trilogy

ПрагмаЛисты 351 — Зачем мы? Пусть бомбят сами, причем не ограничива-ясь простым оружием… Вопрос крайне сложный, однако что‑то подсказывало  —при всей несуразности план генерала может сработать. Пред-седатель предложил создать экспертную группу, которая из-учит вопрос и доложит свои соображения. *** Адела взяла паузу, словно хотела отдышаться. Пассажирыобратили внимание, что ее румянец исчез, лицо стало серь-езным, чуть  ли не испуганным, вероятно, сказались перево-площения и зависание в воздухе. Словно в подтверждение ихмыслей шведка достала из сумочки пластиковый тюбик, бро-сила в рот три разноцветных драже и запила водой. Спустяминуту она была прежней, даже более собранной. — То, что вначале показалось лишенным смысла, спустямесяц обрело четкие контуры,  — продолжила Адела. Экс-перты возбудились, как Давид при виде пращи100  — согла-ситесь, не каждый день выпадает возможность похоронитьсверхдержаву. Точно ко времени руководству Системы представили планиз трех ключевых пунктов. 1. Создание в Китае медиахолдинга во главе с одним из членов “Ультимы” по прозвищу Хроникер. Медиа- холдинг призван повысить популярность правоцент- ристов и Шанхая, сдерживая при этом рейтинг само- го Пэн Лана.  Это необходимо, чтобы у последнего не было шанса перебраться из Шанхая в Пекин. Социа- листы и правоцентристы должны иметь равную под- держку населения. 2. Внедрение в политическую верхушку Пекина и Шан- хая двух агентов “Ультимы”, соответственно Севера и100 “Как Давид при виде пращи” — согласно ветхозаветным библейским текстам, царь Израиля Давид убил огромного филистимлянского воина Голиафа камнем, выпущенным из пращи.

352 Владислав Гринь Волны. Волна отправится в Шанхай, поскольку Пэн Лан небезразличен к женскому полу. 3. В  конце подготовительной фазы (максимум через во- семь лет) Север и Волна должны войти в высшее руко- водство Китая и Шанхая, в так называемый ближний круг, обеспечивающий неограниченный доступ к пер- вым лицам. Что касается активной фазы, экспертная группа не выда-ла четких рекомендаций. Вместо этого сформулировали ко-нечную точку: “Глобальная китайская катастрофа — ликви-дация основных производственных фондов на три четверти,гражданская война, разрушение Пекина и всех городов цент-рального подчинения”. *** Спустя полгода в Пекине состоялась презентация новогомедиахолдинга под названием “Мост”, увенчанная грандиоз-ным ток-шоу, на которое были приглашены представителивсех политических сил Китая. В  качестве ведущего дебюти-ровал президент медиахолдинга Цзи Бо (агент Хроникер),родившийся в Китае и получивший образование в США. Всепрошло с большой помпой, но чувствовалось, что Цзи Бо тя-готеет к столичному руководству. В конце передачи он даженаслушался критики от Пэн Лана и пообещал исправиться.Пэн Лан предложил создать филиал холдинга в Шанхае — вответ встрепенулся представитель правоцентристов от Гуан-чжоу, дескать, чем его город хуже. Пререкания между бра-тьями по оружию было на руку столичным социалистам, ина следующее утро Цзи Бо получил лестный звонок от пре-мьер-министра, который обещал холдингу всяческое содей-ствие “во имя укрепления согласия в Поднебесной”. Цзи Бопоблагодарил премьера и высказался в том духе, что, несмо-тря на требуемую от него политическую беспристрастность,был и остается сторонником социалистов. А  еще через два года Цзи Бо, успевший завоевать средистоличного истеблишмента репутацию влиятельного чело-века, представил премьер-министру перспективного поли-

ПрагмаЛисты 353тика, в прошлом успешного бизнесмена Чэн Дая, которыйуже год состоял в партийном руководстве Тяньцзиня. ЦзиБо уверил Премьера, что Чэн Дай (агент Север) очень умени предан. После того как они пообщались втроем, Чэн Дай втечение месяца был произведен в личные секретари премье-ра. И очень скоро соратники премьера поняли, почему. Дело в том, что помимо острого ума Чэн Дай был иде-альным советчиком, обладая редким качеством  — добро-желательной сдержанностью. Нуждающемуся в поддержкенужно было только попасться ему на глаза. Чэн Дай и взглядимел особенный: одновременно проницательный и мягкий.После того как с помощью этого взгляда он восстановил сер-дечный ритм секретарше министра финансов и, напротив,воспламенил сердце референта премьера  — закоренелоймужененавистницы, о Чэн Дае стали ходить легенды. Удивительно, но последний вовсе не стремился к должно-стям, предпочитая работать непосредственно с премьер-ми-нистром. Спустя три года после очередной победы на выбо-рах Чэн Дай возглавил администрацию главы государства.Премьер-министр передал в его руки ключевые кадровые на-значения, а спустя какое‑то время правительство приняло всвои ряды нового министра обороны и руководителя службыбезопасности. На тихоокеанском побережье события развивались своимчередом, но, как и свойственно Шанхаю, драматичнее, чемв столице. Там взлетела звезда Тинг Жао Кун (агент Волна),приехавшей в Шанхай из западной провинции, чтобы про-двинуть на рынок свое чудесное изобретение. Тинг Жао Кунсоздала уникальный гаджет101‑телешет  — мобильный теле-фон, способный трансформироваться в тринадцатидюймо-вый планшет. В Шанхае Тинг Жао Кун нашла инвесторов, и спустя годтелешет стал лидером сбыта; поначалу в Китае, затем во всейАзии, а через два с половиной года его очередная версия по-била мировой рекорд продаж. Потребителя подкупало не101 Гаджет — (англ. gadget, приспособление, штуковина) — электронное устройство, отличающееся малыми размерами.

354 Владислав Гриньтолько то, что он получал унифицированное и, вместе с тем,полноценное устройство. Сам вид телешета, стилизованныйпод сандаловый веер и раскрывающийся в виде гофрирован-ного опахала, “пленял утонченной прелестью” (по выраже-нию Сэй-Сёнагон́   — средневековой японской писательни-цы). Им даже можно было обмахнуться, несмотря на то, чтовместо шелка использовался тончайший экран на основе ор-ганических светодиодов восьмого поколения. Исключитель-ное сочетание новизны и сакраментальности стяжало про-винциалке славу “императрицы маркетинга”. Став известной и богатой, Тинг Жао Кун заявила о намере-нии заняться политикой под флагом правоцентристов. Но,когда мэра Шанхая Пэн Лана попросили прокомментиро-вать ее заявление, тот небрежно ответил, что партия не ис-пытывает финансовых проблем, давая понять, что не воспри-нимает Тинг Жао Кун как политика. Однако на первой  жепартийной дискуссии она раскритиковала “эмоциональныйи эпатажный стиль руководства лидера партии”, о котором,кстати, давно судачили в партийных кулуарах. В  частности,по данным авторитетного медиахолдинга “Мост”, избирате-лям претило именно эксцентричное поведение Пэн Лана. Мэр Шанхая отреагировал. Он пригласил Тинг Жао Кундля беседы, после которой неожиданно для всех объявил, чтопринимает критику и предлагает молодому политику ак-тивно включиться в партийную работу. Через два года Тингстала вице-мэром, а вскоре Пэн Лан сделал ее своим партий-ным преемником. Поговаривали про их роман, однако это неслишком муссировалось прессой. С  возвышением Тинг Жао Кун лидер правоцентристовкруто изменил свою тактику по отношению к центральнымвластям. Он уже не удовлетворялся риторикой о том, чтоШанхаю отводится роль пасынка. Пэн Лан стал открыто за-являть, что крупным городам не хватает власти и, в концеконцов, договорился до того, что предложил видоизменитьгосударственное устройство страны, сделав ее федерацией.Разумеется, в этом случае Шанхай и другие города-анклавыцентрального подчинения получали огромные свободы, фак-тически становясь государствами в государстве. И, что самое

ПрагмаЛисты 355удивительное, Пэн Лан исхитрился провести местный рефе-рендум, на котором восемьдесят процентов шанхайцев про-голосовали за федерацию. Однако, как  бы ни распинались правоцентристы, этотреферендум был событием местного значения и сам посебе мало что значил. Центральные власти планировалидать страстям утихнуть, чтобы запустить долгосрочнуюцентростремительную кампанию; они даже придумали“вкусные” объединяющие идеи. Однако, абсолютно некстати,засуетился медиахолдинг “Мост”. Несмотря на заверенияЦзи Бо утихомирить свои телеканалы, последние принялисьраскачивать лодку. Их  стараниями жители городовцентрального подчинения, таких как Гуанчжоу и Тяньцзынь,приняли сторону Шанхая, а провинции, напротив,потребовали от Пекина проучить заносчивых горожан. Увы, любая стабильность эфемерна, она всего лишь про-дукт устоявшегося мнения: спустя несколько месяцев гра-жданское согласие в Китае затрещало по всем швам. И тогдабыл вбит последний клин: Цзи Бо, используя посредничест-во главы администрации Чэн Дая, продавил идею “прими-рительного” эфира, на который пригласили премьер-минис-тра и Пэн Лана. Однако, войдя в студию, премьер обнаружилтам не только Пэн Лана, но и мэров пяти крупнейших го-родов Китая, сидевших тесной шеренгой по левую руку отведущего. Глава государства бросил недоуменный взгляд на Цзи Бо,но тот расширил глаза, давая понять, что последних никто неприглашал. Премьер-министр открыл было рот, чтобы опро-тестовать данный формат, но Цзи Бо незаметно махнул емурукой, дескать, “не волнуйтесь, я знаю, как себя вести”. И пре-мьер принял правила игры, совершив роковой просчет. Вместе и поодиночке заранее подготовленные оппонентыринулись в бой. Через десять минут премьер “стоял на пят-ках”, напоминая оленя, отогнанного волками от стада. ЦзиБо кинулся на выручку, что подлило масла в огонь: мэры за-ткнули ему рот, обозвав пекинским лакеем. В итоге дошло дооскорблений и швыряния стаканов — эфир экстренно прер-вали.

356 Владислав Гринь *** Вне себя от ярости, премьер вызвал главу администрациии плюхнулся в кресло. Тот вошел с сочувственной, но однов-ременно возмущенной физиономией. — Чэн Дай, как вам этот цирк?! — истерично выкрикнулпремьер. Пришло время вступать скрипкам. Глава администрациивпервые за несколько лет посмотрел на него так, как былонужно для дела. Это был абсолютно холодный пронизыва-ющий взгляд. Премьер внезапно ощутил трупный холод ивзмолился: “Только  бы ничего не говорил!” Но  Чэн Дай недоставил ему такого удовольствия: — Это результат вашего попустительства сепаратистам, —тихо, но безапелляционно ответил глава администрации. И премьера нисколько не удивило, что его подчиненный,который, кстати, никогда до этого не высказывался в подоб-ном духе, а, напротив, убеждал быть снисходительным к ПэнЛану, вдруг отчитал его как шестиклассника. И еще премьерпочувствовал, что он в самом деле виновен, а, значит, ему сле-дует… нет, он просто обязан немедля принять меры. — Вы правы, Чэн Дай, пришло время действий! Давай-те‑ка министра обороны и руководителя службы безопасно-сти! Чэн Дай вместо того, чтобы броситься исполнять пору-чение, уселся напротив и кивком головы указал на интер-ком. — Да, да, будьте рядом… прошу вас,  — залепетал пре-мьер. Никогда, с самого раннего детства, когда он прибежалв постель к матери, спасаясь от кошмара, премьер не чув-ствовал себя таким беспомощным. Он был согласен на все,лишь бы кто‑то руководил его волей. Не кричал, не приказы-вал, а именно советовал тихим уверенным голосом Чэн Дая… На следующий день средства массовой информации Сис-темы запестрели заголовками: “Нарыв вскрылся драматичным образом: арестованы мэрыШанхая, Гуанчжоу и Тяньцьзиня!” Но это были цветочки. Через неделю пресса уже истерила:

ПрагмаЛисты 357 “Мэры Шанхая, Гуанчжоу и Таньцьзиня найдены мертвыми всвоих камерах!” “Вице-мэр Шанхая Тинг Жао Кун сформировала ополчение изгорожан и двинулась на Пекин!” “Десятки тысяч убитых в столкновении правительственныхвойск с мятежниками из Шанхая!” “В  Китае парализованы все СМИ, за исключением медиахол-динга “Мост”!” “Медиахолдинг “Мост” информирует о бомбардировке Шан-хая!” “Министр обороны и руководитель службы безопасности зая-вили, что переходят на сторону восставших городов и приказаливойскам атаковать правительственный квартал Пекина!” “Пекин подвергся ракетному обстрелу. Резиденция прави-тельства разрушена, но премьер уцелел!” А затем пришли шокирующие известия: “Земля на грани катастрофы! Сегодня по приказу премьер-министра Шанхай, Гуанчжоу и Тяньцьзинь подверглись ядерно-му удару. Городов больше нет!” “Премьер-министр Китая покончил с собой! Глава админист-рации премьера Чэн Дай спешно приведен к присяге!” “В Китае полыхает гражданская война! С начала конфликтапогибло, по меньшей мере, полмиллиарда человек!” И наконец: “Цивилизованный мир принял решение положить конец наси-лию в Китае, нанеся несколько сотен избирательных ударов попозициям правительственных войск!”

