Брюсовские чтения 1971года

Такова должна была быть книга «Золотой Рим». Но Брюсов так и не издал ее: еще до мировой войны его отвлекали другие работы, в первые годы войны к этому прибавились издательские трудности, а в последние годы войны — еще и сознание того, что состояние России стало напоминать не столько вели­ чественную империю IV в., сколько рушащуюся — V века. Материалы, собранные для «Золотого Рима», разошлись по новым предприятиям Брюсова. Легче всего отделилось приложение — антология «Пять поэтов: Пентадий, Порфирий, Авсоний, Клав- диан, Рутилий» (иногда она даже анонсировалась от­ дельно от «Золотого Рима»), Из ее материалов были напечатаны статьи с переводами из Авсония и Пента- дия («Русская мысль», 1910,1 и 1911,3) и несколько мелких стихотворений в «Гермесе» и сборниках «Опыты» и „Erotopaegnia\"; кое-что осталось в руко­ писях (Авсоний, 16. 13— 14: Тибериан, 16.2 4 )1 . Ан­ тология «Пять поэтов» (Варианты заглавия: «Утон- ченники III—V вв.», «Осенние цветы римской поэ­ зии») должна была стать одним из выпусков серии переводов «Римские цветы» (наброски плана—48.10). За нею намечались выпуски 2 —«Певцы Эвфориона», 3 —«Трагедии Сенеки» (потом конкретнее: «Медея») и 4 — Вергилий (потом конкретнее: «Энеида»), Для 1 Одну из своих заметок об Авсоеии (.«Забытое издание Авсония», «Гермес», 1916, № 10, стр. 205 —207), Брюсов пытал­ ся написать по латыни; приводим эту любопытную попытку (48.15): Inter Ausonii editiones male cognieas unarn anno 1500 editam quae unam Orationem matutinam complectitur, invenimus (nisi a peipero nisi a Schanzio commemoratam). Etsi haec editio non multuni ad lectiones nunc cognitas abest, tamen earn de nulla codice cognita derivisse? constat. Ad familiam, quam Peiper li- ttera Z significasset petens?, multas lectiones qui eae alienae sunt continent. Sinten hae lectiones editoris coniecturae an codicis ignoti scripturae, non спорю, totumque libellum rarissimum hie transctribo. Exemplarem meam marginalibus completam? esse добавлю, quibus •n notis duas manus constare haud difficile est: recenUorem, qui ahquas lectiones det, posterioremque... Далее Брюсов не продолжал. 197

«Певцов Эвфориона» был сделан один перевод из Ка­ тулла (16 .16 )‘, другой—из Баррона Реатинскбго( напе­ чатан в «Опытах») и третий—из фрагментов Лициния Кальва (48.15). «Медея» так и осталась непереведен- ной, хотя уже после революции Брюсов набрасы­ вал план (по актам и сценам) вольного перевода «Ме­ деи» для Камерного театра (16.23: Медея — Коонен, Ясон — Церетели и т. д.). Кстати, интерес Брюсова к Сенеке был прочным: среди неизданных материалов сохранилось либретто «Атрей мстящий, трагедия для синематографа» (30.22), а среди изданных было бы поучительно сравнить с поэтикой Сенеки поэтику дра­ мы Брюсова «Протесилай умерший». Наконец, «Эне­ иду» Брюсов перевел, как известно, больше, чем на­ половину: многочисленные варианты перевода и наброски статей к нему занимают в архиве несколь­ ко толстых папок (16,1 — 10; 4 8 .1 —9); имеется да­ же такой любопытный «отход производства» как на­ чало трагедии в ямбических триметрах и с хорами на тему IV книги «Энеиды»: «Дидона на костре» (30.16). Кроме того, «вне плана» Брюсов перевел 13 од Го­ рация (и несколько отрывков), по большей части ос­ тавшихся в рукописи (16.11: ср. «Несколько сообра­ жений о переводе од Горация русскими стихами», 48.15). Все эти работы относятся к 1910 — 1916 гг. В 1916 — 1917 гг. Брюсов снова попытался постро­ ить большую книгу статей и переводов из римской литературы, на этот раз в сотрудничестве с С. В. Шервинским2; рукопись должна была быть представ­ лена в издательство летом 1917 г. (договор — 117.29, л. 10), но издание так и не состоялось. Сохранился план большой вводной статьи по истории римской лирики (48.11, л. 7; 15 глав, в том числе такие как «Молодой Рим: Стаций и др.», «Возрождение IV в.», «Карфагенский Рим» — о поэтах африканской анто­ логии); сохранился черновик первых глав, до эпохи Катулла и Кальва (48.13 и 10в); сохранились био- 1 Ср. С. В. Шервинский. Ранние встречи с Валерием Брю­ совым. «Брюсовские чтения, 1963 года», Ереван, 1964, стр. 502. 2 Там же, стр. 502. Приношу глубокую благодарность С. В. Шервинскому за устные консультации, использованные в насто­ ящем сообщении. 198

графические заметки о некоторых поэтах (Варрон, Кальв, Корнелий Галл, Луцилий и др-), составленные, глазным образом, по книге F. Plessis, La poesie latine, P. 1909, и переводы фрагментов Энния и Кальва (48.15). Заметки дают портреты писате­ лей, а статья — картину их взаимоотношений: кто с кем был современником, встречался, дружил, спо­ рил, кто у кого учился, кто кого продолжал (сохра­ нились вспомогательные таблицы, сделанные по Шанцу, 48.14). Имен мелькает очень много; по боль­ шей части, конечно, это писатели, известные лишь по упоминаниям и скудным фрагментам; сопостав­ ляя эти данные, Брюсов старается дать картину литературной жизни эпохи и делает это неплохо. Та­ кой замысел не имел образцов в научной литерату­ ре того времени: только лет 35 спустя появилась сходная по материалу (но, конечно, написанная на совсем ином научном уровне) книга H.Bardon, La l i t e ­ rature latine inconnue.P., 1950 —52. И статья и замет­ ки снабжены ссылками на источники, но также в зна­ чительной части из вторых рук. «Сохранился рас­ сказ (Cic., Brutus, 81), что Лелий, зайдя невзна­ чай к Эмилиану, застал странную сцену: Луцилий гонялся вокруг стола за Сципионом, пытаясь ударить его салфеткой!» Разумеется, у Цицерона такого рас­ сказа нет, а есть он в поздних схолиях к Горацию: Брюсов перепутал подстрочные сноски у Плесси (стр. 101). С наибольшей живостью написана замет­ ка о Кальве. Она начинается сопоставлением Кальва с Катуллом: «...Два друга, при всем сходстве внешних форм их творчества, были едва ли не противополож­ ностью: на жизнерадостного Катулла, изящного ще­ голя, искателя наслаждений, сжигавшего жизнь на огне страстей, мало походил суровый Кальв, невзрач­ ный наружностью, низкого роста до смешного, пос­ ледние годы ведший почти аскетическую жизнь. Судь­ ба не щадила Кальва. Она дважды наносила ему тя­ желые удары, которые определили всю его жизнь, сложили его характер, привели к безвременной моги­ ле...» (первый удар — суд и самоубийство отца, когда 199

Кальву было 16 лет; второй — смерть жены, вери­ ги и т. д.). Почему привлекло Брюсова это хрестоматийное предприятие? Во-первых, потому, что интерес к забы­ тому и малоизвестному был в духе эстетизма того времени: восторгаться Авсонием или Кальвом было изысканней, чем восторгаться школьным классиком Вергилием. Во-вторых, потому, что брюсовская кон­ цепция самоценных культур особенно ясно демонст­ рировалась не на творчестве великих классиков, уже ассимилированных новым временем, а на творчестве малых поэтов, более доступных свежему восприятию; в-третьих, потому что брюсовский принцип перево­ да — «художественный подстрочник» — гораздо больше подходил к полупонятным строчкам и полу- строчиям Кальва, чем к большим вещам Вергилия и Горация. Так и эта незавершенная работа Брюсо­ ва входит в общий ряд его опытов освоения антич­ ности. Наиболее же полным образом были использова­ ны материалы «Золотого Рима» в лекционном курсе «Рим и мир (падение Римской империи)», который был прочитан Брюсовым в народном университете им. A. J1. Шанявского зимой 1917 — 1918 гг. Текст лекций был написан Брюсовым почти полностью и за­ нимает в его архиве 11 папок (49.1 0— 20; другие ма­ териалы, связанные с курсом,— 48.1,2,4— 7). В ос­ нову курса легли заметки «Золотого Рима», но до­ полненные, переработанные и, самое главное, пере­ осмысленные в свете того огромного исторического опыта, который приобрело русское общество за миновавшие несколько лет. Первоначальный план курса был таков: внешнее положение Римской империи, внутреннее ее положе­ ние, внешние причины ее гибели, внутренние при­ чины (49.13). Но Брюсов затянул начальную часть, и план изменился: получилось две части, первая — о римской культуре среди других культур того време­ ни, вторая — о внутреннем кризисе и падении импе­ рии, эпилог — о переходе латинской культуры в ран­ нее средневековье. 200

Первая часть курса начинается (как и «Золотой Рим») с рассказа о триумфе Диоклециана и обзора пространств и границ империи, а затем последова­ тельно рассматриваются страны и культуры, окру­ жающие Рим: заокеанская культура майя, африкан­ ские культуры иорубев, Нубии, Аксума и восточной Африки, азиатские — гомеритов, Индии и Китая, и потом кратко — Персия, Причерноморье и Германия. Для каждой культуры подробно рассматриваются ее связи с Римом и определяется ее стадиальное соот­ ношение с римской культурой: так, перуанская культура к IV в. находилась на той стадии, на какой римская была после пунических войн, культура майя переживала свою эпоху Цезаря и Августа, ин­ дийская империя Гупта находилась на той же стадии, что и римская империя Константина, а африканская культура иорубов уже лежала в развалинах, как будет лежать римская через двести лет. Вторая часть курса начинается рассказом о кризисе III в., который был вызван, по Брюсову, попыткой социальной рево­ люции при Максимиане и в свою очередь вызвал со­ циальную реакцию при монархах IV в.; описывается социальное, политическое, культурное и, наконец, религиозное состояние поздней империи; а затем, как бы в качестве эпилога, следует подробное изложение хода переселения народов (сопоставляемого попутно с переселениями XVIII, XIII и VIII вв. до н. э., сокру­ шавшими доантичные культуры) и краткий рассказ о судьбе латинской культуры VI — IX вв., от вандаль­ ского царства до страсбургской клятвы. В заключительной лекции Брюсов ставит итого­ вый вопрос: где же причины причин и начало начал падения Римской империи? И сам отводит такую по­ становку вопроса: мы с человеческой точки зрения можем осмысливать историю не в категориях причин и следствий, а только в категориях целей и средств. А следуя такому осмыслению, мы должны сказать: «Падение не аргумент (повторим выражение Ницше). Если государства центральной Америки пали под уда­ ром полудиких конквистадоров, не следует, что они не достойны были существовать. Если римский мир был сокрушен германскими племенами, не следует, 201

что Риму нельзя было развиваться далее. Легко по­ дыскивать причины post factum\". Если сравнить содержание лекций 1917 — 18 гг. с материалами «Золотого Рима», то бросятся в глаза три важные изменения. Во-первых,—расширение исторического кругозо­ ра. Брюсов шире привлекает материал других куль­ тур, обращает особое внимание на культуры Америки, говорит об общем происхождении мировых культур от Атлантиды и даже от Леемурии. Это—круг тем, ко­ торый привлек внимание Брюсова уже после «Золо­ того Рима» и которому он посвятил свою работу «Учители учителей», опубликованную в 1917 г.; на нее он ссылается в лекциях несколько раз. Во-вторых — внимание к социально-экономиче­ ским явлениям. В «Золотом Риме» они почти не за­ трагивались: о заморской торговле и об эдикте Дио­ клециана там говорилось лишь затем, чтобы охарак­ теризовать жизненный уровень в Риме IV в. В курсе 1917/18 гг. мы находим подробные сведения и о прикреплении крестьян к земле, и о формировании феодальных сословий, и о недовольстве народных масс. Этот интерес, разумеется,— прямое следствие того исторического опыта, который накопился у Брю­ сова и у всего русского общества за годы войны и месяцы революции. В-третьих — изменение оценки императорского абсолютизма. Брюсов больше не восторгается вели­ колепием безраздельной императорской власти и сквозной бюрократической иерархии: он осуждает их за то, что они отстраняются этим от народа и гем лишают силы собственную цивилизацию. Максимиан и солдатские императоры бросились в одну крайность, развязали «социальные страсти» низов и тем вверг- нули государство в кровавую анархию; монархи IV в. бросились в другую крайность, задушили народную самодеятельность абсолютизмом и бюрократизмом и тем ввергнули государство в мертвенный застой, среднего пути Рим не нашел и потому погиб. Эта пе­ ремена оценки — тоже, разумеется, результат разо­ чарования Брюсова не в римском, а в русском само- 202

