Алпамыс батыр

Хан тебе за твой разговор Темя кулаком прошибет! И правдивой песней своей Алпамыс отвечает ей: — Нас народ заключил в кольцо. Для него распеваешь ты. Рассердившись, меня в лицо. Как собака, кусаешь ты. Лучше б ты хвалила народ. Зря им пренебрегаешь ты. Много ль от Ултана щедрот За хвалы получаешь ты? Ай-да, друг! Ай, супруг! И запела Бадамша, Эта льстивая душа: — Нас народ заключил в кольцо, Для него я тоже пою. Возмутил ты душу мою — И кусаю тебя в лицо. Я Ултана-хана люблю, Потому его и хвалю И ношу парчу и атлас. Золотое время у нас! Ай-да, друг! Ай, супруг! И правдивой песней своей Алпамыс отвечает ей: — С этой песней перед тобой Я промчусь, как ветер степной. 342

К понизовью Байсын-реки Погоню коней косяки. Ты в Ултановы времена Носишь золото и парчу. Если только я захочу, С плеч твоих оборвут парчу. С плетью к вам пришел дуана! Ай-да, друг! Ай, супруг! И запела Бадамша, Эта льстивая душа: — С жалкой песней предо мной. Пролетишь, как ветер сухой! Можешь гнать свои косяки К понизовью Байсын-реки! С плеч моих парчи не сорвать! Мне мой хан подарил парчу! Пятки будешь мне целовать. Если только я захочу. Ай-да, друг! Ай, супруг! И правдивой песней своей Алпамыс отвечает ей: — Ты, картавая Бадамша, У меня топила очаг, А Ултан ходил не дыша, Пас моих скакунов косяк. Злая баба, сухая жердь, Я за все тебя накажу, Ждет тебя позорная смерть,— Я на кол тебя посажу! Ай-да, друг! Ай, супруг! 343

Закричала Бадамша: — Я не буду больше петь! Кто он, этот дуана? — И ушла к себе, спеша, Увела гостей она. Дуана остался один И тогда позвал: — Гульбарчин, Песню я не сдержу в груди. Мы с тобой споем, выходи! Гульбарчин выходит, и вот Песню ей дуана поет: — Снова я на земле родной, Здравствуй, мой Жидели-Байсын! Из далеких краев домой Возвратился твой бедный сын. Я уехал семь лет назад, И скучал я семь лет подряд По просторам родных равнин. Здравствуй, здравствуй племя Конрат! Спой мне песню! Спой, Гульбарчин! Г ульбарчин Дуана, я тебе спою, Ибо голос твой, дуана, Растревожил душу мою. Разбудил от мертвого сна. На земле живу, сирота, С сыном — сиротой из сирот. Жизнь у нас — темна и пуста. Смерти нам судьба не дает. 344

Мне слова твои — острый нож. Как ты можешь смерти желать, Если ты Алпамыса ждешь, Если ты Жадигеру — мать? Может быть, Алпамыс в пути, И о нем ты получишь весть? Гульбарчин, врагу отомсти! Разве месть для тебя не честь? Гульбарчин Этой песней я пронзена, Точно в сердце моем — копье! Покажи лицо, дуана, Что ж ты прячешь лицо свое? Кто же, кто стоит предо мной, Притворяется дуаной? Дуана, подыми свой взор, Застрели меня им в упор! Алпамыс Гульбарчин, Гульбарчин, открой. Как могло случиться, что тут Происходит свадебный той? Тот, кого здесь ханом зовут. Миловался ли он с тобой? Гульбарчин Пусть я тотчас в землю сойду, Пусть я буду гореть в аду, Если я пустила хоть раз Зверя этого на палас! 345

Будь благословенна, жена, Что до гроба мужу верна! Нашу тайну пока храни От своих гостей и родни! — Молвил так батыр Алпамыс Гульбарчин прекрасной своей, И тогда они обнялись. Но ручей Их нежных речей Вскоре отзвучал в тишине. Алпамыс на коне Рассказала ему жена, Что пошли все гости на луг В золотую тыкву стрелять: Кто три раза натянет лук И три раза в цель попадет, Тот себе прекрасную кыз' За такую меткость возьмет. Поскакал на луг Алпамыс, Байчубара торопит он. Вдруг протяжный он слышит стон. Приглушенный он слышит крик: — Где ты, нежный ягненок мой, Алпамыс, верблюжонок мой! Некому защитить меня, Некому в беде поддержать! 346

Слыша голос, ему родной, Алпамыс придержал коня. Видит он — бредет его мать, Престарелая Аналык; И тяжел, и тих ее шаг: На спине у нее — мешок, А в мешке у нее — кизяк. Алпамыс прерывает путь И бросается ей на грудь. Взор ее уж давно потух, А теперь прояснился он; Притупился у старой слух, А теперь возвратился он; Надломился у бедной дух, А теперь распрямился он. Говорит Алпамысу мать: — Сладко слезы мне проливать, И на сердце стало легко. Ты со мной, надежда семьи! Потеплели груди мои, Будто снова в них молоко! Молвит матери Алпамыс: — Матушка моя Аналык! С миром возвращайся домой. Я сейчас напрямик Поскачу на луг, Трижды я натяну свой лук, Трижды в цель попаду стрелой. Тыкву на куски разнесу И сестру Карлыгаш спасу. 347

Алпамыса видя в кругу, Хан Ултан говорит глумясь: — Дуана, и ты на лугу? А лицом не ударишь в грязь? Тыква так висит — посмотри! — Что и не долететь стреле. Ах ты, глупая голова!.. Алпамыс попадает— раз! Алпамыс попадает — два! Алпамыс попадает — три! Глядь — а тыква на земле, На три равных доли она Очень точно разделена. И кругом народ говорит: — Хорошо стреляет джигит! Алпамыс Ултану кричит: — Отдавай награду мою! Эй, кабан! — Но не слышит хан, От похвал и хмельного пьян. Алпамыс кричит: — Погляди, На кого дуана похож? Поглядел на него Ултан — Сердце захолонуло в груди, Хан схватился рукой за нож. Но его сотрясала дрожь, Он лицом был, как пепел, сер 348

