было единственное несход­ ство в йх суждениях. Во всем другом они поддержи­ вали д руг друга: стоило одному что-нибудь хвалить или порицать, как другой тож е хвалил или порицал. Вчера во время остановки на разъезде Ержан на железнодорожном полотне собрал мелкую гальку. Ког­ д а состав.тронулся, он, стоя с Раушан у двери, начал бросать камешками в телеграфные столбы, бежавшие навстречу поезду. Поначалу он попадал метко. И каж­ дый раз Раушан заразительно смеялась. Глядя на нее, смеялся- и Ержан. Н о поезд набирал скорость, и Ер­ жан стал промахиваться. Он бросил подряд десять камешков, и ни один из них не достиг цели. 72

— Ой, у тебя неверный глаз, дай-ка сюда! — крик­ нула Раушан и стала, тщательно прицеливаясь, бросать камешки в столбы. И тож е ни разу не попала. Она выбросила зажатые в руке камешки и, посмотрев на Ержана, засмеялась еще заразительней, еще звонче. Ержан, повернувшись к РауШан, тож е смеялся. Они задыхались от смеха, и Раушан, уж е ничего не в силах выговорить, положила руку на плечо Ержана и отки­ нула голову. Наконец, когда веселье ее утихло, Раушан сказала: — Я думала стать снайпером. Н о, кажется, из меня не получится снайпер. Она не спешила снять руку с плеча Ержана. — А ну-ка, теперь бросай ты,— оказала она. — Да и у меня не лучше! Вот так незаметно они перешли на «ты ». Все шло очень хорошо. Коростылев тож е привык к Ержану. П о­ являясь в дверях, он с насмешливым лукавством погля­ дывал на него из-под своих густых бровей. — Давай, старина, сыграем в домино,— предлагал Ержан. — Куда ж денешься, если ты такой отчаянный иг­ рок,— отвечал Коростылев. Н о Кулянда отказывалась составить партию. — Не хочется. Голова болит,— отнекивалась она. Вот и сегодня, когда он вздумал пригласить Раушан в свой вагон, пришлось для отвода глаз позвать Ку- лянду. Едва уговорил. И то помогла Раушан. Последнее время Кулянда смотрит на Ержана как-то холодно, недружелюбно. П о­ чему? Что ей не нравится? Ночью Ержана охватила безотчетная тревога. Дол­ го не мог уснуть. Помучившись, встал, подошел к две­ ри. Дневное приподнятое состояние сейчас, ночью, пе­ реходило в смутное беспокойство. Ему казалось, что какой-то туман наполняет вое его тело, душу, мозг. Проснулась тоска. Что его ждет там, в неизвестности? Лунная ночь светла. Просторная степь лежит в се ­ ребристом лунном сиянии. Это сияние, все выше подни­ маясь над землей, там, в беспредельности неба, пре­ вращается в облако серебристой пыли. Лунный свет 73

будоражит память. Он разбудил в Ержане воспоми­ нания о недавнем прошлом. Высокая стройная девушка, едва касаясь коньками зеркального льда, бежала впереди, скользя плавно, изящно и воздушно. Синеватый лед, блистающий в лун­ ном сиянии снег, призрачно летящая девушка... Все бы­ л о как в сказке. К огда Ержан нагнал девушку, она круто обернулась. Ее лицо показалось ему жгуче кра­ сивым. «Д авайте кататься вм есте»,— сказала она ему. Перекрестив руки, они побежали рядом, изредка по­ глядывая друг на друга. Эта девушка часто заходила в комнату Ержана. Обычно девушки редко заходят в комнаты ребят. Но эта каждый день перед уроками заходила в комнату Ержана, и они отправлялись вместе. Звали ее Кунзила, а фамилия очень странная — Капселенова . Девушка была высокая, лицо круглое, с тонкими чертами и кра­ сивыми черными глазами. С другими ребятами Кунзи­ ла разговаривала мало, не так, как с Ержаном. И по дороге в школу держалась к нему поближе. Н о Ержан не придавал этом у большого значения, Все теперь бы ­ л о иначе, не так как в т у лунную ночь, когда, катаясь рядом с ней, он в ее маленьких лучистых глазах про­ читал какую-то тайну. Э то случилось четыре года тому назад.-Сейчас, при лунном сиянии, в этой степи он живо вспомнил прош­ лое. И тогда, как сегодня, тайное, сладостно-щемящее чувство томило его. Но тогда оно быстро прошло. А те­ перь вернулось с новой, большей силой. На пути Ер­ жана встречались и другие девушки. Будучи в учили­ ще, он, как и-другие курсанты, в воскресные дни уходил в город, бывал в парке, на танцах. И здесь познакомил­ ся с одной девушкой. Раз ты джигит, т о не гулять с де­ вушкой это просто унижение мужского достоинства, стыд. Бытующее среди джигитов хвастовство легкими победами бы ло распространено и среди его товарищей. Одержать скорую победу над девушкой считалось мо­ лодечеством, отвагой. Ержан стыдился отставать от товарищей. Н о все эти увлечения молодости про­ мелькнули, не оставив следа. А теперь... 74

Кто-то неслышно подошел и облокотился о пере­ кладину, возле которой стоял Ержан. Это был деж ур­ ный Байсарин. Ночная тишина настроила всегда говорливого дж и­ гита на задумчивый лад. Когда Ержан взглянул на не­ го, Байсарин, не зная, что сказать, пробормотал: — Ночь-то какая светлая.. Это был молодой, крепко сбитый человек. Лицо круглое у него и открытое. Помолчав немного, Ержан вдруг спросил: — Жена у тебя есть? — Нет. Еще не женат. — А девушка? Вопрос застал Байсарина врасплох. Помаргивая глазами, он смущенно молчал. Наконец, улыбнувшись через силу, ответил: — Есть. — И сильно влюблен? Байсарин совсем растерялся. — Не знаю я, как это... влюблен,— сказал он, вздохнув.— Н о она мне очень нравится. Помявшись, он вынул из нагрудного кармана кар­ точку и, колеблясь — показать или нет, протянул ее Ержану.— Вот. Ержан долго рассматривал карточку. При бледном свете луны черты лица казались неуловимыми, неясны­ ми. Внутренним чутьем он угадывал: Байсарин весь напрягся, боясь, что девушка не понравится начальни­ ку. Ержан порадовал его: — Красивая. Очень красивая девушка. И, кажется, человек хороший? Маленькие глазки Байсарина сверкнули в лунном луче. — Вот не видели, а как угадали! Уж такая хорошая девушка, словами не расскажешь... П росто расчудес­ ная. Святую правду говорю. Восторженность, разлитая во всем сущ естве Байса­ рина, передалась Ержану. Он почувствовал неодо­ лимую потребность говорить о Раушан, говорить о ней самыми красивыми человеческими словами и... не мог. Откуда он знал, как она к нему в глубине души отно­ 75