Державин: слова о «самодеятельности народа» ха­ рактерны как раз для месяцев после февральской революции. Но наиболее непосредственный отклик Брюсова- историка на современность мы находим не в гро­ моздком курсе лекций, а в примыкающей к нему от­ дельной публичной лекции «Урок истории» и в написанной по материалам этой лекции незакончен­ ной статье «Времена тридцати тиранов». Лекция была прочитана в Политехническом музее 12 марта (н. с.) 1918 г., когда события и настроения ф евраль­ ской революции уже стали делом годичной давности. Сохранилась листовка с печатной программой лекции (49.9): «Урок истории: кризис Римской им­ перии в III в. по Р.Х. и современность. — Прошлое служит примером будущему.— Римская империя пос­ ле 1000 лет своего существования, в III в. по Р.Х. — Неудачные войны на Западе с германцами, на Восто­ ке с персами. Падение династии Северов. — Соци­ альные реформы при Максимиане Фракийце и его преемниках.— Борьба умеренных партий с крайни­ ми. — Власть солдат.— Анархия.— Безначалие в городах и самооборона граждан. — Разграбление усадеб и имений. — Распадение государства. 14 го­ сударств вместо единого. — Финансовый кризис и дороговизна. — Падение культуры. — Восстановле­ ние единства империи Аврелианом.— Реформы Диоклециана и Константина. — Причины и следствия катастрофы III в. — Какой урок дает она современ­ ности». Таким образом, в центре внимания Брюсова вес­ ной 1918 г. оказывается кризис III в., истолковывае­ мый как социальная революция, сходная с той, ко­ торую‘переживает Россия. Таким сопоставлением примет двух эпох начинается статья «Времена трид­ цати тиранов» (49.3). При этом характеристика римского кризиса дается подборкой слегка перефра­ зированных выписок из одного источника- из «Пи­ сателей истории августов». Вот как пишет Брюсов в одном из 4 вариантов начала статьи: «Жители принуждены были ходить пп улицам города вооруженными, чтобы защищать свою жизнь, 203

и самим принимать меры для охраны своих домов и своего достояния. Законы бездействовали, справед­ ливость была утеснена, кротости и милосердия не ос­ тавалось и следа, нравы огрубели, люди не имели надежды ни сохранить свою жизнь, ни законным об­ разом наследовать по умершим. Всем своевольно распоряжались солдаты, судя не по писаным зако­ нам, а по своему неписанному уставу. Город был по­ лон буянами и мятежниками, которые ежедневно де­ лали все, что хотели; честных и порядочных людей изгоняли и имущество их отнимали; а своих врагов убийцы преследовали даже во храмах и наносили удар у алтарей. Государственная казна была опусто­ шена; никто не хотел принимать новые деньги, выпускаемые правительством; потому на рынках стоя­ ла страшная дороговизна; притом ощущался край­ ний недостаток в съестных припасах. Республика распалась; почти каждая область объявила себя само­ стоятельной. Поселяне избивали помещиков, граби­ ли и сжигали усадьбы, захватывали нивы и пастби­ ща и сами выбирали себе государя. Так же посту­ пали жители островов и приморских местностей, превращая свои страны в пиратские республики. Таким образом, когда в столице было правительст­ во, презираемое не только мужчинами, но и жен­ щинами, в остальных частях государства явилось «тридцать тиранов». — К какой же эпохе относятся эти исторические факты? Написано ли это вчера или это — пророчества, когда-то выставленные каким-то прозорливцем? Ни то, ни другое. Это— сжатое изло­ жение, большей частью даже подлинными словами, отдельных мест из сочинений Юлия Капитолина и Требеллия Поллиона1 .Это — черты жизни в Рим ­ ской империи второй половины III века, отмечен­ ные современниками, и если читатель наших дней видит здесь что-то ему знакомое, то лишь потому, 1 В другом, расширенном варианте статьи Брюсов уточняет источники этих цитат: «Гордиаиы», 22 (самооборона сенаторов), «Максим и Бальбие», 17 (бездействие законов), 10 (беспоряд­ ки и насилия), «Гордиаиы», 24 (безденежье), Лактанций (доро­ говизна), «Галлиеяы» и «30 тиранов» '(распадение государ ства). 204

что «история повторяется». Сходные причины приво­ дят и к сходным следствиям, и далекое прошлое по­ этому может служить уроком настоящему и предве­ стием будущего. Забытая «История августов» для на­ ших дней приобретает совершенно новое значение; если ее не стоило читать в течение 1600 лет, то те­ перь настало время снять с полки эту книжку, стрях­ нуть с нее пыль и положить к себе на стол. Биогра­ фиям императоров, составленным при Диоклециане и при Константине около 300 г. по Р.Х., пришла пора сделаться «настольной» книгой русского чита­ теля в году по Р.Х. 1918». «Писатели эпохи августов» — главный источник Брюсова; Геродиана и других он привлекает лишь изредка. Он относится к ним с совершенно безосно­ вательным доверием, верит даже подлинности приво­ димых ими документов. Сама глупость этих авторов кажется Брюсову залогом того, что они передавали разрозненные факты, ничего не примышляя; осмыс­ лять эти факты остается нам с нашим сегодняшним опытом. И Брюсов, когда-то столь враждебный мо­ дернизации прошлого, отважно идет теперь на самую смелую модернизацию. Если Максимиан порывает с сенатом, преследует знатных и богатых, конфискует средства храмов, раздает конфискованное солда­ там, вводит военное положение и в письмах апелли­ рует не к сенату, а к народу, то для Брюсова это — осуществление программы социального переворота, программы связнвй и обдуманной — не пастухом Макеимианом, конечно, а какой-то таинственной, ши­ роко разветвленной подпольной организацией соци­ альных реформаторов, которую Брюсов явно пред­ ставляет себе по образцу своей современности. «Можно думать, что сам Максимиан был только одной из пружин какого-то обширного замысла социальных реформаторов, ближе нам неизвестных... В то время, т как Максимиан во главе своих легионов где-то в глу­ бине германских лесов рубился с врагами,— в Риме, в Галлии и в Африке чьи-то сильные руки пытались перестроить всю жизнь общества.-.». «...Перед нами попытка социальной революции: попытка, ускольз­ нувшая от внимания... всех историков Рима, не ис­ 205

ключая Гиббона, Моммена и новейших, и которая становится понятна нам... может быть, именно пото­ му, что мы сами пережили нечто сходное» * (49, ед. без №, л. 20 и 25). К сожалению, статья дописана только до сере­ дины, и о тех практических выводах, которые делал Брюсов из «Урока истории», мы можем судить толь­ ко по обрывкам черновых записей к лекции (49.9). Повторение анархии III в., разумеется, пугало Б р ю ­ сова, но повторение монархии IV в. пугало его не меньше; и он набрасывает для России мирный план среднего пути социального компромисса. Сравнивая древность и наши дни, пишет он: «мы можем убе­ диться из этого сравнения, что в современных ус­ ловиях России нет данных, сходных с теми, кото­ рые неизбежно вели к гибели Римской империи, и это может послужить нам лишним стимулом — удво­ ить наши усилия, чтобы дружной работой на выс­ ших и на самых малых постах помочь вывести нашу родину из ее трудного положения, из этих Кавдин- ских ущелий, в которые завел ее павший царизм (ибо, господа, все, что мы переживаем,— для меня это, несомненно,— есть неизбежное следствие само­ державного режима и гибельных ошибок правитель­ ства последнего Романова)». Если бы римское прави­ тельство было дальновидней, оно само предприняло бы умеренные реформы: «постаралось бы уменьшить социальное неравенство между классами без реши­ тельного грабежа одних; постаралорь бы ослабить ужа^ы рабства, начало чему положили Антонины... постаралось бы ослабить гнет налогов и роскошь высших классов, вызывавшую уплыв золота на Вос­ ток; главное, постаралось бы пробудить самодеятель­ ность областей, предоставив им автономию на усло­ вии \"'охранения единства империи». Нечто подобное ж е - ° - ’ельно и для России. Утопичность такой программы в 1918 г. была слиг'ком очевидна. Для Брюсова очень скоро стало я с 1’'' что компромисс невозможен, и выбор остает­ ся ^чшь между двумя путями: революцией и реак- ци \"т И. как известно,Брюсов сделал выбор и был 206

в этом выборе тверд: он стал на сторону революции, и вступил в Коммунистическую партию. Не надо думать, что это решение было для него легким. Конечно, для автора «Грядущих гуннов» ре­ волюция не была неожиданностью. Но одно дело предвидеть, другое дело—ощутить на опыте. 26 фев­ раля 1918 г., за две недели до лекции «Урок исто­ рии», он писал брату в германский плен: «Дорогой Александр! Хаос наших событий, вероятно, не доно­ сит до тебя наших писем, ни нам твоих... Увы! Все нелепейшее из нелепого оказалось истиной и дей­ ствительностью. Нельзя выдумать ничего такого неве­ роятного, что не было бы полной правдой в наши дни, у нас. Поэтому веселого мог бы сообщить мало... Кстати, я почти исключительно читаю по-латыни, что­ бы и в руках не держать газет»1. Что именно читал Брюсов по-латыни, мы знаем: он читал «Писателей истории августов». Понятно, что в таких условиях выбор пути тре­ бовал раздумий. Брюсов думал, — и думал, как мы видели, историческими аналогиями. Именно теперь, в 1917/18 гг., Брюсов в третий раз переосмысляет свою концепцию смены мировых культур. В 90-х годах главным для него в этой концепции была неизменность человеческого духа (воплощенного в сильной лично­ сти) на фоне меняющихся исторических декораций; в 10-х годах главным для него стали сами эти меня­ ющиеся декорации в неповторимом своеобразном единстве каждого их ансамбля; в 1917 — 1918 гг. глав­ ным для него оказался сам процесс смены декораций, сам механизм преемственности культур. Уже в «Учителях учителей»-он подчеркивает не своеобра­ зие атлантской, доантичных, античной и современной культуры, а их общность, их единое культурное нас­ ледие, передаваемое из эпохи в эпоху от учителей к ученикам- В статье 1918 г. «Смена культур»2 он пря­ мо провозглашает, что «нарождение» совершенно новой культуры — вещь почти немыслимая, и что 1 Записки отдела рукописей Государственной библиотеки им. Ленина, вып. 29, М., 1967, стр. 220. 2 В архиве статья не обнаружена; ее пересказывает и цити­ рует по копии П. Н. Берков, в «Брюсовских чтениях 1962 года», Ереван, 1962, стр. 51. 207

каждая новая культура есть прежде всего перера­ ботка и синтез наследия предыдущих. «Как же должны мы себе представлять гибель новоевропей­ ской культуры и замену ее другой?» На этих сло­ вах обрывается статья, но ответ Брюсова ясен: как христианская новоевропейская культура разви­ лась, лишь впитав в себя наследие античной, так и коммунистическая культура будущего разовьется лишь усвоив наследие современной культуры. А передать это наследие должны его носители — люди, подобные самому Брюсову. Выражаясь по-совре- менному, можно сказать, что Брюсов сознательно моделирует свое приятие революции по образцу при­ ятия христианства образованным римлянином IV в. —таким, как Юний, герой «Алтаря победы» и «Юпи­ тера поверженного». «Раскрой глаза — и ты уви­ дишь, что сила на нашей стороне»,— говорил Юнию отец Николай. Брюсов «раскрыл глаза» и стал на сторону «правых перед таинственной судьбой». Так вписывается проблематика античных работ Брюсова в общий ход его идейной и творческой эво­ люции, который вел писателя от индивидуализма и «сверхчеловечества» ранних лет к приятию револю­ ции и Советской власти.