И не мог ножа удержать, И пустился бегом бежать. Тут его настиг Жадигер, Закричав: — Пусть этот злодей Примет смерть от руки моей! Подари его мне, отец! — Алпамыс кивнул головой И сказал:— Жадигер, он твой! Блещет острое жало копья, И под ним, хрипя, вопия, Хан Ултан обретает конец! К брату ластится Карлыгаш: — Ты меня чужим не отдашь? Сокол наш! Избавитель наш! Наш хранитель и мститель наш! И, любуясь на них, народ В умилении слезы льет, Говорит: — Спасибо, джигит! Истерзал нас этот тиран, Побежденный тобой Ултан. Вечной славы тебе венец! Пусть опять над нами стоит Байбори, твой добрый отец! В белом молоке кобылиц Алпамыс велел искупать И отца своего и мать, И помолодели они, 349



1

* J IL cw jv t.to cIC

бив ханского визиря, молодой батыр Тар- гын вынужден был покинуть родные казахские степи. Провинившийся джигит убежал в дале­ кий Крым. В Крыму было в то время сорок бо­ гатых мечетей и сорок богатых ханов, а самым главным — Акша-хан. В ту пору врагами крымцев были оймауты и торгауты. Обложил Акша-хан неприятель­ ские столицы, а взять их не мог. Таргын слу­ жил в войсках Акша-хана. Долго стояли крым- цы под вражьими городами и, наконец, решили 353

снять осаду и уйти ни с чем. Тут-то и задумал Таргын попытать счастья. Собрав горсточку самых удалых джигитов, Таргын повел их на приступ и первый бросился на крепость. Видя это, на приступ пошло все войско. Неприятельская крепость пала, и враг сдался. Таргын прославился на весь Крым, и Акша-хан назначил его своим полководцем... АК-ЖУНУС Тот хан всекрымский — Акша-хан Дочь-красавицу имел. Он бы отдал за нее Все могущество свое, Все богатства и ханский сан,— Так он дочь свою любил! У купцов заморских стран Гребень он для нее купил — Вырезной слоновый клык. Соловьиный был голос ее. Шелков длинный волос ее, Светел был ее нежный лик, Маревом летним он играл. Краше всех своих подруг Акша-хана дочь была. Алые уста — коралл, Глаз — нежней, чем у овцы, Бровь — изогнута, как лук. Что ни ресница — то стрела. Как пшеничная мука, Что сквозь девять сит прошла, Вся она была бела. Грудь ее — высока, кругла, Стан ее — статен и упруг. 354

Тоньше нет ее тонких рук. Как юный скакунок, гибка, Как тулпар-конек, легка, Вся крепка и вся быстра, На слова была остра. На нее лишь поглядев, Забывал всех прочих дев, Навсегда к ним охладев, Лучший удалец-джигит. Взглянет на нее — и вмиг Старость забывал старик. Всех была красивей она, Всех была игривей она, Среди всех женщин она одна Слову была всегда верна. Имя было ей Ак-Жунус. Красавица Ак-Жунус влюбилась в храброго джигита Тар- гына, но Акша-хан воспротивился их браку. Тогда, улучив вре­ мя, влюбленные сели на коней и убежали в казахскую степь. Сильно разгневался Акша-хан, узнав о бегстве любимой дочери с чужаком-джигитом и объявил, что отдаст Ак-Жунус тому, кто догонит беглецов и отобьет ее от Таргына. Многие молодые батыры и мурзы откликнулись на хан­ ский клич и пустились в погоню. Был с ними и старый батыр Карт-Кожак. ВСТРЕЧА КАРТ-КОЖАКА С БЕГЛЕЦАМИ Кони все устали давно, • Все джигиты отстали давно, Повернули назад коней, Хоть и стыдно было им.

А ни с чем вернулись в Крым. Лишь Карт-Кожак не отставал. Его скакун не уставал — Прославленный Каска-Азбан. Лихо он вперед скакал. Так же был неутомим. Столько-то минуло дней, Столько-то прошло ночей, Далеко остался Крым, И настиг в конце концов Двух влюбленных беглецов Старый тот батыр-крымчак — Грозный витязь Карт-Кожак. А Ер-Таргынов конь Тарлан, Необгоняемый ветром скакун. Гордо голову задрав, Хвост пушистый разметав, Чуя, что настигает враг. Фыркать стал, ушами взыграв. Знал Таргын его вещий нрав. Знал его чутких ушей игру: Коль расфыркался Тарлан, Значит, фыркал не к добру! Обернулся назад Таргын, Черную точку взором сыскал, Точка все росла, росла. Э, Тарлан ведь не солгал — Карт-Кожак его настигал! ИСказал Таргын тогда: «Верная подруга моя! Чернокосая моя. Шелковолосая моя. 3S6

Овцеокая Ак-Жунус! Краше ты всех крымских дев, Чище ты всех жен и дев, Знай, что нам грозит беда! Отважен, как благородный лев, Бесстрашен, как голодный лев, В час опасности был я всегда; Я силен, как тигр, был, Победителем в играх был, Победителем был в боях — Шел всегда путем побед. Не изменяла мне сила пока. Только божья воля крепка, Неотвратима его рука: Может он мне сокрушить хребет, Может мне заказать пути, Погубить во цвете лет. Подал мне конь тревожный знак — Обернулся я назад. Кто-то, мол, скачет за нами вслед! Хоть еще не видит взгляд, Знаю: скачет старый Кожак! Черным смерчам подобен он. Горным обвалам подобен он. Тверд, как закаленный булат. Хмуро, как туча, чело его. Бурей гремучей облекло его, С бровей его свисает лед, Снежный буран — его гневный взгляд. Натиск его — ястребиный лет, В бронь безрукавную он одет. Если мне осадить коня, Может он одолеть меня. 357

