Алпамыс батыр

«Осрамишься,— в народе у нас говорят, Если будешь дружить с плохим». Все свершилось, как он желал. Меж племен степных утвердил он мир, И любовь и счастье обрел батыр. ч



J C d bfJCoimAKl

реданий древних золотой узор Плетет акын, как мастер ткет ковер. Два бая жили встарь на белом свете. Столетий много протекло с тех пор. Певец не скажет слова невзначай. В глубокий смысл речей его вникай: Коней отборных девяносто тысяч Насчитывал когда-то Карабай. Хоть не был обделен всевышним он, В народе слыл скупцом давнишним он. 441

Коней имел он девяносто тысяч, Но не владел халатом лишним он. Сам Карабай сродни туркменам был, И род его иноплеменным был. Твердили Сыбанбай, Жанак, Бекбау, Что гордецом он в мире бренном был. А Сарыбай,— спроси,— потомок чей? Он «Сорок Орманбета богачей» Считал своими предками, встречая Нередко взор завистливых очей. Покинул Сарыбай свою родню, Возненавидя распри и грызню. И Карабай, на родичей в обиде, Решил: «Стоянку я переменю». Явился в Балталы-Баганалы Степенный муж, достойный похвалы. А те, что отпустили Сарыбая, Заслуживают всяческой хулы! И Карабай приехал в свой черед, Роскошной сбруей удивил народ. Ничем не одарил он Тайлак-бия, Который оказал ему почет. Себя повел невежей Карабай. Зато другой приезжий — Сарыбай — Всех чабанов пожаловал «девяткой»', И слух о нем прошел из края в край.

Увидя широту его души. Сказали люди: «Нет у нас патши!1 Давайте-ка попросим Сарыбая: — Страною правь и все дела верши!» Был скрягой, сумасбродом Карабай, Пренебрегал народом Карабай. Из жадности однажды на охоту Отправился с восходом Карабай. Слонялся без добычи Кареке. Нигде не встретил дичи Кареке, И только самку стельную марала Приметил за холмами вдалеке. Засуетился он, слезу утер, Но долго мешкал, напрягая взор. Прицелился стрелок — и промахнулся! Пугливый зверь пропал за гребнем гор. Он молвил: «Не уйдешь ты от меня!» А дело было на исходе дня, И Карабай до завтра спать улегся, Стреножив белоснежного коня. Казахского народа славный сын Хан Сарыбай охотился один. И человека спящего увидел Правитель среди солнечных равнин. Сарыбай Ты кто такой, проспавший здесь полдня. Загнавший белоснежного коня? 443

Эй, отзовись, надежду потерявший! Зачем лежишь, молчание храня? Карабай Мне — восемьдесят три, недужен я. На свете никому не нужен я. Аллах мне — Карабаю — не дал сына. С надеждою и впрямь не дружен я. Сарыба й Судьба твоя у господа в руке! Дождешься ты дитяти, Кареке. Отцовство точно так же, как богатство, Всегда бывает кстати, Кареке! Ты дожил до восьмидесяти трех? Еще тебе пошлет младенца бог! Отчаиваться рано: неужели Не долетит к создателю твой вздох? О Кареке! Мне — семьдесят и пять! На свой удел я не привык роптать. Доселе не знавал ты Сарыбая? Старик бездетный я, тебе под стать. Карабай Исполнилось мне восемьдесят три, И ты моложе, что ни говори! Придет пора — сыночка приголубишь. Напрасно не горюй, глаза утри! С а рыб а й Ужель тебя печалит старшинство? Моложе я на восемь лет всего!

Мы встретились, почтенный муж, недаром: Творцу угодно наших душ родство! О светоч мой, бездетны оба мы. О светоч мой, друзья до гроба мы! Единством несвершившихся желаний Отмечены с тобой особо мы. Для самой задушевной из бесед Сошлись они в степи на склоне лет. Разгойорившись о своих печалях, Взаимной дружбы принесли обет. — Пусть бог пошлет нам дочку и сынка! — Сказали два бездетных старика,— Тогда мы их поженим без калыма, И будет наша радость велика! Карабай О Сарыбай, мы — братья с этих пор! От старости слабее стал мой взор. Ты помоги мне подстрелить марала. Он скрылся от меня за гребень гор. Сарыбай Мне годы не мешают видеть вдаль. Длиною в шесть пядей моя пищаль. Ни разу в жизни я не промахнулся, И нынче зверя упущу едва ль! Карабай Душа твоя взаправду широка. Стараешься уважить старика! 445

Гляди — марал залег на косогоре. Эх, только бы не дрогнула рука! Са р ы б ай С Кыдыром1для тебя знакомства жду! Мой светоч, от жены потомства жду, А это — самка стельная марала. Оставь ее, чтоб не навлечь беду! Карабай Пускай тебе сопутствует успех! Охотник без добычи — людям смех. Убьешь дичину— досыта наемся. Стреляй же! На себя возьму я грех. Са рыбай Я не могу, ружье дрожит в руке. Ты заришься на дичь, о Кареке, И даже слов разумных Сарыбая Не хочешь ты постичь, о Кареке! Караба й Ребенка поцелуешь ты, поверь! Но, клятву дав, сдержи ее теперь. Ужель тебе дороже нашей дружбы Аллахом обреченный в жертву зверь? В руках пищаль прицельная была. В душе печаль смертельная была, И все же Сарыбай не промахнулся. А самки жаль — ведь стельная была! 446