сится. Иногда они прогуливаются вместе. Только и все­ го. Каждый ищет развлечения в далекой монотонной дороге. В душе Ержана шевельнулась ревность. Рев­ ность к уверенному счастью Байсарина. Чем больше расхваливал свою лю бимую девушку Байсарин, тем печальнее становился Ержан. Он как-то сжался весь, замкнулся. Байсарин почув­ ствовал это и отошел. Ержан обернулся ему вслед. Из глубины вагона волною набегало на него теплое Чело­ веческое дыхание. Солдаты, тесно прижавшись друг к другу, спали на двухъярусных нарах. Они спали крепко и беззаботно. Внизу, под вагонами, постукивали колеса. И в этой мирной ночи Ержан вдруг д о боли резко пред­ ставил себе кровопролитный бой. В этот час по всему гигантскому фронту сраж аю тся и умирают люди. И эти солдаты , сладко спящие на нарах, тож е скоро будут там. И многие из них, полные жизни, полягут на нолях битвы бездыханными трупами. Многие из них и, быть может, сам Ержан... Кажется, в первый раз он осознал это так ясно и четко. Испытал ли он страх, неуверен­ ность в себе? Нет, ни тени страха не было в его серд­ це. Быть может, только сожаление, что жил слишком мало и не успел сделать ничего значительного, ничего большого. И еще он испытывал сожаление, что не успел найти близкого, самого близкого на свете человека, которому м ог бы передать сбережения своей души. А эти сбере­ жения, пусть еще маленькие, были. Он знал это. Раушан... Раушан... В о т кому он мог бы сказать: ты мой самый близкий на свете человек. Ее дыхание — как теплый ветерок в степи. Н о с у нее маленький и вздернутый — капризный, как это принято говорить. Губы слегка толстоваты. Черные глаза прозрачны и хрустально чисты, и в глубине их порой мелькают быстрые веселые искорки. Иной раз кажется: Раушан так для него близка, что нет такой мысли, нет такого движения души, которыми он не мог бы поделиться с ней. Н о вот пришла минута — и Раушан другая. Она отдаляется, она холодна. Он для нее случайный попут­ чик, с которым беспечно болтаю т и расстаю тся без боли.

...Наутро Ержан пришел в вагон к Раушан тусклый, вялый. О т его всегдашней веселости не осталось и следа. Он держался замкнуто и потихоньку вздыхал. Э то тем более было заметно и некстати, что сегодня в вагоне царило оживление. Вагон напоминал семейный дом, в который после долгих странствий вернулся родственник. К ожек и Зеленин, догнавшие эш елон, переполошили и обрадовали весь взвод. С раннего утра подшучивали над Кожеком. Полное раздолье для Борибая, который никогда не окупился « а шутки. Не успел его друг шаг­ нуть в вагон, как Борибай бросился обнимать его: «Ой- бай, браток мой, вот и довелось, наконец, свидеться с тобою! Истомился я по пресветлому твоему лику!» И с . этой минуты, что ни слово — то шпилька. Н о нет такой шпильки, от которой Кожек поморщился бы. Он и бр о ­ вью не повел. Только улыбался, широко растягивая губы. — Это он нарочно,— уверял Борибай,— нарочно пропустил нас вперед на четверо суток, чтобы потом д о г ­ нать и показать свою лихость. Удалой джигит, настоя­ щий Кобланды. Он похлопал своего друга по плечу. — Куда Кобланды до Кожека! — с мягкой насмеш­ кой подтвердил Картбай. — Что есть лю бовь? Л ю бовь — это муки сердца. Я полагал, что наш К ожек — негнущийся, могучий дуб. Н о и его лю бовь согнула, скажи на милость, а? — п ро­ должал Борибай и в изумлении прищелкивал языком. Раздался хохот. Звонко, от души, перекрывая голо­ са и тряся широкими плечами, смеялся краснолицый Картбай, человек уж е в летах. Только Борибай ни разу не улыбнулся. С грустью в голосе он заговорил, изображая все то ж е изумление: — Д аж е выносливый нар не устоит, если его ждет такая бешеная супруга, как Балкия. Картбай перебил: — Ой-бай-ау, разве неправду говорят, что всякий может быть и героем и богатым? Н о любовь — это вы­ сокий удел. Бедный Кожек, его страсть еще не остыла. Когда уже достаточно пощекотали Кожека шутка­ ми, Картбай произнес следующее: — Жил в нашем ауле некий Бузаубай. В один пре­ 77

красный день он пустился в далекий путь. И видит — едет ему навстречу одинокий всадник. На голове у не­ го лисий тымак, обшитый красным шелком. Бузаубаю д о тошноты надоела его дрянная шапка, а тымак ему понравился, он сорвал его с головы путника и поскакал прочь! Н о лош адь под ним, как видно, была плохонь­ кая. Разгневанный путник пустился вдогон и вот все ближе и ближе. Бузаубай видит, что ему не уйти. При­ держал лошадь, повернулся и говорит: «Хоть и в шут­ ку, а больш ое мы проскакали расстояние. Молодцы мы с т обой !» И нахлобучил на голову всадника его тымак. Э то я к том у рассказал, что в шутку или всерьез, а наш Кожек тоже проскакал большое расстояние и лихо проскакал. Скажи ему «молодец», и пусть он передох­ нет от наших шуток. Д овольно с него. За короткое время военный быт крепко сплотил бойцов, поэтому когда К ожек пропал, во взводе прина­ хмурились. Если м ожно сравнить тогдашнее настроение бойцов со смявшейся одеждой, то следует сказать: се­ годня все складки разгладились. Когда в вагон при­ шли девушки, настроение бойцов поднялось еще боль­ ше. — А ну, спойте «К унак-каде»1,— стал приставать к девушкам Борибай. — Обычай велит первым долгом оказать гостю по­ чет и уважение, услужить ему. В от что требует обы ­ ч а й !— осадил Борибая 1Картбай и повернулся к Ка- кибаю .— А ну, джигит, проложи первую дорожку. Блесни-ка своим искусством, как полагается в таких случаях. — Ч то-то нет настроения,— с притворной уклончи­ востью отозвался Какибай. — Или ты везешь сво ю домбру, чтобы действо­ вать ею , как дубиной в драке? Смотри, лопнут струны, когда схватишься с немцами,— сказал Борибай с ви­ дом человека, который дает дружеский совет. Спой, пока домбра еще цела. Какибай, улыбаясь, взял домбру в руки. Сдвинув 1 «К у на к-к а д е» — обязательная повинность гостя про­ петь четверостишье.

