Брюсовские чтения 1966 года

приступила в те годы к публикации романа М. Горького «Мать», рассказов А. Серафимовича о революционном 1905 годе и т .п . В то ж е время буржуазные газеты и ж у р ­ налы упорно ограничивали влияние русской литературы на чешских читателей путем публикации произведений узкого круга писателей, чаще всего связанных с русским модернизмом или же занимавших откровенно правые реакционные позиции. Насколько само отношение к рус­ ской литературе приобрело в Чехии острый политический характер можно судить по статье Прокопа Гашковеца «Еще о нашем отношении к зарубежным странам», опуб­ ликованной в «Народних листах»1. Автор статьи рекомендует читателям задуматься по поводу сложившихся в Чехии связей с зарубежными литературами. Он обращается к исто­ рии и отмечает, что благодаря Ярославу Врхлицкому как переводчику и популяризатору французской литературы •'ешские читатели были с ней очень хорошо знакомы. Од­ нако «интересно было бы ,— продолжает П . Гашковец,— глубже исследовать наше отношение к русской литературе как самой значительной из славянских литератур». П. Гашковец считает, что настала пора глубже вник­ нуть в современный чешский литературный процесс («вер­ нуться домой!»), уделить серьезное внимание развитию чешско-славянских литературных взаимоотношений («боль­ ше славянского!»). Выдвинутые П. Гашковецом принципы подкреплялись в том же номере «Народних листов» пуб­ ликацией рецензий на «новые работы М. Горького и Л . Андреева», и на только что вышедший в Москве сбор­ ник рассказов Брюсова «Земная ось». Так «Народни листы» реально отвечала на требование П . Гашковеца — «больше славянского!» Однако более близкое знакомство с содержанием ре­ цензий убеждает нас в том, что в этом случае на передний план выступало не доброе желание «Народних листов» 1 «Narodni listy», 1907, № 162, str.2 550

лубже познакомить чешских читателей с русской литера- у р о й , а тенденциозный подход к художественным произве­ дениям, отражавшим события первой русской революции. Эта тенденциозность, пожалуй, резче всего сказалась в рецензии на сборник рассказов Брю сова «Земная ось». Сначала о Брюсове в рецензии говорится в традицион­ ном тоне: «Брюсов выступает во главе русских декадентов»; он «лирик сильно выраженного индивидуального харак­ тера» и т.п. Перейдя далее к сборнику рассказов «Земная ось», рецензент останавливается на рассказе «Республи­ ка Южного креста», подробно пересказывает содержание этого небольшого произведения, акцентируя внимание на хаосе и беспорядках, погубивших еще недавно цвету­ щую страну. После этого рецензент неожиданно заклю ­ чает, что Брюсов в «Республике Южного креста» показал недавние «беспорядки на Руси» и обрисовал «отчаянные оргии отчаянных душ» в революционных событиях 1905 г. П ривлек особо внимание рецензента и рассказ «В зер ­ кале». На этот раз его усилия свелись к тому, чтобы убе­ дить читателей в слепом подражательстве Брюсова худо­ жественной манере Эдгара По1. Рецензия в «Народних листах» на сборник «Земная ось» по существу впервые представляла чешской общест­ венности Брюсова-прозаика. Газета постаралась без всяких на то оснований использовать книгу «Земная ось» для осуждения первой русской революции, а самого пи­ сателя наделить чуждой ему идеологией. Почти одновременно со статьей П. Гашковеца поя­ вился обзор В . Червинки «О новой русской литературе», опубликованный в старейшем литературном чешском ж ур­ нале «Люмир»3, во многом родственном в ту пору ж урналу «Модерни ревю». В начале своего обзора В. Червинка 1 V aleriy B rjusov «Zemnaja os», «Narodni listy», 1907, № 162, str. 2. 2 C ervinka, «Z nove lite ratu ry ruske», «Lumir», 1907, str. 399—406, 551

солидаризуется с П. Гашковецом в необходимости для чешской общественности уделять больше внимание рус­ ской литературе, которая, по его словам, отличается та­ ким глубоким «реальным» изображением действительно­ сти, «каким не может похвастаться ни одна из современных европейских литератур». Далее, признавая творческие успехи писателей-«знань֊ евцев», критик не удерживается от того, чтобы не упрек­ нуть некоторых «сильных и талантливых литературных ин­ дивидуальностей» (В. Червинка имел в виду прежде в е е т А. Серафимовича—В. Л .) в том, что они слишком близки к М. Горькому и вслед за ним насыщают свои произве­ дения «злободневными лозунгами». В. Ч ервинка анализирует роман А. Куприна «Поедп нок», рассказы А. Серафимовича и Л . Андреева и другие произведения того времени, непосредственно отражавшие недавние революционные события в России. Казалось бы, критику следовало именно об этом вести речь в первую очередь. Однако В. Червинка предпочитает ограничить свои суждения общим замечанием о реализме русских писателей, их внимании «к мелким событиям повседневной жизни» и т.п. Таким образом, подлинного анализа лите ратурного процесса в знаменательный для страны истори­ ческий период не получилось. Вместо этого В. Червинка направил все свои усилия на отрицание революционной литературы и прежде всего М. Горького, в силу чего доб­ рую половину обширного обзора занял детальный пере­ сказ печально известной статьи Д . Философова «Конец Горького» из апрельской книжки «Русской мысли» за 1907 г. Особое место в обзоре В. Червинки отведено роману Брюсова «Огненный ангел», который показался В. Чер- винке особенно подходящим для противопоставления «зло­ бодневной», насыщенной революционным духом русской беллетристике. Нет нужды говорить об упрощенной трак­ товке В. Червинкой романа «Огненный ангел». Как из- 552

вестно, книга эта писалась Брюсовым в пору первой рус­ ской революции; при всех своих особенностях она свиде­ тельствовала о интересе писателя к социальной действи­ тельности, его стремлении вникнуть в узловые этапы раз­ вития человеческого общества. Сыгравший значительную роль в творческой судьбе Брюсова роман «Огненный ан­ гел» никак не мог подходить для тех целей, которые уго­ товил ему критик из «Люмира». Своими замечаниями о романе В. Червинка мало что прибавил к представлениям чешских читателей о Брю ­ сове, разве только заставил их лишний раз обратить внимание на писателя, о котором уже достаточно наслы­ шались в Чехии, произведения которого, однако, все еще не появились к тому времени на чешском языке. Первые переводы стихотворений Брюсова относятся к 1906 г. Тогда в П раге выступал с концертами В . И . Ре- биков — один из первых представителей модернизма в русской музыке. В программу концертов входили стихо­ творения Брю сова, переложенные им же на музыку1. Пражская публика хорошо приняла концерты В. Ре- бикова и в печати появились доброжелательные отзывы2. Ревностно следивший за турне В. Ребикова по ряду за ­ падноевропейских стран журнал «Золотое руно» сообщал, что его концерт в Праге прошел успешно, что местная печать тепло отозвалась о его музыке, отмечая в ней ин­ тимность своеобразных, нередко иллюзионистических пе­ 1 В. И. Ребиковым было переложено на музыку 8 стихотворений Брюсова (См. «Библиография Валерия Брюсова. 1889— 1912», стр. 43). Ноты и текст стихотворений были изданы отдельной книгой П. Юрген- соном. В библиотеке Брюсова имелся экземпляр книги, который в на­ стоящее время хранится в кабинете Брюсова при Ереванском педин­ ституте, носящим имя поэта. 2 «Narodni politika». Praha, № 93, str. 2 553

реживаний, разнообразие ритмов и колоритных гармоний». Ж урнал добавлял, что на сцене Пражского национального театра предполагается осуществить постановку оперы В. Ребикова «Елка»1. В библиотеке Брюсова сохранилась программа ли­ тературно-музыкального вечера В. Ребикова, который со­ стоялся в пражском отеле «Централ» 2-го мая 1906 г. В. Ребиков ознакомил слушателей с тремя музыкаль­ ными интерпретациями стихотворений Брюсова, переве­ денными на чешский язы к2. Подобранные по вкусу В . Р е ­ бикова и для его целей, они прошли незамеченными для широкой читательской среды. По-настоящему произведения Брюсова проникли в чешскую печать в 1910— 1914 гг. Этот процесс был в зн а ­ чительной мере ускорен посещением поэтом Праги в конце августа — начале сентября 1909 г. Брюсов прибыл в сто­ лицу Чехии к ак гость литературного объединения «Май». Он был радушно принят руководителями этого объедине­ ния Ф. Геритесом и Я- Доланским. По сообщению пе­ чати3 оба чешских писателя рассказали Брюсову про .деятельность литературного объединения и связанного с ним издательства, а также познакомили, с авторским кол­ лективом выпускаемого объединением еженедельника «Май». В свою очередь Брюсов ввел их в курс работ рус­ ских журналов и издательства «Скорпион». Ведущие пражские газеты воспользовались приездом Брюсова, чтобы показать свое отношение к его творчеству. -«Народни листы» писала о Брюсове как о вожде русского символизма и ставила рядом с ним К- Бальмонта и Д . Ме- 1 «Золотое руно», 1906, № 5, стр. 78 2 На чешский язык были переведены стихотворения «На комете», -«Снега», «И ночи и дни примелькались». 3 Информационный материал о пребывании Брюсова с супругой и Праге поместили большинство пражских газет: «Narodni politika», 1909, № 241, 5; «Cas», 1909, № 243, str. 5 и др. .554