Побежденным быть не хочу, Тебя ему уступить не хочу! Если дальше я поскачу, Может меня он трусом счесть, Трусом прослыть я не хочу!..» С Ак-Жунус он держит совет, Ак-Жунус говорит ему: «Нет! Не роняй батырскую честь, Ведь батыр, а не баба ты, Мощи в тебе достаточно есть. Бьешься тоже не слабо ты!» И ответил ей так Таргын: «Ты права, моя Ак-Жунус! Не за себя — за тебя страшусь. Но коль смерть пойдет по пятам. Она настигнет и тут и там. Если суждено мне пасть, Везде земля откроет пасть!..» Поборол испуг Таргын, Повернул боевого коня, Остановился как вкопанный конь. Осмотрел свой лук Таргын, Боевую проверил бронь. А меж тем Кожаков конь. Лысый мерин Каска-Азбан, Приближался, как гроза. Под козырьками горят глаза, И в жилах и в костях — огонь: Коль в путь на рассвете тронется Лишь к закату разгонится он! Свистящая буря — грива его.

Вихрем — хвост красивый его. Вот поскакал с косогора он, Вот налетел он, как ураган. Ветер по крупу его свистит, Земля под его копытом гудит. И на буйном, как буря, коне, В боевой безрукавной броне Неустрашимый муж сидит — Лет ему за шестьдесят на вид. Пред беглецами на всем скаку Остановился лихой седок. Таргын глядит на седока,— Не джигит молодой в седле, Аксакал седой в седле! В грозных его глазах буран, В бороде, в усах — буран. Нависает лед с бровей, Конь под ним — тулпарских кровей. И подумал Ер-Таргын: «Старший он, он мне отец, Он мне — дед!» — подумал он. И, склонив свой гордый стан, Степей далеких удалец, Молодой батыр-беглец, Волком прозванный Таргын Прискакавшему старику, Приличья соблюдя закон. Отвесил поясной поклон. Ер-Таргын глядит, изумлен: Как широкая степь, широка Грудь у грозного старика, Грузен он и крепок он. 359

Весь — как глинобитный дом. На Таргынов сыновний привет Старый батыр поклонился в ответ. И тогда сказал Таргын: «Здравствуй, витязь-аксакал! Трудный путь ты проскакал. Много перевалил ты гор, Много ты пересек долин, Вижу, батыр, я твой напор: Натиск твой, как буря, скор. Грозен, как степной буран. Налетаешь, как беркут, рьян, Соколом нападаешь стремглав! На кого ж ты решил напасть?..» И батыр тот, аксакал, Ер-Таргыну так сказал: «Ясную звезду мою, Девушку — мечту мою, Гордость, красоту мою, Мою голубку Ак-Жунус — Ты умкнул и с ней бежишь. Вот за кем я, как беркут, мчусь! Острым опоясан мечом. На тебя я обрушу меч — Голову сниму с твоих плеч! Старость моя — вина моя. Только ярость сильна моя. Но господь — опора мне. Если подкрадется смерть, Нет со смертью спора мне. Если смерть повременит, Я с тобой, джигит, сочтусь,

Отобью у тебя Ак-Жунус, Для того за тобой скакал!» И Таргын тогда сказал: «Ты — стена неприступных скал. Ты — могучий горный хребет, Чрез который перевалов нет. Ты — несущийся чрез перевал Все сметающий ураган. Я — джигит, ты — аксакал. Но ведь я не кроткий раб И не робкий мальчуган. Чтобы девушку отдать. Ты могуч, и я не слаб, За красавицу свою. За избранницу свою, И с таким, как ты, батыр, Я, как равный, тут сражусь, Я — такой, а ты — какой?» И ответил аксакал, И Таргыну так сказал: «Хочешь знать, кто я такой? Я — это я, лихой батыр, И такой же, как ты, кендыр'. Я родился и рос в Крыму, У цветущих его берегов, Средь его сорока сороков. Был мне дедом Ер-Колик, Мне отцом был Коянак, Я Коянаков сын — Кожак! Славу смолоду я стяжал. 361

На охоте всех опережал, На густые ряды врагов Я, смельчак, один скакал Я рассеивал их ряды, Я им головы отсекал, Тысячи врагов сражал. Я — могучий Карт-Кожак!» И Таргын ответил так: «Мудр ты, мой батыр, и стар, А пылаешь, как пожар. Силой ты не обделен, Вижу я, что ты смельчак, Только не хвались вперед, Что отнимешь Ак-Жунус!» И сказал Кожак тогда: «Коль поможет мне алда1, Пикою своей резной Я тебя насквозь пронжу, Длинный меч свой обнажу. Белый меч свой поясной — Золоченый меч стальной Обагрю в твоей крови. Поражу — не пощажу! Э, господь, благослови! Ты, как вижу я, не трус. Докажи, что ты герой: Будет первым мой черед. А затем уже твой черед. Место укажу вперед — В это место тебя поражу!» па —бог. 362