пилотку на затылок, он побренчал немного, подбирая мелодию, потом несколько раз с силой ударил по струнам. Густой приятный звук, постепенно усиливаясь, взмыл вверх и поплыл ровно с задушевными перелива­ ми. Все было в этой мелодии: и блаженство чистого сердца, и лучистая красота неба, и теплое дыхание жи­ вых существ. Когда певец запел, в вагоне стало словно светлее. Люди застыли в благоговейном молчании. В песне раскрывался величавый простор казахской степи, таинственный и манящий. Возникали перед внутренним взором людей прекрасные видения ушедших дней. С ерд­ ца раскрывались навстречу мелодии. Что это было? Нет, это не песня всадника, трясуще­ гося на лошади среди одичалой пустынной равнины. Э то не игривый нежный напев, не голос, таящийся глу­ боко в сердце страсти, не язык шепотов и ш орохов лю ­ бовной ночи. Это — победный голос, исторгнутый из широкой гру­ ди степного края. В нем стремительность ястреба, стре­ лой взмывающего в небо, и плавная величавость гор­ ного орла. Орел т о камнем падает вниз, т о кружит в пространстве и снова, взлетев вверх, исчезает из глаз. Ержан близко подошел к Какибаю. Прислушиваясь к песне, он заметил — этот джигит, перебирая лады, не кокетничал, как это лю бят делать певцы, не щеголял переливами своего голоса. К азалось, он вместе со звон­ кой песней парил в небе и вдохновенная д о м б р * его — крылата. Раздуваются его тонкие ноздри, темное лицо побледнело. Временами к лицу приливает кровь, и оно горит, но вот кровь отлила, и лицо снова бледно. М ело­ дия растет, опаляя душу. Раушан сидела в полоборота к певцу и, слегка при­ подняв подбородок, широко раскрытыми глазами смот­ рела вдаль, распростерш уюся за открытой дверью ва­ гона. Легкая прядь волос упала на лоб, на ресницы, но она не замечает этого. Рот ее полуоткрыт. Сейчас она напоминает ребенка, изумленного красотой мира. Шея Раушан над свободным воротником гимнастер­ ки зарумянилась. Какибай пел «Еки жерен». «Э то о ней, о Раушан, поет Какибай»,— думалось Ержану. v____ 79

Только о ней и только для нее. Он перевел глаза на бойцов, притихших, завороженных. Все они, эти люди, одетые в солдатскую форму, все­ го два три месяца находятся под его началом, близки ему, друзья по жизни, братья. Всем сердцем он ощутил, что не одиноким ед ет на войну, хоть и расстался с друзьями своего детства. Эти солдаты, как и он, дети родной страны. Кровное братство связывает их. Вот Картбай, закрутив ус, молча сидит с разгоряченным ли­ цом. Черные густые брови на высоком лбу выдают пря­ моту его натуры, а карие играющие глаза — жизнелю- бивость души. Разве Картбай не похож на одного из старших братьев Ержана, к которому он был так при­ вязан в детстве? А простосердечный Борибай, а нераз­ говорчивый Бондаренко, а веселый, неугомонный Зе­ ленин, В котором есть что-то о т озорного мальчишки — разве они не знакомы с давних пор, разве они не люди той среды, в которой он вырос? VII Уали время о т времени поглядывал на Мурата с та­ ким видом, словно скрывал какую-то тайну и не решал­ ся ее высказать. М урат несколько раз собирался спро­ сить, о чем он думает, д а так и не спросил. А Уали продолжал ходить' вокруг него все с тем же таинствен­ но-значительным видом. — (^дается мне, ты что-то хочешь сказать. Говори, не стесняйся,— подбодрил М урат Уали и посмотрел на него в упор.— В сю дорогу ты ходишь вокруг да около. Что за секрет? Говори. Л ицо Уали заиграло улыбками: улыбались глаза, кончик носа, углы губ. Ему казалось, что он интригует М урата, но не выдержал своей роли и сказал припод­ нятым голосом: — Н екое жаркое послание ж ж ет м ою грудь! — Какое послание? Улыбки на лице Уали заиграли сильнее. Он под­ мигнул и дернул головой. — Л ю бовное, безусловно, послание.— Уали тороп­ ливо вынул из нагрудного кармана конверт, перегнутый 80

пополам.— В от оно. Заставил бы сплясать, да как-то неудобно, все-таки ты старший начальник. Н е сердись, что не передал сразу. Таково бы ло верховное пове­ ление. Мурат взял письмо. На конверте стояло только од ­ но: «М урату». Знакомый почерк бросил его в жар. Он с деланной хитростью поблагодарил Уали и, отклонив его балагурство, отошел в дальний угол. Он торопился прочесть письмо. Д ва года назад, работая в Алма-Ате, в военкомате, М урат поступил заочно в институт. Заоч­ ники, жившие в городе, посещали лекции. В небольшой группе собравшихся на лекцию внимание М урата при­ влекла молодая женщина с тонким лицом. Она всегда приходила задолго до начала и выбирала себе место в глубине аудитории. Держ алась она спокойно, была в ней какая-то внутренняя собранность, строгость. «Слиш ­ ком серьезна»,— подумал Мурат. На следующий день перед началом лекции Мурат курил в коридоре. Та самая молодая женщина показа­ лась в дверях и торопливо пошла в аудиторию. На ней был черный жакет, воротничок белой шелковой коф­ точки облегал шею. Волосы не заплетены в косу, а со ­ браны в узел на затылке. Пожалуй, она была полна, но эта легкая полнота красила ее. Она очень спешила и на ходу раскраснелась. Проходя мимо М урата, женщина приподняла брови, взглянула на.него и быстро отвела взгляд. Ему показа­ лось, что губы ее шевельнулись. — Почему вы так спешите? — спросил М урат.— Лекция еще не началась. Женщина приостановилась. — В таком случае мне повезло. Я всегда бою сь опоздать.— У нее был красивый низкий голос. — Почему? — спросил Мурат. — Разве женщины свободны от домашних забот? Как бы я ни старалась, всегда что-нибудь задержит в последнюю минуту. И живу далеко, в верхней части города. Трамвай делает большой круг. Я предпочитаю ходить пешком. — Значит, мы с вами соседи. Я живу в той же сто­ роне. 6 Грози

— Смотрите, преподаватель идет,— быстро сказала женщина и, взглядом пригласив Мурата идти за нею, почти побежала в аудиторию. Села она на свое излюбленное место, М урат после­ довал за нею, но сел подальше. В о время лекции он искоса поглядывал на нее. Ее хрупкие пальцы так креп­ ко, нажимали на перо, что казалось оно может сломать­ ся. П еро стремительно летало по бумаге. Изредка его соседка вскидывала голову и смотрела на лектора. П отом вдруг перестала писать, обратным кончиком ручки надавила на верхнюю губу. Теперь она не опу­ скала с лектора внимательных, каких-то отрешенных глаз. М урат усмехнулся — «совсем как школьница». П осле занятий М урат дождался ее у двери и они пошли вместе. Она держалась очень естественно: без ложной стеснительности и без подчеркнутой бойкости. — Учимся вместе и незнакомы,— сказал Мурат. Это ненормально. Меня зовут Муратом. — А меня Айша. — Почему вы не пошли в институт сразу после шко* лы? Наверное, поторопилась выскочить замуж,— за­ смеялся Мурат.— В этом грешны многие казахские де­ вушки... Н о Айша не поддержала его шутку. Чувствуя рядом с собой эт у малознакомую красивую женщину, Мурат тщательно следил за каждым своим движением, сло­ вом. Е му хотелось произвести впечатление безупречно воспитанного человека. Н о когда подошли к трамвай­ ной остановке, он чуточку нарушил границу приличий. — Н е пойти ли нам пешком? Поболтаем,— ска­ зал он. Айше это не понравилось. — Нет,— сказала она холодно. В вагоне разговор не вязался. Айша держалась от­ чужденно. Наконец, она сказала: — Ну, будьте здоровы, я выхожу здесь. — Так скоро? Значит, мы не близкие соседи. Мне еще три остановки ехать,— проговорил Мурат. Айша, не слушая, стала пробираться к двери. Вы­ ходя, она чуть заметно кивнула ему головой.