режковского. Газета называла Брюсова «певцом шума и жизни городской» и связывала его литературную деятель­ ность с влиянием французского модернизма. Но та же «Народни листы» признавала, что в своей творческой эволю­ ции Брюсов все более и более испытывает влияние «народ­ ного русского классицизма, ярко расцветшего благодаря усилиям Пушкина»1. Новым в этих отзывах столичной прессы, пожалуй, можно признать лишь то, что теперь уже вместе с Брю­ совым в числе ведущих поэтов-символистов назывался К. Бальмонт. Позже в чешской критике разгорелась поле­ мика вокруг вопроса: кто же из них играет главную роль ъ русском символизме? Свои зарубежные поездки Брюсов использовал для установления контактов с переводчиками и издателями его произведений на иностранных языках. Он был из числа тех немногих русских писателей, которые со всей серьезностью относились к качеству переводов своих тво­ рений и их публикациям за рубежом2. По-видимому, и в Праге Брюсов искал встреч не только с писателями и поэ­ там и3, но и такж е с переводчиками и издателями. Во в ся ­ ком случае после его поездки в Прагу за короткий срок в Чехии было опубликовано множество переводов брюсов- ских произведений. «Модерни ревю» напечатала в переводе Петра Кржички 1 «Rusky lasnik hostem v Praze». «Narodni listy». 1909, № 241, str. 3. 2 Брюсов вел переписку с переводчиками, добиваясь точности пере­ дачи его произведений на иностранных языках. См., напр., его пере­ писку с А. С. Элиасбергом. Опубликовано в «Ученых записках» Москов­ ского областного пединститута им. Н. К. Крупской., Т. CXVI, стр. 96— 134 3 Свидетельством тому были книги, подаренные Брюсову чешским прозаиком Милошем Мартеном («Цикл роскоши и смерти». Прага, 1907) и поэтом Эмануилом из Лешеграда (сборник стихотворений, и з­ данный в П раге в 1908 году) на память о его пребывании в столице Ч е ­ хии. Книги хранятся в библиотеке Брюсова. 555

стихотворения «Старый викинг» и « К - Д . Бальмонту»1. З а «Модерни ревю» последовали «Кветы», «Люмир»2 ц другие журналы и газеты. На Брюсова обратила внимание провинциальная печать. Весьма умеренное оломоуцкое «Моравско-селезское ревю» поместило стихотворение «Го­ род» в переводе тогда уж е широко известного в Чехии поэта С. К. Неймана3. В творческих исканиях С. К. Неймана кануна первой мировой войны его обращение к Брюсову и, что важно подчеркнуть, к стихотворению «Город» сыграло свою опре­ деленную роль. Чешские читатели, так долго ожидавшие брюсовские произведения на родном языке, были вознаграждены тем. что они одновременно с Брюсовым-поэтом познакомились с ним и как с прозаиком. В популярной чешской серии «1000 лучш их новелл 1000 всемирно известных авторов» в числе первых (выпуск восемнадцатый) появилось произ­ ведение Брюсова «Ее решение»4. За этим последовали газетные публикации рассказа «Первая любовь» и романа «Огненный ангел»8. Тогда ж е было осуществлено одно из первых за рубежом книжных изданий романа8. Многочисленные публикации произведений Брюсова на чешском языке повлекли за собой отзывы и заметки в пе­ чати. В некоторых из них сказалось желание дать твор ческий портрет Брюсова. В частности, это касается об­ зора И вана Скалы «О русской литературе»7 и статьи Ио- зифа Фолпрехта «Валерий Брюсов»*. 1 «Moderni revue». 1909— 1910. str. 273—279. 2 «Kvety». 1911, str. 362—365; «Lumir; 1911, str. 126 3 V. B rjusov. «Mesto». pr. S. K. N eum ann. «Moravsko — slezski revue». 1910 , 459—460. 4 V. B rjusov. «Jeji rozhodnuti». P r. St. M inarik, P raha, 1911 5 В газете «Sam ostatnost; P rah a, 1912— 1913. \" V. Brjusov «Ohnivy on del». P r. St. M inarik. P raha, 1913. 7 «Moderni revue». 1910, str. 170. 8 Dr. J. Folpecht «Valerij Brjusov». «Novina». P rah a, 1909— 1910 str. 652—656. 556

И. Скала занялся анализом творчества тех русских писателей конца прошлого—начала нашего столетия, произ­ ведения которых к 1910 году уже увидели свет на чешском языке. Коротко охарактеризовав произведения Л . Тол­ стого и В. Короленко, критик остановился на прозе рус­ ских символистов, в особенности на романе Брюсова «Ог­ ненный ангел». С этой книгой он связывал новый путь развития русского исторического романа, когда, по его мнению, на передний план выдвигается «интенсивный анализ религиозной истории» и сильно проявляется влия­ ние психологизма Достоевского. При всей спорности суждений И. Скалы о книге Брю­ сова, общая положительная оценка «Огненного ангела» выгодно выделялась на фоне суждений критика о новей­ шей русской прозе. Т ак, об М. Арцибашеве И . Скала писал как об эпигоне, находил его роман «Санин» слабым, написанным в угоду примитивным читательским вкусам; в творчестве В. Сологуба критик осудил манерность, стремление «символизировать религиозные проблемы» и т. п. Более содержательна статья И. Фолпрехта. Опираясь на русскую печать, критик приводил материалы из ста­ тей В. Львова-Рогачевского, К. Чуковского, В. Пля- сга и др., прибегал к высказываниям самого поэта, осо­ бенно в связи с проблемой его взаимоотношений с Э. Вер- харном и вообще зарубежным модернизмом, учитывал также мнение чешской критики о творчестве Брюсова. Последовательно, от ранних сборников вплоть до пос­ ледних стихотворений Брюсова, И. Фолпрехт прослежи­ вает развитие темы человека— ведущей, как он считал, в творчестве поэта. Он утверждает, что Брюсов смотрел на действительность «глазами, полными трагизм а, боли и печали», его глубоко задевали социальные противоре- чения. И. Фолпрехт не разделяет упреков критики в «ака­ демичности и холодности» поэзии Брюсова. Разве можно, 537

подчеркивает он, не замечать ярко выраженных граж дан­ ских мотивов в книге стихов «Венок», насыщенной «верой в победу вольного человека». По мнению критика, в этой книге Брюсов «приблизился к земле и жизни», поэта все более захватывал «грозный суд истории». О некоторых произведениях Брюсова И. Фолпрехт писал с особой любовью, он отмечал их «лермонтовскую силу», осуждение социальных неправд и противоречий. В знаменитой брюсовской «Хвале человеку» критик услышал гимн величию человеческих возможностей, а в «Кинжале» его привлекла сильно выраженная мысль о служении поэта интересам народа. И. Фолпрехт уделил внимание художественному ма­ стерству Брюсова. Он восхищался созданными поэтоы «простыми и подлинно поэтическими образами», считая, что Брюсов как художник немало почерпнул из класси­ ческого наследия русской литературы, его можно на­ звать учеником Пушкина, Лермонтова, Тютчева. Сохраняя за Брюсовым роль лидера русского символизма, И. Фол­ прехт утверж дал, что «из двух поэтов, которые представля­ ют на Руси «лириков современной души» Валерий Брюсов представляется более интересным и богатым, чем Констан­ тин Бальмонт», подтверждая тем самым, что для него интересным является в русском символизме течение, свя­ занное с Брюсовым. Не углубляясь в сложную историю взаимоотношений Брюсова и К- Бальмонта, заметим, что уже в начале нашего столетия (и особенно после первой русской револю ­ ции) и в России и в зарубежных странах их стали воспри­ нимать как поэтов, различно относящихся к социальной и эстетической природе искусства. Эта обстоятельство при­ обретало тем большую значимость, поскольку приходи­ лось считаться с многолетней дружбой поэтов, их общим участием в печатных органах символистов и. т. п. Временами Явная, но чаще подспудная полемика Брюсова с К- Б ал ь ­ монтом показательна и как источник выявления причин, 558

приведших одного из них в советскую литературу, а дру­ гого— в лагерь эмиграции. Немало сделавший для популяризации творчества К. Бальмонта в России и за рубежом, Брюсов относился строго ко всякому превратному толкованию их взаимо­ отношений, равно и их роли в русском символизме. Когда А. С. Элиасберг в предисловии к изданной им в Мюнхене книге «Ри551зЬе Ы п к ёег ^ е п л у е г Ь (1907 г .) , сообразу­ ясь со своим пониманием новейшей русской поэзии, завел речь об ученичестве Брюсова у К. Бальмонта, он незамедли­ тельно получил корректную, но строгую отповедь: «Как ни ценить мою поэзию ,—-писал Брюсов А. С. Элиасбер- гу ,— высоко или низко, но ни в каком случае нельзя меня назвать, как это делаете Вы, «спутником.» Бальмонта. Между нами почти нет никакого сходства, наоборот, то чем особенно одарен Бальмонт, отсутствует у меня, то чем я особенно горд, совершенно чуждо Бальмонту и т .д .» 1. Возвращаясь к статье И. Фольпрехта о Брюсове, до­ бавим, что, судя по этому первому в чешской критике опыту анализа творчества поэта, чешская общественность такж е не была равнодушна к вопросу определения роли и значения Брюсова и Бальмонта в русском символизме. К тому ж е в Ч ехии переводы стихотворений каждого из- них появились одновременно, хотя первое книжное изда­ ние было связано с именем Брюсова. В 1913 году видным пражским издательством «Отто» был: опубликован сборник стихотворений Брюсова «Пути и пе­ репутья»2. Перевод этого, по словам самого автора, «соб­ рания стихов» представлял собою задачу не из легких. И надо сказать, переводчик Петр Кржичка успешно спра­ вился с нею. Выход сборника «Пути и перепутья» на чеш- 1 Ученые записки Московского областного пединститута им. Н. К- Крупской. Том. C X V I, стр. 101. 2 Valerij Brjusov «Cesty a corcest». P r. P e tr K firk a. P raha, 1913֊ 559

•ском языке знаменовал собою важный этап в чешской руси­ стике и свидетельствовал о высоком уровне переводче­ ской практики в этой стране. Не имея возможности опубликовать книгу Брюсова полностью, П. Кржичка выбрал из трех частей ее всего 52 стихотворения, причем он преимущественно воспользо­ вался третьей частью сборника. П. Кржичка оказался в затруднительном положении при выборе стихотворений для перевода, он не мог не н а­ рушить авторской воли, хотя и стремился придерживаться структуры подлинника. В чешском издании (как у Брю ­ сова) первым стояло программное стихотворение «Поэту» (1907 г .). Затем следовали циклы, в которых переводчик в той или иной мере допустил отступления от русского из­ дания. Он опустил некоторые циклы («Эротика», «Мгно­ вения» и др.), а в других случаях представил их двумя- тремя произведениями. Так, из цикла «Вечеровые песни», состоящего из пяти стихотворений, он перевел два пос­ ледних («Вечер среди снегов» и «Быть без людей»), из цикла «На гранитах» (десять стихотворений) взял лишь первое и последнее произведения («В Швеции» и «В ш херах»). Аналогичное положение мы наблюдаем в циклах «Виде­ ния», «Женщины» и др. Переводчику пришлось соединить некоторые циклы, например, «Современность» и «В городе», отказаться от авторского принципа расположения стихотворений внутри них и резко сократить их число. Были также объединены циклы «Приветствия» и «Послания», причем и здесь многие стихотворения опущены. Наряду с этим П. Кржичка включил в чешское изда­ ние сборника три стихотворения из цикла «Книжка для 1 В предисловии к третьей части книги «Пути и перепутья» (М, 1909, стр. V II—V III) Брюсов писал: «Многие стихи я не считал воз­ можным печатать отдельно, вне их связи с целым циклом или даж е со всей книгой. Только на своем месте, рядом с другими эти стихотворения получают свой истинный смысл». 560

