Алпамыс батыр

Нет меж ними смельчака В лицо Таргыну посмотреть. Меняет он кинжал на меч. На свой шестиаршинный меч,— Вражьи головы сносит батыр, Жалбардинцев' косит батыр, И передышки коню не дает, И передышки врагу не дает. Шесть дней прошло — идет седьмой, Все избивает врагов Таргын. Настает и день восьмой, Для калмыков — черная ночь, Отошел, отдышался Тарлан, Теперь лишь разбежался Тарлан, В настоящий пустившись бег. И для Таргына час настал Показать себя сполна. Лук исполинский снимает он, Пошлет стрелу — калмык сражен,— Бьет без промаху Ер-Таргын. Вопли и стоны внимает он. Вот наступает девятый день, Новой победой чреватый день. Берет батыр свое ружье, Бьет врагов свинцом литым,— Огонь за огнем, за дымом дым. Уже Таргыну и самому Тяжко в черном густом дыму. Только стрелять не лень ему. 390

Счастливый вышел день ему: Перестрелял он недругов тьму, Большую создал кутерьму, Ужас на врагов нагнал. Кто жив остался, кое-как От него бегут в овраг. Нельзя с коня батыру слезть, Не хочет уронить он честь. Не может утолить он месть. Скачет дни и ночи батыр, Врагов терзает в клочья батыр — Разъярен был очень батыр. Одиннадцать раз полыхала заря, Одиннадцатая потухала заря. Каким бы ни был тулпаром Тарлан, Только без передышки носясь. Выбился наконец из сил, Окутанный облаком пара, Тарлан. Пощупал шею коня батыр — Мягким стал подгривный жир. Тарлану на ноги смотрит батыр — Не был Тарлан ни хвор, ни стар. На ноги стал припадать тулпар, Наконец, и совсем пристал. Рассердился батыр на коня,— Он его камчой хлестал. Ногами бил его в бока, Страшным свистом он свистал: «Если враг не добит пока, Если не устала рука, Ты ль меня, мой конь, предашь? Бодро заржи, не хрипи, мой конь. 391

Мне послужи, потерпи, мой конь, Дух свой ты укрепи, Тарлан. Вихрем носись по степи, Тарлан!» Как ни устал Таргынов конь, А рванулся, не чуя ног,— Сорвать кибитку большую мог! Смеркалось. Черная пала ночь. Двенадцатая вставала заря. Красное солнце опять взошло. Ищет батыр врагов — не видать. Озирается он кругом, Сам себе не верит батыр,— Начисто справился он с врагом: В глазах от мертвецов рябит. Осмотрел Таргын коня: От больших горшков-копыт Осталось теперь с наперсток лишь, От шерсти всей — подшерсток лишь. От губ, как подолы длинных, едва Оставалось пальца на два. От длинных, острых его ушей, Похожих на хвостики камышей, Осталось пальца четыре лишь. От кудрявой гривы его Оставалось на вершок. Пышный хвост красивый его Превратился в куцый клочок. - Стал костляв его круглый круп. Весь он был похож на труп, Весь изранен был Тарлан, 392

Зияло на нем семнадцать ран! Но и коню хранитель дан — Не допустил его смерти алда. Ран не чувствуя, весел и рьян, Конь натягивает повода, Играет конь, удила грызет. Рвется резвой рысью вперед. А прижмет Таргын бока Иль хлестнет камчой слегка, Чуть поводья тронет он — И усталый конь Тарлан Вновь такую прыть берет — Всех бегущих по земле Без труда обгонит он. Гордо сидит на Тарлане Таргын. Оглядывает поле брани Таргын, Едет в час этот ранний Таргын,— Топчет он сухой ковыль, Столбом за собой вздымает пыль. Едет и грустную песню поет,— Ж аль ему убитых врагов. К своим вернулся с первой звездой,- . Вии, мурзы во главе с Ханзадой И весь ногайлинский народ простой Низко все поклонились ему, Все воздавали ему хвалы — Пир устроили ногайлы. На радостях хан Ханзада обещал отдать за Таргына свою дочь. Однако и на этот раз лукавый хан обманул Таргына. Таргын рассердился и уехал с Ак-Жунус в Крым. Он решил 393

помириться с Акша-ханом, собрать войско в Крыму и ото­ мстить Ханзаде. Ханзада испугался, послал в догонку за Тар- гыном золотоордынских его друзей с богатыми дарами. Таргын вернулся и стал жить на урочище Жан-Арыстан и Уш-Таргын, а впоследствии стал и сам ханом.



JC_«_JLS< 1>- j

ы о прошлом просите рассказать,— Так с чего мне повесть начать? & Высоки Кара-Тау хребты. На шелках алеют цветы,— Но истлеют ведь и они. Соберется лебедь в полет, Крылья белые распахнет. Коль у родича мясо есть, К вам в котел оно попадет. Да не долго придется вам 397

В летний сорокадневный зной Услаждаться мясной едой. В стародавние времена Жил могучий батыр Камбар. Азимбай жил — богатый бай. Сказ о жизни их очень стар. Ты рассказу о них внимай. Был десятиюртный Аят, Был сорокаюртный Кыят. Был Аргын в шесть десятков юрт, Был Жебир в семь десятков юрт, Был девяностоюртный Тобыр. Восемнадцатилетний Камбар У тобырцев единственным сыном был. Всего-навсего у него Вороной был скакун — тулпар. С божьей помощью мой Камбар Девяносто бедняцких юрт Сам своей ловитвой кормил. Слушай дальше повесть мою: Далеко — в ногайском краю Жил богатый бай Азимбай. Четырех видов у него был скот: Одногорбых верблюдов имел он стада, Двугорбых верблюдов имел он стада. Дорогих коней он имел косяки, Его овцы текли нападобье реки. Если хочешь знать овец его счет — Звезды на небе сосчитай. 398