Вагон двинулся. Айша все еще стояла перед глаза­ ми Мурата. На душе у него бы ло ясно, очень ясно и хорошо. Было ощущение чистоты и строгости. «Что-то необыкновенное есть в ней»,— думал М урат. Все при­ влекательно в ней. Он стал упрекать себя: «К ак это пошло, как ординарно: в первый раз увидел красивую женщину и вспыхнул, как сухой куст! Н у и ладно. По- восторгался и довольно». На другой день в институте он снова встретил Ай­ шу. Она приветливо поздоровалась с ним и прошла на свое место. И снова М урат бросал на нее взгляды ис­ подтишка. Сколько он ни старался себя сдерживать, глаза не повиновались ему. Вот опять, как вчера, она задумалась, поднеся ручку к губам. Сколько ей лет? Примерно, двадцать пять — двадцать шесть. Одевает­ ся скромно, но изящно. Ослепительно чистый воротни­ чок, легкий простой жакет оттеняют белизну лица. Как в выражении лица, так и в движениях, во взгляде не найти той наигранной бойкости, какую часто встреча­ ешь у молодых женщин. Блеснув, она привлекает вни­ мание, и тут же гаснет. Красота Айши сдержанна. Она подобна утреннему солнцу: излучает ласковое, светлое, веселое тепло, но не сжигает пламенем. И еще она подобна цветку, ко­ торый медленно раскрывает лепестки, прежде чем по­ дарить миру свое целомудренное цветенье. Всмотревшись, М урат заметил две морщинки у края глаз Айши. Нет, в ее взгляде не строгость. Быть может, печаль? Затаенное горе? Н о она так не похожа на стра­ дающ ую женщину. И все-таки этот грустный взгляд ее красит. Он подчеркивает прелесть ее лица. Мурат старался сдерживать себя, но бессознательно искал встреч с нею. Выйдя из аудитории, он задержал­ ся в коридоре, чтобы покурить, и когда Айша поравня­ лась с ним, пошел за нею. Ему казалось, что все вышло непреднамеренно, случайно. Волей случая они стали вместе возвращаться домой. Теперь М урат уже не чув­ ствовал стеснения, полушутливо разговаривал с Айшой. Одним из лекторов на заочном отделении был Уали. Он заметил увлечение Мурата. — Знаем мы вас! — смеялся он, встретив его.— Н у

что ж, она действительно красива. Я тоже начал было заглядываться, да ты опередил. Сдаюсь. Ж елаю ус­ пеха. Он перестал смеяться и вдруг сказал серьезно: — Кстати, я знаю ее мужа. Веди себя осторожней. Он отчаянно ревнив. Эти слова оставили у Мурата неприятный осадок. Поразмыслив, он пришел к выводу, что ие может осу ­ дить бесцеремонное вмешательство Уали. В самом д е­ ле, что могут подумать люди о его отношениях к Айше? У нее есть муж, есть ребенок. У него тож е жена и ре­ бенок. Самое ж е дурное в том, что у М урата, если хо­ рош о разобраться, мелькали те дрянненькие мысли, ко­ торые приписывал ему Уали. «Р азве я святоша? Что толку из того, что проживешь чистоплюем? Все равно так же ляжешь в могилу, как и добрый молодец, ко­ торый не упустил радостей жизни». Разве такие мысли не приходили ему в голову? Почему же он морщится о т простодуш ного и откровенного намека Уали? «Скрывать нечего, ты низко думал о чистой женщине, которая и не подозревает о б этом . Э то скверно. Нечи­ стоплотно». М урат терзался. Н есколько дней он не решался по­ смотреть Айше в глаза. В скоре цикл лекций был закончен. В последний ве­ чер Мурат пошел проводить Айшу. На этот раз она бы­ ла оживленной и без умолку говорила всю дорогу. В ее глазах М урат был старый знакомый, к которому она питала доверие. Посмеиваясь сама над собою , она рас­ сказывала ему о своих школьных годах, о детских ша­ лостях и забавах, о которых всегда так весело вспоми­ нать. Из этих отрывочных рассказов, прерываемых сме­ хом, М урат узнал, что Айша выросла в семье культур­ ных, интеллигентных людей. Родители без ума любили свою единственную дочь. Она рано вышла замуж. М уж, как понял М урат, занимает хорошее положение. Жизнь этой женщины сложилась как нельзя лучше. Все у нее бы ло прочно, как говорят казахи: целы все четы­ ре стены. М урата убедили в том не столько слова Айши, сколько ее звонкий жизнерадостный голос. С е­

годня она изменила своей всегдашней сдержанности и много говорила. Но вблизи дома сразу оборвала разговор и подняла на Мурата посерьезневшие глаза: —^ Я уже дома. М урат задержал ее за руку, но медлил, не зная, что сказать. — Айша, немного терпения,— проговорил он, нако­ нец, нетвердым голосом.— В от уж е несколько дней, как мы возвращаемся вместе... познакомились... привыкли друг к другу... «Ч то это я говорю ?» — с ужасом подумал М урат, но он овладел собою и прямо взглянул на Айшу. — Я хочу попросить вас, чтобы вы не забыли наше­ го студенческого знакомства. Мы еще встретимся? П о­ верьте, у меня нет никаких задних мыслей. Айша смутилась, опустила голову. И вдруг ответила шутливым тоном: — Люди, живущие в одном городе, всегда могут встретиться. Вы ж е знаете — вот наш дом. Приходите, всегда буду рада,— она протянула ему руку. Волей-неволей пришлось проститься. Айша ушла. Она боялась даж е намека на интимность, и М урат п о ­ чувствовал это. Своим рукопожатием она как бы поста­ вила точку: их отношения не могут заходить дальше. Разве не так? Он знает дом, в котором она живет, и лег­ ко может найти ее квартиру, но по какому праву он постучится в ее дверь? «Приходите, всегда буду ра­ д а»,— это звучало насмешкой. Н о ее взгляд, когда они прощались? Это почти неуловимое движение к нему, когда она протянула свою руку? Мурата мучили сомнения. Прошло несколько дней. М урат не мог не думать об Айше. Как бы ни старался М урат забыть ее, она с каж ­ дым днем все глубже проникала в его душу и все бли же становился для него ее милый облик. Однажды когда он шел по улице, его взгляд как бы ослепил зна комый двухэтажный белый домик. Он постоял и мед ленно пошел дальше. Как-то знакомый М урата Блеубай позвонил ему на работу й пригласил в гости. У этого Блеубая было д о ­ вольно тепленькое местечко в Казпотребсою зе. Он