А. А. Китлов СКАНДИНАВИЯ И ИСЛАНДИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ ВАЛЕРИЯ БРЮСОВА Поэт и ученый, человек феноменальной культуры, Валерий Брюсов оставил нам также замечательные произведения о Скандинавии и Исландии. Они еще не изучены и требуют к себе внимания со стороны брю- соведов: в первую очередь, важно установить круг, характер и язык источников, которыми пользовался поэт, хорошо знавший историческое прошлое наро­ дов Северной Европы. Стихи Брюсова о Скандинавии нуждаются в соответствующих научных комментари­ ях. Поэту было свойственно удивительно тонкое по­ нимание специфики характера народов скандинав­ ской группы языков. Брюсов знал много языков, в том числе шведский, норвежский, датский (переводил с этих языков рассказы и стихи), был знаком и с древнеисландским. В поле его зрения находились книги не только скандинавских, но и немецких, фран­ цузских, английских, шотландских, ирландских, гол­ ландских, бельгийских, наконец, русских историков, филологов, писателей, поэтов, так или иначе тракту­ ющих историю, культуру, литературу Скандинавско­ го Севера. Поэт не прошел и мимо средневековых летописей, составленных на латинском языке и со­ державших сведения о Норвегии, Исландии, Швеции, 209 14—229

Дании... Его интересовали острова Северной Атлан­ тики — Шетландские, Фарерские, Гебридские, Орк­ нейские, где скандинавский мир на протяжений мно­ гих веков приходил в тесное соприкосновение с кель­ тским1. «Путь из варяг в греки», торговля Господи­ на Великого Новгорода с Готландом, русско-сканди­ навские экономические, династические и военные связи IX — XII вв.2 — все привлекало внимание Брюсова. Здесь вновь сказался могучий и разносто­ ронний интеллект поэта-ученого, историзм его мыш­ ления. Брюсов умел владеть оружием истории, от­ правляясь в плавание к северным морям — к шхе­ рам, фьордам и гранитам древней Скандинавии. В стихах поэта о скандинавских народах подчас можно встретить интересные гипотезы по историче­ ским и географическим вопросам, особенно связан­ ным с эпохой викингов, привлекавшей Брюсова и размахом мореплавания, и цельностью характеров, и суровой героикой морских конунгов, ледингов, викин- гов-открывателей новых земель и целых континен­ тов: Под ветром уклончивым парус скользил на просторе, К Винландии внук его правил свой бег непреклонный, И с каждым мгновеньем меж ними все ширилось море, А голос морской разносился, как вопль похоронный. Брюсов создал такие художественные шедевры, как поэма «Царю Северного полюса» (1898 — 1900), «Старый викинг» (1900), «К Швеции» (1906), «В шхерах», «На Готланде», «Висби» (также 1906), “Ultima Thule\" ( 1915). О том как свободно ориенти­ ровался поэт в древнесеверной мифологии, гово­ рят его превосходные стихи «Бальдеру Локи» из цикла «Правда вечная кумиров» (1904 — 1905), а также «Пророчество о гибели азов» (1913), вошедшее в незаконченную Брюсовым книгу «Сны человече­ ства» (1907 — 1924) вместе с «Песней норманов в Сицилии» (1914). 1 Нами подготавливается к печати статья! Е. Н. Китловой! «Кельтский мир в творчестве Валерия Брюсова». 2 А. А. Китлов. Русь в исландских сагах, («Русская речь», № 2, 1971, стр. 97). 210

Ему принадлежат такж е 11 стихотворений, объ­ единенных в цикл «На гранитах». Стихи эти были написаны Брюсовым во время его пребывания в Ш веции и на острове Готланде, о котором он оставил следующую запись в дневнике: «Летом 1906 полтора месяца мы (вместе с И. М. Брю совой.— А. К.) прове­ ли в Швеции. Ехали через Петербург на Стокгольм, жили сначала в Стокгольме, потом в Висби на Гот­ ланде, потом в Нюнесхамне, близ Стокгольма. Миры шхер и озер очаровательны: ...Я полюбил Север, гра­ ниты, мох и сосны. Шведы были приветливы... Го­ ворили по-немецки, частью по-шведски, читали и шведские газеты»1. В одной из крупных стокгольм­ ских газет, в том же году, шведский литературовед и переводчик стихов Брю сова А льф ред й енсен по до­ стоинству оценил цикл «На гранитах». (В него вошли стихи: 1. К Ш веции. II. На М эларе. III. Стокгольм. IV. На гранитах. V. В море. VI. Угрюмый час. VII. На Готланде. VIII. Висби. IX.Прибой. X. Эхо. XI. В ш херах)2. Н азы вая «одиннадцать лирических сти­ хотворений» русского поэта «прекрасной поэмой», а самого Брюсова не только «современным, перво­ классный! художником русского поэтического слова», но и «тончайшим знатоком шведской природы», Альфред Иенсен в статье «Русский поэт о Швеции» писал: «Такого глубокого понимания шведского ха­ рактера и шведской природы в русской художествен­ ной литературе мы еще не встречали, да и не толь­ ко в русской, но, смеем думать, и в других иност­ ранных литературах трудно отыскать что-либо подоб­ ное»3 . Ш ведский поэт Тюрэ Эрикссон, выросший среди крестьян и рыбаков и в своем творчестве вос­ создавший быт и нравы готландцев (роман «Белый мыс», 1948 и др.), так писал о творчестве Валерия Брюсова: «...Стихи Валерия Брюсова «На Готланде», 1 В. Брюсов. Дневники, 1891 — 1910 гг. ГБЛ, ф. 386. 2 Римские цифры даны В. Я. Брюсовым. 3 ' fred Jensen. Ryska dikter ora Sverige. Stockholms Dagblal d II Nov. 1906. 211

«Висби» настолько хороши, что когда читаешь их, то видишь пред собой сам Готланд, его природу, его руины, его историческое прошлое. Брюсов знал и любил Готланд. Ведь надо же так суметь! Од­ ним штрихом нарисован весь Готланд: Древней пылью поседели Можжевельник и гранит, Этот мир достиг до цели И, как мудрый старец, спит. («На Готланде»)1 «Лаконичным историческим романом о Висби, лебе­ диной песней старого Готланда» называл шведский •писатель-коммунист стихотворение Брюсова «Вис­ би», «У маленького Готланда,— писал Эрикссон, — большая история. Валерий Брюсов приезжал летом 1906 г. на Готланд во всеоружии исторических зн а­ ний, он вступал на остров Готланд, овеянный ветрами и легендами Севера, пожалуй, с не меньшим волне­ нием, чем на римский форум. Брюсов знал, что в раннее средневековье на Готланде сложилась само­ стоятельная военная республика крестьян-мореходов, что Готланд быстро стал крупным торговым центром: сюда поступали товары со всех концов Балтийского моря, со всей Европы. Ш ел также и оживленный культурный обмен, связи готландских купцов были очень широки, как и связи купцов новгородских... Новгородцы имели свою торговую контору в Висби, а готландские купцы —в Новгороде, новгородцы име­ ли свою церковь в Висби, а готландцы—в Новгоро­ де... Обо всем этом Брюсов и поведал в стиховорении «Висби», подчеркнув торговое, международное зна­ чение Висби в эпоху раннего средневековья, связан­ ное, конечно, с выгодами географического положения Готланда в Балтийском море. В этом стихотворении ярко запечатлена широта историзма Брюсова. Великий шведский поэт-гуманист XX века Эрик Бломберг назвал стихотворение Брюсова «Висби» 1 Письмо Т. Эрикссона А. Китлову 30 X. 1958. (Пер. со швед.). 212

«поэтически прекрасным и исторически глубоким»1. Старый Висби! старый Висби! Как твоих руин понятны— Скорбь о годах, что погибли, Сны о были безвозвратной! Снится им былая слава, В море синем город белый, Многошумный, многоглавый. Полный смехом, полный делом, Снится—в гавани просторной Флот, который в мире славен. Паруса из Риги, Кельна, С русских, английских окраин; Снится звон веселый в праздник, Звон двенадцати соборов, Девы—всех цветков нарядней, Площадь, шумная народом. «Висби» Брюсова также вполне научный ответ тем историкам, которые, вольно или невольно, стремились умалить в своих трудах торговое, политическое л культурное значение острова мореходов —Готланда в период раннего средневековья2. Внимание к истории и культуре Северной Евро­ пы сквозит также и в других произведениях Брюсова, специально не посвященных Скандинавии. Это преж­ де всего «Светоч мысли». (Венок сонетов) (1918), в котором... «труднейшую форму «венка сонетов» Брюсов использовал для поэтического воплощения своей теории исторического развития человеческого общества, нашедшей логическое завершение в Ок­ тябрьской револю ции»3 (в VII сонете упоминается о Скандинавии), а также неоконченная поэма «По ма­ 1 Из «Воспоминаний о Эрике Бломберге» Б. Вагнера, за­ писанных А. Китловым в 1946 г. 2 Особенно этим грешили немецко-фашистские фальсифика­ торы истории народов Сев. Европы. 3 П. Н. Берков. Проблемы истории мировой культуры в ли­ тературно-художественном научном творчестве Валери? Брюсо­ ва, «Брюсовские чтения 1962 года», Ереван, 1963, стр. 47. 213

ленькой Европе» (наброски), (1 9 1 3 )1, написанная накануне I мировой империалистической войны и проникнутая глубокой тревогой не только за судьбы Европы, но и за судьбы всей мировой цивилизации. Поэт, рисуя образ Европы от Атлантики до «святых берегов» Черного моря, воспетого Пушкиным, от «взморья Рижского» до «Страны Вергилия», вспоми­ нает также «Стокгольм—озерных вод» город, кото­ рому он п о с е я т и л ещ е в 1906 г. стихотворение: Ты, как сосна Далекарлии,— Строен, задумчив и прям. Годы тебя не состарили, Снегом скользнув по кудрям. («Стокгольм») В поэме «По маленькой Европе» поэт видит граниты «края милой Эдды», слышит «над тихим Мэларом чужих наяд хорал», не забывает он и викингов: «И белой полночью скользя в тиши сквозь шхеры, я зо­ вам викингов внимал сквозь легкий сон». В 1899 г., когда еще шла работа над поэмой «Ц а­ рю Северного полюса», поэт так «сроднился» с эпо­ хой викингов, что в одном из стихотворений вос­ клицал: Мои братья—северные владыки, Мое время— викингов времена. Эпоха викингов давно привлекала внимание поэ­ та. Среди неопубликованных рукописей юного Брю­ сова есть такие, где намечена разработка тем истории скандинавских народов раннего средневековья. Боль шой интерес в связи с этим представляет машино писная копия рукописи Брюсова «Норманны» (от­ дельные наброски), хранящаяся в Мемориальном кабинете-музее В. Я. Брюсова в Москве. В ней, в предельно сжатой форме, суммируются все наиболее важные исторические сведения о норманнах, дается их психология, рассказы вается об их нравах, тесно связанных с той языческой религией, которая оде­ вала в сталь целые народы и бросала их в просторы дальних морей и неведомых стран, повествуется так­ же и о направлениях морских походов норманнов: 1 В. Брюсов. Неизданные стихотворения, М., 1935, стр. 212. 2 1 /1

«Едва ли не каждый год норманны делали нападения на Францию и Германию, потом стали грабить Анг­ лию, отваживались проникать в Средиземное море, являлись в Византию с Запада или через Россию; есть предания, что они доплывали до Америки. Госу­ дарства того времени были не в силах отражать нор­ манн». Рукопись не датирована, но анализ ее позво­ ляет предположить, что она написана задолго до 1898 года, т. е. до начала работы поэта над поэмой «Царю Северного полюса». К этой рукописи непосредственно примыкает дру­ гая— «Что такое феодализм». Здесь Брюсов-юноша предстает перед нами как оригинальный исследова­ тель Средневековья, поставивший себе целью дать общие контуры феодализма: аллод, феод, иммунитет, коммендации и т. д. Рукопись Брюсова «Норманны» (отдельные на­ броски) по-своему связана также и с давним интере­ сом поэта к «Норманнскому вопросу» в России, во­ круг которого более двух столетий шли ожесточен­ ные споры историков. Труды норманнистов» (Байэр, Ш лецер, Погодин и др.) и «антинорманистов» (Вене- лин, Иловайский и др.) были известны Брюсову. В. Н. Дурденевский, одно время работавший вме­ сте с Брюсовым, вспоминая одну из бесед с ним в 1922 г., писал: «Он (Брюсов, — А. К.) поразил меня своей большой осведомленностью по Варяжскому вопросу... «Все эти байэры и ш лецеры, —- говорил он,— не столько занимались изучением «норманнско­ го вопроса», сколько проповедовали «патриотизм» худшего провинциального немецкого образца. Они и на Скандинавию глядели глазами ганзейских куп­ цов... Труд С. А. Гедеонова «Варяги и Русь» он так­ же находил и путанным и противоречивым. Валерий Яковлевич еще тогда считал, что без всестороннего, глубокого изучения византийских, древнерусских, древнеисландских, древнеармянских источников... и без археологии нельзя и думать о серьезном подходе к вопросу...1. 1 Письмо В.Н Дурденевского А. А. Китлову от 28 сентября 1950 г. 215

