trilogy

Зло на цыпочках 151чок — и за работу. Прямо сейчас начнем тебя “раскрывать”.Мне тоже нужно кое‑что смастачить. А  потом  — в кафе: яПавлу свидание назначила. Не стала по телефону радовать. Не в коня корм Лада ждала Пашу за столиком того самого “Каприза”.Он позвонил с извинениями, что задерживается на полчаса.Лада сгорала от нетерпения, но что поделаешь. Она заказалакофе и задумалась… Они с Пашей больше десяти лет вместе. За это время мно-гое произошло. Было и хорошее, и трагичное. И разочаро-вания. У них семья, ребенок. Мама, слава богу, здорова. Де-нежные затруднения, правда, выбивают из колеи. Но теперьвсе наладится. Лада станет много зарабатывать. Они будутездить по миру, модно одеваться, Сашу в частную школуопределят. Много чего можно сделать, если по деньгам. Был в их супружеской жизни драматический м о м е н т ,они его пережили рука об руку. Теперь он всплывает в ее па-мяти печалью. Были и другие моменты, до сих пор отзывающиеся болью.Это куда тяжелее печали. Разочарование. Обман… Паша окончил институт, и ему предложили выбор: кафе-дра или Центральная больница. Он без колебаний выбралхирургию. Лада тоже не жалела — диссертацию можно и безкафедры защитить. Но однажды она узнала, что с диссерта-цией большие проблемы. — Как же так, у тебя полно статей, патентов, а материалне собран. — Сам не знаю, как так получилось. Вроде планировали де-лать эксперименты мне и Мише, а потом стали делать толькоему. Он собрал материал — тут конец учебе. Пошли работать.Теперь у Миши три дежурства в неделю. Помогать мне некому. — А твоя бригада? Там ведь одна молодежь. Напрягись, иза год-два все сделаешь. Паша в ответ совсем сник. — И бригады моей нет. Как‑то распалась. Я последние двагода с Мишей и его ребятами работал.

152 Владислав Гринь — Собрал ему материал, а сам остался у разбитого коры-та. По-моему, это too much! Павел поморщился. Ему не нравилось, что Лада частопользуется английскими словами. — Если честно, я не оченьрасстроен и по большому счету ни о чем не жалею. — Так ведь дело не закончено. Тебе что, шести лет не жал-ко? — Ты не понимаешь, — оправдывался Паша. — Для меняпроцесс интереснее результата. — Согласна, что интереснее, но не важнее. Диссертация —это веха, преодоление, новое качество, это то, что разделиттвою жизнь на прежнюю и новую. — А, может, мне не хочется новой. В прежней я был счаст-ливым: молодость, творчество… — Ты что, серьезно намереваешься всю оставшуюся жизньпрожить студенческими воспоминаниями? — А что в этом плохого?! — Это не плохо или хорошо, это — тупик! Паша в ответ неопределенно пожал плечами. Он уже сми-рился с тем, что диссертации не будет. Теперь  бы забыть обэтом досадном недоразумении. В конце концов, благодаря сту-денческой науке он работает в Центральной больнице. Междупрочим, на хорошем счету, и даже несколько самостоятельныхопераций сделал. А диссертация — это, как ни крути, значок.Мишкин удел, раз у него руки из задницы выросли. Но Лада не смирилась. Она втайне от Павла встретилась сМишей. И вот что выяснилось. — Он сам виноват. Еще  на четвертом курсе я его преду-предил, что с молодежью нужно пос­ троже. Так нет, Паша де-мократию развел, взял моду советоваться с ними вместо того,чтобы приказывать и спрашивать. А молодняк любит волы-нить, тем более если видит, что старший сам за них работатьберется. Ну где это видано, чтобы четверокурсник операци-онную мыл? — А ты где был? Он же твой друг, почему не помог? — Понятно, я виноват! А  почему ты решила, что не по-могал? Однажды прихожу на его эксперимент, вижу — ни-чего не готово, один студент сачканул, другой сидит выпив-

Зло на цыпочках 153ши. Я быстро собрал своих пацанов, поправили дело. Черезнеделю история повторяется. Я опять его прикрыл. Но ужесвоим экспериментом. А  потом незаметно Пашкины по-мощники рассосались, и он влился в мою бригаду. В  конце пятого курса я ему сказал, что, если так и даль-ше пойдет, не собрать ему материала. Давай, говорю, вместевозьмемся. Еще  год оставался, а у меня дело к концу шло.Мы бы ему хороший задел оформили, а, может, и успели бык окончанию учебы. Паше по плану меньше экспериментов,чем мне, требовалось. А  он только рукой махнул: успеется.Не веришь, давай втроем соберемся, он подтвердит. — Еще  чего не хватало. Ладно, было и прошло. Помогиему сейчас! Миша в упор посмотрел на нее. Мысли в его голове сме-няли друг друга. “Она в своем уме?.. Ничего не понимает…Повезло Пашке…” — Как ты себе это представляешь? У меня защита на носу,дежурств выше крыши… Лада не привыкла бросать дело на полпути. В конце кон-цов, ей было обидно за мужа. — Миша, я тебя очень прошу. Он тебя любит и ценит.Должна  же быть какая‑то справедливость. Помоги ему,хотя бы ради вашей студенческой дружбы. Тогда Миша взял ее за руку и спокойно сказал: — У меня к женщинам свое отношение. Они для меня какгубная гармошка для фрица. Но ты особый случай. Мне жальтвоих усилий. Не в коня корм — это про Пашку. Ты еще пой-мешь. Можно костьми лечь, но толку не будет. Я его за шестьлет как себя изучил.  — Он помолчал, что‑то прикидывая вуме. — Давай так поступим. Я сегодня вечером позвоню ему,предложу встретиться и обсудить проблему. И посмотрим,что из этого выйдет. Вечером раздался звонок. Паша взял трубку. — Привет, Мишка… У меня все в порядке, осваиваюсь вбольшой хирургии… На том конце долго говорили. Паша молча слушал. Потомстал проявлять нетерпение. Оглянулся на Ладу, которая былаувлечена телесериалом. Потом чуть тише обычного произнес:

154 Владислав Гринь — Спасибо, друг, но я об этом уже и думать забыл. А тебежелаю удачи. Защитишься, приходи к нам в гости. Мы с Ла-дочкой будем очень тебе рады. Будь здоров. Пока… “Кто тебя — сам себя!” Итак, с диссертацией было покончено. Это было обид-но. Шесть лет горбатиться! Лада неделю злилась на Пашу.Проворонил‑таки возможность. Потом она потихонькууспокоилась и еще плотнее занялась английским. Лада пос-тоянно напоминала мужу о том, чтобы он написал письмородственникам в Штаты и попросил прислать приглашение.Но Паша вяло реагировал на ее просьбы. Тогда она написалаписьмо от Пашиного имени и показала ему. Паша разозлил-ся и покраснел. Затем он стал читать мораль типа “Да разветак можно… это все равно, что читать чужие письма… он‑деот нее такого не ожидал” и прочее. Лада недоумевала: Павел до такой степени вошел в роль,что не заметил, как превратился в тартюфа. “В  чем она не-права? В том, что хочет сдвинуть дело с мертвой точки? Онаведь показала ему письмо. Разве это аморально?! Нет и ещераз нет! Сам неправ, да еще и лицемерит. Номер не прой-дет!” Лада подбоченилась. — Раз ты такой щепетильный, слушай мое предложение!Я, не сходя с этого места, извинюсь перед тобой, ты перепи-шешь письмо своей рукой, мы вместе пойдем на почту и от-правим. Сегодня же. Ну что, начинать извиняться? Паша на глазах превратился в изношенный член. Дажеисторгая из себя выспренние тирады, он старался не смотретьей в глаза. Теперь же окончательно потерялся и выскочил накухню якобы попить воды. И тут Лада все поняла. Она пош-ла за ним следом. Паша стоял возле мойки и делал крупныеглотки. — Развей мои подозрения! Или ты сейчас же отправляешьписьмо или, не сходя с этого места, признаешься, что все раз-говоры об американских родственниках — вранье! Третьего небудет — я немедленно, слышишь, немедленно уйду от тебя!

Зло на цыпочках 155 На  кухне отчетливо слышалось тиканье часов. Паша по-ставил стакан. — Давай писать письмо.  — Потом задергался, схватилстакан, наполнил его и судорожно выпил. — Нет, Лада, я соврал… не хотел тебя терять… сам теперьмучаюсь… извини. Он заставил себя посмотреть на нее исподлобья. “Дура, конченая дура, поделом тебе!” — стучало в Лади-ной голове. — Жаль, что я дала тебе выбор и теперь не могу вот такразвернуться и уйти, чтобы никогда больше тебя не видеть!Но если бы ты знал, как я себя ненавижу! Лада сидела на лавочке в парке. “Кто  тебя  — сам себя! Не  Пашку  же винить?! В  концеконцов, он за меня боролся. А  мне, дуре, нужно было немаму, а сердце свое слушать!” Лада закурила и чуть успо-коилась. Что случилось, то случилось. Пашу не переделать.Ей только двадцать четыре. Все — впереди. “Думай, Лада!Решайся!” Утром было воскресенье. Они молча завтракали на кухне,когда прозвенел телефон. Паша подскочил и схватил трубку.Звонила соседка его родителей. — Пашенька, тебе нужно срочно приехать. Не знаю, каксказать, но беда, Пашенька… горе! Родители… угорели этойночью. Извини меня, что с дурными вестями… Приезжай,пожалуйста, быстрее, мы тебя ждем… милиция…” Отец Павла был помешан на экономии коммунальныхплатежей. Он потратил два года на согласование и установ-ку квартирного настенного котла. Затем купил чешский,который был хорош, но не настолько, чтобы противостоятьразгильдяйству печников, не потрудившихся сделать качест-венный дымоход. Густого мелкого дождя и тумана однаждыоказалось достаточно, чтобы погубить двух здоровых спя-щих людей. В течение года после похорон Павел медленно приходил всебя. До него было не достучаться. Лада вела себя очень дели-катно. Обман Павла постепенно забылся. А потом Лада ро-дила Сашу и на пять лет вывалилась из жизни.

