Брюсовские чтения 1973 года

построен на избитых эффектах, давно использованных в самых популярных драмах»). При этом Брюсов делал примечание, сводившее на нет новизну приема, когда главное событие драмы — продажа вишневого сада — происходит за сценой: «...как давно известно, нет ниче­ го более драматического, как то, что совершается за закрытыми дверями»1. (Курсив мой.—Э. П .). И, наконец, вывод Белого: Чехов раздвигает «складки жизни, и то, что издали кажется теневыми складками, оказывается пролетом в Вечность». В вос­ приятии Белого Чехов, называемый реалистом, харак­ теризуется таким образом как подлинный символист. Для Брюсова «приземленному» реализму Чехова было далеко до символизма, и он оставался при своем мне­ нии (..дВ аш Ч ехо в» — подчеркивал он несогласие с Белым в письме к .нему)2. Отсюда и последнее несход­ ство между оценкой Брюсовым и Белым «Вишневого сада»: Брюсов считал постановку МХТ адекватной пьесе («Но вопрос, как играть Чехова? В других теат­ рах такие пьесы играют еще хуже»), Белый считал пьесу более великой, чем она предстала в постановке МХТ, — мистическим произведением, не понятым теат­ р о м 3. В июле 1904 года Чехов умер, и ж урнал «Новый путь» после статьи Гиппиус о «Вишневых садах» опуб­ ликовал некролог, написанный Г. Чулковым4. Споря с мистической трактовкой .художественного метода Чехо­ ва, данной Белым, Чулков сходился с ним в признании Чехова символистом. От реализма к символизму — так понял Чулков смысл эволюции Чехова. Но Чулков больше чувствовал тяготение Чехова к реальному, чем 1 «Весы», 1904, № 2. Опубликовав эту рецензию в своих «Ве­ сах», Брюсов лишний раз засвидетельствовал свою терпимость к чуж.им мнениям, с, 47— 48. 2 В. Брюсов — А. Белому, б. д. (после 7 августа 1904 г .).— «Литературный критик», 1939, № 10— 11, с. 241. (Отмечено Г. Брод­ ской в указ. статье). 3 К трактовке Белого и особенно к его противопоставлению чеховской пьесы спектаклю МХТ приближался молодой Мейерхольд (см. его письмо к Чехову 8 мая 1904 г.—«Литературное наслед­ ство», т. 68, М., 1960, с. 432 и 448). 4 «Новый путь», 1904, № 7. 251

Белый, и о проникновении Чехова в действительность писал словами, с которыми нельзя не согласиться и сейчас: ‘«Ни на мгновение не уходит Чехов от конкрет­ ного мира, но этот самый мир начинает трепетать иным светом. Каж дая строка звучит по-иному, обнажается не просто пошлость, а ее чудовищная глубина»1. М еж­ ду тем и А. Белый написал некролог Чехову2. Свой тезис о «вечном покое» как главной идее чеховского символизма он подкрепил здесь новыми суждениями и противопоставлением Чехова Метерлинку (к невыгоде последнего — расстановка акцентов, прямо противопо­ ложная брюсовской). Н а отношении к Чехову символисты демонстриро­ вали, таким образам, свои разногласия в области мировоззрения. Брюсов был более других свободен от мистических толкований искусства. Брюсов оценивал Чехова с позиций условного искус­ ства, в котором — он вери л — было заключено будущее символистского театра. Художественный театр, в самом начале 1900-х годов резко противостоявший всякой условности, воспринимался им как явление консерва­ тивное — «враг всего истинно нового»3. Отождествляя спектакль Художественного театра с пьесой, не видя никакого разногласия между содержа­ нием «Вишневого сада» и его театральной интерпрета­ цией, (Брюсов разошелся с авторским отношением к этой постановке (о котором он тогда знать не мог, конечно). М ежду тем Чехов был недоволен общей трактовкой Художественным театром его последней пьесы. Кроме того, он буквально страдал от обилия r постановках его пьес тех самых звуковых эффектов, которые так раздражали Брюсова. Не мог знать Брю­ сов также содержания той беседы Чехова с актерами Художественного театра (состоявшейся еще во время репетиций «Чайки» в сентябре 1898 г.), из которой видно, что Чехов сам опасался чрезмерного старания театра создать иллюзию подлинности жизни, протека­ ющей на сцене. Эта беседа была опубликована В. Э. 1 «Новый путь», 1904, № 7, с. 191. 1900 г. — «Русский совре­ 2 «й&бсы», 1904, № 8, с. 1—9. 3 Письмо к П. Перцо&у 7 декабря менник», 1924, № 4, с. 228. 252

М ейерхольдом только в 1907 году в ж урнале символи­ стов «В мире искусств»1. «...Один из актер о в ,— писал В. Э. Мейерхольд, — рассказы вает о том, что в «Чайке» за сценой будут квакать лягушки, трещать стрекозы, лаять собаки. — Зачем это? •— недовольным голосом опрашивает Антон Павлович. — Реально, — отвечает актер. — Р е а л ьн о ,— повторяет А. П., усмехнувшись, и после маленькой паузы говорит: — С ц е н а —■искусство. У Крамского есть одна жанровая картина, на которой великолепно изображены лица. Что, если на одном из лиц вырезать нарисованный нос и вставить живой? Нос «реальный», а картина-то испорчена». Чехов был гораздо ближе к Брюсову в отношении к натуралистическим тенденциям Художественного театра, чем это мог предполагать тогда Брюсов. Да и сами руководители театра, как известно, впо­ следствии признавали некоторую запальчивость в своей прежней борьбе против театральной условности. Если помнить обо всем этом, то резкость брюсоз- ской оценки искусства Художественного театра и неприятие им натуралистических излишеств в чеховских постановках покаж утся не только закономерными для его эстетической позиции, но и оправданными той объективной опасностью, которая возникла перед ре­ жиссерами МХТ в их новаторских исканиях. Но очень скоро чрезмерное увлечение условностью обнаружило новую опасность. И отношение Брюсова к сценическому реализму стало более терпимым. В сущ­ ности, его последняя значительная теоретическая статья о театре — «Реализм и условность на сцене» выдвигала как идеал сочетание реализма (в актерском искусстве) и условности (во внешнем оформлении спектакля). Наивысшим взлетом своего критического таланта — в лучших из работ, образовавших книгу «Далекие и близкие», — он был обязан, в частности, признанию реализма как широкого и объективного понимания дей- 1 1907, № Ы— 12 (вошло в кн.: «В. Мейерхольд». Статьи. Письма. Речи. Беседы, часть 1, М., 1968, с. 120). 253

■ствительности. Требование от произведений искусства отвлеченной идейности, характерное для эпохи, когда Брюсов был лидером символизма, '.постепенно превра­ тилось в требование от поэта четкого мировоззрения. А говоря, что будущее искусства принадлежит «синтезу между реализмом и идеализмом», Брюсов как критик в своих практических требованиях к художникам исхо­ дит из непреложной теперь д л я него истины: начало всякого искусства — наблюдение действительности. На этой идейной почве не было места старому спору с реалистическим театром Чехова, и Брюсов никогда не возвращ ался больше к этой теме.

Г1111!11Ш!ШШШМШ1!!Ш!Ш1111111111Ш1111Ш!М1Н1!'!НЧШ!!Ж1!Ш1!11ШШИШГ М. К. Айвазян БЫТЬ СУДИМЫМ... ПО ЗАКОНАМ ДЛЯ НЕМНОГИХ (В. Брюсов и С. Городецкий) На протяжении почти двух десятилетий, со времени литературного дебюта С. Городецкого—с 1906 года и по 1924 год — кончины В. Брюсова — оба поэта на­ ходились в довольно тесных связях. Они встречались и переписывались друг с другом, выступали со взаимными рецензиями по поводу написанных ими произведений, вели между собой порой резкую полемику. Брюсов высоко ценил поэтическое дарование С. Городецкого, хотя, верный себе, объективно и строго указывал и на его недостатки. С. Городецкий восхищался личностью и поэзией Брюсова, внимательно прислушивался к его советам, с волнением и трепетом ждал его суждений о своих сборниках стихов и, несмотря на то что позднее их творческие пути разошлись, — на всю жизнь сохра­ нил чувство любви и признательности, к нему. *** Личное знакомство поэтов состоялось на одной из; «сред», которые устраивали на своей петербургской ■квартире Вяч. Иванов с женой JI. Д. Зиновьевой-Анни- бал. Много позже — в 1958 году — в автобиографии, написанной для сборника «Советские писатели», Горо­ децкий вспоминал, как поэт Владимир Пяст, друг Блока, привел его в конце 1905 года на «ивановскую 255

чгреду», где он, прочитав свои «Ярилские стихи»1 в при­ сутствии всего символистского Олимпа, т. е. В. И вано­ ва, Бальмонта, Брюсова, Сологуба, Блока, Белого, Мережковского и Ростовцева, стал «знаменитым» поэтом и на недолгое время изюминкой «сред». «Когда я читал стихи, мы все сидели на полу, на коврах, при свечах, а я был в белой ру(бахе, и все это напоминало мне хлыстовские радения. В. Брюсов тут же отобрал у меня стихи и напечатал их в цикле «Симфония» (в «Весак») рядом со стихами Тинякова и Гумилева»2. Правда, это явилось не первой публикацией стихов С. Городецкого — несколько раньше в журнале «Исти­ на» было напечатано его «Папа, не ходи работать, папа, не ходи»,— но литературное признание он полу­ чил именно благодаря брюсовским «Весам». В архиве Брюсова сохранилась записка к нему Го­ родецкого, свидетельствующая о завязавшихся между ними добрых отношениях: «Глубокоуважаемый .Валерий Яковлевич! Непременно буду у Вас в воскресенье и в то же время был бы особенно счастлив видеть Вас у себя в понедельник, если Вам позволит время»3. В конце 1906 года Городецкий на короткое время приезжает в Москву по делу издания первой книги его стихов «Ярь» и, видимо, по вопросу участия в ж урналах «Весы» и «Золотое Руно». Возвратившись в Петербург, он пишет Брюсову (от 21 /XII 1906 г.) довольно про­ странное письмо, в котором делится своими впечатле­ ниями от «первопрестольной столицы». Самый тон письма, откровенность в передаче своих чувств и пере­ живаний свидетельствует о высокой степени доверия молодого поэта к «метру» русской поэзии. Москва произвела на Городецкого неблагоприятное впечатление, которое, надо полагать, определялось душевным кризисом, охватившим его после «Яри». Во > Речь о стихал из первой книги С. Городецкого «Ярь» с ре­ минисценциями язычества. 2 Советские писатели. Автобиографии в двух томам, т. I, ГИХЛ, 1959, с. 3 2 2 -3 2 3 . 3 ГБЛ, ф. 386. (В дальнейшем письма С. Городецкого к В. Брюсову — из этого фонда, без ссылки). 236

веяном случае строки из упомянутой выше автобиогра­ фии, где говорится о том, что от его выступлений на «кружке молодых» при Петербургском университете аудитория «ждала ответа: куда идти, где правда? А я и сам был духовно нищим и голодным»1, — получают своеобразное дополнительное освещение в письме Брю­ сову. «Москва ужаснула меня и оставила самое тяжелое впечатление. Протянулась какая-то неприятная нить от архитектурных подлостей— простите слово — Кузнец­ кого моста через гостиницу Метрополь до Скорпиона. Было так трудно подыматься по лестнице этого изда­ тельства, пройдя мимо безвкусных блесков Метрополя. Точно глаза впервые открылись, и неприятности, полу­ чаемые раньше — от неудавшихся рисунков Ософилак- това, неожиданно выросли до грандиозных размеров отвращения и тоски к московщине!» Сопоставляя Москву и Петербург, Городецкий на­ ходит, что «Петербург лучше. Он никакой. А Москву надо опять разрушить, отмечая крестами отдельные здания, которые надо оставить». Д алее он с иронией описывает посещение редакций журналов, встречи с их работниками и московскими литераторами. В этот свой приезд в Москву Городецкий, видимо, встречался с Брюсовым и в издательстве «Скорпион», и у него дома. Из письма видно, что в тот час, когда Городецкий в смятении чувств бродил по редакциям, его в изда­ тельстве «Скорпион» ждал Брюсов. Он дважды звонил по телефону в гостиницу в розысках пропавшего гостя, и вечером они встретились в доме Брюсова. Как пишет Городецкий, при виде «милого, лунного дворика, кры­ лечка с красным ободкам» у него родилось стихотворе­ ние, которое, «если вспомню словами, посвящу Вам». Наиболее интересная часть этого письма-исповеди Городецкого—оценка, которую дает он только что вы­ шедшему первому сборнику своих стихов. «Понедельник провел в типографии, во вторник вышла «Ярь». Сам развозил покойницу в два магазина. Двойственно, дву­ личная книжонка. И по внешности и по существу. Когда-то мечталось — и от этого остались только мечты : Советские писатели, т. I, с. 322—323. 257 17— Брюсовокие чтения