Дневниковая запись самого Брюсова от 8 го мар­ та 1900 г. по-своему перекликается с воспоминания­ ми профессора В. Н. Дурденевского. «Забыл запи­ сать, как был в Археологическом обществе на рефе­ рате Самоквасова... Jster производили от «струя» (курсив Брюсова), Дон,Оапирег—от «дно» и «переть» и т. д. Самоквасов ссы лался на почтенных сотовари­ щей своих, между прочим на Иловайского, бывшего тут же. Когда потом его (Самоквасова) слишком за­ смеяли,—он оправдывался, что все это было в шут­ ку, чтобы высмеять методы Б ай эр а» 1. Брюсов и сам не принимал «методы Байэра», но здесь он не жа­ лует и «метод Самоквасова». Из всего этого видно, насколько сложен и громаден вопрос, поднятый брю- соведом И. С- Поступальским во время прений по докладу «Скандинавия и Исландия в творчестве Брю­ сова»— вопрос «о необходимости привлечения к теме доклада и русских источников, которыми пользовал­ ся Брюсов, изучая Скандинавию, в частности работы Я. К. Грота»2. Брюсов был знаком с трудами р у сск о ­ го филолога-переводчика Я. К. Грота (1812 — 1893) по скандинавской мифологии и фольклору, хорошо знал переведенную Гротом поэму крупного шведско­ го поэта-романтика Э. Тегнера, получившую высо­ кую оценку В. Г. Белинского. Брюсов не мог не знать все то, что писали о Скандинавии (в стихах или в письмах) Жуковский, Батюшков, Пушкин, А. К. Тол­ стой, К. Павлова, А. С. Хомяков, Грановский и др. Поэт интересовался русско-шведскими отношениями XVII — XVIII вв., им была задумана драма «Петр Ве­ ликий»3, первоначальное заглавие — «Властелин судь­ бы». Среди действующих лиц намечались Петр, ца­ ревич Алексей, «птенцы гнезда Петрова» (Ш ереме­ тев, Брюс, Боур, Репнин и Меньшиков), лица свиты, раскольники. Естественно, что Брюсова не могла не интересовать личность главного соперника Петра I во время Великой Северной войны, длившейся 21 1 ГБЛ, ф. 386. 2 Автор, учитывая замечания И. С. Поступальского, внес в статью соответствующие дополнения. 3 ГБЛ, ф. 386. 216

год— Карла XII, памятник которому в Стокгольме поэт запечатлел в стихотворении «Карл XII». (Брю­ сов называет Карла XII «призраком древней саги»). Дружба Брюсова с А. И. Толстым1 в свете этого так­ же представляет большой интерес (тема эта совер­ шенно не исследована нашими литературоведами), а у двух крупных писателей XX века было много об­ щего, что сближало их, не говоря уже об их писатель­ ской культуре. Брюсов читал и неустанно изучал скандинавскую литературу XIX — XX веков (Ш веция, Норвегия, Дания). Здесь нельзя забывать ни литературной сре­ ды, ни знакомств поэта, ни его переписки (К. Баль­ монт, С. Поляков, Ю. Балтруш айтис, Тор-Ланге, А. Иенсен, Маделунг, Эстерман, Я. Сегал и др.). С юных лет и до конца своей жизни Брюсов про­ являл неизменный интерес к истории, культуре и литературе Скандинавии и Исландии. От поэмы мо­ лодого Брюсова «Царю Северного полюса» (1898 — 1900) до грандиозного, хотя и не осуществленного замы сла запечатлеть в художественных образах всю историю человечества, в том числе историю Сканди­ навии и Исландии—таков путь Брюсова в области «освоения Севера». В список «Фильмы веков» Брю­ совым были специально включены также Скандина­ вия и Исландия. «Брюсову был открыт мир древнескандинавской мифологии,—писал шведский литературовед-комму­ нист Бертиль Вагнер, — он умел гениально вживаться в историческое прошлое не только Египта, Рима, Ар­ мении, но и в мир северных викингов. Валерий Брю­ сов был норманном среди норманн, скальдом среди скальдов. Жемчужина северной поэзии на русском языке—поэма «Царю Северного полюса» принадле­ жит ему»2. Поэму «Царю Северного полюса» Брюсов писал, частично опираясь на одно из глухих исландских 1 Е. В. Чудецкая. Воспоминания о воспоминаниях. Ру­ копись. 2 Работая одно время вместе с переводчиком Б. Вагнером, я имел возможность сделать небольшие выписки из его статьи «Brjussov och Sverige». 217

преданий, записанных крупнейшим датским средне­ вековым историком Саксоном Грамматиком (f 150 — 1216). У Саксона Грамматика он взял только один намек на «таинственную экспедицию» датского коро л я Т о р м а в IX веке далеко на Север, да, возможно, еще само имя — Горм. Поэма «Царю Северного по­ люса» (1898— 1900) вышла за 6 лет до появления научного исследования крупного русского скандина­ виста К. Тиандера «Поездки скандинавов в Белое море» (С.-Петербург, 1906), где Тиандер посвящает королю Горму и его экспедиции целую главу, осно­ вываясь на хронике того же Саксона Грамматика. Брюсов отнесся к сообщению Саксона Грамматика более сдержанно и критически, чем Тиандер. Поразительна широта научного мышления Брю­ сова в понимании им эпохи викингов: (а ведь речь идет о поэме!). Брюсов не довольствовался «датской версией» Саксона Грамматика, он отлично знал и изучил сообщения немецкого хрониста Адама Бре­ менского, который в 1069 г. был приближенным гамбургского архиепископа Адальберта и собирал сведения по истории Норвегии, Ш веции, Оркней­ ских, Шетландских и Фарерских островов, Исландии и Гренландии. Адам Бременский сообщает об экспедиции на Се­ вер норвежского короля Харальда Хардрада. Брю­ сов. опираясь на свою научную интуицию, избирает «норвежский вариант» плавания к полярным морям XI в., до и у Адама Бременского есть отголоски офи­ циальной норвежской версии о плавании короля «в область мрака и льдов»; Брюсов отвергает эту вер­ сию, зная, что многие деяния и открытия часто при­ писывались королям в то время, когда изгнанники- мореходы открывали целые континенты и острова. Однако, хотя Брюсов и не упоминает о короле Ха- ральде Хардраде, но его эпоху дает очень своеобраз­ но и тонко в следующих стихах: Любит безвестности Эрик, далью захвачен варяг. Где-нибудь выглянет берег, где-нибудь встретится враг. Знает он все побережья, всюду рубиться был рад: С Русью ходил в Обонежье, плавал по рекам в Царьград, 218

Грабил соборы Севильи, видел останки Афин... Парус, развейся как крылья! Челн, полети как дельфин! Разумеется перед автором в поэме стояли, преж­ де всего, художественные задачи, которые он и ре­ шает, опираясь на широкую историческую кон­ цепцию. Большой интерес представляет поэтическии «скандинавский словарь» Брюсова в поэме «Царю Северного полюса». Задача автора была трудной, он был новатором с своей области: богатство и красота языка поэмы, ее мужественный, героический ритм, яркие картины суровой природы, образы северных мореходов— все это не было по достоинству оценено большинством современников Брюсова. Никто еще в русской литературе не вводил так глубоко в поэзию древнескандинавскую мифологию, никто еще в рус ской поэзии не рисовал так широко и художественно убедительно быт и нравы эпохи викингов: здесь и Свен Краснозубый, и Эрик-варяг, и «Анунд, прослав­ ленный скальдами», и «Горм с сыновьями —двумя Освальдами» и сорок дружинников-викингов. Даны их судьбы, их гибель. Очень ярко и образно рисует поэт характеры викингов, их языческое мышление; северная природа в их глазах олицетворяется с обра­ зом Одина или других языческих богов, их стальная воля не знает никаких преград, они и опытные море­ ходы, и смелые воины, и скальды, и первооткрыва­ тели; далекие предшественники Фритьофа Нансена, они еще в незапамятные времена боролись со сти­ хийными силами природы. Создавая их образы, поэт показывает преемственность борьбы со стихиями, от эпохи к эпохе; здесь уже намечена та прогрессивная историческая концепция, которая нашла потом чет­ кое выражение в ряде поэтических и драматургиче­ ских произведений Брюсова. В поэме звучит твердая уверенность в том, что человек победит: «Стихий бессильна похвальба... К победе близится борьба». Рассказывая о прошлой жизни своих героев-мо- реплавателей, которым суждено было погибнуть сре­ ди льдов, Брюсов не забыл ни географию походов ви­ кингов, ни боевую психологию той эпохи: 219

Горм распахнул свою шубу, вновь он доволен судьбой: Скоро заслышит он трубы, трубы, зовущие в бой.. Выйдет старик, как берсеркер, душу потешить в бою... или: Свен Краснозубый врагам улыбался; Бурь не боялся, Викинг великий, кликнул он клич по Норвегии. Брюсов дает психологию викингов так, как она слож илась исторически в отдаленные от нас време­ на. Однако поэме свойственна и некоторая романти­ ческая приподнятость (произведения датского роман­ тика Адама Эленшлегера также были знакомы Брю­ сову). Поэту была абсолютно чужда «'ирония XX ве­ ка»... над психологией человека IX— XI вв., которая впоследствии нашла некоторое отражение в творчест­ ве Ф. Бенгтссона1 и у X. Лакснесса (в «Герпле»). «Улыбающееся мужество» в характеристике той эпохи норвежским поэтом Н. Григом, пожалуй, более всего соответствует брюсовскому восприятию психо­ логии эпохи викингов-мореплавателей, эпохи суровой и трудной, жестокой, кровавой, но героической эпо­ хи, в которой Брюсов искал забвения от буржуазного строя, когда «уходил в страну молчанья и могил, в века загадочно-былые», ненавидя «всей этой жизни строй позорно-мелочный, неправый, некрасивый». Но поэма Брюсова «Царю Северного полюса» не идеали­ зирует прошлого, она дает реальных викингов-море­ плавателей с их действительно сильными характе­ рами, чуждыми половинчатости, которую так ненави­ дел Брюсов. (Не случайно ему был так дорог знаме­ нитый монолог ибсеновского Бранда). Художествен­ ные достоинства поэмы «Царю Северного полюса» обратили на себя внимание такого серьезного знатока поэзии Брюсова, как А. В. Луначарский; в речи на юбилее Брюсова в Большом театре 17 декабря 1923 г. Луначарский говорил, что эта поэма «передает заме- 1 Frans g. Bengtsson. Rode orm. Stockholm, 1941—1945, (2 тома). 220

чательные созвучия в душе Брюсова», что она ...«действительно, что-то вроде органа ледяных гор, на которых играет свою музыку плененный ветер». Однако «замечательные созвучия в душе Брюсова имеют и свою интересную историю, как и многие другие стихи поэта, обращенные к далекому истори­ ческому прошлому. Поэма «Царю Северного полюса» создавалась на основе глубоких знаний древнескандинавского мира по сагам, летописям, хроникам, но поэма связана также и с современностью; в этом ее «двойной исто­ ризм». Брюсов писал поэму «Царю Северного полю­ са» (1898 — 1900) под непосредственным впечатле­ нием от экспедиции Фритьофа Нансена к Северному полюсу на корабле «Фрам» (1893— 1896)'. Брюсов и Нансен были современниками. Брюсов вниматель­ но следил за многогранной деятельностью великого норвежского полярного исследователя и ученого. Брюсгов начал писать эту поэму в 1898 г., когда Нан­ сен был избран почетным членом Российской Ака: демии Наук, именно в этом году Брюсов дает поэме ее название: «Царем Северного полюса» называли тогда Нансена многие газеты. Название поэмы—это и посвящение (имя Нансена тогда было у всех на устах), и напоминание человечеству о том, что и в далеком прошлом северные мореходы стремились проникнуть «в область ночи и льдов», что «к этой грани недоступной шли безумные, отважные».,. Сам Нансен, отдавая дань древним норвежским морепла­ вателям, в книге «Во мраке ночи и во льдах» писал, что их «влекла в полярные моря ж аж да знания», но что «эти норвежцы не могли быть свободными от суе­ верных представлений своего времени о северной области», хотя «в их мифических и поэтических представлениях была также доля верных наблюде­ ний». Творческое чутье БрюсоЕа подсказало ему и само содержание поэмы, связанное с эпохой викин­ 1 См. также статью Сульвей Братланн Кнудсен в норвежской газете „Rogalands Avis 28 I. 71. (Han har besunget Norge som fa andre russereav Solveig Bratland Knudsen) 221