156 Владислав Гринь Из кожи вон Однажды днем, уложив ребенка, она вышла на балкон иоглянулась по сторонам. Жизнь не стояла на месте. Их  па-нельная девятиэтажка, словно грибами, обросла вокруг но-выми кирпичными домами с дворами, заставленными ма-шинами. Они были разными, но в основном импортными.На лавочке у их подъезда сидела девочка лет одиннадцати смалюсенькими наушниками. Она притопывала ногой и ки-вала головой в такт неслышной музыке. Люди шли по улице,болтая по телефону. Вторая половина девяностых. Конец Ты-сячелетия. У нее не было ни мобильного, ни плеера, ни, тем более, ма-шины. Была только трехкомнатная квартира погибших Па-шиных родителей. И  Саша, который, словно из штанишек,выпрыгивал из дошкольного возраста. В  школьную жизнь.И эта школьная жизнь — Лада впервые серьезно заволнова-лась — потребует формы, ранцев, тетрадей, спортивных сек-ций и дополнительных занятий. А в их семье с деньгами негусто. Лада из‑за частых простудСаши не работает. А  Паша… она задумалась… Паша при-носит меньше денег, чем пару лет назад. А должно быть нао-борот. По опыту друзей и знакомых из врачебной среды оназнала, что первые десять лет хирург работает на свое имя, азатем — все наоборот. И эти десять лет прошли. Паша оченьхороший хирург, она слышала об этом не раз. Что‑то не так.Вечером за чаем Лада затеяла разговор. — Я  обратила внимание, что ты стал меньше зарабаты-вать. Или сейчас поверие такое — не благодарить хирурга? Паша не спеша прихлебнул из чашки. Он не попытался от-махнуться от разговора, не обиделся. Скорее, наоборот, чувст-вовалось, что ему нужно поговорить, возможно, излить душу. — Мне самому не нравится то, что происходит. Я в стар-ших ординаторах уже шесть лет хожу. Это и сейчас нестыд-ная должность. Тяжелых больных наравне с заведующимоперирую. Как положено старшему. А плановых операцийстало меньше. Пришли два молодых ординатора. Один  —сын начмеда, а второй — наглый, как дьявол, из глотки опе-

Зло на цыпочках 157рации вырывает. Вот мне и стало реже перепадать. А плано-вые пациенты — самые денежные. — А что же заведующий? Ты ведь у него первый помощник! — А что ему прикажешь делать? Каждый о себе думает.Операций больше не стало, а рабочих рук прибавилось. — Слушай, может, частный прием организовать, чтобыпациенты к тебе шли. Тебя уже знают. Можно рекламу про-платить. За несколько лет раскрутишься. Паша посмотрел на нее как на сумасшедшую. — Лада, о чем ты говоришь! Это невозможно. Создатьфирму, медицинскую лицензию получить, помещение от-ремонтировать. Ты не представляешь, насколько это трудно. — Давай я помогу. Организацию возьму на себя, а ты бу-дешь прием вести. Все будет very! — Брось ты к чёрту эти иностранные словечки! Которыйгод прошу…  — он хотел завестись и соорудить скандал, нопередумал.  — Вот ты говоришь о своем деле. А  где деньгивозьмем? Пока разрешения получишь, из тебя всю кровьвыпьют. Чтобы помещение отремонтировать и простенькоеУЗИ купить, минимум сто тысяч зеленых потребуется! — Паша, не нужно бояться. Справимся как‑нибудь…Мы  же еще молодые, сил полно. Тем  более что выхода‑тодругого нет. Саню через год в школу определять, а это нема-лых расходов потребует. Да и самим хочется пожить по‑че-ловечески. Мы ведь с тобой ни разу за границу не съездили. — Я не бизнесмен, не понимаю я в этом ничего. Давай по-дождем, авось образуется. Лада встрепенулась. Еще ждать! Как он не понимает, чтотак и жизнь пройдет. — Паша! Ну нельзя так жить, неправильно это! — Что же неправильного в моей жизни? Или тебе большепо нраву первачи-верхогляды? — Я не за первачей, просто пожить хочется по‑человече-ски, полной грудью! — Ты хочешь, чтобы я ради денег на принципы наступал? — На какие, позволь узнать, принципы? — Что  нужно трудиться, не покладая рук, а тебе за этовоздастся!

158 Владислав Гринь — Слов нет, принципы хорошие, но я хочу, чтобы ты необманывался, не жил в полноги. — Что ты имеешь в виду? — Да  прежде всего то, что тебе нужно реализовать свойпотенциал. Свой ум, эрудицию, свою ответственность, нако-нец! Отбрось сомнения и живи набело! Рассчитанная на эффект речь жены воодушевила Павла: — Выход, между прочим, есть. Через месяц новое хирур-гическое отделение открывается. Шеф за меня похлопотатьобещал. Мы с ним даже к главному врачу ходили на что‑тотипа собеседования. Лада встрепенулось. Ничего себе, тут заведование замая-чило, а он молчит. — Вот это новость! Ну, а ты что? В  смысле, как себя ве-дешь? Надо чаще на глаза показываться. Доклад какой‑ни-будь прочесть. — Успею еще. Я  на шефа большую надежду имею. Онмне пообещал с главного не слезать. Но Лада уже кое‑что задумала. У  нее была знакомая, которая дружила с женой главно-го врача Центральной больницы. Они втроем встретились вкафе. Лада из кожи вон лезла, чтобы понравиться: без умолкуговорила комплименты, читала стихи, залихватски шутила.Она подпоила компанию — женщины не заметили, как за-говорили о семьях. И  тут Лада пожаловалась на денежныепроблемы мужа, а потом прямо попросила помочь ему статьзаведующим отделением. Супруга главного была так очарована, что тут  же пообе-щала устроить это дело. По ее заверениям, должность у Пав-ла, считай, в кармане. Тоном заговорщицы она поведала освоей причастности к важным кадровым назначениям, мол,главный едва проснется и справит нужду, тут же цепляетсяза женину юбку. Через несколько дней супруга главного позвонила Ладе исказала, что тот ждет ее. Главный врач был любезен. Напоил ее кофе. — Моя жена просила за вашего мужа. Не  стану ходитькругами, я не могу предложить ему эту должность.

Зло на цыпочках 159 — Но Павел хирург от бога! — возмутилась Лада. — А впоследнее время его зажимают, оперировать не дают! — Замечательно иметь такую преданную жену, — восхи-тился главный. Затем сдержанно, одними губами улыбнулсяи продолжил: — Павел Семенович действительно хороший, я бы сказал,очень хороший хирург. Но  — не от бога. Понимаете, ЛадаИвановна, хирурга от бога можно уволить, но его нельзя, каквы выразились, “зажать” — не давать больных, не пускать кстолу, уморить ночными дежурствами и прочее. К  такомухирургу больные как пчелы на мед летят. Они, если надо,согласятся, чтобы он их по ночам оперировал, но к другому“под нож” ни за что не лягут. А ваш муж до сих пор от пода-чек заведующего зависит. Так что делайте выводы. Главный замолчал. Потом покачал головой: — Но это не главное. Ресницын всего десять лет у нас ра-ботает, а уже на хорошем счету. Его  бы можно назначитьзаведующим, так скажем, “в рост”, авансом. Но Павел Семе-нович как заведующий  — никакой! Рискни и поставь я его,в коллективе за полгода такой разброд организуется  — пя-тилетки не хватит, чтобы разгрести, хоть самого Бильрота измогилы поднимай31. Я же не враг больнице. Что было на это возразить? Все понятно и все правильно.Лада просто сидела и слушала. “Не такой уж он и подкаблуч-ник”, — подумалось ей. — Я буду следить за успехами вашего мужа. По крайнеймере, обещаю, что оперировать он будет не меньше молодых.Он у меня не первый “взрослый ребенок”, которому нужнонос вытирать. Рекомендую пока не поздно повлиять на него.Накричите, расплачьтесь, пригрозите разводом, наконец…Не  знаю, что там еще. Только скажу: не встрепенется  — доночной смены скатится. А на дежурствах у нас, чего греха та-ить, выпивают и много чего еще делают…31 Бильрот, Теодор — выдающийся немецкий хирург второй половины XIX века. Являлся поборником строгой дисциплины в отделениях хирургического профиля.

160 Владислав Гринь Неувязочка Все это Лада вспомнила, ожидая Пашу в кафе. Послеразговора с главным врачом она сделала выводы и быстроустроилась на работу. Тут ей, наконец, повезло и с кол-лективом, и с подходом к делу. Лада быстро освоиласьв новой жизни. Ее стало не узнать. Врожденное чувствостиля проявились теперь во всей красе. Ладу любилиза ум, симпатию и доброту; она неплохо зарабатывала.Именно на этом этапе жизни она добилась цели совре-менного думающего человека — обрела возможность за-ниматься любимым делом. А  сегодня… сегодня не про-сто перешагнула ступеньку, а перемахнула пролет! На  пороге кафе появился Павел. Он, озираясь по сторо-нам, искал ее. Павел все еще молодо выглядит, только по-правился на десяток килограммов и чуть сильнее ссутулился.Надо бы его приодеть, а то не на врача, а на их программи-ста Жору смахивает. Но тому простительно, у него вместо се-мьи — компьютер. Ну, ничего, поправим дело! Паша присел за столик. Официант немедля разлил шам-панское. — Что за праздник! Премию получила? — Круче, Паша, круче! Угадай! — Нашла Кассандру! Попробуй разберись в твоей востор-женной голове! — Кассандра не угадывала, а предсказывала. Подумай,что может быть круче премии для честолюбивого человека? Паша надулся. В чем-чем, а в эрудиции с ним не тягаться. — Яйца курицу учат. Кассандра была не просто предска-зательницей, а непризнанным оракулом. — Ну, хорошо-хорошо,  — примирительно согласиласьЛада. — Бог с ней, с Кассандрой. У меня сногсшибательнаяновость. Меня сегодня назначили начальницей вновь со-зданного международного отдела. Будем софт32 для Запада32 Софт (компьютерный сленг от английского слова Software) — программное обеспечение для персонального компьютера; компьютерная программа любого назначения.

Зло на цыпочках 161писать. Основная идея в том, чтобы лет за пять с помощьюдешевой и умной программистской мысли лепить компью-терные игры для продажи в Европе и Америке. — Кла-ассно,  — восхищенно протянул Пашка.  — По-здравляю. Давай‑ка выпьем за тебя. Они чокнулись. Выпили до дна. Потом Лада рассказала ему все. Нужно подобрать какминимум десять способных программистов. Придется по-мотаться по стране. Это не беда. Командировки оплачива-ются. Кстати, об оплате. Для начала ей кладут, вообрази,три тысячи долларов в месяц. Представляешь, деньжищи!А справится — подумать страшно, — будет зарабатывать впять, в десять раз больше! Но деньги — не все. Теперь онаувидит мир. Для  начала в Штаты на полгода. В  Силико-новую долину. А  это, между прочим, Калифорния, Сан-Франциско. “Золотые ворота”33, Винная долина, трамвай-чики на холмах… Паша, до этого мечтательно вертевший бокал, медленнопоставил его и уставился в стол. — Погоди, как это на полгода? А как же мы с Сашкой? — А что, полгода не потерпим? В конце концов, мама по-может. Не будем же мы тормозиться из‑за такой мелочи! — Ну, не знаю, не знаю… Неожиданно как‑то. Может,подумаем пока. Нельзя ли без стажировки? Вначале подберикоманду, идеи придут… — Идеи‑то, может, и придут. Но, скорее всего, пронаф­талиненные. Нужно правильные подходы внедрять, в томчисле и применительно к подбору кадров. Изначально пра-вильные. Постой, а в чем проблема‑то? Паша пожал плечами, не отрывая глаз от стола. — Мне не очень верится, что вы сумеете создать конкурен-тоспособные игры. Там опыт сумасшедший.33 “Золотые ворота” — культовый мост, соединяющий Сан-Франциско и южную часть округа Марин. Был самым большим висячим мостом в мире с момента открытия в 1937 году и до 1964 года.

162 Владислав Гринь — А ты знаешь, что “Тетрис” — самую популярную игру80‑х, придумал один москвич34? Иногда не только опыт, но исвежий подход нужен. Паша мялся. Конечно, дело было не в играх. — Лада, не нравится мне все это. Сейчас на полгода уез-жаешь, потом начнутся постоянные командировки, отели,рауты, бизнес-классы… “Да он ревнует!” — осенило Ладу. Нужно сразу, пока в егоголове не сформировалась доминанта, переубедить мужа. — Паша, я нужна им здесь, а не там. В Штатах на такойдолжности, как мне предложили, люди десятки тысяч в ме-сяц имеют. И все такое. Американцы сэкономить хотят. Мнездесь работать! Учиться — короткое время там, а отрабаты-вать учебу — постоянно и здесь. Что-что, а деньги они считатьумеют. Между прочим, не исключено, что и ты сможешь нанедельку-другую ко мне приехать. Паша вроде согласился, но вечер скомкался и, допив шам-панское, они отправились домой. Мамин фортель В воскресенье Ресницыны пришли на обед к Елене Семе-новне. Через пятнадцать лет со дня Пашкиного “Плана Б”она все еще не достигла пенсионного возраста и выгляделамолодящейся, по‑прежнему привлекательной. За  столом речь, разумеется, зашла о новом назначенииЛады. Она решила не звонить маме, а сделать сюрприз. Ладебыло невдомек, что Паша уже успел пообщаться с тещей. Онсказал ей, что не хочет полгода жить один, что это грозит раз-рушить семью да и черт его знает чего еще наплел. С того дав-него разговора в кафе “Каприз” и особенно после его враньяоб американских родственниках у него установилась какая‑тонеобъяснимая власть над тещей, не то чтобы с позиции силы,а напротив, слабости, как истеричная дочь добивается усту-пок несчастной матери, грозя ей свести счеты с жизнью.34 “Тетрис” — компьютерная игра, изобретенная в СССР Алексеем Пажитновым в 1984 году.