детей» («Дозор», «Мыши», «Рождество Христово» и «Ска­ зание о разбойнике»), которые были отнесены Брюсовым в первую часть сборника «Пути и перепутья». Внося их в чешское издание книги, П. Кржичка скорее всего считался с тем, что чешским читателям было бы полезно познако­ миться с творчеством Брюсова для детей. Однако перене­ сение стихотворений из одного цикла в другой не всегда получалось удачным у П. Кржички: например, к циклу «В поле» он присоединил стихотворение «Облака», не по­ считавшись с отсутствием между ними тематической связи. В чешском издании некоторые циклы вообще оказались сборными. В них вошли стихотворения разных лет и из разных сборников, а соответственно и частей книги «Пути и перепутья». Так обстояло дело с циклом «Любимцы ве­ ков», вобравшем в себя стихи из разных сборников брю- совских стихотворений. Более того, в чешском издании имеется цикл под назва­ нием «Я», целиком придуманный переводчиком. У Брю ­ сова вообще нет цикла под таким названием, переводчик его сотворил, включив туда стихотворения разных лет («Сеятель», «Одиночество» и д р .). Приведенные примеры наводят нас на мысль, что П. Кржичка довольно смело и без особой надобности отхо­ дил от подлинника в подборе и расположении стихотво­ рений1. С другой стороны, остается неясным, почему П . Кржичка, добавляя к третей части книги «Пути и пере­ путья» ряд стихотворений из первой и второй частей, не перевел и не поместил в книге брюсовской оды «Хвала человеку» (1906 г .), хотя именно ею открывался четвертый 1 Здесь мы не касаемся проблемы точности и поэтической вы рази­ тельности передачи П. Кржичкой брюсовских стихотворений на чеш­ ский язык, о чем можно говорить только после тщательного изучения значительного по объему текстологического материала. Укажем лишь, что в чешской критике той поры и последующего времени переводы П. Кржички произведений Брюсова неизменно получали высокую оцен­ ку. 561 3 6 Брюсовские чтения

раздел, положенный переводчиком в основу части сборника «Пути и перепутья». Напомним, что в чешской критике «Хвала человеку» получила высокую оценку в упоминав­ шейся статье И. Фолпрехта. З а время своего пребывания в России (1907— 1908 гг.) П. Кржичка близко познакомился с новейшей русской поэзией. Тогда, видимо, он и занялся вплотную перевод­ ческой работой. В его тетради имелись записи текстов стихотворений, которые он намеревался перевести на рус­ ский язык. Обычно П. Кржичка датировал такие записи. Т ак, под 15-ым декабря 1909 г. записано стихотворение Брюсова «Искатель» из сборника «11гЫ е! огЫ»; за рус­ ским текстом следует перевод с авторскими вставками, вычерками и т .п . Под датой 16 ф евраля 1910 г. рукою П. Кржички выписано стихотворение «Каменщик» сна­ чала на русском, затем на чешском языке (был приведен чистовик перевода)1, чем он положил начало переводу знаменитого стихотворения Брюсова на чешский язы к2. Возникает вопрос: почему переводчик предпочел умол­ чать о «Каменщике» и не воспользовался в своей книге у ж е готовым переводом этого стихотворения? Думается, что социальная направленность стихотворения «Каменщик», «Хвала человеку», «Работа» и «Кинжал» (хотя стоящие рядом с ними стихи П. Кржичка перевел) не были вклю ­ чены в чешское издание сборника «Пути и перепутья» потому, что они не согласовывались с представлениями переводчика о творчестве Брюсова. Это становится очевид­ ным, если обратиться к вступительной статье П. Кржички, 1 Тетрадь с записями переводов брюсовских стихотворений хра­ нится в архиве П. Кржички. С ее содержанием автора этой статьи любезно ознакомила вдова переводчика Анна Кржичкова. 2 В настоящее время, если мы не ошибаемся, имеется семь перево­ дов «Каменщика» на чешский язык. Появившиеся в разные годы и при разных обстоятельствах, опубликованные как в сборниках и антологи­ ях, так и отдельно в гагетах и журналах, переводы эти представляют большой историко-литературный интерес. 562

предпосланной книге переводов брюсовских стихотворе­ ний . Кратко охарактеризовав творческий путь поэта, П. К р­ жичка безоговорочно причисляет Брюсова к «последователь­ ным ученикам Бальмонта». В тематическом плане поэзия Брюсова, по мнению переводчика, во многом связана с французским модернизмом и особенно с Шарлем Бодле­ ром. Последний, как считает П. Кржичка, влиял не только на поэтику Брюсова, но и укоренил в его творче­ стве «глубокий пессимизм». Вообще для П. Кржички главным в поэзии Брюсова представляется «холодное дыхание смерти...». Переводчик полагает, что именно тема смерти и пессимизм украсили стихотворения Брю ­ сова, сделали их оригинальными. Чешская критика, будучи единодушной в высокой оценке качества перевода П. Кржичкою брюсовских про­ изведений, настороженно отнеслась однако к его прямо­ линейным и мало обоснованным суждениям о творчестве Брюсова. Известный поэт и критик Отакар Теер статьей в «Люмире»1 приветствовал появление книги стихов Брю ­ сова на чешском языке. Он отмечал, что книга лишний раз позволяет судить о богатстве русской литературы, которая с ее «прочными поэтическими традициями» очень трудно поддается «чужим влияниям». Этим замечанием О. Теер начал полемику с П. Кржичкой. В отличие от перевод­ чика, О. Теер считал, что на творчество Брюсова зарубеж­ ный модернизм «мало повлиял» и поэт «мало отклонился... в своем творчестве от общего характера поэзии своего народа». Нам особенно дорого это замечание О. Теера, поскольку он был признан на родине как рьяный провод­ ник «французской ориентации в чешской ли тер атур е...»2. К ак мы видим, это не помешало ему понять самобытный характер поэзии Брюсова. 1 «Lumir». 1913— 1914, № 2, str. 88—89. 2 См. об этом в книге: «Slovnik ceskych spisovatelи». P raha, 1964, str. 513—514.

О. Теер анализирует в своей статье многие брюсовские стихотворения. Правда, его более занимают строфический и ритмический строй, звуковая особенность, простота формы и большая эмоциональная содержательность поэзии Брюсова. Задерживаясь на отдельных произведениях («Мыши», «Адам и Ева» и д р .), рецензент восторгается мастерством Брюсова, его поэтической тонкостью, большой виртуозностью, а вместе с тем и четкостью в работе со словом. О. Теер опровергает мнение Г1. Кржички о пессимизме в творчестве Брюсова и прямо заявляет о том, что у П . Кржички не было «на то доводов». Пессимистом, по его мнению, следует признать С. Надсона, а не Брюсова, од­ нако он сам ошибочно ограничивает содержание поэзии Брюсова каким-то «спиритуалистическим оптимизмом», ре­ лигиозно-мистическими исканиями и т. п. В подтвержде­ ние О. Теер ссылается на раннее брюсовское «Сказание о разбойнике», а такж е на роман «Огненный ангел», не имевший, как известно, никакого отношения к рецензи­ руемому сборнику стихотворениий. Словом, критик поста­ рался приблизить Брюсова к идейно-эстетическим взгля­ дам, которые разделял он сам и его единомышленники из журнала «Люмир». В споре о месте К. Бальмонта и Брюсова в русском символизме О. Теер принял сторону Брюсова. Он считает, что стихи К . Бальмонта «музыкально богаче», имеют «больше оттенков и одновременно более живые», чем стихи Брюсова. Но в свою очередь у Брюсова критик находит большую четкость в стихах, а главное ярче выраженную интеллектуальность его поэзии в сравнении с поэзией Бальмонта. О. Теер находит общее в творчестве Брюсова и виднейшего чешского поэта конца прошлого — начала нашего столетия И. Сладека как в мастерстве владения стихом, большом поэтическом чувстве, так и в глубоком и правдивом показе «радостей и забот жизни». 564

У Франтишека Калача, выступившего в «Чешской культуре»1, Брюсов сопоставляется с виднейшими чешскими поэтами А. Совой и О. Бржезиной. Само это сопоставле­ ние свидетельствовало о высокой оценке критиком поэзии Брюсова. И хотя Ф. Калач ведет речь о влиянии фран­ цузских декадентов на Брюсова, он стоит здесь ближе к О. Тееру, считая, что самобытность творчества Брюсова неоспорима. Рецензент находит поэзию Брюсова «идейной в лучшем смысле этого слова», «глубоко народной и при­ том простой». В обсуждение чешского издания сборника «Пути и перепутья» включился и ж урнал «Модерни ревю»2. В ре­ цензии, написанной Рудольфом Медекем, ставится тот же знакомый нам вопрос: кто ведет русский символизм— Брю­ сов или Бальмонт? «Модерни ревю» сколняется в сторону К. Бальмонта. Что касается Брюсова, то его еще в боль­ шей степени, чем П . Кржичка, автор рецензии считает учеником, чуть не эпигоном французского модернизма. В творчестве поэта Р. Медек выделяет два основных мо­ тива: «гордый и сознательный пессимизм», а такж е «тихую и робкую покорность» перед властью судьбы и рока, довлеющих над человеком. И на этот раз «Модерни ревю» ничего не сказал нового о Брюсове, разве лишь продемон­ стрировал свою приверженность к К. Бальмонту. Мало имевшие между собой общего солидный академи­ ческий журнал «Словански пшеглед»3 социал-демократи­ ческая газета «Право лиду»4 воспользовались чешским изданием стихотворений Брюсова для решения актуаль­ ных политических проблем. Оба эти печатных органа, по существу, отвлекаясь от конкретного анализа твор­ чества Брюсова, занялись злободневной для тех лет проб­ 1 «Ceska kultura». 1913, str. 261—262. 2 «Moderni revue». 1913— 1914, № 9, str. 426—428. 3 «Slovansky prehled». P rah a, 1914, str. 374. 4 «Pravo lidu». P rah a, 1914, № 94. 565