358 Владислав Гринь *** Адела Нобель остановилась, бледное лицо выражалоскорбь вперемешку с отчаянием. Шевчик от ужасного пред-чувствия вцепился руками в подлокотники: “Адела не моглабыть такой!” — В течение шести дней Система уничтожила стратегиче-ские объекты Китая: электростанции, резервы жидкого водо-рода, заводы, мосты, аэропорты, автомагистрали… Со стра-ной было покончено как минимум на полвека…  — шведкаглубоко вздохнула. — И какими силами… Конечно, сработалфинансовый и технический ресурс Системы. Конечно, по-жертвовали всякими там телешетами и прочей ерундой, но,по большому счету, три человека, — Адела для убедительно-сти подняла три пальца, — да-да, три человека обеспечиливласть над миром! Когда проигравший смеется Пассажиры были сражены, их истории потерялись. Все смольбой уставились на Добровича, но Братислав не слушалАделу; он попеременно глядел на мелко дрожащую руку счасами и исписанный лист белой бумаги. — Благодарю вас, Адела,  — наконец прохрипел Добро-вич… — все это не укладывается в голове… — Я не закончила! — прервала его шведка. Она встала и для убедительности уперлась пальцем в стол. — Всему есть предел, кроме веры, надежды и… глупости.Беспредельная глупость Системы в том, что она предпочлаплыть по течению, а устранив последнего конкурента, прош-ла критическую точку. Воцарилось обманчивое благоденст-вие, а индекс иждивенчества круто полез вверх. Перед моимуходом из “Ультимы” тамошние аналитики по секрету рас-сказали, что Система окончательно деградирует, максимум,через двадцать лет. — Адела понурила голову. Она стояла втакой позе десять, двадцать секунд, не дыша и не двигаясь.А потом произнесла леденящие кровь слова: — Но я этого не увижу!

ПрагмаЛисты 359 Платон попытался приподняться, но Адела отбросила егов кресло и повернулась к Добровичу: — Мне напророчили жить до сорока четырех, и служа вотряде, я в это легко верила. Кто  бы знал, что точность по-добных предвещаний плюс-минус пять лет…  — Адела по-качала головой,  — … догнала‑таки “Ультима”… догнала изарезала…  — шведка ухмыльнулась,  — Шеф, мы уже низко,раскрывайте карты. — Адела взглянула на запястье (как и уДобровича, ее часы были с измерителем высоты). — В нашемраспоряжении пять минут. Братислав, сделав невероятное усилие, поднялся на ват-ных ногах; попытался откашляться, но горло давили спазмы.Добрович смахнул со стола ставший ненужным исписанныйлист и заговорил хриплым голосом: — Друзья, оказывается, главное преодоление — достойновстретить смерть! — он поглядел на вытянувшиеся лица. — Мы неуправляемо снижаемся… и скоро рухнем в оке-ан… сделать ничего нельзя… командир пытается набрать вы-соту, однако нас влечет непреодолимая сила. Полчаса назад,повинуясь непонятной команде, черные ящики отстрели-лись от самолета — можно не сомневаться, что все это — Си-стема… — Братислав выдохнул, — … извините за десерт… Пока он говорил, все поднялись. Нервным движением До-брович переключил монитор — портрет Слободана исчез сэкрана, сменившись показателями высоты полета: 968 м…952 м… 941 м… Потекли медленные и тихие секунды. …902 м. И тут снова заговорила Адела: — Чувствую закипающую мощь вегетосомов, я ведь никог-да толком не знала, что там, внутри. Оказывается, и на по-добный случай предусмотрели…  — она медленно, глубоковздохнула: — Это мои проблемы… — повернулась к Добро-вичу: — Пришлите второго пилота, мы пройдем к аварийно-му люку. Подчиненный ее воле Братислав дал распоряжение, и всалоне появился бледный человек в форме. Адела взяла егоза руку и повела в хвост самолета. Спустя мгновение за нимизакрылась герметичная дверь. На мониторе вновь установил-

360 Владислав Гринься Слободан, смеющийся огромным бесформенным ртом.ПрагмаЛисты не успели удивиться — рот окончательно рас-плылся, превратившись в гигантскую черную воронку. Веге-тосомы в Аделе распоясались: самолет затрясло и накренило,пассажиров бросило вперед. Злорадный рот Слободана разот раза расплывался и схлопывался, напоминая натужныесокращения умирающего сердца. Потом Слободан исчез изамелькали цифры: 402 м… 350 м… Тут в хвосте что‑то стук-нуло, и спустя несколько секунд тряска сменилась вибраци-ей… 208 м… 199 м… Самолет нехотя выровнялся, унял дрожьи принялся медленно набирать высоту. Лето 2013–зима 2014 г.

Буровы,или Эгоизм

362 Владислав Гринь

Буровы, или Эгоизм 363 Всяк эгоизм — болото, Цедящее людей без меры, Увы, земля полна примеров, Когда достойный с виду человек Пускается во всякий тяжкий грех, Чтоб утолить гордыню и потешить самолюбье, И жутко оттого, что он не зреет никого Кругом великого себя; и что же: Ему‑то сласть, иным дороже. Коль рок слепцу благоволит, Великих бед он натворит.— Посчитай, сколько раз в день говоришь и думаешь “я”. — ??? — Если меньше ста — точно не эгоист! Глава 1. Буровы Омолодись! (из дневника Последа) Все восемь лет преследует видение: громадный светящийсязеленью глаз, озирающийся по сторонам. Падает тень — глаззамирает и резко чернеет из‑за раздавшегося зрачка. Ресницывздрагивают, веки выгибаются отчаянными дугами. Ужас! Сегодняшняя запись особенная. До этого дневник не имелценности: стенания блудного лгунишки. Что бы ни написаллгунишка, выходило бумагомарание, достойное брезгливойулыбки. Скажу откровенно — пришлось нелегко: хамелеон-ство, копеечная жизнь. Но  тяжелее всего дались пережива-ния на тему “смогу ли?”. Страшно даже помыслить, что было бы, откажись я по-сле восьми подготовительных лет от Плана. Тем не менее,много раз готов был бросить все к  чертям. Не  для  того,

364 Владислав Гриньразумеется, чтобы снова стать Буровым. Причина иногосвойства: любовь. Однажды полгода назад сел перед шре-дером, чтобы располосовать дневник, а  после рассказатьЕЙ о  Плане. Когда зажужжало и  первые страницы пре­вратились в конфетти, руку закоротила мысль: “Так Гогольне стал Христом!”102. Пачка листов выскользнула и разле-телась по  полу. “Еще  чуть‑чуть  — и  быть тебе, Послед,обывателем!” — злорадствовало “Я”. Не поверите — сразустало легче; почти легко. Принял снотворное и проснулсяутром с ясной головой и твердыми намерениями. Отпра-вился к  НЕЙ и  затащил в  постель. Меня никогда не  хва-тало надолго, а  тут расхрабрился на целый час. “Что на-шло!” — судя по выделениям, она превратилась в самку;глаза искрились. А я, наконец, испытал чувство, на кото-рое рассчитывал: апатию, граничащую с  брезгливостью:“Животное, блядь!” Так я преодолел искушение и, исполнившись силы, смог!Сегодня ключевой день, момент истины, переподъем. Еслибы остался в безопасном убогом “до”, не был бы Последом.Как бы ни сложилось, ты крут, Послед, очень крут. Ты луч-ший! А с Павлом так было. У Буровых есть тридцатилетняя тра-диция: третьего октября, в день, когда мать спасла бизнес, со-бираться в смесительном цехе. На той самой площадке, гдеона дала толпе эпическую отповедь. Смесители опорожняютдля пущей реальности. Первые двадцать лет впятером при-ходили, а после смерти отца стали делегировать Павла, по-скольку он, считай, жил в Маслобоево. И еще условие: в цехутолько Буровы. Не  стану вдаваться в  подробности, но  в  нужный моментПавел оказался на площадке не один. Хмурый и задумчивый,подошел к турникету с пластмассовым подсолнухом (симво-лично: майонез производится из  подсолнечного масла), со-бираясь бросить цветок в  резервуар. И  встрепенулся, обна-ружив смеситель полным мутной кипящей жидкости. Рука102 Николай Гоголь в состоянии глубокого душевного кризиса сжег рукопись второго тома “Мертвых душ”.

Буровы, или Эгоизм 365застыла в  воздухе. Павел уперся бедрами в турникет и  чутьподался вперед. “Время!” — я рванул с места. Услышав позади грохот металла, брат обернулся и сталкрайне уязвимым. Я  был всего в  двух метрах с  вытянутымируками. Уклонись он, я бы не затормозил. Но братец не усто-ял, кувыркнулся вниз. Я  же после столкновения потерялравновесие и, падая на  решетчатый пол, услышал вскрики громкий всплеск. “Омолодись!” — мелькнула мысль и тутже сменилась недоумением, почему Пашкины глаза не рас-ширились от ужаса, а, наоборот, сузились до черных бисери-нок … …Он сразу умер, по крайней мере, ни разу не показалсяна  поверхности. Сойдя на нетвердых ногах с площадки, явдруг вспомнил руку Джокера103 и задрожал. Потерпел ми-нуту, вернулся наверх и проверил смеситель - ничего, толькопена и пластмассовый подсолнух... Теперь начинается триллер — померимся силами с УСР.Но я восемь лет не сидел без дела, подсобрал козырей. Многочего знаю и умею. Основное, Послед,— не расслабляться! Думать и еще раздумать; а  надумав, действовать молниеносно и  хлестко. Тысделал гигантский шаг к  цели, но  следующий пункт Планаболее изощренный. Руки чешутся! Золотая ложка (из дневника Последа) Дураки брат с  сестрой! Двадцать лет разбирали по  кос­точкам, а сути не поняли. Даже обидно! Величать меня эго-истом — оскорбить; все равно что называть убийцу правона-рушителем. Назвали бы эгоцентристом — вышло бы точнее.По  крайней мере, в  том смысле, что  мне плевать на  чужое103 Джокер — злодей из культового американского фильма “Бэтмен”, снятого в 1989 г. по мотивам комиксов. По сюжету Джокер в начале фильма якобы тонет в токсических отходах, но после ухода полицейских на поверхности появляется его кисть со скрюченными пальцами.