Ел и пил он все, что хотел,— Чай он пил, мед и сахар ел. Словно море, было богатство его. Средь людей ногайских ему Равных не было никого. Шестерых имел он сыноэ, Не сынов — шестерых волков. Младший из его сыновей Звался Алшиораз-мурза. А еще взрастил Азимбай Дочь единственную — Назым. Будто белый сокол, она На перчатке ловчей была. Несравненная красотой, Словно утренний снег бела, Ни пред кем из людей она Кисеи с лица не сняла. Никого в супруги себе Еще сердцем не избрала. Я поведаю вам о Назым: Не ступала на землю нога Назым Не касалось солнце лица Назым. Никогда, ни на что не садилась она, Кроме шелковых курпачей В золотой повозке своей. Никогда среди игр не была она. Красавицей в мире слыла она. Я спою, расскажу о ней. Хоть привольно Назым росла — Только суженого не нашла. 399

И гонцов послал Азимбай В степь великую, в дальний край — К узбекским двенадцати племенам, Чтоб завили челки коней, Чтоб спешили те, кто знатней, Чтоб Назым их видеть могла, Чтобы мужа- себе избрала. Разослал Азимбай гонцов Звать батыров со всех концов. Услыхав про такую честь, Малочисленные спешат, Многочисленные спешат. Восседая в седлах своих золотых, Едут бии племен степных. Поднялись, услыхав эту весть. Седовласые старики,— Едут толпами — их не счесть... Тот за восемьдесят последних обец Недоезженного скакуна купил. А другой — за пятнадцать овец На чекмень дорогого сукна купил. Едут весело бедняки, Безбородые шутники. К Азимбаю едут на той. Чьей-то будет Назым женой? И нельзя повернуть с пути, Все распродано, дом остался пустой; Как в петлю, они влезли в долги,— Хоть в чужую землю беги. Утро ясное настает.



Ц _____________ -

Встала, огляделась Назым, Словно лебедь озерных вод. «Съезжу я,— говорит,— погляжу на них. Посмотрю женихов моих»... Дорогая на ней камка Блещет золотом воротника. Пару вороных привели, В золотой возок запрягли. Золотой хомут и дуга, Вожжи шелковые у коней, А седелко из серебра. Две одежды надев цветных, На конях своих вороных Поскакала она в Кокарал. Как приехала в Кокарал— В повозке оконце литого стекла Золотым ключом отперла. А отец ее Азимбай Самоцветы и серебро Горсть за горстью в толпу бросал. Ровно в полдень приехав, Назым За день город весь обошла,— Среди многих знатных гостей И среди незнатных гостей Жениха себе не нашла. Как настал предвечерний час, В свой аул она собралась. «Возвращаюсь!» — отцу говорит. Тут отец ее Азимбай Ей такое слово сказал: 401

— Я узбеков славных созвал В старый город наш Кокарал. Я велел: пусть батыры придут — удальцы. Но гонцам не велел я звать Стариков, которым пора умирать. Или плохи ногайцы мои — гонцы. Что не звали достойных гостей Для любимой дочки моей? Или глупою ты родилась. Что от всех женихов отреклась? Только если время уйдет — В девках будешь век вековать! Поздно будет жалеть, горевать. А Назым не выбрала никого, потому что Камбара из-за бедности рода его не позвали на той. Отвечала она отцу, Вспыхнул взгляд ее, что огонь: — Я не кобылица, не конь, Чтобы гриву мне расплести И на конный торг повести. От степных узбекских племен Званых всех повидала я. Ни джигита, ни удальца Мужем стать достойного мне Среди них не сыскала я. А у нас пословица есть: «На плохого смотреть начнешь-— С правильной дороги свернешь». Мало в нашей степи мусульман Д а зато калмыков не счесть. 402

Вдруг нагрянет неверный враг — А у нас не родился батыр, Чтобы стать нам защитой мог На просторе степных дорог. Нет руки у нас, нет меча, Рассекающего сплеча Скалы, словно прозрачный шелк. Мне женою тому не быть, Кто не может нас защитить! И увидел бай Азимбай, Что разумна его Назым, Что умом она превзошла И его испытанный ум. Отпустив свою дочь домой, Как верблюд разъярен. Старый Азимбай заорал: — Эй! Глашатая мне сюда! Из двенадцати узбекских племен Ты кого на той не позвал? Кто из них не почтил меня? Прибежал глашатай, сказал: — Из двенадцати узбекских племен Не приехала — видел я — Лишь тобырская нищета, Не имеющая скота, Кроме вороного коня. Думал я: позову — не поедет он... Думал я: Азимбай его выгонит вон... 403

Назым-жан бедняку не будет женой... Лишь один — из рода Тобыр — Восемнадцатилетний Камбар Был не позван к тебе на той. Пятьдесят у народа ушей. И молва наполняет мир, Что, мол, беден Камбар-батыр. Слышит эти вести Камбар, Кречетоголосый Камбар. Гончую и сокола он За зверьми пускает вдогон. Златорукоятным мечом Стан свой опоясал батыр. Черного орла посадил На перчатку, как тугыр1. К Азимбаю в кочевья он К берегам запретным летит. «Поохочусь да посмотрю!..» — Держит в мыслях Камбар-джигит. Азимбай с кочевкой своей возле озера стал. Он в свои заповедные земли никого не пускал. Там куланов и ланей без счета камыш приозерный скры- И Камбар замышлял: «Пусть кедеем2меня Азимбай посчитал и на той не позвал! Я на озеро это приехал гулять да куланов и ланей стре­ лять... Вот - - я сам по себе — на кочевья его поохотиться при­ скакал!»