пронзительный осколок— что напишу настоящую Ярь, Увы, не сбылось! Неизвестному потомку передаю свою возможность. Возможность была, кровью клянуоь Вам. Себя оплакиваю и проклинаю. Имени их не знаю — или — знаю! Только заглавие — вместо книги! Так ли все осуществляется, неужели так?» Здесь сказалось не только свойственное истинным художникам недовольство своим творением, но и осо­ знание самим Городецким незрелости и неоформленно­ сти собственного мировосприятия, шаткости и неопре­ деленности своих поэтических и политических позиций. В этом идейном кризисе, переживаемом Городецким и наложившем свою печать на цитируемое письмо, тем значительнее выглядит роль Брюсова, который своим восторженным отзывом о «Яри» оказал моральную поддержку молодому поэту. Приведя в письме слова Брюсова, назвавшего «Ярь» «самой интересной книгой сезона», Городецкий продол* жает: «Валерий Яковлевич! Что Вы глумитесь? Ведь я ж е знаю, что это было, не я Городецкий1, а то, что меня избрало скорлупой. Сказать что-то такое, что нельзя говорить. Не Вячеславу, никому другому, а Вам, вдали стоящему, считающему и подводящему итоги, хронометру катастроф. Еще больше осталось внутри». Это признание Городецкого свидетельствует о вели­ чайшем его .пиетете перед Брюсовым и вместе с тем о месте, занимаемом последним в русской .поэзии начала века, что в свою очередь объясняет и обращение к нему начинающего поэта, и самый тон и содержание его письма. Заверш ая, Городецкий пишет: «Считаю это письмо нужным, потому что иначе были бы потемки между нами. Циничная откровен­ ность— к ней привычен художник — возьмите ее, как таковой2. А теперь опять, как в начале, придавая обыч­ ным словам их смысл, — сердечно Вас уважающий Сергей Городецкий». Примечательная деталь: это свое письмо Городец­ кий отправил Брюсову не сразу, а спустя время, о чем свидетельствует следующее его письмо, датированное 28 декабря 1906 года: 1 Дословно цитируется по письму. 2 Так в письме. 258

«Вернувшись из Москвы, написал Вам большое .пись­ мо — лирическое и острое, о московских впечатлениях. Заранее прошу за него извинения. Сейчас не могу его послать Вам, потому что оно в Лесном, а я несколько уже дней в Петербурге. На днях буду в Леоном и все- таки отправлю его, поступая не столько разумно, сколько чистосердечно». Почитание таланта и личности Брюсова характери­ зуют и другие письма того периода. В упоминавшемся выше письме от 28/ХИ 1906 г. Городецкий пишет о том, с каким нетерпением ждет появления в «Весах» рецен­ зии Врюсова на сборник «Ярь». То же в письме от 20 января 1907 года: «С нетерпением ж ду Вашего от­ зыва о «Яри». У нас, в кружке молодых, два собрания говорили о ней. Такого и столько наслышался! Особен­ но досталось от «товарищей»: что-то есть, но жаль... и т. д.». То ж е в следующем письме от 21 февраля 1907 г. «Все, что писалось о «Яри» — лирика. И, конечно, толь­ ко от Вас — другого человека я не чнаю — я могу ждать диагноза, построенного на объективных дан­ ных. — Ваши критические строки в «Весах» для меня лекции поэтики. И тем напряженнее жду Вашей рецен­ зии, как больной единственного доктора». Рецензия Брюсова была напечатана во втором номе­ ре «Весов» за 1907 год. С глубоким пониманием истин­ но новаторского в поэзии Брюсов увидел в стихах Городецкого примечательное явление в литературной жизни. Он писал, что «в книге Городецкого увлекает мощь смелого взлета, юношеская дерзость обещаний, новизна песен, запетых на свой л ад » 1. Отмечая новизну темы, оригинальную ее разработку, Брюсов точно ука­ зывает, что «господствующий пафос «Я ри»— пережива­ ния первобытного человека, души, еще близкой стихиям природы. Ядро книги образуют те поэмы, в которых выступают образы старославянской мифологии и старо- русских верований, где оживают «сестрицы-водяницы, леший брат, огневики». Брюсов особо выделяет цикл «Чертяка», в котором, по его мнению, «С. Городецкий сумел подойти с неожиданной интимной стороны к ! «-Весы», 1907, № 2, с. 83. 259

жизни чертей, и уже нам никогда не забыть созданных; им типов: «маленького чертяки на побегушках, полю­ бовника, богомола». К наиболее удавшимся вещам Брюсов относит и переложения раскольничьих песен, которые своим при­ митивным религиозным духом близки к глубокой до­ исторической старине. Эти стихи интересны по чув­ ствам, по языку, по приемам творчества. Внимательный и строгий критик, Брюсов отмечает, что в сборнике менее удачны стихи о современности, ибо в них Городецкий ищет «той же первобытной кра­ соты и полноты, какие он обретает у человека прежних веков, или пытается выставить в резкой сатире мелоч­ ность и раздробленность наших переживаний. В этих стихах меньше оригинальности и многое в них напоми­ нает А. Блока, Ф. Сологуба и др.» Не поддерживает Брюсов и стремлений Городецкого «Обосновать свое ми­ росозерцание», так как «метафизика «Яри» то обивается на проповедь поверхностного пантеизма, то теряется в наборе не очень вразумительных, хотя и громких фраз». Перейдя к художественной манере Городецкого, Брюсов особо указывает на то, что поэтический язык «в лучших его стихотворениях стоит в соответствии с духом его творчества: прост, первобытен, порой даж е груб... С. Городецкий одним из первых попытался воз­ вратить стиху красоту метра и бесхитростность созву­ чий». Но в то же время Брюсов замечает, что Городец­ кий в этом направлении идет слишком далеко, позволяя себе рифмовать «зачало» — «начало», «зачатая» — «не­ початая», «успокоен»—«спокоен», вряд ли это рифмы, а не повторения слов». Обобщая свои наблюдения над сборником, Брюсов отмечает, что хотя в нем имеются и плохие стихи, одна­ ко преобладает «целый ряд стихотворений прекрасных, какие не так-то часто встречаются в книге начинающе­ го поэта». И поэтому «своей «Ярью» С. Городецкий дал нам большие обещания и приобрел опасное право — быть судимым в своей дальнейшей деятельности по законам для немногих». Брюсовская характеристика идейных мотивов и сти­ 200

ля первой книги Городецкого была настолько точной и емкой, что наирочно вошла в литературную науку1. Рецензию Брюсова на свой первый сборник Горо­ децкий воспринял прежде всего как одобрение боль­ шого мастера, его моральную поддержку. В письме Брюсову от 21 ф евраля 1907 года он называет статью о «Яри» драгоценной «всеми драгоценностями Вашей критики... Так люблю Ваши письма, трезво и опреде­ ленно ставящие все на свое место. И так ценю Ваше сердечное с первого вечера знакомства до последней минуты отношение ко мне и моей жизни в поэзии». Закончив свой второй сборник стихов, Городецкий тут же сообщает Брюсову о сдаче его в печать и про­ сит его согласия посмотреть первые же корректуры сборника, чтобы, как пишет он, «услышать Ваше мне­ ние, обращенное лично ко мне». В следующем письме, от 25 июня 1907 года, Горо­ децкий пишет: «Посылаю Вам «Перуна» и с дипломом на суд по законам для немногих жду этого почетного суда с таким же нетерпением, с каким ждал Вашего письма и рецензии о «Яри», а м. б. и с большим». Относясь с искренним уважением к Брюсову, при­ слушиваясь к его мнениям, Городецкий в свою очередь не раз высказывается по поводу произведений старшего друга. Так, в письме от 20 января 1907 года он пишет: «О Земной Оси хотелось бы много написать. Особенно поразительны сцены будущих времен. Образ застроен­ ной земной поверхности и обращение комнат в страны ударяют в память и остаются навсегда. Как филолог, восторгаюсь именами. Именно так должны накопиться согласные и погаснуть гласные в будущем языке. Я по своему невежеству не читал раньше Земли, как не чи­ тал (неразб.]. Прочитав теперь, вспоминаю, что давно не волновался от книги. Рассказы слишком закончены, мраморны и незыб­ лемы. Доказательны и математичны, я бы сказал. Воображение в тисках, когда читаешь их. Все, как автор хочет. Это все те же Ваши качества, которые я 1 Ом. С. Машинский. Поэзия Сергея Городецкого. — В кн.: «С. Гсухвдацкий. Стихотворения, М., 1956» и др. 361

заметил с первого раза, как увидел Вас, тогда у И ва­ новых, в вечер, которому теперь год, и которые'я наз­ вал вкованностью, испугавшись их. Везде в рассказах то волнение, которое нужнее всего от книги». В ряду критических высказываний о сборнике «Земная ось» этот не публиковавшийся отзыв Городец­ кого представляет интерес не только как один из наи­ более ранних, но и потому, что в нем довольно точно раскрыты особенности содержания и формы рассказов Брюсова. Заслуживают внимания, в частности, замеча­ ния о чеканности, мраморности и незыблемости стиля Брюсова, матемэтичности его мышления и д аж е пред­ положение об именах в будущем языке. Но вернемся к истории взаимоотношений Городец­ кого и Брюсова. В письмах от 21 марта и 25 июня 1907 г. С. Горо­ децкий делится с Брюсовым творческими планами, со­ общает о своем участии в различных изданиях, о лите­ ратурных событиях в Петербурге. Трещина во взаимоотношениях двух поэтов появля­ ется после публикации в «Весах» брюсовской рецензии на сборник «Перун». Сравнивая два сборника Городецкого, Брюсов пишет в своей рецензии: «...разница между «Ярью» и «Перу­ ном» только та, что лучшие стороны дарования С. Го­ родецкого представлены в «Перуне» слабее, а более слабые черты везде первенствуют. В «Перуне» гораздо меньше стихов, в которых выразилась та таинственная стихия духа, которая составляет всю силу Городецкого, но зато во многих произведениях видно «стихийни- чанье», намеренное и фальш ивое»1. Брюсов находит, что те новые одежды «граж дан­ ского певца», в которые облачился в этом сборнике Городецкий, не соответствуют духу его п о эзи и , что сти­ хи на современную тему в этом сборнике «не возвы­ шаются над уровнем газетных фельетонов». Надо сказать, что оценка Брюсовым стихов Горо: дещкого на современную тему ошибочна и явилась данью теории чистого искусства. Напротив, именно в 1 В. Брюсов. Далекие и близкие. Статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева д о наших дней, М., «Скорпион». 1912, с. 166. 262

этих стихах ощущаются элементы реалистического вос­ приятия действительности, раскрытия ее трагических сторон и ее критической оценки. Брюсов более прав в своих замечаниях относительно х у д о ж е с т в е н н о й стороны сборника. О н прав, ачитая, что «в области формы, во власти над своим стихом С. Го­ родецкий сравнительно со своей первой книгой не сде­ лал никаких успехов, а даже пошел назад. В «Яри» он иногда достигал большой силы простотой и безыс­ кусственностью стиха. В «Перуне» их заменила небреж­ ность и грубость». Общий вывод Брюсова звучит довольно рез>ко. Он пишет, что надежды, связанные с Городецким, не оправдались, ибо «серьезный труд, серьезное отношение к великому делу искусства он, кажется, заменил лихим наездничеством в области стихотворства. Путь, кото­ рым он идет, — путь худшей гибели. Только остановив­ шись, только глубоко обдумавши свое положение, мо­ жет он вновь выйти на верную дорогу»1. Критика в адрес сборника «Перун» была восприня­ та Городецким несколько болезненно, что отразилось в его письме Брюсову от 12 июля 1907 года. Но несшотря на некоторую обиду за резкость рецензии на сборник «Перун» и колкости по его адресу в «Весах» Городец­ кий по-прежнему высоко ценит художнический дар Брюсова и видит в нем главу всей поэтической России. В статье «Три поэга», помещенной в журнале «Пере­ вал» за 1907 год (№ 8—9 ), Городецкий заявляет, что для «поэзии вчерашнего дня», т. е. до событий револю­ ции 1905 г., исчерпывающее значение имели В. Брюсов, В. Иванов и К. Бальмонт. Поставив в центре русской поэзии трех поэтов, Городецкий по принципу этой триа­ ды утверждает и «три кризиса», «три страстных суб­ боты», которые «должно было быть прожито в канун Возрождения», ибо «из двух факторов поэтического произведения — поэта, творящего его, и общественно­ сти, творящей поэта, — изменился второй: глухое ста­ тическое состояние сменилось ясным и вольным дви­ жением. Все три кризиса, различные в частностях, имеют нечто общее: выход из уединенности, обнародо- I В. Брюсов. Далекие и близкие, с. 166. 263