обращ ался с М уратом запанибрата, величал «другом истинным», «верным друж ком », «братом » «братиш ­ кой» и, может быть, именно поэтому М урат недолюб­ ливал его. Ж ена М урата Хадиша вместе с сыном в это время была в отъезде, но все-таки М урат решил, что лучше пойти в гости, чем весь вечер томиться в одиночестве. Гостей собралось довольно много. Главным обра­ зом — сослуживцы Блеубая. В те годы городские ка­ захи обычно ставили кушанья на пол. Н е т о было у Блеубая. В большой столовой расставлены красиво сер­ вированные столы. Они ломились о т блю д и закусок. С бор гостей растянулся часа на полтора. Пришедшие гости косили глаза на все эти яства, на прозрачно бле­ стевшие бутылки и, в душе честя опоздавших, которые отдаляли вожделенный миг пиршества, тянули вялый разговор. Когда собралось уж е много приглашенных, вошла Айша с мужем. Э то был высокий, как и Мурат, чело­ век, но полнотелый, почти тучный. Кожа у него была смуглая. Зрачки больших глаз острые. В дверях он пе­ редал жене Блеубая квадратный сверток, который до этого держал под мышкой. «A -а, так вот он каков, твой м уж !» — подумал М урат с торжеством, настроение его поднялось. Блеубай познакомил их: — Это товарищ Кудайберген, мой сослуживец. А вот его супруга. М урат пожал руку Кудайбергена. Своего знаком­ ства с Айшой он не стал скрывать. — М ы вместе учились,— сказал он. Он чувствовал свое превосходство над мужем Ай­ ши. И как ни глупо бы ло это чувство, он радовался ему и в душе гордился своим превосходством. Блеубай успел нахвататься вершков культуры, у не­ го был лоск, и гостей он приглашал с разбором. Айша, отойдя о т мужа, присоединилась к женщинам. Они си­ дели отдельно от мужчин. Мурата посадили напротив Айши, немного наискосок. П осле первых рю мок на­ строение за столом поднялось, послышался оживлен­ ный говор. М урат чувствовал, что Айша внимательно следит за ним. Он тож е несколько раз взглянул на нее.

Их глаза встретились. Айша не отвела взгляда, но не улыбнулась. Она смотрела приветливо и спокойно. М у­ рат хотел заговорить с ней, но они сидели далеко друг от друга. Наклониться через стол он не решался. Он следил и за мужем Айши, сидевшим у края сто­ ла. «Далеко забрался,— подумал Мурат,— Видать, не­ велика птица». В разгар пира Блеубай повернулся к Кудайбергеиу и крикнул: — Кудайбергеи, пойди скажи женщинам, пусть убе­ рут посуду и несут мясо! При этом он чванливо задрал подбородок. М урату стало неловко за хозяина. Он невольно по­ смотрел на Айшу. Ее щеки вспыхнули. Она потупилась. М урат круто повернулся к Блеубаю. — Слушай, Блеубай, о т каких это дедов ты перенял привычку командовать гостями? Или, может быть, за­ имствовал ее в стародавних обычаях других народов? — спросил он жестко. Блеубай расстегнул ворот рубашки и, откинувшись на спинку стула, обмахивал себя платком. — Да что там! Это ведь наш Кудайбергеи. Ах-хах- ха, что зазорного в том, что Билеке посылает гостя на кухню? Вы не хотите, так я пойду! — весело отозвался человечек и побежал к двери. Айша не поднимала глаз. Она казалась совсем п о ­ давленной. М урат своим вмешательством выставил на вид то, что могло пройти незамеченным. Блеубай уни­ зил ее мужа. Понимая, что сделал бестактность, и не зная, как её исправить, он ударился в другую край­ ность — начал едко вышучивать гостей. П о правую сторону хозяина сидел какой-то черный лысый человек. Захмелев, он надоедливо, без конца повторял: — Наш Билеке, наш Билеке... М урат оборвал его. — Вы никаких других слов не знаете, кроме «Б и ­ леке»? Если знаете, скажите. Ушел он рано. Поднявшись из-за стола, кивнул го­ ловой Айше. Глаза ее блестели. Она грустно посмотре­ ла на Мурата и оказала тихо: —. Будьте здоровы.

Спустя несколько дней они встретились на улице. Ай­ ша не могла скрыть радости, увидев Мурата. — В ас нигде не видно,— сказала она. — Где же мы можем встретиться? — сказал Мурат, вздохнув.— С пасибо Блеубаю. Не будь его, я не увидел бы вас всю зиму. Напоминание о Блеубае заставило Айшу нахму­ риться. Она проговорила с оттенком грусти. — Мы теперь не будем ходить в этот дом... Спасибо вам. М ожет быть, резко, но хорошо вы тогда оборва­ ли его. Опять, как на вечере Блеубая, на ее милое лицо на­ шла тень и бледность проступила на щеках. У Мурата защемило сердце. Он все мог бы отдать за то, чтобы она была счастлива. — Айша, вы на самом деле не сердитесь? Я вел се­ бя неуклюже, но, черт возьми, я видел? как вам было обидно, и не мог этого снести. Простите меня, я был н ел ов ок . В голосе его слышалось искреннее огорчение. Ка­ кой правдивый, какой хороший человек. Айша мол­ ча смотрела на него, сама не сознавая, как он ей дорог. После этой случайной встречи на улице они сблизи­ лись еще больше. Начались летние лекции, а с ними — мелкие студен­ ческие услуги — поднять упавшую тетрадь, заправить авторучку, разговоры в коридоре, ритуал медленного провожанья после лекции. С каждым днем они от­ крывали друг в друге что-то новое, сближались еще больше... М урат мучительно обдумывал свои отношения к Айше. Чем они рождены? Естественное ли в его возра­ сте увлечение красивой женщиной? Если это любовь, почему он не сходит с ума, не безумствует, не идет на­ пролом к своей цели: оторвать Айшу от нелюбимого мужа? Юности свойственны решимость, горение... Как это пишут поэты — «пожар сердца»? Но чувство Мурата терпеливо, оно тлеет где-то под спудом повседневных забот и интересов. Он чувствует, что этот скрытый