366 Владислав Гриньмнение. Но не просто плевать, а с научной точки зрения. По-тому что в мире вообще нет ничего, кроме меня. И моя жизньне может служить добру, злу, долгу, морали, нравственности,поскольку нельзя служить фекалиям собственного сознания.Служить не фекалиям, а заднице, как вам? … Не блажи, По-след,  — служить нужно только своему “Я”. А  если любить,то  лишь пока наслаждаешься этой любовью. Как убеждалШтирнер: “Право человека преследовать свои интересы без-гранично”. Мне вообще не  нужны ярлыки: я  не  какой‑нибудь ниги-лист и  анархист. Мне чужда каждодневная борьба за  местопод  солнцем. Моя жизнь неповторима; я  — единственныйи этим прав. Хочу пресытиться: значит, прожить полноценнои беззаботно по праву умного. Обожаю красоту и роскошь,стильную одежду и дорогие рестораны, хорошее вино, обо-жаю пробовать алкоголь разных стран, всякие сливовицы,паленки, граппы и прочее. Обожаю шикарные отели с уют-ными лобби-барами и  обаятельными пианистами, обожаюлимузины и  ВИП-подъезды, полеты первым классом с  ду-шем и пижамой. Может, в  широком смысле я  эгоист, но, строго говоря,гедонист104. Возвышенное слово; отдает Римом и абсолютиз-мом, “Титаником” и рекордами скорости. С привкусом кон-ца света и пурпурного заката… Не каждому дано быть гедонистом. Узколобое большинст-во прячется по малогабаритным норам, именуемым кварти-рами, предпочитая дешевый, но безопасный труд “на дядю”.Или  на  страну, что  еще  глупее. Более ушлые наворуютденьжат и  купят домов; кто  пошлее, положат “кирпичи”105под зад. А я умный, мать даже называла гениальным. Одна “Зем-ля” чего стоит. А План, которому следую без малого десятьлет! И с какой немыслимой последовательностью, с каким104 Гедони́зм — этическое учение, согласно которому удовольствие является высшим благом и целью жизни.105 “Кирпич” — жарг.— банковская полиэтиленовая упаковка 100 000 американских долларов.

Буровы, или Эгоизм 367невероятным трудолюбием. Не  всякий сумеет, если с  ро-ждения тяжелее золотой ложки не поднимал. Если стано-вились в очередь, чтобы взять на руки: няньки, мать, отец,сестра и брат. Если в детской комнате размером со школь-ную столовую не хватало полок для игрушек. Если до семилет снега не  видел, потому что  ребенку вредно зимоватьв промозглой столице; в Эмиратах или Майями — другоедело. Значительные люди, как я, вдохновляют на анализ. Мно-гие пытались заглянуть в  сокровенные уголки моей души,чтобы докопаться до сути величия. Напросились бы, глупцы,ко мне домой, чтобы приметить там репродукции Сезанна.Мой секрет — ухватить суть! Послед, ты лучший! Штучки Буровых (из воспоминаний Виктории Буровой — Майонезной Царицы) — Виктория, как  я  тебе сочувствую! Ужас, кошмар!Знаешь, прошло десять лет после смерти Михаила… пос­ле того случая с  Последом, и  ты потихоньку прибиласьк  жизни. На  удивление всем прибилась… снова такоегоре! Но я рядом, слышишь, Вика, рядом, давай увидимся!А хочешь, уедем на недельку… куда скажешь, на “Землю”уедем… — Юль, куда уедем, какая “Земля”, там каждый камешеккричит о Последе… Не ко времени, неужто не понимаешь? — Понимаю, Виточка… прости! — У  меня чувство, будто все вернулось… повторилось,что было десять лет назад. Тогда двое и сейчас… смерть Пав-ла — не конец. Только и думаю о Насте. — Виточка, нельзя об  этом думать  — накличешь беду!Не будет плохого… Как Настино сердечко? — Настина болезнь неизлечима, сама знаешь; радуемся,если не хуже. Сейчас терпимо, но похороны аукнутся. Я, хотьи возрастная, о внуках не думала. А пришла беда — словноочнулась, прозрела: Насте нельзя, Паша холост был — деть-

368 Владислав Гриньми не  обзавелся. Значит, внуков не  будет… зачем горбати-лись, на кой ляд дома, лимузины, яхта… — Я так скажу: сама пользуйся, все бери от жизни! Судьбамного дала, но еще больше забрала! Такой был разговор с  институтской подругой на  сороко-вины Павла, старшего сына. Сварился Павлик! Ирония судь-бы: создать дело, которое озолотит, прославит… и погубит. Ну все, довольно причитаний. Позавчера отметили сорокдней, как погиб старший сын, глава компании “Штучки Бу-ровых”, крупнейшей в восточной Европе. Сварился в сиропеиз  яичного порошка и  горчицы! Как  угораздило загреметьв десятитонный бак, если там ограждение? Помог кто? Сле-дователи из  УСР, просмотрев записи камер видеонаблюде-ния, убеждают, что нет. Ох эти коронеры: прохода не дают,вынюхивают, выведывают, чуть в  постель не  лезут. “Какие,госпожа Бурова, взаимоотношения между вами и детьми?”Тупые вопросы  — о  Буровых в  каждом глянцевом журналепрочтешь. …Мы с  Мишей поженились на  третьем курсе торговогоинститута и, не  дожидаясь диплома, родили Павлика. Этобыло в семьдесят шестом. Потом в восемьдесят втором — Нас-тю. Жили по‑советски, бедно, но дико начитанные. А в конце80‑х пошла мода на кооперативы, и у мужа засвербело. Вседельцы и  программисты кинулись торговать компьютера-ми; нам, пищевикам-технологам, туда не  суйся. Тогда у  насс Михаилом созрела идея производить майонез. Во времена,когда рушилась империя, майонез делали из  прогорклогоподсолнечного масла, “отработанного машинного”, как тог-да шутили. Я предложила расширить ассортимент: для про-стых людей делать подсолнечный майонез, только болеекачественный. А для нуворишей освоить новую технологиюна основе соевого масла, а еще лучше оливкового. Чтобы заработать деньжат, два года возили бывшим кол-легам по соцлагерю утюги и кипятильники. Раскрутившись,стали отправлять в  Польшу жигулевские запчасти: тепло-обменники, бензонасосы, корзины сцепления, тяжеленные,как противотанковые мины. Натерпелись, конечно, от тамо-

Буровы, или Эгоизм 369женников и пограничников; однажды трое суток простоялив  чистом поле неподалеку от  Мостиски106. Хорошо, водкойзапаслись, декабрь был на дворе. Помучились, но не напрасно. Союз распался, а мы (не пове-рите!)полмиллионабаксовсрубили.В тевременагоси­ муществораспродавали за смешные деньги — мы с Мишей за четырнад-цать тысяч долларов прихватили майонезный завод в двухстахкилометрах от столицы. Оснащение пустили на металлолом,зато все емкости достались с иголочки, к тому же венгерскогопроизводства; их обновили в восемьдесят девятом. Потихонь-ку, без резких движений, приценились к импортному обору-дованию; полтора года спустя нашли подержанные, но вполнесовременные линии: израильскую и  немецкую. Израильскаябыла дешевле, но нас вдохновило немецкое качество. Слеталив Мюнхен и договорились за сто тридцать тысяч марок. Полгода занимались монтажом-отладкой, предвкушаяденежный дождь. Дождя дождались, только ледяного: спу-стя короткое время выяснилось, что  продукт не  продается.Кто мог подумать, что исчезни ценовые ограничения — всебросятся производить майонез. Правда, качество у конкурен-тов было ужасное, упаковка примитивная, но на первых по-рах это никого не волновало — народ, подвергнутый глубо-кой заморозке, оттаивал как синяя курица в раковине. Былорешено, забыв о доходах, сохранить качество и ассортимент,а  также приучить покупателя к  высокой цене. К  нашемумайон­ езу присматривались-принюхивались три года. Мы жетем временем расширяли торговую сеть, в чем сильно помогстарший, Павел. Он перевелся на заочный факультет и сталколесить по стране. Пока суть да дело, покупатель прозрел —пришлось в спешном порядке строить новый завод, а в концедевяностых — еще два. Сейчас у нас восемь заводов. Таковавкратце история успеха. Был критический момент, который пришелся на  осеньдевяносто третьего. Из-за отсутствия спроса накопился боль-шой долг по зарплате. Не возникни столичной революции,106 Мостиска — районный центр Львовской области Украины недалеко от украин- ско-польской границы.

370 Владислав Гриньвсе бы терпели — в те времена денег по полгода ждали. А такпролетарии взбунтовались. Михаил, как  назло, свалилсяс  прободной язвой; пришлось вдвоем с  Пашей выйти к  ра-бочим в  райцентре Маслобоево (там  наш первый, самыйкрупный завод) и умолять терпеть. Вспоминаю себя над раз-гневанной толпой. Вначале была неуверенность, но  стоилораздаться первому свисту, стала говорить. Когда до людей до-шло, что денег не будет, принялись захлопывать. Я не остав-ляла попыток достучаться до разума: — Давайте ценить стабильность! Подумайте, тот линынче случай, чтобы лишиться покоя? Если терять по-кой, то ради свободы! Вы без зарплаты, но ведь и мы тоже.Еще  и  кредиты… Все наладится; просто доверьтесь нам.Коллективная обида — опасная штука, вначале сплачивает,после рознит… Рабочие не  вняли, стали оскорблять, швырять яйцами.Пашка выскочил вперед, чтобы прикрыть меня, и чуть не по-летел через турникет в  яично-горчичный смеситель. Былострашно, но когда яйцо угодило в шею и потекло липкимиунизительными ручейками, перемкнуло. Я набрала воздуху,чтобы крикнуть: “Забирайте завод! Видите, смесители пусты.Так и с вашей жизнью будет! Только знайте, Буровы головыне склонят!” Но тут мужик из первого ряда в тужурке наладчика сунулруки в карманы и презрительно цыкнул слюной: — Бабу слушаем! Сами, что ли, не разберемся! У меня мелькнула мысль. — Мой муж в  реанимации, поэтому не  смог прийти.Но просил загадать загадку. Толпа разом примолкла. — Давным-давно жил царь Израиля Соломон. Однаждыу него спросили: “Правда, что ты лишен зависти?” “Нет, завидую одному счастливому человеку”,— не заду-мываясь ответил царь. Выдержав многозначительную паузу, я уставилась на му-жика в форме наладчика и спросила как бы у всех: — Кому завидовал царь?

Буровы, или Эгоизм 371 Мужик оказался смышлен, мгновенно сообразил…что проиграл. Но деваться некуда. — Слуге! — громко выдохнул он. Я, не говоря больше ни слова, сошла с площадки. С тойсамой металлической площадки, которая в 2022-м стала ро-ковой для Павлика... Не  знаю, смутилась толпа или  ответственности испуга-лась, только плюнула и разбрелась. Муж, лежавший под кис-лородной маской, блеснул глазами и пообещал отдых в луч-шем отеле мира. Буровы выстояли, чтобы спустя малое времяпо чьему‑то бойкому перу превратиться в “Майонезных Ца-рей”. Тогда же установилась традиция каждого третьего ок-тября приходить в Маслобоевский майонезный цех и благо-дарить судьбу. Даже смеситель опорожняли, чтобы все быловзаправдашним… Как вышло, что в тот роковой день он ока-зался полным? *** Наша жизнь стала сказкой. Обороты росли как на дрож-жах; с девяносто шестого уже не считали денег. Для справки,потратить больше миллиона в год практически невозможно,как ни старайся. Если, конечно, не покупать десятикаратныхбриллиантов. Что касается лишних денег, то имелся выбор:расширять производство или зарабатывать на государствен-ных ценных бумагах. Буровы решили не рисковать. Зато ког-да в девяносто восьмом году облигации рухнули, экспортеры,то есть мы, Буровы, построившие линию “Кальве” для Вос-точной Европы, оказались в выигрыше. Помните, Михаил обещал отвезти в  лучший отель? Онтаки не обманул, только обещание выполнил не сразу, а спу-стя шесть лет, когда семья отправилась отмечать миллениумв новенький “Парус”107. Муж и старшие дети, завидев отель,107 “Парус” — официально Бурдж-эль-Араб — роскошный отель в Дубае, самом крупном городе Объединенных Арабских Эмиратов. Здание в форме паруса высотой 321 метр стоит в море на искусственном острове, соединенном с землей при помощи моста. Входит в десятку лучших отелей мира.