ванне себя, уход от алтарей на паперть, и дальше, туда, на площадь, в толпу и в гущу жизни». Надуманность схемы «трех поэтов» и «трех*кризи­ сов», построенной Городецким, очевидна, хотя мысль об усилении гражданственных мотивов в русской поэ­ зии под воздействием революционных событий, безу­ словно, справедлива. В статье Городецкого интересна характеристика Брюсова, который предстает как поэт «культурной России, России, поскольку она привила себе яды З а ­ пада, развела города и ошелушилась фабриками, ска­ завший про себя: По улицам узким, и в шуме и ночью, в театрах, в садах я бродил, И ,в явственной думе грядущее видя, за жизнью, за сущим следил, поэт города, «следящий за сущим, поскольку оно от­ крывается в городе, пережил свой кризис в аспекте города же, и в том же аспекте вышел победителем». И далее: «После стихов кризиса, таких, как «К согра­ жданам»: Борьба не тихнет. В каждом доме Стоит кровавая мечта, И ждем мы в тягостной истоме Столбцов газетного листа, где еще голос и жест жреца, вышедшего на парад, неуверен, вдруг опять раздалось медно-в1кованное слово и засверкали мастером литые образы». В качестве блестящего образца кованых брюсов- ских стихов Городецкий приводит «Город» («Царя властительного над долом»), после чего заключает: «Такие стихи всем слышны. Здесь все накопленное в тиши подвалов богатство выносится на свет, кое-что блекнет и рассыпается, но с чем сравним блеск благо­ родных металлов и настоящих камней на дивном солнце?» В письме от 27 сентября 1907 года Городецкий со­ общает Брюсову о первом «Вечере искусства», органи- 264

зованном «Кружком молодых» при университете, и про­ сит его, в случае приезда в Петербург, принять в нем участие. О вечерах «Кружка молодых» Городецкий пишет и в письме Брюсову от 17 января 1908 года: «Кружок молодых устраивает 31 янв. Вечер молодой поэзии и лирики. В литературном отд. будут наполняться артист­ ками неизданные произведения. Поэтому позвольте просить Вас прислать мне два Ваших стихотворения, которые еще не были напечатаны. Очень прошу. И возможно скорее, п. ч. их нужно будет представлять куда-то для разрешения». К 1908 году относится статья Городецкого «Глухое время», появившаяся в журнале «Золотое Руно» (№ 6). В ней замечается разрыв молодого поэта с «Олимпом символистов» и со «средами» Вяч. Иванова. Он прямо заявляет о том, что «героический период декадентства закончился» — и с намеком на знаменитые стихи Брю­ сова — «Бледные ноги давно закрыты», и... уж нет страшного для толстых ежемесячников в их недолгой жизни». Как исключение на общем сером фоне Городецкий выделяет Брюсова — сборник рассказов «Земная ось» и его же первый том стихотворений «Пути и nepenv- тия». О прозе Брюсова Городецкий пишет: «Беспощад­ но-образный, утонченно-выразительный, и всегда дости­ гающий символических обобщений, классический -ста- рый язык...» Чего вы думаете? Конечно, Брюсова, но чего? — ...Брюсовской «Земной оси». О стихах: « Б ла­ гословенны эпохи, когда являются на свет эти книги трепета и раздумий, незабвенны те девственные годы одинокого рассвета. Вы думаете: речь идет о Фаусте,... нет, такое о трех книжечках, собранных с пропусками в томе I «Путей и перепутий» В. Брюсова». В 1908 году выходит в свет третий аборник стихов Городецкого «Дикая воля». Отзыв Брюсова о нем на этот раз еще богее резок: «О «Дикой воле» говорить не хочется. Нельзя ска­ зать, чтобы в ней не было хороших стихов. Но все, что С. Городецкий дает в этой книге, слишком далеко от того, что мы от него ждали. Появись эта книга за дру­ гой подписью, мы приветствовали бы с радостью. Но 265

от автора «Яри» мы требуем большего. С. Городецкий, если и не зарыл еще своего «таланта» в землю, во вся­ ком случае не постарался приумножить его, как вер­ ный раб в притче. Пройдем мимо его новой книги и будем, еще не те­ ряя наших лучших надежд, ждать его будущих работ»'. Рецензия Брюсова ранила самолюбие Городецкого и привела к временному прекращению их переписки. Во всяком случае, в сохранившемся архиве Брюсова письма Городецкого относятся уже к 1911 году2. Постепенно освобождение от авторитета Брюсова, имевшее своей внешней причиной личный момент, обусловило и изменение отношения к его творчеству со стороны Городецкого. В статье «Ближайшие задачи русской литературы» («Золотое Руно», 1909, № 4) Го­ родецкий, говоря о месте Брюсова в развитии русской поэзии, ставит его рядом с Ф. Сологубом, считая, что и тот и другой «в большинстве своих стихов остались в пределах старых форм», хотя то, что они сделали с ними, подняло эти формы на небывалую, быть может, высоту. Перейдя непосредственно к Брюсову, Городец­ кий как будто бы повторяет свои прежние характери­ стики, однако он вносит и некую новую ноту, которая по существу сводит значение брюсовской поэзии лишь к созданию форм. Объявив суть творчества Брюсова «формотворчест­ вом», Городецкий задается вопросом — «кто еще может щегольнуть (подчеркнуто нами. — М. А.) таким совер­ шенством формы?» — и в ответ называет Вяч. Иванова, написавшего «Венок сонетов» -—«вещь, небывалую в русской поэзии и относящуюся столько же к поэзии, сколько к архитектуре. Но вся эта красота не обще­ доступна и во многих местах требует перевода на рус- 1 Цитируется по книге Брюсова «Далекие и близкие», с. 166. 2 М еж ду тем оценка Брюсова была совершенно справедлива, с чем позднее согласился и сам Городецкий. Говоря о сборнике «Дикая воля», он признается в своей автобиографии, что здесь жизненные противоречия «погасли в личных переживаниях и сказ­ ках. Опыт по наблюдению жизни окраин и старой деревни при отсутствии стойкого мировоззрения оказался недостаточным, чтобы его творчество развивалось плодотворно». 263

ский язык. А у Брюсова все понятно, ясно, прекрасно». С еще большей последовательностью этот взгляд на Брюсова Городецкий проводит в статье со знаменатель­ ным названием «Формотворчество» («Золотое Руно», 1909, № 10). Ее он начинает с утверждения о том, что в современной русской поэзии, помимо мифотворчества и идолотворчества, было еще просто стихотворчество, кроме стихотворчества—просто виршетворчество. «Если последователи поэзии Бальмонта и Иванова возможны и желательны, ибо в ней есть содержание и форма; если последователи поэзии Сологуба и Блока возможны и нежелательны, ибо в ней есть форма, а содержание ее смерть, то последователи поэзии Брюсова, казалось бы, невозможны, ибо в ней почти одна форма. Невозможны логически, с точки зрения историче­ ской целесообразности, особенно в России. Их оказалось много, очень много. Вся молодая поэзия заполнена ими. Брюсов даж е не учитель их, а просто первый по времени. Он слаб перед ними. У него хоть снисходи­ тельность есть к содержанию. Они же беспощадны». Ограничив роль Брюсова в русской поэзии простым стихотворчеством, Городецкий с некоторой иронией пи­ шет об увлечении формой венка сонетов и, не упоминая имен, называет их авторов виртуозами по сочинению р азличных «хитросплетен ий ». Разочарование, по выражению Городецкого, «в душ ­ ном мистицизме символистов, в их стремлении к поту­ стороннему»1 привело его к акмеизму, в «Цех поэтов», в который помимо него входили Н. Гумилев, А. Ахма­ това, О. М андельштам, М. Зенкевич и др. «Нам к а за ­ л о с ь ,— пишет Городецкий, — что мы противостоим символизму. Но действительность мы видели на поверх­ ности жизни, в любовании мертвыми вещами и на деле оказались лишь привеском к символизму и были столь же далеки от живой жизни, от народа»2. В противоположность акмеистам, Брюсов именно в эти годы решительно порывает с символизмом и пово­ 1 См. Автобиографию, с. 325. 2 Там >::е. 267

рачивается лицом к действительности, к реалистическо­ му ее отображению. И для Городецкого, где-то уже тогда начинавшего сознавать ложность избранного им пути, Брюсов вновь становится поэтической звездой первой величины, авторитетом, с мнением которого он считается. Правда, его личное отношение к Брюсову после происшедшего разрыва теряет былой оттенок полнейшей откровенности, но остается дружеским и деловым. В письме от 19 января 1911 года Городецкий пишет: «Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич! Вы, конечно, меня поймете, что я не мог решиться вынуть из цикла подошедших для «Р. М.» стихотворения. По приезде в Слб тотчас пришлю Вам все стихи, которые у меня еще есть, а частью и те, прежние. Я уезжал на все эти дни в снега и очень сожалею, что потому не мог быть у Вас, беседовать с Вами, и закрепить добрые наши от­ ношения, которыми дорожу так. Если будете в Опб, не забудьте про мою мансарду на 12 л. В. О., д. 15. Искренне преданный Вам С. Городецкий». О восстановлении добрых отношений между Брюсо- вьим и Городецким свидетельствует и письмо от 17 ф ев­ раля 1911 года: «Глубокоуважаемый Валерий Яковле­ вич! Очень обрадовали Вы меня «Огненным Ангелом» и доброй на нем надписью. Благодарю сердечно. Вспо­ минал Вас, прочитав «Путника», который очень мне понравился быстротой — почти внезапностью, — и на­ пряженностью действия, простотой и горячей сухостью языка. Во мне и около меня творится теперь малень­ кий, но крепкий театр, который с осени должен осу­ ществиться. «Путник» с жадностью включен в его репертуар, с авторского, конечно, благословления, ко­ торое будет испрашиваться своим чередом». Судя по всему, Брюсов привлек Городецкого к сотрудничеству в журнале «Русская мысль», и в пись­ мах последнего много места уделяется этому вопросу. В письмах Городецкого Брюсову за 1912 год содер­ жится ряд подробностей, относящихся к творчеству обоих поэтов. В письме от 18 марта Городецкий б л а ­ годарит за только что полученную книгу Брюсова (речь идет о сборнике «Зеркало теней») и пишет о том, что она взволновала его «волнением, похожим на то, с 20S

каким я девять лет тому назад нес домой из книжной лавки «Urbi tT orbi». И далее: «Отодвину очередные отзывы в «Речи», чтобы написать о ней скорее». Буквально через две недели—2 (15) апреля 1912 года — в газете «Речь» была напечатана рецензия Го­ родецкого на «Зеркало теней» Брюсова. Отметив обиль­ ный «урожай» хороших стихов (Иванова, Бальмонта, Балтруш айтиса), Городецкий особо выделяет стихи Брюсова: «Но все тот же, как: на портрете Врубеля, все тот же, как в портрете Андрея Белого, неуступчивый, как скала, спокойный, как камень, стоит Валерий Брю­ сов». Городецкий не безоговорочно принимает творчество Брюсова в целом и все произведения, вошедшие в кни­ гу «Зеркало теней». Он находит, что «универсализм поэзии Брюсова был одним из самых главных ее недо­ статков в ту пору, когда каждый поэт уединялся в свою келью, чтобы вдвоем со своей темой творить но­ вый поэтический мир». По мнению Городецкого, лишь преодолев этот уни­ версализм, который он называет своего рода «лабора­ торной работой», «голос Брюсова стал звучать гораздо убедительнее». « Д а ,— пишет Городецкий, — он устоял и дож дался победы. Его стих был менее музыкален, чем у Бальмонта, менее лиричен, чем у Блока, менее глу­ бок, чем у Вяч. Иванова, но он был прост, когда ничей стих не был прост, он был умерен, когда все кругом было стихийно, он был холоден и спокоен, когда все горячились. И вот, как дар за эту рыцарскую верность своим заветам, поэзия над стихом его совершила чудо: «Зеркало теней» волнует, увлекает, очаровывает, от этой книги не оторвется и будет ее перечитывать и эстет, и венерин страстотерпец, и историк, и политик, и просто честный читатель». Примечательны письма Городецкого от 28 апреля и 21 мая 1912 г. В первом из них Городецкий просит сообщить скорее относительно его восьмистиший, пос­ ланных Брюсову, а во втором сердечно благодарит Брюсова за ответ, проникнутый «дружеским чувством и вниманием ко мне, которые для меня высоко ценны». «За лишнюю стопу в одной строке мне стыдно, но зыб­ кие рифмы и бесцензурные стихи мне иногда нравятся. 26!)