гов-мореплавателей, и оригинальное построение поэ­ мы, и эпический тон ее. Интерес к личности Нансена у такого поэта, как Брюсов, вполне понятен: в поэзии Брюсова, в его за­ метках. в рукописях имя Нансена встречается не раз. Было что-то общее в характере этих двух, казалось бы, совершенно разных людей— неукротимый иссле­ довательский дух, умение мыслить масштабами все­ го человечества, гуманизм. В годы первой мировой войны, когда армянский народ переживал одну из величайших своих траге­ дий, принесшую гибель миллионам армян, Брюсов и Нансен возвысили свои голоса в защиту армянского народа и его древней культуры. Брюсов по достоин­ ству оценил активное участие Нансена в помощи го­ лодающим Поволжья: Тем, кто пришел на помощь к нам,—слава! Им, в истории —честь! («Стихи о голоде», 1922 г.). Как известно, за помощь молодой советской рес­ публике в тяжелые для нее времена Ф. Нансен был удостоен почетной грамоты IX Всероссийского съ ез­ да Советов и по предложению В. И. Ленина был из­ бран почетным депутатом Московского Совета трудя­ щихся. Брюсов, как поэт и ученый, принимавший ак­ тивное участие в строительстве культуры Страны Со­ ветов, не мог не откликнуться на это. Есть и другие стихи Брюсова, где прямо или косвенно, упоминается о великом норвежском полярном исследователе и прогрессивном общественном деятеле, но интерес поэта к личности и деятельности Нансена имеет свою давнюю историю и впервые был по-своему отражен еще в поэме Брюсова «Царю Северного полюса», посвященной Нансену и вышедшей на рубеже XX века вскоре после возвращения Нансена и его друзей из знаменитой экспедиции к Северному полюсу Брюсов не мог не воспеть «Остров саг и скаль­ дов»— Исландию. В стихотворении „Ultima Tnule“ он дал образ той Исландии, которая рисовалась его поэтическому воображению. Он настолько сроднился 222

с величавым, суровым и историческим прошлым эпо­ хи викингов, что чувствует себя настоящим потом­ ком северных конунгов, ритм этого стихотворения словно передает гул волн Атлантики: Где океан, век за веком, стучась о граниты, Тайны свои разглашает в задумчивом гуле, Высится остров, давно моряками забытый— Ultima Thule Вымерли конунги, здесь что царили когда-то, Их корабли у чужих берегов затонули. Грозно безлюдье вокруг, ч молчаньем объята Ultima Thule Даже и птицы чуждаются хмурых прибрежий, Где и тюлени на камнях не дремлют в июле, Где и киты проплывают все реже и реже... Ultima Thule Остров, где нет ничего и где все только было, Краем желанным ты кажешься мне потому ли? Властно к тебе я влеком неизведанной силой, Ultima Thule Пусть на твоих плоскогорьях я буду единым! Я посещу ряд могил, где герои уснули, Я поклонюсь твоим древним угрюмым руинам, Ultima Thule Стихотворение „Ultima Thule“ было написано Брюсо- совым в апреле 1915 г. Он снабдил его таким приме­ чанием...: «Крайняя Ф ула»—у древних римлян—са­ мый северный край или остров, до которого они до­ плывали. По мнению одних, то была Исландия, д ру­ ги х—один из островов Ш отландии»1. Хотя стихотво­ рение самобытно и неповторимо, но поразительно некоторое типологическое сходство между „Ultima 1 См. примечания И. М. Брюсовой. В. Брюсов. Избранные сочинения в двух томах, т. I, М., 1955, стр. 681. 223

Thule„ Брюсова и «Солнечным островом» исландско­ го поэта Эйнара Бенедихтссона (современника Брюсо­ ва). “Ult:m Thule- Валерия Брю сова, как и «Солнечный остров» исландца Эйнара Бенедихтссона — это два шедевра мировой поэзии XX века, поэтически изобра­ жающих Исландию. Оба поэта создают эпический об­ раз Исландии и, не зная друг друга, «соперничают» друг с другом; оба стихотворения безупречны по ф ор­ ме, т. к. оба поэта признанные «метры» в своих стра­ нах. Если стихотворение Бенедихтссона «Солнечный остров» можно назвать «Исландским днем», то к сти­ хотворению Брю сова „Ultima T hule“ более подходит название «Исландская ночь». Один из видных исланд­ ских литературоведов Кристин Е. Андрессон называет Э. Бенедихтссона «великим исландцем XX век а» 1. Э. Бенедихтссон был человеком большой культуры, в его поэзии также есть стремление «охватить мировую культуру», но скованный путами капиталистического мировоззрения, Эйнар Бенедихтссон впал в духов­ ный кризис, и постепенно иссякли все родники, пи­ тавшие его поэзию. С Брюсовым, как известно, дело обстояло иначе: он пришел к коммунизму и это было внутренней логикой всех его творческих исканий. Только смерть помешала Брюсову осуществить его грандиозные замыслы в прозе, в том числе и в отно­ шении изображения в художественных образах исто­ рического прошлого Скандинавии и Исландии. Скандинавия и Исландия в поэзии Валерия Брю­ сова—одна только грань его поэзии, его культуры. Мы сознательно вынуждены были опустить здесь многие вопросы, в том числе и о Брюсове-перевод- чике скандинавской поэзии. Хотя удельный вес пере­ водов Брюсова со скандинавских языков невелик в сравнении с другими его общеизвестными перевода­ ми, но среди рукописей Брюсова есть и его неопуб­ ликованные переводы со скандинавских языков 1 О Э. Бенедихтссоне см. Кристин Е. Андрессон. Современ­ ная исландская литература, 1918— 1948. М., 1957. 22-1

(Генрик Ибсен). Знаменитое четверостишие Ибсена передано так: Жить — это вечно страдать, Тщетно сгорая желаньем, Мыслить— себя же терзать Неумолимым сознаньем (1892— 1897). У БрюсоЕа есть переводы и других скандинав­ ских поэтов (Карла Эвальда, Ивана Мортенссона и др.). Переводы эти сделаны с оригиналов. В стихотворном переводе Брюсова из Карла Эвальда сохранен средневековый колорит, ритмика «народных баллад» Скандинавии («Семь кубков — все для скальдов»). Семь кубков — все для скальдов. О-го! За мной! О-го! Скорей! Они бегут поспешно Своих седлать коней. И девушки все плачут, Ах-ах! Скорей— ах-ах! За мной. И плачут и лепечут: «О, если б был он мой!» Здесь каждый краше света дня: Ах, если б выбрал он меня! Ах-ох! Ого! О-го! Ах-ох! Ого! О-го! Вы, девушки, не плачьте За скальда с Вами я. Есть перевод лирической песенки из Карла Эваль­ да (приводим один из вариантов перевода с помет­ кой БрюсоЕа («для пения»): Кинули чижики старый дуб. 225 Горлинка там воркует. Ты не целуешь мне алых губ: Меня другой целует! 15— 299

Росы утра! Месяц май, Розы в волоса вплетай. Пляска нас чарует! В поле помчится наш хоровод! Дышат цветы и березы! Сердце, наверно, друга найдет Забудет и горе и слезы. Росы утра, песнь и пляс! Майский день, веселый час! В наших косах розы! В ряде других переводов с норвежского тонко дан пейзаж северных стран: Из века в век, угрюмые, Недвижны выси гор. Все те же цепи снежные Скрывают кругозор. В деревнях строит шаткие Строенья человек. Но эти стены грозные Поставил Бог навек! И смотрят, неизменные. Они на темный луг, Где-то пестреют цветики То блещет острый плуг. У ног сверкает озеро, Над гребнем вьюга вьет, Но безмятежен в облаке Холодный сон высот. Этот перевод с норвежского язы ка Брюсов не считал законченным. У него много разных вариан­ тов переводов и шаг за шагом он их тщательно «от­ шлифовывает». Пока не удалось установить имя норвежского поэта, которого переводил Брюсов, но суровая, величественная природа Норвегии в пере­ воде дана. Скандинавия и Исландия в творчестве Валерия Брюсова занимают заметное место. Изуче- 226

ние произведений Брюсова на эту тему несомненно принесет много интересных находок. Ведь к стихам «Северного цикла» Брюсова вполне применимы его же слова: «Почти к каждой строке я мог бы сделать сноску, в которой объяснил бы, что такая-то черта взята \"мной с такой-то статуи, другая основана на та­ кой-то вещи, хранящ ейся в таком-то музее, на третью мне дала право такая летопись и т. п.»'. Не говоря о многогранности творчества Брюсова, об его умении подобрать «золотой ключик» к душе каждого народа, о его глубоком уважении к каждой культуре, об его искренней любви ко всем народам (в чем несомненно сказался братский интернациона­ лизм поэта), анализ произведений Брюсова, посвя­ щенных Скандинавии и Исландии, говорит о том, что Брюсов был не только замечательным поэтом, но и образованнейшим исследователем —скандинавистом. 1 В. Брюсов. Подзорная труба веков — рукопись (цит. по предисловию И. М. Брюсовой к «Неизданной прозе», М., 1934, стр. 5).

И. М. Сукиасова АФОРИСТИЧНОСТЬ ТВОРЧЕСТВА БРЮСОВА Поэт-мыслитель, создатель насыщенных фило­ софскими раздумьями, идеями, выводами и обобще­ ниями художественных произведений, Брюсов и в структуре стиля отразил эти черты своего творчества мастерством чеканки афористических фраз. Моно­ литная логичность формы, сжатость, строгая терми­ нологическая четкость речи одновременно с ее точ­ ностью и образностью выразилась в том, что мно­ гие свои мысли Брюсов кристаллизовал в изречения. Эту особенность стиля Брюсова имел в виду С. Со­ ловьев, отмечая в нем «математическую точность слова... строфы замкнутые, как алгебраические фор­ м улы »1. На стремление Брюсова «к напряженному слову и к смысловому сгущению в афоризме — то кратком, однострочном, то превращенном в распро­ страненную формулу, занимающую несколько строк, а иногда и целое стихотворение», — указывает и Д. Е. М аксимов2. Перу Брюсова принадлежит более 250 афориз­ мов, однако до последнего времени они редко вклю- 1 «Весы», 1909, № 5, стр. 76. 2 Д. Максимов, Брюсов. Поэзия и позиция. М., 1969, стр. 118. 228

чаются в многочисленные сборники афоризмов. В сборнике «Золотые россыпи» (Одесса, 1965), состав- пенным И. Б. Тумаркиным, который много раз пере­ издавался — нет ни одного изречения Брюсова; нет их и в сборниках «Умное слово» (1964 г.), составлен­ ным А. И. Соболевым, и в «М ысли и афоризмы» (1962, Баку), составленным П. Ландесманом и Ю. Со­ ромоновым. Лишь в сборнике «В мире мудрых мыс­ лей» (1962 г.) С. X. Карина приводится два изрече­ ния Брюсова о работе и поэзии, а в сборнике «Афо­ ризмы» (1964 г.) Е. С. Райзе — шесть афоризмов, причем некоторые из них вообще трудно назвать афоризмами, например: «Я готов плакать, когда ду­ маю о том, чего я не знаю» (стр. 139)1. Афоризм часто называют самостоятельным жан­ ром или литературным произведением, но такое опре­ деление может относиться скорее к специальным сборникам или циклам афоризмов типа знаменитых «Максим» Ларошфуко или «Плодов раздумья» К Пруткова. Прежде всего, афоризм —явление сти­ листическое. Под афористическим мастерством под­ разумевается искусство вы раж ать в краткой, но образной форме законченную общезначимую мысль, которая содержательна и ясна без породившего ее контекста. Афоризм отличается от всех остальных способов выражения степенью художественной завер­ шенности. Несколько слов удачного афоризма мо­ гут выразить содержание целого философского трак­ тата. По определению В. И. Ленина, «Краткая, выра­ зительная фраза, раз понятая, запечатлеется в памя­ ти, станет лозунгом, чего никогда не бывает с мно­ гословными рассуж дениями»2. Удачное определен кие афоризму дал Марк Твен: «Минимум слов, мак- 1 Заметим, кстати, что уже в 1903 году Брюсов был назван среди таких писателей-мыслителей как Толстой, Достоевский, Писарев и др., афоризмы которых предполагалось издать, а не­ которые и были изданы отдельными выпусками в серии «Афо­ ризмы, парадоксы и избранные .мысли русских писателей». К сожалению, издание не было осуществлено полностью, боль­ шинство же изречений Брюсова было создано в последующие годы. 2 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 6, стр. 220. 229