Зло на цыпочках 163 Ладу немного смутило, что мать, кажется, не очень рада.Но она отмахнулась от этой мысли: “Наверное, не осознаетмасштаба новости. Когда поймет — повеселеет!” — Мама, ты ведь поможешь нам перетерпеть мою коман-дировку. Можно, чтобы Сашенька у тебя пожил? Елена Семеновна, чтобы занять руки, стала церемонноскладывать бумажную салфетку. Удивительно было другое:говорить она стала столь же медленно и торжественно: — Лада, мне как матери, которая всегда верила в тебя,очень приятно получить такую добрую весть. Тебя оценили,и это заслуженно. Возможно, если бы ты раньше пошла ра-ботать, со стажировками уже было бы покончено. “Что с мамой? Она же не на партсобрании”, — мелькнулоу Лады. — А кто бы мне помог с Саней. Он болел, а ты работала. — Да, но теперь у меня изменились обстоятельства.Я  встретила человека… полюбила человека. Он моложеменя, намного моложе, но он такой хороший, добрый… именя любит. Он вам очень понравится. “Ничего себе?! Мои новости по сравнению с мамиными —ерунда! Но как‑то неожиданно”. — Поздравляю, мамочка! Когда ты нас поз­ накомишь?Как его зовут? Кто он? — Он  — творческий человек и постоянно в поиске. Мыпознакомились два месяца назад, а вчера решили, что онпереедет ко мне. Поэтому, Ладочка, извини, но с учетом из-менившихся обстоятельств мне какое‑то время будет не доСаши. Руки матери, наконец, прекратили работу и выдали “на-гора” маленький белый треугольник. “Похоронка с фронта”, — мелькнуло у Лады. Ей был не-приятен отказ матери, но родственные чувства взяли верх. — Ладно, что‑то придумаем. Ты лучше расскажи о сво-ем… возлюбленном. — Лада все‑таки злилась. — Как его зо-вут, для начала? — У него красивая фамилия — Мыслящий. Гордо звучит,не правда ли? Лада заставила себя не дернуться.

164 Владислав Гринь — Конечно. С  такой фамилией он точно гений. Так какего величать? Елена Семеновна смутилась: — … Коля. — Николай Мыслящий, Мыслящий Николай  — восхи-щенно протянула Лада. — Да-а, Николай Угодник потерялся. Елена не почувствовала подвоха. Она выпрямилась на сту-ле и со скромной гордостью изрекла: — Николай — не совсем его имя. Он так простым людямпредставляется. А  для представителей культуры он  — Кал-листрат! Лада подавилась и закашлялась. Саша стал стучать кулач-ком по ее спине. — Все-все, Саша, угомонись, — отдышалась Лада. — Кал-листрат Мыслящий. Круто. Звучит, как Марк Аврелий, толь-ко на славянский лад. — Елена Семеновна зарделась от удо-вольствия. Лада тем временем оседлала своего конька: — Даже не представляю, какое у него отчество. Наверное,тоже величественное. Последовала пауза. Внутри Елены Се-меновны все боролось, но она решила крепиться. — …Отчества пока не знаю. Мы не так давно знакомы.Да и потом, молодой он для отчества. — Мама, ты неправа! Некоторых людей с пеленок хочетсявеличать по имени-отчеству, а другие до конца жизни Вань-ками остаются. Елена Семеновна напряглась: не намек ли это на ее мужа,отца Лады. Но  дочь, казалось, вовсе об этом не думала. Еемысли устремились в глубины Рюриковых родословных. — К сожалению, не помню ни одного Мыслящего. Но точ-но из дворян. Если поженитесь — требуй фамилию! Никакихморганатических браков! Елена Семеновна, конечно, знала отчество. Ее так и под-мывало произнести его. Но  что‑то подсказывало: молчи!И правильно! — Как же называть его, чтобы по‑семейному, — задума-лась Лада.  — Каллистрат  — точно нельзя. Саша станет пу-гаться. Подумает, что в доме стреляют. Николай, конечно,можно, но я думаю, он обидится, не захочет себя ронять.Коля — туда же, и потом, слишком мягко. Коля Мыслящий.

Зло на цыпочках 165Нет, моветон какой‑то. Мыслящий Коля. Так и оскандалить-ся недолго. Лада задумалась, пригубила вина. Потом ее глаза заискри-лись: — Думаю, подойдет на английский манер, коротко извучно — Кал! Кал Мыслящий, Мыслящий Кал. Зазвенело стекло — это Саша уронил стакан. Потом раз-дался хохот. Елена Семеновна хотела обидеться, но сдержа-лась  — это было  бы неуместно. Вместо этого мать широкозаулыбалась. “Хорошо, что промолчала”,  — она мысленноперекрестилась. Отчество этого могучего человека, с коим мы еще позна-комимся, было под стать его имени и фамилии — Елохович.Итак, очень скоро их семья пополнится представителем выс-шего сословия — Каллистратом Елоховичем Мыслящим. “Редкий мудак!” Они пешком возвращались домой. Было тепло и солнеч-но. Саша резвился в двадцати шагах. Почувствовав разброд вдуше Лады, Павел решил дать бой: — Говорю тебе без обиняков, я — категорически противтвоей поездки в Америку. Лада, между тем, вовсе не думала о работе, ее занималобудущее матери. Она даже не смогла быстро переключитьсяна Пашино заявление. Лада удивленно посмотрела на него.Он воспринял это по‑своему и тут  же принялся развиватьуспех: — Это окончательное решение. Если нет — развод! И ре-бенка у тебя заберу. Даже твоя мама будет на моей стороне. Только теперь до Лады дошло. “Смотри‑ка, еще угрожа-ет!” Она даже на секунду прониклась к нему уважением. По-том попыталась оценить серьезность угрозы. “А ведь на матьи вправду надежды нет”, — эта мысль обожгла ее, доставивтакую боль, что мысли о работе выскочили из головы. Онишли молча. Потом поравнялись с мусорными баками, в ко-торых ковырялся бомж. Он нашел что‑то “ценное” и оскла-бился полупустым ртом. Потом подбежал к супругам и,

166 Владислав Гриньприпадая на ногу, стал просить милостыню. Паша полез вкарман и дал ему несколько медяков. “Вот прет бомжу”, — усмехнулась Лада, и тут ее прорвало: — Почувствовал родственную душу? — Злишься? Это понятно. А  я  бы на твоем месте хоро-шенько подумал, а не юродствовал над простым проявлени-ем доброты! Ладе вдруг стало весело. Сейчас она потешится над ним. — Доброта, Павел,  — ценнейшее качество. Без  добротыможно стать успешным, богатым, даже уважаемым. Счаст-ливым  — никогда. А  прожить несчастливо  — значит зря.Но если человек добрый, для счастья достаточно самой мало-сти: чувствовать золотую середину. Это были мудрые слова. Но Паша учуял подвох. Тем неменее, он решил продолжить игру. Позиция у него силь-ная. — Что ж, умеренности мне не занимать. Значит, я счаст-ливый. — Ты хочешь сказать, что ты добрый? — А что, есть сомнения? — Да, Паша, есть. Ты незлой, ты трудолюбивый, но это незначит — добрый. Ты — никакой! Хотя нет, извини, я так досегодняшнего дня думала. А теперь моя точка зрения изме-нилась. Ты, Паша, — редкий мудак! *** Ираклий Вахтангович внимательно выслушал ее отказ.Лада ничего не скрыла. Он вышел в комнату отдыха и вернулся с двумя рюмкамиконьяку. — Попробуйте, Лада Ивановна, грузинского.  — Они вы-пили. Он подошел к ней сзади и положил руки на плечи. — Послушай, моя девочка! Я твой отказ принимаю. В кон-це концов, жизнь на этом не заканчивается. Все равно будешьв международном отделе работать. Пусть не на первых ро-лях. Но мой тебе совет: брось своего мужа, брось немедлен-

Зло на цыпочках 167но! Говорят, у нас в Грузии женщин ни во что не ставят. Таквот — это все чушь. Мы с женщинами строги для вида и толь-ко потому, что они за нами, за мужчинами, как за каменнойстеной. Если ты не защитник и не добытчик — значит, не му-жик. А твой Павел — не мужик. Не уйдешь от него — себя, дачто себя, жизнь свою потеряешь! *** Но Лада не ушла. Не смогла вырваться. Павел словно по-чувствовал, что запахло жареным. И  в тот вечер, когда онапришла домой, к ней с порога, рыдая, бросился сын. — Мамочка, любимая, не уходи от нас. Я что хочешь сде-лаю, только не уходи. Хочу, чтобы мы жили вместе! Он упал на колени и стал целовать ее ноги. Лада взяласына за руку и пошла в зал. Там на накрытом столе стоялазапеченная в духовке индейка, бутылка вина и что‑то еще,кажется, сыр. Возле стола стоял Павел с укладкой, как на ихсвадьбе. Он был в новой рубашке и, странно, в модных зау-женных брюках. — Здравствуй, Ладочка. Давай обедать. Сегодня  — деньнашей свадьбы. Вот цветы. И протянул ей букет розовых роз. Лада осталась. Как  это ни тривиально звучит, осталасьради сына, который не хотел жить без отца. Но к отцу Сашиона теперь не имела никакого отношения. Да-да, Лада: нерешительность — заразная болезнь! Муравьиная гора Прошло четыре года. Лада работала в международном от-деле, которым руководила ее бывшая подчиненная Лида, Ли-дия Захаровна, Леди Лида. Они очень редко виделись: Лидашнырила между странами, как в свое время Генри Киссинд-жер сновал по Ближнему Востоку, пытаясь сбыть сомнитель-ный товар. Задачей нашей Лады было создавать этот товар, аименно электронные игры, и ни в коем случае не позволитьему устареть, подбрасывая, казалось  бы, искушенному, но

168 Владислав Гриньпри ближайшем рассмотрении неприхотливому компью-терному народу новые версии. С каждым годом этот народ все больше походил на рас-тущую муравьиную гору, беспокойные обитатели которойвместо привычного спасительного труда теперь предпочи-тали, цепляясь каждый за свою соломинку (в их случае  —персональный компьютер), как можно реже вылезать изупорядоченного и благополучного мира. Лада создавалаэтот виртуальный обман. Больше того, она сама теперь частонуждалась в нем и выныривала на поверхность только чтобыглотнуть воздуха. Этим воздухом был сын Саша. Саша в детстве был похож на нее. Чувство справед-ливости поселилось в нем еще до того как он заговорил.Во  время родительских ссор Саша каким‑то непостижи-мым образом вычислял того, кто неправ, подбегал и, це-пляясь за коленки, грозил маленьким бледно-розовымпальчиком. Он часто возвращался из школы с синякамии шишками, но никогда с возмущенными и назидатель-ными записями в дневнике. На  родительских собранияхклассная руководительница, переходя к его персоне, дела-ла паузу, набирая полную грудь, и говорила долго и тихо,давя из Лады слезу. С Павлом Лада общалась только из вежливости и по не-обходимости. Правильнее сказать, не общалась, а контак-тировала. Уже несколько лет она не только не применяла ксебе его нижнюю половину, но даже не задумывалась о ней.Павел безропотно смирился с этим. Пророчества главно-го врача начали сбываться: Павел теперь все больше рабо-тал по ночам. Однажды он зашел в операционную, где егоуже ждал спящий пациент под грязно-зеленой застираннойпростыней и хирургическая бригада в таких  же халатах, смарлевыми масками на лицах. — Павел Семенович, у нас сегодня новая операционнаясестра. Ольга. — Здравствуйте, Ольга. — Он посмотрел на другой конецстола и кивнул. Лицо в маске кивнуло в ответ, глаза блеснули. Операцияначалась. Все шло как всегда.