Очень прошу возвратить мне все эти восьмистишия. Мне приятно было бы напечатать в Вашем журнале только то, что Вам вполне понравилось бы. С этой надеждой я осенью вновь пришлю Вам стихи, которые будут». Последнее из писем Городецкого Брюсову до­ октябрьского времени, сохранившееся в архиве, дати­ ровано 19 апреля 1913 г. В нем Городецкий сообщает о том, что восьмой номер издаваемого «Цехом Поэ­ тов» — акмеистами — журнала «Гиперборей» будет це­ ликом посвящен символизму, и просит Брюсова при­ слать для публикации в нем какие-либо стихи. В том ж е 1913 году Городецкий напечатал в ж ур­ нале «Аполлон» (№ 1) статью «Некоторые течения в современной русской поэзии». В ней, среди основных пороков символизма в круге разрушивших его причин, Городецкий устанавливает и «ряды частных противоре­ чий, живших в отдельных деятелях». «Героическая деятельность Валерия Брюсова, — пишет он, — может быть определена как опыт сочетания принципов фран­ цузского парнаса с мечтами русского символизма. Это— типичная драм а воли и среды, личности и момента»1. В этой характеристике, несомненно, заключено ра­ циональное зерно, и оно не в указании на обращение Брюсова к достижениям западноевропейской поэзии — факт, отмеченный задолго до Городецкого, оно в фик­ сации существовавшего противоречия личной судЫбы Брюсова, как поэта. Прямым ответом на статью С. Городецкого явилась статья Брюсова «Новые течения в русской поэзии» («Русская мысль», апрель 1913 г.), бесспорно принад­ леж ащ ая к лучшим образцам его критики. Написанная в отточенно-лаконичной форме, она блещет четкостью и логичностью изложения, содержит и глубокие, верные замечания относительно рассматриваемых течений в современной поэзии, и точные, емкие характеристики творчества отдельный русских поэтов. Однако мы остановимся лишь на той части статьи, которая имеет касательство к спору Брюсова с Городецким, а следо­ вательно, и к истории их взаимоотношений. 1 «Аполлон», 1913, № 1, с. 47. 270

Разговор об акмеизме Брюсов начинает с противо­ поставления этому направлению футуризма. Он нахо­ дит, что если футуризм имеет свое историческое оправ­ дание в известном стремлении нового поколения писателей никогда не удовлетворяться принципами своих предшественников, то акмеизм — это «тепличное растение, выращенное под стеклянным колпаком лите­ ратурного кружка несколькими молодыми поэтами, непременно пожелавшими оказать новое слово. Акме­ изм, поскольку можно понять его замыслы и притяза­ ния, ничем в прошлом не подготовлен и ни в каком отношении к современности не стоит. Акмеизм — вы ­ дум ка, прихоть, столичная причуда и обсуждать его серьезно можно лишь потому, что под его прозрачное знамя стало несколько поэтов, несомненно талантли­ вых, которых ни в каком случае нельзя принять в нашей литературе за quantite no’qluglable»1. Продолжая параллель между футуристами и акме­ истами, Брюсов отмечает, что футуристы засыпали читателей своими произведениями пусть странными и нелепыми, но они никак не могут определиться, их принципы приходится выводить из их поэзии, между тем как акмеисты начали с теории и у них отсутствуют произведения. Поэтому, «оценивая футуризм, можно было критиковать поэтические произведения; оценивая акмеизм, приходится разбирать теоретические рассуж­ дения». Кратко изложив историю зарождения акмеизма, Брюсов переходит к разбору помещенных в январском номере журнала «Аполлон» статей Городецкого и Гу­ милева, излагавших новые принципы новой поэтиче­ ской школы и выступавших с критикой символизма. Назвав обоих поэтов «несомненно интересными и даро­ витыми», Брюсов замечает, что они «никогда не были хорошими теоретиками и их нападки на символизм по-детски беспомощны. Видно, что они никогда не по­ нимали сущности символизма и не знают, с какой стороны можно ему нанести чувствительные удары». Эти слова в устах Брюсова знаменательны: являясь не только одним из ведущих теоретиков символизма. 1 «Русская мысль», 1913, апрель, с. 134. 271

но и его блестящим практиком, он, как никто другой, осозн авал ограниченность этой ш колы и, ещ е будучи в положении общественного вождя символистов, со всем основанием уподоблял себя «заложнику в неприятель­ ском лагере». Поэтому, отвергая критику символизма, которая заключалась в статьях Гумилева и Городецкого, Брю­ сов отнюдь не становится на позицию защ итника и апологета этой уже действительно отжившей свое вре­ мя поэтической ш колы; в своей статье он противопо­ ставляет и символизму, и акмеизму реализм, призывая поэтов изучать действительность, глубоко вникать в ход политической и социальной жизни своего времени, последние выводы философской мысли, новые открытия точных наук. Разбирая «новые принципы» акмеизма, в частности, т. н. «адам изм а», Брю сов отмечает, что «их Адам су ­ щ ествует одноврем енно и в далеком прош лом и в. будущем — только не в настоящем». И если, по мнению Брюсова, призывы к Адаму прошлого с его первобыт­ ными переживаниями «лесных зверей» естественны для Городецкого, котором у «в его первой кн-иге «Ярь» д ей ­ ствительно удалось передать в стихах переживания примитивные, первобытные», то они неестественны для Гумилева — поэта «излишней утонченности», чей инте­ рес к «переж иваниям «лесных зверей» -— это пока «только интерес эстета». Кроме того,— продолжает Брюсов, — «призыв к •первобы тным переж иваниям лесных зверей плохо в я ­ жется с требованием «более точного знания отношений между объектом и субъектом» (что-то не звериное это дело), с заботами о полной согласованности всех «способов поэтического воздействия». Единственный намек на мысль в «адамизме» Брюсов находит в предложении Городецкого, чтобы «новый Адам» не изменил своей задаче «опять назвать имена мира и тем вызвать всю тварь из влажного сумрака в прозрачный воздух». О днако Брюсов вклады вает в эту мысль иное, чем Городецкий, содержание — не обращение к вещи как объекту эстетокого любования, а непосредственное твор­ чество поэта, «который сумел бы освободиться от всего, 272

сделанного в искусстве до него». Подобную задачу когда-то ставили себе в живописи Сезанн и Гоген, но они отдали ей десятки лет, «обрели непосредственный взгляд на мир ценой долгих усилий, тяжелого искус­ ства. Наши акмеисты, спешащие оповестить мир о нарождении новой школы, каж ется, не думаю т повто­ рить этот подвиг». Брюсов вскрывает и несостоятельность утверждения Городецкого о том, что борьба между акмеизмом и символизмом есть «борьба за землю », т. е. возводится к действительному миру, предмету, точному значению слова, противопоставленным туманным намекам, неяс­ ностям и умолчаниям символистов. Он одним из пер­ вых показывает, что лозунг акмеистов «роза хороша по себе» означает «наивный реализм» и отказ от искусства вообщ е, ибо «если роза хорош а сам а по себе, 10 не лучше ли поставить у себя на столе в стакане с водой живую розу, чем сочинять или читать стихи о ней» Н аконец, Брю сов отвергает утверж дение С. Горо­ децкого о том, что акмеизму свойственно присутствие некоего «химического синтеза, сплавляющего явление с поэтом, который и сниться никакому реализму не мо­ жет», — в ответ Брюсов пишет, что «никакой поэт, будь он по убеждениям реалист, символист или акмеист, и не может представить никакое явление иначе, как «сплавленное» с собой». Установив теоретическую несостоятельность «прин­ ципов акмеизма» и невозможность их проверки на про­ изведениях, написанных по этим принципам, ввиду их отсутствия, Брюсов в заключение своей статьи призы­ вает приверженцев этой школы скорее «отказаться or бесплодного притязания образовывать какую-то школу акмеизма. Их творчеству вряд ли могут быть полезны их сбивчивые теории, а для развития иных молодых поэтов проповедь акмеизма может быть и прямо вредна». После публикации статьи Городецкого в «Аполло­ не» и статьи Брюсова в «Русской мысли» личные взаи­ моотношения обоих поэтов, судя по отсутствию в ар ­ хиве Брю сова писем к нему Городецкого за 1914— 1923 годы, по всей вероятности, прервались. Немалую роль в нарушении контактов между ними сыграли, помимо 27* 18—Брюсовские чтения

идейно-эстетических разногласий, изменения личной судьбы: с началом первой мировой войны Брюсов*уехал в качестве корреспондента на Западный фронт, а Горо­ децкий— как представитель Союза городов — в Закав­ казье, в русскую армию, действующую против турок, сблизился с представителями армянской и грузинской интеллигенции, провел большую работу по спасению армянских детей — жертв турецкого геноцида. Вернул­ ся Городецкий в Россию и поселился в Москве лишь весной 1921 года и стал раб отать в литературном от­ деле «Известий». В этой ж е газете Городецкий опубли­ ковал статью о сборниках стихов Брюсова «Последние мечты» (1920 г.), «В такие дни» (1921) и «Миг» (1922). Ставя автора рецензируемых им сборников в ряду первых советских поэтов, называя его «одним из с м е ­ лых, не убоявшихся огня революции», Городецкий у ка­ зывает как на особенность брюоовокаго восприятия револю ции на то, что он с «самого н ач ал а оценил чисто эстетическую остроту современных переживаний и, мож ет быть, к ком мунизму приш ел через высокую оценку новых, дан ны х им, личных мыслей и страстей »1. Городецкий считает, что «этот путь определяет и оттенок брюсовского коммунизма. Брюсов сильнее все­ го почувствовал мировой и даж е космический характер русской революции и в формуле «дух разрушающий — дух созидающий» поставил ударение на первой части». Эта крайне интересная мысль, к сожалению, оста­ лась неподхваченной не только критикой тех лет, но и позднейшей. Обычно подчеркивается лишь политическое приятие Брюсовым революции, коренной переворот в его мировоззрении, но забывается, что речь идет о поэ­ те, который .продолжал, как и прежде, создавать худо­ жественные произведения, «творить мир» по законам искусства. Городецкий, будучи сам поэтом, сумел увидеть в стихах Брюсова неразрывное единство политического и эстетического восприятия действительности, то, что составляло подлинную сущность стихов, написанных после революции. Заслуживает внимания и другое 1 С. Городецкий. Алый вечер.— «Известия», 1922,№ 141, 22 июня, с. 5. 274

замечание рецензента об эволюции брюсовской лирики^ Он пишет: «Свежий ветер эпохи сдул с эротики Брю­ сова прежний, бодлеровский налет порока. Победонос­ ная борьба с пессимизмом, с тоской к прошлому со­ ставляет тему книги «Последние мечты»... Страх смерти побежден новым лозунгам — единое счастье работы... Придя к революции через друж бу с «духом разрушающим», Брюсов, как вся страна, в конце кон­ цов славит «дух созидающий». Не изменив себе, он изменился вместе с современностью». Городецкий особо выделяет прекрасную «инвекти­ ву» — обращение к «Товарищам-интеллигентам», — в которой Брюсов со всей решительностью и остротой рвет с прошлым. Ограниченный рамками газетной статьи, Городецкий дает общую оценку этих «трех, за­ мечательных книжек», детальный анализ которых, по его словам, «мог бы вскрыть еще много отдельных поворотов современной жизни, имеющих большую соци­ альную ценность в наши дни расколов и смены вех... После такой органической переплавки каж дая новая строка этого поэта будет общественно-ценной работой, признак, почти не замечаемый в бесчисленных новых книжках стихов. Пусть ж е этик строк будет ещ е больше». М ожно без преувеличения оказать, что эта статья Городецкого стоит особняком среди откликов критики на послеоктябрьское творчество Брюсова. К 1924 году (29 июня) относится письмо Городец­ кого к Брюсову, сохранившееся в архиве последнего, говорящее о возобновлении прежних, дружеских отно­ шений: «Дорогой Валерий Яковлевич! Ввиду чрезвы­ чайной важности возглавления Вами Веер. Союза поэ­ тов разрешите просить Вас от себя и от товарищей вернуться к первоначальной точке зрения на этот во­ прос, на которой Вы стояли, когда давали свое согла­ сие. Времени Ваш его председательствование не загру­ зит, а Союзу поможет выйти на настоящую работу, и наоборот, отказ сильно затормозит ее. С дружеским приветом С. Городецкий». Преждевременная смерть Брюсова, спустя четыре , месяца после этого письма, потрясла Городецкого. 273.