симум см ы сла»1. Их своеобразие заклю чается в том, что убеждают они не столько логикой доказательств (отсюда и множество противоположных по смыслу афоризмов на одну тему), сколько различными стили­ стическими средствами, например, остроумным и не­ ожиданным сцеплением и сопоставлением слов, мо­ бильностью формы, эмоциональной окрашенностью и выразительностью фразы. Сам Брюсов не только часто вкладывал в афори­ стическую форму свои мысли и обобщения, но и вы­ соко ценил этот способ выражения. В статье о Ф. И. Тютчеве, в главе «Смысл его творчества» он отмеча­ ет, что «строфы, двустишия и отдельные стихи» Тют­ чева, содержащие размышления по поводу вековеч­ ных загадок мира и человеческой жизни, «образуют блестящие афоризмы, давно вошедшие в обиход рус­ ской речи. Кто, например, не знает таких выражений, как: «Мысль изреченная есть ложь», «В Россию можно только верить», ...любовь — «поединок роко­ вой»... Такие же афоризмы порой вкраплены у Тют­ чева в те стихи, в которых в целом над мыслью пре­ обладает чувство»2. Брюсов часто вводил в произведения афоризмы и других мыслителей, в частности, он несколько раз цитирует первый из приведенных в этой статье афо­ ризмов Тютчева. В стихотворении 1915 года «Дол­ жен был»: «Пушкин был должен явить нам, русским, облик Татьяны, Тютчев был должен сказать: «Мысль изреченная есть ложь» (т. I, 311); или в «Истинах»: «Глубинные чувства— безмолвны; о них-то сказано: «мысль изреченная есть ложь» (альманах «Северные цветы», 1901, стр. 195). Этот же афоризм взял Брю­ сов одним из эпиграфов к статье 1899 года «О искус­ стве». Брюсов цитировал и брал эпиграммами афо­ ризмы Софокла, Верлена, Р. Гиля, Буало, Бодлера, особенно Пушкина. В статьях «Научная поэзия» и «Право на работу» Брюсов ссылается на знаменитый 1965'В, л№. Д7итц. Минимум слов, максимум смысла, «Нева», 2 В. Брюсов. Избранные сочинения в д в у х томах, М. 1955, т. II, стр. 2 1 1 —212. 230

афоризм Пушкина: «Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии» (т. II, стр. 204, 249). В статье «Гаври- лиада» Брюсов пишет: «...Пушкин всю жизнь оста­ вался верен... афоризму: «Пишу для себя, печатаю для денег» (т. II, стр. 409). К одному из стихов Нел­ ли взят эпиграфом афоризм Пушкина «На свете сча­ стья нет, а есть покой и воля». В стихотворении этот афоризм обыгрывается и ему дается своя трактовка: «На свете счастье есть! отдам покой и волю ...»1. В стречается у Брюсова и такой тип изречения, в ко­ тором часть выражена чужими словами, например, он использует выраж ение Ф ета в своем афоризме: «Искусство создает «утонченной жизни цвет»2. В № 7 «Весов» за 1908 год Брюсов помещает в своем переводе серию афоризмов Бодлера о любви, в № 2 того же журнала за 1906 год — перевод статьи Э. Верхарна о творчестве Энсора и к ней подборку афоризмов Энсора. Отметим также, что к статье 1896 года «Силки и западни» Брюсов взял эпигра­ фом слова В. Дарова: «И пойманная мысль трепещет в афоризме, как на булавке стрекоза»3. У Брюсова наиболее богаты афористическими фразами статьи «Научная поэзия», «Ключи тайн», «Ремесло поэта», «Синтетика поэзии», «О искусст­ ве», романы «Алтарь победы», «Семь земных соб­ лазнов», «Юпитер поверженный», «Дневники», дра­ ма «Земля», трагедии «Протесилай умерший», «Дик­ татор», поэма 1901 г. «Замкнуты е», предисловие к сборнику стихов «Ш едевры» (1895). в поэзии — сти­ хотворения «Краски», «Отрады», «Братьям соблаз­ ненным», «Поэту», в более поздние периоды — «Ра­ бота», «Звено в цепь» (1921 г.), «Завет Святослава» (1915 г.), «Пока есть небо». «Нам проба» и др. Осо­ 1 В. Брюсов. Стихи Нелли. М., 1913. 2 ГБЛ, фонд 386. 3 Оценка значения афоризма перекликается с высказыва­ нием Д. Писарева в ст. «Наша университетская наука»: «Мы мыслим- афоризмами и отыскиваем истину чутьем и инстинк­ том» (Д. и. Писарев, Сочинения в четырех томах, т. И, 1955, стр. 133). 231

бенно следует отметить собрание отрывочных мыслей и заметок, которые Брюсов собирался издать от­ дельным сборником в 1912 году под названием „M iscellanea1*. Свой замысел Брюсов не осуществил, но циклы из этих заметок, напечатанные в разных журналах и альманахах (как и оставшиеся в рукопи­ сях), содержат особенно много аф оризм ов1. Брюсов широко использует афоризмы в речи пер­ сонажей своих художественных произведений. Осо­ бенно показателен в этом отношении «Алтарь побе­ ды». Здесь многим действующим лицам соответствен­ но их положению, образованию и душевному облику принадлежат свои изречения. Например, ретор Эн делений изрекает афоризмы: «Истинная наука не име­ ет ничего общего с нуждами повседневной жизни» (т. X II— 64); «Истинная наука имеет одну цель — возвысить душу до созерцания божественного» (там же). Юний: «Лучш е вести ж изнь безрадостную, но доблестную, лучш е отречься от счастья навсегда, но быть полезным родине...» (285), Отец Юния: (из его письма) «Мудрость обладает силой побеждать все бедствия» (198); Симмах: «Пусть гибнет то, что несо­ вершенно» (143); «Как прививки можно делать толь­ ко к молодой виноградной лозе, так воспитать душу можно только в молодости» (209): Учитель риторики Либаний: «...Только тот знает искусство управлять, кто умеет говорить» (т. X III, 88). Афоризмы зафикси­ рованы и в речи персонажей незавершенных драма­ тических произведений Брюсова: в драматическом этюде «К аракалла» (1892 г.) Арсйкат: «Обдуман­ ность есть лучший друг решений»; Атра: «Кто выше всех, тот ненавидим всеми»; в драме «Бертрада» (1910 г.) Алессио: «Порой повиновение есть изме­ на!» и т. п. Афоризмы Брюсова по форме предельно просты и лаконичны, образны и оригинальны. В структур­ ном отношении ими иногда начинаются стихотворе­ ния, а последующие строки и строфы развивают 1 Большинство опубликованных заметок включено во вто- />ой том Избранных сочинений В. Брюсова (1955 г.). К сожа­ лению. в это издание не вошли изречения Брюсова об истории и его «Истины», опубликованные еще в 1901 году в альманахе «Северные цветы». 232

мысли, высказанные в первой фразе — изречении. Таковы стихотворения 1917 г. «Работа», «Да, нужно любить ненавидя...». «Работа» начинается афориз­ мом, которым озаглавлен целый цикл стихов: «Еди­ ное счастье — работа!». Кончается стихотворение го­ же афоризмом: «Все счастье земли — за трудом!». Значительно больше у Брюсова стихотворений, ко­ торые завершаются афоризмами. В них ярче ощуща­ ется логическая завершенность темы. Такова, напри мер, концовка «Братьям соблазненным» (1899 г.): «Славьте неустаннее Подвиг мысли и труда!» (I, 126), «Ж изнь» (1907 г.): «Мы все — лишь бледный блеск на вечном море лет!» (I, 238), «День» (1920): «Умри во мгле и с солнцем вновь воскресни!». В отдельных случаях Брюсов вкрапливает афо­ ризмы в разные части произведений. Значение их для структуры целого более ограничено, однако, они выражают глубокие по содержанию и четкие по фор­ ме мысли, которые легко становятся самостоятель­ ными изречениями. Так, например, во второй и пред­ последней строфе «На заре» три афоризма, причем, первые два воспринимаются как одно развернутое изречение с двумя заключениями: «Но все земное вечно свято, И в жизни каждый миг хорош!». Не­ сколько афоризмов в обращении «Юному поэту» (1896): «...Не живи настоящим, Только грядущее — область поэта». То же и в стихотворениях «Краски», «Отрады», в поэме «Замкнутые», «Звено в цепь» и мн. др. Афоризмы Брюсова иногда представляют лишь часть сложного предложения. В предисловии к «Ш е­ деврам»: «Сущность в произведении искусства — это личность художника; краски, звуки, слова — мате­ риал; сюжет и идея — форма». Другие афоризмы та­ кого рода представляю т лишь часть предложения, но вторую, завершающую: «... прекрасен ясный ж ре­ бий — Просиять и умереть!» («Ахиллес у алтаря»), «... восторг любви — державней, чем высоких сосен тень» («Снова сумрак леса зелен»), «Нам только ка­ жется, что мы выбираем; Нет, мы все — листья в бездушном ветре!» («Звено в цепь»), в прозе: «Пусть каждый оценивает писателя согласно с доводами своего рассудка: требовать, чтобы все в своих оцен­ 233

ках следовали раз выработанному шаблону — зна­ чит остановить всякое движение научной мысли» («Испепеленный»). Однако большинство афоризмов Брюсова — это законченные простые или хотя и сложные по форме, но простые и краткие по объему предложения, вроде — «Рука смерти равняет всех» («Поучение»), в про­ зе — «Самая смелая фантазия может только комби­ нировать данные опыта» (сб. «Далекие и близкие»). Афоризмы в форме сложноподчиненных предложе­ ний так же кратки и просты: «Благовоспитанность со­ стоит в том, чтобы ничем не отличаться от других» («Последние страницы из дневника женщины»), «... Вовек луч тем, кто смел любить!» («Римини»), оба афоризма в форме сложноподчиненных предло­ жений с придаточными дополнительными; «Искусст­ во, может быть, величайшая сила, которой владеет человечество» («Ключи тайн») — с придаточным оп­ ределительным; «Поэт творит прежде всего затем, чтобы самому себе уяснить свои думы и волнения» («Вл. Соловьев») — с придаточным цели; «Как только искусство отрывается от действительности, его создания лишаются плоти и крови, блекнут и уми­ рают» (там же) — с придаточным времени. Особенно характерны для афоризмов Брюсова (как и вообще для афоризмов) конструкции с прида­ точными подлежащими. Соотношение местоимения «тот» в главной части с союзом «кто» в придаточной — одна из устойчивых синтаксических формул афо­ ризмов: «Кто ждет за свою любовь награды, тот любовь не имеет» («А лтарь победы»); «Только тот знает ис­ кусство управлять, кто умеет говорить» (там же); «Дважды ж алок тот, кто плачет о былом!» («К ра­ ски»); «Кто с гневом природы веками бороться умел, — тот выживает трудные годы» («К финскому наро­ ду»); «Вечен лишь тот, кто поет и пророчит Вечную тайну нездешних высот!» («Противоречия»); «Тот более велик из художников, кто глубже понял и пол­ нее пересказал свою душу» («О искусстве»); «Кто умер для любви, умер для искусства» (там же). Своеобразием афористики В. Я. Брюсова можно считать оформление рассуждений как в прозе, так и 234