лемой связи Чехии с Россией накануне первой мировой войны. В «Словански пшегледе» И. Поездны прямо пи­ шет о необходимости более широкого освещения в чешской печати русской литературы. Он отмечает, что «усилия... поэтов-переводчиков должны нынче обратиться к Во­ стоку, а главное— к России». И так, чешское издание книги Брюсова «Пути и пере­ путья» вызвало споры в чешской критике, которые сви­ детельствовали о различных тенденциях в развитии чеш­ ско-русских литературных связей. Если для одной части критиков Брюсов представлялся близким к русской клас­ сической поэзии, поэтом социальным, то другая часть критики не только ущемляла и ограничивала содержание его творчества узкой проблематикой пессимизма и отрыва от жизни, но и охотно выдавала его за ученика и последо­ вателя зарубежного модернизма, в первую очередь фран­ цузской поэтической школы. Полемика же о приоритете Брюсова или К- Бальмонта в русском символизме пресле­ довала далекие цели: собственно, в дальнейших чешско- советских литературных ваимоотношениях довольно опре­ деленно проявится закономерность, когда одна часть пред­ ставителей чешской новейшей литературы (тут решаю­ щее место принадлежит С. К- Нейману и примыкающему к нему кругу литераторов) пойдет за Брюсовым, будет широко пользоваться его литературным и критическим наследием в борьбе за социально острую демократическую литературу в Чехии, а другая часть, оставшись верной идейным и эстетическим позициям модернизма, в 20-х— 30-х гг. активно воспользуется поэзией К- Бальмонта как для упрочения своих литературных позиций, так и для наступления на прогрессивную литературу внутри страны и на советскую литературу1. 1 Подробнее об этом см. в нашей статье «Брюсов и чехословацкая литературная жизнь 2 0 — 30-х годов», в книге «Брюсовские чтения 1963 года». Ереван, 1964, стр. 397—419. 566

Закончивая работу об отношении к Брюсову чешской печати в дооктябрьский период, укажем еще, что в 1913— 1914 г г ., т. е. после появления сборника «Пути и перепутья» на чешском языке, в чешских газетах и журна­ лах о Брюсове чаще всего писали в связи с литературной борьбой в России. При этом перепечатывались брюсовские статьи полемического характера1, приводился информа­ ционный материал2, все еще обсуждался вопрос о прио­ ритете Брюсова или К- Бальмонта в русском символизме3 и т.п. Таким образом через Брюсова чешская общественность продолжала знакомиться с русской литературной жизнью и он оставался для чешских читателей ведущей фигурой в русской поэзии. Неудивительно, что как только в чешской печати заш ла речь о рожденной в революционном 1917 году советской литературе, сразу же зашел разговор о Брюсове. И в новых условиях Брюсов оставался таким писателем, литературно-общественная деятельность кото­ рого не только отражала грандиозные социально-куль­ турные сдвиги в Советской России, но и была связана с начальным этапом проникновения советской литературы в зарубежные страны, приобретения ею международного авторитета. 1 «№го<1т Н81у». 1914, № 184, б1г. 3. 2 «2\\гоп», 1914, ей-. 13. 3 «Ргауо Пёи», 1914, № 33.



СООБЩЕНИЯ



Л\\. Л. Агпабекян АРШАК ЧОБАНЯН И ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ Е сли В. Брюсов открыл перед восхищенным взором рус­ ского человека неведомые берега страны поэзии— Армении и повел его в глубь этой страны, чтобы он воочию увидел щедрые богатства таланта нашего народа, скорбную и вдохновенную его ж изнь, неиссякаемую духовную силу, неожиданно и сказочно расцветавшую и в самые мрач­ ные эпохи тирании и насилия, то «окно в Европу» для армянской культуры, поэзии, истории пробил Аршак Чобанян (1872— 1954)— поэт, прозаик, знаменитый кри­ тик, несравненный переводчик на французский язык армян­ ской поэзии, общественный деятель и публицист. Во вступительном очерке к антологии «Поэзия Арме­ нии» — «Поэзия Армении и ее единство на протяжении веков»—В. Брюсов точно и лаконично определил роль Аршака Чобаняна в армянской культуре: «Особое место занимает в армянской литературе Арш ак Ч обанян... Неутомимый деятель и плодовитый писатель, он оказал родной литературе неоценимые услуги. Он из­ давал тексты забытых армянских писателей, перевел на французский язык образцы народной армянской лирики и лирики средневековой, собранные им в двух томах,

редактировал в Париже армянский журнал, выступал с лекциями и докладами по вопросам, связанным с арм ян­ ской жизнью и т.д. — вообще сделал так много, как ни­ кто, для знакомства западной публики с Арменией. За все это армянская литература обязана глубокой благо­ дарностью Аршаку Чобаняну». Александр Ш ирванзаде охарактеризовал давнего дру­ га О. Туманяна — А. Чобаняна, как «талантливого по­ эта, утонченного критика, тонко мыслящего публициста, пламенного патриота и национального деятеля». В речи, обращенной к А. Чобаняну в П ариже, в день тридцати­ пятилетнего юбилея его деятельности А. Ш ирванзаде ска­ зал: «То, что красной нитью проходит через Вашу много­ летнюю деятельность — это искреннее чувство Вашего национального достоинства и Вашей гордости. Это Ваш а безграничная любовь к нравственному и духовному богат­ ству армянского народа». В многогранном, богатейшем творческом наследии А . Ч обаняна нельзя назвать ни одно значительное произве­ дение, книгу, статью, которые не были бы вдохновлены, согреты думой об Армении, ее судьбой, ее исторической трагедией, прошлым и будущим. Критические статьи, исследования и монографии А . Ч о б ан я н а —-великолепные образцы той художественной критики, где аналитическая мысль ученого органично слита с его щедрым и изысканным образным мышлением, где выдающийся критик средствами своей художественной палитры создавал портреты писателей, артистов, худож­ ников. Д ва тома «Литературных портретов» А. Чобаняна— книги критических шедевров, где рядом с чисто ж иво­ писным, а подчас и графическим воссозданием облика писателя, актера или художника, звучит портретная ха­ рактеристика неповторимого своеобразия его творчества. Талант А. Чобаняна, его мастерство критика-худож­ ника нам представляется в гармоническом единстве вос­ созданного внешнего и аналитического портрета. Это 572

преж де всего «Петрос Д урян», «Смерть Петроса Д уряна», «Григор Нарекаци», «Петрос Адамян», «Даниэл Варужан», «Эмиль Верхарн», «Эдгар Ш аэн», «Виктор Гюго» и многие другие его произведения. В критическом наследии А. Ч о ­ баняна представляет большой интерес его трактовка ху­ дожественной формы, не как выражение лишь внешних примет стиля, а как воплощение жизненного и философ­ ского самосознания, самовоплощения данной историче­ ской эпохи. Д ля творческой концепции А. Чобаняна решающее, руководящее значение имеет мысль Герцена, высказанная в «Былом и думах» о том, что проблемы «жизненные, худо­ жественные, нравственные» всегда отражаю т «следы колы­ бельных песен, родных полей и гор, обычаев и всего окру­ жающего строя». Мастерство А. Чобаняна-критика вы­ ражено в высоком литературном и эмоциональном строе -его прои зведени й, в ум ении вы р ази ть самы е слож ны е вопросы современного литературоведения в простой и лаконичной художественной форме; он верен точной и опре­ деленной форме высказывания, которая оснащена у него всегда эмоциональным богатством оттенков мысли. А р­ хитектоника его статей, исследований и литературных этюдов поражает стилистической и логической закончен­ ностью, изяществом, подлинной красотой формы. «Великим армянским послом» в Европе назвал Тигран Камсаракан Арш ака Чобаняна. С 90-х годов прошлого века, с 1895 года, когда А. Ч обанян обосновался в П ариж е— он неутомимый переводчик, пропагандист, комментатор, литературный критик армянской поэзии, литературы, искусства, театра, известный оратор. Основанный им в 1898 году ж урнал «Анаит» явился своеобразной энцикло­ педией современной литературной, общественно-политиче­ ской жизни и искусства Западной и Восточной Армении, культурной жизни древней Армении, и в особенности Армении эпохи Ренессанса.

Европа, ее поэты и читатели, по переводам А. Ч обаня- на на французский язы к, (которые мы вправе назвать со­ вершенными, созданными любя и с любовью), с огромным интересом познали поэзию Армении от средневековых гимнов до современности. О нем восхищенно отзывались А натоль Ф ранс и Эмиль В ерхарн. «Вы м ногогранны ,— пишетЭ. Верхарн А. Чобаняну — пламенны, мощны, неж ­ ны, задушевны, лиричны и Ваши стихи, посвященные матери-Армении, обладают высоким и трагическим ве­ личием». В. Брюсов, приступив к работе над антологией «Поэзия Армении», вчитывался в чобаняновские переводы, высо­ кое мастерство которых раскрывало перед выдающимся русским поэтом, как в зеркальном отражении оригинала во французской поэтической речи, подлинную красоту мысли и совершенство форм армянской поэзии, всю гамму оттенков поэтического образотворчества. Смелая, самобытная, далеко глядящ ая вперед брюсов- ская концепция армянского Средневековья, его высказы­ вания о самых ранних ренессансных явлениях армянской культуры, на много лет опередившие современных иссле­ дователей, имели точкой опоры не только сведения, по­ лученные от друзей — великих армянских поэтов, от П . Н . М акинцяна, не только тщательно отредактирован­ ные подстрочники произведений для антологии, но и кни­ ги переводов А. Чобаняна по средневековой лирике и его вдохновенные исследования о культуре Армении, о Гри- горе Н арекаци, Н аапете К учаке, Н агаш е Овнатане; эти издания и исследования восхищали великого О. Туманя­ на редкими находками, глубиной исследовательской мыс­ ли, новаторской свежестью всегда самобытной мысли А. Чобаняна—литературного критика, ученого. Ц елая серия книг-переводов и исследований арм ян­ ской средневековой поэзии А. Чобаняна впоследствии (уже после издания антологии «Поэзия Армении») вышла в трех томах, названных поэтом «Розарием Армении» (1917, 574