372 Владислав Гриньссутулились. Больше скажу, в их глазах читался страх передкаждым встречным — потенциальным носителем чужерод-ного языка. До  того комплексовали, что  от  лифта к  номеруперемещались перебежками. А номер располагался в самомконце длинного волнообразного балкона, напоминавшегоярус Большого театра. Но это они, а я попала в родную стихию. Переступив по-рог двухэтажного панорамного люкса, поняла, что рожденадля  роскоши. Стала улыбаться и  здороваться первой  — че-рез день знала всех русскоговорящих гостей; нас стали при-глашать на ужин, что  не  принято в фешенебельных отелях,где предпочитают отгораживаться учтивыми вопросами,как провели вечер. Присмотревшись к иностранцам, отправилась в “Chanel”108и потратила двадцать тысяч долларов, копейки для Буровых;однако их  оказалось достаточно, чтобы стать леди. Правда,еще  подобрала прическу, выпрямила плечи, выставила го-лову и  отработала любезно-снисходительную улыбку. Все,пошли статусные дивиденды! К  примеру, захожу в  первыйкласс самолета. На  мне короткий шерстяной жакет, узкиебрюки,  черные туфельки с  малюсеньким каблуком и  беже-вой ромашкой-пряжкой. Еще элегантная шелковая косынка.Тут же подбегает стюард, чтобы принять из выхоленных ру-чек сумку Luis Vuitton109. Сажусь в кресло, принимаю бокалMoët & Chandon110 и, едва склонив голову, произношу с лег-кой улыбкой: “Благодарю вас!” Стюард заискивающе киваети, чуть склонившись, спрашивает, не угодно ли еще, что лю-бой каприз будет незамедлительно исполнен, стоит нажатьвот эту кнопочку. “Благодарю вас!” — и отворачиваюсь к ил-люминатору, надоел.108 Chanel — французская компания по производству одежды и предметов роскоши, основанная модельером Коко Шанель в Париже в начале XX века.109 Louis Vuitton (Луи́ Витто́н) — французский дом моды, специализирующийся на производстве чемоданов и сумок, модной одежды и аксессуаров класса люкс.110 Moët & Chandon (Моэ́ э Шадо)́  — один из крупнейших мировых производителей шампанского. Был основан в 1743 году Клодом Моэтом.

Буровы, или Эгоизм 373 Идеально путешествовать первым классом на триста вось-мидесятом Emirates111. В  твоем распоряжении отдельная ка-бинка с креслом, раскладывающимся в полноценную кровать,потолком под  звездное небо, шелковой пижамой и  чернойикрой. И  еще  душ и  косметика Hermès112. Через два часаот избытка сервиса подташнивает; запираюсь в кабинке. Еслилететь десять часов и  больше, после взлета запиваю таблет-ку Донормила113 бокалом Veuve Clicquot114, не спеша ужинаюи на боковую… Спустя семь часов просыпаюсь под деликат-ное покашливание стюарда, предлагающего обезжиренныййогурт и мюсли, свежевыжатый сок, выпечку и кофе. Люблюэтот самолетный американо, наливаемый в  большую чашку.Мой Михаил терпеть его не мог, называл помоями. Приезжаю в  отель, где с  подобострастной улыбкой со-общают, что  мой номер на  клубном этаже. Мчится специ-альный консьерж с  белл-боем, чтобы немедленно отвестив номер. Там ожидает дворецкий в белых перчатках и харак-терной угодливой внешностью; рассказывает, как все устро-ено. И  разбирает багаж из  трех больших чемоданов и кучивсяких сумок. А  вы тем  временем строите планы на  вечери  удивляетесь: пролетели десять часовых поясов (в  общейсложности тридцать часов в  дороге!), однако ни  капелькине устали, хоть сейчас в SPA! Или  взять отдых во  Французской Полинезии115. Вылетаюиз столицы на девятиместном Falcon 200 LX. Через три с по-111 Имеется в виду аэробус А-380 авиакомпании Emirates Airline — одной из крупней- ших в мире; базируется в Дубае.112 Hermès International S. A. (сокращенно Hermès — “Эрмэ”) — французский Дом высокой моды, основанный в 1837 году. Специализируется на изделиях из кожи, аксессуарах, парфюмерии, предметах роскоши и готовой одежде.113 Донормил — легкий снотворный препарат.114 Veuve Clicquot — Вдова́ Клико́ (Вэйв Клико) — всемирно известная компания — производитель французского шампанского. Марка сыграла значимую роль в ста- новлении шампанского как любимого напитка европейской знати и буржуазии.115 Французская Полинезия — заморское сообщество и составляющая страна Фран- ции; располагается в центре южной части Тихого океана. Представляет собой

374 Владислав Гриньловиной часа в Париже. На электромобиле подвозят к при-паркованному лайнеру и чуть ли не на руках заносят в первыйкласс. Французский стюард со стрижкой “каре” предлагаетшампанское и ненавязчиво интересуется, мне до Лос-Андже-леса или дальше. Узнав, что на Бора-Бора, закатывает глаза:заветная мечта, его друг уже побывал в  Four Seasons, но  вынаверняка в  St. Regis116. Улыбаюсь чуть склонив голову —не разочаровываю. Стюард горячо говорит, что услужит всемчем только сможет. Что отдых будет замечательным и еслиему повезет обслуживать меня на обратном пути, возможно,поделюсь впечатлениями. Улыбаюсь и требую еще шампан-ского. Наливая бокал, стюарт склоняется в учтивом поклоне.“Благодарю вас!” — он отваливает не показывая спины… Захожу в  первый класс при перелете из  Лос-Анджелесана  Таити, машу рукой пожилому французу, с  которым ле-тели из Парижа, начинаем общаться на плохом английском:“Тот первый класс был почище”.— “Что вы хотите, на Таитилетает старье латаное, три семерки117. Конечно, чем еще по-везут на  край географии. Я  в  третий раз лечу во  Француз-скую Полинезию. Очень нравится остров Муреа. Если буде-те там, обязательно возьмите экскурсию на  квадроциклах;покажут место съемки “Баунти”, ну, того, что  с  МарлономБрандо…”. Потом сон и  ранним утром посадка на  Таити.Еще  один подвиг  — получасовый перелет местной авиа-компанией, и я у цели, на красивейшем в мире острове Бо-ра-Бора. Попадаю в  аэровокзал, напоминающий районнуюавтобусную станцию, и  вижу табличку “Buroff”. На  шеювешают ожерелье из  орхидей и  усаживают на  двенадцати-метровую яхту с белыми кожаными креслами и лакирован-ными деревянными панелями. “Сорок минут  — и  мы в  St.Regis”,— говорит консьерж. Проплываем роскошные бун-гало. “Four Seasons”,— кивает в  сторону бунгало консьерж, несколько групп островов, расположенных на небольшом расстоянии друг от друга.116 Four Seasons и St. Regis — самые лучшие сетевые отели мира.117 Имеется в виду американский “Боинг 777”.

Буровы, или Эгоизм 375заполняя бланк поселения. Ах вот, оказывается, о чем гово-рил стюард! “Хороший отель?” — спрашиваю. “Замечатель-ный”,— кивает консьерж и  лукаво улыбается: “Но  St. Regisлучше! Еще приятность, мадам: у вас не просто водное бун-гало, а  трехкомнатный люкс. Там  чудесная веранда, с  кото-рой можно любоваться не только закатом, но и рассветом!”(Будто богатые любуются рассветом!) “Мы причалим прямок  бунгало”,— добавляет консьерж. “Правда?”  — “Конечно,вы ведь утомились”.— “У  меня ощущение, что  не  очень…Благодарю вас!” Со временем я поняла, что эмоциональнаяпритягательность денег в том, что они позволяют деклариро-вать возможности; пользоваться ими не обязательно. Важенпринцип: “Крут потому, что могу!” И  еще  поняла, что деньги не  избавляют от тщеславия, а,напротив, поощряют эту гнильцу, из‑за чего богатые глубо-ко несчастны. Судите сами: заработав деньги, хочется в выс-ший свет. Но  выясняется, что вы  — никто; в  высшем светеи без вас полно денег. Там, как и везде, заправляют личности;бриллианты и яхты не помогут. Идеально, чтобы тебя позва-ли в высший свет. Нужно поломаться для дела, чтобы потомвести себя независимо — выбирать между банкетом по слу-чаю юбилея премьера и  творческим вечером примадонны.Хочешь поклонения — будь в дефиците! Как тот герой, о ко-тором расскажу. Сижу в  баре Beverly Wilshire118. Поодальскандальная молодая актриса пьет мартини с водкой и дела-ет вид, что не замечает, как на нее пялится народ. На самомже деле глаза под темными очками так и бегают. В бар захо-дит ссутулившийся Оззи Осборн в длинном черном пальтои плюхается у входа. “Не замечая” актрисы, просит официанта принести кофеи  углубляется в  смартфон. Теперь все взоры прикованык Оззи; на актрису ноль внимания. Бармен что‑то переключа-ет в проигрывателе, и аристократичное перешептывание пу-118 Beverly Wilshire — исторический отель в Беверли Хиллз, Лос-Анджелес, построен- ный в 1928 году. В разные годы в нем жили Элвис Пресли, Джон Леннон и многие другие знаменитости. В 1990 году в отеле “Беверли Уилшир” снимался фильм “Красотка” с Джулией Робертс и Ричардом Гиром.

376 Владислав Гриньблики покрывают металлические рифы Paranoid119, а следомзвучит Dreamer120. Все окончательно отпадают. Брошеннаяпубликой актриса начинает улыбаться на все четыре сторо-ны, но выходит неестественно. После чего достает мобильныйи “разговаривает”, постепенно повышая голос. Но этим де-лает хуже: на нее поглядывают с неудовольствием — мешаетустановлению духовного контакта с великим Оззи. Наконецактриса подскакивает и семенит к столику Осборна. — Привет, Оз! — А, Кейт…— Оззи нехотя встает, они прикасаются ще-ками. Желание отвязаться от Кейт борется с остатками веж-ливости: предложить сесть? Первое чувство побеждает: иску-шенный Оззи знает, как выиграть в глазах зевак. Раз так, Оззии Кейт продолжают стоять к явному неудовольствию актри-сы. — Пятница, а ты не в Санта-Монике? — Завтра проезд по  Аллее,— отвечает актриса, скрививгубки, словно ей предстоит париться в душном балагане, уго-ждая дешевой публике. Как три года назад. — А-а, готовься,— в голосе Оззи сожалеющая и одновре-менно ироничная интонация.— Я  завязал!  — треплет Кейтза щечку и усаживается в кресло, а бедной девчонке ничегоне остается, как выйти из бара, якобы в туалет. Спустя минутуконсьерж, торжественно ступая, забирает сумочку и мобиль-ный. Держит все это хозяйство на вытянутых руках, покидаябар под злорадные ухмылки. “Браво, Оззи, проучил выскоч-ку, “мучения” которой сведутся к проезду в кабриолете мимоKodak121. Будет стоять, опираясь задом — главной своей до-стопримечательностью  — о  нержавеющую рампу, и  отпу-скать визжащей толпе воздушные поцелуи”.119 Paranoid — культовый трек британской хэви метал-группы Black Sabbath, выпущенный синглом в 1970 г.120 Dreamer — мелодичный трек Оззи Осборна, выпущенный в 2001 г.121 Театр Dolby (известен под названием Kodak) — знаменитый театр на Аллее славы в Лос-Анджелесе, открывшийся в 2001 г. и с тех пор ставший постоянной ареной проведения церемонии вручения премии “Оскар”.