огонь постепенно разгорается все ярче, и М урат уж е не в силах погасить его. Как это случилось с ним? Как вообщ е это случается в жизни? П оиходит женщина и вытесняет прежние чув­ ства к жене. И это новое чувство к новой женщине более глубокое, сокровенное, с этим невозможно бо­ роться. Мурат чувствовал свое бессилие разрешить все эти противоречия. Встретившись с Айшой, он признался ей: — Я солгу, если скажу тебе, Айша, что ты засло­ нила от меня весь мир, что я потерял голову. Это не­ правда. Тебе я не могу говорить неправду. Н о если б у меня было легкое увлечение тобой, я нашел бы в себе силы сразу подавить его. Н о эт о не так. Э то не так, Айша. Я люблю тебя, я готов для тебя на все, я всю жизнь тебя ждал. Мы попали в трудное положение: и ты и я. Мы не свободны. Нам нужно что-то придумать. Я не могу от тебя отказаться. Ты основа моей жизни, понимаешь? Этот монолог, то краснея, то покрываясь бледно­ стью, М урат произнес на окраине города, у небольшой горной речки. На лице Айши отразилось изумление. Кажется, она испугалась. Она закрыла лицо и М урат стал целовать ее. Он целовал ее волосы, лоб, щеки, гу­ бы. Айша вырвалась, постояла, словно качаясь на зы б­ кой почве, и вдруг порывисто обняла Мурата. Потом она подошла к самому краю берега и молча поглядела вниз. О чем она думала? Губы ее дрогнули. Она силилась улыбаться. — Нет... нет..— едва слышно проговорила она.— Мы не должны.. Мы не имеем права. Пусть на этом все кончится. Айша закрыла лицо ладонями. Н о Мурат знал, что на этом не кончится. Потяну­ лись тягостные дни. Они по-прежнему сидели в ауди­ тории рядом, но между ними стояла стена. Айша не заговаривала с Муратом. Так протянулось томитель­ ных три дня. Мурат не мог вынести этой неизвестности. После 89

лекции он молча пошел с ней рядом. Неожиданно Ай­ ша предложила пойти к речке. И вот они на берегу, на том месте, где сказали друг другу о взаимной любви. Речка в своем стремительном беге звенит о камни, они молчат, чувствуя, как растет их близость. Шум близкого города кажется далеким — только звенит вода близко под их ногами. Айша подняла голову и взяла М урата за локоть. В ее ясных глазах стоял все тот же испуг. Она спросила с какой-то отчаянной настойчивостью: — М урат, ты вправду меня любишь? Скажи — вправду? — Айша, душ а моя... — Нет, нет... Н е нужно больше. Я верю. Если не тебе верить, так кому же? Она прижалась к груди М урата. Глаза ее были за­ крыты, но у нее было такое чувство, будто в мире раз­ лит ослепительный солнечный свет, и она плывет в нем и сама светится, как звезда, как маленькое солнце. Так началось их недолговечное счастье. Несмотря на то, что они много говорили, в рассказах Айши о ее те­ перешней жизни бы ло много недосказанного. М урат разобрался в этом гораздо позднее. Отец Айши был интеллигентом, вышедшим из казахской среды. В мо­ лодости он учительствовал, а после, когда Казахстан стал республикой, работал в одном из наркоматов. Мать Айши выросла в ауле. Образования не получила, выш­ ла зам уж , и только с помощ ью мужа научилась грамо­ те. Д о Айши у них бы ло двое детей, обоих они похо­ ронили. Л егко понять, какой лаской и заботой была окружена Айша. Ей шел семнадцатый год, когда умер отец. Семья лишилась кормильца, жила скудно. О т род­ ных ничего не видели, кроме сочувствия. Аульные взгля­ ды на жизнь укоренились в матери прочно: когда Айша выросла, мать стала искать ей мужа. После долгих со­ вещаний с подругами, обдумав вопрос со всех сторон, она пришла к убеждению, что лучше всех подходит Ку- дайберген: человек он был хозяйственный, а родня не­ большая. Айша немало пролила слез, но матери не о с ­ лушалась. Жили они год от года все бедней.

Айша стала женщиной, но так и не узнала настоя щей любви. Появился ребенок. Он скрасил ее жизнь без уюта и любви. Это была чудесная девочка, красавица и хохотунья. Позднее, когда дочка подросла, Айша нача­ ла учиться. Это был выход из того душного замкнутого мира, в котором она оказалась после брака. Айш а закончила десятилетку, поступила в институт. Раньше она была уверена, что все мужья — кудайбергены, и все жены обречены жить так, как живет она. Теперь круг ее по­ нятий раздвинулся, она переживала нравственный кри­ зис. И в эти переломные дни в ее жизнь вошел Мурат, смелый джигит, знающий, чего он хочет, и уверенно иду-' щий к цели. И в институте, и в тот вечер у Блеубая он выделялся среди всех, превосходил всех своим умом, своей привлекательностью, своим характером. Сердце ее было неспокойно. П отом она полюбила М урата. Ай­ ша стала бороться с собой, и все бы ло тщетно — у нее не хватило ,сил. Худосочный бледный цветок живет в подвале без солнца, но вот солнечный луч проник в от­ крывшееся окошко — и ожили красками лепестки, вы­ тянулся стебель... Айша с чуткостью, присущей женщинам, почувство­ вала, что хороша и что ее красота привлекает М урата. Она ловила откровенное восхищение в его глазах и бы ­ ла счастлива этим. В ней проснулась детская интенсивность, яркость чувств и ощущений, но это было не детское — это было женское. Айша опьянела о т счастья. Она испытывала счастье, но порой не верила, сомневалась в нем. В оз­ можно ли это? Как гром среди ясного неба. Она чув-. ствовала себя нищенкой, которая по ошибке сделалась королевой. Случилось так, что М урат пригласил ее с мужем в гости и она не могла отказаться. Айша знала, что у не­ го есть жена и ребенок, но никогда раньше не думала о них. Теперь ома лицом к лицу встретилась с Хадишой, увидела маленького Шернияза, похожего на М урата, как две капли воды,— крошечный сынишка колобком катался у их ног. Но только Айша увидела их, ее охватило чувство ви­ 91