Своего отпустив коня Отдыхать, пастись без седла. Спал Камбар всю ночь досветла. А когда заря взошла, В зубы вороного коня Он стальные вдел удила. Перескакивая через степные холмы. Конь понес его, как стрела. Вспугивая зверей на пути, Вскрикивая, как горный сункар, Как на взлете черный сункар. Подавая коня вперед. Поскакал богатырь Камбар. Что я вижу? То не обман — То сама пред ним Назым-жан В шубке парчовой на плечах, С пламенем зари на щеках. На груди ее — талисман, А в руке золотой кумган. Пред намазом, восстав от сна, Омовение совершить К озеру выходит она. Горделива, как лебедь озерный, она, Как павлин, в одежде узорной она. Лучезарная, как луна. Несказанно красива, стройна. Ее брови — два черных тонких пера. Словно снег, она телом бела. 405

Словно алая кровь на снегу. На щеках румянец горит. Ярче вешнего цветника Дорогие на ней шелка. И хоть всю красоту ее Вмиг один увидал джигит, Он тулпара не придержал. Не оглядываясь, проскакал Восемнадцатилетний Камбар. Увидала его Назым. Увидала светлого, как заря, Настоящего богатыря. Вороной без пятен под ним. Конь крылатый статен под ним. Словно туча, грива коня. Хвост его — клубящийся дым. Как кулан, убегающий от стрелка, Проскакал Камбар, не взглянул, Головы к ней не повернул. Загрустила, увидев его, Назым, Охватила ее тоска. Яд любви на себе испытала она. За Камбаром бегом побежала она. Хоть томил ее жгучий стыд. Что ей делать — не знает она. И его окликает она, Громко голос ему подает: — Эй, Камбар, на коне вороном, Подожди! Посети наш дом!

Будешь гостем у нас дорогим. Для тебя поставим мы самовар, Выпьешь чаю с отцом моим! Угощений в юрте моей Хоть на тысячу хватит гостей.— З а Камбаром спешит она. Запыхавшись, бежит она. Пересилила стыд она. Через Ак-Откельскую ширь Переправился богатырь, В воду окунул стремена. Снял одежду, чтоб просушить. Но, как стрелы, слова Назым Грудь успели ему пронзить. От Обиды плачет слезами Назым, Топает ногами Назым. «На меня он и не поглядел! Разве лик мой не чист, не бел? Иль веснушчатой стала я И затмилась краса моя? Если ношей верблюд отягчен, Всей кочевке мешает он. Дойных кобылиц косяки Тянутся к прохладе реки... Или сажей лицо измазала мне Пятилапая зависть во мне? Или недруг сглазил меня И обезобразил меня? Ну-ка в зеркало я на себя погляжу Да белил и румян на лицо наложу. 407

Неужели он и тогда Не вернется ко мне сюда?» Было шесть в шатре у Назым Дорогих, золотых завес. Было шесть зеркал у Назым Ясных, как синева небес. Перед зеркалом встала она. Как свою красоту увидала она — Без сознанья упала она. Шелка белого шесть веретен С невестками Назым напряла. Натянула пряжу сама на урмек1. Чтоб увидеть Камбара опять, В степь она на пригорок взошла. Словно белый тальник Сыр-Дарьи, Обнаженные локти Назым. Словно пах белоснежный белой коз Белеют икры Назым. Как у дикой газели, глаза Блестят из-под тонких бровей. Словно почки березы, остры Соски ее юных грудей. Чтобы муки любви заглушить, На пригорке Назым прядет, Возвращенья Камбара ждет. Есть у вороного коня Белая звезда между глаз. Возвращенья с охоты ловцу

Есть вечерний урочный час. Возвращается мой Камбар. У него — пять куланов справа седла. Пять куланов — слева седла. И на шапку еще была Красная алтайская лиса На передней луке седла. Если богом счастье дано — Всех богатств дороже оно. Машет плетью батыр Камбар. Пот с коня вороного льет. Десять грузных куланов он На хребте могучем несет. Кол урмека в землю забила Назым. Чтоб увидеть Камбара, одна На пригорок вышла она. Но надежды ее сокрушил Камбар. Острый меч обнажил Камбар, На скаку урмек разрубил Камбар. И, не поглядев на Назым, Проскакал, пропылил Камбар. Весел архар с ягненком своим. Без ягненка тоскует архар. В шесть размахов — белый урмек В гневе изломала она. С горя зарыдала она. Но была мудра и умна: «Не отпущу его!» — говорит, «Догоню его!» — говорит. За Камбаром бежит она, Пересилив девичий стыд:

И бежит она, и кричит: — Эй, Камбар, на черном коне, На черногривом лихом скакуне! Если сама тебе не скажу, Не узнаешь ты ничего обо мне. Что ты видел на свете, Камбар, Кроме бедной юрты степной? Пять намазов, пропущенных по пути. Соверши, воротясь домой! Ты меня полонил, джигит, Чистотой породы своей, Статью гордой и красотой. Слово нежное мне скажи,— Я достойной буду женой. Что тебя полюбила я, Говорю открыто, Камбар! Если калмыки на нас нападут — Кто мне будет защитой, Камбар! Ей Камбар-джигит отвечал. Вот что он ей в ответ сказал: — Назым-жан, ты слово сдержи! Трудно будет— меня позови. А пока — спокойно живи. Все ногайцы — беки,— промолвил он,— А кормились разве, скажи, У Азимбая, отца твоего, Люди племени моего? Но когда ко мне молву донесло, Что кедеем у вас называют меня. Это слово душу мне обожгло. К богу просьба одна у меня: 410