Зло на цыпочках 169 — Зажим. — Он протянул руку, и по его ладони шлепнулблестящий инструмент. Чуть сильнее обычного. — Еще зажим. Опять сильный шлепок. — Шить. Иглодержатель, ударив по руке, причинил легкую боль. — Спокойнее, Ольга, спокойнее. — Все улыбались глаза-ми. — Ольга… Ольга… Знакомое имя… Павел вышел в предоперационную, снял перчатки и мас­ку, вымыл руки. Потом побрел в сестринскую ставить чай-ник. Только час ночи, а он уже трижды “мылся”. Похоже,глаз сегодня не сомкнуть. Он прихлебывал чай из большой прочаеной чашки.В дверь постучали и вошла новая сестра. — Не помешала? — голос показался ему знакомым. Па-вел сидел спиной к двери. Ему было лень поворачиваться. — Ольга, у меня теперь ладонь болит. Словно с роботомоперировал, а не с живым человеком. — В следующий раз хуже будет! Вот это номер! Павел поставил чашку и повернулся. Пе-ред ним стояла лаборантка с торчащими косичками над чутьоттопыренными ушами, только повзрослевшая на пятнад-цать лет. — Оля! Что за встреча! Теперь понятно. Ну, ты не меня-ешься, с характером! — А зачем нам меняться, мы до врачей не доросли! В сестринскую вошли люди. Ольга замолчала. Утром после дежурства они дали волю воспоминаниям.Столько воды утекло. Ольга так и не поступила в медин-ститут. Она работала в разных больницах города пока неустроилась к ним в Центральную. Оля замужем за метал-лургом, который в молодости много пил и часто поднимална нее руку. Сейчас пьет реже, потому что подводит здо-ровье. Бить перестал из опасения получить сдачу. Она егоотселила в тот самый флигель. У  нее двое детей, пример-но как Саша. Павел рассказал о своей семье, посетовал наплохие отношения с Ладой. Они замолчали и подумали ободном и том же.

170 Владислав Гринь Стоит  ли тратить чернила, описывая банальное сбли-жение банальных душ в их попытке убежать от досаднойжизни! Леди Лида Как‑то летом Леди Лида пригласила Ладу пообедать вяпонский ресторан. Начальница вышла из служебной “Тойоты” в желто-ли-монных брюках и бирюзовой блузе с тремя накладными кар-манами. На плече красовалась пестрая глянцевая сумка в од-ном стиле с босоножками на высоком каблуке. Каштановыеволосы собраны в строгий узел, украшенный фиолетовойлентой. И подарочная коробка — Леди Лида накануне при-летела из Германии. Подруги уселись на террасе. — Лида, я тебя совсем не вижу. Ты, часом, не нашла кого сроманской внешностью? — Может, и нашла. Только не “кого”, а “что”. Эти Мике-ле, Джеки и Курты те еще ловеласы. Знаешь, что их объеди-няет? У нас принято думать, что эмоционально бедный секс.Правильно, но больше всего — желание после этого уныло-го потирания лобками показать фотографию своей жены исчастливых детишек. Лада представила Лиду, с деланным вниманием рассма-тривающую эти фотографии, и засмеялась. Лида тоже быладовольна своей шуткой. — Ну, а чтобы серьезно: семью, детей завести? — Все это пóшло! Столько примеров, что здесь, что там!Стоит дать слабину  — мужики тут  же на голову садятся.А потом выясняется наличие детей на стороне. А ты еще ми-рись с этим и зарабатывай на чужую семью. Нет, я как‑ни-будь сама, сама, сама. — Ты права. Я последние годы, хоть и замужем, но тожесама. — Вот я и решила скрасить нашу унылую жизнь. Когдабыла в Гамбурге, вырвалась на Рипербан и Санкт-Паули.Там магазины специальные — закачаешься. Выбрала себе та-

Зло на цыпочках 171кой девайс, что мужики теперь жалость и брезгливость вызы-вают. Я и тебе привезла. Леди Лида протянула ей коробку в подарочной упаковке.Лада поблагодарила и машинально принялась распаковы-вать блестящую обертку. Подруга встрепенулась и схватилаее за руку: — Ты в своем уме, там же инструкция крупным планом,прямо на коробке. Дома посмотришь. — Ну, ты даешь. Спасибо,  — только теперь догадаласьЛада. Они ели суши. — Я  хочу предложить тебе одно дело,  — начала Лида.Только так, давай откровенно и без интеллигентского лепета. Лада пожала плечами. — Понимаешь, штатники взяли над фирмой полныйконтроль. Прежде всего, финансовый. Ираклий‑то думал, чтона русскоязычном рынке сам хозяйничать будет, да не тут‑тобыло. Одним словом, чтобы доходами от внутренних продажне делиться, а это, согласись, глупо, нужно создать еще однуфирму, которая будет торговать слегка измененным софтом.Ираклий все обмозговал и велел с тобой переговорить. Тыэто дело потянешь, и продукт лучше тебя никто не подладит. — Как‑то нечестно это… Американцы нас четыре годаучили, финансировали. — Ты что, рыжая? — Они рассмеялись над удачным ка-ламбуром Лиды  — Лада по‑прежнему предпочитала ог-ненный цвет волос. — Конечно, потратились америкосы,никто не спорит. С  другой стороны, они все свои деньгиза прошлый год отбили и еще лет десять будут нас доить.И потом, создать программу — одно, а продать… На за-падных рынках высокая конкуренция, но в остальном безвопросов: стандартный маркетинг, все прозрачно. А на на-шем рынке продать софт — большая проблема, устанешькувыркаться, вечно украсть норовят. Так что все честь почести. Лада если и сомневалась, то для дела. Она прекрасно зна-ла, что с юридической точки зрения к ним не подкопаться.Точнее, никто не станет тратить на это силы.

172 Владислав Гринь — Я согласна, придется попотеть, но, думаю, прорвемся.Мы и так свой продукт неплохо защитили. А если пару ме-сяцев покувыркаемся — русскому брату тяжело будет взло-мать. Что мне нужно делать? — Ну, фирму открыть не проблема. Софт переделать —вот главная задача. Тебе одной не справиться. Потребуютсядва-три гения на полгода. Верно? Лада сосредоточенно кивнула. — И вот еще что. Ираклий рассматривает этот проект каксугубо личный: он, я и ты. Нужно, чтобы все вложились. Как вмафии: вступительный взнос — убийство! А у нас — деньги.Весь бизнес — сто тысяч долларов. Ему пятьдесят процентови нам с тобой по двадцать пять. Соответственно, с тебя двад-цать пять тысяч зеленых. Лада опешила. — У меня нет таких денег. Ты же знаешь, в нашей семьетолько я и зарабатываю. Живем только что не голодаем  —впритык! — Знаю-знаю. Давай так. Я тебе займу десять тысяч, а пят-надцать — ищи где хочешь, твои проблемы… Абстрактный экспрессионист Лада решила занять деньги у матери. Елена Семеновнапоследние девять лет работала главным бухгалтером част-ной фирмы, которая достаточно уверенно держалась на пла-ву. Мать зарабатывала гораздо больше Лады. Деньги у нееточно были. Правда, еще был Коля, извините, КаллистратЕлохович. Читатель! Если ты сомневаешься, хороша твоя жизнь илиплоха, знай, что лучший из возможных ответов придумандавным-давно: твоя жизнь есть то, что ты думаешь о ней. Этоистина, дорогой читатель! Рассуди сам! Я извел столько стра-ниц, описывая глубокую неудовлетворенность Лады из‑занесчастливого брака. Но  в подлунном мире есть существа,которые никогда не задумываются над тем, чтобы кого‑тоосчастливить. Более того, сама мысль об этом оскорбляет ихдостоинство, с которым они носятся, как дурень со ступой.

Зло на цыпочках 173Не обладая ни умом, ни талантами, ни трудолюбием, они ксвоему (сожалеем) счастью не обладают еще и совестью, ко-торая подвигает напрягаться ради других. Их кредо, точнее,инстинкт — находить хороших, трудолюбивых, но ущербныхлюдей и жить за их счет. Причем этой ущербности можетбыть на копейку, но наши штукари умудряются раздуть ее вмозгу жертвы до огромной опухоли, парализующей любыетрезвые мысли. Каллистрат Елохович Мыслящий, которомуя скрепя сердце посвящаю строки, был именно таким типом. Этот духовный проходимец или, как его называла Лада,Мыслящий Кал, был представлен семье вскоре после ее неу-дачной попытки уехать на стажировку в Америку. Представь-те себе мужика под два метра ростом, с огромной косматойголовой и длинными как у орангутанга руками, босоногого, вгрязных подкатанных джинсах, расстегнутой байковой руба-хе и торчащим пивным животом. И при этом творческого че-ловека! “Так не бывает”, — засомневается читатель и попадетв цель. Но это еще не все. Как правило, творческие люди ре-ализуют себя в каком‑то одном направлении. Кто‑то пишет,другой рисует. Но Каллистрат Мыслящий был не в примерболее одаренным. Он вообразил себя Поллаком и Сартромодновременно35. В небольшой квартире Елены Семеновны немедленно по-явился мольберт с холстом два на два метра, который тор-жественно водрузили в центре зала. Каллистрат просыпалсяв девять, плотно завтракал, выпивал чашку кофе, затем ещеодну, выкуривая две сигареты. Этот ритуал вчерне настраи-вал его на работу. Затем он усаживался перед мольбертом,включал неизменный концерт для фортепиано с оркестромСкрябина и двадцать две минуты сосредоточенно соединялсвой недюжинный Дух с косной Материей. В результате этогокопулятивного акта на холсте появлялся один и тот же образ:35 Поллак, Джексон — американский художник, один из самых известных предста- вителей абстрактного экспрессионизма 50‑х годов XX-го века. Сартр, Жан Поль — французский экзистенциалист, философ, драматург и эссеист.

174 Владислав Гриньподобие совокупления мужского и женского начал (а как жеиначе!), представленное в авангардно-анархистском духе. Его картин никто не покупал, да их никто и не продавал:Каллистрат Мыслящий не мог бы унизить себя пребываниемна вернисажах в качестве продавца. Кроме того, как человек,родившийся не в той стране, по крайнее мере, не в том горо-де, он не мог рассчитывать на способность убогих обывателейпо достоинству оценить его недюжинную экспрессивность. В  писательстве он черпал вдохновение у экзистенциали-стов. Пьеса “Мухи” — вот предел совершенства. Но он хотелпойти дальше, развить тему мужеубийства. Каллистрат былглубоко убежден, что идея убить Агамемнона возникла уКлитемнестры и Эгисфа еще до того как царь Микен отпра-вился в Трою, причем их губительная связь сплелась не помстительному наущению, а как один из пунктов коварногоплана. Он показывал наброски сюжета обещавшей стать ве-ликой пьесы, отпечатанные на двух страницах, успевших по-желтеть от времени. Все было выстроено в этой могучей голове, готовое выплес-нуться наружу, и только ждало своего часа. Но требовалисьдоказательства его исторического предположения. Как чело-век чести он не мог поступить иначе. В  поисках этих дока-зательств Каллистрат, завершив к часу дня художественнуюактивность, углублялся в Интернет. И так каждый день из ме-сяца в месяц, из года в год, включая выходные и праздники. Как нетрудно предположить, у Лады с отчимом, которыйбыл одного с ней возраста, отношения не заладились. И  нетолько по причине неприятия Ладой его творческого гения.Просто этот субъект решил, что имеет права не только на своюпожилую матрону, но и на ее дочь. Однажды, улучив момент,он подкрался сзади и бесцеремонно схватил ее за обе груди,пытаясь прижать к себе и поцеловать. Пахнуло чесноком инемытым телом. Лада отреагировала мгновенно. Она отбилаего руки, отпрянула и скорчила брезгливую физиономию. —Фу, как воняет! — бросила в лицо отчиму, после чего пошлана кухню и громко, чтобы все слышали, сказала матери: — Мама, Каллистрату Елоховичу следует чаще мыться!Я в следующий раз принесу дустового мыла!