ны. Что сделала ей эта женщина, о которой она не слы­ хала ни одного дурного слова? Или этот резвый маль­ чик? Айша чувствовала себя очень виноватой. Она не смела поднять глаз на Хадишу. М урат как-то сказал, что не остановится перед тем, чтобы развестись с же­ ной. И Айша слушала его. Не соглашалась, но слуша­ ла. Ее счастье убьет эту женщину. Возможно ли это? Н о в душе она сознавала, что готова решиться смер­ тельно ранить эту женщину во имя собственного счастья. На другой день она сказала Мурату: — Горе женщины это куда бы ни шло. Н о двоих 'детей сделать сиротами — нет, М урат, нет! И в этом решении Айша укрепилась. Что это? Сми­ рение перед судьбой, присущее казашкам многих поко­ лений, или желание принести себя в жертву? Ради че­ го? Н о как бы то ни было, Айша ушла в себя, замкну­ лась. И эт о разъединило их. Началась война. М урат не обманывал себя: он знал, что чувство к Айше не покинет его д о конца жизни. Но он не стал мучить Айш у и не искал с ней встреч. Лишь за несколько дней д о отправления на фронт он написал ей: «К ажется, готовимся к отъезду. Хочу проститься с тобой». П исьмо, которое передал ему Уали, и было ответом Айши. Она писала: «Н е обижайся, не сердись на меня, М урат, за то, что не называю тебя ни дорогим, ни любимым. Все эти слова я давно сказала тебе. Одно твое имя «М урат» д о ­ рож е мне всех других слов. Нет, я не забыла тебя. Я сделала то, что должна была сделать. Прости. Конечно, я рвалась встретиться с т обой перед отъездом. Н о было бы нечестно отнимать твои последние минуты у тех, для кого ты муж и отец. Уезжай с мыслью только о них одних. Они — твоя семья. Э то письмо я прошу передать тебе, когда ты будешь уж е далеко. У нас были счастли­ вые дни, не будем жалеть о них. Я благодарю тебя за то, что так коротко, но так глубоко была счастлива. Н е шевели и ты в своем сердце того, что было, но что минуло. Я буду довольна и тем, что о т всего сердца желаю тебе...»

Мурат дочитал письмо д о конца и, расслабленный, прислонился к стенке вагона. За каждой строкой пись­ ма, вышедшей из самого сердца, стояло страдание жен­ щины, которая любила, но не имела права любить. VIII Позади осталась нескончаемая казахская степь. П оезд приближался к М оскве. Еще недавно война ка­ залась далекой, бойцы ее видели только в воображ е­ нии. И на тех местах, по которым продвигался эшелон, лежал еще отсвет мирной трудовой жизни. Теперь люди почувствовали ледяное дыхание войны. С каждым днем становилось холодней, и природа слов- .н о коченела. Раньше по ночам даж е маленькие стан­ ции веселили глаз яркими огнями. Теперь многолюдные города проступали из темноты мрачными громадами, словно спящий таежный лес. В пути сталкивались два встречных потока. С запа­ да проходили составы, битком набитые эвакуирован­ ными. Казалось, что поезда словно ложками черпают, но не могут вычерпать беженцев. Сегодня утром два немецких самолета бомбили эш е­ лон. Ержан стоял у двери. Он услышал гул самолета, вытянул шею и стал оглядывать хмурое небо. Самоле­ ты шли низко и на какое-то мгновение на фюзеляже одного из них Ержан явственно различил крест. Серд­ це у него похолодело. Среди грохота колес послыша­ лась пулеметная стрельба. В вагоне сразу наступила тишина. Вот с о свистом падает бом ба. Такое ощущение, будто тебе перебирают кишки. Бомба разорвалась в пятидесяти метрах от полотна дороги. На открытых ва­ гонах эшелона сидят пулеметчики. Как мог забыть об этом Ержан! М ногое бы он дал, чтобы оказаться рядом с ними. Трудно и унизительно сидеть в этой закупорен­ ной коробке с тонкими стенками и ждать смерти, не имея возможности сопротивляться. Солдаты словно приросли к месту, ни один человек не пошевелился. Е р­ жан напряг всю волю и, подавляя в себе страх, не о т ­ ходил от двери. Спиною он чувствовал, что солдаты ___ 93

смотрят на него, стараясь по поведению командира оп­ ределить, далека или близка нависшая над ними опас­ ность. Поднявшись с места, к двери подошел Зеленин. Д о ­ стал из кармана махорку, протянул Ержану. Гул сам о­ лета то отдалялся, т о снова приближался. И при этом у Ержана мурашки бегали по спине. — Загорелся! Горит, сволочь! A -а, капут! — закри­ чал Зеленин. Один сам олет падал на землю, распустив клубя­ щийся хвост дыма. Стало быть, они у ж е в «кольце войны». Ержан не увидел врага в лицо, но первое столкновение состоя­ лось. Ж аль, что его взвод не вывели оборонять эшелон. И все-таки Ержан не ударил лицом в грязь. Он вел се­ бя выдержанно и твердо. Люди эт о видели. Ержан чувствовал прилив душевных сил, даж е не­ много гордился собою . В таком приподнятом настрое­ нии спустя два часа он пришел к Раушан. То ли пото­ му, что люди непрерывно входили или выходили, или к нему уж е привыкли, но на его появление никто не о б ­ ратил внимания. Войдя, он сразу увидел Раушан. Она сидела в пра­ вой стороне вагона и даж е не повернула к нему головы. С каким-то благоговением она слушала рассказ джигита, который сидел напротив ее. Джигита Ержан знал. Это был разведчик Дулат. — К огда он во второй раз зашел, я нацелился ему прямо в рыло. И дал как с л е з е т .— Плотный, низко­ рослый Д улат согнулся и показал, как он бил из пуле­ мета. В от в эт о т самый момент из него и повалил дым. — Здравствуйте,— сказал Ержан, подходя к ним. Разведчики — баловни полка. Младших команди­ ров почти не замечают. Д улат и на этот раз не почтил Ержана'. Вместо того, чтобы встать и отдать честь, он лишь кивнул и с жаром продолжал рассказывать. Рау­ шан тож е слегка кивнула и снова стала смотреть Ду- лату в рот. Ержан стоял, не зная, как себя вести. Рау­ шан забыла о нем. Д ля нее, казалось, не бы ло сейчас никого, кроме 94

Дулата. Ержан повернулся и вышел, унося в душе д о ­ саду- Он вернулся в свой вагон. Там сидел политрук р о­ ты Василий Кусков. Политрук бросил на Ержана ко­ роткий взгляд и, продолжая разговор, снова повернул­ ся к бойцам, обступившим его. — Так ты говоришь, что совсем не испугался? Под взглядом Кускова Борибай стеснительно улы­ бался. Видимо, он чуточку приврал. — Конечно, так... маленько...— Б орибай почесал за­ тылок.— В се ж таки, по совести говоря, мы не испуга­ лись. — Выходит, ты прирожденный герой. А что касает­ ся меня — я немного струсил. Кусков сказал это серьезно, без шутки. И всем ста­ л о как-то легче, все заговорили свободно. В первый раз, конечно, человек пугается. Как не испугаться? — У меня тож е все внутри похолодело. Печенка ек­ нула. Послышался смех. Люди ждали разрядки, и эта раз­ рядка произошла. — К огда бом ба падала, д а этот еще ее свист... ну, я закрыл глаза, да так и свалился на пол. Думал, ко­ нец мне,— сказал Земцов, совсем еще юный боец. — Д а, голосок у нее противный,— поддержал Бон­ даренко. — Самое скверное на войне — это невозможность отразить удар врага,— проговорил Кусков, снова всту­ пая в разговор. — Верно говорите, товарищ политрук. Хуж е нет, как чувствовать себя в мышеловке. Вроде нас связали по рукам и ногам. В от в чем гвоздь! Василий Кусков слушал внимательно, очень внима­ тельно. Он любил, когда люди раскрываются и говорят непринужденно. Ему уж е за тридцать, но на вид он м о­ ложе. Был он тонок и плотен, и это придавало ему ю но­ шескую стройность. Голова маленькая и маленькие ру­ ки. В его внешности не было ничего, что бросалось бы в глаза, что выделяло бы его среди других. О таких го­ ворят: человек средненький. Только губы, полные и вы­ разительные, и рвущиеся из-под пилотки густые темно- 95