Если хищник степной придет, И добычей Назым возьмет, И посадит в телегу свою, Я мечом у него Назым отобью, И, как ровню, в жены возьму. И сказала вновь Назым-жан: — Слушай! — там, где за бродом реки Красные лежат плитняки,— Восемнадцатилетний Камбар, Опъянивший душу мою, Подожди, обернись назад!.. Будет день! Чтобы в плен меня увезти — Нечестивые налетят. Я одна — средь шести сыновей — Тонкобровою родилась. А в несметном тобырском роду Ты один, как твердый алмаз. Говоря: «Пойдем и возьмем!» — Нападут калмыки на нас, Ты не скажешь, что глупы мои слова, Сам советоваться со мной Ты придешь, возлюбленный мой! Но не обернулся Камбар, Ускакал в вечерний туман. Молчаливо, в дальний свой стан Запоздно вернулся Камбар. Не утешит он Назым-жан. А когда разговаривала с Камбаром Назым, увидал i один из сынов Азимбая — старший брат Н азым. Он сказал: 411

— Поглядите-ка — нищий Камбар разговаривает с На- зым! Приведите его! Я голову отсеку ему, как лозу, как воду, выпью кровь его, кун' сам за него заплачу! И тогда младший брат его Алшиораз брату старшему отвечал: — Если любит Камбара Назым, без калыма ее отдадим! Один говорит: «Отдадим!» Другой: «Не отдадим!» Тут за палки взялись они и подрались. Как беседу их услыхал, Как о их любви разузнал, За аулом увидя их, Старший брат Назым-жан сказал; (Этого, старшего из сыновей, Гневом развязанные слова, В злобе сказанные слова Выслушайте сейчас). — Благородный Алшиораз, Ты по кости — истый петух. Вон — бедняк стоит, С Назым-жан говорит. Ты послушай, если не глух. Вся цена Камбару — цена бедняку. Приведи-ка ты мне его. Покажи-ка ты мне его. Как лозу, его голову отсеку, Выпью кровь из тела его, Сам за смерть его заплачу! И ответил Алшиораз: — Конь ли мой верховой—не гнедой? 1Ку н—плата за убийство. 412

Разговор ли не складен мой? Если любит Камбара Назым, Мы скота с него не возьмем, Отдадим ему даром Назым. Эх вы, братья! Братья мои! Скот упустишь — Он сам придет К берегам сырым Сыр-Дарьи. Беки ездят на ездовых конях, На подкованных дорогих конях. Если нам калмык нанесет удар, Многочисленным Ногая сынам Защитником будет Камбар! Старший брат покачал головой: — Не гнедой ли твой конь верховой? Разговор ли не складен твой? Как мы можем Назым отдать Одноконному бедняку? Неужель это нам под стать? Ты на пегом ездишь коне, Да потник чужой на спине!.. Тут поссорились меж собой Старший брат и Алшиораз, На баканах2 начали бой. А по этой стране с ордою своей кочевал калмыцкий хан Махтум-хан. Весть до ушей Махтум-хана дошла, что у бая прославлен­ ного Азимбая красавица дочь подросла. — Эта девушка нам подойдет! — он сказал.

И, гонца своего Келмембета позвав, приказал: — Ты девять калмыков с собой забирай и в аул поезжай, где бай Азимбай с сыновьями живет. Ты скажи, что, мол, дочь его нам подойдет. Жил могучий батыр Камбар-жан — ай, Дух отважный бил сильному дан — ай1 У калмыков был в те года Самовластный хан Махтум-хан — ай! Удальцы поят скакунов Чистой влагою родников — ай. Конь не может скакать по песку. Вот про дочь Азимбая Назым Хан калмыцкий узнал Махтум. В рабство купленный ханским отцом, Келмембет был у хана гонцом. Хан Махтум Келмембета зовет, И гонец пред ним предстает. Хан с гонцом разговор ведет: — Эй, Келмембет, Келмембет, Собирайся, коня седлай! К Азимбаю ты поезжай. Пусть Назым, свою дочь, за нас Азимбай в супруги отдаст. Нашему величью она Подходящая будет жена. Это слово воли моей Доведи до его ушей.— Разве можно нарушить приказ. Если отдал его падишах? 414

Девять всадников взяв с собой, В боевую одевшись медь, Он велел им в дудки дудеть, Он велел им в бубны греметь; Как шайтан, летел Келмембет, Так, что ветер свистел в ушах. В Азимбаев аул примчались они, Спешились, заходя в шатер. Издали ведут разговор: Сей-де больше да лучше город? У калмыков-де лучше город... И пошел у них шум и спор. Вышел к ним из юрты своей Средний из Азимбаевых сыновей. — Ладно! — молвил.— Пусть будет так1 Вижу я — издалека скакали вы, Будто ночь и не спали вы. Что не подымаете глаз. Не лазутчики ль вы у нас?.. Потны гривы ваших коней, Тонок перехват чекменей. Тулы стрел боевых полны. Спрашиваю: не калмыки ли вы? Из какой явились страны? И сказал тогда Келмембет: — Выслушай теперь мой ответ. Слепни там, где растет жантак'. Златотканная есть попона у вас, А у нас — дорогой аргамак. Дыня спелая есть у вас. Нож в алмазных ножнах — у нас;

