trilogy

Буровы, или Эгоизм 601 Я теперь другой, во мне больше светлого, больше знаний,уверенности и  духа, меня не  испугать серым плавником.Но  есть чувство, что  мозаика не  сложилась, только намети-лись контуры. Еще нужно кое‑что проверить. 6 августа 2023  г. Дельта Амазонки, Бразилия, Макапа; эква-тор, 51 градус з. д. Сегодня годовщина нашей с Рябой свадьбы; поздравились.Сказал, что выхожу в Атлантику; Ряба обрадовалось, как‑ни-как последняя водная преграда. Я и сам рад, однако покидаюЮжную Америку со смешанными чувствами. С одной сторо-ны, открылось мне здесь самое главное. Но с другой… Пришел в порт Эсмеральдас184 2‑го июля. В отличие от Ин-донезии, торжественной встречи не было; на краю пирса сто-ял здоровенный мужик в широкополой коричневой шляпе185.Он, казалось, здесь не по мою душу. Даже рукой не помахал.Привязав лодку, стал подниматься по деревянной лестнице,но  тут заходящее солнце перестало бить в  глаза; оказалось,его закрыла гора плоти. — Сэр Питер? — спросила гора и протянула руку, напо-минавшую бейсбольную перчатку, с  короткими толстымипальцами и заскорузлой ладонью: — Манус Бэлл,— левой рукой приподнял шляпу, обна-жив низкий вогнутый лоб с рыжими, почти белыми волоса-ми, схваченными сзади резинкой.— К вашим услугам.— На-хлобучил шляпу и скомандовал: — Следуйте за мной. — А… — О лодке позаботятся,— бросил он не поворачивая го-ловы. Отвыкший за четыре месяца от суши, я шел вразвалочку,пытаясь со спины понять, что это еще за Манус Бэлл. Мы по-дошли к  огромному белому пикапу Ford c тентированнымкузовом. К автомобилю был прицеплен двухколесный трей-184 Эсмеральдас — административный центр одноименной провинции на северо-за- паде Эквадора.185 Речь идет об акубре — австралийской шляпе из кроличьей шерсти.

602 Владислав Гриньлер Knaus tourer, сравнительно новый, но не с иголочки. Му-жик повернулся спиной к пикапу. — Буду сопровождать вас по  Амазонии,— и  замолчал,предоставляя возможность рассмотреть себя. Насколько я разбираюсь в этимологии имен, Манус Бэллозначает “Большой колокол”, а  их  носитель  — ирландец.В этом смысле родители моего гида не ошиблись: он на са-мом деле был велик, по крайней мере, для меня. На вид емубыло немногим за пятьдесят, но судьба, похоже, злорадство-вала, исподтишка подсовывая ситуации, которых он большевсего опасался. Устав бороться, Манус стал трапециевидными сутулым как климактерическая женщина. Скажу больше,даже смотреть на этого человека было неуютно по причиневызывающей жалость нескладности и неряшливости. Он былодет в перекомканную льняную рубаху и столь же измятыйджинсовый комбинезон. Туфли до такой степени стоптаны,что напоминали копыта лошади, которая родилась раньшехозяина, или  лысые вулканизированные шины сельского“Москвича”. Глаза маленькие, карие, но какие‑то просветлев-шие, словно выцветшие; без бровей и ресниц. Носа тоже по-чти не было, по крайней мере, переносицы. Форму рта опре-делить невозможно: губы прятались в  усах, переходящихв огромную рыжую бороду, до того неухоженную, что в неехотелось высморкаться. Догадываясь, что ночью он уляжется неподалеку, я неволь-но потянул носом воздух, но, к удивлению, не обнаружил ни-чего дурного. Словно прочитав мысли, Манус хмыкнул и сдвинул шля-пу на затылок. Затем одернул прорезиненный полог пика-па. Я заглянул внутрь: в передней части кузова закрепленычетыре пластиковых бидона для воды; по  правому бортуразмещался длинный широкий ящик, который при жела-нии мог послужить кроватью. К левому борту прикрепленвелосипед — маунтинбайк Stark2 goliath 2021 года. Я удов-летворенно кивнул; Манус опустил полог и пошел к трей-леру. Как  и  предполагалось, трейлер оснастили двумястационарными кроватями, достаточно широкими. Приэтом санузел был таким крохотным, что я забеспокоился:

Буровы, или Эгоизм 603не  ходить бы Манусу немытым. Имелась двухкомфорнаягазовая плита и встроенный холодильник. Еще в трейлеребыла зона отдыха — столик размером с шахматную доскуи два кресла. Я принял душ и побрился, а Манус разогрелужин. — Выпьешь чего‑нибудь?  — спросил он, демонстрируя,что “сэр” было данью моей тихоокеанской эпопее. Я отрица-тельно покачал головой, а  Манус одобрительно улыбнулся.Губы разлепились, образовав розовое колечко, окаймленноерыжей шерстью. От  пришедшей на  ум ассоциации я  чутьне рассмеялся и “закашлялся”. Но от Мануса, похоже, ниче-го не скроешь. — А-а, все так,— он махнул рукой и продолжил: — Что не выпиваешь — правильно; нам завтра в путь. Же-лудок надо поберечь с непривычки. Я даже мяса не предла-гаю, только суп из рыбы, юкки и бананов, санкочо называется.Типичное эквадорское блюдо. — Что такое юкка? — Ну, это местный корнеплод, похож на картошку. Мы похлебали золотистое варево с  яркими кусочкамипомидоров, больше напоминавшее рыбное жаркое. ПотомМанус достал две больших чашки, налил в них кипятка и по-додвинул пакетики с чаем. Открыл маленькую кастрюльку…по трейлеру разнесся ванильно-солоноватый запах. — Модуро с запеченным сыром,— заметив мой пытливыйвзгляд, добавил:  — Такой сорт бананов. — Десерт оказалсяна  любителя, но  запоминающимся. Перед сном Манус сде-лал короткое наставление. — Первые два дня будут легкими — жаркими, но сухими;потом заберемся в сельву. Дорога там есть, но труднопрохо-димая; приходится максимально поднимать подвеску… тебеневажно, с маунтинбайком проблем не будет,— он нем­ ногопомолчал.— В сельве две напасти — влажность и насекомые. — А как же крутить? — насторожился я. — Застегнутым на все пуговицы,— отрезал Манус и про-должил: — Много кайманов и  анаконд, поэтому к  воде не  подхо-ди, по  крайней мере, в  одиночку. И  не  вздумай без  спроса

604 Владислав Гринькупаться — запросто нарвешься на пираний. Захочешь осве-житься, скажи, я знаю много безопасных мест. — Не переживай, в незнакомую воду не полезу. Во сколь-ко выступаем? — В шесть утра… да, еще важно: в пять вечера закругля-емся; в сельве рано темнеет. Я встрепенулся. — Погоди, Манус, когда ж крутить? Я  в  океане начиналв четыре утра, а потом еще после заката докручивал! — Сельва не  океан,— строго ответил гид.— До  восходанельзя, шею свернешь.— Но не преминул успокоить: — Затонет пекла, хоть в полдень работай.— Немного помолчал и по-качал головой: — Честно говоря, двигаться тяжко; как‑то селна велосипед, но больше десяти километров не выкрутил. — С  непривычки,— несмотря на  мой авторитетный тон,сердце забилось смятенно. Если не  считать кувшинок, на  которых можно плаватькак в старом фильме про Буратино, сельва — жесть как онаесть. За исключением первых пяти минут, когда после жар-кого солнца попадаешь в тень. Птички поют, лианы виснут…Но  стоит углубиться, воздух становится вязким как  донныйил, и вдобавок засорен мягкими песчинками. Бэлл объяснил,что это пыльца, и посоветовал не обращать внимания, мол,со  временем привыкнешь. Сразу скажу  — не  привык. Хотьлеса Амазонии называют “легкими планеты”, моим легкиммало не  показалось, я  эту пыльцу до  сих пор выхаркиваю.И  еще  скажу: европейцу к  сельве не  привыкнуть. В  маши-не с кондиционером, конечно, можно. Только не проезжатьпо сто пятьдесят километров на велосипеде. По  правде, никаких ста пятидесяти километров близконе  было; однажды под  хорошее настроение накрутил стодвадцать. А так получилось в среднем под девяносто. Короче,дала сельва прикурить; через неделю все мечты были об Ат-лантике. После Манауса186 не  осталось никаких сил, чтобы186 Мана́ус — город в Бразилии, столица штата Амазонас. В 1879–1912 годах прио- брел всемирную известность благодаря каучуковой лихорадке. Город тогда назы- вали тропическим Парижем. Созданная во время бума инфраструктура не была