русые волосы придавали ему залихватский вид, что вовсе не вязалось с его спокойным взглядом и сдержан­ ными движениями. Ержан любил Кускова и доверял ему. Кусков умел найти прямую тропку к человеческому сердцу и делал эт о не навязчиво. П росто люди сразу проникались к не­ му доверием и не таились. Ержан спрашивал себя: по­ чему он не такой? Действительно, он был не такой — все волнения, все переживания носил в себе, и это было нелегко. «Б уд ь Кусков на моем месте,— размышлял Ержан,— он давно договорился бы с Раушан. У ж они договорились бы!». Или взять Дулата. Как он рассказывал о своей стрельбе по самолету! В есь напружинился, как ястреб, зеленые глазки блестят— может ли Раушан устоять пе­ ред таким геройством! Никогда не смотрела Раушан на Ержана такими изумленными, зачарованными глазами. И чувство собственной приниженности овладело Ер- жаном.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ П епельно-свинцовые взлохмаченные тучи, клубясь, плывут на восток. Когда они расходятся, тогда в просветы смотрит бледное небо. Осенний ветер своим сухим шершавым дыханием подбадривает рабо­ тающих солдат — он проникает в рукава, за ворот гим­ настерок и остуж ает разгоряченные, потные тела. П о­ рою начинает сеять мелкий дождик, и ветер кидает брызги в лицо. На краю густого сосняка и зарослей низкого кустар­ ника на голых камнях люди рою т окопы. Они сбива­ ются в кучи, торопливо снуют взад и вперед. Телеги с дребезжаньем выносятся из леса и, с разбегу въехав на холм, спускаются в низину. Слышны судорожные, задыхающиеся гудки автомашин. Непосвященному че­ ловеку со стороны показалось бы, что на неохватном пространстве обнаружили в земле клад, лихорадочно выкапывают его и торопятся вывезти. Как бы ни силилось человеческое воображение пред­ ставить всю неизмеримую трудность и смертоносность войны, как бы ни сознавал человек из тыла всю меру испытаний, павших на фронтовиков, все ж е он бес­ силен создать истинную картину войны. Такой чело- 7 Грозные дни. 97

пек — лишь сострадательный сиделец у изголовья ране­ ного бойца, изнуренного страданиями. Н о вот фронт приблизился. П овеяло жаром войны. Она дышит, как раскаленная печь. С запада, где го­ ризонт затянут густой толщей туч, доносится тяжелое уханье артиллерии. . Из деревни, спрятавшейся за косогором, тянутся подводы, бредут пешие люди. Впереди повозка, запря­ женная лош адью, за ней еще повозки, которые тащат быки, упираясь, оборачиваясь назад, мыча, влачатся на привязи коровы. К акой-то мальчик побежал назад к деревне. Женщина, отстав о т о боза , машет ему рукой, трясет головой, что-то беззвучно говорит ему. Еще одна запоздавшая подвода выехала из деревни. Показались еще пешие. Кажется, что эта медленно бредущая по­ нурая толпа — не беженцы, а люди, в скорби прово­ жающие гроб. И вот — забьлли лопату, чтобы рыть мо­ гилу, и послали за ней мальчика. Представив себе это в своем воображении, Ержан совсем расстроился. С утра он был угнетен. Временами было такое чувство, что он осиротел, забы т всеми. «Так. нельзя, так нель­ зя »,— глухо борм отал он. И вдруг крикнул: — Так нельзя! И о т этого окрика точно свалился мешок с его плеч. Ержан встряхнулся и некоторое время стоял, с недо­ умением глядя вперед. Война надвигалась, сотрясая землю, тяжко перестав­ ляя свои грузные скрипучие ноги. В от ее рука уже про­ тянулась к Ержану, схватила за ворот. Дышать стало трудно. «Ч то бы ни случилось, только бы поскорее!» — сказал себе Ержан и судорожно вобрал в грудь воздух. Томительно было ждать опасности, какой еще никог­ д а не переживал. Тело какое-то чужое и словно живет сам о по себе. Так чувствует себя новичок на ринге-, ког­ да его противник, опытный хитрый боксер, заставляет долго ждать боя. У Ержана было такое ощущение, буд­ то он тает, как снежная баба. В таком неясном настрое­ нии он столкнулся с Борибаем.

— Рою командный пункт, товарищ лейтенант,— сказал Борибай, облокотившись на лопату. На лице — ни тени беспокойства, голос ровный. К а­ жется, он и на минуту не задумывался над тем, что му­ чило Ержана. Отстегнув ремень, Ержан спрыгнул в траншею, взял лопату. Через несколько минут, увле­ ченный работой, он позабыл об о всех своих тревогах. Куда девались его расслабленность, его вялость. Мыш­ цы окрепли, налились силой. Вот таким образом от­ крылась ему извечная истина: только работа отвлека­ ет человека от душевных невзгод и заставляет по­ забыть о грозящей ему опасности. Ержан не давал себе роздыха. Обошел взвод, сде­ лал распоряжения, снова взял в руки лопату. Хоть Е р­ жан и казался по виду подтянутым, энергичным ко­ мандиром, но сегодня он основательно раскис, распус­ тил вожжи. Что бы ни делал он в этот день, ему не хва­ тало собранности, уверенности, а главное — не доводил дело д о конца. Работает на совесть и вдруг ослабнет. Ему не удавалось сохранить контроль над собой: то придерется к солдату, роющему землю, то похвалит за усердие, то учинит разнос. Бондаренко работал неторопливо, загребая землю полной лопатой. Ержан крикнул ему: — Расторопней действуй! Осмотрел его ячейку и тож е остался недоволен: — Бруствер слишком высок, сделай ниже. Бондаренко исподлобья посмотрел на командира: — Есть, товарищ лейтенант,— И снова принялся за работу. Ержан нашел недоделку и в пулеметном гнезде Картбая. — Вот, как разделаюсь с траншеей, поправлю,— ответил Картбай. Кожека, который старательно копошился в зем ­ ле, Ержан до-смерти напугал окриком. Наконец, дав нагоняй всему взводу, Ержан сел покурить, призадумался. Черт знает, что это делает­ ся с мим! Бойцы работаю т, не щадя своих сил. Его придирчивость не то что неуместна — просто смешна. На его окрики солдаты отвечали: «Есть, товарищ командир», но только сейчас Ержан понял, в какое 99