поэзии в форме циклов последовательно располо­ ж ен н ы х афоризмов на одну тему. В поэзии других писателей подобные циклы афоризмов не отмечены. Эта стилистическая черта сближает Брюсова с афо- ристикой таких публицистов, как Герцен, Писарев, частично Добролюбов. У Брюсова циклы афоризмов отм ечены в статьях «О искусстве», «Ключи тайн», в поэме «Замкнутые», в романе «Семь земных соб­ л азн о в» , в стихотворении «Пока есть небо» и др. Афо­ ризмы логически закономерно наслаиваются друг на друга, углубляя мысль. Например: «Пока есть небо, будь доволен! Пока есть море, счастлив будь! Пока простор полей раздолен, Мир славить песней, не за­ будь!» И концовка: «Все — зовы грез, все зовы к песне: Лишь видеть и мечтать ум ей»1. Цикличности афоризмов близка и другая особен­ ность стиля Брюсова, характерная также для афориз­ мов Ларошфуко: двучленность изречений, два за­ ключения на разные темы, которые, объединяясь, да­ ют цельные афоризмы: «Одна судьба нас всех ведет И в жизни каждой — те же звенья!» («Строгое зве­ но»); «И все мечты как призраки, И все желанья — ложь» («Презрение»), «Жизнь трепетов любви не ста­ рит, где ближе гибель, зорче страсть» («На высях»); «Всякое искусство есть лирика, всякое наслаждение искусством есть общение с душою художника» и «Ис­ кусство воплощает настроения; в настроении прояв­ ляет свою жизнь душа» («О искусстве»). Для афоризмов Брюсова характерно обильное использование личных форм. Обычно обобщающая значимость афоризмов ограничивает возможности личных форм, однако у Брюсова именно личные формы, особенно от первого лица, приобретают афо­ ристическое звучание. Например: «Пускай умру, как стебель пыльный, — В час смерти жизнь благослов­ лю!» («На заре»); «Должны мы стать на страже ми­ ра, Заветного для всех времен!» («Проснувшийся Во­ сток»); «На алтарь нашего божества Мы бросаем са­ мих себя» («Священная жертва»). Обычно афоризмы классифицируются по интона­ 1 В. Брюсов. Полное собрание сочинений, т. I, стр. 4 2 8 —429. 235

ционному признаку. Для большинства афоризмов ха­ рактерна повествовательная интонация и значитель­ но реже используется вопросительная, восклицатель­ ная, повелительная и побудительная интонация. Для афоризмов же Брюсова наиболее приемлема воскли­ цательная и побудительно-повелительная интонация. В самых разных по содержанию и форме произведе­ ниях утверждение мысли завершается восклицанием. Например: «Только доблесть бессмертно живет, Ибо храбрые славны вовеки!» («Завет Святослава»); «В неверном озареньи славы Грядущий мир да будет нов!» («Последняя война»). В дневниках Брюсова встречается ряд очен1г крат­ ких афоризмов с повелительно-побудительной инто­ нацией: «Надо работать!»; «За работу, жизнь не ждет!»; «Прочь чувство! Царствуй мысль!»; «Прочь лиризм! Проза царствуй!». Афористические конструкции с повелительным наклонением часто Брюсов вводит усилительной ча­ стицей «да». Например: «Да будет приветливо при­ нят Мечтатель под стягом свободы!» («Молитесь!»); «Началом мира и свободы да будет страшный год борьбы! («Последняя' война»); «Да будет твоя добро­ детель — готовность взойти на костер!» («Поэту»). Некоторые афоризмы в стихотворном тексте начи­ наются союзом «но», который не является его состав­ ной частью и легко отбрасывается. Например: «Но все земное вечно свято, И в жизни каждый миг хо­ рош!» («На заре»); «Но только страстное прекрасно В тебе, мгновенный человек!» («Служителю муз»). Среди афоризмов Брюсова часто встречаются от­ рицательные конструкции разной структуры. Такие конструкции усиливают категоричность высказыва­ ний. Например: «Художник быть не может не проро­ ком» — форма двойного отрицания, которое дает ут- верждение. В некоторых случаях утверждение дается после отрицания, но без противопоставления. Например: «Не презирайте работы. Работа—прекраснейшее, что есть на земле» («Земля»). Встречаются афоризмы в форме категорического отрицания. Например: «Страстным вопросам ответа 236

Нет в этом мире нигде!». Этот же афоризм повторя­ ется дважды — в начале стихотворения и в виде кон­ цовки. «Без рока нет науки нигде» («Дневники»); «Нет искусства, которое повторяло бы действитель­ ность» («Ключи тайн»). Иногда отрицание в афоризмах выражается наре­ чием «нельзя» с инфинитивом. Например: «Нельзя научить быть художником: это дар прирожденный; но\" нельзя быть совершенным художником, не учась» («О стихотворной технике»); «Н ельзя в уго­ ду знанию и науке видеть в искусстве только отраже­ ние жизни» («Ключи тайн»). Афоризмы в форме сравнения не характерны для Брюсова. Они встречаются лишь в единичных приме­ рах в речи персонажей «Алтаря победы»: «Душа че­ ловека подобна морской глубине, где грубый камень можно принять за перл, а драгоценный коралл за простую водоросль»; «... любовь юноши подобна зы­ би на реке, сменяющейся с каждым ветром». В афоризмах, выраженных простыми предложе­ ниями, отмечаются конструкции с глагольной связ­ кой «есть». Например: «Все искусство есть особый метод познания» («Научная поэзия»); «Красота при­ роды есть проявление первой победы Добра над Злом» («Вл. Соловьев»); «Искусство есть познание истины...» («Синтетика поэзии»), В последнем афо­ ризме два опорных слова — «поэзия» и «наука». Часто афоризмы Брюсова в форме простого пред­ ложения распадаются на две части, что выражается эллипсом и получается разрыв (пауза) благодаря опу­ щенной глагольной связке. Такая конструкция при­ дает афоризмам особую четкость. Например: «Стро­ фы поэзии — смысл бытия»; «Поэт — учитель чело­ вечества»; «Стихи — всегда исповедь» («Вл. Соловь­ ев»); «Искусство — всегда воплощение» («Ал. Блок»); «Любовь ко всему — свойство души» («О искусстве»). Иногда пауза в афоризме усиливается ча­ стицами: «вот», «это» и словом «значит». Например: «Создание искусства — это притворенные двери в Вечность» («Ключи тайн»); «Вместить в каждый миг всю полноту бытия — вот цель» («К- Д. Бальмонт»); 237

«Сущность в произведении искусства — это лич­ ность художника» (предисловие к сборнику «Ш едев­ ры»); «Понять — значит полюбить» («О искусст­ ве»); «Разруш ается старое, значит поднимается но­ вое. Разрываются цепи, значит будет свободнее» («М ятеж »). Со стороны содержания афоризмы Брюсова во многом вобрали в себя разнообразие и противоречи­ вость проблематики, идей и размышлений, характер­ ных для творчества Брюсова. Наибольшее количест­ во афоризмов отражает отношение писателя к искус­ ству, творчеству, к поэзии и назначению поэта. Их более 50-ти. Во всех афоризмах этой группы отража­ ется восхищение искусством, возвеличивание поэзии и процесса творчества. Например: «Все на земле пре­ ходящее, кроме созданий искусства» (Из предисло­ вия к книге стихотворений, “Chefs d ’oevre,, — «Ш е­ девры»); «Вечен лишь тот, кто пророчит Вечную тай­ ну нездешних высот». Творчество — особый дар, причем прирожденный, отсюда изречения («Противо­ речие»); «Способность к художественному творчест­ ву есть^прирожденный дар, как красота лица или сильный голос» («Ремесло поэта»). Невозможность стать художником и поэтом без упорного труда и уче­ бы воплощена в афоризмы в статье «О стихотворной технике»: «Нельзя научиться быть художником: это дар прирожденный, но нельзя быть совершенным ху­ дожником, не учась». В центре мира для Брюсова не «искусство для искусства», а живой человек с его творческим гением, неутомимой жаждой знания и ве­ личием мысли: «Тот более велик из художников, кто глубже понял и полнее пересказал свою душу» (там же); «Цель искусства — выразить полноту души ху­ дожника» (предисловие к книге «Третья стража»); «На алтарь нашего божества мы бросаем самих себя»; «Пусть поэт творит не свои книги, а свою жизнь» («Священная жертва»); «Поэт творит прежде всего затем, чтобы самому себе уяснить свои думы и волне­ ния» («Вл. Соловьев»); «Художник в творчестве оза­ ряет свою собственную душу, — в этом счастье твор­ чества. И в этой душе он находит весь мир...» «Пости­ гая себя, художник постигает вселенную» («Ключи тайн»). Однако в этих изречениях отражается и неко- 238

торая противоречивость и даже индивидуализм взглядов Брюсова на значение творчества. Макси­ мального выражения эти черты нашли в афоризме раннего цикла «Это—я»: «... великое счастье — по­ знав, утаить, одному любоваться на грезы свои». Не удивительно, что такая ограниченность была скоро преодолена Брюсовым, и в его произведениях появ­ ляются, с одной стороны, изречения о связи искус­ ства с действительностью, обществом и природой, а с другой, изречения, в которых поэт назван проро­ ком и слугой народа. В статье «Стихи 1911 года» Брюсов писал: «Искусство не только начинается с подражания природе, но и опирается на нее, как на единственно твердую почву, которую оно может об­ рести». Там же Брюсов отстаивает объективное ото­ бражение действительности: «Когда художник не хочет наблюдать действительность, он невольно за­ меняет личные наблюдения подражанием другим ху­ дожникам», «К ак только искусство отрывается от действительности, его создания лишаются плоти и крови, блекнут и умирают». Даже в ранней статье «О искусстве» встречается изречение, в котором эта тема выражена объективнее, чем в других ранних вы­ сказываниях на ту же тему: «Чем глубже ум пости­ гает вселенную и человеческую душу, тем вернее сердце почувствует тайну образов или звуков». И, на­ конец, афоризмы о высоком назначении поэзии: «По­ эт — учитель человечества» («О стихотворной техни­ ке»); «Художник быть не может не пророком» («Замк­ нутые»); «Строфы поэзии — смысл бытия» («Отра­ ды»); «Граня и чеканя слова, переливая в них свои мечты, поэт всегда связан с народом» и «Поэт! пови­ нуйся народу, ибо без него ты только музейная ред­ кость!» (Из заметки 1918 г.); «Да будет твоя добро­ детель — готовность взойти на костер». Последний афоризм стал крылатым выражением. В ряде афори­ стических высказываний Брюсов обобщает свои мыс­ ли в отношении более частных вопросов творчества и поэзии. Так, он развивает мысль о том, что искусство вид познания: «Поэзия... как и наука, есть познание истины» («Синтетика поэзии»); «Искусство... есть акт познания» (там же); «Все искусство есть особый 239

метод познания» («Научная поэзия»); «Истинный по­ эт, создавая свое произведение, мыслит синтезами представлений» («О рифме»), В другом случае Брю­ сов считает важной чертой творчества отвлечение: «Сущность каждого искусства — отвлечение» («Смесь»), В афористическую форму облекаются высказыва­ ния о значении искренности и чувств в искусстве: «Стихи — всегда исповедь» («Вл. Соловьев»); «Кто дерзает быть художником, должен быть искренним— всегда» («О искусстве»); «Искусство — то, что в дру­ гих областях мы назы ваем «откровением» («Ключи тайн»); «Искусство начинается в тот миг, когда ху­ дожник пытается уяснить самому себе свои темные, тайные чувствования» (там же); «Искусство вопло­ щает настроения; в настроении проявляет свою жизнь душа» (там же); «Каждое мимоидущее настрое­ ние возникает лишь однажды для вечности» («О ис­ кусстве»); «Страдая за себя, мы силою искусства в гармонии стиха сливаем мира чувства» («Октава»), Искусство требует жертв, отсюда изречения: «Сделай жизнь единой дрожью, любви и муки до кон­ ца, Упейся истиной и ложью, — Во имя кисти и рез­ ца!» («Замкнутые»); «Пятнай себя священной кровью, Во имя лиры и стиха!» (там же); «Искусство жаждет самовластья, И души черпает до дна» (там же). О необходимости самобытности в искусстве: «Единст­ венный признак истинного искусства — своеобразие; искусство всегда создает нечто новое» («О искусст­ ве»); «В искусстве, как и в науке, имеет ценность только новое, только еще неслыханное» («Ключи тайн»), Брюсову принадлежат яркие и запоминающиеся афоризмы о значении труда, о величии любой обще­ ственно-полезной работы. Не случайно цикл его сти­ хотворений 1917 года носит афористическое назва­ ние «Единое счастье — работа!». Основное стихо­ творение этого цикла «Работа» начинается тем же афоризмом, а завершается другим: «Все счастье зем­ ли — за трудом!». Афоризмы, славящие труд, встре­ чаются и в раннем творчестве Брюсова, например, в стихотворении «Братьям соблазненным» (1899 г.): 240