Зло на цыпочках 175 *** Попросить у матери денег было деликатным делом. К нейна квартиру с этим не пойдешь. Поэтому Лада попросиламать зайти к внуку. Зайти одной для важного разговора. И как, вы думаете, поступила Елена Семеновна? Конеч-но, она пришла с Каллистратом. Как только Лада открыладверь, ей стало ясно, что дело провалено. Родственникирасположились в зале. Лада предприняла отчаянную по-пытку переломить ситуацию. Она попросила мать выйтис ней на кухню. Та посмотрела на своего спутника и попле-лась за дочерью. Лада налила чай. Тут в дверном проеменарисовался отчим и с вызывающей ухмылкой посмотрелна Ладу. — Я тебе чай в зал принесу, — сказала ему Лада. — А я здесь хочу попить. Мне в зале скучно. Лада посмотрела на мать. Той было стыдно и вместе с тем,боязно. Елена Семеновна исподлобья посмотрела на Каллис-трата. Он сердито нахмурился. Наконец мать не выдержала. — Доченька, пусть Коля… Каллистрат останется. Мыодна семья. У меня от него секретов нет… Это был конец. Но Каллистрат решил забить последнийгвоздь. — Елена, если станет деньги просить, имей в виду, намеще машину покупать. При таком раскладе Лада и не думала напрасно унижать-ся. Ей нужно было проучить негодяя. Лада быстро нашлась. — Причем тут деньги. Покупайте свою машину. Я хотеламаму обрадовать, что вы теперь сможете не только машину,но и дом в Крыму купить. Родственники напряглись. — К нам вчера приехал один из хозяев американской фир-мы. Ну, которая с нами работает. Он, оказывается, признан-ный ценитель модерна. А  за абстрактный экспрессионизмвообще без счета платит. Я ему сказала про Каллистрата, такон запрыгал. “Сколько картин имеете?” — спрашивает. Ну, яему навскидку: “Пятнадцать точно имеем!” Так американец,мама, ты не поверишь, завертелся, запричитал: “По  десять

176 Владислав Гриньтысяч долларов за каждую плачу, не торгуясь! Давай мне ху-дожника!” — Для этого денежного мешка сто пятьдесят ты-сяч, как для меня полторы, — с восторгом закончила Лада. Елена Семеновна закудахтала. — Ладочка, это же счастье! Спасибо тебе, какая ты у меняумница. Тебе тоже от нашего каравая отломится, лишь  быдело сладилось! Правда, Коля? Заживем теперь припеваючи.Ты  же мне говорил, что у тебя много картин нарисовано…написано. Он все что есть заберет, а там, глядишь… Ты ведьпо картине в день писать можешь! Но  Кал молчал. Руки, которыми он раньше по‑хозяйскиопирался о притолоку кухонной двери, теперь безвольно по-висли. “Художник” с ненавистью посмотрел на Ладу, взял состола чай и поплелся в зал. Те еще родственники — А  теперь подойди сюда. Так, повернись ко мне. Те-перь  — полоборота и правая рука в бедро. Отлично!  — за-твор фотоаппарата щелкнул. — Яннис, теперь, пожалуйста,нас с мамой! Спасибо… Мамочка! Посмотри, какая красота! Они с сыном стояли на краю крутого обрыва. Лада оберну-лась и обомлела. Далеко внизу под ними простиралось глад-кое бирюзовое озеро. Его окаймляли холмы, поросшие веч-нозелеными деревьями, с повторяющей края холмов белойтонкой нитью дороги и одиноким белым  же автомобилем.Холмы были увенчаны горами с бесчисленными гребнями,плато и крутыми склонами, кое‑где утопающими в белесойпрозрачной дымке. Над самой высокой вершиной с крохот-ной снежной шапкой стояло могучее кучевое облако. По-среди озера, как грыжевой пуп, торчал коричневый островс редкими деревьями и лысой обветренной проплешиной.Казалось, спустись к озеру огромный великан и начни хле-бать из него воду чавкающей ненасытной пастью, озеро вмигобмелеет, а остров на глазах превратится в мокрую темно-ко-ричневую голову со смешным клоком зеленых волос. Перед сном Лада размечталась: они станут путешество-вать. Теперь это возможно. Засыпая, Саша промычал:

Зло на цыпочках 177 — Жаль, что папы с нами нет. Он классно фотографиру-ет… Мамочка, пообещай, что не бросишь его… — Лада ла-сково погладила его по голове. И  семиклассник Саша бла-женно уснул. За последние пять лет Лада и Саша стали одним целым.После отхода от Павла и предательства матери у нее осталисьтолько сын и работа. Леди Лида хмыкнула, услышав историюс деньгами, но оказалась настоящей подругой: Лада все‑такисоздала фирму, а ее доля составила десять процентов. Не богвесть что, но на хлеб с маслом хватало. Спустя год Лада купила красный трехлетний “Гольф” инаслаждалась свободой передвижения. Она повсюду таска-ла за собой сына. Они за несколько лет объездили Крым иКавказ, побывали в Питере и добрались до Валаама. ТеперьГреция… Ладе больше нравилось — Эллада. И это только на-чало! Нужно наверстывать упущенное. Memento mori36. Пом-ня об этом, Лада понимала, что лучший способ замедлитьвремя  — насытить жизнь яркими событиями. Она мечталао Флоренции, как пройдет с Сашей под руку от Собора доплощади Сеньории, ступая по камням, которыми Микелан-джело вез к вечной славе своего Давида. Это ее сын, ее кровь! Интересно, преклонял  ли он передкем‑то колено, как когда‑то перед ней Максим Лебедев сосвоей картонной ракетой? Казалось бы, столько лет прошло,а Максим упорно не шел у нее из головы. Он даже ясно пред-ставляла себе, какой он сейчас. Вот бы встретиться! Как‑то год спустя Саша пришел от бабушки грустный инеразговорчивый. Лада дала его мыслям перевариться, а наследующий день вернулась к этой теме. — Мама, неужели ты не видишь, какой хороший у наспапа. Все пациенты от него без ума, а он на дежурствах про-зябает. И все оттого, что диссертацию не защитил. — Да, твой отец упустил момент. А, прояви он тогда ха-рактер, сейчас бы профессором был. Как его друг Михаил. Я,кстати, собиралась с тобой об этом поговорить, но думала,что ты не дорос еще. Теперь, вижу, дорос.36 Memento mori (лат.) — помни о том, что придется умирать.

178 Владислав Гринь Лада задумалась о давних событиях и только сейчас заме-тила, что сын смотрит на нее с удивлением и укоризной. Онаприщурилась и требовательно взглянула в его глаза. “Что нетак? Говори!” — Ты не устаешь мне повторять, что нужно быть честным,а сама на папу стрелки переводишь, — Саша был смущен иговорил через силу. — Не поняла?! — Бабушка с Колей сказали, что это ты помешала ему за-щититься. — Я? Каким же образом?! — Заставляла больше работать. Денег не хватало… — Это Коля или все‑таки бабушка сказала? Не виляй! По-смотри на меня. Саша уставился на нее широко открытыми глазами, слезя-щимися от сдерживаемых морганий. — Коля начал, а бабушка подтвердила. И еще она сказа-ла, что ты папу не любишь. Интересно. Лада взяла мобильник и набрала номер. — Мама, привет… У  меня все хорошо, точнее, не очень,потому и звоню. У тебя был разговор с Сашей, что Павел незащитил диссертацию по моей вине? На другом конце послышались оправдания. Лада включи-ла громкую связь: — …бывает. Сашенька не так понял. Я только хотела ска-зать, что денег на еду не хватало, тем более на диссертацию.Ладочка, как ты могла такое о нас подумать? — Вот именно, о вас! Как ты могла допустить, чтобы твойгоре-творец вообще обсуждал вещи, к которым не имеет ни-какого отношения и которые его ровным счетом не касаются.Ему заняться нечем, он что, пьесу, наконец, дописал? — Лада, зачем ты так, нельзя по больному бить… Каллис-трат и так переживает из‑за затянувшегося кризиса… — Мама, благодари меня за то, что из твоего зала, наконец,исчез мольберт. Дальше. Ты, конечно, можешь продолжать но-ситься со своим Каллистратом, как с писаной торбой, возмож-но, он и одарит тебя литературной нетленкой, в чем я, извини,глубоко сомневаюсь, но впредь я запрещаю ему соваться в мою

Зло на цыпочках 179семью и, тем более, нагло врать Саше, настраивая его противменя! Пусть он зарубит это на своем немытом носу! На том конце обиженно замолчали. — Сама передашь или мне приехать? — Сама, сама передам… Лада рассоединилась. Потом с характерным прищуромткнула в сына указательным пальцем: — Ты слышал? Саша обескуражено кивнул. — Если остались сомнения — спроси отца! И по его смущенной физиономии она поняла: спрашивал. — И что отец? Правду говори, как на духу! — Ничего не сказал, только плечами пожал. Лада рухнула в кресло и покачала головой. Нужно рас-сказать сыну все. Но его отец потом скажет, что она приме-няет запрещенные приемы. Лада так не могла. Она простосказала: — Это к слову о том, почему я не люблю твоего отца. Дурные гены Ладу не удивляло, что родственники не любят ее. Павлаона сама задвинула в дальний ящик. Каллистрат — кал. Все,включая маму, понимают, но помалкивают. Ладе снисхожде-ния не занимать, но она просто не может дышать одним воз-духом с этим интеллектуальным шельмецом. Ну а мама…Мама всегда любила свою дочь странной любовью: ревнова-ла к ее жизнелюбию, гордости и утонченности, к тому, безчего сама стала беспокойной и зависимой. Но Саша! Неужели и его можно отвратить от собственнойматери? Сумеет ли он противостоять наветам? Лада не моглабыть уверенной. Во-первых, в силу щекотливости положе-ния. Они живут втроем, а нюансы супружеской жизни — этоуже не Сашина проблема. Лада изо всех сил оберегала егоот волнений по этому поводу. Он любит отца, доверяет ему,берет с него пример. Это — естественно. И, если разобраться,отец ведь не так плох — лучше девяноста процентов мужчин.Это она виновата, что связала с ним свою жизнь.

180 Владислав Гринь Во-вторых, гены. Саша родной сын Павла. Кровь от кро-ви, плоть от плоти. С какой стати он должен перенять имен-но ее характер, а не наоборот? Даже будь он наполовину, начетверть Павлом, этого может хватить, чтобы стать слабым иведомым. Лада решила потихоньку воспитывать в Саше характер.Она советовалась с ним как со взрослым. Лада придумывалаякобы реальную, касающуюся их семьи ситуацию, и предла-гала вместе выбрать решение. И  тут повторилась знакомаякартина. Саша оказался сомневающейся натурой. Он коле-бался, выбирая хоть футболку, хоть компьютер. В итоге этихсомнений сын оставался без покупки, оправдываясь тем, чтоему жаль денег. “Приехали!” — Лада по горькому опыту зна-ла, что это навсегда. Саша, между тем, взрослел, у него появились мужские ув-лечения. Однажды он объявил Ладе, что вечером в пятницуони отправляются с отцом на рыбалку. С ночевкой. Лада непридала этому особого значения, но предупредила: “Еслиначнутся разговоры, не давай меня в обиду!” Оба вернулисьгрязные, довольные, пропахшие костром и с ведром карпов.Лада неделю присматривалась к сыну — ничего. Она успоко-илась. Прошло два года. Саша пошел в выпускной класс. Нужнобыло начинать готовиться к поступлению в ВУЗ, тем более,сын захотел идти по стопам отца. Лада не стала перечить.Однако Саша, всегда с уважением относившийся к учебе, всамый неподходящий момент стал проявлять безответствен-ность. Началось с социальных сетей. Он по вечерам зависалв них по несколько часов, а утром вставал вареным. Затемвспомнил первый опыт и вдруг стал заядлым рыбаком  —норовил каждые выходные уехать на реку. За  двести кило-метров! На три ночи! А вскоре выяснилось, что он ездит нес отцом. Как вы думаете, кто взял его к себе в компаньоны?Правильно: Каллистрат. Лучше не придумаешь! То‑то Ладаудивлялась, что Саша в последнее время стал бросать ей влицо какие‑то пустяшные обвинения, а чуть позже в его голо-се откровенно зазвучали ноты снисходительности и хамства.Оказывается, это не переходный возраст!