К ней подскакал поспешно Кареке, Короткий нож блеснул в его руке. Еще живую полоснул он сталью. Нет жалости в бездушном старике! Посмел он,— покарай его господь,— Живьем бедняжке брюхо распороть! А там, дрожа, двойняшки-маралята Друг к другу жались — кровь ее и плоть. — Советчики мне не нужны,— сказал. — Такому мясу нет цены! — сказал. И, перерезав горло мараленку, — Поем я вволю свежины! — сказал. У скряги Карабая нет стыда. В крови усы его и борода. Как будто сам добыл в горах дичину, Кичится, выхваляется — беда! Карабай Сбылось мое желанье, Сареке. Зачем сидишь ты молча на песке? Для Карабая подстрелил ты зверя. Зачем же на него глядишь в тоске? Сарыбай О Кареке, твоя противна спесь! Речь Сарыбая выслушай и взвесь. Мой самопал в плечо мне отдал крепко! Не встану я! Останусь, видно, здесь. Я не был самодуром, гордецом. И об одном прошу перед концом: 447

Минувших лет обычай соблюдая, Ты к югу поверни меня лицом! Еще недавно был я жив-здоров! Из-за тебя аллах ко мне суров. Ты на меня навлек возмездье злое. Уж лучше б я твоих не слушал слов1 Запомнишь ли навеки наш обет, Исполнишь ли прощальный мой завет? И если у тебя родится дочка,— За сына моего отдашь иль нет? Карабай Для недруга я — высохший арык, Зато для друга — плещущий родник! Не беспокойся — клятвы не нарушу. К чему мне ложью осквернять язык? Са рыбай Ты выслушал последний мой наказ. Теперь спокойно встречу смертный час. О Кареке, из нас двоих ты — старший...— И Сарыбай безропотно угас. А Карабай забыл про свой посул. Покойного бесстыдно обманул. Приторочил заботливо добычу И с песнями поехал в свой аул. Кому бы разве в голову пришло. Что затаил он против друга зло, И, прихватив убитого марала, Вскочил, не долго думая, в седло?





Не видит ни добра, ни худа он, Лишь видит лакомое блюдо он. Негодный, скачет по лесной тропинке И видит пыли столб,— откуда он? Был Сарыбай охотник и стрелок. Был Карабай прожорлив и жесток. Он честь и совесть продал за дичину. Вдруг перерезал путь ему ездок. — Послушай, Карабай,— кричит гонец,- Благая весть — отрада для сердец! В степи найти мне надо Сарыбая. Он — первенца желанного отец! Карабай Скажу тебе, глупцу, от всей души: Камчой над головою не маши! Хан Сарыбай ушел в края иные. Навряд ли ты получишь сующий!1 Гонец С тобою зря вступил в беседу я! Уж лучше поспешу по следу я. Невежественный бай, сказал бы толком, За сколько дней туда доеду я? Он озеро, как море, увидал, Иртыш холодный вскоре увидал; И сайгаков пятьсот в степи голодной Посланец на просторе увидал. 449

Обманутый скакал во весь опор, Но по пути утратил свой задор И, растерявшись, повернул обратно. Что делать! Старый Карабай хитер... Искусно одурачил он гонца. Веселью Карабая нет конца! Вдруг женщина бежит ему навстречу И окликает радостно скупца: Дела твои, почтенный, хороши! К себе домой, почтенный, поспеши: Твоя супруга разродилась дочкой! Не дашь ли мне, почтенный, суюнши? Карабай Разумную люблю послушать речь. За глупости — башку бы снес я с плеч! Не ври, косноязычная болтунья! Тебя нагайкой надо бы ожечь! Женщина Один — бедняк, зато другой богат. Теперь, на склоне лет, нашел ты клад. Жена тебя младенцем подарила. Не дашь ли мне, достойный, на халат? Но, крикнув «попрошайка, прочь ступай!», Нагайкой сыромятной Карабай В сердцах ударил вестницу двукратно. Так ехал в путь обратный Карабай. Камчою Кареке рассек ей бровь. Она молчит: ему— не прекословь! 450

И убежала женщина с испугу К себе в лачугу, отирая кровь. — Отец небесный,— закричал гордец,— За восемь лет мне дал восьмой дворец, Овец он дал мне восемьдесят тысяч. А с бабы за брехню взыскал творец! Женщина Ты пожалел и малости мне в дар. Отвесил мне без жалости удар. Тебе сгореть бы, дуралей ты старый! Детей твоих унизит пусть Кодар! Но Кареке смутить никак нельзя. Марала с маралятами везя, Взял у торговца десять штук халатов; Поехал, тюк с халатами везя. Был Карабай шумлив и бестолков. С кумысом девяносто бурдюков Навьючить на своих могучих наров Он людям приказал — и был таков! Взгляните на спесивца, бирюка! Поддержит нечестивца чья рука? Он спешился и к опояске юрты За повод молча привязал конька. У Кареке худое на уме. Старик вошел и видит — в полутьме Лежит младенец, будто месяц ясный, Один в пустой кибитке, на кошме. 451

Лежит, глядит на старого лгуна. Как лучший стригунок из табуна, • Сынок новорожденный Сарыбая. Козы-Корпеш, прекрасный, как луна. На Кареке от страха нет лица! Видали вы подобного глупца? Сказав: «Родился на мою погибель!», Старик погнал обратно жеребца. Так навестил он Сарыбая кров. Все бурдюки с досады распоров, На землю вылил озеро кумыса И в свой аул вернулся жив-здоров. Не мил супруге Сарыбая свет. Покоя на душе у ханши нет: «В шестидесятиглавой белой юрте Не жить мне счастливо, как раньше, нет!» Не медля, бий Тайлак собрал народ. На юг и север, запад и восход, Не открывая тайных опасений, Он людям приказал идти вразброд. Двенадцать музыкантов и певцов Сопровождали посланных гонцов. В степи необозримой натолкнулись Они на мертвеца в конце концов. ' Все домочадцы хана Сареке Искали неустанно Сареке. 4S2