1924, 1928 г г .). Это был его великий дар родной кульуре- и одновременно европейской культуре XX века. Во вступительном очерке к «Поэзии Армении» Брюсов говорит о А. Чобаняне с чувством глубокого уважения к его исследовательскому таланту: «А. Чобанян справедливо называет Нерсеса Благодатного «одним из величайших поэ­ тов церкви.», и параллель его гимнам приходится искать в X IX веке, у Верлена, в его книге «Sagess». Х арактери­ зуя творчество Н аапета К учака, его место в истории куль­ туры Востока и Запада, В. Брюсов вновь ссылается на компетентное суждение армянского критика. «А. Ч оба­ нян, у которого мы заимствуем некоторые черты этой ха­ рактеристики, проводит параллель между поэзий Кучака и стихами наиболее прославленных поэтов В остока... А. Чобанян предпочитает сравнивать Наапета Кучака с поэтами XIX века, с Гейне и Верленом, и это справедливо». В трех письмах А. Чобаняна В. Брюсову, публикуе­ мых сегодня на русском язы ке1 (в переводе с ф ранцузской рукописи) звучат живые, глубоко взволнованные голоса армян, живущих за рубежом и на родине, голоса, славя­ щие подвиг Брюсова — создание «Поэзии Армении»— под­ виг творческий, высоко гуманистический. В первом из них от 10/111-1916 г. мы словно слышим слово А . Ч о б ан я ­ на об армянском народе, обращенное к знаменитому рус­ скому собрату. Второе письмо сдержанно и выразительно воссоздает чувство глубокой симпатии и братской любви французского общества, его писателей и интеллигенции к армянскому народу, к его трагической судьбе. Третье письмо (от 22 марта 1917 года) звучит гимном русской революции, оно воодушевлено радостной надеждой на сво­ бодное будущее родного народа. А. Чобанян словно хо­ чет сквозь годы взглянуть в грядущ ее своей отчизны, он верит в торжество человечности и справедливости. 1 Впервые эти письма опубликованы на армянском языке Ш. Ш ах- рикяном в газ. «Гракан терт» от 15/Х I 1963 г.

АРШ АК ЧОБАНЯН — ВАЛЕРИ Ю БРЮСОВУ I Дорогой собрат по перу! С большой радостью я узнал из тифлисских армянских газет, что Вы с некоторыми русскими видными поэтами и писателями положили начало ознакомления Вашей великой страны с лучшими страницами армянской поэзии и литературы, а также следил с истинным волнением за Вашей поездкой, совершенной по Кавказу для чтения до­ кладов, во время которой Вы нашли, изучили столь мало известный и мало оцененный поэтический дух Армении. В этом — беспредельная заслуга, которую Вы воздаете нашему делу и благородное утешение, что воздаете Вы нам в нашей глубокой скорби, в которую нас повергла -страшная катастрофа, нанесш ая удар нашему народу. Поверьте, дорогой собрат по перу, что я питаю самую сердечную признательность к Вам и Вашим сотрудникам Я выражаю Вам и Вашим литературным и художествен­ ным кругам благодарность армян, живущих в П ариж е, и мою. Примите, пожалуйста, дорогой собрат, уверения в моих теплых и преданных чувствах к Вам. А . Чобанян П ариж , 24 апреля 1916 года. 576

II М ои дорогой и знаменитый собрат по перу! I Столь сердечную телеграмму, что Вы так любезны были прислать от имени Московских литературных и ху­ дожественных кругов, я передал Комитету, организовав­ шему торжественное собрание в Сорбонне. Телеграмма была прочитана и принята горячими апло­ дисментами. Она вызвала большое удовлетворение среди наших французских друзей, а такж е среди моих сооте­ чественников. Группа видных французских деятелей, желавш ая ор­ ганизовать торжественную манифестацию в знак симпатии к армянскому народу, распятому из-за своей преданности делу своих союзников, решила организовать утренник, который состоится в Актовом зале Сорбонны 9 апреля при содействии Комитета женщин высшего общества П а­ риж а. Будет председательствовать и докладывать председа­ тель палаты депутатов господин П оль Деш анель, министр просвещения господин Пенльве, а также господин Ана- толь Франс и господин Поль Адан. Артисты Комеди Франсез выступят с чтением пере­ водов армянских поэм, а армянские солисты и хор В окаль­ ной ш колы под руководством В енсана Д ’Энди исп олн ят армянские песни. 577 3 7 Брюсовские чтения

Это благородная инициатива со стороны избранной французской интеллигенции, которая вдохновлена тем ж е чувством, которым руководствовались Вы и Ваши сотруд­ ники. Цивилизованный мир начинает убеждаться в том, что этот измученный народ обладает богатым культурным наследием, человеческим достоинством, интеллектуальной силой и что недостаточно выражать ему сострадание, но долг каждого признать его роль в деле развития цивили­ зации и воздать ему должное. Я ставлю Вас в известность об этом событии, которое безусловно доставит Вам удовольствие. И может быть Вы, Ваши сотрудники захотите телеграфировать несколько слов председателю — Полю Дешанелю. Я позволю себе подарить Вам два сборника моих сти­ хов1 и попросить В ас, мой дорогой и знаменитый собрат по перу, принять их в знак свидетельства моей благодар­ ности с уверением в моих самых сердечных и самых предан­ ных чувствах. А- Чобанян П ар и ж , 10 марта 1916 г. 1 Вместе с письмом Аршак Чобанян послал В. Я- Брюсову 20 мар­ та 1916 года свои две книги с дарственной надписью. Книга «Жизнь и мечта» (1913 г.) имеет надпись: «Благородному поэту Валерию Брюсову, великодушному другу Армении. С почтением А рш ак Ч обанян. 10 марта 1916 г.» Книга «Поэмы» (1908 г.) имеет надпись: «Валерию Брюсову в знак большой признательности. А. Чобанян». Книги хранятся в Брюсовском кабинете Е р. ГПИ имени Брюсова. 578

Дорогой собрат по перу! Наступление свободы в России охватывает меня ра­ достью. Это величайшее и счастливейшее событие в истории после Французской революции. Слава русскому благородному народу, вписавшему эту славную страницу в летопись человечества. Мы все, идейные люди, твердо верившие в подлинную победу правды и свободы во всем мире, не ошиблись даж е в кошмарные, ужасные дни этой войны. Именно он, великий русский народ — этому первое, яркое доказательство. Армянский народ, брошенный в бездну несчастий, перед лицом этого великого и радостного события, кото­ рое бросает яркий свет в будущее, видит в этой надежде справедливость завтрашнего дня, он радуется и чувствует себя окрепшим в этот час. Бесчеловечные преступления будут, наконец, нака­ заны, распятая невинность будет отомщена, и жизнь, достойная человеческого благородства, воцарится во всем мире. Д а здравствует Россия! Примите, пож алуйста, мой дорогой собрат по перу, поздравления поэта Армении, древней и печальной Арме­ нии, дух которой Вы так глубоко поняли и так пламенно прославили ее гений. А. Чобанян П ариж , 22 марта 1917 г.

Р. А. Папаян ПЕРЕДАЧА ОСОБЕННОСТЕЙ АРМЯНСКОГО СТИХОСЛОЖЕНИЯ В ПЕРЕВОДАХ В. БРЮСОВА Воспроизведение ритмического рисунка составляет одну из труднейших задач при переводе стиха с армянского на русский, поскольку стихосложения на этих двух языках принадлежат к разным системам и имеют разные фонети­ ческие нормы. Закономерности армянского стиха обус­ ловлены постоянным местом ударения в слове (всегда на последнем слоге): цезуры в армянском стихе возможны только после ударного слога; клаузулы только мужские, т.е. ударные. Разумеется, есть и исключения: это те слу­ ч аи , когда в конце стиха или андама (по терминологии М. Абегяна колена или колы в армянском стихе — ан- дамы; в дальнейш ем, говоря об арм янских текстах, мы будем употреблять этот термин) глагол в изъявительном наклонении с вспомогательным глаголом, который ста­ вится после основного глагола и не принимает ударения; когда к существительному в конце строки или андама добавляю тся ар ти к л и II, ГЬ, С (ар ти к л ь Ь в конце строки невозможен, а в конце андама очень редок, и, кроме того, при нем в редчайш их случаях прибавляется слогообразую ­ щ ий зву к С, которы й всегда сопровож дает вы ш еперечис- 580

ленные артикли). Но даже в этих случаях они по аналогии со сплошными ударными окончаниями приобретают вспо­ могательное ударение и потому часто даж е рифмуются, например: Ես լս ե ց ի մի ա նուշ ձ ա յն — Իմ ծերա ցա ծ մոր մոտ էր. Փ ա յլեց նըշույլն ուրա խ ութ յա ն — Ա խ , ափսո՜ս որ երա զ էր։ «Մոր մոտ էր — երազ էր՝,) —- эт о не д и ссо н ан с, к а к то сочли бы в подобном случае в русском стихе, а вполне узаконенная рифма. В этом отрывке восьми и семисложные стихи с удар­ ными первыми слогами. Их эквивалентом на русском языке является хорей, в первом и третьем стихах — четырехстоп­ ный (8 слогов), во втором и четвертом — трехстопный с односложной ударной каталектикой (7 слогов). Перевод именно таков, хотя в оригинале в четных строках безудар­ ные окончания: Я услышал нежный голос, К старой матери склонен, Сердце с радостью боролось... Горе! Это был лишь сон. Интересен тот факт, что народная песня на слова этого стихотворения С. Ш ах-Азиза в мелодическом отношении построена не совсем верно. Н апример, третья строка ( Փայլեց նրշույլն ուրախության) в О Т Л И Ч И е О Т О С Т Э Л Ь Н Ы Х начинается ямбически, с ударением на втором слоге. В переводе на русскую систему стихосложения—это четырех­ стопный ямб с заменой третьей стопы пиррихием. Мело­ дия же песни предполагает сильные доли такта на нечет­ ных слогах, которые в оригинале безударны. А по всем правилам композиции они должны совпадать с ударными слогами. И , как это ни странно, но соотносительно мело­ дии правильней построен перевод Брюсова четырехстоп­ ным хореем: «Сердце с радостью боролось». 581