Ер-Таргын тогда сказал: «Будь по-твоему, аксакал! Я за шкуру свою не дрожу— Очередь, старик, бери!..» Мужества набрался он, Страху не поддался он, И на месте остался он, Словно заяц матерый, застыв, Весь от ярости покраснев. Как броней, покрыл его гнев. Будто стал он шире, вдруг Стало тесно в броне ему. В старом же батыре вдруг Жалости проснулся дух,— Пощадил Таргына он!.. Карт-Кожак натянул свой лук, и пустил стрелу в Таргына, но так рассчитал силу тетивы, что стрела пробила восемь слоев брони на Таргыне, а девятый слой остался целым. Разъяренный Таргын хотел было стрелять в свою очередь, но Карт-Кожак остановил его: «Э, Таргын, неужели ты думаешь, что, пробив восемь слоев твоей брони, у меня не хватило силы пробить и девятый слой? Нет, я сознательно рассчитал свой выстрел,— я великодушно пощадил твою молодость в надежде, что ты убедишься в пре­ восходстве моей силы и уступишь мне Ак-Жунус без напрас­ ного кровопролития. Но если ты не согласен, становись, я сно­ ва выстрелю, и на этот раз стрела моя будет смертоносной». Подумал Таргын и решил, что Карт-Кожак прав, что не победить ему старого батыра, что даром погубит он свою жизнь, а не ему достанется Ак-Жунус. И отъехал Таргын в сторону, как побежденный. Видя это, спешилась Ак-Жунус с коня, покрыла голову 363

платком и горько разрыдалась. Тогда подъехал к ней Карт- Кожак и так сказал: «Ты напрасно, красавица, не проливай слез. Хоть и стар я, но не из тех стариков, что женятся без разбора на любой девушке. Открой мне свое лицо, обнажи стан, посмотрю на те­ бя вблизи: понравишься мне — возьму тебя в жены, не понра­ вишься — мне тебя и даром не нужно, хоть ты и ханская дочь». Обиделась, рассердилась Ак-Жунус и так ответила старо­ му батыру: ПЕСНЯ АК-ЖУНУС Удержи коня, Карт-Кожак! Ты горяч, но стар ты, Кожак! Подхожу не подхожу тебе, Я лица не покажу тебе, Я свой стан не обнажу тебе, А такой совет тебе дам: Ездил много, слава богу, ты. Не одну топтал дорогу ты, Городов знаешь много ты, А бывал ли ты в Бухаре? Мать столицам — Бухара! Много всякого там добра И диковинок много там. Поезжай в Бухару, старик! Ай, базар в Бухаре велик. Ай, базар в Бухаре богат. Хороши в Бухаре шелка. Так бухарский шелк пушист — Все ласкала б его рука! Если в шелке смыслишь толк, Ты погладь бухарский шелк,— Так и волос мой шелковист... 364

А к чеканщикам зайдешь, У чеканщиков найдешь Много пуговиц ты золотых. Поглядел бы, Кожак, на них,— Я сказать бы тебе могла, Как моя голова кругла!.. А к ученому ты зайдешь,— Очиненное пред ним перо. Ай, как речи его мудры, Ай, перо его, как остро! О моем вспомни слове ты — И представь мои брови ты: Как перо, мои брови остры... Хочешь знать мой нос каков,— Ты в Имран-город поспеши. Ай, фисташки там хороши! Ты отборнейших наберешь,— Погляди на них и реши, Плох мой носик иль хорош: На фисташку мой нос похож... Зеркала везде найдешь. Ты два зеркала поставь, И глаза мои представь: Так они круглы, говорят, Так они светлы, говорят... В Самарканд еще поезжай: Много кузниц там, говорят, Наковальням — тесно в ряд: Если наковальни хрупки. То и зубы мои не крепки...

И к тянульщикам зайди, К тем, что тянут искусно медь Через проволочные станки: На ту проволоку погляди,— Так и пальцы мои тонки... Если выйдешь в поле ты. Наглядишься вволю ты На молоденьких зайчат: Как они в траве шалят, Как легки прыжки у них, Спины как гибки у них! Так спина моя гибка. Так и пляска моя легка... И еще сказать могу: Что на свете земли черней? Что на свете снега белей? Пал на черную землю снег,— Полюбуйся-ка снегом тем Незапятнанным, белым ты,— Налюбуешься моим телом ты: Телом я — как снег бела! Что на свете крови алей? Кровь на чистый снег пролей,— С алой кровью на снегу Румянец мой сравнить могу. Родилась я в лазурном Крыму, На зеленом морском берегу, Знатный хан Акша-хан — мой отец. Я у матери-ханши в дому Среди белых, дебелых гусынь 366

Белоснежным гусенком росла; Среди тучных курдючных овец Самым нежным ягненком росла; В табунах резво-белых коней. Молока парного белей, Белолица и телом бела — Кобылицей я белой была, Ай, была я резва, весела!.. Хоть далек от Крыма Китай (Сколько месяцев ехать — считай!), Приезжали на игрища в Крым И джигиты китайские к нам,— Каждый именем бредил моим... Осади коня, Карт-Кожак, Пощади меня, Карт-Кожак! Ой, постигла нежданно меня, 'Да напала беда на меня, Стерегли меня грозы тут! Я, как нежная роза, тут. Лью горючие слезы тут, Я за стремя тебя ловлю. Как рабыня, тебя молю: Если так благороден ты, Как прославлен в народе ты. Если истинный ты батыр, Ты ль отвергнешь мольбу мою, Ты ль погубишь судьбу мою? Отпусти меня с нареченным моим! Ты в пять лет уже, Карт-Кожак. Из лозы мастерил садак, Волос конский и бечеву Сам сплетал на тетиву, 367

Тонкий чий1 в степи искал. Дальше всех стрелу пускал, Свист ее твой слух ласкал. Славу лучника ты снискал,— Но была твоя слава безрога!2 В десять лет, э, Карт-Кожак. Твой бешмет был ал, как мак. Зеленью пылал кушак. Был ты строен и пригож,— На жеребчика похож,— Но была твоя слава безрога! В двадцать лет, э, Карт-Кожак, Был ты весельчак-смельчак. Удальцом был, говорят! Обнажать колени ты Для борьбы всегда был рад. Словом острым, как булат, Острой шуткой был богат. Многих девушек ты любил, И наперсток губ твоих Был приманкою для них.— В них будил ты страсти пыл. Разъярялся скоро ты. Дрался без разбора ты, Всем соперникам гроза, Как верблюд матерый, ты Храбро всем глядел в глаза. В двадцать лет ты был батыр,— Но была твоя слава безрога! 368