Был среди них паршивый пастушонок Верхом на шелудивом стригунке. Он говорит: — Глупцы, невежды вы! Еще питаете надежды вы? Пред вами — Сарыбай, смеживший вежды! Взгляните на его одежды вы. С мальчишкой все вступили в спор большой. — Рост мал — ушко востро! — сказал старшой.- Чем госпожу печалить понапрасну, Сгорела б голова твоя с паршой! Пастух Да, это хан! Видать по платью — он! Ни дать ни взять — обличьем, статью — он! А вот и перстень: ханскою печатью Служил, по моему понятью, он. Тут опознал покойного народ. Правителя достойного уход Для многих был великим потрясеньем, И стоны полетели в небосвод. На лицах был заметен скорби знак. Кубакалмык едва ли плакал так! О Сарыбае люди горевали, И вместе с ними плакал бий Тайлак. В неведенье одна душа была. Уж больно весть нехороша была: И вызвался поехать пастушонок,— Тот самый, у кого парша была: О, сведущий в законе, бий Тайлак! Раскрой свои ладони, бий Тайлак! — 453

Благослови меня! Отправлюсь к ханше — Сказать ей об уроне, бий Тайлак! Пастух на шелудивом стригунке Пустился к юрте хана Сареке. Вдова в сопровожденье домочадцев Гуляла от нее невдалеке. Пастух Послушай, кречет белый,— госпожа! Твоим расположеньем дорожа, Скажу тебе, от страха помертвелый. Средь ночи пробудился я, дрожа. Мотаешься ты на худом коне, Проводишь время в праздной болтовне. Держаться нужно от глупцов подальше! Открой, пастух, свою тревогу мне. Пастух Душа смутилась,— посуди сама! Когда на бренный мир спустилась тьма, Мне снился непонятный сон — скатилась На землю с головы моей чалма. Ты будешь резать скот и есть за двух, И пятикратно в день молиться вслух. Чалма упала,— говоришь,— плешивец? О, если так — счастливец ты, пастух! Пастух Слуга твой — бестолковый тугодум, А у хозяйки образцовый ум! 454

Мне снилось, будто с привязи шелковой Мой ловчий сокол улетел, ханум! Ханша С руки украдкой сокол улетел? За куропаткой сокол улетел. Пришел, плешивый, с хитрою повадкой, Загадкой испытать меня хотел! Пастух Что против Сареке — батыр иной? От нас уходят люди в мир иной. Давно ли на руке сидел мой сокол? Нечаянно расстался он со мной... Ханша На стригунке пригнал тебя шайтан! Таится в болтовне твоей обман. Взлетел внезапно сокол — это значит. Народ здоров, благополучен хан. Пастух Ты своего раба на ум наставь! Я, пробудясь, не знал, где сон, где явь. Приснилась мне глубокая стремнина. Со страхом я искал спасенья вплавь. Ханша Поверь, тонул не в море ты, пастух! Тонул в нужде и в горе ты, пастух, Но стал тебе опорою создатель. Разбогатеешь вскоре ты. пастух!

Пастух Я зря вокруг да около хожу, С опаскою про сокола твержу. Ты, госпожа, обиняки отводишь. Прямым ударом я тебя сражу. Ханша Явился ты, паршивец, лебезя. Твой путь, плешивец,— дьявола стезя! Ты бледен от волненья, нечестивец. Зачем юлишь? Со мной шутить нельзя! Пастух Когда уехал Сареке, Зари блистал багрец. Едва ли ханом Балталы Другой бы стал пришлец! Являл он разума пример И чести образец. Владел он золотой казной, Отарами овец. Но долголетья не судил Правителю творец! Пускай растет Козы-Корпеш Отважным, как отец. Сама народом управляй, Покуда мал птенец. Со многими держи совет, • Как Сарыбай, мудрец. Тогда опору ты найдешь Среди людских сердец. 456

Ханша Будь милостив к умершему аллах, Живым пошли удачу в их делах! Над прахом дорогим я не заплачу: Какая польза в слабости, в слезах? Пастух Когда увидишь Сареке, Скует уста испуг тебе. Луна и солнце — все вокруг Немило станет вдруг тебе. Начнет, как уголь, жечь нутро Неведомый недуг тебе. Возможно ли не голосить И не стонать от мук тебе? О госпожа моя, крепись! Терпенье — лучший друг тебе Ханша Не плачу я, плешивый негодяй! Не встанет мертвый, сколько ни рыдай. Веди меня без глупых отговорок На место, где погиб мой Сарыбай! А между тем прошел в народе слух, Что ханшу ловко известил пастух. И повезли супругу Сарыбая Туда, где испустил правитель дух. Но в самый трудный час,— гласит молва,— Не потеряла мужества вдова. Пришедшему в унынье Тайлак-бию Она сказала мудрые слова: 457

— Поверь, конца не избежать никак! Мы смертны все! Не плачь, батыр Тайлак. С моим любимым встретишься за гробом. Что делать, если свет устроен так! Умершим — погребенье, пир — живым! Народ мой, в этот бренный мир живым Хан Сарыбай вовеки не вернется, Хоть изойди рыданьем круговым. — О бий Тайлак, не надо слезы лить,— Сказала ханша.— Здесь могиле быть! Вели доставить юрты на верблюдах. А моему решенью — в силе быть! Со всех сторон туда народ потек. Обряд свершили в свой черед и срок. В степи виднелось издали надгробье. Был каменный округлый свод высок. Сказала ханша: — О батыр Тайлак! Знавала я покой и мир, Тайлак. Мне жизнь казалась раньше беспечальной. Устрой нам поминальный пир, Тайлак! Тайлак заране всех оповестил. Про столованье всех оповестил. Из множества гостей он без подарка Ни одного домой не отпустил. Никто назад с обидой не ушел. Ни стар, ни млад с обидой не ушел. И, унося с поминок дар достойный, Был всякий рад, с обидой не ушел. 458