Буровы, или Эгоизм 377 Понаблюдав за  манерами людей со  старыми деньгами,я поняла, что подавать себя нужно так, будто внешний вид васни капельки не заботит. Вот правила поведения на бомонде:максимум элегантности, минимум драгоценностей, мелкая,но не семенящая походка, полуулыбка кончиками губ и те-плый взгляд прямо перед собой. Никакой стрельбы глазами!Про таких думают: “Интересно, какие в этой головке мысли?Озабочена, скольким сиротам Африки поможет субботнийблаготворительный концерт. Леди патронирует его тридцатьлет, а завтра посвятит целый вечер бесценной жизни!” А вы,стилизованная под леди, делаете вид, что пришли в уютнуюатмосферу Beverly Wilshire, чтобы понежиться в беззаветнойи трогательной преданности бармена, который еще отцу да-вал совет по поводу ставок на Dodgers в их домашней сериис Yankees122. Из Буровых кроме меня в светской жизни освоился толькомладший сын — Георгий. У него была внешность племенногобойскаута, которому прямая дорога в  Гарвард. Светловоло-сый и светлоглазый как родовитый англосакс. С прямо поса-женной головой и горделивым торсом. И еще удивительнымвзглядом: воспитанно-покладистым и  вместе с  тем  задири-стым, словно говорившим взрослым: “Уроните мобильник —верну, уроните кредитку — подниму, но не факт, что отдам!”.Или: “Хотите, чтобы был паинькой  — извольте, но  лучшеослабьте вожжи, повеселимся!” Георгий, даже не умея гово-рить, строил рожицы, уморительно подкатывая глаза. Нужно ли говорить, что  я  боготворила Георгия. Однакомои восторги не  находили поддержки Павла, который рев-новал младшенького к райскому детству. Говоря по совести,не ревновал, а скорее осуждал мои восторги. Неважно, в лю-бом случае время от времени апеллировал к мужу. Неожи-данно Михаил принял его сторону; пошли скандалы, послекоторых Михаил запирался с  младшим в  кабинете и  мора-лизировал.122 Los-Angeles Dodgers и New York Yankees — культовые бейсбольные команды США.

378 Владислав Гринь Тут он, конечно, не  преуспел, поскольку Георгий былтем еще эгоистом. Скрепя сердце признаю: я тоже пересла-дила; однако и слепой увидел бы таланты Георгия. В четырегода с двух раз запомнил “Сказку о царе Салтане”. А на пят-надцатилетие продекламировал строчка в строчку! Вот какаябыла цепкая память! Где‑то  лет с  четырнадцати Георгий стал высмеивать за-жатость брата и сестры, величая их не иначе как “Макаром”и  “Варенькой”123. В  пылу семейных ссор доказывал, что  имне  на  серебре обедать, а  яичный порошок перемешивать.Мол, нет в них полета и вообще ничего, за исключением тру-долюбия. Георгий с детства взял манеру, садясь за стол, набрасывать-ся на  еду. Пока был маленьким, это воспринималось с  эн-тузиазмом, но  с  возрастом привычка укоренилась. Теперья  прятала глаза, когда младший, не  дожидаясь вступления,хватал закуски и  при этом шутил, что  “открывает банкет”.Однажды старшие возмутились его бесцеремонностью, зая-вив, что не сядут с ним за один стол. Это худо-бедно подей-ствовало, но  Георгий стал требовать самый большой кусок;еще  и  демонстративно забирал с  блюда последним. Настякак‑то  в  сердцах выпалила: “Послед!” Кличка прилепиласьнамертво, особенно понравившись мужу  — фанату дебер-ца124. Кстати, Послед при всех талантах и стремлению к ли-дерству никогда не  был спортивным. Чтобы завладеть ини-циативой, давил на  психику, а  если не  выходило, включалволю. В седьмом классе бегали круг по стадиону, он уступилоднокласснику, щуплому очкарику; тот финишировал, выва-лив язык. Георгий задохнулся до тошноты, но видя, что побе-дитель рухнул на дорожку, сделал невероятное усилие, про-трусив дополнительный круг. В итоге как бы не проиграл…О-очень был самолюбивым!123 “Макар Девушкин” и “Варенька Доброселова” — главные герои первого романа Ф. М. Достоевского “Бедные люди”, 1846 г.124 Деберц — карточная игра, отдаленно напоминающая преферанс. Последняя взятка, или “послед”, дает игроку 10 очков.

Буровы, или Эгоизм 379 Поступок — ПРоступок! (из дневника Последа) Все было хорошо: я рос излюбленным ребенком, в смысле,облюбленным-перелюбленным. Но  когда исполнилось пят-надцать, Пашка и Настя не согласились с моими претензиямина лидерство. Особенно брат: он, видите ли, намного старше.А  мною лидерство подразумевалось без  околичностей, по-скольку я их на голову умнее. Я намеревался повысить эффек-тивность управления производством, отталкиваясь исключи-тельно от западного менеджмента. Но родственники дружноуперлись, ссылаясь на  извращенные национальные особен-ности. Ладно бы еще родители! Умиляло, как брат с сестройнаивно заблуждались по  поводу западного мира, искрен-не считая его демократичным и  прозрачным. Так хотелоськрикнуть им: “Глупцы, тот мир не для нас; он куда циничнее.Наши люди еще не успели понять парадокс, лежащий в ос-нове их фарисейства: воруя меньше, украдешь больше!” Тотмир переполнен двойными стандартами. Что в нем реальнолучше, так это сформированный веками инстинкт богатыхсохранять власть с  помощью искусственной прослойки му-равьев-потребителей, именуемых средним классом. Короче говоря, стали ссориться и  за  пару лет совсемразделились. Брат и  сестра по  левую руку от  отца и  мате-ри, а  я  по  правую. В  том смысле, что  они жалели рабочих,а я был за строгую дисциплину и жесткую экономию. Зар-плата у  нас, между прочим, самая высокая в  отрасли, поэ-тому работяги должны целовать Буровым руки! Как на мойхарактер, эту зарплату еще  и  попридержать… для  пользыдела. Не думайте, что я против рабочего класса, можно дажесказать, “за”; только при условии, что  пролетарии увидятв Буровых благодетелей, а не партнеров. Мать, кстати, была на моей стороне — не забыла 93‑й и не-благодарность рабочих, которых усмирил страх перед нище-той. Отец старался не вмешиваться в распри детей; торопил-ся укрепить бизнес-империю, словно что‑то  чуял. А  когдамне исполнилось шестнадцать, заболел. Надо же, регулярно

380 Владислав Гриньпроверялся у  столичных медицинских светил, которые егои  подвели, проглядев редкое заболевание крови под  назва-нием миелома. Правда, убедили мать, что отцу достался ди-ковинный вариант болячки. Отец уехал в Германию, где перенес несколько курсов хи-мии. Денег, понятное дело, не жалели. Несмотря на запущен-ность, дело пошло на  поправку, и  в  течение года казалось,что самого страшного не случится. Однако болезнь вернулась,приобретя молниеносное течение. Отец все понял и бросилГерманию; он умер в  собственном доме через два месяца.В  родительской спальне организовали палату интенсивноголечения. Сестра с братом убедили мать, что справятся с ухо-дом. Сестренка, нужно отдать должное, оказалась на высоте;хотя Павел не  отставал, у  Насти выявился талант сиделки.Отец для вида настаивал, чтобы всем досталось поровну, од-нако, когда подходила Настя, буквально преображался, дажерозовел. Понемногу сестра перехватила инициативу, в основ-ном за мой счет. Скажу без обиняков: стоило мне притронуть-ся к липкому телу, в животе что‑то опускалось. Про физиоло-гические отправления и говорить не приходится: видя “утку”и тем более “судно”, я помимо воли хватал ртом воздух; к гор-лу подкатывали спазмы. Чтобы не  вырвать, дышал носом.Отец раздражался и отворачивался к стене. Еще у меня не вы-ходило перестилать постель; нужно было ворочать ранее вну-шительное, а теперь просто громоздкое отцовское тело, “пах-нущее”, несмотря на тщательную гигиену. Я  принялся волынить, сославшись на  учебу (дело былона втором курсе юрфака); отец не простил. Он знал мою сла-бость к  мудрствованию и, пока я  был маленьким, поощрялее. Однако в  свой последний месяц стал одергивать. Боль-ше того, принялся воспитывать, словно торопясь наверстатьупущенное. Наиболее примечательный разговор состоялсяза неделю до смерти. Был вечер, сумрачность спальни усугублялась искусст-венным светом от специального светильника. Это сочетаниепридавало комнате нарядно-погребальный вид и требовалоперенастроить глаза. — Как себя чувствуешь, пап?

Буровы, или Эгоизм 381 — Тебя это действительно интересует? — Зря… так. — Не  зря  — ты закоренелый себялюбец. Но  если наста-иваешь, скажу: если зачастили родственники, считай, однойногой в могиле. Удивительно, но благодаря строгому взгляду это прозву-чало почти шуткой. Я ухмыльнулся и кивнул. — Честно говоря, ты прав, мне действительно плеватьна людей… однако же, я не собираюсь делать им плохо. — Не собираешься? Это пока не прищемили хвост. Не по-завидую тем, кто  отважится. И  вообще, чувствую  — натво-ришь дел! Вот те на, услышать такое от отца! Я невольно сцепил рукии зажал между ног. — Не согласен. Да, я отрицаю другую реальность, кромерожденной сознанием. Пойми, папа, кругом пустота. Еслихочешь знать, во мне формируется учение о личности, выз-ревающей в пустоте; среднее между солипсизмом и буддиз-мом. Чувствуя, что я оседлал свою волну, отец отбросил цере-монии. — Господи, как в твоей голове намешано! Запомни: воо-бражение и реальность имеют мало общего. В тебе укорени-лась эта проклятая предвзятость подтверждения — не видетьтого, чего не  хочешь видеть.— Отец закашлялся и  сплюнулв банку.— Буддистские монахи любили одиночество, потомучто пытались истребить желания. Отсюда учение о пустоте,а не о том, чтобы обособить сознание. Буддизм и эгоизм —противоположные понятия. И потом, ты меня не слышишь:я  про  сатанинские замашки, а  ты про  какой‑то  солипсизм.Довольно искать мерку. Если ты не болен, а ты не болен… за-втра же… нет, сегодня сядь между братом и сестрой и попро-си их отпускать затрещины, когда тебе вздумается помудрст-вовать. И скажи матери, чтобы перестала петь дифирамбы.Хотя этого мало: не они должны стараться, а ты сам! Родить-ся эгоистом нормально, но умереть им — пошло! Ценностьчеловека не  в  добродетелях, а  в  способности противостоятьэгоизму.