«Славьте неустаннее Подвиг мысли и труда». Пока­ за т е л ь н о , что стихотворение «Труд» (1919 г.) также заканчивается афоризмом, который, как заключи­ тельный аккорд, завершает воспевание величия Тру­ да: «Только труженикам — слава, Только им — ве­ нок в веках!» В драме «Зем ля» несколько афоризмов на ту же тему Брюсов вложил в уста М удреца: «Не презирай работы. Работа — прекраснейшее, что есть на земле. Человек, который трудится, являет всю кра­ соту своего тела; который трудится для других — и всю красоту души». Брюсов обобщает свои высказывания о значении науки, взаимодействия науки и искусства, об опыте в процессе познания: «Кто мыслит, пусть честно слу­ жит науке!, Наука — голова, а искусство — руки!» («Краски»); «Поэзия должна дополнять науку и —об­ ратно» («Научная поэзия»); «Случайно мелькнувшая мысль заслуживает не меньшее внимание, чем длин­ ное рассуждение» («Смесь»); «Мысль — вечный Агасфер, ей нельзя остановиться, на ее пути не мо­ жет быть цели ,ибз эта цель — самый путь» («Север­ ные цветы»); «Самая смелая фантазия может только комбинировать данные опыта («Далекие и близкие»); «Познание истины — это побуждение, которое за­ ставляет ученого делать свои исследования, а худож­ ника — создавать свои произведения» («Синтетика поэзии»); «Истин много, и часто они противоречат друг другу» («Дневники»); «В мире мыслей только множество истин делает возможным мышление»; «Ис­ тина, не ограничиваемая другой, перешла бы в ни­ что»; «В истине ценно лишь то, в чем можно сомне­ ваться» («Смесь», рукопись); «Все в мире имеет свою причину — вот истина» («Истины»). В многочисленных афоризмах выразил Брюсов и свои постоянные раздумья о жизни и смерти: «Кра­ сота и смерть неизменно одно» («Ветви»); «Рука смерти равняет всех»; «...величава лишь смерть, а жизнь только ставка» («Звено в цепи»); «Мы все­ лишь беглый блеск на вечном море лет!» (концовка стихотворения «Ж изнь»); «Умри во мгле и с солнцем вновь воскресни!» («День»); «Ж ить и не жить — хо­ рошо и не жаль» («Ранняя осень»); «Сладостна жизнь от конца до конца» («О трады»); «... прекрасен 241 16—229

ясный жребий — просиять и умереть!» («Ахиллес у алтаря»); «Только доблесть бессмертно живет, Ибо храбрые славны вовеки!» («Завет Святослава»); «Од­ нообразной жизнь кажется тому, кто неспособен воспринять разнообразие оттенков» («Смесь», руко­ пись); «... рабство с творчеством согласовать нельзя» («Замкнутые»); «Мысль, суждение, слово — долж­ ны быть свободны» («Испепеленный»); «Свобода во­ ли—первая аксиома мышления» («Истины»); «Оста­ ваться верным своим убеждениям — достоинство, так как доказывает, что их убеждения были не слу­ чайными мнениямии, но плодом серьезной мысли» («Смесь», рукопись). Вера Брюсова в будущее и умение видеть вели­ чие прошлого также оформились в несколько афо­ ризмов; «В неверном озареньи славы Грядущий мир да будет нов!» («Последняя война»); «Только гряду­ щее — область поэта» («Юному поэту»); «Наруша­ ется старое, значит поднимается новое, Разрывают­ ся цепи, значит будет — свободнее» («Мятеж»); «На­ чалом мира и свободы Да будет страшный год борх>- бы!» («Последняя война»); «Как во тьме путевые ог­ ни, Веку новому — прошлого слава!» («Завет Свято­ слава»); «Должны мы стать на страже мира, Завет­ ного для всех времен» («Проснувшийся Восток»). Тема любви отражена в афоризмах Брюсова го­ раздо однообразнее и ограниченнее, чем у других поэтов и писателей. Несколько подобных афоризмов встречаются в статье «О искусстве»: «Любовь ко всему — свойство души»; «Понять — значит полю­ бить»; «Кто умер для любви, умер для искусства»: в стихах: «...Восторг любви — державней, Чем высо­ ких сосен тень...»; «Вовек луч тем, кто смел любить» («Римини»); «Любовь находит черной тучей, Мо­ лись, познав ее приход!» («Любовь»); «Ж изнь тре- петов любви не старит, Где ближе гибель, зорче страсть» («На высях»). Иногда афоризмы о любви сопровождают речь персонажей в художественных произведениях Брюсова. Например, в «Алтаре побе­ ды» в речи христианина Амбросия: «Кто ждет за свою любовь награды, тот любовь не имеет»; в речи Юния: «Любят не за то, что получают любовь, а потому, что так повелел в боях неодолимый Эрос» или в «Семи 242

земных соблазнах» в речи Анни: «Из любви, как из к\\-ска мрамора, можно сделать все: бога и демона, совершенную статую и безобразный обрубок». Афо­ ризмы Брюсова на темы страсти, счастья, красоты природы, дружбы, лживости и страданий, религии и т . п. встречаются в одиночных примерах: «Только страстное прекрасно В тебе, мгновенный человек!»; «Едва душа вздохнет о счастье, — Она уже отреше­ на» («Замкнутые»); «Красота природы есть проявле­ ние первой победы Добра над Злом» («Вл. Соловь­ ев»); «Ж еланья — как воды, Страданья — маяк» («Скитания»); «Человек прежде всего хочет жить и наслаждаться радостями жизни, и лишь после того думает о боге, о своем служении Ему» («Алтарь по­ беды»). Таким образом, афоризмы Брюсова довольно раз­ нообразны и самобытны по содержанию, разнообраз­ ны по форме. Они отличаются своей спецификой и прежде всего преобладанием личных форм, повели­ тельной и побудительной интонацией. В афоризмы кристаллизируются самые сокровенные мысли и тео­ ретические формулировки писателя. Именно поэтому в тематическом отошении самая разнообразная я больш ая по объему группа касается вопросов творче­ ства и специфики искусства. Афористичность можно считать одной из самых характерных черт стиля Брюсова.

Т. В. Анчугова БРЮСОВ — КРИТИК (Статьи В. Я. Брюсова о К. Бальмонте) За развитием таланта К. Бальмонта Брюсов сле­ дил на протяжении более чем двадцати пяти лет. В данной статье мы не пытаемся охватить проблему «Брюсов и Бальмонт» в целом. Мы остановимся лишь на некоторых страницах их литературных взаимоотно­ шений 1895 — 1913 гг., поставив перед собой задачу проследить эволюцию Брюсова-критика, выявить по­ ложительные тенденции в его статьях и высказывани­ ях о Бальмонте. I В период раннего символизма имена Брюсова и Бальмонта фигурировали рядом. Поэты были близки­ ми друзьями и литературными единомышленниками. Их знакомство состоялось в 1894 г. на собраниях уни­ верситетского «Общества любителей западной фило­ логии». Свои первые встречи они организовали на ма­ нер «великих учителей» Эд. По, Верлена, Бодлера; в ресторанной обстановке в оргазме ночных городов уходили в игру «безумных созданий воображ ения»1. | В. Брюсов. Дневники 1891 — 1910 гг., М., 1927 (см. за­ писи 1894— 1899 гг.). 244

Расцвет личных отношений Брюсова и Бальмон­ та отмечен подлинно духовным сближением. Много лет спустя в «Автобиографии» 1912 г. Брюсов приз­ навался: «Вечера и ночи, проведенные мною с Баль­ монтом, когда мы читали друг другу свои стихи и сти­ хи своих любимых поэтов: он мне -— Ш елли и Эд. По, я ему — Верлена, Тютчева (которого он тогда не знал), К. Павлову... останутся навсегда в числе са­ мых значительных событий в моей жизни»1 Брюсов выражал признательность Бальмонту за посвящение в «тайны музыки стиха». Впоследствии, оценивая роль Бальмонта в своей жизни и его влияние на рус­ скую поэзию 90-х гг., он говорил об ошеломляющем впечатлении от напевности бальмонтовских строк. В 90-х годах поэты, увлекавшие друг друга в дебри декадентства, сплачивались теснее в интересах осу­ ществления общей наступательной программы русско­ го символизма. «Нам нравятся поэты, похожие на нас»,—признавался Бальмонт и это полностью разде­ лял Брюсов. Бальмонт, который был скуп на отзывы о знако­ мых поэтах (по воспоминаниям современников П. П. Перцова, Е. А. А ндреевой), много раз публич­ но и в стихах вы сказы вал свое мнение о Брюсове. Он первый во всеуслышание прославил никем не заме- ченную книгу „Chefs d ’oeuvres“. На литературных ве- черах и в частных домах он часто читал стихи из этой книги, объявляя их автора гениальным поэтом, но, к сожалению, мало известным. Он с восторгом отозвал­ ся и о второй книге Брюсова„Ме eum esse“ «Брат мой сильный! Приветствую Вашу замечательную книгу... Она полна мыслей, как горный воздух, бурь. О, та­ ким я всегда мечтал о Вас»2,— писал он другу. Брюсов со своей стороны выступал в роли самого горячего защитника Бальмонта. Размышления о Бальмонте, как фигуре первой величины в кругу мос­ ковских декадентов, занимают немалое место в его 1 Русская литература XX в. 1890— 1910 гг. Под ред. С. Венгерова, стр. 111.\" 2 В. Брюсов. Дневники 1891 — 1910 гг., (запись 5 дек. 1898 г.). 245

дневниковых записях 1895 — 1899 гг., в набросках не­ осуществленных статей, в письмах к разным коррес­ пондентам. В первые годы знакомства БрюсбВ вос­ принимал Бальмонта во многом эмоционально, то во­ сторженно подчиняясь его безумствам, то высво­ бождаясь из-под его власти, с чувством «холодного презрения». Экстаз личной увлеченности сменялся порой горечью литературного соперничества. Все это наложило субъективный отпечаток на ранние выска­ зывания Брюсова о Бальмонте. В условиях декадент­ ской замкнутости Брюсов вообще был непоследова­ телен и противоречив. И все же его некоторые ранние критические замечания не лишены объективного смы­ сла. В нем и тогда уже начал пробиваться талант рас­ познавать черты подлинной художественной ценно­ сти, что определит лицо будущего критика. В период общего невнимания к книгам Бальмон­ та Брюсов добивался признания его первым поэтом современности. Недаром на книге «Под северным не­ бом» автор сделал такую дарственную надпись: «Ва­ лерию Брюсову. Этот утренний цветок, лишь им в те годы привлеченный. К. Бальмонт. 1916.XII. Моск­ ва». Еще более «привлеченной» Брюсовым была вто­ рая книга Бальмонта «В безбрежности» (1895 г.). «Книга Бальмонта подвергается разгрому. Это, ко­ нечно, повысило в моих глазах значение Бальмонта; достоинства книги всегда обратно пропорциональны успеху. Бальмонт после Фофанова талантливейший из наших современных поэтов»,— писал он в письме 25 ф евраля 1896 г. к П. П. П ерцову1. О бращ аясь к Перцову как составителю сборников «Молодая поэ­ зия» (1895 г.) и «Философские течения русской поэ­ зии» (1896 г.), он настаивал, чтобы Бальмонт занял достойное место в этих сборниках. На возражения об «отсутствии у Бальмонта философских мотивов» он отвечал тирадой о «сильной и победной поэзии от­ дельных строк». Уже в 1896 г. Бальмонт был объяв- « лен им главой «новой школы», у которого ученики перенимают «и внешность, блистательную отделку 1 Письма В. Я. Брюсова П. П. Перцову 1895— 1898 гг. М.. 1927. В дальнейшем все ссылки на это издание в тексте. 246