Зло на цыпочках 181 Нужно ли говорить, что это переполнило чашу ее терпе-ния. Мало что сын не хочет готовиться к поступлению, такон еще и с альфонсом подружился! Лада, вспылив, все выска-зала сыну. И что же? В пятницу она обнаружила записку накухне: “Уехал с Колей на рыбалку. В воскресенье переночуюу бабушки”. Прочтя записку, Лада пошла к бару и открыла бутылкуконьяка, к которому раньше не прикасалась. Это неожидан-но принесло облегчение. В субботу она допила бутылку, а ввоскресенье опять полезла в бар. С  сыном теперь все пошло наперекосяк. Вернувшись, ондаже не извинился. А во вторник стал собирать вещи. Павелкак раз был дома. Впервые за несколько лет Лада неформаль-но обратилась к нему: — Саша уходит к моей маме. Этого допускать нельзя. Мыдолжны выступить единым фронтом. Он сейчас враждебенко мне. Но это пройдет, я знаю. Поэтому запрети ты, он ува-жает тебя, он еще нетверд,  — послушает.  — Молчание.  —Не хочешь, я сама буду говорить, а ты только поддержи. Про-шу. Он должен остаться человеком! Павел поднял на нее глаза, полные нелюбви. — Вспомнила о муже? Спасибо. А то ведь столько лет ша-рахалась, как от чумы. — И продолжил с иронией: — А тебене кажется странным запрещать ребенку пожить у твой ма-тери? “Что, съела! Пусть я — мудак, пусть Колька — говно, тактеперь и мать такая же!” — говорила его кривая ухмылка. Те-перь он отмщен и торжествует. — Собрался к Елене Семеновне и Каллистрату  — пустьидет. Там у него врагов нет. Саша ушел. За ним приехал Каллистрат Елохович и личновынес вещи. Лада не справилась с потрясением и стала пить.Она выпивала каждый раз, когда Павел уходил на дежурство.По полбутылки крепкого за вечер. А через три месяца — побутылке. А через полгода — каждый день, прячась от Павлав своей комнате. Однажды Лада потеряла контроль и уснула на диване. Ееразбудили громкие голоса. Лада открыла глаза и встряхну-

182 Владислав Гриньлась. Каллистрат давал волю своему праведному гневу. Оскор-бленная добродетель, как пепел Клааса, стучала в его сердце. Саша уставился на пустую бутылку коньяка и пепельницус окурками. — …Хороша мать,  — наконец, закончил Каллистрат.  —Слава богу, ребенка от нее отвадили. Саша упал на стул и заплакал. Сказать было нечего. Жизнь полна неприятных сюрпризов. И если кажется, чтодальше некуда, она напомнит, что всегда есть кое‑что еще. *** Через неделю Лада собрала Павла и Сашу в кафе. Эту не-делю она капли в рот не взяла. И не возьмет больше. С алко-голем покончено. — Первое. Хочу извиниться за свое недостойное поведение. Молчание. — Второе. Я сняла двухкомнатную квартиру в центре. Пе-реезд сегодня. Хочу, чтобы Саша жил со мной, но не имеюправа настаивать после случившегося. Отец с сыном взглянули друг на друга. Нерешительно. — Я сейчас схожу в ladies room, а вы пока подумайте. Лада вернулась через пять минут. За столиком никого небыло. Не женат! Спустя три недели ей позвонил Павел. — Извини, что побеспокоил, но есть приятный сюрприз.Ничего не спрашивай — просто приезжай в пять на кварти-ру. Обязательно приезжай. Лада открыла дверь своим ключом. Квартира была пол-на дыма. В зале стоял непривычный шум и смех. Ее приходостался незамеченным. Мужчины обсуждали политиков. — А этот скоро лопнет от самодовольства! — Пашка, ты неправ! — безапелляционно перебил его не-знакомый голос. — Это у нас с тобой самодовольство, когда

Зло на цыпочках 183долго не кончаем. А у него не самодовольство, а эгоцентризмкакой‑то. А  может, нарциссизм? И  это не то… Как  бы ска-зать, чтобы точно? — Незнакомец задумался. — Пойми, этотдаже не забронзовел, пытаясь стать памятником, а сразу по-крылся патиной! Заинтригованная Лада вошла в зал. За столом сидел Павели мужчина одного с ним возраста. Увидев ее, гость улыбнулсяи вскочил. — Лада?! — с восхищением воскликнул он. Высокий, статный, горбоносый, с волнистыми седыми во-лосами. В бежевом со светло-коричневыми крупными ромба-ми кардигане и серых облегающих брюках. Совсем не такой,каким она себе его представляла. Красивый и долгожданныйМаксим… Какой это был вечер! Лада не сводила с него глаз. Ну по-чему он такой свежий? Где его носили черти? Тридцать лет! За Максима все рассказал Павел. — Представляешь, объявился. Как снег на голову. Оказы-вается, последние двадцать лет живет в Новосибирске. Биз-несмен крупной руки. На вид миллионер. Не женат, детей неимеет… — Лаконично и почти точно. — Макс развел руками. Воттолько… — Извините, ошибся, бери выше — мультимиллионер! —Она никогда не видела Павла таким веселым. — Дались тебе мои деньги! Это с чьей стороны посмо-треть. Правильные толстосумы о таких, как я, говорят: “Этотне богат, просто у него есть деньги”. “Не  женат… Не  женат”,  — пульсировало в Ладе. Ее дея-тельный трезвый мозг, всегда тормозивший железы внутрен-ней секреции, теперь аккомпанировал им, но продолжалжить своей жизнью. Мысль работала быстро и четко. Павел вышел на кухню готовить чай. — Ты надолго к нам? — Два дня еще побуду. Самолет в субботу. — Мне сейчас нужно уйти. Но вечер в пятницу — мой. Короткое замешательство. Чуть удивленный вопрошаю-щий взгляд.

184 Владислав Гринь — Я согласен! — Замётано? — Да. — Ничего не планируй. Я позвоню в пятницу днем. Золотая ракета Утром в пятницу Лада заказала столик в ресторане отеля“Палас”  — лучшей пятизвездочной гостиницы города. По-том позвонила Максу и пригласила его на ужин. Без  четверти семь в ресторан вошла умопомрачительнаямодно подстриженная женщина в маленьком черном платьевыше колен. Атласное присборенное облачение держалосьна слегка открытой груди и подчеркивалось атласным же по-ясом, декорированным серебряной брошью. Изысканностьнаряда дополняла нитка белого жемчуга, черные туфли-бо-соножки на высоком каблуке и крохотный бисерный  клатч37. Сопровождаемая восхищенными взглядами, Лада позво-лила официанту усадить себя за столик, велела принести хо-лодной негазированной воды и принялась с деланным любо-пытством изучать меню. Через несколько минут появился Максим. Он был в чер-ном облегающем костюме и белой рубашке с большим рас-стегнутым воротником. “Это же надо. Не сговариваясь…” —мелькнуло у Лады. Она грациозно встала и вышла из‑застолика. Максим привлек ее к себе и легко дотронулся до губ,как бы установив близкий формат отношений. — Выглядишь улётно! — Макс был польщен, что эта кра-сота предназначалась ему. — Ты тоже. Они сели. — Давай договоримся. Я угощаю, — начала Лада. — Вот те раз?! — Ну, я ведь пригласила. Потом, ресторан дорогой… — И я недешевый. Давай так. Я плачу за вино, а ты за всеостальное.37 Клатч — маленькая элегантная сумочка-конверт. Ее носят в руке, а не на ремешке.

Зло на цыпочках 185 — По-западному, — засмеялась Лада. Согласна, я в винене разбираюсь. Им разлили бургундского. Зазвенели высокие бокалы.Лада поднесла бокал к уху, услышала низкий утихающийзвук, вдохнула аромат и блаженно зажмурилась.  — Класс!Твое здоровье! — Твое! Они пристально смотрели друг на друга и молчали. Ладане выдержала и отвела глаза, склонив голову. — Будем откровенны? — Как  перед богом,  — Макс изобразил пионерский са-лют. — Тогда задавай главный вопрос. Он немного поколебался. — У тебя с Пашей никак? — Никак, лет десять. — Как тебя угораздило? — Память на время потеряла. Максим удивленно поднял брови. Она улыбнулась. — Забыла Хайяма38. — Почему сын с отцом, а не с тобой? — У меня был алкогольный срыв, и я ушла. — Но ты не похожа на пьющую женщину? — Да, после ухода из семьи я бросила пить. Месяц назад.А до этого полгода была в запое. — Не тянет? — Нет, страшно! Они опять замолчали.38 Хайям, Омар — выдающийся персидский поэт, математик, философ XI века н.э. Знаменит своими четверостишиями (рубаи). В данном случае имеется в виду следующее четверостишие: “Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало. Два важных правила запомни для начала: Уж лучше голодать, чем что попало есть, И лучше одному, чем вместе с кем попало.”

186 Владислав Гринь — У  меня подарок. Он погрузил пальцы во внутреннийкарман пиджака и извлек замшевый мешочек с тонким ви-тым шнурком-затяжкой. — Попробуешь угадать? Лада заинтригованно пожала плечами. Он засмеялся. — Не стану тебя мучить, все равно не догадаешься! Лада взяла мешочек. Судя по весу, там было что‑то метал-лическое, похожее на маленькую ручку. Но с выступающимиострыми деталями. — Начинаю догадываться.  — Она развязала мешочек истала вытряхивать содержимое. Неужели… Какая прелесть! На ее ладони лежала золотая ракета с выгравированнойголовой кобры и крохотным бриллиантом на остроконечномобтекателе. Лада вскочила и поцеловала Макса в губы. Он от-ветил ей. Лада рухнула на стул и, отвернувшись, закрыла глазарукой. Она замотала головой, ничего, мол, сейчас пройдет, необращай внимания. Действительно, спустя несколько секундповернула к нему сияющее лицо с заплаканными глазами. Потом они с удовольствием съели мясо, запивая его крас-ным вином. Откупорили еще одну бутылку. Они болталибез умолку как две подруги, вернувшиеся из отпуска. ПотомМаксим посерьезнел. — Я  тебя еще в школе любил. В  больнице, когда ногусломал — выл от злости. На Урале каждый день вспоминал.И  потом  — все тридцать лет. Всё о тебе знал, ну, неважно,как… А когда пришла новость, что замуж вышла — напилсядо чертиков… — Максим сделал большой глоток. — А ты? — Вначале по‑девчоночьи ненавидела, а потом, когда ис-чез, сравнила кое‑с кем  — и заскучала… Имеешь  — не це-нишь! Лет десять назад на встрече выпускников зашла в класс,села за парту, обернулась в твою сторону — пусто. Потом ста-ла на полу просяные зернышки искать. Глупо! Но вкусно! Он кивнул. — Ты из‑за меня приехал? — Конечно. Год назад случайно с твоей начальницей вМоскве познакомился. Тогда узнал все подробности. О рабо-те, маме, Паше… — Молодец, Леди  Лида. Я  ей бутылку поставлю. Вооб-ще‑то она мне подруга.