382 Владислав Гринь От  его лица отлила кровь; лоб покрылся легкой испари-ной; длинная речь далась с большим трудом. Отец чуть под-нял руку, пресекая мою попытку возразить и давая себе от-дышаться. — Хочешь знать, Послед, отчего ты такой? — продолжилон.— Я промолчал, уставившись в окно.— Родился, как все,животным; это не  страшно. Беда в  том, что  не  получилдолжного воспитания. По причине моей занятости, а такжескромности брата и сестры. А мама… та как раз постараласьсо своей восторженной любовью. Думаешь, не знаю, как онанашептывала, что жизнь взрослым портят не вредные, а ле-нивые дети. Немудрено, что ты получил разрешение на дер-зости. Отец промокнул лоб бумажной салфеткой. Покрутил еев руках, не зная куда деть, и бросил на пол. — Я… перед смертью много думаю; и  прихожу к  выво-ду, что  твое антивоспитание  — главная ошибка Буровых.Не  стать бы ей роковой… Поэтому заклинаю, давайте вме-сте… без меня… исправляйте ошибку! Ты, Послед, либо горысвернешь, либо шею. И не только себе! — Предлагаешь бороться с эгоизмом? — Именно! — Во-первых, он мне не мешает, а во‑вторых… — …он мешает другим, но и ты попадешься… — …во‑вторых, человека не переделать. — Тут ты прав, но защититься от эгоизма можно. Толькопри условии, что это будет постоянно. — Каким образом? — С помощью добрых дел! — Предлагаешь подавать милостыню и трубить в соцсе-тях? — Предлагаю ежедневно, без  напоминаний, звонить ма-тери, ходить с братом на футбол, купить сестре духи, приго-товить для всех воскресный завтрак… И, пожалуйста, усом-нись в себе! Я пожал плечами: — Заниматься самоедством — значит использовать разумне  по  назначению. Я  действительно считаю себя выше дру-

Буровы, или Эгоизм 383гих; но ведь и не скрываю… Хорошо, скажи, у меня есть осно-вания? Чувствовалось, что отец окончательно выдохся. Он почтине  поднимал глаз; руки, слегка подрагивая, теребили крайпододеяльника. Но глаза не утратили лихорадочного блеска. — Есть основания, есть: умен, энергичен, образованне  по  годам. Бессистемно образован, но  это не  страшно  —в  правильной голове все отстоится. Но возвращаюсь, с  чегоначал: нельзя удовлетворяться талантами, борись с  эгоиз-мом. — Думаешь, я один такой? — Конечно, нет. Кстати, знаешь, как проверить, эгоист тыили нет? — Нет, но сделай милость, скажи… Отец загадочно улыбнулся: — Посчитай, сколько раз в день говоришь и думаешь “я”. — ??? — Если меньше ста — точно не эгоист! Я прыснул в кулак, но отец взмахнул рукой и быстро, что-бы не потерять мысль, продолжил: — Любить себя естественно, проблема в  избытке люб-ви  — когда восторгаешься тем, что  дòлжно стимулироватькритику; к примеру, собственной эрудицией. Я обиделся: — Это не так… но, разговора ради, с чего взял, что я такделаю? Отец привстал на подушках. — Хотя бы с того, что постоянно цитируешь монолог Вер-силова125, оправдывающий себялюбие. Но при этом забыва-ешь, что в конце Версилов призывает к любви и добру!125 Версилов Андрей Петрович — один из главных персонажей романа Ф. М. Достоев- ского “Подросток”, затрагивающего проблему “отцов и детей”.

384 Владислав Гринь *** Потом были похороны, а  несколькими неделями позжеменя ввели в  Совет директоров “Штучек”. Тогда же позна-комился с  Робом. В  конце 2007  года компания процветала,однако отец переживал, что  мы мало торгуем за  рубежом.Он понимал, что экономическое благоденствие страны дол-го не  продлится, поэтому хотел защититься благодаря экс-порту. По его настоянию весной следующего года был нанятспециалист по  расширению продаж, тридцатишестилет-ний американец Роберт Стейнбек, коротко  — Роб. Он былпотомком первых немцев, осевших в  Америке в  XVII  веке.Нельзя не  признать, что  Роб стал продуктом ассимиляции;в нем ясно прослеживалась индейская кровь, отчего гордыеарийские черты сгладились и  потеплели, а  кожа утратилацыпочность, приобретя матовый оттенок. Добавим к этомувысокий рост, широкие плечи, белые зубы, смешное произ-ношение, и станет понятным, что Роб был славным парнем. По прошествию лет можно утверждать, что в своем родеон был еще и неплохим работником, хотя не пользовался лю-бовью брата, называвшего Роба пустосвятом. Однажды мыс Павлом поспорили из‑за свободолюбия американца. Мнеэти качества, напротив, импонировали: — “…он, мятежный, хочет бури…”,— я вспомнил школь-ную программу. — Нашел мятежного! — скривился брат. — Разве нет? — Задумайся, чем  он рискует? Если ничем  — играетна публику! Как  бы то  ни  было, чувство противоречия подтолкнулок американцу, и тот немедля “взял под опеку”. После первойвстречи обнаружилось, что Роб любитель крепкого алкоголя.Он не был выпивохой, тем более алкоголиком — употреблялисключительно в пятницу или субботу. Просто Роб обожалвсе, “что горит”: виски, текилу, ром, и, что необычно для за-падного человека, пшеничную водку. И  не  просто обожал,но  обладал энциклопедическими знаниями по  части вод-ки. Он рассказал, почему используют ректификационный,

Буровы, или Эгоизм 385а не перегнанный спирт, какие способы очистки не убиваютвкуса, в какое время дня лучше пить, какие ритуалы соблюдатьи с чем категорически нельзя смешивать. К примеру, уверял,что  водку следует подавать исключительно в  хрустальномграфине; что  выпивать меньше четверти литра за  вечер  —пижонство. Еще  он утверждал, что  истинное наслаждениеот водки получаешь между под хмельком и пьяным. А чтобыне  перейти грань, следует после полудня выпить пятьдесятграммов (не больше!) и закусить жидким и горячим. Еще  Роб как  истинный американец был мастером при-готовления коктейлей. Но больше всего любил отвертку —опять же, водку с апельсиновым соком. Одним субботним вечером, сидя в  модном столичномбаре на крыше отеля, мы не заметили, как проскочили пре-словутую грань и разоткровенничались. Выяснилось, что аме-риканец дважды был женат и оба раза брошен, что тщетнопытается найти славянку, которая полюбит его искреннои трепетно. Я в ответ стал хвастать, что имею идею по пово-ду управления бизнесом, но, на  беду, старший брат ничегоне смыслит. Чувствовалось, что Роб не разделяет моего скеп-сиса по поводу брата, но стоило поведать идею, заинтересо-вался и пообещал подумать. Спустя месяц мы встретились в том же баре. — Что по поводу менеджмента? — начал я. — Я подумать, — с готовностью ответил Роб,— и сказать,что  мне больше по  нрафу немецкий стайл, а  еще  луче, ан-глийски… — Что это значит? Роб со знанием дела растолковал. Речь шла о пионерской,только начинавшей входить в  моду стратегии управленияперсоналом, когда привлекались (на  сравнительно неболь-шую зарплату) малоответственные работники, которых ка-дровые агентства сторонились как  чумных. А  таких людей,по меньшей мере, половина! Я заинтересовался. — Вот бы и нам так! Роб сделал предостерегающий жест. — Не все прост, Джордж, тут нет полумеров — все должнобыть затошен под эту стратегий, начиная с фабриков. Не спо-

386 Владислав Гриньрью, у Бурофых они гуд, современный, для ваши кантри таксьюпа, но, повторяй, не для презент тенденциев.— Роб при-мирительно похлопал по плечу.— Не переживей, у тебя де-сять лет, чтобы брать мускулов. Если, конечно, брат с сестройне ломать дело… Но это вряд ли, они хоть, в отличий от тебя,свезд не брать, сато трудолюбивий и острожны. Я с сомнением покачал головой: — Не думаю, что все так безоблачно. Конкуренты как мо-скиты! — Тфоя прафда, энд шило в жоп… только пока ходишьбриджи, придет миритца.— Он улыбнулся и  развел рука-ми.— Не  печалься, дафай‑ка луче випем за  твой фьюча.—И поднял рюмку в приветственном салюте. Но я решительноотвел его руку. — Нет! Хочу сам всего добиться; надоели намеки,что я не столько умный, сколько богатый. Врожденно богатый! — На тфоем месте любой радовать… — Я тебе не любой,— кресло отскочило в сторону.— По-нял! Роб, что‑то прикидывая, смотрел на меня снизу вверх. По-том со вздохом встал из‑за стола, поднял кресло и усадил меня. — Да что понимай, ясный дело, не любый,— с оттенкомусталости начал он,— только не стоит ити против Бурофф…када не уферен. Я снова взвился и почти перешел на крик: — Это я не уверен? Костьми лягу, но докажу! Роб резко посерьезнел. — Тут я  согласеный, как  у  вас говорят, на  сто и, сказатьчестный, валяцца лишний тэн миллион, можно создаватьотдельное фабрик с  новым менеджмент, а  когда все видет,влить его в дженерал бизнес со всеми слезвими… Ну, чтобывесь строить по новый. Он опять поднял рюмку. — Джордж, я риали выпить хочу, не хочешь за твой фью-ча, давай за Бурофф. Мозги включились на полную катушку; мне нужны былиего ответы, причем срочно. Поэтому я счел за благо до време-ни не перечить.

Буровы, или Эгоизм 387 — Хорошо, за мое светлое будущее… и за Буровых… нет,за мамашу — надеюсь, ты уже понял, что механизмы майонез­ной империи заводятся в ее голове.— Роб, соображая, подвелглаза, а после кивнул. Я же не чокаясь опрокинул рюмку. Американец прикрыл глаза и  дождался, чтобы каждыймускул лица расслабился. В результате чего нижняя челюстьслегка отвисла, и он стал похож на монаха, уснувшего стоя.Казалось, отключился от мира, и, насколько можно было су-дить по  движению грудной клетки, перестал дышать. Чутьпогодя челюсти сомкнулись, лицо приобрело одухотворен-ное выражение. Так продолжалось секунд двадцать. ПотомРоб медленно и глубоко выдохнул и, не открывая глаз, выпилтридцать граммов несколькими мелкими глотками. Рукас зажатой в ней рюмкой безвольно опустилась. Роб снова за-таился, но ненадолго, всего на несколько мгновений, и шумновдохнул носом. Выдохнул, опять вдохнул, резко открыл глаза,в них одновременно читались нега и восторг. Кстати, забылсказать, закусывать водку он так и не привык. Я не сдержалсяи захлопал. — Браво, Роб! Кто  научил? Только не  говори, что  под-глядывал за китайцами в “Пушкине”. И еще ответь: почемуне закусываешь? — Мой тэкник!  — с  важным видом ответил америка-нец.— Ви, русские, едите, когда пить, чтобы не  бр-р-р, что-бы не был плохого послевкусий. Так стал в советский времья,когда пили мелассный спирты126. А если пить Люксы127, водкалучче француський коняк. Я восхищенно покачал головой. — Оказывается, все мудрости  — от  незнания. Согласись,ты даже не пробовал мелассную водку? — Нет бил,— поддакнул Роб.126 Мелассный спирт получают из мелассы — кормовой патоки, побочного продукта сахарного производства.127 “Люкс” — этиловый спирт очень высокой степени очистки. Используется для приготовления высококачественной водки.

388 Владислав Гринь — Во мне сейчас тоже своего рода дерзость незнания. Всебы отдал, чтобы попробовать силы… вот только денег не да-дут. Мать, та еще дала бы, но не Макар с Варенькой… Роб сдержанно улыбнулся, давая понять, что не собирает-ся вмешиваться в семейные отношения олигархов. Он моби-лизовал все свои знания русского языка и поэтому стал гово-рить медленнее. — Пойми, Джордж, профессиональная этик не дает вестипереговоры с  одним партнер, тем  более, миноритарны…—он положил свою ладонь на  мою руку,— без  обидов, здесьничего такохо…— Роб смерил взглядом с  головы до  ног,словно пытаясь определить, достаточно ли я взрослый, что-бы говорить серьезно.— Но если пойму, что зрел — сделаюо-ошень интересно предложений. Сказав так, отвернулся и любезно кивнул двум проститут-кам за соседним столиком. Я взял его за нижнюю часть лица и повернул к себе, как де-лал в детстве, стараясь привлечь внимание взрослых. — Считай, созрел! Колись давай! — Вау, никогда так страшно не  был,— Боб с  деланнымужасом всплеснул руками.— Отстан, горя не обереш! Я ни-чего не говорить! Мне едва удалось сдержаться, чтобы не  схватить егоза грудки и вытрясти правду. — Не строй целку! Хочешь ведь рассказать, на лбу написа-но. Клянусь честью, никто ничего не узнает! Роб нахмурил брови и посмотрел на меня исподлобья ка-ким‑то затравленным взглядом. — Черт тебя дер, только не  думай на  миня ссылаца.—Я скривил губы и кивнул.— В общем, можно купит одно мо-дерновый фабрик вместе с маркетинг и менеджмент, ин бокс,или, как у вас, “под кляч”. — Под ключ…— улыбнулся я.— Чье производство? — Наше, американски. — А  от  чьего имени управлять? Ты же понимаешь,что от моего нельзя. — Это не проблем — найми подставный фэйс. — А ты?