Послушайте, что говорит струна. Акына не сочтите за лгуна. Пятьсот коней участвовали в скачках. Был каждый украшеньем табуна. — Не ставьте рядом драчунов, задир. Пускай царит на состязаньях мир,— Сказал Тайлак.— Пусть от любого рода Участвует один ездок-батыр. Джигиты положились на судьбу. Забыли перебранку, нохвальбу. Коней своих пустили с Кунениса, Под Аккезеном кончили гоньбу. Но, выказав осанки красоту, И быстроту, и крови чистоту, Скакун-двухлеток рыжий Сарыбая Всех обогнал на целую версту. Дом хана Сареке почтил народ. Там накормили бедняков, сирот. Хозяйка не скупилась на подарки. Досталось многим от ее щедрот. Про сговор двух отцов прошла молва. И Тайлак-бию говорит вдова: — Не худо бы проведать Карабая, Давно приспело время сватовства. Тайлак Захочется прибить собаку мне! Сдержаться нелегко Тайлаку, мне. 459

Пошлю я сына своего, Танаса. Негоже ввязываться в драку мне! Дала согласье ханша: — Пусть от нас Поедет молодой храбрец Танас! Одиннадцать наездников с собою Он взял и в путь отправился тотчас. Хан Кареке в ту пору был один. Приблизился к нему Тайлака сын, Степенно поклонился Карабаю, Беседу начал, соблюдая чин. — Достойному привет! — сказал Танас. — Ни горестей, ни бед,— сказал Танас,— При жизни Сарыбая мы не знали. Но, как известно, светоч наш угас! О Карабай, желают всяких благ Тебе и сватья, и судья Тайлак! Какой ответ им должен передать я? Какой пошлешь им уваженья знак? Карабай Я воду в ступе не люблю толочь! Проваливайте, все двенадцать, прочь! Калым у Сарыбая взял я, что ли? За сироту, скажи, не выдам дочь! Та иа с Но клятвам нет возврата, Кареке! Обещанное свято, Кареке. Умрешь — и встретишь пред лицом аллаха Обманутого свата, Кареке. 460

Ты, молодец, напрасно слов.не трать! Ведь я калыма и не думал брать. Покуда вам голов не проломили, Ступайте вон отсюда! Хватит врать! Тана с Ты предал правду ради суеты. Бездушный камень — человек ли ты? За то, что над умершим надругался. Сгоришь, старик, наверно, в пекле ты! Карабай Не захотите внять моим словам. Так я дубьем пройдусь по головам. А если все двенадцать уцелеют, Пускай они подарком будут вам. Танас О Карабай, признайся, — ты неправ! Во вред и самому тебе твой нрав. Не выдав дочь, не сможешь тут остаться. Скитаться будешь, свой обет поправ. Добром не согласишься — мой отец Накинет на тебя аркан, глупец! Ты, в крайности, калым бы взял со сватьи. У Сарыбая мало ли овец? Приехало двенадцать человек, И ни один расправы не избег! Нагайкой, из восьми ремней сплетенной, Хан Карабай им головы рассек.

Терпенья истощился бы запас, Но удержал обиженных Танас: — Домой вернуться мы должны без драки, Хотя бы гору он свалил на нас! — Джигит, всегда собой владей! — сказал. — Поворотите лошадей! — сказал. — Затеять ссору — госпоже бесчестье. Будь проклят, старый лиходей! — сказал. О том, как принял Карабай послов, Танас поведал, не жалея слов: — Твой сват, ханум, двенадцать красных шапок Нам дал в награду — по числу голов. Хотя у Карабая нет стыда, Уедет он, угонит прочь стада. Сыночку моему о том, что было, Не говорите, люди, никогда! — Со сватовством попали мы впросак. — На что, мол, скряга нам? — сказал Тайлак. — Невежи имя предадим забвенью, И будет благо нам,— сказал Тайлак. ...Покуда в люльке дремлет сирота. Чья месяцу подобна красота,— В дорогу мы проводим Карабая. Он кочевать задумал неспроста: Супругу призывает Карабай: — Жена, мне опостылел этот край. 462

Скажи «прощай» аулу Сарыбая И в путь готовься, юрты убирай. — Побойся бога,— был ответ жены.— Нарушить клятву — хуже нет вины! Коней угонишь девяносто тысяч И без воды загубишь табуны! И слушать не желает Карабай: — Все девяносто тысяч погибай! Приму позор на голову седую, Но брошу Балталы — немилый край! — Отверженный аллахом истукан! Обвел тебя, несчастного, шайтан. С насиженного места я не тронусь, Хоть мне на шею ты накинь аркан! Не растопить, как говорится, льда, Не слушается баба, вот беда! Веревки юрт распутать не умея, О дочках вспомнил Карабай тогда. — Живей, мои голубки — Ай, Тансык! Остер у вашей матери язык. От вас, родные, будет больше толку. Сверните юрты! — закричал старик. На зов явились нехотя они. Не слушая отцовской воркотни, Веревки юрт развязывали с плачем, Затягивали на вьюках ремни. Им старика наскучили слова. Всю кладь они навьючили едва 463