Зло на цыпочках 187 Макс рассмеялся. — Леди Лида. Метко. — Тебе завтра уезжать? — Да, хотя это не критично. “Пора, Лада, пора. Вдохни поглубже и ныряй.” Она взялаего руку, поцеловала и прижала к своей щеке. — Ты понимаешь, что я просто так тебя не отпущу? В ответ молчание. Только глаза, полные нежности. — Да. — Ты готов? Он кивнул. — Тогда пошли. Просто поднимайся и иди за мной. Всеулажено. Это — ответный подарок! — А как же… — Он осекся. — Понял-понял. В номере стоял полумрак. На столике в запотевшем ведер-ке охлаждалась бутылка Moët & Chandon. — Ты обо всем позаботилась! — А как ты хотел? Вместо ответа Максим привлек ее к себе и поцеловал вгубы долгим нежным поцелуем. Ее руки мягко легли емуна плечи. Наконец он отстранился. Лада вдохнула, облизалагубы и положила ему ладони на грудь: — Пожалуйста, открой шампанское и включи музыкаль-ный канал. Только негромко. Максим выполнил указания. Потом снял пиджак, и Ладасела к нему на колени. Они пили шампанское и целовались.Его руки опустили платье. Обнажилась грудь с небольшимирозовыми сосками. Лада поставила бокал, мягко подняласьи ушла в ванную. Макс мечтательно вытянулся в кресле. Онавернулась в черных сетчатых стрингах и туфлях… Они лежали на огромной мягкой кровати и целоваликаждый сантиметр тел друг друга. Нежно и вдумчиво. Мол-ча. Тридцатилетнее испытание чувств не давало им права набезудержную страсть. Но когда он, наконец, овладел ею, Ладаперестала молчать. Все ее мысли сконцентрировались на мужском достоин-стве Макса, доставлявшем ей неописуемое наслаждение,и она протяжно заохала. Затем постепенно мысли ушли

188 Владислав Гриньвдаль и отключились вовсе, а вздохи сменились долгиминепрекращающимися стонами. Он повернул ее на живот,поцеловал пахучие ягодицы и вошел в нее уверенно, неторопясь. Так, как нужно! Ладе вдруг стало очень жарко.Эта покалывающая волна шла от ступней ног и кистей рук,поднималась выше и достигала пика в ее естестве, чтобы,задержавшись там на несколько секунд, медленно спу-ститься вниз. Она стала петь, повышая голос в такт накатывающейволне. Потом огненный шар в центре ее Вселенной взор-вался и разлился по всему телу, предвосхищая что‑то ог-ромное и счастливое, которое вот-вот переполнит тело иразорвет его на маленькие радостные кусочки. В  ожида-нии этого момента Лада задышала часто и глубоко. На-конец, неописуемое чувство перенеслось с низа живота навсе тело, вызвав невыразимое желание не отпускать Мак-сима. Никогда. Все окончательно утратило реальность, иЛада издала торжествующий крик свободного и счастли-вого человека! Свинцовое слово Макс вышел из нее, оставаясь напряженным и радост-ным. Он посмотрел на Ладу. Она лежала на коленях и лок-тях, прижав голову к подушке. Глаза закрыты в блаженстве.Очаровательный изгиб спины переходил в округлые ягоди-цы. Максим наклонился и увидел малюсенький, без единоговолоска “ротик” и радостно-розовое углубление с тщательновыбритым шоколадным окаймлением, покрытое малень-кими прозрачными капельками. Он наклонился, прильнулк Ладе и стал нежно упиваться этими капельками. Именнов этот неописуемый момент он с пронзительным восторгомощутил ЖИЗНЬ: ждать столько лет, мучиться ночами, лететьна край географии, чтобы коснуться языком теплого пахуче-го тела любимой женщины — предел мечтаний настоящегомужчины… Они лежали в постели и пили шампанское. Молча. Радиэтого стоило жить. Правильным людям не нужны слова.

Зло на цыпочках 189Максим поцеловал ее в плечо. Лада в ответ потянулась к егоправому бедру и лизнула большой грубый шрам. — Я жалела и ненавидела эту твою ногу. Разлучница. —Они засмеялись и опять замолчали. Лада не выдержала: — О чем ты думаешь? — О том, чего ты заслуживаешь. — Прямо по Булгакову! — Ты тоже любишь его? — Конечно. — Моя умница. — Он поцеловал ее живот. — Ответ готов.Сама меня надоумила. В отличие от его главного героя ты незаслужила покоя! — Тогда чего же? — Учитывая твой полет — упоительного счастья! — Ты можешь дать его мне! “Думает. Что ж, решение ответственное. Торопить нельзя”.Он повернул к ней ставшее вдруг серьезным лицо. “Ну…?” — Нет, я женат… Извини… Отчего из комнаты исчез воздух? Куда делись ноги, я нечувствую их. Зачем я парю над этой огромной кроватью? Не-чем, совсем нечем дышать. Это так тяжко… Вокруг так многослов. Они не дают летать, тянут к земле. Особенно это, гнету-щее… Женат… Откуда на потолке вода? Отчего эта холоднаяпротивная вода щиплет глаза, колет щеки… Лада пришла в себя. Макс с испуганными глазами обмахи-вал ее мокрое лицо полотенцем. На тумбочке шипела бутыл-ка с газированной водой. — Боже, как я испугался! Она вспомнила свинцовое слово: “Женат”. Память услуж-ливо, со скрипом прокрутила кадры назад. Макс рядом и онженат. Это несовместимо. Где он? Она повернула голову. Максим стоял на коленях рядом скроватью. Он положил голову ей на плечо. — Ладочка, любимая. Я не мог по‑другому. Когда ты при-шла, я не успел Пашке свою историю дорассказать. Дальшене до того было  — болтали без умолку. А  после понял: немогу сказать, что… несвободен. Это — перст божий! То, что снами сейчас было — правильно!

190 Владислав Гринь Ладе стало очень легко. Он прав. Все главное  — сверши-лось. Остальное ни капельки не важно. Она улыбнулась черезсилу: — Макс, я убила бы тебя, скажи ты об этом раньше! Сорок четыре таблетки Осенним вечером Лада стояла на балконе, любуясь захо-дящим солнцем, и тихонько мурлыкала “Осеннюю песню”.Она относилась к музыке прохладно, но после отъезда Макси-ма ей вдруг захотелось Чайковского. Лада купила МР3‑диск сего записями и стала слушать одно произведение за другим,пока не набрела на эту мелодию. Лада отстранилась от жизни  — резко остановилась, какбудто у красного резвого автомобильчика вдруг закончилсябензин. Она перестала думать о близких, кроме, пожалуй,Павла. Это было удивительно, потому что Лада давно всеуяснила по поводу тряпичных людей. Их много, они рожда-ются бесхребетными и умирают такими же, только пыльны-ми и морщинистыми. Но это не порок и даже не проблема,если эти люди умудряются устроить жизнь с учетом своихслабостей. Но  если бесхарактерность каким‑то нелепымобразом — как это случилось в их семье — схлестывается сжизнелюбием другого человека, она становится непробива-емой, агрессивной и умудряется погубить этого человека. Ах, если  бы природа наделила ее способностью писать!Лада сейчас все  бы отдала за это. Она написала  бы роман,или повесть, или рассказ, какая разница. Важно, что она на-писала бы предостережение. Оно было бы адресовано женщи-нам; тем, на ком держится этот мир — хорошим, но зависи-мым существам. Напиши она это предостережение  — и еетак прекрасно начавшаяся, а ныне опостылевшая жизнь при-обрела бы значение: она предостерегла бы незаурядных, жизне-утверждающих и человечных от никаких. Ладе все надоело. Жить нужно ради счастья. А счастья нет,оно было близко, но его нет. Будет ли? Возможно. Но меха-низм надежды безнадежно износился. Хорошие люди быст-

Зло на цыпочках 191рее исчерпывают ресурс. Ее ресурс исчерпан. Значит, остает-ся жизнь ради жизни — в пыли и морщинах. Не стоит. Послеотъезда Максима это стало очевидным. Значит, пришло вре-мя подводить черту. Сегодня был ЭТОТ день. Лада любова-лась заходящим солнцем. Все будет хорошо. Солнце упало за горизонт, и Лада вернулась в комнату.Она приняла душ и надела легкий белый сарафан. Расстели-ла постель. Потом открыла флакон “Люминала”, отсчиталасорок четыре (по количеству лет) таблеток и одну за другойпроглотила их, запивая водой из стакана. Потом улеглась изакрыла глаза. Все, дело сделано. Совсем скоро она уснет; момент барби-турового засыпания, наверное, так приятен. Лада огляделась.Она все сделала, чтобы не ввести в заблуждение тех, кто по-том станет толпиться в этой комнате. Флакончик из‑под снот-ворных, пустой стакан воды. Листок чистой бумаги и ручка.“Она просто не успела оставить записку. Быстро уснула”, —объяснит судмедэксперт. Неважно. Этим поступком она ни-кому не причинит зла. Напротив, освободит от себя несколь-ко банальных и эгоистичных душ. И  те продолжат влачитьсвои банальные и эгоистичные жизни. Пусть никто не причинит им зла. Даже отцу Саши, кото-рого она никогда не любила. Но любил ли он ее? Лада никог-да об этом не задумывалась. И это объяснимо — станешь лизадумываться над чувствами человека, который тебе безраз-личен? Он знал это и потому всегда обладал правотой оби-женного. И  бессознательно (она искренне верила в это) непротивился исходящему от него замаскированному злу. Злу,крадущемуся на цыпочках. Что ж, она имеет право на одну-единст­венную попытку отмщения. Лада взяла в руки листокбумаги и слабеющей рукой вывела: Myself 3939 Myself (англ.) — сама, себе, сам

192 Владислав Гринь *** Через неделю после похорон Павел сидел у телевизора.Сын у тещи. У него своя жизнь. На днях к нему переберетсяОльга. Она пока замужем за своим металлургом, но обещаетэто как‑нибудь уладить. Завтра они встретятся на кладбище,а потом отправятся к теще. Елена по‑прежнему плачет, ноКаллистрат убеждает, что уже меньше, чем в первые дни. Кто‑то позвонил в дверь. Павел поднялся и пошел откры-вать. На пороге стоял Максим Лебедев. Он был в черном костюме (том самом). Максим не сказални слова и не протянул руки. Просто вошел в дверь и прошелв зал. Они остановились в центре комнаты. — Стой прямо и смотри мне в глаза. Я сейчас ударю тебя.Один раз. Павел повиновался, чуть скривив рот. “Бей!” Затем с вызо-вом исподлобья уставился на бывшего друга. Максим заколебался. “Если ударю, это станет для него лег-ким искуплением”. Он опустил занесенную руку и присталь-но посмотрел в его глаза. — ЗАЧЕМ ТЫ ТАК С НЕЙ? Это был риторический вопрос. Но  Павел неожиданновзвился: — Это не я. Это она сама. У нас любят поговорку: “Бачилиочі, що купували…”. Забыл за столько лет? Так вот — съела иповылазило! Максим не выдержал — двинул без замаха в челюсть и, непосмотрев, куда приземлился Павел, развернулся и вышелиз комнаты. Весна–лето 2013 г.