Буровы, или Эгоизм 389 — Если заплатишь, буду помогат… тихо помогат,без  ущерб для  Бурофф. Фабрик неболшой, всего пять пер-сент Бурофых — моя совест чист. Почувствовав, что я пропустил последнюю ремарку мимоушей, Роб ткнул указательным пальцем. — Может, тебе плюнуть, но у меня принципофф… — Щас расплачусь! Лучше скажи, сколько денег. — Ну, найн-тэн…. пардон… девять-десять миллионы дол-лар.— И поспешил успокоить.— Включая двухгодый оплатуперсонал. — Погоди с персоналом. Сколько денег на само производ-ство, ну, в смысле, сколько нужно сразу отвалить. Роб на минуту задумался и ответил как отрезал. — Восемь миллионов плас-майнас сто тысячи. Мой язык вышел из‑под контроля головы. — Получишь в течение трех месяцев! Роб скосил глаза с нескрываемым подозрением. — Ты серьезный буть, такими вещайми не шутить. Не спе-ши, думай сам дней, никто не торопить… — Обойдусь без  советов!  — мое слово твердое, я  Буров,а не Стейнбек. — Ты не  обидеть,— надул губы Роб,— я  не  хвастать,что мой прадед по фазер тот самы Стейнбек128… — А-а, забыл, ты у нас кисейная барышня, заблудивший-ся автобус,— я с удовольствием рассмеялся собственной шут-ке.— Готовь контракт, со следующего месяца начну платить! — Ладно, Джордж, только, если чито, я не в курс. Застре-лят башку! — Хорошо-хорошо…128 Джон Эрнст Сте́йнбек (1902-1968 гг.) — американский прозаик, автор многих известных романов и повестей: “Гроздья гнева, “О мышах и людях”, “Зима тревоги нашей”, “Заблудившийся автобус” и др. Лауреат Нобелевской премии по литературе.

390 Владислав Гринь *** Согласившись так быстро, я  не  сомневался, что  вытащуиз  компании деньги. Перед избранием в  Совет директоровменя назначили заместителям по  социальным вопросами  благотворительности. Это было сделано по  сговору стар-ших, которые посчитали, что, столкнувшись с  проблемамипростых людей, я смягчусь. Думаю, был еще один, не выска-зываемый вслух резон: снизить социальные траты благодарямоему неприятию иждивенчества. Ханжи! Как  бы то  ни  было, мне достался годовой бюджет в  две-надцать миллионов долларов, по миллиону в месяц. Почтивсе эти деньги нужны были сразу. Пришлось поднапрячьсяи  придумать причину, чтобы вынудить бухгалтерию пойтина  нарушение, не  посоветовавшись с  Президентом компа-нии, братцем Павлом. Это был огромный риск. Дождавшись, когда Павел отправился с  Робом в  двухне-дельную поездку по Европе, состряпал письмо за его подпи-сью и вызвал главного бухгалтера. — Привет, Марина, прекрасно выглядишь,— я улыбнулсяотчаянно молодящейся женщине, одетой в юбочный костюмс белой манишкой.— Присаживайся. — Спасибо, Георгий Михайлович.— Татьяна уселасьна краешек кресла и подобострастно уставилась мне в рот. — Есть задумка провести небывалое для  страны меро-приятие — благотворительный концерт с участием Мадонныи Маккартни. Дело скользкое, звезды окончательно не согла-сились, ссылаются на то, что не в курсе планов. Но это сказки,цену набивают. Нужно дать денег, чтобы не сомневались. Маринины глаза лихорадочно заблестели. Она представ-ляла себя сидящей в третьем ряду у центрального прохода.Близко, рядом с  Полом, только руку протяни… “Умница,Послед Михайлович!” — С  братом согласовано, вот письмо,— и  протянул ей“липу”; дал возможность внимательно прочесть и  продол-жил: — Он в курсе, что прибыль еще не сформировалась…в  таком объеме. Короче, заплати из  текущих поступлений,а по итогам года выровняемся.

Буровы, или Эгоизм 391 — Сколько платить‑то?  — главный бухгалтер, конечно,понимала, что речь не пойдет о тысячах. — Девять миллионов долларов,— как  можно небрежнеепроизнес я и потянулся к интеркому. — Одна-ако,— протянула Марина и стала соображать. Я  набрал собственный номер, услышал короткие гудки,снова набрал и стал “раздражаться”. А потом бросил взглядна Марину и “удивился”, обнаружив ее на прежнем месте. — Вопросы? Не  дрейфь, брат все продумал. Я  тоже по-началу сомневался, но  он по‑своему прав… это нам боль-ше имиджа добавит, чем  сто печеночных пересадок. Хотя,как по мне, копейки бы не заплатил, лучше в дело пустить.—Видя сомнения бухгалтера, добавил: — Отговоришь Павла, я “за”. Нет — твои проблемы… из-вини, мне на встречу. Я так рассуждал: формально главный бухгалтер, имея рас-поряжение вице-президента компании, не  обязана получатьразрешение Президента компании. Смутить могла сумма и не-законность платежа. Но я подстраховался письмом и уверени-ями в личной заинтересованности Павла. У Марины до сегод-няшнего дня не было оснований усомниться в моей честности;кроме того, позвонить Павлу — значит (если все подтвердится),испортить со  мной отношения. Наконец, для  компании этововсе не  заоблачные деньги. Одним словом, Марине удобнееи  безопаснее выполнить распоряжение. Что  касается меня,то, набери она все‑таки Павла, я бы, не моргнув глазом, сказал,что проверял главного бухгалтера на вшивость. Все сложилось — деньги ушли в благотворительный фондкомпании, а дальше — дело техники. По  возвращении родственников был семейный ужин,во время которого я все рассказал. Так, мол, и так, прошу про-щения, хотел попробовать силы. В конце концов, оборудова-ние не пропадет, все равно собирались обновлять. Но реак-ция последовала — зажигай и не гаси! Родственники повислина мне как волки на олене. Брат вошел в такой раж, что будьпоблизости ведро с водой — закипит; даже швырнул вилкой.Сестра туда же, а мать хоть и помалкивала, не смотрела в моюсторону. Потом Пашка заявил, что им нужно посоветоваться.

392 Владислав Гринь Мы вновь собрались на следующее утро, и семья объя-вила решение. Чтобы не выносить сор из избы, я остаюсьвице-президентом, но без права подписи финансовых до-кументов. Новое производство будет‑таки организовано,причем создавать его должен я, Послед. Не справлюсь —потеряю должность вице-президента, а моя доля в компа-нии уменьшится в три раза за счет выпуска новых акций.Я, конечно, хорохорился, но  в  душе торжествовал  —по большому счету, на это и рассчитывал. С лица материнаконец сошла бледность; она даже улыбнулась. Закры-вая домашний совет, Павел поцеловал Царицу и сестру и,не прощаясь со мной, двинулся к выходу. Открыв дверь,повернулся: — Имей в виду, легко не будет, тем более нужно срочноискать замену твоему приятелю. — Не по‑онял…— протянул я, а в животе возникло чувст-во, будто на крутом повороте заклинило руль. — Нечего понимать,— раздраженно ответил Павел.—Пришло письмо Роба Стейнбека с извинениями за то, что онвынужден уволиться из компании и срочно вернуться в Шта-ты. Особо не  уточняет, пишет, по  семейным обстоятельст-вам. Благодарит за хорошее отношение, особенно тебя… *** Нужно ли говорить, что оборудование мы не получили; всеоказалось аферой американца. Я названивал ему две недели;отчаявшись, пошел сдаваться. Но, как оказалось, родственни-ки были в курсе. Войдя в гостиную, увидел всех троих, сидев-ших со скорбными физиономиями по одну сторону длинногообеденного стола. — Я, часом, не на кладбище? Брат поднялся и  навис над  столом, упершись кулаками.На лице не было ничего кроме ненависти. — Едва ли найдется проклятие, достойное этой мерзости! Мать встрепенулась, не  была готова опуститься до  ана-фемы. Мне показалось уместным сменить вектор общения;по возможности.

Буровы, или Эгоизм 393 — А вы откуда узнали? — мой голос “предательски” дрог-нул. На брата это не подействовало, во всяком случае, лицоне  изменилось, оставаясь бледным, особенно верхняя губа.Глаза, несмотря на прищур, казалось, перекрывали каждыймиллиметр гостиной; ни спрятаться, ни скрыться. — Пора кое‑что  прояснить,— отчеканил Павел.— Естьтакое УСР  — Управление специальных расследований, ко-торое занимается обеспечением безопасности богатых лю-дей, в том числе их бизнеса. Разумеется, не просто богатых,а типа нашей семьи, способной платить не менее миллионав год. Так вот, Управление выдало соответствующую инфор-мацию,— брат хмыкнул,— трижды перепроверяли, в  толкне могли взять… Похоже, это первый случай, чтобы так по-ступили с родственниками. Ты преуспел! — Павел подошелко мне, схватил за шиворот и поднял рывком со стула: — Ничего не хочешь добавить? Я почувствовал, что краснею, но, собрав волю в кулак, от-бросил его руку. Брат выждал с минуту и вернулся на предсе-дательское место. Я тоже сел и отвалился. Павел повернулсяк Царице: — Мама, мы с  Настей ничего тебе не  сказали, думали,Последу хватит мужества признаться. Но, видишь, молчит,засранец! Знай, мама, он не  все девять миллионов перевелРобу, а только восемь. А еще миллион обналичил… скрысил! Мать посерела до  безнадеги, обратившись в  сидячуюсмерть. В комнате повисло тягостное молчание, которое рас-тянулось бы до бесконечности, не обрети она дар речи. — Георгий не протестует, значит, ты, Паша, прав,— про-молвила Царица не  в  тему спокойным, каким‑то  безучаст-ным голосом.— Знай, Послед, это я убедила брата и сеструпростить самоуправство. То, что Роб оказался мошенником,по большому счету ничего не меняет. Дело в другом: ты пре-дал семью. И вдобавок оказался вором… слов нет.— Мать ре-шительно покачала головой и поднялась со стула: — Тебе нетместа в компании, хотя бы из уважения к памяти отца! Тут она внезапно остановилась; по лицу прошла судорога,после чего оно обрело просительно-страдальческое выраже-ние:

394 Владислав Гринь — Но… я хочу, чтобы ты оставался Буровым. Поэтому за-клинаю: верни, сын, деньги… на колени бухнусь перед Пашейи Настей. То, что ты натворил, не Поступок, а ПРоступок. Этослучай, когда одна-единственная буква не миллиона — семьистоит… судьбы! И  замолчала. По  щекам брата ходили желваки, а  Нас-тя уставилась в стол. Было слышно, как за окном хлопнуладверца автомобиля и  глухо заурчал двигатель. В  моей го-лове крутилась заготовленная фраза: “Не судите слишкомстрого. Даже умные дети засовывают пальцы в  розетку!”Скажи ее, был бы прощен. Но язык стал жестким и непо-корным как пластилин на морозе. Еще пару минут Павелритмично барабанил указательным пальцем по  столу,словно отсчитывая секунды. А  затем установилась густая,хоть ножом режь, гнетущая и окончательная тишина: моевремя вышло. Всю ночь три дядьки, руководимые худой нервной жен-щиной с  прокуренными зубами, упаковывали мои вещи.В итоге набралось шесть больших чемоданов. Наутро багажпогрузили в  микроавтобус и  отвезли на  противоположнуючасть города в трехзвездочный отель “Мираж”. Никто не вы-шел попрощаться, только пожилая няня Валя, упершисьлоктями в  подоконник, смотрела строгими заплаканнымиглазами, пока микроавтобус не выехал за массивные кованыеворота. Водитель нажал кнопку, и в салоне зазвучал давно за-бытый трек: “Я из повиновения вышел, За флажки: жажда жизни сильней…”

Буровы, или Эгоизм 395 *** За три дня я выпил пару десятков “отверток”, а проснув-шись на  четвертое утро, понял, что  надоело. Принял души спустился на завтрак. В ресторане отеля пахло омлетом, бе-коном и сдобой. Скромно одетые командировочные, настро-енные на  суетный столичный день, уплетали за  обе щеки,пытались наесться до  самого вечера, лучше всего, до  следу-ющего утра. Вопреки сомнениям, завтрак оказался неплох,особенно круасаны, которые я по традиции пробую в любомотеле мира. Это подняло настроение и, вернувшись в  но-мер, заставленный чемоданами, как  был в  обуви, завалилсяна кровать, чтобы подумать о жизни. Первым делом вспомнился разговор с Робом; лицо поне-воле скривилось: как же ловко провел! Найти бы жулябиюи поквитаться! Прикрыв глаза, представил себя исполнен-ным ироничного достоинства, только чуть скривившимся,когда яйца Роба плющатся алюминиевой дверью. Как  онползет на коленях, умоляя забрать деньги… все, все забрать.Но на моем лице саркастическая улыбка — стоит пожалеть,броситься звонить “911”. Поэтому подхожу сзади и медлен-но, со знанием дела, перерезаю горло от уха до уха… Кровь прилила к  лицу, застучало в  висках  — пора оста-новиться. Если завелся — умных мыслей не жди. Я вскочил,шумно подышал, прошелся по номеру и снова улегся. Выпу-стив пар, можно было поразмышлять. Было ли во мне раскаяние или хотя бы сожаление? Есличестно, нет. В голове звенела молодость, досада и презрениек семье. Впереди — окончание юрфака, никаких моральныхобязательств и  миллион долларов. Этот миллион мой  —родственники скорее удавятся, чем  попытаются отнять;не унизятся. Правда, как выяснилось, есть еще УСР, черт быего подрал; нужно строить планы с оглядкой на следопытов.Братишка с сестренкой теперь будут настороже. А мамашакакова: любила и  перелюбила! Я‑то, дурень божий, упо-вал… Однако, не кривя душой, следует признать: Послед от-личился! Как сказал Пашка: “история подобного не знала”.Красавец!