На девяносто богатырских наров. А мать была от горя чуть жива. — Глядите, что задумал старый пес! Из-за него прольем немало слез. Баян, бедняжке, чуть не с колыбели Расстаться с нареченным довелось. Чьей станешь, дочь моя, рабыней ты? Мой скот, в какой падешь пустыне ты? О муж мой, за дочерние страданья Поплатишься в своей гордыне ты! К речам жены презрение храня. Сел Карабай на доброго коня, Не позабыл и сосунка в коросте, Все девяносто тысяч вдаль гоня. И вскоре караван ушел вперед, А две сестры, коней умерив ход, С родимою землей в слезах прощались, С обилием лугов, холмов и вод. «Зачем, скупой богач, откочевал? Под наш девичий плач откочевал. Край Балталы-Баганалы покинув, Ты от своих удач откочевал. О Балталы-Баганалы — наш край С дремучими озерами,— прощай! С лягушками в прохладных водоемах, С раздольями-просторами — прощай! Нас породившая земля,— прощай! Ковер полыни, ковыля,— прощай!

Тот край, где мы резвились на приволье И пели, сердце веселя,— прощай! Ты, бий Тайлак, нам замени отца! Бессовестного догони скупца. Идя по следу девяноста тысяч. Легко в пути настигнешь беглеца. Прощайте, воды, сень лесов,— прощай! Кто остается будь, здоров — прощай! Прощай, Корпеш-малютка в колыбели! Сбежал твой тесть-невежа, Карабай. Земля с густыми травами,— прощай! С деревьями кудрявыми — прощай! С обильем яблок на ветвях тенистых, С девичьими забавами — прощай! Прощайте, реки цвета бирюзы! Прощайте люди зрелые, мурзы!1 Прощай, малыш! Твой тесть бежал в испуге. Лежащий в люльке, будь здоров, Козы! — Уйду! — сказал твой старый дурень, тесть Скота угнал он столько, что не счесть. — За сироту,— сказал он,— дочь не выдам. Какая мне корысть, какая честь? Скупой старик упрямством обуян. Посмей он только не отдать Баян! О солнце наше, ты не промахнешься, Не струсишь, не поддашься на обман. Еще с незрелым яблоком ты схож. Придет пора — и в силу ты войдешь.

Мы, как родня, тебя достойно встретим, Когда к невесте милой ты войдешь. Для свадьбы Карабаю жаль скота. Душа скупца богатством не сыта. Но молодым сердцам соединиться Начертано судьбою неспроста. Прощай, дитя, аллах тебя утешь! Твой проводник — Л.укман', Козы-Корпеш, Идя за стадом в девяносто тысяч, Найдешь свою Баян, Козы-Корпеш. Малыш, прекрасный, как луна, прощай! И ты, родная сторона,— прощай! Прощайте наши сверстницы, невестки! Кто помнит наши имена — прощай!» Двух всадниц увозя с родной земли, Два черных иноходца шагом шли. Слезами были гривы их омыты. Едва виднелся караван вдали. И девушки — безмерна их краса! — Потуже затянули пояса. Отцовский караван они догнали, Когда уже темнели небеса. Из табуна взяв белого коня, Не отличая ночи ото дня, Хан Карабай добрался до Семея, Все девяносто тысяч вдаль гоня. арный мудрей.

В ущерб здоровью скачет он, спеша. Он держит путь к верховью Иртыша, И передышки не дает ни людям. Ни поголовью,— черствая душа! Прошли, кочуя, многие места. Но пастбищ не сыскали для скота, И двинулись от Кара-су обратно Вдоль Ала-Тау — горного хребта. Опять открылась им Кульджа-река. Опять они достигли Чирчика. До Сыр-Дарьи добравшись без ночлега, Передохнули путники слегка. В Коканде Карабай — не будь простак! — Купил зачем-то у людей кушак. «На что тебе?» — спросили.— «На портянки». За девяносто лошадей — кушак! Кочуя в зимний холод, в летний зной, Тоскуя по Сары-Арке степной. От Карабая многие отбились. Покоя их лишил старик шальной. Гнал Карабай измученных коней. Безумец — он, жена — чуть-чуть умней. В Бетпак-Дале, по выжженной пустыне Тянулась их дорога сорок дней. — В степи нигде прохлады нет, жена! Пески... Трудней преграды нет, жена. От жажды стали падать жеребята И стригунки. Дай мне совет, жена!

Она: — Господь наслал на них падеж, А заодно и сам ты пропадешь! Бежавший от людей, корыстолюбец. Не сетуй, если стало невтерпеж! — И сам помру,— воскликнул Карабай,- И стригунок последний погибай! Пусть Балталы и Сакалды загинут! Вовеки не вернусь я в этот край. Безумец — он, жена — чуть-чуть умней. Пришлось им кочевать немало дней, И Карабай, измучившись в Бетпаке, Погнал на Чу верблюдов и коней. Аллах дал скот и табуны скупцу. Аллах дал дочь-красавицу глупцу. О том проведав, из Торгауыта Летел Кодар вдогон ее отцу. Ни слова лжи вы не найдете здесь, Кодара так и распирала спесь. Хребет шестиаршинной кобылицы Под грузным седоком прогнулся весь. Кодеру зло любое — по плечу. О круп кобылы исхлестав камчу, Про караван расспрашивая встречных, Нагнал он Карабая возле Чу. — Кто ты, застрявший без подмоги тут? Кто ты, томящийся в тревоге тут? Кто ты, чьи стригунки и жеребята От жажды лютой на дороге мрут? 468