Чуть с холмов донесется гул, Лишь ворвется враг в аул,— Расправляешь плечи ты, И летишь навстречу ты, И вступаешь в сечу ты. Против тысячи — сам-друг, Вьешься, как тысячерук, Сыплешь снег с бровей, со скул, И, грознее горных вьюг, Леденишь ты все вокруг, Превращая в север — юг!.. Тьмы врагов ты сокрушал,— Но была твоя слава безрога! В пятьдесят лет, Карт-Кожак, Стал степеннее твой шаг. Шел на сходы важен, горд, В спорах был спокоен, тверд, Красноречием блистал. Опытным судьей ты стал,— Но была твоя слава безрога! В шестьдесят пять лет, Кожак, Не батыр ты, не вожак,— Похотливый ты лошак, Облинял ты, высох весь,— Что же хвалишься ты здесь? Спелой красоты моей, Белой наготы моей. Цвета юности моей Жаждешь безответно ты. Не надейся тщетно ты — Обо мне мечтать не смей. 370

В тридцать лет, э, Карт-Кожак, Стал могучим мужем ты: Насмерть твой разил кулак, Медный ты носил шишак, Весь блистал оружьем ты, Весь в броне кольчужной был, Звонкое копье держал, Конь твой на свободе ржал,— На коне, на сером ты, На горячем скакуне По долам да по горам, По просторам по степным, Подставляя грудь ветрам, Неустанно рыскал там — И, бесстрашен и удал, Грозно гикал и свистал, На врагов там нападал. В их рядах ты сеял страх, Рушил крепости ты в прах,— Но была твоя слава безрога! В сорок лет, э, Карт-Кожак, Ратный пыл твой не иссяк. Словно горная гряда, Так же был необорим Ты никем в боях тогда. Сильный враг напал на Крым,— Ты отчизну защищал, И с наветренных сторон, И с подветренных сторон Ты родные города Подпирал, как столп, тогда.

Чуть с холмов донесется гул, Лишь ворвется враг в аул,— Расправляешь плечи ты, И летишь навстречу ты, И вступаешь в сечу ты. Против тысячи — сам-друг, Вьешься, как тысячерук, Сыплешь снег с бровей, со скул, И, грознее горных вьюг, Леденишь ты все вокруг, Превращая в север — юг!.. Тьмы врагов ты сокрушал,— Но была твоя слава безрога! В пятьдесят лет, Карт-Кожак, Стал степеннее твой шаг. Шел на сходы важен, горд, В спорах был спокоен, тверд, Красноречием блистал, Опытным судьей ты стал,— Но была твоя слава безрога! В шестьдесят пять лет, Кожак, Не батыр ты, не вожак,— Похотливый ты лошак, Облинял ты, высох весь,— Что же хвалишься ты здесь? Спелой красоты моей, Белой наготы моей. Цвета юности моей Жаждешь безответно ты. Не надейся тщетно ты — Обо мне мечтать не смей. 370

Обладать не будешь мной1 Мне ль Таргына позабыть, Мне ли старика любить? Можешь ты меня убить, Мне не быть твоей женой! Молод был, кипуч ты был, Некогда могуч ты был. Был ты мудр и был велик, А теперь, пойми, старик. Силы ключ в тебе иссяк, И давно сухой кизяк В голове твоей, Карт-Кожак!.. Пораженный умом и смелостью молодой девушки, не раз­ гневался старый батыр Карт-Кожак за обиду, а благородно отказался от Ак-Жуиус. Старик подозвал Ер-Таргына и ска­ зал ему: — Моя жизнь вся позади, ваша — вся впереди. Не стану вас разлучать — поезжайте себе куда хотели!» Таргын и Ак-Жунус благополучно достигли берегов реки Эдиля (Волги), переправились через нее и приехали, наконец, к народу Ногайлы. Ногайлинский хан — Ханзада послал Тар­ гына вместе с тремя батырами Карасай-улы'-Кобеном, Алша- гыр-улы-Тегеном и Омир-улы-Себеном на калмыков, живущих на реке Чагане. Оттеснив калмыков, они остались следить за уходящим к верховьям Чагана неприятелем. Таргын сидел в дозоре на суке высокого дуба. Сук ока­ зался гнилым, сломался, и Ер-Таргын упал, вывихнув себе поз­ воночник. Товарищи па носилках из пик доставили Таргына в Ногайлы. Ханзада-хаи между тем решил вместе со всем народом перекочевать с летовки Булгыр-Тау на освобожденную калмы-

нами Чаган-реку. Больного Таргына с его конем Тарланом и с женой Ак-Жунус Ханзада оставил на месте, обещав приехать за ними, как только расположится на новых землях. Прошло много времени, а никто за Таргыном не приезжал. Кончились запасы пищи, и Таргын с Ак-Жунус стали голодать. Чувствуя приближение смерти, Ер-Таргын запел песню, про­ щаясь в ней со своим любимым конем и с любимой Ак-Жунус. ПЕСНЯ ЕР-ТАРГЫНА Булгыр, Булгыр-Тау ты мой, Весь окутан стал ты тьмой! Предан черным невзгодам я, Разлучен с народом я! Сивый конь мой боевой! Делил судьбу везде со мной,— Вот ты и в беде со мной. Погибает хозяин твой. Заменил мне народ мой весь, Заменил ты мне солнце здесь. Что мотаешь головой? Если б заговорить ты мог! Видишь, я лежу без ног,— Вылечить нечем позвонок, Ждет конец нас горький тут: Нечего ни пить, ни есть! Если б на тебя мне сесть,— Как ты, бедный, ни отощал, До жилья ты б нас домчал! Где вы, все мои друзья? Если тут скончаюсь я, Кто мои кости унесет, Кто меня в саван облачит.