Прибыл я — разрезать ее. Ястреб есть сизокрылый у нас. Утка серая есть у вас; Прибыл я — закогтить ее. Азимбаеву дочь — Назым Падишах себе в жены избрал. Это вам великая честь. А не отдадите Назым добром, Падишаха не примете женихом, Я двенадцать узбекских племен Разорю, угоню в полон. Вызов произносят уста, И с меча рука не снята. А когда Келмембет это слово сказал. Словом он до костей пронизал Алшиораза-богатыря. Он совета не спрашивал у стариков. Боевого оружия пять родов Он для боя себе избрал, Сел он, шлемом главу осеня. На Козыкурена-коня. И воскликнул: «О, апырмай!1 О святые предки мои!» — Налетел, перебил он их — Тех калмыков девятерых. Келмембета — сына кедея — батыр Пощадил, убивать не стал, Но за дерзость его покарал — Оба уха ему отсек. Сделал гладким лицо его. 416

Нос и губы ему отсек. Окурносил лицо его. Как коня без гривы и без хвоста. Он невзрачным сделал его. Так он девять калмыков убил. Келмембета — сына кедея — гонца К Махтум-хану живым отпустил. Девятерых калмыков убив, Келмембета ушей и носа ли­ шив, отпустил он его и сказал: — Вашему хану привет передай. К Махтум-хану вернулся в беде Келмембет. Хан спросил: — Ну, как ты вернулся: волком или лисой? — Пусть пропадут твои волки и лисы! — сказал Келмем­ бет.— Я вернулся без носа и без ушей! Я посмешищем стал для людей! Отвечал Махтум-хан: — Не беда! Если девять убито калмыков моих, девять беременных женщин у нас найдется всегда. Сотню всадников ты снаряжай и сватать опять поезжай! Сотню взяв, поехал опять Келмембет. Испугались ногайцы: «Их много, нас мало. Чем плакать всем, пусть плачет одна!» Так они девушку выдать за хана решили. А Келмембета с почетом, как свата, домой отпустили. Слиток золота, черный нар' И ковер даны ему в дар. Ни щита не взяв, ни меча, В барабаны, в бубны стуча, Волосоротым служили гонцам Все ногайцы — и млад и стар. ' Нар—одногорбый верблюд, бысгроход.

Парчовыми шубами дарят гостей, На ездовых сажают коней. Плачут: «Если не отдадим, Всем погибнуть придется нам!» Замуж отдают Назым-жан. Радуется хан Махтум-хан. Ходит, надувается он, В шубу не вмещается он. Ехать сам решил в Кокарал; Десять тысяч конных собрал, Пушек триста взял шестьдесят, Ядра в пушки те закатал. Весь пройденный край разорив, К Кокаралу он подступил, Станом стал, Кокарал окружил, В степь коней пастись отпустил. Разослал своих гонцов И повсюду оповестил, Что пришел-де великий хан Сватать девушку Назым-жан, Воцарился-де Махтум-хан, А ногайцев умиротворил. — Назым-жан — невесту мою Повидать мне вспало на ум... Позаботьтесь-ка вы о том! — Молвил слугам своим Махтум. Устрашенные, все кругом Называли его женихом. Но самой Назым ни одна душа Не решалась про то сказать. 418

Все сама она поняла. Золотую парчу надела она, Шапочку надела она, Шесть женге1с собою взяла, К волосоротому калмыку ' На стоянку с ними пошла. Грубой бязыо шелк тонкотканый стал; Медью пояс златочеканный стал. Волосоротый калмыцкий хан Девушку Назым повстречал. Красоту ее увидав, Махтум-хан подумал: «Возьму!» Руку к девушке он простер, Чтоб ее увести в шатер. Но, как тонкий вьющийся дым. От руки ускользнула его, Назым-жан обманула его: Махтум-хан, справедливым рожденный паттах!’ Одинокая перед вами душа! Но обычаев старины Нарушать мы все ж не вольны: Если девушка в юрте сидит, Возле юрты стоит джигит,— Жмет ей руку через кереге3. «Коль от чистого сердца просьба идет, Просьба сбывается»,— говорят. Восемьдесят дней той справляют подряд. Восемьдесят дней играют подряд.

А как трижды восемьдесят пройдет. Джигита с девушкой уложив, Угощеньем положенным угостив, Караван навьючив добром — Чистым золотом и серебром,— Молодых провожают у нас. Вот как свадьбы справляют у нас! Дальше слушайте мой рассказ: К поджидавшей ее женге Выбегала Назым, как стрела, Руку хану она не дала. Догадалась ее женге: Хану через прорезь шатра Руку протянула свою. Так, обманом, на много дней И добилась отсрочки Назым, И домой ускакала скорей В золотой повозке своей. Вот ногайские съезжаются бии, Тайно совещаются бии: «Мы спугнули гуся с воды... Отдадим Камбару Назым, \" Чтобы не было нам беды. Ведь кормящий тобырцев Камбар Самый храбрый после Гали1. Нам от хана добра не ждать; Лучше уж Камбару отдать». 420

Тысячу крозных аргамаков Выбрав из своих косяков. Для Камбара навьючив подарки тайком (Так боялись они калмыков), Днем и ночью в Тобыр скакали они. Скакунов загнали они. Камбара с соколом и борзой На пути повстречали они: — Наш привет тебе, Камбар-жан! — Мой привет, благородные бии, вам! Как живется, мои дорогие, вам. Вашим женам и сыновьям? Разумом не оскудели вы? Или натиск врагов потерпели вы?.. Опустили бороды вы на грудь. Так скажите, куда вы держите путь? Старый бий ему отвечал: — Хорошо ты, Камбар, сказал. В том крепка надежда всегда, У кого богаты стада. Но пришла и на нас беда, Ради наших старушек и стариков, Ради плачущих детских глаз Мы поехали, ищем вас. Претерпели мы от калмыков. И тогда Камбар отвечал: — Посмотрю я на вас, друзья,- Все вы знатные, все князья, Но ни дня я не вспоминаю, Чтобы к вашему Азимбаю