— Из тысячи никто мне не ровня. Я по земле блуждаю, жизнь кляня. Я — Карабай, бежавший от народа. Аллах за это покарал меня. — Ты — Кареке, а я — Кодар-смельчак. Твой скот я проведу через Бетпак, Избавлю табуны твои от жажды. А что ты дашь в уплату, если так? — Поскольку бог тебя наставил сам, И сам направил по моим следам, Чтоб ты от жажды табуны избавил,— Я без калыма дочь тебе отдам! — Ты мне отец, я — сын, ты — тесть, я — И дочь твою Баян согласен взять. Но падчерицы, сводные сестрицы, Приемыши — Кодару не под стать. — Взгляни, сынок, на свой могучий стан. Могу ли я найти в тебе изъян? Веди же караван через пустыню! А выведешь — бери себе Баян. — Коль не изменишь слову своему, Я буду верен зову твоему. Баян лицом бела и мне — по нраву. Дурнушки я задаром не возьму! — В степи безводной нет житья, Кодар. Погибнут кони без питья, Кодар. А если ты спасешь табун от жажды — Баян-красавица — твоя, Кодар! 469

— Ты на словах, о Кареке, хорош. Но как мне отличить от правды ложь? С трудом свое исполню обещанье, А ты меня, быть может, проведешь! — Для недруга я — высохший арык. С обманщиком — и сам хитрить привык. Но ложной клятвы я давать не стану, Чтоб осквернить навеки свой язык. — Нам, Карабай, нельзя терять ни дня. Аллах пускай напутствует меня. Дай восемь бурдюков да две лопаты, И выбери два крепких кетменя. Прозрачней нет реки, чем Аягуз. Воды не сыщешь сладостней на вкус. Красавица Баян моей не будет, Коль скоро я от клятвы отрекусь! Теперь садись в седло ты сам,— сказал,— И следуй по моим стопам,— сказал. Кодар свою пришпорил кобылицу. — Поверь и ты моим словам,— сказал. Кодар, проклятый, землю рыть горазд: Удар лопаты — водоносный пласт... И там, где не управилась бы сотня, Он, утомившись, виду не подаст. Поверьте мне — вынослив был Кодар. В сухой степи колодцы рыл Кодар. Одни водой подземной наполнялись, В другие — бурдюками лил Кодар. 470

Кодар, постылый, всех затмить сумел. Сноровкой, силой удивить сумел И, взмыленной кобылы не жалея, На ней развить большую прыть сумел. Колодцы небывалой глубины Копал при свете солнца и луны. И, свято выполняя обещанье, В пустыне напоил он табуны. Кобыла пала. Он пешком ходил. Сбив сапоги, он босиком ходил. Из пальцев кровь сочилась ручейками, А он с тяжелым бурдюком ходил. Прозрачней нет реки, чем Аягуз. Воды не сыщешь сладостней на вкус. Теперь Баян достанется Кодеру! Он радуется, выдержав искус. Копал всю ночь, полдня копал опять И выкопал еще колодцев пять. В одних вода все время прибывала, Другие приходилось наполнять. Он сам дивился — что за сила в нем? Аршийов десять роста было в нем. Табун коней ведь напоить непросто! Всех — тысяч девяносто было в нем. Хотя Кодар неладно скроен был, Нельзя сказать, чтоб очень строен был, Хотя он повсеместно слыл невежей,— Табун в Бетпак-Дале напоен был. 471

Кодар не уважает никого. Он грубо сбит, груба и речь его. Кулак как будто вытесан из дуба. Сажень — размах могучих плеч его. Для Карабая в этом худа нет. В степи спасенья ниоткуда нет; Кодар от жажды скот его избавил; Скупцу придется выполнить обет. Наслышан мир о прелести Баян, ■ Чей с тростником сравнится гибкий стан. Не помышляя о своем уродстве, Кодар любовной страстью обуян. Сказал Кодар: — Послушай, Кареке, Немного проку в выжженном песке. По склонам гор дойдешь до Аягуза,— Течет река такая вдалеке. — Здесь больше нет воды,— сказал Кодар.- Ступай на Аягуз, Лепсе, Уржар! В другой земле едва ли хватит пастбищ Для девяностотысячных отар. Не колебался старый Карабай. Ответил он Кодару: — Сам решай! — И по совету будущего зятя Погнал отары в благодатный край. ...Друзья, прошло тринадцать лет как раз С тех пор, как Сарыбая пробил час. Уже с Баян четырнадцатилетней Не сводят люди восхищенных глаз. 472

В лице изъян попробуй отыскать. Столь гибкий стан попробуй отыскать. Красавицу другую в целом свете. Под стать Баян, попробуй отыскать! Бывают же такие чудеса: Осанки горделивая краса, Как яблоко — округлость нежной шеи. Как жемчуг — зубы, до колен коса. Высокий белый лоб, румяный рот. За это — жизнь отдашь, не только скот! На жениха тая в душе обиду. Спокойна с виду, глазом не сморгнет. А про Козы услышит разговор — И тесен ей становится простор. Хоть у Баян отменная кибитка И кованый блестит на ней узор. Горюет о своем Козы Баян, Но не видал никто слезы Баян. У девушки ресницы золотые, Спокойная повадка, стройный стан. Аллах ей дал приветливости дар. Но нелегко унять сердечный жар. Посмотрит гневно черными очами — И в страхе от нее бежит Кодар. Краса ее, поверьте, такова, Что день и ночь гремит о ней молва. У девяноста витязей заглазно От страсти к ней кружится голова.