И так, у Брюсова — сочетание мужских и женских клаузул, чего нет и не могло быть у С. Ш ах-А зиза. Между тем перевод почти адекватен оригиналу. В чем ж е дело? Д ля внесения ясности рассмотрим другой перевод этого же стихотворения Ю. Верховским, который добивается звучания только мужских окончаний, как в оригинале: Услышал нежный голос я У матери, в дому родном, Блеснула радость бытия,— Как ж аль, что это было сном. В переводе Ю . В ерховского— это ямбические стихи, а стих С. Ш ах-Азиза, как уж е было сказано, начинается с ударного слога, что приближает его к хорею; затем, в переводе одинаковое количество слогов и в четных и в нечетных стихах, что не соответствует оригиналу. И хотя Ю . Верховский именно этим добился сплошных мужских клаузул, но одинаковый метр во всех стихах привел к схожести их по звучанию. Тогда как в оригинале они зву­ чат по-разному: четные строки короче нечетных (меньше на 1 слог). Н а слух это воспринимается приблизительно так ж е, как воспринималось бы сочетание мужских и ж ен­ ских клаузул. Учитывая, что нисходящие окончания в стихах создают впечатление более долгого звучания, надо признать здесь возможным следующее сочетание: нечет­ ные строки — длинные, с женскими клаузулам и— четы­ рехстопный хорей (8 слогов); четные строки — короткие, с мужскими клаузулами — трехстопный хорей с однослож­ ной ударной каталектикой (7 слогов), т.е. то, что и сделал Брюсов в своем переводе. Иное дело, когда во всех стихах одинаковое количество слогов. В этих случаях стихи звучат в одном и том же ритме, и не чувствуется разницы в клаузулах. Поэтому, наверное, нецелесообразно при переводе применять со­ четание разных клаузул, разных каталексий, т.е. того, о чем Брюсов пишет: «Вполне определяется ритм только 582

при условии того или другого окончания (каталексия)»1. В таких случаях Брюсов прибегает к одному виду клаузул, чащ е всего мужской. Например, в переводе стихотворения М. Пешикташляна «К зефиру Алемдага». О ригинал: Դու, փափկաթև մանկիկ զեփյո ւռ, Աղբերց վրա յ են լուսա կա րկա չ, Անուշ հոտով, ծաղկանց ըսփ յուռ Ինչպե՜ս թ րռչիս ինձ րնդա ռաչ ... Перевод: Дитя-Зефир, нежнокрылат! Вдоль ручейков, будящих тишь, Меж роз, струящих аромат, Навстречу мне куда летишь? Добиваяь более близкого звучания перевода с ориги налом, Брюсов стремится размещать большие цезуры после ударны х слогов, деля ею стих на две равные части, что такж е свойственно армянскому стиху. Из 48 строк стихо­ творения М. Пешикташляна лишь в одной больш ая цезура приходится после безударного слога, как раз в случае со вспомогательным глаголом (во втором стихе седьмого ш естистиш ия): Ի՜նչ անուշ եք յա յս տ եսա րա ն։ В переводе такие цезуры сохранены, но в ограниченном количестве. Мы остановились на особенностях стиха, связанных с расстановкой ударения в армянском язы ке. Но сама система предполагает и свои особенности. Брюсов писал: «Ритм стиха в разных стихосложениях достигается раз­ ными способами (игрой пиррихиев в тонической системе, 1 В. Брюсов. «Опыты по метрике и ритмике, по ефонии и созвучиям, по строфике и формам». Вступительная статья «Ремесло поэта». М., «Ге­ ликон», 1918, стр. 24. 583

сочетанием акцента и тоники в метрической, чередованием ц езур в силлабическом и т п »х. Известно, что единицей метра в силлабической системе являю тся колы, т.е. полустишия, на которые делится стих цезурой. Колы, а в армянском стихе андамы отделя­ ются друг от друга небольшими паузами. Чтобы передать это на русском языке, нужно либо смысловое единство данной колы (при этом пауза будет интонационная), либо нужна цезурная липометрия, т.е. пропуск одного слога в метроряде до или после большой цезуры (при этом пауза будет обусловлена механическим ритмом). В переводе «Зей- тунского марша» Брюсов предпочел интонационное деле­ ние, придав каждой из кол смысловую заверш енность. Транскрибированный текст: Аревн елав, (Зейтунцинёр,) ДеЬ, дзи Иецнёнк, (арненк зэнкёр,) дименк Ьарач) П яти андамам оригинала по четыре слога в каждом в переводе соответствуют пять кол такж е по четыре слога, каж дая из них представляет собой законченную мысль; Зейтунцы, в путь! (уже светло,) Бери ружье, (садись в седло,) Пойдем вперед!) Н о зачастую надобность бесконечно п од черкивать паузу!7 отпадает, так как мелодика первых строк диктует мело­ дику остальных, последующий ритмический рисунок упо­ добляется предыдущему. Поэтому Брюсов делит при пе­ реводе большой цезурой на две равные полустишия только первые несколько строк, либо придавая им смысловую самостоятельность, либо применяя цезурную липометрию. 1 В. Брюсов. «Несколько мыслей об армянском стихосложении». Незавершенная статья. Публикация К. Григоряна. Ж-л «Русская ли­ тература», № 1, 1959 г., стр. 183. 584

Л иш ь последняя строка подвергается тому ж е, чем созда­ ется ритмическая цельность стихотворения. Рассмотрим в этом плане перевод стихотворения Ав. Исаакяна. Сорванную розу ветке не вернуть. Мигом миновавшим снова не вздохнуть. Пауза при большой цезуре обусловлена тем, что каж дая из колен самостоятельна. Во втором двустишии пауза подчеркивается ярче, и в обоих стихах на месте большой цезуры Брюсов расставляет тире: Что пережила ты — все во сне, в тумане, И любовь, и горе — тень воспоминаний. Д алее этой интонационной паузы уже нет: Не спеши... Смерть глянет поздно или рано, ибо стих подчинился ритмике предыдущих строк, а кроме того, Брюсов дополнительно подчеркнул полусти­ шия рифмой «глянет — рано». В последнем стихе еще раз интонационно подчеркивается каждое полустишие: Все пройдет бесследно: сны и мгла тумана. То же явление наблюдается в стихах, где больше од֊ ной цезуры, например у В. Теряна: Սահուն ք ա յլե ր ո վ , ա ննշմա ր, որպես ք ն ք ո ւյշ մ ո ւթ ի թ և , Մի ր ս տ վ եր ա նցա վ , ծաղիկ ո ւ կա կա չ մ ե ղ մ ի վ շ ո յե լո վ ։ Здесь две большие цезуры, две паузы. В переводе Брюсова каждый из частей стиха, на которые делится последний цезурами, представляет собой самостоятельную смысловую единицу: Скользящей стопой, словно нежным крылом шелестя темноты, Прошла чья-то тень, облелеяв во мгле трав белеющих цвет. В последующих двух строках колы отделяются друг от друга знаками препинания: 585-

Вечерней порой — легковеющий вздох, что ласкает кусты,— Виденье прошло, женский призрак мелькнул, белым флером одет. Брюсов возвращается к такому построению строки ещ е раз в последнем стихе: И шепот ловя, этот шепот святой, я склоняюсь к цветам. Иногда Брюсов более строг, как например при пере­ воде стихотворения В . Теряна «Если нет любви», где лауза подчеркивается только в первой строке, а последу­ ющие подчиняются ритмическому рисунку первого стиха: Եթե սեր չկա — ինչի\" Համար Պիտի չա րչա րվեմ չար աշխարհում։ В переводе Брюсова вся вторая кола первого стиха представляет собой вводное предложение, далее все цезуры •сопровождаются смысловым делением стиха, и буквально везде при цезуре Брюсов расставляет тире: Если нет любви,— (о друг, внемли!) В этом мире злом,— страдать зачем? К лону темному — припав земли, Словно камень, я — пребуду нем. В последней строке четверостишия цезура, строго ■говоря, долж на быть перед «я», но пауза нуж на после пятого слога, как у В. Теряна, и в русском варианте, и поэтому цезура остается на своем месте, а после пятого с л о г а («я») сделана интонационная п ауза, на что у к а зы ­ вает тире, грамматически вовсе не нужное. Проследим, какими средствами Брюсов подчеркивает лндамы на переводе поэмы Ав. И саакяна «Абул Ала Ма- ари». В незавершенной статье «Несколько мыслей об а р ­ мянском стихосложении» Брюсов пишет: «Классическая п оэзи я не д опускает сти х ов, превы ш аю щ их 17 с л о го в ... В о с­ точная поэзия и армянская знают стихи большего объема... О пы т показы вает однако, что такие длинные стихи уж е не воспринимаются читателями как целое, а неизбежно рас- 586

ладаются в сознании пополам или на большее число ча­ стей»1. С тихи поэмы и п р ед ставляю т собой сл о ж н ы е м етры , где строка делится на четыре андама, являясь по существу четырехстопным амфибрахием (24 слога): Եվ քա ր ա վա նր Ա բ ո լԼ֊ ա լ ա յի ' ա ղ բյո ւր ի նմա ն մ ե ղ մ կ ա ր կ ա չելով Ք ա յլո ւ մ էր հա նղիստ , նիրհա ծ գիշերով, հնչուն զանգերի անուշ ղողանջով։ В переводе Брю сова строка такж е разделена на четыре колы: И караван Абул Алы, как ручей, что журча бежит средь песков... К аж дая кола отделяется от следующей опущением слога. Далее: В дремотной ночи неспешно шагал со звяканьем нежным больших бубенцов... Здесь уже фигурирует не только липометрия: между третьей и четвертой коленами нет опущенного слога, но на помощь подоспевает аллитерация: колы рознятся по зву­ чанию, причем звучание противопоставлено, повторение м ягкого «н» с последую щ им «е» в третьей к ол е («со з в я к а н ь ­ ем неж ным»); твердого взры вного «б» в четвертой коле («больших бубенцов»). Размеренным шагом путь совершал ночной караван, виясь, как змея, И звон сладкозвучный лился, затоплял погруженные в сон немые поля. Заговорили внутренние рифмы (совершал — затоплял), и как раз тогда, когда липометрия исчезла и появилась необходимость разделять колы как-то иначе. Облелеянный негой, в дремоте Багдад был истомой объят райски-пламенных грез... В м еш ались внутристрочн ы е рифмы («в д рем оте Б агд а д был истомой объят»), В гюлистанах газели пел соловей: песни сладкие страсти пел сладко до слез. 1 Ж -л «Русская литература», № 1, 1959 г., стр. 184, 587