Приходили тобырцы, моя семья, У него пропитанья просить. Далеко я был, но слыхал, Кто кедеем меня называл, Это слово меня до костей пронизало И с тех пор моею молитвою стало: Если хищный калмык придет И подобную солнцу Назым На арбу свою заберет,— Я примчусь, Назым отниму И, как ровню, в жены возьму. — Верно ты сказал, Камбар-жан. Хочет силою взять Назым Падишах степной Махтум-хан. Наши души горем полны, Если хан насильно ее увезет. Стыд на нас неизбывный падет. Так решай, отправляйся в поход, Будет бог защитой твоей судьбе, А Назым — женою тебе. И ответил биям Камбар: — Я кормлю тобырцев, мою семью, А пока я буду в бою, В разоренье впадут они, Где защиту найдут они? Возвращайтесь, друзья, скорей! Будьте дома, вы там нужней. Я приеду через семь дней! Прискакали бии в свой стан. Что вернулись они — узнал Махтум, 422

Их позвал к себе и сказал Махтум: — Я ведь хан да еще жених, Что ж у вас ни веселья нет для меня, Ни пиров, ни похмелья нет для меня? Бии отвечали ему: — Речи верные ты, государь, ведешь! Да у нас и людей таких не найдешь, Чтобы той устроить достойный вас, Чтобы той был для вас хорош. Тут вышел один старик и сказал: — Есть у нас в отдаленном кочевье бедняк, зовется Кам- баром, но он горд: если мы позовем — не придет. Сами, хан, вы пошлите за ним. И тогда Махтум-хан закричал своему безносому Келмем- бету: — Поезжай за Камбаром! Две переметные сумы, набитые золотом, захвати для него. Пусть Камбар накормит голодных тобырцев своих! А сам поскорей пусть ко мне приезжает, мне чай наливает! Так сказав, Махтум-хан Келмембета послал за Камбаром. Две сумы переметных золота взяв. День и ночь по степи скакав, Изнемог, запалил коня Келмембет. Повстречался с Камбаром он, Что охотился с соколом и борзой. — Ассалам алейкум,— он Камбару сказал,— Если гнев господень падет на нас, Разве долу мы не опустим глаз? Небом данную силу нам Не поставим в отпор врагам? 423

Хоть тебя было знать мне в лицо не дано, О тебе я слышал давно. Ты куда направляешь свой путь, Камбар? И еще сказал Келмембет: — Махтум-хан, премудрый наш падишах, Звал тебя побывать у него в гостях. Он сказал: пусть Камбар устроит мне той, Пусть он чай разливает мой, Пусть он помнит, что предо мною он — прах, А за это золото шлет он вам, Мол, раздай тобырцам — всем беднякам. — Я приеду к хану,— Камбар сказал, Через девять дней он быть обещал. Отдал золото родичам он своим, Успокоил он души им. Своего вороного коня Он выхаживал, холил три дня. Он из шелка сделал аркан, Чтобы конь не поранил ног, Чтобы выгнать соленый пот, Он коня отпускал на утренний лог. Другу лучшему он не доверил коня. Только матери он доверил коня, Чтобы в дальний поход и в бой Вороной понесть его мог. — Дай мне, боже, удачи,— сказал он. Свой припас боевой к седлу привязал он, Накормил вороного коня Мерой чистого ячменя. На калмыков пойти, на бой 424

Поскорей пойти поспешил он. Он пищаль свою зарядил, Длинный ствол ее, за сутки пути, На скаку верхоконного бил. Ту пищаль за плечо забросил Камбар, Он сказал, погладив ложа узор: — Коль не выстрелишь — мне позор, А заряда не выдержишь и сама Разорвешься — тебе позор! А ударив о той пищали ствол, Ж ало меч любой изомнет. Чтоб тулпара Камбарова напоить, Вряд ли хватит озерных вод. Опоясался Камбар-богатырь Златорукоятным мечом. Перехитрить калмыков в бою, Показать им силу свою. Сам Камбару поможет бог. Взял заветное он ружье свое,— Вороненой стали копье. Два кармана девушки шьют ему, Золотистый овечий сыр На дорогу кладут ему, Как полумесяц, стальной топор За кушак засунул Камбар. Утешал его над котлами сирот Поднимавшийся благоуханный пар. И подумал Камбар-батыр: «Мне — на бой, а родичам — пир! Не закусит верный конь удила, И от цели в сторону не свернет Верно пущенная стрела». 425

Тут копье свое стальное он взял И такое слово сказал: — Коль на черную землю выпадет снег — И на белое он лицо упадет, Если лучший будет сброшен с коня — Худший радоваться придет. В дальний путь отправлюсь я, Сам не знаю, справлюсь ли я с калмыком, Пожелай же победы мне над врагом, О любимая мать моя! Мать сказала, припав батыру на грудь: — Отправляйся без страха, Камбар мой, в путь! Я молюсь, чтобы ты прискакал в Кокарал, Чтобы хищников покарал! А как вступишь на поле боя, Ни на миг, мой сын, не забудь, Что молитва моя с тобою, И да будет щитом твоим бог! Падишаху ставят трон золотой. Бог один, и ты одинок... О мерген1мой, зоркий стрелок, О мой сын, храни тебя бог! О мой сын — единственный мой, Я не вижу друзей на твоем пути, Я не вижу мужа в Тобыре моем. Кто с тобою может пойти? И сказал богатырь Камбар: — Если бьется с джигитом джигит, Лишь один нанесет последний удар, Лишь один из них победит, 426