Кто меня земле предаст? Боль меня, как зверь, грызет, Смертная тоска грызет. Зелен, как трава, на вид, На зеленой траве лежу — Ближе к смертному рубежу, На тебя с тоской гляжу, Мой единственный друг, Тарлан! Не был трусом, конечно, я. Жил геройски-беспечно я, Полагался на счастье свое. Пролетела ты, жизнь моя, Отшумела ты, как буран. Скуден был моих дней запас! Закатилась звезда моя! Э, любимая земля моя, Ащилы-Тогай и Ала-Бас, Золотая ты орда моя, Невозвратный Кара-Таш! Э, мой конь, тулпар-Тарлан! Вспомни прошлую пору ту. Как в черном ты скакал поту. По степям, ярам скакал. По долам-горам скакал Да по тропкам, между скал, Когда вот-вот нас настигал, Когда за нами гикал враг? Не как робкий какой-нибудь, Не как низкий конь простой, Что полегче ищет путь,— Перемахивал ты овраг, Яр крутой перелетал, Брал подъемы с маху ты, 373

И, не ведая страху, ты Без оглядки, Тарлан, летал, Был находчив и удал1 Я ль не баловал тебя, Я ль не подковал тебя, Среброзвонкими, новыми, Луновидными подковами? Вспомни — мчал меня не ты ль За большую реку Эдиль? Под тобой не раз трещал Тот эдильский синий лед, Тонкий тот осенний лед,— Только не споткнулся ты, Ни разу не поскользнулся ты! Не бессменно удача нам, Счастье не суждено навек,— Выпадет и незадача нам. Если есть родной человек, Сердцем он всегда с тобой, И случись беда с тобой — Жизни не пожалеет он, Выручит в тяжелый час. А чужому и ты чужой: Очутись в беде большой,— На заботу он станет скуп: Раненому — конский круп Он тебе в бою подаст, Но не сядешь в первый раз,^- Не вернется он за тобой... Голуби, голуби милые, Голуби сизокрылые, J74

Кружите на просторе себе, Корму ищете, зерен себе. А давно л ь подобно вам .Я товарищей собирал. Приторочив к седлу бадан,1 Вскакивал на Тарлана я. Рыскал по степи, воевал, Ногайлинских врагов избивал. Гнал их вверх по Чагану я! Рыскал я, как волк матерый. Дрался я, как лев-герой, Искалечился той порой. Вы же без меня ушли. Почестей мне не воздав, На Чаган откочевав, Бросили вы тут меня Умирать на земле сырой. Закатилась моя звезда! Обманул меня Ханзада,— Не прощу обмана ему, Не забуду никогда. Много я имел друзей, А теперь я остался один. Позабыли о дружбе всей Те, кто звали меня: «Таргын», С кем я пищу делил свою, С кем невзгоды делил в бою. Ты, Кобен Карасай-улы, Ты, Тебен Алшагыр-улы, Ты, Себен Омир-улы! Вы давали клятву мне, 37S

Помогать, как брату, мне, Выручать меня из беды. Где же вы, друзья-орлы? Замели вы за собой следы. Э, бессовестные ногайлы! А не с вами ль плечо в плечо Против полчищ Аяуке Мы сражались горячо? Вспомните, как мы смели Вражью силу с родной земли, Как тогда ликовали мы. Как потом пировали мы! А припомните, как марал С олененком там пробегал.: Коянак-улы Карт-Кожак В олененка пустил стрелу, Только не убил зверька: Мараленок, охромев слегка, Побежал по следам отца. Я тогда стрельнул в самца — Замертво упал самец! Э, пробила ему насквозь Две лопатки моя стрела, И каленый ее конец В придорожный камень впился! Состязанье началось: Стал тащить Коянак-улы — И не вытащил моей стрелы; И стрелу тащили врозь И тащили сообща Сорок джигитов моих силачей — Вытащить не удалось!.. 376

Дни веселые, где же вы? Промотал я жизнь, увы! Птица счастья, навеки ль ты Упорхнула с моей головы? Вспомню прошлое — плачу навзрыд. Вспомню прошлое — сердце горит. Жизнь короткую прожил я, В битвах подвиги множил я. Много врагов уничтожил я! Белого Ивана сын. Бородатого Ивана сын. Будешь помнить, Себен, вовек Мой последний лихой набег — Как отбил я твоих коней Под Азнау-городком! Э, добыча хороша была, Весела моя душа была! Не забыл я до сих пор. Как, удачный свершив поход, Возвратился счастливый я, Острый наточил топор, Нарубил себе ивы я, Плот связал из ивняка. Велика ты, Эдиль-река! Шестимесячный твой путь От начала до конца Я проплыл на своем плоте. Ты ли не широка, Эдиль! На Тарлане сколько раз Я тебя переплывал, Резал поперек, Эдиль, И с калмыком воевал?.. 377

Ак-Жунус, подруга моя. Дорогая супруга моя! Кудри кольчаты твои, Брови стрельчаты твои, Щеки — как цветущий мак. Неужель увянешь ты, Неужели станешь ты Рабыней — пленницей врага? Неужто возликует враг? Ты, мой верный конь Тарлан, Друг невозвратимых дней! Ты мне всех родных родней, На родовитейших коней Я б не променял тебя! Приуныл ты, мой буян, Надоел тебе аркан, Нет езды — и скучаешь ты, Нет еды — тощаешь ты, Чуть хвостом ты шевелишь. Если б молодой камыш С нежной, свежею листвой Вырос вдруг перед тобой! Э, детей мне не дал бог, Кто тебя напоить бы мог! Если бы, Тарлан, мой друг. Освежающий родник, Кара-Тау студеный ключ Пред тобой ударил вдруг, Если бы сейчас возник Пред тобой зеленый луг!.. Видя, что минуты ее возлюбленного друга сочтены, Ак- Жунус, выполняя последний долг перед умирающим, воспела 378