Первая кола — анафоры, между первой и второй ко­ лами опущен слог, во второй коле — ассонансы, двойное зву ч ан и е у д ар н о го «е» в конце каж до го слова («пел соло­ вей»), в третьей коле — анафоры и ассонанс вместе, а это у ж е риф м а — повтор перед обоими ударны м и «а» оп о р ­ ны х «с» и сон орн ы х, а т а к ж е п ослеуд арн ы х «и», в четвертой коле — анаф оры , повторение опорной группы «слл перед каждым ударным гласным. Из примера видно, что Брюсов бесконечно варьирует метод передачи ритмического рисунка оригинала. Порой он доходит до такого совершенного в техническом отно­ шении стиха, где рифмованы все колы: Были сумрачны думы Абул Алы, и грусть его снов — без конца, без границ, Как путь, что угрюмо тянулся средь мглы, вился средь песков — без конца, без границ. Брюсов обращает большее внимание на звуковой ком­ плекс последней колы, где чаще всего наличествуют алли­ терация или ассонанс. О бесстыдное тело женщин! змея! преступна и зла, сатанинский сосуд... Между первой и второй колами — липометрия, вторая и третья рифмуются и тем самым разделяю тся, приобретая звучание отдельных стихов, в четвертой — аллитерации Упоения горьки, палящие плоть, и на солнце души они тучу несут! Ненавижу любовь, этот буйный прибой обжигающих, больно палящих пучин, Этот сладостный яд, опьяняю тся чем, и жалостный раб и царь властелин! В последних двух строках плюс ко всему сказанному включаются внутристрочные рифмы: рифмуются три колы д руг с другом г— уд арн ы е «о» с опорны м согласны м «б» (любовь — прибой — больно); в последней строке риф- 588

м у ю т с я п ер в ая и тр етья колы («этот сладостны й яд» — «и жалостный раб»). Таким образом, каж дая часть Стиха приобретает осо­ бое звучание, часто рифмы придаю т колам форму отдель­ ного стиха. Все это подчеркивает паузу на месте больших цезур. Следует обратить внимание на тот факт, что цезуры Брюсова в подавляющем большинстве случаев приходятся после ударного слога, т.е. соблюдена и эта закономерность армянского стиха. Известно, что силлабическая система стихосложения предполагает различное чередование ударных и безударных слогов. В армянском стихе это перерастает в особую ме­ лодику и создает ритмическое разнообразие внутри одной строки. Зачастую два полустишия приобретают различное ритмическое звучание: одно из них отходит от правиль­ ного метра (с точки зрения силлабо-тонической системы), другое сохраняет его. Часто четырехсложное полустишие переходит в хориямб или антиспаст, а следующее оста­ ется диямбом или дихореем, и наоборот. Եկե՜ք, քույրե ր սեգ սարերի... Или: Հ ա յո ց լ[ի շտ Ր ա նհուն մի ծ ո վ . . . В коротких метрах, например, восьмисложных, четыре первы х слога (I андам ) в б ольш ин стве случаев п р е д ста в л я ­ ю т собой две стопы ям ба или х о р е я , дал ее (II андам ) сл е ­ дует антиспаст или хориямб, а в семисложных последнее заменяется одной стопой анапеста. В книге «Теория ли- тературыл Эд. Джрбаш ян останавливается на следующих андамах, наиболее характерных в армянском стихе: ямби­ ческие, анапестические, ямб-анапестические, ямб-пеони- ческие, анапест-пеонические. Д алее он подчеркивает: «Кро­ ме того, в андамах указанного типа в отдельных случаях 589

ямб может заменяться хореем, анапест амфибрахием и т .д .» 1. Д ве стопы ямба с последующим анапестом трудно вос­ принимать на русском языке как стихотворную строку. Однако Брюсов добивается и этого: Есть хата — в ней колыбель. Из кипариса она. Вкруг дико воет метель, И сов насмешка слышна. (Д. Варужан. «Колыбель армян») Такие стихи на русском языке обычно воспринимаются четырехстопным ямбом с опущением первого слога третьей стопы, где на этом месте долж на быть пауза. Но Брюсов сознательно лишает читателя этой возможности, объединяя четвертый и пятый слоги в одном слове. Иначе — цезура ставится после того места, где согласно ритму (силлабо- тоническому) напраш ивается пауза. Это стихотворение — единственный перевод Брюсова из Д . Варуж ана; здесь Брюсов создал полный эквивалент ритма подлинника, тем более, что большинство стихов Д . Варужана написано либо в этом ритме, либо (и намного больше) в длинных четырнадцатисложных метрах, по сути дела являющимися тем же; цезура делит стих на два равных полустишия, в каждом из которых две двусложные стопы и один анапест. В переводе стихотворения Арама Ч арега «Видение» Брю сов соблюдает двенадцатисложный метр автора, он переводит стихотворение трехстопным амфибрахием с дву­ сложной каталектикой с ударением на последнем слоге. Н о третьи стопы каждого стиха заменены пеонами 3, в результате чего сохраняется типично армянская музыкаль­ ная выразительность: 1 Эд. Джрбаш ян. «Теория литературы» (на арм. языке), Армуч- педгиз, Ереван, 1962, стр. 254. 590

Прелестная девочка тринадцати лет Нередко является ко мне по ночам; Возьмет мою голову, и лаской согрет, Прижавшись к щеке ее, вверяюсь мечтам. Брюсов затрудняет восприятие стопы на слух и доби­ вается того, чтобы стих воспринимался то амфибрахием, то двусложными стопами с липометрией: 11 1 1-^ | ^ ^ 1 ^ 1^ ^ 1 ^ и У 11 ^ Абсолютно все строки стихотворения могут быть изобра­ жены такой схемой. Здесь наличествуют и ямбы, и хореи, и пиррихии. Или: Взор угрюмый скала 1^ I На скалу навела. | Хищной птицей, сосна Над водой склонена; 1^ | Звезды скованы сном; | Сон — в движеньи морском; Будет той ж е мечтой I^ | Мой могильный покой. 1^ | 1^ | ՝“ ՛՝֊'' 1 (Д. Демирчьян. «Взор угрюмый скала. Фактически стихи переведены двухстопным анапестом, но каж дая первая стопа ипостасирована амфимакром (за исключением второй и четвертой строк). Поэтому нечет­ ные слоги получают ударение,—а это уже звучание хорея, получает ударение и шестой (четный) слог — а это зву­ чание ямба. Опять затруднено восприятие одной какой- либо стопы. Чтобы избежать атонизации первого слога соответственно требованиям анапеста, Брюсов подчерки­ вает этот слог аллитерацией и ассонансами, даже рифмами: хищной—птицей, звезды— скованы— сном, сон— в дви- Женьи морском, мой могильный покой. И з примеров видно, что Брюсов сознательно стирает одинаковость стоп, а тем самым и их восприятие, и делает 591

это постольку, поскольку в силлабической системе сти­ хосложения стопа вообще отсутствует. Таким образом, стремясь в переводах из армянского сохранить армянские ритмы, особенности системы, Брю ­ сов применяет весь арсенал возможностей ритмики, звуко­ писи. Он создает на русском языке новые, доселе неупо- требленные в русском стихе ритмы, доносит до русского читателя ритмическое богатство армянского стиха.

Ю. М. Панян ОБ ОДНОМ ПЕРЕВОДЕ «ВСТУПИТЕЛЬНОГО ОЧЕРКА» В БРЮСОВА НА АРМЯНСКИЙ Я З ЫК В 1918 г. в ж урнале «Базмавеп»1 был помещен перевод вступительного очерка Брюсова к сборнику «Поэзия Арме­ нии»2. Спустя пять лет в ноябрьском номере того ж е ж у р ­ нала в разделе «Новые книги» сообщалось о выходе в свет в Венеции очерка уж е отдельным изданием3. При сверке обоих текстов выяснилось, что при переиздании был исполь­ зован тот ж е набор, доказательством чему служ ат одни и те же опечатки, отсюда и их идентичность. К сожалению, во многих трудах наших ученых-лите­ ратуроведов, связанных в той или иной степени с разра­ боткой проблемы «Брюсов и арм янская культура», об этом переводе даже не упоминается. Более того, в свое время 1 Орган конгрегации венецианских мхитаристов, издаваемый на западноармянском литературном язы ке, основан в 1843 г. Габриелом Айвазовским (братом известного художника Ивана Айвазовского). 2 См. ж урнал «Базмавеп», 1918 г. (январь-декабрь) стр. 101 149. 3 Վալերի Բրյուսով — Հա յ բա նա ստ եղծությունը և իր ն ո ւյն ո ւթ յո ւն ը դա րերու ընթ ա ցքի մեշ Հթ ա րգմ ա նութ յուն ռուս բնա դրեն Հ . Հովսեփ Մար- գա րյա նի), Վենետիկ, 19 2 3 թ .է 593 38 Брюсовские чтения

на страницах ж урнала «Советакан граканутю н ев арвест»1 в предисловии к переводу вступительного очерка, опублико­ ванного со значительными сокращ ениями, было сделано оп­ рометчивое заявление, что на армянском языке он, якобы, появляется впервые. Ни слова о книге, изданной вИ талии, не было сказано как на первых, так и на вторых Брю совских чтениях, хотя его перевод, сделанный членом конгрегации мхитаристов Овсепом М аркаряном, заслуживает внимания. И з дневниковой записи Брюсова известно, что он бы­ вал в Венеции еще в 1902 г. и хорош о ознаком ился с нею: «Случайно я не захватил с собой этой книж ки,— писал он ,— и потому ничего не записывал в нее в И тали и ... Всего более по сердцу пришлась мне Венеция. Венецию мы узнали, как Москву (нас было трое: я, ж ена, Н адя—се­ стра), полюбили ее, гордились своим знанием и любовью»2. Естественно предположить, что Брюсов с его широкими «венецианскими» интересами, если даже и не побывал на острове св. Л азаря, то наверняка располагал теми или иными сведениями о мхитаристах, зная хотя бы биографию Байрона, а возможно работу Ю. Веселовского «Байрон на острове св. Л азаря»3. Не вызывает сомнения такж е, что многие армяне, проживающие за пределами России, в том числе и мхитаристы, были знакомы с творчеством Брю ­ сова если не в оригинале, то по имевшимся переводам его произведений на немецкий, французский, английский, греческий, шведский, армянский и другие языки. В самой Италии, как это явствует из «Библиографии Валерия Брюсова», составленной к-вом «Скорпион», готовились к печати в 1912 году его рассказы из сборника «Земная Ось» в газете «Jb resto del C arlino». 1 «Советакан граканутюн ев арвест», 1944 г., № № 10— 11, стр. 59. 2 В. Брюсов, «Дневники» (1891— 1919), М ., 1927 г., стр. 120— 121» 3 См. ж . «Семья», 1893, № № 5 4 - 5 5 . 594