396 Владислав Гринь Ладно, миллион, тем не менее, имеется, но что с ним де-лать? Конечно, на  несколько бесцельных лет хватит, толь-ко я не мот… верно, нужна цель! Давай поразмыслим, чегодобивался. Показать себя? Конечно, но только ли? Пришловремя назвать вещи своими именами: хотел командовать“Штучками” и  стать главой семьи. По  делу стать, не  номи-нально. Что  изменилось? Ерунда, самая малость, нет де-нег… ну не  считая миллиона, но  разве миллион  — деньги!Давай по‑честному: с точки зрения большого бизнеса ты бе-ден. Значит, нужно стать богатым, а  уж  потом с  помощьюденег обрести могущество. Хотя что  есть могущество? Эфе-мерная субстанция: сегодня есть, а завтра кинешься — и нетего; примеров сколько угодно. Значит, нужно быть богатым,но не стремиться к публичности, а держать крестик с ниточ-ками129. Эх, Послед, пытаешься себя убедить, а наверняка жаждешьвеличия. Конфузиться не стоит — все стремятся к величию!И потом, если не тебе славы, то кому?! Я подошел к зеркалу. Среднего роста, худощавый; русыйслегка волнистый волос по‑модному зачесан назад, открываямногодумный лоб. Лицо узкое, но  не  слишком вытянутое.Выразительные голубые глаза с режущим и чуть гипнотиче-ским взглядом. Нос с крупной горбинкой и нервными ноздря-ми. Породистая постановка: плечи прямые, голова откинутачуть в сторону и назад. Влитые джинсы, белоснежная сороч-ка с высоким расстегнутым воротом и темно-синий кардигантончайшей шерсти в  мелкий рубчик. Наконец, остроносыезавинтаженные туфли. Нужна ли славному слава? Последу, аристократу духа, не  нужна слава, он самсебе судья. Последу даже друзья без  надобности, потомучто  не  перед кем  хвастать. Хвастуны  — ущербный народ,не отучившийся оглядываться на совесть. Настоящий эгоистне  пытается произвести впечатление. Он чужд гордыни: итак уверен, что лучший!129 Кукловод приводит в движение марионетку с помощью нитей, закрепленных на концах деревянного креста.

Буровы, или Эгоизм 397 Я в очередной раз бросился на кровать, но теперь лежалс  руками за  головой и  широко расставленными ногами;взгляд устремлен в потолок. Итак, цель — стать серым карди-налом, разумеется, очень богатым. Есть два пути к деньгам: заработать или присвоить. Зара-ботать‑то сумею, однако несправедливо горбатиться, если ог-ромные (!) деньги и так мои. Как бы то ни было, я — Буров,один из трех наследников майонезной империи; мягко гово-ря, не бесталанный… с которым обошлись по‑свински. Пустьмой Поступок стал источником проблем, его оправдываетстрасть к живительным переменам! План с каждой минутой обретал контуры: стать богатымнепубличным человеком, вернув себе треть “Штучек Буро-вых”. Тут я  засомневался: родственники добровольно не  со-гласятся. Тем  более, все говорило, что  найти правовые за-цепки не удастся. Пришло очевидное решение: если не третькомпании, значит… целиком! От  масштабности помысла захватило дух. Чтобы устака-нить мозги, вышел на улицу. Через три квартала обнаружился скверик, примыкающийк  оживленной трассе. Стояла солнечная суббота сентября;люди отчаянно наслаждались теплом, держа в уме перспек-тиву безнадежно долгих холодов. Словно в  подтверждение,солнце заслонило быстрое двугорбое облако, взметнув слу-чайную кучку пожухлых листьев. Я  поежился и  подумал,что хороший секс не повредил бы! Поглядев направо, увиделдвух молоденьких мамаш; они курили и сплетничали, жести-кулируя, и понимающе кивали друг другу. Их ясельные детипребывали в иной реальности. Щекастая девочка в розовомкомбинезончике пыталась привлечь внимание мамаши, дер-гая за  полу короткого пальто. Мамаша вяло отмахивалась,жадно внимая собеседнице. Та настолько увлеклась, что  за-была о  сынишке, который бегал за  красным мячом, уноси-мым ветром в сторону трассы. “Коза драная, детей ей воспитывать!” — возмутился я и под-нялся, чтобы сходить за мальчиком. Но тут внезапным порывоммяч отнесло на середину автомагистрали, и малыш засеменилножками… “Теперь случай!” — мелькнуло в голове. Незадач-

398 Владислав Гриньливая мамаша запнулась на  полуслове и  завертела головой.Увидев выбежавшего на  дорогу сынишку, она раззявила роти  прижала руки к  щекам. На  малыша несся темно-фиолето-вый Passat… Водитель резко дернул влево, машина завизжала,задымила двумя колесами и спустя миг врезалась в придорож-ный столб рядом со  мной. До  столкновения все развивалосьстремительно, а  после время будто остановилось, напоминаясверхзамедленную съемку: Passat ударился о  столб центромбампера, капот стал сжиматься как поролоновая губка, обни-мая столб и выбрасывая клубочки пара вперемешку с искря-щимися на  солнце каплями. Лобовое стекло растрескалось,став матовым; в его левой части на глазах формировалось окру-глое выпячивание. Стекло не выдержало и отвалилось как люкракетной шахты. Обнажилось серое нутро автомобиля, из ко-торого, как в сказке, кувыркнулось тело и хлопнулось о столб… Спустя полчаса санитары загрузили носилки с водителемв “Скорую”. Тело накрыли и деловито подоткнули грязнойпростыней; в том месте, где надлежало быть голове, расплы-лось темно-бурое пятно. Пассажирка несчастного автомоби-ля в кроткой юбке сидела на высоком бордюре и раскачива-лась из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя. Мамашис  мальчиком след простыл; возле потерпевшей хлопоталадевчачья мамка, которая усадила ребенка рядом со  мнойи зачем‑то пригрозила пальцем. Девочка сидела прямо, за-драв голову как покойница в фильмах ужасов; глаза не отры-ваясь смотрели на красный закат. Девчачья мамка спраши-вала у пассажирки, как все произошло, но та отрицательнокачала головой. Мамка успокоилась и сменила тему: — Это ваш муж? Пассажирка замерла, подняла голову, что‑то  соображая,потом перевела взгляд на искореженную машину и медлен-но поднялась. — Никакой не муж … жили вместе. — Садитесь в “Скорую”, доедете до морга. Пассажирка вместо ответа разревелась и запричитала: — Дурак пьяный, зачем было гнать,— и в сердцах забара-банила кулачками по багажнику.— Машина моя… не застра-хованная!..

Буровы, или Эгоизм 399 *** Не помню, как вернулся в номер. На дворе стремитель-но темнело, я лежал в прострации. Услышанное потряслобольше, чем  увиденное: “…машина не  застрахована…!”Внезапно мысли утихомирились как  летнее море посленалетевшего дождя. Это был знак, Послед! Я  понял этодаже будучи Фомой неверующим. Жизнь ничего не стоит!Прервись она, как час назад, люди за ничтожной суетой тутже забудут! Но как всегда не обошлось без ценного урока:при такой жизни нужно страховаться; с помощью трезво-го расчета и денег. Везде, где можно, подкладывать солом-ку. А когда требуют обстоятельства, пускаться со всех ног,как та мамаша в коротком пальто. Главное — наметить цельи идти тихими стопами, мирясь с тактическими поражени-ями. Особенно если цель как  у  меня: “Штучки Буровых”,целиком и полностью! Итак, имею План, рассчитанный на  десять лет. Оченьдолго, но  ничего не  попишешь! Даже на  этапе реализацииПлана будут свои скромные радости; от тебя зависит, чтобыих  было больше. Зато потом… Крутой ты парень, Послед!Alea jacta est!130 Сердце переполнилось высокогорным одухотворением.Не обманывать судьбу — бросить ей вызов! Из зеркала смо-трел вечный герой, вдохновивший Лорда Байрона на  бес-смертные строки: “Словно Ахилл, сокрушающей сердце печалью, праздныйсидел, Но душою алкал он и боя, и брани!”130 Alea jacta est, лат.— “жребий брошен” — фраза, которую произнес Юлий Цезарь при переходе пограничной реки Рубикон на севере Апеннинского полуострова.

400 Владислав Гринь На двух китах (из воспоминаний Виктории Буровой — Майонезной Царицы) Мой Победоносец! Не родившись, ты уже диктовал волю;в отличие от моих предыдущих беременностей, у нас с отцоми мыслей не было об аборте. Насмотревшись на младенцевв роддоме, поняла, что ты особенный, и уговорила мужа на-речь Георгием. Что ж, оправдал имя… даже совершив ПРо-ступок, перевернувший жизнь Буровых. Удивительно, но, воспитывая старшего и среднюю в спар-танском духе, я с первого дня боготворила тебя, Послед! Делов глазах, которыми следил за каждым моим шагом. Эти ум-ные всепроникающие глаза, сколько в них уверенности и тор-жества. Я внушала благоговение к тебе всем родственникамвторого круга, которые невзлюбили, стоило ротику заякать.Дескать, почему не  “мама”. Бог с  ними, попрошайками,я‑то видела, кого произвела. Когда в четыре года ты попро-сил книжку и стал читать вслух, все обомлели. Где узнал бук-вы, как  научился складывать  — загадка! Няня Валя крести-лась и плакала. С той поры ничего тебе не нужно было кроме книг; дажетелевизор не смотрел, не говоря уже об игровых приставках.Зато с  каким энтузиазмом ходил с  отцом выбирать книги!К  пятому классу забросил детскую литературу и  увлексяфантастикой. Заметив на  прикроватной тумбочке шести-классника “Мертвых душ”, Настя восхищенно закатила гла-за. К  выпускному классу твоим кумиром стал Ницше; выу-чил наизусть… Новый человек, Сверхчеловек. Тогда же заблистал твой ум. На  первом курсе универ-ситета придумал “Землю”. Никогда не  забуду, как  стоялипод  “Парусом”; ты смотрел на  него с  необычного ракурса,от бассейна, а над тобой был клатч131. Задумался, а после взялменя за руку и повел к шезлонгу.131 Ресторан “Эль-Мунтаха”, расположенный на высоте 200 м, напоминает клатч — элегантную женскую сумочку-конверт.