Только истинный богатырь-исполин, Словно жернов на поле битвы кружась. Сонм врагов раздавит один, Вы — на бой провожающие меня, Вы — с тоской ожидающие меня, Пожелайте, чтобы сохранил меня бог От стрелы, меча и огня. Отправляйтесь и ждите, откинув страх, Вы — невестки в белых платках, Вы — ровесники, братья мои, Вы — подруги мои со слезами в глазах. Ради народа на бой я иду, Да не будет ножнами зажат Рассекающий скалы булат. Он вложил тулпару меж белых зубов Удила на узде из пяти ремешков, Положил суконный потник, Подпругу шелковую затянул. По брюху — солнцем нетронутому, По крупу — ветром нетронутому, По бедру тулпара ударил Камбар, Прозвучал, как эхо в горах, Той камчи нежданный удар, И помчался, как вешний поток, Звездолобый скакун-тулпар. Шелк попоны его шелестит, По шесть кыров в один скачок Богатырский скакун летит. Через ущелья скачет он. На коне сидящий Камбар, Душами родичей окрылен, 427

Скачет покрытый пеной скакун, Обливающийся потом скакун. Вороного коня подков Издали услышав трезвон, Назым-жан, не перестававшая ждать. Избавителя вышла встречать. Вышла красивая, как павлин, Слово ласковое сказала, Слово нежное Камбару сказала: — Вот пришли, стали станом враги Вкруг свободного Кокарала. Приехали, стали тут И как выкуп меня берут. Мрак, как ночь, мне на душу пал, Что защитник мой запоздал. Калмыки вокруг города стали, Из трехсот они пушек стреляли. И пока ты скакал к нам — за эти дни В плен родню мою взяли они. Он приедет,— сказала я,— Прилетит — хоть на брачный пир. Махтум-хану пока отказала я... Плох ли мой рассудок, батыр? Свадьбу я задержала на много дней. И Камбар так ответил ей: — Звездолобый мой вороной Пролетел дорогой степной, Как стрела, через пропасти перелетал. 428

И, взглянув на Назым, Камбар продолжал: — Звездолобый мой конь вороной Мчал меня дорогой степной. Как змея, через пропасти перелетал. «Обманул — не приехал»,— у вас говорят. Зря они во вражде со мной. В их глазах я ничтожный кедей. Но иду я стезею своей! Ну а встретить девушку на пути — Быть несчастью — примета гласит. Ты теперь меня пропусти! Так сказав, в ставку хана он прискакал. И пред Келмем- бетом предстал. Телохранителем Махтум-хана был отважный Келмембет. Встретился с ним Камбар. И Келмембет Камбару сказал: — Эй, Камбар! Махтум-хан тебя хочет убить. Через девять дней обещал ты прибыть, А сегодня десятый день наступил. Я пойду попрошу Махтум-хана, чтобы он тебя пощадил.— Так сказал Келмембет и пошел к падишаху в шатер. Как вошел Келмембет к падишаху в шатер, вверх пред ним он руки с мольбой простер. За Камбара — за душу его — с падишахом вступил он в спор: — Государь мой хан! — он сказал,— К нам сейчас Камбар прискакал. Ты скажи мне— пример разве прежде был. Чтобы я тебя о чем-то просил, А теперь я прошу на коленях, гляди: Жизнь Камбару ты пощади! 429

Если просьбу ты не исполнишь мою — Честь погибнет моя, сам себя я убью. Махтум-хан ему отвечал: — На базаре белую птицу брали,— Безбуйрек — в старину ее называли. Что ж Камбара за воротник Ты в шатер мой не притащил? Что ты — купленный за пяток жеребят Раб — мне дерзостей наговорил? Не болтай-ка, да прочь поди, Д а Камбара сюда веди. Поднялся Келмембет, пошел. Но у выхода из шатра он встал И такое слово сказал: — Махтум-хан, ты не хан — ты кабан. Ты свинья, Махтум-хан, а не хан! Пусть тебя задушит иблис!' Чтоб друзья твои над тобой Позлорадствовать собрались! Чтоб у каждого палка была в руке. Чтобы палками били тебя по башке! Махтум-хан, ты не хан — ты кабан. Ты средь ханов — свинья, Махтум-хан! Пусть убьет тебя богатырь Камбар, Пусть, что хочет делает здесь! Пусть шакалы кости твои обгрызут. Вот тебе, злодей, моя месть.- Так сказал он и вышел прочь. 430

Не остановился Камбар-батыр, Не устрашился Камбар-батыр, Сквозь десятитысячный строй Боем пробился Камбар-батыр. От вставших дыбом на теле волос Облаченье его, как гора, поднялось. Келмембета мужество увидав, Он коня ему поручил, И, ковровые завесы распахнув, К Махтум-хану в шатер вступил. Его грозного вида не снес Махтум-хан. Махтум-хана Камбар устрашил. С трона встал, подал руку ему Махтум-хан: — Уж не ты ли и есть Камбар-жан? — Я Камбар, государь! — тот сказал. Закричал Камбару Махтум: — Что ты думаешь? Если приедешь ко мне — уцелеешь? Ты обещал быть ко мне через девять дней, а сегодня ис­ полнилось десять. — Ты прав, государь, но когда я из дому отбыл и поехал сюда, вижу вдруг по пути, что борзая одна белогрудая крас­ ную лисицу схватила. А пес чернопегий силою стал лису у бор­ зой отнимать. Они попросили меня рассудить их. И вот как я их рассудил: Я сказал белогрудой борзой: «У тебя каждый день такая добыча. Псу отдай ты эту лису!» И псу ту лису она отдала. Занял этот суд у меня три дня. 431