11 октября 1924 года он выступил в газете «П равд а» с прощальным словом о Брюсове. «Старш ие уходят. Увы, не стариками. «Наше время лиш ь звено». Еще одно большое звено оборвалось». Не из тех звеньев, которые тянут в могилу прошлого, а из тех редких, которые лучшим мраморам прошлого под­ пирают стройки будущего. Брюсов лучше всех поэтов своего поколения умел распознавать этот мрамор культуры, — ценный и для наших дней, и для будущих, — в пестрых каменоломнях пустыни между первой и Октябрьской революциями. Основные силы его личности и творчества, воля и ра­ ционализм, помогли ему выйти живым из эпохи реак­ ции. Именно эти силы ставили его в разлад с литера­ турными умонастроениями, порожденными реакцией... ...Он стоял особняком даж е в символизме — той школе, к которой официально принадлежал. На твор­ чество он не боялся смотреть как на ремесло, как на ежедневную работу над тяжелым материалом слова, с яростью отметал всякие попытки внести внутрь работы художника, — которая есть отливка, формовка, чекан­ ка, — разъедаю щ ие примеси... Он был борцом и бойцом, но не нашел в своей эпо­ хе предмета борьбы и битв. Рабочий был тогда «хамен- щиком», который строил себе тюрьму. Брюсов его уви­ дел еще до первой революции. Октябрьскую революцию он принял как оргию крови, как фантастику, как Вальпургиеву ночь, и сам от себя, старого, отринулся: «В ком ж аж д а нет, тех нам не надо!» Новизна, новая грань мировой истории, верхарнов- ский мятеж — вот что привлекло его в революции. И он, старый культурник, книголюб, ученнейший библио­ граф , зн аток античного и средневековья, он принял мятеж и принял то, что этот мятеж шел, «сокрушая столпы библиотек, фронтоны музеев...» И этот «миг» переброаил его «из прежде в теперь». В этот миг он разорвал с эпигонами старой и нтелли ­ генции и стал одним из начинателей новой. «Кем ж е в столетье войдем? Голосами чьими докатится красный псалом?» — спраш ивает он, уже зная, что в будущее он входит не декадентским эстетам, а одним из мастер- 27В

ских певцов революции, закрепившими свой голос в поколениях...» Последний известный нам отклик Городецкого на творчество Брюсова — его рецензия на «Неизданные стихи», появившаяся в газете «Известия» от 28 июля 1928 го д а 1. Оценив этот сборник как, м ож ет быть, «лучшую из всех книг Брюсова, вышедшую «весьма своевременно», Городецкий считает полезным вспомнить «об интеллигенте, который все свои огромные знания, весь свой серьезный талант один из первых честно и бескорыстно отдал на служение задачам Октябрьской революции». Обозревая жизненный и творческий путь Брюсова, Городецкий отмечает всю сложность и т р у д н о с т ь его перехода на сторону победившего пролетариата, одна­ ко, пишет он, Брю сов «с бесстраш ием хирурга отсекал от своего миросозерцания все, что мешало ему в его порыве к будущему, обогащенном Октябрем». Правда, в рецензии Городецкого встречается и неко­ торая дань рапповским теориям этого времени, как и явное преувеличение, что если Брюсов сумел бы сде­ лать базой своего творчества философию диалектиче­ ского материализма, то «мы имели бы уже «классиче­ ского поэта революции», однако это частности, не снижающ ие его высокой оценки поэтической и общест­ венной деятельности Брюсова. Ф* * Итак, перед нами прошли некоторые страницы творческой биографии двух поэтов—Сергея Городецкого и Валерия Брюсова. Они заслуж иваю т внимания не только потому, что в них отразилось время в его кон­ кретных деталях, а и потому, что они вносят ряд до­ полнений в наши представления об истории развития русской литературы первой четверти XX века. 1 С. Городецкий. Брюсов. Неизданные стихи.— «Известия», 1928, Л1» 163 от 15 июля, с. 6 277

К. А. Паханянц В. БРЮСОВ И Б. ПАСТЕРНАК У важ ительное отношение к В. Я. Брю сову — поэту, организатору и руководителю литературно-художниче­ ского движения своего времени, признание его заслуг на этом поприще, видимо, было характерным для семьи Пастернаков. /В ян варе 1915 г. отец поэта, видный худож н ик Л. О. П астернак посылает обнаруженную нами в РО ГБЛ личного характера телеграмму следующего со­ держания: «Случайно узнав о художественном Вашем празднике, спешу принести Вам от себя и моей семьи сердечные поздравления и наилучшие пожелания даль­ нейшего столь славного Вашего служения родному ис­ кусству»1. Установить тачное время и обстоятельства знаком­ ства Брюсова с Пастернаками старшего поколения, как и характер их личных взаимоотношений нам не удалось. В РО ГБЛ хранится небольшое письмо на визитной карточке от 28 ап реля 1904 г., в котором Л . О. П астер ­ нак «благодарит уваж аемого г-на Б. Брюсова» за годо­ вой экземпляр «Весов» и сообщает о получении 25 руб­ л ей 2. В брюсовских «Весах» помещались работы Л. О. П а­ стернака. Так, в фезральской книжке журнала за 1 Г БЛ , ф. 386, к. 97, ед. хр. 39. Цитируется впервые. Здесь далее подчеркнуто нами. 2 Г Б Л , ф. 386, к. 97, ед. >qp. 39. Ц итируется впервые. 278

1904 г. был опубликован портрет зам ечательного уче­ ного и философа Ф едорова руки Л. О. П астернака. Через несколько месяцев уже в июньской книжке «Весы» репродуцируют вне текста рисунок Л. О. П ас­ тернака с посмертной маски Н. Ф. Федорова. В 1906 году поэт и художник выступаю т вместе. В сборнике «Песни борьбы» печатается в переводе Брю ­ сова стихотворение Верхарна «Кузнец», иллюстрация к которому п рин ад леж и т Л . О. П астер н ак у 1. Все это позволяет нам предположить, что творче- -ские контакты м еж ду В. Брю совы м и Л. П астернаком установились где-то в начале 900-х годов. Они поддер­ живались и в последующие годы. Брюсов и Л. О. Пастернак встречались в «Обществе свободной эстетики»2, а затем и в М осковском Л и те­ ратурно-художественном кружке. Кстати, на одном из иригласительных билетов «Эстетики» Л. Пастернаком был набросан карандашный портрет Брюсова, который, как нам сообщ ил сын худож н ика А. Л . П астерн ак, бу­ дет репродуцирован в выпускаемой «Советским худож­ ником» книге «Записи разных лет». В брюсовском фонде Р О Г Б Л хранится еще одн.) неопубликованное письмо Л . О. П астер н ак а к В. Я. Брю сову (от 25 июня 1914 г.), в котором Леонид Оси­ пович сообщал Валерию Яковлевичу «о своем согласии и решении уступить Верхарна Московскому Л итератур­ ному к р у ж к у » 3. Очевидно, здесь речь идет о портрете Верхарна, сделанном Л. Пастернаком и опубликован­ ном в седьмом выпуске «Известий М осковского Л ите­ ратурно-худож ественного к р у ж к а» за 1914 г. Там ж е на стр. 14 бы ла н ап еч атан а статья В. Брю сова «К портрету Эмиля Верхарна». Портрет замечательного бельгийского поэта был сделан Л . О. П астерн аком в 1913 г., когда В ерхарн приезжал в М оскву. Во время сеансов сын художника— 1 Песни борьбы. Сост. Л . Горбунова, М., «Молодая Россия», 1906, с. 101. 2 См., например, кн.: «С. Бобров. Мальчики. Лирическая по- звесть», М., 1966, с. 240 и следующие. 3 Г Б Л , ф. 386, к. 97, ед. хр. 39. Цитируется «первые. 279

Борис П астернак — развлекал портретируемого, чтобы «у модели не засты л о и не мертвело л и ц о » 1. Р еп р оду к­ ция -портрета В ерхарна будет помещена в «Записях разных лет». Судьба же оригинала, о котором, очевид­ но, идет речь в цитированном письме, осталась нам неизвестна. У внука художника — Е. Б. П астернака— хранятся два наброска к портрету. Зоркий и настойчивый интерес Брюсова к молодым поэтическим дарованиям, поддержка и помощь, кото­ рую встречали они с его стороны, общеизвестны. Не один начинающий посвящ ался им в поэты, получал от признанного и взыскательно,го метра не только умный совет, но и доброе напутствие и благословение. Естест­ венно, что появление в литературе необычайно яркого и оригинального таланта Б. П астернака не могло не привлечь сразу же пристального внимания Брюсова. Он был «замечен» и «назван» метром, как об этом, спустя годы, сам напишет Брюсову. Самый ранний по времени отзыв Брю сова о Б. П астерн аке относится к 1914 г., когда в «Обзоре о стихах» шестой книжки «Русской мысли» Б. Пастернак сразу же был выделен как явле­ ние «наиболее сам обы тное»2. При этом Брю сов, что особенно, на наш взгляд, ценно, подчеркивал органич­ ность этой самобытности, необычности. «...Его (П ас­ тернака. — К. П.) странные и норой нелепые образы - писал он в этом обзоре, — не каж утся надуманными: поэт в самом деле чувствовал и видел так; «футури- стичность» стихов Б. Пастернака — не подчинение тео­ рии, а своеобразный склад души. Вот почему стихи Б. Пастернака приходится не столько оспаривать, сколько принимать или отвергать». К ак видим, уж е с первых же отзывов о молодом поэте Брюсовым был азят основной тон глубокого уважения и признания без какого-либо оттенка поощрителыюстн или менторства. Это был разговор как бы на равных. Б. П астернак становится для Брюсова одним из «самых интересных», наиболее ценимых и значительных • Б. Пастернак. Л ю ди м положения. Автобиографический очерк. — «Новый мир», 1967, № 1. («Порубежнихи» ) .— 2 В. Я. Брюсов. Год русской поэзии «Вусокая .мысль», 1914, № 6, с. 17. Vf.0

поэтов, влияющих на современную поэзию. Он привет­ ству ет выход каждой новой книги Б. П астернака как большое явление в современной поэзии. Так, в обзоре «Среди стихов» шестой книги ж урнала «Печать и рево­ л ю ц и я » за 1922 г. Брю сов у тв ер ж д ал , «...говорить о стихах Н. Асеева удобнее в связи с общим развитием русского футуризма и прежде всего с изданной, нако­ нец, книгой Б. П астернака «Сестра — моя жизнь», написанной в 1917 г. и в описках о казавш ей глубокое в л и я н и е на всю нашу молодую поэзию». Включение или невключение стихов Б. П астернака в поэтические сборники становится д ля В. Брю сова мерилом к ачества и ценности и х1. Высоко ставя стихи Б. П астернака, Брюсов всячески пропагандирует их и не только в прессе, но и устно, во время личных бесед и встреч. Август 1924 г. Брюсов проводит в Коктебеле, в гостях у М аксимилиана Воло­ шина. Здесь собиралось обширное общество поэтов, ученых, художников, музыкантов. Среди них был и Л. Гроссман, который оставил нам интересные воспо­ минания об этих коктебельских последних каникулах Брю сова2. Н а даче Волош ина, вспоминает Л . Гроссман, устраивались литературные концерты, викторины, кон­ курсы, чтения. Однажды Брюсов стал читать собравшимся стихи Б. П астерн ак а: «...не все в К октебеле,—-пишет Л . Грасс- маН) — п р и зн ав ал и Б ориса П астер н ак а. Иным его сти­ хотворения представлялись намеренно усложненными, ненужно-затрудненными и неоправданно-непонятными. Брюсов взялся доказать ценность этой поэзии. С томи­ ком «Тем и вариаций» в руках он в продолж ение цело­ го вечера читал и комментировал стихи П астернака. Д важ ды прочел он особенно ценимое им «Так начи­ нают...», причем с высоким, почти трагическим напря­ жением читая последние строки: Так начинают споры с солнцем, Так начинают жить стихом. > См. «Печать и революция», 1921, № 3, с. 270. 2 Л. Гроссман. Валерий Брюсов. — В кн.: «Л. Гроссман. С о­ брание сочинений в 5-ти т.», т. 4, М., 1928, с. 279. 281

С таким ж е увлечением он толковал ряд других стихотворений молодого поэта: «Ш експира», «Фауста», стихи о Пушкине. Сражение было выиграно. Скентики согласились с Брюсовым. Пастернак был ими понят и п ри зн ан »1. В конце 1921 — н ач ал е 1922 года Брю сов зад у м ы ­ вает издание современных русских авторов для ино­ странного читателя. К участию в нем был привлечен и Б. Пастернак. Причем, как следует из неопублико­ ванного письма Б. П астер н ак а к Брю сову от 12 ян в ар я 1922 г., последний обещ ал ему свою помощ ь в отборе материала, что, очевидно, было принято Пастернаком с благодарностью. «От Вас, — писал П астернак в этом письме, — я пошел тогда с радостным предвкушением той помощи, которую Вы обещали оказать при выборе материала. С этой мечтой я не расстался, если меня не обманывает только вера в то, что через две недели мост ещ е не будет поднят»2. Сроки составления сборника были жесткими. Тре­ бование Брюсова в ближайшие дни доставить м атер и ал застигло Б. Пастернака «на приступке вагона». Но остаться за бортом «брюсовскаго сборника было бы д л я него больш им уроном»3, и П астер н ак реш ает от­ дать Брюсову книгу стихов «Ж аж да в жар», находив­ шуюся в портфеле Госиздата. Вокруг этого завязы ва­ ется переписка между Б. Пастернаком, П. Н. Зайцевым (сотрудником Г оси здата) и В. Брю совым. «Дорогой и глубокоуважаемый Валерий Яковле­ вич!— писал Б. Пастернак Брюсову. — Ради бога про­ стите меня и на этот раз. Всего более меня бы огор­ чило, если бы Вы на меня рассердились. Всего более, в особенности после нашего разговора о форме и В а­ шего большого подарка. ...В последние годы я пропитался какой-то стихией скверной безалаберности, от которой страдаю более 1 J1. Гроссман. Валерий Брюсов, с. 279. Эти воспоминания приводят,ся В. М ануйловым в его работе «Валерий Брюсов и М ак­ симилиан Волошин». — В кн.: «Брюсовские чтения 197! года». Е ре­ ван, 1973, с. 464. 2 Г.БЛ, ф. 386, к. 97, ед. хр. 37а. Цитируется впервые. Д в е недели — срок, на который Б. Пастернак уезж ал из Москвы, 3 Там же. 28.?