в песне свое прошлое, прошлое Таргына и его боевого коня — Тарлана. Пела она о несчастной участи Таргына, умиравшего не как батыр на поле брани, а на опустевшей кочевке, одино­ кий, покинутый недавними друзьями, коварно обманутый не­ благодарным ханом. Ер-Таргын, выслушав песню Ак-Жунус, так взволновался, что решил либо сразу умереть, либо вернуть себе здоровье и жизнь. Как разъяренный лев, приподнялся он, схватил обеими руками вывихнутую поясницу, надавил со всей силы — вывихнутый позвонок стал на свое место. Крепко перевязала Ак-Жунус поясницу Таргына, посади­ ла его на Тарлана в седло, а сама села спереди, управляя ко­ нем. Так она доставила его на ногайлинскую стоянку. Вскоре Ер-Таргын совсем оправился и решил покинуть ногайлинцев и уехать в другие места. Но в это время на ногай- линцев напали калмыки, во главе с батыром Домбаулом. Ногайлинцы снова обратились к Таргыну, умоляя его защитить их от врагов. Ер-Таргын долго отказывался, но в конце концов уступил их просьбам и один бросился в бой против калмыков. БОЙ С ДОМБАУЛОМ Подступал все ближе враг. Таргын увидел вражью рать — Стал подпруги проверять, Поднял бело-желтый флаг. Зазвенела бахрома На булатной его броне, Зазвенели бунчуки На взыгравшем его коне. Громы гремели в слове его, Снег рассыпали брови его, Лед на ресницах его нарос, 379

Весь он стал, как суровый мороз. Плечи могучие, как утес. Пара могучих, длинных рук, Туго натягивающих лук, Могущих кулана' остановить. Бегущего на водопой. Вот каков он был, Таргын! «Ну, калмык, выходи на бой,— Ер-Таргын сразится с тобой» — И вскочил на Тарлана он. А Тарлан побежит с утра, К вечеру лишь возьмет разгон. Если путь преградит гора, Не касаясь ногами земли, Скачет он, разгорячен, Гору перепрыгнет он! Из его ноздрей — огонь, На скаку — его не тронь, А прервешь его дикий бег, Станет плакать, как человек; Если взмылится под седлом, Не бежит — летит орлом; В шесть прыжков перемахнуть Может месячный, долгий путь. Вражий шорох услыхав, Черным потом весь блестя. Ушами чуткими взыграв. Высочайшие холмы Перелетает птицей он, Не оступится, не упадет

Коль по камню помчится он,— Словно в глину, в камень вбит Каждый след его копыт. Тропку в скалах он проторит. Вот каков он был, Тарлан!.. Бахромой брони звеня, На врага вперед гоня Огнеокого коня, Как вихрящийся буран, Налетает, буйством пьян. Неустрашимый Ер-Таргын. Видит Ер-Таргын овраг: «Выходи-ка на битву, враг!..» Весь вооружен до пят, В панцирный одет булат, На шестилоктевом коне, На сизозвездчатом скакуне Выскочил навстречу ему, Гордо выставив кадык, Домбаул-батыр, калмык. Великан-батыр Домбаул Молвит Ер-Таргыну так: «Силы нынче во мне разгул. Захочу — застрелю тебя. Захочу — заколю тебя, Мне тебя одолеть —не труд! Ты кого, ногайлинец, ждешь. На кого ты, джигит, идешь. Да скажи, как тебя зовут?» И сказал ему Таргын: «Я — неустрашим и скор, 381

Словно ветер диких гор, Вольно веющий средь вершин И не ведающий преград. Так и быть, назовусь тебе — Намотай на ус себе: Я — отец' твой, твой грозный бич. Ты меня Таргыном кличь! Черным вороном предо мной Что нахохлился ты зря? Жаждой подвига горя, Драки я с тобой искал. Схватимся один на один!» — Так ему сказал Таргын. И ответил Домбаул, И ответ был, как ветра гул: «Ветром неприступных гор Сам разгуливал я до сих пор. Разъярил ты до дрожи меня, Но батыр, ты моложе меня,— Первая очередь — моя!..» Помолился богу Таргын И подумал: «Не баба я. Не ребенок слабый я, Не впервые с врагом дерусь, Я, батыр Таргын,— не трус: Проиграл хотя бы я, — Уступлю ему черед!..» Обернулся он кругом И застыл перед врагом. 382 J

А могучий тот калмык Дерзко выступил вперед, Руку запустил в колчан, Хитрую стрелу берет, Летящую не как-нибудь, А свой наметившую путь; Он берет тугой свой лук С шелковою тетивой, И пускает он ту стрелу Над Тарлановой головой, Над лукой золотого седла. И вонзается стрела Ер-Таргыну прямо в грудь, В самое предсердье его — Гнездо его жизни и смерти его. В девять слоев на Таргыне броня,- Восемь слоев из девяти Пробивает в ней стрела. От погибели в тот миг Ер-Таргыну не уйти, Уложил бы его калмык. Но Таргынов предок седьмой Внял молитве его немой,— Выручил кольчатый воротник. И Таргын тогда сказал: «Домбаул, свирепый пес! Слышал я твою хвальбу, Испытал я свою судьбу,— Смерть от меня мой бог отнес. Блещет сбруя твоего коня, Расшитой на нем чепрак, Застегнута твоя броня, 383