Буровы, или Эгоизм 605преодолеть еще полторы тысячи километров сельвы. Решилкрутить их в лодке, когда пойду вниз по течению Амазонкидо  Атлантического океана. Из-за  чего Мой Dimetrio срочнодоставили из Макапы вверх по Амазонке. Хорошо еще, что  не  досталось от  насекомых. Правда,на  вторую ночь укусила какая‑то  гадость за  руку. Я  дажерассмотреть успел, прежде чем  убил. Мелкая такая тварьпо типу клопа, только с узким, как у комара, носом; не мос­кит, это точно. Место укуса покраснело и отекло, но спустянесколько дней все прошло. Пробыл на материке в общей сложности тридцать девятьдней, причем двадцать восемь в  сельве, пока не  докрутилдо  Манауса, центра Амазонской цивилизации. Бэлл напо-следок сделал приятность, организовав проезд по гигантско-му мосту через приток Амазонки  — Риу-Негру, соединяю-щий Манаус с Ирандубой. Для справки: высота моста почтидвести метров. Накануне расставания мы ужинали в ресторане Амазон-ской кухни; пили пиво под разносортное бразильское мясо.Немногословного Мануса в тот вечер было не остановить. Онрассказал о своем детстве, о родителях, о том, что поработаетеще пару лет проводником и уберется отсюда к нехорошейматери. Что Амазония ему надоела до смерти. Вообще Ма-нус Бэлл, или Эмбѝ, как я называл его последних две неделиот первых букв имени и фамилии, оказался крайне занима-тельным типом. Мои опасения по его поводу если и были,рассеялись буквально на второй день. Неряшливость и пол-нота, на удивление, уживались с деликатностью и даже не-ким аристократизмом. К примеру, будучи человеком-горой,он не храпел и не портил воздух! С него текло в семь ручьев,но рубаха при этом оставалась сухой. Он не раскрывал рта,когда чувствовал, что  мне не  до  разговоров; но  умудрялсядать дельный совет еще до того, как я сформулирую вопрос.Чаще вообще не говорил, а делал; коротко и полезно: клалмне на шею ледяное полотенце, подсовывал бутылочку с со- заброшена окончательно и послужила базой для стремительного развития города в наши дни. Находится на границе зон муссонного и экваториального климата.

606 Владислав Гриньлевым раствором или капсулу от поноса, расстилал постель,пока я  мылся в  душе… Вы скажете, это профессионализм;возможно, однако не уверен, что подобному учат на курсахпроводников. Меня всякий раз подмывало спросить, какие черти пе-ренесли его из  Ирландии в  Амазонию, но  не  спросил.Не то чтобы стеснялся — не было повода. Мы с ним за четыренедели ни  разу не  выпили. Теперь же сидели в этническомресторане и  поглощали пиво Brahma  — светлое и  легкое,как бразильское отношение к жизни. Это беззаботное пивоне  обижалось, что  его выплескивают из  бутылки с  золоти-стой этикеткой в кислый и темный желудок, где оно лишитсявосхитительно колючих пузырьков; напротив, пиво радова-лось доставленной желудку возможности отрыгнуть. Эмби сам завел разговор. — Отсюда, конечно, уеду, только проводники в Ирландиибез  надобности. Рвануть в  Африку? Слушай, сэр Питер, тытам разведай, что к чему, может, новый маршрут откроешь.Хотя пустое это: в экваториальную Африку туриста калачомне заманишь. — А домой вернуться? — как бы невзначай спросил я. Эмби сурово покачал головой. — Не  тянет домой, там  Делма,— протяжно ответилЭмби и  замолчал, видимо, ожидая вопроса. Но  я  толькопожал плечами и  отвернул голову. Восприняв мой жесткак проявление вежливости (как я и хотел), Эмби вернулсяк теме: — Делма, моя бывшая; из‑за  нее я  здесь,— Эмби вытерсалфеткой рот, а точнее, рыжую шерсть вокруг рта, и поло-жил ловушкообразные руки на  край стола. Глаза смотрелипрямо и с прищуром. — Мы поженились в  самом начале века. Я  уже взрослымбыл, она на  восемь лет моложе. Ничего в  ней не  было особопривлекательного, но ведь и я не Адонис. Правда, с характеромбабенка, уж поверь. Если чего захочет, в доску расшибется; хо-рошая черта, только не женская. Потом понял, что в нагрузкуеще одно в ней качество было, но такое… Эх, брат Питер! — Ты о чем?