всего и единственно я сам. Завтра я уезжаю на неделю- другую в Петербург... К ак бы то ни было, по сегодняш ­ нему настоянию Стеф. М ихайловны (секрет, изд. Гржебина) долго думал, думал, как найти выход из получившегося, и вот что единственно мог надумать. Вам будет поставлен весь имеющийся в Госиздате сти­ хотворный материал (он обнимает «Сестру— мою жизнь» и все последующее)... Он, вероятно, в ужасном виде, сомнительно, чтобы имелась нумерация страниц, и во­ обще я бы никогда не реш ился предложить Вашему вниманию такой ералаш из опечаток и наверняка пере­ путанных страниц, растворенных, вероятно, до невиди­ мости современною ремингтонною лентой, шепелявою и непроизносящ ею наинуж нейш их букв»1. Тогда ж е, т. е. 12 ян в ар я 1922 г., П астерн аком бы ла вы д ан а на имя Я. Е. Ш апирш тейна (Э льсберга) дове­ ренность на получение для передачи Брюсову рукописи его книги стихов под общим заглавием «Ж аж да в жар» из портфеля Госиздата. Доверенность хранится в брю совском фонде Р О Г Б Л 2. Там ж е находится и автографическая тетрадь: «Борис Пастернак. Стихотво­ рения»3 с недостающими из этой и с несколькими сти­ хотворениями из другой, не имеющейся в данном фонде тетради. Является ли она частью книги «Ж аж да в ж ар» — сказать трудно. Против этого говорит тот факт, что П астернак писал Брюсову о машинописи, а назван­ ная тетрадь — рукописная. Высоко оценивая уникальную одаренность П астер­ нака, самобытность его поэтического мироощущения и мировосприятия, Брюсов вместе с тем в 20-е годы осо­ бо выделял и подчеркивал в нем новатора, одного из главных создателей и блестящего мастера новой систе­ мы рифмовки, которая, по его убеждению, неизмеримо расш иряла возможности новой поэзии, открывала перед ней трудно переоцени,мые возможности для дальнейш е­ го качественного роста. Достижения Б. П астернака в этой области, считал Брюсов, стали фактом не только сегодняшнего дня русской поэзии, но и — логическим 1 Г БЛ ,ф. 386, к. 97, ед. хр. 17а 2 ПБЛ,ф. 386, к. 97, ед. хр. 38. 3 Г БЛ ,ф. 386, к. 58, ед. хр. не шифрована.

звеном в самой цедш се истории. П о его утверждению ,, писать историю русской рифмы без учета опыта П ас­ тернака, как это сделал В. Ж ирмунский в своем исследовании «Рифма, ее история и теория» — как и опыта В. М аяковского, В. Х лебникова, Н. А сеева, — значит исказить ее. Вот несколько наиболее характерных выдержек из статей Брюсова по этому вопросу. «Но наиболее существенным недостатком в истории В. Ж ирмунского п редставляется мне то, — писал Б р ю ­ сов в статье «О рифме», — что эта история не только не начинается сн ачала, но и не доходит до 'конца. Автор, к сожалению, не поставил себе предела, до которого он намерен был довести историю русской рифмы. М олчаливо В. Ж ирмунский позволяет думать читателю, что история доведена до последнего времени, до наших дней; он разбирает рифмы В. М аяковского, упоминает С. Есенина и тому под. На самом деле, новая рифма — рифма, выработанная футуристами, полно не охарактеризована. Оставлены без рассмотре­ ния рифмы В. Хлебникова, Б. Пастернака, Н. Асеева и др., что значительно изменило бы выводы автора. Можно сказать, что новая рифма им не понята или, во всяком случае, недооценена»1. «Новую рифму, которая отныне должна противополагаться классической, под­ готовили символисты, но вполне разработали только футуристы (всех бо л ьш е— Б. Пастернак и Н. Асеев). В этом большая заслуга нашего футуризма в области техники стихотворства»2... «Из стихов В. М аяковского,, особенно же Б. Пастернака и Н. Асеева, мож но вы ве­ сти определенную теорию новой рифмы »3. Т акая безусловно высокая, а после «Тем и вариа­ ций» и вовсе панегирическая оценка Б. П астерн ак а со стороны Брюсова, компетентнейшего знатока мировой поэзии, освоившего и органически претворившего в своем творчестве ее богатейший и разнообразнейший 1 В. Брюсов. О рифме. — «Печать и революция», 1924, № 1,. с. 116. 2 Та.м же, с. 117. 3 Левизна Пушкина в р и ф м ах .— «Печать и революция», 1924„ № 2. с. 81. 284

опыт, тем еще значительна для брюсоведения, что в последние годы жизни, как это ни парадоксально на первый взгляд, пятидесятилетний метр определенно испытывает влияние молодого поэта. Понять и оценить не только отдельные поздние стихотворения Брюсова, но даж е и целые книги, во всяком случае две послед­ н и е— «Дали» и «Меа», уяснить самый характер твор­ ческих поисков поэта в последний период его жизни без учета этого влияния нельзя. Влияние это просматривается в нескольких планах и, в первую очередь, в тяготении к «неточной», «паетер- наковской» рифме (купаю т—купавы, стимер—возвести- мей, пространство— странность и т. д .), к которой Брю ­ сов раньше обращ ался'лиш ь спорадически, при тенден­ ции отказа от более характерной для него прежде клас­ сической, пушкинской рифмы; в тяготении к метафоре сгущенной, большой, а также к метафоре антропоморф­ ной и анимистической, столь характерной для поэтиче­ ского ,м ировосприятия П астер н ак а («ночь уснула, д о ж ­ дем убаюканная», «стрел дождь расчетливо скупой», «что любовник — месяц ей шепчет» и т. д .). Н айти по­ добную антропоморфную метафору у прежнего Брюсова трудно. Брюсов экспериментирует и в области чисто пастер- наковской эхолалии как поэтического приема. У моло­ дого П астернака эхолалия— органический способ худо­ жественного восприятия и отражения жизни. Вспомним одно из характернейш их его стихотворений, где эхола­ лия ведет поэтический образ и самую мысль поэта. Что почек, что клейких заплывших огарков Налеплено к веткам! Затеплен Апрель. Возмужалостью тянет из п^рка И реплики леса окрепли... Поиски новых возможностей фоники в последние годы жизни приводят Брюсова к опытам в плане поэ­ тической звукописи П астернака. Так, стихотворение «Зимой» из «Меа» целиком сконструировано по зак о­ нам эхолалии: Дуй, дуй, Дуаун! Дуй, Ветр, по трубам! Плачь, Ночь! Зима, плачь, плачь, здесь, там. По травам, трапам, тронам, трупам, По тропам плачь, плачь по цветам! 285

Влияние Пастернака на Брюсова было столь силь­ ным « очевидным, что позволило И. Поступальскрму в 1928 г. закончить одну из первых значительны х работ о Пастернаке следующим сильным аккордом: «Инте­ ресно, что даж е такой отстоявшийся и сложившийся классик, как (покойный Брюсов, всегда бывший трезвым ценителем поэзии, в конце своей художественной дея­ тельности испытывал совершенно недвусмысленное воз­ д ействие п астерн аковской ли ри ки 1». Еще раньше, при жизни Брю сова, критик И. Гр. (раскрыть псевдоним нам не удалось) в рецензии на третью книгу «К расной нови» за 1923 г. в ж у р н ал е «Книга и революция» бегло заметил: «Среди стихов любопытен В. Брюсов своим откровенным (подражанием П астерн ак у» 2. В обозреваем ой книге б ы л и н апечатаны стихотворения !Брюсова «Песня девушки в тайге», «Род­ ное» и «В леоной жути». Весьма любопытно и показательно, мто сам Брюсов всячески, даж е несколько вызывающе подчеркивал ис­ пыты ваемое им влияние П астернака. В примечаниях, составленны х им 'к книге «М еа» читаем : «М ысль « В а ­ риаций» п одсказан а п рекрасны м и вари ац иям и (Б. П а ­ стернака, которому автор почтительно посвящает эти с т и х и » 3. Примечания Брюсова к «Вариациям» были полно­ стью перепечатаны в «Избранных стихотворениях» 1933 г. (редакц ия, вступительная ста ть я и ком м ентарий И. С. П оступальского) на стр. 702 -и в книге «В алерий Брю сов. И збранные стихотворения» 1945 год а (соста­ витель и редактор И. М. Брюсова) на стр. 455. Однако в 1955 году в двухтомнике Брю сова ф р а за о П астер ­ наке по непонятным причинам была опущена, что, з сущности, явилось проявлением неуважения сразу к двум (крупнейшим русским поэтам. О том, как много значил для Брюсова Пастернак, как он в какой-то мере даж е -гордился своим «учениче­ ством» у молодого поэта, говорит тот факт, что на 1 И. Поступальский. Борис П астернак. — «Новый мир», 1928, № 2, с. 237. 2 «Книга и революция», 1923, № 3 (27), с. 92. 3 М еа, М., 1924, с. 102. 28«

своем юбилейном вечере в Большом театре Валерий Яковлевич прочел именно «Вариации», и при этом упо­ мянул (Б. П астер н ак а. Об этом сущ ествую т лю боп ы т­ ные воспоминания О. С авича, напечатанны е в 1958 г. в журнале «Вопросы литературы»: «Наконец, — пишет О. С авич, — на сцену выш ел В. Я. 'Брюсов, как всегда в черном, с очень бледным лицом. Его встретили друж ­ ными, но довольно холодными аплодисментами. П окло­ нившись одной головой, он сказал несколько б л а го д а р ­ ственных слов. Потом, тем ж е глуховатым голосом, но очень четко, как (будто бросая спокойный вызов, он произнес: — А сейчас я прочту стихотворение, посвященное Александру Сергеевичу Пушкину и написанное в под­ раж ание (Борису Леонидовичу Пастернаку. Ошеломленный, я не заметил реакции зала и про­ слуш ал само стихотворение...»1 Если отношения 'Брюсова к П астернаку сразу опре­ делились как отношения глубокого признания, а позд­ н ее д а ж е «ученичества» и, углубляясь в этом своем основном качестве, оставались таковыми до конца ж и з­ ни В алерия Яковлевича, то обратны е отношения — П астер н ак а к Брю сову—(были (гораздо слож нее. С го ­ дам и они претерпели (определенные изменения. Брюсов был для П астернака не просто старшим современником и признанным мастером и авторитетом, но, в первую очередь, организатором и мужественным блюстителем определенного поэтического движения, которое он в одном из писем (о нем речь ниж е) н а зв а л «брюсовским делом» и частью которого он себя в мо­ лодые поды с гордостью ощ ущ ал. И в этом см ы сле личность Брюсова воспринималась им в определенном трагическом колорите. Это свое ощущение Пастернак великолепно передал в юбилейном послании, в котором выразил и свои личные чувства к юбиляру, и свое понимание трудной биографии и исторической роли Брюсова: Что мне сказать? Что Брюсова горька Широко разбежавш аяся участь? Что ум черствеет в царстве дурака? Что не б езделка— улыбаться, мучась? 1 Из воспоминаний О. Савича. — В Л, 1958, № 8, с. 167. 287

Что сонному гражданскому стиху Вы первый настежь в город дверь открыли? Что ветер смел с гражданства шелуху И мы на перья разодрали крылья? Что вы дисциплинировали взмах Взбешенных рифм, тянувшихся за глиной, И были домовым у нас в дамах И дьяволом недетской дисциплины? Что я затем, быть может не умру, Что, до смерти теперь устав от пили, Вы сами, было время, поуцру Линейкой нас не умирать учили? Ломиться в двери пошлых аксиом, Где лгут слова и красноречье храмлет?!.. О! Весь Шекспир, быть может, только в том Что запросто болтает с тенью Гамлет! Так запросто же! Дни рожденья есть. С каж и мне, тень, что ты к нему ж елала б? Так легче жить. А то почти не снесть Пережитого слышащихся жалоб. Это стихотворение прямо и недвусмысленно свиде­ тельствует о том, чем был для П астернака Брюсов — человек и поэт, как глубоко и верно проникал он в сущность брюсовской личности, призванной сыграть свою непростую роль в необычную и сложную эпоху. Стихотворение проникнуто стихией абсолютной откро­ венности, не терпящ ей полуправды, нежеланием даж е в эти торжественные дни «пошлыми аксиомами» юби- лейно «серебрить» истинное «золото судьбы» поэта: Я поздравляю Вас, как я отца Поздравил бы при той ж е обстановке. Ж аль, что в Большом театре под сердца Не станут стлать, как под ноги, цино/вки. Ж аль, что на свете принято скрести У входа в жизнь одни подошвы; жалко, Что прошлое смеется н грустит, А злоба дня размахивает палкой.