Козырек стальной на лбу,— Говорю тебе я так: Коль силы не изменят мне. Не отсохнет вдруг рука,— Я пущу стрелу в тебя, Испустишь тут же дух, калмык! Стой как вкопанный предо мнойЬ Разъярился Ер-Таргын, Дико свистнул, гикнул он, По-батырски крикнул он: «Дай удачу мне, кудай!» Забурлили жилы его. Тотчас окружили его Хранители-прадеды все его. Руку он запустил в колчан, В горсть набрал побольше стрел, Приложился, взял прицел — Поверх конской головы. Над калмыцким тем седлом. Над высокой его лукой. Он батырскою рукой Натянул свой лук тугой, И летит стрела, свистя, В Домбаула, в грудь его. Пробивая до одного Все слои брони его, И вонзается стрела, Словно жало змиево, В самое предсердье его — Гнездо и жизни и смерти его, И насквозь летит стрела, Долетает до холма —

Разрушает холм дотла! Знамя уронил калмык. Закричав: «Далай-лама!» — Замертво упал с седла. Зашевелилась калмыцкая рать, Начали совет держать, Повскакивали на коней, Таргына стали окружать. БОЙ С КАЛМЫКАМИ И подумал Ер-Таргын: «Их — семь тысяч, а я — один. Господи, помоги ты мне,— Нет другой защиты мне! Многотысячного врага Могу ли я один разбить? А погибну — так и быть! Только честь моя мне дорога! Ты, каленая стрела моя, Наконечник твой костяной! Ты, мой золотой, резной Четырехсаженный лук! Мирный кончили мы досуг,— Выручай меня, верный друг! Коль изменит мне сила рук И мне тебя не натянуть,— Я за это проклят будь!.. А не выдержишь силы моей, И сломаешься ты вдруг,— Сам за это проклят будь! 385

Ты, второй мой ратный друг, Разрубающий бронь кольчуг, Головы сносящий с плеч, Мой булатный, длинный меч, Мой шестиаршинный меч, Крови жаждущий, как зверь, Ты зачем же в ножнах спишь? Или кровью прежних сеч Ты еще и поныне сыт? Час пришел тебя извлечь! Если я силы не напрягу, Если не разверну я плеч. Если не размахнусь тобой, Если не брошусь навстречу врагу, Чтоб недругам костьми тут лечь,— Будь я проклят, Ер-Таргын! Если же из всех врагов Уцелеет хоть один, И хоть моя не устанет рука, Ты перестанешь рубить врага,— Ты проклят будь тогда, мой меч! Ты на древке сосновом своем, Несущее знамя пестрое, ты, Отточенное, двуострое ты, Врагов разившее не раз, Друзей веселившее не раз, Шестигранное мое копье! Если тобою не потрясу, Если, тебя держа на весу, Я не брошусь в гущу врагов. Если им гибели не нанесу,— Знамя мое тогда — тряпье, 386

Пусть надо мной смеется бабье, Будь я проклят во веки веков! Если же осрамишься ты, Если утомишься ты, Если не выдержишь схватки ты, И слетишь с рукоятки ты, Иль сломается рукоять,— Ты, копье мое, проклято будь!.. Ты мой короткозапястный конь. Узкопоясничный конь. Мой широкогрудый конь, Высокоголовый конь, Ты стремительный, как ураган Друг испытанный, Тарлан! Нам с неприятелем не играть: Я — один, их — целая рать. Слушай, что я тебе говорю: Смертной быть борьбе, говорю, Быть большой гоньбе, говорю, Прыть свою удвой, утрой! Коль проскочишь вражий строй, Коль врагов сметем дотла, Я тебе, дорогому слуге, Свою благодарность докажу — Зерном отборным награжу, В парчу и в бархат наряжу! А если я выпаду из седла, Ярости не истощив на враге, Прокляты будь мои дела. Проклят будь мой батырский путь, Сам будь проклят я, Таргын! А если ты, хотя б на миг, 387

В битве высунешь язык,— Ты, Тарлан мой, проклят будь!..» И во всей боевой красе, Золототканиую сняв кисэ,' Слез Таргын с коня своего, Стянул кушак свой туго он, И проверил доспехи все, И подтянул подпругу он, И подхвостник укоротил. Не имел ведь он родных, Не имел ни друга он. Кто б теперь помог ему,— Помощник только бог ему! Дал бы господь хороший исход. Он и этих врагов разобьет, И у этих, как у других, Лишь только ринется он на них, Сердце превратится в лед! И прилив небывалых сил Ер-Таргын в себе ощутил. И вскочил в седло батыр, И загикал зло батыр, И камчой коня горячит, И, врагов кляня, кричит. Гнев охватил великий его, Окружают калмыки его. Мчится он на них в упор,— Как решится неравный спор?. Плещет, привязано к пике его. Желто-белое знамя его.

Брови нахмуря, как буря, скор, Врезался он во вражьи ряды. Въехал он с месячной стороны, Выехал с солнечной стороны. Как матерый волк-одинец, Что напал на отару овец, Он гонит врагов и рубит их, Калечит их и губит их, Колет налево, направо — сечет Рекою вражья кровь течет. Убитым давно потерян счет. Этому бою когда конец? Изгрыз удила во рту Тарлан, Скачет в черном поту Тарлан, Частым дождем с него каплет пот, Хрипит уж — нет терпенья — Тарлан. А сеча по-прежнему горяча И хлещет по конскому крупу камча. И хоть батыр задыхается сам, Но, снова развернув плеча, На тулпаре своем скача, Он разит врагов копьем. Мертвых и живых топча, Он передышки врагам не дает — Бушует бранный в нем пожар. Сменил копье на кинжал Таргын, Кинжалом врагов поражал Таргын,— Настигнет недруга — режет его, Страшен зубовный скрежет его. Неистов Ер-Таргына вид, Как овцы, все враги на вид — Каждый спрятаться норовит. 389