Недаром девяносто удальцов Покинули дома своих отцов. Любовью воспылав, они пустились На поиски Баян со всех концов. Не девяносто быстрых рек слились, А девяносто человек сошлись. Из разных мест,— по девяноста тропам Своих коней направив бег,— стеклись. Джигиты были разумом остры; Надежды не теряли до поры. Десятерых одолевал могучий Косемсары, сын бия Нуркары. И девяносто было там племен, И девяносто было там имен. Буланкары мог сладить с девяноста. И всякий был по-своему умен. Вы не найдете слабых среди них. Не падал духом ни один жених. Косем был самый неказистый с виду, А в рукопашной стоил пятерых. Приехали к одной невесте все. Ее красе дивились вместе все. Соревноваться без вражды и мести Договорились честь по чести все. Батыры миновали горный край — И Кара-Тау, и Тарбагатай. Вот Жайтюбе и Катынсу — озера — Пред ними засверкали невзначай. 474

Надеясь на счастливую судьоу, Глядят они в подзорную трубу, С вершины Сауле, над Аягузом Аулов различают городьбу. Всех недругов одолевал Кодар. По плечи в землю их вбивал Кодар. На девяносто всадников с разгона Обрушился, как буревал, Кодар. Что делать с непутевым силачом? Ему и девяносто нипочем! Крича: «На нас напало вражье войско!» — Махал он булавою, как мечом. Бежали в беспорядке женихи, Бежали без оглядки женихи. Дубиною Кодар согнал их в кучу: «Нужны, мол, Карабаю, пастухи!» Так приобрел рабов скупой старик. От них Баян скрывала нежный лик. Про Кодеке осталась поговорка: «Горазд на племя бык, а вол — на рык!» ...Дай срок — вернемся без помехи мы. Дождемся для себя потехи мы. В край Балталы слетаем за джигитом. Посмотрим на его доспехи мы. О муже смелом скажем без прикрас. Он — Тайлак-бия брат меньшой как раз. Готов пуститься в путь во имя чести, Батыр и телом и душой, Айбас. 475

— Врага,— сказал,— оружьем встречу я. Случится сеча — брошусь в сечу я. А если,— говорит,— останусь дома, Что сироте тогда отвечу я? — Не умирают,— говорит Айбас,— Покуда не наступит смертный час. Я трусостью себя не запятнаю, Перед врагом не опущу я глаз. Айбас — не брат, не родич сироте. На подвиг он идет по доброте. Себя не пощадит отважный витязь, Сочувствуя сиротской правоте. Душа Айбаса мужества полна. Он выбрал серой масти скакуна. На жеребце — подхвостник из аркана', Подпруга из овечьего руна. Где старый Карабай — скупец и лгун — Гнал девяностотысячный табун,— Осталась проторенная дорога. По ней батыра в гору мчал скакун. То во весь дух, то плавной рысью шел. То по степям, то горной высью шел. Он седока доставил в Семиречье, И не казался груз ему тяжел. Айбас — из удальцов был удалец. Неутомим был серый жеребец. 476

Батыр, поднявшись на крутую гору, Подумал: «Вот и странствию конец!» Идя по следу Карабая-пса, Он повидал и степи, и леса. Внизу — аулы открывались взору И Аягуза синего краса. — Златой престол — опора для царя. Всевышний, поддержи богатыря! Мой серый конь, хозяину сегодня Ты послужи, усердием горя! Пришпорив скакуна, в полдневный час Достиг аула ближнего Айбас. — Трем девушкам сказать хочу я слово. Но только чтоб никто не видел нас. Где берега тянулась полоса, Батыр Айбас услышал голоса. Там ягоды, играя, собирали Три девушки — безмерна их краса! Приветливо сказал им удалец: — Вы — панцири из золотых колец! Вы — шубы с соболиною опушкой! Скажите, как зовется ваш отец? Девуш ки Видать, задумал подвиг трудный ты! Зачем приехал в край безлюдный ты? Неужто Кодеке тебе не страшен,— Неосторожный, безрассудный ты!

Вы, светики, стройнее, чем тростник. «О, Кодеке!» — лепечет ваш язык. Красавицы мои, скажите толком, Откуда взялся он? Чего достиг? Девуш ки Кодар не поворачивает вспять! Отец Кодара — ветер, буря — мать. Мы встретили его в песках сыпучих. Рассердится — тебе не сдобровать! А йбас А если так — пощады нет ему! Бежать подальше — мой совет ему. Я, заручившись милостью господней, Пяту поставлю на хребет ему! Девуш ки Твои слова — бальзам для наших душ. Ты очень обходителен к тому ж. Скажи, кто отомстит за нас Кодару? Среди казахов есть ли храбрый муж? А йбас Покинул край родной недаром я: Хочу расправиться с Кодером я! Сюда на скакуне примчавшись яром, Сражу врага одним ударом я. Девуш ки Хотя ты нам не брат и не отец, Мы связаны с тобой родством сердец.

Скажи нам, из каких земель ты родом. Откуда ты приехал, удалец? А йбас С раздольями-просторами — мой край, С дремучими озерами — мой край, С лягушками в прохладных водоемах — Край Балталы, где правил Сарыбай. Девуш ки Чтоб не видал ты горя и невзгод! Здоров ли, братец, Балталы народ? Судья Тайлак здоров ли благородный? Здоровы ли овечки и приплод? А йбас Народ здоров, благополучен хан. К лицу Козы-Корпешу этот сан. Приехал я искать свою невестку — Красавицу, по имени Баян. Баян По Семиречью путь коню открыт. Мне чудной речью ум смутил джигит. Истолковать ее, сестрицы, трудно! «Козы-Корпеш, Баян...» — он говорит. С естры Что одному с рожденья суждено — Тем завладеть другому не дано! В беседу старших не вникай, голубка: Ее значенье для тебя темно.