Вас чествуют. Чуть-чугь страшит обряд, Где вас, как вещь, со всех сторон покажут И золото судьбы посеребрят,— И, может, серебрить в ответ обяжут. В РОГБЛ хранятся два автографа этого стихотво­ рения, которое в виде письма было отправлено Брюсо­ ву. Н икакого сопроводительного текста н е имеется. Оба автограф а помечены одним числом (15 декабря) и от­ личаются друг от друга только тем, что в первом из них имеется десятая добавочная строфа: От сердца Вам желаю дальше блюеть Ответственности и призванья горечь, Простите, если в строки вкралась грусть, Их смоет радость юбилейных сборищ!. Строфа эта явно выпадала из художественного строя и основного тона стихотворения, звучала «юбилейно». В самом автографе она перечеркнута синим каранда­ шом. По убеждению сына поэта, Е. Б. Пастернака, сделано это не П астернаком: «не его рука», а, вероят­ но, самим Брю совым. Стихотворение «Брюсову» было прочитано П астер­ наком на юбилейном вечере в Большом театре. Перед чтением он сделал следую щ ее вступление: «...Давно мы назвали этот период каким-то м рако­ бесием. Но это может оказаться не совсем так. Н еко­ торые черты, которые связывались с этими фигурами наших любимцев и учителей,— это не просто психоло­ гические категории, а это свойства тех отличий, 'которые на них фатально выпали исторически. Если Брюсов нам кажется более сухим, чем вечно вдохновенный Блок, то это потому произошло, что Брюсову пришлось открыть для 'Блока урбанизм, а самому пришлось остаться блюстителем определенного движения. Тут нужно сказать и о счетах, которые имелись между Брюсовым и Белым. И это не просто потому, что драматическое сращение времени было нам преподне­ сено реальностью и таковым в нашем сознании оста­ 1 Г Б Л , ф. 386, к. 97, ед. хр. 37. Ц итаруется впервые. 289 19— Брюсовские чтения

лось. Во всем этом нужно разобраться. Этим нужно очень серьезно и с большой любовью заняться, и конечно, нельзя так вот, тут, за этим столом, так, походя, не экспериментируя, создавать. Вот такое ощу­ щение такого трагизма явления всякого большого поэта и по-своему поэта Брюсова мною руководило, когда я писал ему это поздравление. Я говорю, что я поздрав­ ляю Вас, как отца поздравил бы при этой обстановке... «Я п о здравляю Вас..- (ч и тает)» 1. Восприятие Пастернаком личности Брюсова не изме­ нилось и в более поздние годы, когда он заметно о хл ад евает к его поэзии. ,В зам етках, сделанны х П а ­ стернаком на личном экземпляре книги «Валерий Брю сов. И збран н ы е стихотворения» (М., 1945 г .) , сн я­ тых Е. В. П астернак и подготовляемых ею к п убли ка­ ции, имеется следую щая очень любопытная запись: «О личности». Драматическая, историческая, историей поглощенная личность, а не эгоистически замкнутая,, самоудовлегаоренная. Не личность, а звено в традиции личностей в истории. Н овая история общества в малом масштабе, на короткой дистанции и большой традиции личностей, идущей от пророков и Голгофы и порывае­ мой (?) .христианством и культурой»2. Те ж е заметки позволяю т говорить о том, что в зре­ лую пору у Пастернака складывается весьма критиче­ ское отношение к поэтическому наследию Брюсова. Построены они н а противопоставлении интуитивного, стихийного творчества Блока рациональной, логической, «изложенной, головной» поэзии Брю сова. Теперь уже нет и следа того восхищенного отношения к стихам Брю сова, которое, к а к об этом мож но судить по уж е цитированном у письму от 12 ян вар я 1922 г., было свойственно П астернаку и его кругу в молодые годы. На полях этого письма была следующая приписка. 1 Стенограмма вечера, посвященного 50-летию Брюсова. Вы­ ступление Б. П астернака. Г Б Л , ф. 386, без шифра. Машинопись, л. 1—2. К сожалению, стенограмма сохранилась не полностью. 2 Здесь пользуюсь случаем и приношу свою глубокую бла­ годарность Е. В. и Е. р . П астернакам за предоставление мне этих заметок и некоторых других материалов для моей статьи. 290

«Дорогой Валерий Яковлевич, самое важное иной раз бы вает трудно сказать в лицо именно в той форме, в какой это натурально. Но за глаза, Боброву, скажем, или Буданцеву или Адалис, это говорится у нас так: Молодец, Валерий! Это — про «В такие дни», как и про В е р х а р н а . Так это говорится у моих друзей лишь еще про Белого, которого Вы не любите, и про М аяковско­ го. Это когда взят на всю жизнь тон идеального, вне­ временного возраста: роста! И неприятно, что я Вам все ж е это так и сказал». (П одчеркнуто П астернаком ). Брюсов для Пастернака — неродственная, в основ­ ном д аж е чуждая творческая стихия. Говорить о брюсовских корнях поэзии П астернака, о прямом творческом влиянии маститого поэта на поэта молодого, начинаю щ его не приходится. ,Конечно, можно вспомнить о,0 урбанизм е, откры том 'Брю совым, но это было универсально для всей русской поэзии (кстати, тут же нужно указать на особый ракурс урбанистиче­ ской темы у П астернака-— на ее интимизацию). Можно нащупать даже какие-то общие темы—театр, Шекспир, Пуш кин и т. д. Но все это слишком общо. Влияние Брюсова на Пастернака было гораздо сложнее, и было скорее нравственно-этическим, чем непосредственно­ творческим. Как совершенно справедливо отметил Д . М аксимов: «...Брюсов был значим для него (Б. П а­ стернака.— К. П.) как блестящий пример организовав­ шего себя творчества, как санкция мужественного артистизма и устремленной целостности нашедшего себя и остро вы явленного поэтического я» 1. В заключение остановимся еще на одном письме П астер н ак а к Брю сову, д ати рованн ом августом 1922 года. Это письмо-признание, в котором Пастернак пытается изложить свое понимание того, чем был для него Брюсов — поэт, человек, глава известного худож­ нического движения, и определить характер своей с ним творческой взаимосвязи. Очевидно, это было в то время чрезвычайно важно как для отправителя, так и для адресата. Об этом свидетельствует самое содер­ жание, эмоциональная атмосфера письма и та мужест- 1 Д . Максимов. Брюсов. П оэзия и позиция, Л ., 1969, с. 78. 291

венная откровенность, которая придала ему характер высокой исповеди. «Дорогой Валерий Яковлевич!— лис ал П астернак.— Если бы я лопросту и запросто собирался к Вам все то долгое время, что я мечтал о посещении Вас, ссыл­ ка на многочисленные помехи, тому препятствовавшие, не имела бы смысла. Находил же я время, между дел, для встречи с приятелями, для чего хотите, и среди последнего, в первую голову, для мечтаний о настоя­ щей1 встрече с Вами. Вот эта-то мечта, совсем особен­ ная, и сообщила препятствиям характер непреодолимо­ сти, которого у них на деле не было. Встреча с Вами долж на бы ла по мысли моей и по чувству быть отчет­ ной и исчерпываю щ ей, ей долж ен был быть посвящ ен целый день — в том смысле, — что часу, который бы Вы разрешили провесть с Вами, не должно было предшествовать ничего отвлекающего и ничто посто­ роннее и озабочиваю щ ее за ним не долж но было после­ довать. Таким мыслился мне этот — гадательный и теперь уже утраченный — день в меру нешуточно глу­ бокой признательности, вне и без которой я не могу и никогда не см огу сд елать ни одного В ам навстречу шага. Вы склоняете к простоте и короткости в обращ е­ нии, склонили многих и не таких, как я, — склонился бы к этому и я — д а Вы тут, верно, ни при чем. В е­ роятно, эта моя признательность глубже хорошей учти­ вости, — и, по-видимому, поток этой благодарности, всплывающей при всякой моей мысли о Вас, направлен столько ж е к В алерию Яковлевичу, ск о лько и ,к Б р ю со ­ ву, к поэтической силе высокой (по разм ерам и по степени) заразительн ости , к родной и, вместе с тем ,— старшей стихии, которая сначала—с помощью заочной заразительности слож ила тебя и к ак бы вы звала к существованию, затем — тебя заметила и тебя назва­ л а — и, н а к о н е ц ,— (к ак каж ется многим) — в деле рук своих и в своем предвидении оказалась правой. Если бы я сказал, что я сплошь и целиком — ученик Ваш, что я выш ел из В ас,-— так, как из Вас вышли Гумилев, Ходасевич и многие, — это было бы лестью, это было бы неправдой. И это было бы принижением той п рав­ 1 Здесь и далее в письме подчеркнуто Б. Пастернаком. 292

ы к о т о р а я меня с Вами связывает, которою я горжусь и к о т о р а я многим значительнее зависимости от Вас у п о м я н у т ы х . Если у индивидуальности есть лицо, и если оно — целостно, то в любой из эмоциональных п л о с к о с т е й этой индивидуальности (любовной, волевой, т в о р ч е с к о й и .пр.)—обязательно имеется другое чело­ в е ч е с к о е лицо, к которому целостность первой восходит как к своему началу и в присутствии которого лицо индивидуальности — потрясается, освещается, собира­ ется воедино. Таким лицом в сфере моих художниче­ ских, артистических, мужественно творческих чувство­ ваний, в сфере ощ ущ ения поэта в себе—'являетесь Вы. Это трудно объяснить, Валерий Яковлевич,—и значило бы стать вовсе фантастичным, если бы , воспользовав­ шись подсобным определеньем, я бы просто, а на логизи­ руя приемы уравнительные, выразился алгебраически и безапелляционно: больше всего я Вам благодарен за то, что, каж ется, не подраж ав В а м — иногда чувствую Брюсова в себе — это тогда, когда я чувствую над со­ б о й , за собой и в себе — поэта. Странность этого ощущения богата следствиями и производными. Так, например, при всяком внешнем успехе — я радуюсь ему и им горжусь. Радость остав­ ляю про себя как нечто интимное, детское и приватное. Гордость же по этому странному балансу целиком отписывается Вам. Знайте, Валерий Яковлевич, что никогда я не горжусь собою, но всегда тем, что Брю- совское дело (поэзия порывистая и выразительная, нескоро стирающ аяся) преуспевает, идет от признанья к признанью... До свиданья, дорогой Валерий Яковлевич, — и еще р а з — горячо Вас за все, что Вы из меня и для меня сделали, — благодарю. Не разочаровывайтесь во мне как части Ваш его собственного дела, если (по некото­ рым соображеньям) внешняя судьба теперь изменит мне. Н е знаю , отчего я об этом заговариваю , им (ожет) б(ыть), ошибаюсь. Однако больно мне будет перестать «гордиться Брюсовым» — как выше — хотя бы на в р ем я ...» 1 1 Г Б Л , ф. 386, к. 97, ед. хр. 37. Это письмо такж е частично цитировалось Д . Максимовым в его книге «Брюсов. Поэзия и по­ зиция», с. 77—78. 293

Это письмо написано года за полтора до стихотво­ рения «Юбилейное». Они во многом созвучны и в какой- то мере, на наш взгляд, могут служить взаимным ком­ ментарием. Проблема «Брюсов и Пастернак» — большая и мно­ гогранная. О на выходит дал еко за пределы .личных биографий, личных творческих судеб двух крупнейших представителей русской литературы XX века.