Русский поэт снискал славу у армян еще задолго до знаменательного шестнадцатого года. С выходом ж е в свет «Поэзии Армении» имя Брюсова стало заветным для армянского народа, и, вы раж ая его признательность, председатель общества любителей армянской словесности Т. Н . Иоаннисян, приветствуя, «высокоталантливого поэта одного из самых поэтических народов мира» обратился к нему со следующими словами благодарности: «...Е сл и для великих народов литература является лучшим на­ циональным достоянием, для мелких народностей она служит не только аттестатом культурной зрелости, но и чуть ли не единственным оправданием, единственною целью их самостоятельного существования. Отсюда — то глубоко благодарное, скажу любовное отношение, которое эти народности проявляю т к чужеземцам, изучающим их литературы. Но значение Вашей заслуги перед армянским народом усугубляется тем, что Вы обратили внимание мыслящей России на красоты армянской поэзии в самый из траги­ ческих моментов его горемычной истории. К Армении, истекающей кровью, к Армении, унижен­ ной и оскорбленной, Вы, глубокоуважаемый В(алерий) Я(ковлевич) пришли не только со словом сострадания, но и с данью уважения к ее национальному гению. Чтобы понять чувство, которым полны наши сердца к Вам, глубокоуважаемый поэт, вспомните автора «Робин­ зона Крузо» Д аниеля Дефо в тот момент, когда к нему, привязанному незаслуженно, невинно к позорному столбу, подошел совершенно чужой ему человек и на его израненное и оплеванное толпою чело возложил венок из живых цве­ тов. Такова Ваша заслуга перед армянским народом, и он не забудет ее никогда»1. 1 Гнз. «Баку», 1916 г., 10 января. 595

Именно в этом плане нужно воспринимать издание в Венеции на армянском языке в виде книги очерка Брюсова «Поэзия Армении и ее единство на протяжении веков». Отдавая дань уважения тому, кто сделал достоянием мно­ гих армян за рубежом этот неоценимый по своей значимости историко-литературный очерк, приведем краткие све­ дения о переводчике Овсепе М аркаряне. Родился он в 1855 г . в Т и ф л и се1. В 15-летнем возр асте бы л отдан в м он а­ стырь. С 1879—85 гг. преподавал в училищ е М урат-Ра- фаелян в Венеции, а затем работал в типографии мхита- ристов. По возвращении на родину О. М аркарян обос­ новался в армянской колонии г. Симферополя, направив все свои усилия на улучшение преподавания в местной приходской ш коле2. В 1909 г. он был избран настоятелем монастыря и ведал недвижимым имуществом училища М урат-Раф аэлян. С 1920 вплоть до 1923 г. руководил этим училищем, а с 1930—32 г. О. М аркарян возглавил семинарию мхитаристов в М илане. Скончался он в 1939 г. в Венеции. Человек исключительно широких интересов и универ­ сальной образованности, свидетельством чему служ ат хотя бы оставленные им многочисленные чертежи, эскизы, рисунки и полотна, О. М аркарян в своей творческой дея­ тельности особое место уд ел ял переводам, которы е он делал в основном с итальянского, русского и французского язы ков. О. М аркарян глубоко уяснил сущность переводческого творчества, и неспроста его выбор пал на труды Брюсова, которые, по словам мхитаристов, ...«весьма актуальны * Մ խիթա րյա ն հոբելյա ն (1 701 — 1 9 0 1 Վենետիկ, էշ, 2 2 5 ։ 2 Сведения об этом периоде его жизни можно почерпнуть в книге «Ս իմֆ երոպ ոլի հա յ կա թ ո լիկե եկեղեցվոյ համառոտ տ եղեկություն}) (Краткий обзор деятельности армянской католической церкви в Симфе­ рополе). 596

и дают правильную и должную оценку народу и его литера­ туре»1. Мы не оговорились, указав выше на переводы из Брю ­ сова, сделанные М аркаряном, ибо, как нам сообщили из редакции ж урнала «Базмавеп», им была переведена такж е «Летопись исторических судеб армянского народа»,2 э к ­ земпляр которой они нам выслали. Не эти ли издания мхитаристов имел в виду А в.И ссаакян, когда в 1949 г. в статье «Памяти В алерия Брюсова» писал, что на армянский язык переведены «...предисловие к «Поэзии Армении» и монография «Летопись исторических судеб арм янского народа»3. Недавно нам стало известно, (за что мы приносим свою благодарность Араму Никитовичу И ндж икяну), что в архиве Ав. И саакяна сохранились письма О. М аркаряна, в которых тот делится с варпетом своими творческими замыслами применительно к переводам Брю сова. Как удалось установить, труд Брюсова по истории Армении, вернее первые его пять глав и предисловие, были опубли­ кованы в ж у р н а л е «Б азм авеп»4 (в 3 0 —31 г . ) , а затем «Л е­ топись» бы ла изд ан а отдельной кн игой в В енеции в 1931 году. Небезынтересен тот факт, что редакция ж урнала сочла нужным дать следующее примечание к публикуемой на его страницах «Летописи исторических судеб армянского народа»: «Почтеный автор (т. е. Б р ю со в — Ю .П .), с любовью даря с собственноручной надписью эту книгу уважаемому 1 «Базмавеп», 1939 г., стр. 143. 2 Վալերի Բ րյոլսով, «Տ ա ր ե գ ր ո ւթ յո ւն հա յ ժողովրդյա ն պատմական ճա­ կա տ ա գրին », թ ա ր գմ ա նեց ռուս բնա դրեն Հ . 3 . Մ ա րգա րյա ն։ Մխի թ ա րյա ն Վ ենետ իկ, и. Ղ^աղար, 1 9 3 4 թ . ։ 3 Валерий Брюсов «Об Армении и армянской культуре», АН Арм. ССР, 1963 г., стр. 228. 4 «Базмавеп», 1930 г. № № 7—8, 9, 10; 1932 г. № № 4, 6, 11. 597

переводчику, вы раж ает надежду, что увидит такж е и ее арм янский перевод»1. Мы не решаемся пока установить дату этой, по-види­ мому, реальной дарственной надписи Брю сова. Во вся­ ком случае из этого сообщения ясно, что Брюсов был знаком с переводом вступительного очерка к «Поэзии Арме­ нии», а быть может и с самим М аркаряном. Армянское издание очерка «Поэзия Армении и ее един­ ство на протяжении веков» снабжено небольшим предисло­ вием за подписью переводчика, в котором он, не обинуясь, характеризует Брюсова как одного из «выдающихся со­ временных русских поэтов и литературных критиков». Ниже мы даем перевод этого предисловия, озаглавлен­ ного О. М аркаряном — «Валерий Брюсов». «В 1916 г . 2 по поручению М осковского ар м ян ско го к о ­ митета Валерий Брюсов — один из выдающихся совре­ менных поэтов и литературных критиков — взялся за редактирование сборника армянской поэзии в русском переводе с древнейш их времен до наших дней, ж елая тем самым ознакомить великую русскую нацию с нашей поэзией. В этом похвальном деле Московского армянского ко­ м и тета, председателем которого бы л С.՜ Г . М ам и к о н ян , принимали участие К . Б . Кусикян (ныне покойный), К а­ рен М икаэлян, А. И. Цатурян и П. Н . М акинцян. Благодаря своим обширным познаниям, значительную помощь в редактировании сборника, особенно ценными сведениями по отделу средневековой поэзии, оказал про­ фессор Коста н ян . В сборнике со своими переводами из разных армянских поэтов приняли участие следующие русские поэты-арме- новеды (так в оригинале — Ю . П .): Ю . К. Балтруш айтис, К. Д . Бальмонт, А. А. Блок, академик [И . А. Бунин, 1 «Базмавеп», 1930 г., № № 7—8, стр. 321. 2 Неточно: Брюсов приступил к редактированию сборника еще в 1915 году. 598

Валерий Брюсов, Ю. А. Веселовский, Ю. П . Верховский, Вячеслав Иванов, Федор Сологуб, В. Ф. Ходасевич, С . В. Ш ервинский и другие». Перевод текста вступительного очерка к «Поэзии Арме­ нии», на наш взгляд, адекватен подлиннику и никаких смысловых искажений в нем как будто нет. В отдельном случае, правда, переводчиком или издателем, вероятно случайно, допущены мелкие оплошности в начертании на­ писаний фамилий и инициалов. О. М аркарян при переводе того места, где Брюсов рассматривает «школу турецких армян» делает следующее замечание: «Забыл ли автор упомянуть о Гекимяне или ж е вообще не знал его как поэта, сыгравшего почетную роль в области армянской литературы?»1. Конечно переводчик несколько преувеличивает зна­ чение Гекимяна для армянской литературы , кроме того Брю сову, безусловно, было знакомо это имя, так как в библиографии русских переводов стихов армянских поэ­ тов, составленной самим Брюсовым и помещенной в конце антологии, Гекимян все-таки упоминается. В заклю чени е— одно замечание: не раз говорилось о том, что у нас долг перед Брюсовым. Но он и перед армян­ ским читателем, который до сих пор не имеет возможности ознакомиться на родном языке как со вступительным очер­ ком к «Поэзии Армении», так и с «Летописью исторических судеб армянского народа». Неотложной задачей является издание этих книг и в этом немалую помощь могут оказать переводы, сделанные в свое время Овсепом М аркаряном. 1 Упомянутая книга, стр. 113.