А когда я дальше поехал, вижу — кречет лебедя закогтил. И тут же, хоть ему не под стать. Сизый ястреб лебедя стал у него отнимать. Снова кречет и ястреб меня попросили их рассудить: Ястребу лебедя я присудил. На это ушло у меня шесть дней. Еду дальше и вижу — сова куропатку схватила. Прилетела ворона и стала добычу у совы отнимать. Рассудил я их, отдал добычу вороне. Так прошло девять дней. На десятый я прибыл к тебе. И тогда Махтум-хан сказал, Так Камбару он отвечал: — Та борзая белогрудая — я, Ты же — черный пес! — он сказал.— Ты приехал сюда за невестой моей? Против тысячи моих силачей Ты не выстоишь!— он сказал,— Белый кречет твой — это я, Сизый ястреб — ты сам, Камбар. Ты невесту приехал отнять у меня? Войск моих, моего огня Уничтожит тебя удар. Я — сова,— сказал Махтум-хан,— Ты — ворона, мой Камбар-жан! Ты невесту приехал отнять у меня? Д а не выстоять силе твоей Против тысячи богатырей. И Камбар Махтум-хану сказал: — Не раз, а два раза ты словом сражал. Не два, а три раза ты словом сражал. 432

Не три, а четырежды словом сражал. Мой хребет пополам ты сломать пожелал. Вот что, хан, я отвечу тебе: Келмембета прислал ты в Тобыр, Чтоб тебе я устроил пир, Чтобы чай у тебя разливал. И второй ответ мой такой: Ты себя белогрудой почел борзой, А меня назвал — черным псом. Чем, скажи, я хуже тебя? И на третье слово твое мой ответ: Кречетом белым назвал ты себя, Ястребом сизым назвал ты меня. Чем, скажи, я хуже тебя? На четвертое слово твое мой ответ: Ты себя совой посчитал, А<меня вороной назвал. Чем, скажи, я хуже тебя? Распалился гневом батыр Камбар, Дыбом волосы его поднялись, Отошел на два шага назад. За оружье они взялись. На два шага Камбар отступил. Оборвал завесу шатра, Хану очередь он уступил. У Камбара конь вороной, А у падишаха — гнедой. Взвел стрелу на лук Махтум-хан 433

И в Камбара стрелу пустил. Не погибла Камбара душа — Его предок Бтуажа Перед ним незримо возник, От стрелы его защитил. Взял свой лук богатырь Камбар, В Махтум-хана стрелу пустил. Словно молния, В чрево Махтум-хана вошла. До того он был жирен и толст, Что покрылись жиром его Холм степной и шатровый холст. Как увидела Назым-жан, Что закончился с ханом бой, Побежала к Камбару она. Как победу его увидала она — От несчастия талисман Сорвала она с шеи своей. С треском копий древка ломались, С громом пушек стоны сливались. Пушки и пищали гремели, Стрелы, словно звезды, летели, Дрогнул ратный калмыцкий строй. Сотен семь верхоконных их Гнал один Камбар пред собой. Он одних перебил мечом, А других заколол копьем. 434

Устрашилась степная рать — Бросились калмыки бежать. Полон боевого огня, Сел Алшиораз на коня, С храбрым Келмембетом вдвоем Учинил калмыкам разгром, Как отважные трое сошлись. Как втроем за мечи взялись. На калмыков ужас напал. Побросали они добро. Вихрем в степь свою унеслись. Ни один из вражьих князей Не ушел от мстящих мечей. Как Дульдуль' имама Гали Трех отважных кони несли, За врагом они следом гнались три дня, Все враги в степи полегли. В той широкой вольной степи Показали батыры силу свою, Вражью рать истребили в бою. Ярости не унимая своей, Ворвались они в город Семей, Махтум-хана столицу сожгли И домой повернули коней. Самоцветы, золото и серебро Азимбай рассыпал на их пути. Расстелил цветные ковры, Не дал им по земле идти. 435

Золотой для Камбара воздвиг шатер. Сам объятья ему простер. Легконогая, как кулан степной, Стройная, как камыш речной, Светом радости озарена, Словно птица павлин пышна, Пред Камбаром встала Назым, Истосковавшаяся по нему. Витязю сказала Назым: — Слава богу, мой храбрый лев. Что вы съездили к калмыкам, Разоренье им — избавленье нам. Не прибудь вы вовремя к бою. Мы раздавлены были б судьбою. Ты — скала иль гора, Камбар? Ты — двугорбый Араунар или нар? Сахар ты иль сотовый мед? Стройный тополь ты иль чинар? • Обещанье ты сдержишь свое, Мой жених, мне судьбой нареченный, Вечным богом со мной обреченный? Тут Камбар подошел к невесте своей. Птица счастья села на голову ей. — Не чернеет золото,— он сказал,— Испытаньям нашим пришел конец, Я достиг того, что желал.— Пояс кованый и доспехи свои, 436

Натрудившие плечи ему в бою. Наконец с себя он снял, Успокоил душу свою. Из заветных кочевий коней косяки И верблюдов погнали в Тобыр. С многим множеством родичей бедных своих В Кокарал перекочевал батыр. Много мой Камбар претерпел И достиг того, что хотел, Исполнились желанья его. На угодья богатые он перевел Юрты племени своего. Увидала Камбара мать, В радость было ей сына обнять. Он дорогу тобырцам своим указал В старый город наш Кокарал. На Камбара-героя взгляни, На мудрейшего, в минувшие дни. Азимбай проводил Назым. Дал он много за ней добра. Седла чеканного серебра. Гору золота — во вьюках, На верблюжьих крутых горбах. Сочетались Камбар и Назым, Наслажденья открылись им. Имущий едет на одном коне, И неимущий — на одном коне.