...........................................iiiiiiim iin iiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiii...... .... Б. М. Сивоволов ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ В БОРЬБЕ ЗА ИДЕЙНОСТЬ И МАСТЕРСТВО ПОСЛЕОКТЯБРЬСКОЙ ПОЭЗИИ Тема, обозначенная в заголовке статьи, до сих пор не являлась предметом внимания брюсоведов; более того, она нигде, в сущности, и не сформулирована по­ добным образом, так как, видимо, считалось, что В. Брю сов, сам находивш ийся в .процессе идей,но-зсте- тичеокой перестройки, менее всего мог касаться этих вопросов. На самом же деле знакомство с критически­ ми статьям и и рецензиями Брю сова, написанными после О ктября, убеж дает нас в том, что он понимал сложность положения, создавш егося в литературе, и со своей стороны стремился уяснить себе задачи, постав­ ленные перед нею. Этому, в первую очередь, способ­ ствовало то, что Брюсов, восприняв О ктябрьскую рево­ люцию как новый рубеж в истории человечества, занял активную позицию деятеля социалистической культуры. Вполне закономерно, что среди проблем, имеющих первостепенное методологическое значение для литера­ туры, Брюсов на первый план выдвинул вопрос о ми­ ровоззрении писателя. Действуя в условиях острой классовой, идейной борьбы, он настойчиво доказывал, что писателям, связавш им свою судыбу с Советской Россией, необходимо передовое марксистское мировоз­ зрение, без которого художник обречен на творческую бескрылость. В свете новых задач эпохи «...прежние мировоззре­ н и я,— писал Брюсов, — яе могут более удовлетворить 295

н ас» 1. Д а и «...мож ет ли остаться неизменным м ировоз­ зрение поэзии», если «все мировоззрение человечества изм еняется»2. М еж ду тем, в творчестве многих писателей, еще не переставших жить во «вчерашнем» дне, видение мира, особенности раскрытия явлений действительности, соб­ ственное отношение к ним осталось на прежнем уровне. Ссылаясь на некоторые примеры, Брюсов писал в рецензии на первую книгу рассказов Б. П ильняка, что у него встречаю тся «...то неожиданные отголоски сл а­ вянофильства, то некоторые анархические идеи, то ...ницшеанство и т. д.». Отсю да следовал вывод, что «слабую сторону молодого беллетриста составляет от­ сутствие определенного м ировоззрения»3. Рецензируя «Песнослов» Н. Клюева, насыщенный мистическими настроениями и церковными образами, рисующими «крещенную землю» в духе религиозных сказаний, Брюсов заключает: «Не удивительно, что при таком миросозерцании автор может представлять себе Россию только к ак «святую Русь крещ еную ...»4. Критическое отношение к поэтам, остававшимся в плену старого художественного мышления, с еще боль­ шей силой выразилось в оценке произведений О. М ан­ дельш тама. Так, по поводу его стихотворения «Когда Психея-жизнь спускается к теням», в котором поэт передает «ощущение души тотчас после смерти», Брю ­ сов пишет: «Чтобы принять за основание такую неле­ пость, что после смерти «душа» куда-то летит и там встречается с «товаркам и», т. е. с душ ам и умерш их людей, — надо отрешиться от всего современного миро­ понимания, перестроить свое сознание на примитивно- метафизический лад. Неужели поэзия и читатели стихов 1 В. Брюсов. Из бумаг «ЛИТО», «Художественного слова», 1920, Г Б Л , ф. 386. 2 В. Брюсов. Смысл современной поэзии. — В кн.: «В. Брюсов. Избранные сочинения в двух томах», т. 2, М., 1955, с. 335. 3 Гармодий < В . Брю еда>. Бар. Пильняк. Былое. Рассказы, М., «Звенья», 1920.—«Художественное слово», ки. 2, 1921, (1920), с. 60. 4 В. Брюсов. Николай Клюев. Песнослов. Книга первая.— «Художественное слово», кн. 2, М., 1921 (19020), с. 65. 296

обязаны отставать от научных данных на две тысячи (а то и более л ет)? .. Это ли п о эзи я?» 1. Не прощал Брюсов и тем поэтам, которые, берясь за современную тему, нужную читателю и литературе, воплощали ее нечетко, отвлеченно, поверхностно. В одной из рецензий, написанных по просьбе Госиз­ дата РС Ф С Р в 1920 году, Брюсов так отозвался о сти­ хах поэта, скры вш егося за инициалами: «М. С. пиш ет преимущественно о революционной борыбе, вообщ е по темам приближается к пролетарским поэтам. Но миро­ созерцание его еще смутно выражается в самых общих с л о в а х . .. » 2. Таким образом, Брюсов решительно выступил про­ тив поэтов, в мировоззрении и творчестве которых со­ хранялись идеалистические или достаточно нечеткие взгляды, являвшиеся серьезным препятствием в при­ ближении их к задачам борьбы за социалистическое переустройство ж изни3. Вместе с тем, говоря о передовом мировоззрении, каким должен обладать писатель, Брюсов указывал и на те идеи, которые из него вытекают. Такой главной идеей д ля послеоктябрьского Брю сова была идея со- 1 В. Брюсов. Среди стихов.— «Печать и революция». 1923, кн. 6, с. 66. 2 Ц ГА ЛИ , ф. 56, опись 1, ед. хр. 64. 3 С этим вполне согласуются и те заботы, которые проявлял Брюсов на пасту ректора Литературно-художественного института. Так, в письме к профессору П. С. Кагану он писал: «...является настоятельная необходимость спешно начать курс, которым студен­ ты I-го курса были бы определенно введены в круг воззрений исторического материализма... Я прещпочел бы, чтобы Вы времен­ но отложили «Введение в историю западных литератур», но прочли бы хотя бы несколько лекций по «Историческому материализму». Или же, если же это противоречит Вашему плану этого курса, Вы, может быть, нашли бы возможным (хотя бы в Ваши же часы) прочесть 3—4 отдельные лекции, в которых осветили бы явления философии, особенно истории познания, с точки зрения марксиз­ ма... Институту это чрезвычайно нужно». («Литературная газета», 1973, .Ns 50, 12 декаб ря). 297

ц и а л и зм а 1, которой он подчинил свою литературную деятельность и того же требовал от других писателей. В статье «Смысл современной поэзии» Брюсов пи­ сал: «Революция у нас в России пересоздала весь строй социальных отношений, поставила всех и каж ­ дого перед новыми задачами, показала всем идеалы ж изни»2. В этой обстановке, п ро дол ж ал Брю сов, когда «идет созидание новых форм жизни, взамен старых, разруш енных или в корне подточенных, литература не м ож ет не отразить этого общего д ви ж ен и я»3. Ч то ж е касается самого поэта, то, по словам Брю сова, он д ол ­ жен «...быть современны м до последнего п р ед ел а» 4, стать вровень с новой эпохой. Дело же, однако, обстоя­ ло так, что многие литературные современники Брю со­ ва не были готовы к этому. Д ля значительной части писателей, ранее принадлежавш их к тем или иным поэтическим «школам» и после Октября сохранивших с ними идейно-эстетическое родство, характерным было удаление от жизни, от ее неотложных проблем. Брюсов с сожалением отмечает, что большинство этих литера­ торов «...удивительно чуждо современности; словно це­ лое десятилетие... провели где-то в некоем «очарован­ ном сне»5. Т ак, по поводу стихотворений И. О всенова и К. Лодп- скерова, написанны х в 1920 -году и посвящ енны х лю бов­ но-мотыльковым темам, Брюсов восклицает: «Неужели это писано не сто лет назад?..» Впрочем, «это и сто лет н а за д уж е было нестерпимо»6. 1 Еще в статье «Торжество социализма» (1903) Брюсов при­ знавал социализм как совершенный общественный строй, несущий «новый порядок жизни человечества». Вместе с тем он считал, что социализм не может быть преемником мировой культуры прошло­ го. После О ктября взгляды Брю сова на социализм существенно изменились, приобретя характер научной концепции. 2 В. Брюсов. Смысл современной поэзии, с. 332. 3 Там ж е, с. 334. * Б. Сивоволов. Н еопубликованная статья В. Брюсова «Ктема- т и ка» .—-«Филологические науки», 1964, № 3, с. 188. 5 В. Брюсов. Зам етки о современной литературе. — «П ечать и революция», 1922, № 2 (5), с. 144. 6 Там ж е, с. 144. 29S

Как пример еще большей отрешенности от жизни Б р ю со в приводит книгу О. -Мандельштама «Тristia» («П ечали»). В своей рецензии на нее он пишет: «...воз­ никает вопрос: в каком веке книга на/писана? Иногда словно проблескивает современность, говорится о «на­ шем веке», намекается на европейскую войну, упоми­ наются «броненосцы» и даж е «брюки» — атрибут совре­ менности, ибо ни древние эллины, ни древние римляне оных не носили. Но эти проблески меркнут за тучей всяких Гераклов, Трезен, Персефон, Пиерид, летейских стуж и тому под. и тому под. Мен-ее всякого другого склонен я отрицать у поэзии право пользоваться обра­ зами истории и извечными символами эллинских миров, н о ,— если в книжке из 40 стихотворений в каж дое лезет какой-нибудь эллинский бог или герой, и из каждого лезет на читателя какой-нибудь намек на Элладу, то — воля в а ш а !— это уж чересчур!..»1 Все сказанное о «П ечалях» О. М андельш тама при­ водит Брюсова к отрицательной оценке не только дан­ ной книги, но и многого из того, что написано ее авто­ ром до 1922 года. И менно об этом свидетельствует заключительная часть рецензии: «Оторванная от обще­ ственной жизни, от интересов социальных и политиче­ ских, оторванная от проблем современного миросозер­ цания, поэзия О. М андельш тама питается только субъективными переживаниями поэта да отвлеченными «вечными» вопросами — о любви, смерти и тому под., которые в своем метафизическом аспекте стали давно пустыми, лишенными реального содержания. Такая поэзия, чтобы прикрыть свою скудость, нуждается в каких-то внешних прикрасах, и поэт находит их в пыш­ ных м антиях античности и библии»2. 1 В. Брюсов. Среди стихов. — «П ечать и революция», 1923, кн. 6, с. 66. 2 Там же. Думается, что и полвека спустя после выхода в свет сборника О. Мандельштама «Tristia» («Печали») статья В. Брюсова, в которой анализируется эта книга, звучит куда более убедительно, чем оценка ее, данная А. Дымшицем (ом. А. Дымшиц. «Я в мир вхожу...» (Зам етки о творчестве О. М ан­ дельш там а), В Л, 1972, № 3). Д ело здесь не только в том, что свою статью В. Брюсов писал в условиях острой борьбы за идей- 299

В издательской рецензии на рукопись сборника стихотворений Надежды Павлович «Заревы кочевья» Брюсов, не отрицавший талантливое™ поэтессы, ее формальных достижений («уклон к строгости ф орм»), должен был заметить, что: «Гораздо слабее все попыт­ ки т. П авлович д ать поэзию сегодняш него дня. Е е сти­ хи о револю ции, о ф абрике, о рабочих — надум анны и фальшивы... П ервая часть сборника долж на быть, по моему мнению, прямо откинута, как подделка под то, что теперь н азы ваю т «пролетарской поэзией»1. В этом же ряду находился отзыв Брюсова на сбор­ ник молодого поэта Олега Леонидова «Веселая луна». С казав, что в нем поэт пошел «вперед сравнительно со своими прежними стихами», Брюсов, однако, обратил внимание на то, что Леонидов «...к современности... подходит как наблюдатель, а не как деятель, как кто- то, стоящ ий в стороне»2. Таким образом , и уход от современности, и внешнее, поверхностное ее изображ е­ ние Брюсов расценивал как уязвимое место некоторых поэтов, еще не определивших свои идейные позиции в первые годы после Октября. Не менее взыскателен был Брюсов и к различного рода коллективным сборникам, если они возникали случайно и состояли из произведений авторов, принад­ леж авш их «...к весьма различным «ш колам» и «направ­ лениям » наш ей поэзии»3. Об одном из них Брю сов писал в своей рецензии: «Никакой объединяющей идеей сборник не связан. Н ельзя признать его и картиной современной русской поэзии. Д ля этого и выбор авто­ ров, и выбор произведений слишком случаен. Вопрос о том, долж но ли печатать сборник, зависит от решения принципиального вопроса, как относиться к такого рода безыдейным сборникам, вызванным случайной группи­ ровкой авторов»4. ность послеоктябрьской поэзии, но и в том, что сборник «Тristia» не давал веских оснований для иной, чем у Брюсова, интерпре­ тации. 1 Валерий Брюсов—рецензент. Публикация А. Н овикова и Д. Субботина. — В Л, 1965, № 5, с. 138. 2 Там же, с. 140. 3 Там же. 4 Там же. 300