ПрагмаЛисты Антиутопия в семи историях и одном интервью

194 Владислав Гринь

ПрагмаЛисты 195 Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день идет за них на бой! В. Гете. “Фауст” XXI век — Фулипедия40 XXI век — отрезок времени продолжительностью 100 лет с1 января 2001 года по 31 декабря 2100 года. Первый век “Эпо-хи благоденствия”. Основные события и понятия: 1. Международный терроризм 2. Гуманизм41 3. ПрагмаЛизм4240 Фулипедия (англ. fulipedia) — общедоступная универсальная энциклопедия. Название энциклопедии образовано от английских слов Fuli (в свою очередь заим- ствовано из китайского языка, в котором оно имеет значение “благоденствие”) и encyclopedia (энциклопедия). В декабре 2083 года на торжественном мероприятии по случаю 50‑летия Фулипедии было сказано, что она “является символом эпохи благоденствия, в которой мы живем”. Из Фулипедии.41 Гуманизм — мировоззрение, в центре которого находится идея человека как высшей ценности. К исходу первой четверти XXI века понятие “гуманизм” стало употребляться в контексте “трансгуманизма” — рационалистического мировоззрения, пропагандирующего прогресс с целью ликвидировать страдания и смерть, а также значительно усилить человеческие возможности. Здесь и далее примечания Братислава Дòбровича.42 ПрагмаЛизм — прагматичный идеализм, рационалистическое мировоззрение, признающее объективность прогресса как движителя эволюции, но оспаривающее его безусловную целесообразность для личности и общества. Основоположником прагмаЛизма является Слободан Добрович (1960‑2042 гг.) В 2007 г. Добрович сформулировал тезис, в соответствии с которым рацио- нальный “правильный” человек противопоставляет животным инстинктам единственную неоспоримую ценность — преодоление лени, эгоизма, раздражи- тельности, невежества и неумеренности, позволяющее достичь самореализации (самодостаточности). В 2010‑2013 гг. Добрович совместно со своими первыми последователями разрабо- тал портал прагмаЛистов — бесплатный сайт с идеологией социальной сети и

196 Владислав Гринь 4. Конфедерация гуманистических государств (Система) 43 личностного сервиса, потенцирующий пользователя к ежедневным преодолениям с помощью несложных заданий. Выполнив задания, пользователь добивается поощрительных оценок и, как результат, положительных эмоций. В течение не- скольких лет активного продвижения портала прагмаЛистов Добрович убедился, что “реальных борцов за собственное счастье” не более пяти процентов. В 2014 году Добрович сформулировал вывод, оспаривающий безусловную целесо- образность прогресса для личности и общества. Вот его слова: “Я попытался заглянуть в будущее и… испугался, когда понял, что прогресс, преодолев невиди- мый барьер, из блага обернется пороком. Это происходит из‑за того, что люди пе- рестают бороться за существование. Как бы мы к этому не относились, следует признать: выживает сильнейший, будь то в царстве зверей или в царстве людей. Борьба за существование лежит в основе генетического благополучия человечества. А если ее нет, то… Короче, я пришел к неутешительному заключению, что прогресс неминуемо приведет к вырождению человечества. Вот как это будет: из‑за всеохватного перепроизводства труд станет менее важен. Результат — иждивенчество и духовное вырождение. Затем будет одержана победа над болезнями и возрастом. Люди смогут жить больше ста лет, не заботясь о здоровье. Кроме того, высокие технологии обеспечат выживание людей с тяжелыми физическими и умственны- ми отклонениями, которые станут плодить себе подобных… По моим прогно- зам, XXI век станет началом эпохи вырождения, а весь процесс займет несколько сотен лет. Но не стоит отчаиваться: приучив людей к преодолениям, можно превозмочь декадентство. Пусть это будет моей миссией!” В 2092 году Центральный Офис прагмаЛистов возглавил внук Слободана Доброви- ча — Братислав Добрович. В 2100 г. число прагмаЛистов составило сто восемьдесят миллионов, или три процента населения Системы.43 Конфедерация Гуманистических государств — добровольное объединение на прин- ципах Гуманизма стран Западной, Центральной, частично Восточной Европы, Северной, Южной Америки и Австралии. Обывательское название: “Система”. Несмотря на то, что в 40‑х годах XXI века в Системе было объявлено о наступле- нии Эпохи Благоденствия, а в 80‑х годах о пришествии Эры Бессмертия, к концу столетия проявились структурные признаки вырождения. Общество деградиро- вало быстрее, чем прогнозировал Добрович. В конце XXI века Система переживала глубочайший кризис изобилия, который сдерживался антигуманными методами, применяемыми к “Несистемным” государствам. Эти методы и сам кризис тщательно скрывались руководством Системы.

ПрагмаЛисты 197 5. Эпоха Благоденствия 6. Восток-61 7. Эра Бессмертия 8. ЛОТы 9. Китайские войны 10. Мятеж прагмаЛистов44 Беркут Серебристый микроавтобус подъехал со стороны носа са-молета и затормозил в нескольких метрах от откидного тра-па. Из  микроавтобуса выпрыгнул высокий темноволосыймужчина средних лет. У него было слегка вытянутое лицо ссеро-голубыми глазами, крупным костлявым носом и пухлы-ми губами. Мужчина взглянул на самолет, щурясь от яркого солнца.Это был двадцатиместный Golden Eagle 20 H45 на водородномтопливе, предназначенный для межконтинентальных пе-релетов  — чудо техники из селéновых нанотрубок46. Самолетимел большие крылья и короткий хвост, чем еще больше по-ходил на гордую птицу. Мужчина нежился под утренними лучами мексиканско-го солнца, напоминая себе, что предстоит лететь в заснежен-44 “Мятеж прагмаЛистов” — спланированное очернительство прагмаЛистов Системой после интервью Братислава Добровича, в котором он заявил о кризисе перепроизводства, социальной апатии, иждивенчестве и агрессивной внешней политике Системы. В ответ на критику Центральный Офис объявил о прове- дении пресс-конференции в Берлине, чтобы на примерах рядовых прагмаЛистов продемонстрировать пороки Системы. Для пресс-конференции отобраны семь человек из разных стран Конфедерации. Перед пресс-конференцией прагмаЛисты собрались на традиционный новогодний карнавал в столице Мексики. На следую- щий день после карнавала участникам пресс-конференции предстоит перелет в Берлин на самолете, принадлежащем Центральному Офису прагмаЛистов.45 Eagle 20 H — орел-беркут в переводе с английского.46 Селеновые нанотрубки — цилиндрические структуры диаметром от одного до нескольких десятков нанометров и неограниченной длиной, изобретенные в конце XXI века. Примечание Братислава Добровича.

198 Владислав Гриньную Европу. Он остановился перед трапом, несколько развдохнул теплый воздух и решительно взбежал по ступень-кам. Пожал руку стюардессе и стал наблюдать, как она под-нимает трап. За шторкой в салоне его уже поджидали семь пассажиров,оживленно обсуждающих самолет и предстоящий полет. — Почему в крылья залили воду?  — спросил женскийголос. — Потому что при ярком солнечном свете в нанотруб-ках вода разделяется на водород и кислород, которые затемподаются в камеру сгорания, где, взрываясь, формируютреактивную тягу, — авторитетно ответил мужской голос. —На  гремучем газе американцы сто тридцать лет назад до-брались до Луны. Главное — как можно сильнее охладитьнанотрубки. — Поглядите, кресло можно сдвинуть к иллюминато-ру, — зазвенел второй женский голос. — И продолжил с вос-торгом: — О, над нами складной стол. Пожалуйста, нажмитевот эту большую кнопку, нет, чуть левее, на которой человеч-ки за столом… Смотрите, смотрите, стол опускается… рас-кладывается! Давайте так и встретим Дòбровича! Мужчина и стюардесса перемигнулись. — Ничего нового, впервые попадая на борт, пассажирырадуются как дети, — пожала плечами стюардесса. — Шеф,хотите войти с шампанским? — и она кивнула на серебряноеведерко с запотевшей бутылкой. — Отличная идея! — мужчина взял шампанское и отдер-нул шторку… Мужчину звали Братиславом. Он был внуком легендарно-го Слободана Добровича и восемь лет возглавлял последова-телей деда. События происходили второго января две тыся-чи сто первого года. Братиславу Добровичу и его соратникампредстоял беспосадочный перелет из Мехико в Берлин. Манифест прагмаЛистов …Пассажиры, завидев в руках Добровича шампанское,зааплодировали. Братислав передал ведерко стюардессе, и,

ПрагмаЛисты 199пройдя по салону, пожал руку каждому. Затем уселся в пе-реднее кресло и дал команду на взлет. После набора высоты стюардесса объявила расписание.Полет продлится одиннадцать часов. Через пятнадцать ми-нут будет подан завтрак, в два часа дня — обед. Позавтракали омлетом с семгой и шпинатом; в салоне за-пахло кофе. Настроение было прекрасное. В половине десятого Братислав Добрович встал с кресла иповернулся к пассажирам. — Еще  раз приветствую дорогих друзей. Кому‑нибудьприходилось совершать трансатлантические перелеты? Поднялось шесть рук; Добрович кивнул. — Отлично. Тогда вы знаете, что в длительном полетеглавное  — занять себя. Можно посмотреть фильмы, послу-шать музыку. Можно дегустировать напитки, что, к слову, япо молодости частенько практиковал… Но  у меня предло-жение. Все посмотрели с любопытством. — Послезавтра — решающий день. К  нему следует под-готовиться. Что, если каждый расскажет свою историю? Вре-мени полно, можно не упускать детали. А после обсудим, начем сделать акценты во время пресс-конференции. — Добро-вич оглядел пассажиров. — Ну как? В салоне замолчали, видимо, размечтались, что разложаткресла и уснут. Добрович пожал плечами. — Посоветуйтесь, а я поболтаю со стюардессой, — и про-шел в нос самолета. Спустя несколько минут из салона высунулась мужская го-лова с тонкими чертами и волнистыми с проседью волосами. — Мы готовы, господин Добрович, прошу вас. Братислав вернулся в салон. Мужчина встал рядом и ска-зал, повернувшись к пассажирам: — Не скрою, были разные мнения, но важность предсто-ящего мероприятия пересилила. В конце концов, успеем от-дохнуть по прилёту. Добрович просиял. — Замечательно! Я крайне признателен. — Он повернул-ся к отсеку стюардессы. — Анна, подготовьте салон!

200 Владислав Гринь Спустя минуту все сидели за спущенным с потолка сто-ликом. Стюардесса Анна принесла напитки и фрукты. Доб-рович включил тридцатидюймовый монитор, прикреплен-ный к передней перегородке салона рядом с разделительнойшторкой. На экране высветилась схема полета и место распо-ложения “Беркута”. — Да, долго лететь,  — задумчиво произнес Добрович инажал кнопку пульта  — на мониторе появилось пожилоелицо, улыбающееся прищуренными глазами и моложавымртом с кривоватыми зубами. — Мой дед Слободан Добрович в день восьмидесятиле-тия,  — задушевно произнес Братислав, вставая с кресла.  —Незадолго до смерти. Люблю эту фотографию за ироничнуюулыбку… Замолчав, он дождался абсолютного внимания и начал: — Наш мир не жесток и не мягок, он просто пере-менчив и этим справедлив. В  галактических масштабахистория земного разума — сущий пустяк, листок бумагив пыльной метровой стопке. А  раз так, исчезновение че-ловечества — всего лишь вопрос времени. Судя по всему,это произойдет очень скоро, лет через сто-двести. Земляпродолжит вертеться, а людей на ней почти не останет-ся: сотня тысяч человечков, максимум миллион на эквато-ре, и всё. Зато они дадут начало иному человеку. Как быя хотел, чтобы его назвали Hominies concors, или человекгармоничный! — мечтательность на лице Братислава сме-нилась горечью.  — Но  это не все  — еще рюмка полыни:жизнь каждого из нас бессмысленна, у нее нет высшегопредназначения. Следует признать, что человек появляет-ся на свет с целью продлить род, — Добрович на секундузамолчал, — однако правильный человек сумеет вдобавокнасладиться жизнью. Снизив напор, Братислав заговорил менее патетично: — Человечество незрело — людей, не задумывающихсяо жизни, подавляющее большинство; они  — самые счаст-ливые. Не  верите, спросите любого, шагающего с кислойминой, как ему жилось до сегодняшнего дня? Если дадитераскинуть мозгами, каждый скажет: был счастлив, потому