А йбас Рост мал, ушко востро и ум хитер! Не слушай, светоч мой, своих сестер! Козы — твой нареченный с колыбели. Не зря о нем завел я разговор. С естры Был Карабай, родитель наш, стрелком. В пустыне, окружен сухим песком, Баян за воду отдал он Кодару. Козы-Корпеш нам сроду не знаком! А йбас Я, радостью искрясь, летел сюда. Ужели ты душой ему чужда? А если правду говорят сестрицы — Гонять коня не стоило труда! Баян Был Карабай — охотник и стрелок; Свой край объездил вдоль и поперек; Меня за воду отдал он Кодару, А кто такой Корпеш,— нам невдомек! А йбас Был Карабай упрямец и скупец! Не слушал Тайлак-бия ваш отец. За сироту, сказал он, дочь не выдам! Из Балталы увел коней, овец. Баян Козы-Корпешу, братец, удружи: Его невеста слезы льет,— скажи.

Тебя сестрицы испытать хотели! Нет места в сердце у меня для лжи. А йбас Будь ангелы свидетели, сестра: Я верю добродетели, сестра. Не станешь ты шутить, когда друг друга Луна и солнце встретили, сестра! В тебе ценю я мужёство и честь. Корпешу, брат, поведай все, как есть. А если солгала тебе сегодня — Пусть поразит меня господня месть! А йбас Я — сироты названный брат, Айбас. Исполню слово в слово твой наказ. Красавицы мои! Козы-Корпешу Какой подарок передать от вас? Пускай приедет он сюда,— скажи. Не то Баян грозит беда,— скажи. Душою предалась Козы-Корпешу Она, бедняжка, навсегда,— скажи! Мои подарки, витязь, налицо: Вот шуба золотая и кольцо! Не знаю,— что прибавят к ним сестрицы, А я пошлю еще любви словцо! 481

Растрогались тогда Тансык и Ай И даже прослезились невзначай. Даров почетных девять отсчитали, Сказав: «Козы-Корпешу передай!» Баян Нам, сестры, неучтивость не к лицу. «Девятку» вы послали удальцу. А между тем не грех бы догадаться Расположенье выказать гонцу! Ай б а с Подарков никаких не надо мне. Увидеть вас троих — награда мне. С одним стремленьем — сослужить вам службу Я мчался год на сером скакуне. Баян Тебе опорой будь аллах в пути! В край Балталы, как на крылах, лети! Скажи — пускай Козы-Корпеш не медлит. На Аягузе нас легко найти. Айбас Зазорно уезжать батыру вдруг,— Бежать, как будто взял его испуг. Не отступлю вовек перед Кодером, Не устрашусь и девяноста слуг! Девуш ки Дубиною махать горазд Кодар. Опомниться тебе не даст Кодар. На помощь призови Козы-Корпеша, Чтоб нанести постылому удар. 482

А ббас Родные, только б разгуляться мне! Я выеду на сером скакуне. А если с этим псом не совладаю, Всевышний, покарай меня вдвойне! Сестрицы закричали с трех сторон: — Ты погляди, какого роста он! — Дубьем тебе он кости переметит! — Один осилил девяносто он! А йбас Я слышу неразумные слова! С Кодером дайте встретиться сперва. Каков Айбас — на деле убедитесь. Я не терплю, голубки, хвастовства! Тут серый конь вперед рванулся, рьян. За ним вдогонку — Ай, Тансык, Баян: — Увидим поединок великанов! Отважный витязь гневом обуян. Батыру показать себя пора. Ему навстречу двинулась гора. В громаде этой он узнал Кодара. Отныне, Кодеке, не жди добра! Вот выезжает, подбочась, наглец. Приблизился к нему Айбас-храбрец. — Какие нам сейчас готовишь козни? — Попал врагу не в бровь, а в глаз храбрец. — Тебе назло явился я в аул! — Кодар дубиной тяжело взмахнул. 483

Такой удар отвесил он Айбасу, Что над аулом прокатился гул. Айбас Кодара поднял, как мешок, На серого швырнул и поволок. Могучий жеребец пустился рысью, Но пошатнулся и свалился с ног. От седоков умчались кони прочь. На схватку смотрит Карабая дочь. Тут богатырь Айбас подмял Кодара, И великану вырваться невмочь. Как будто грома слышится раскат! Кричит Кодар, вокруг — холмы дрожат. Всех девяносто слуг зовя на помощь, Ничком лежит Кодар, к земле прижат. Джигиты налетели сгоряча: «Эй, кто свалил батыра, силача?» Ловчился каждый, подскочив к Айбасу, Дубинкою огреть его сплеча. Не испугавшись девяноста слуг, У всех дубинки вышиб он из рук, На серого он прыгнул без натуги, И тотчас же копыт раздался стук. На жеребце Кодар понесся вслед, Но получил такой удар в ответ, Что на земле плашмя он растянулся. Померк в очах у нечестивца свет. 484

Кода р Я снаряжал вас, я поил-кормил! Айбас мою дружину посрамил. О сусличью нору мой конь споткнулся. Башку я ненароком проломил. Смеркается, и сизая трава От неба отличается едва. Скачите вы в погоню за Айбасом, А у меня кружится голова! Кодара крепко оглушил смельчак. Его ватагу всполошил смельчак. Кодар попал в большую передрягу. Его отвагу сокрушил смельчак. Для девушек настал счастливый час. Готовы три сестры пуститься в пляс. Баян в своей кибитке веселится: — Теперь батыр-заступник есть у нас! А витязь, великану дав отпор, Вернулся и ободрил трех сестер. Сказал он: — Братец мой сильнее втрое! - И снова ускакал во весь опор. В степи дареный обронив кушак, Айбас-батыр назвал равнину так: «Кызыл-Белбеу» — «Красная полоска». И вдаль унес джигита аргамак. Не уставал, не унывал храбрец. «Шубарайгыр Жорга» — назвал храбрец 485