Буровы, или Эгоизм 607 — Тебя когда‑нибудь изводили? — вместо ответа спросилЭмби.— Ну, чтобы с утра до ночи покоя не было? Я  стал лихорадочно вспоминать, опасаясь обнаружитьв несчастном Эмби себя. — Смотря что иметь в виду. За Рябой, конечно, телевизордолго не посмотришь; детей подсунет, в магазин отправит. Эмби снисходительно махнул рукой. — Кто с этим считается! — вздохнул он,— я о другом: что-бы человеку ненавистно было, если тебе хорошо? — и видя,что поставил в тупик, уточнил: — Вижу, не  в  курсе, потому что  жена твоя нормальная.А Делма ровно наоборот, причем в самом крайнем проявле-нии. Стерва. — Как это? — А вот как. У людей много пороков: гордыня, лень, за-висть. Моя бывшая не  тщеславна, больше скажу, хозяйст-венна, да  и, честно говоря, не  особо завистлива. Зато злаякак волчица на привязи. Эгоистичные мужики никого, кромесебя, не замечают; эгоистичные женщины упиваются детьми,а  эгоистичные бездетные жены стервенеют,— Эмби много­значительно помолчал: — Но, заметь, вымещают злобу на близких. Если мужикговорит, что домой не тянет, супруга либо глупа как недоуч-ка, либо стерва. — Либо тупо надоела,— вставил я. — Возможно,— согласился Эмби и  продолжил:  — Покабыла надежда родить ребенка, Делма кое‑как  держалась,а вернувшись однажды из женской консультации, запустилатуфлей с порога, словно я виноват, что у них в роду все без-детные. Житья не стало: с утра десяток заданий, потом звонкина работу с упреками; вечером — скандал. Я крепился — тог-да еще любил ее, но Делма сама подала на развод. Хотя пони-мал, что жизни не будет, уговорил не разводиться, а пожитьгод-другой порознь. Я  хороший автомеханик, а  тут как  разподвернулась работа в Штатах, в одной из команд NASCAR187.187 NASCAR (National Association of Stock Car Auto Racing) — Национальная Ассоциация гонок серийных автомобилей — частное предприятие, занимающееся

608 Владислав ГриньПоехал в Америку, но команда лишилась спонсора, и чтобыизбежать банкротства, быстренько организовалась в подобиераллийного клуба. Подписались на пять этапов в Амазонии.Нас, механиков, не спросили. Сам понимаешь, пустая оказа-лась затея, но я прикипел к сельве как Grandma Moses188. А де-сять лет назад мы с Делмой развелись. Эмби посмотрел мне в глаза, и, убедившись, что коммен-тариев не последует, медленными глотками допил пиво. По-дозвал официанта и оправил за новым бокалом. — Отсюда вывод: жена может быть глупой и  бесхозяй-ственной, может быть транжирой… изменщицей, в  концеконцов.— Эмби покачал головой: — Какой угодно, лишь быне стервой. Я  почувствовал облегчение: если судить его мерками,у меня все в порядке. — Скажи, Эмби, сколько лет ты в Южном полушарии? Он прищурил глаза. — Четырнадцать. — Домой за эти годы ездил? — Было один раз, шесть лет назад. — Развод оформлять? Чувствовалось, что  Эмби не  хочется говорить  — глазаутратили выражение, а губы вытянулись трубочкой. Теперьих даже можно было рассмотреть. — Не-а,— ответил он, смотря в сторону,— развод по по-чте оформили,— подумав, добавил: — На операцию ездил. Я вспомнил длинный шрам справа в районе поясницы. — Тебе почку оперировали? — Ну типа того… удалили. На этом бы остановиться, но я не справился с любопытст-вом. В конце концов, почему не спросить? — Рак? Не хочешь, не говори. Эмби пожал плечами: — Да нет, отдал почку… организацией автомобильных гонок. Ассоциация проводит большое количество различных чемпионатов (серий)188 Амазонская пиявка.

Буровы, или Эгоизм 609 — Не понял, что значит “отдал”? Кому? — Делме, у нее отказали. Я  откинулся на  спинку стула; взял салфетку четырьмяпальцами и стал формировать острую складку. — Выходит, хоть давно развелись, хоть стерва — не разлю-бил? Эмби поглядел на меня как на ребенка, которому не удает-ся разгадать простую загадку. — Вот и нет, разлюбил, до развода еще. — Тогда зачем было почку отдавать: детей не было, раз-любил, денег не  заработал… кстати, насколько я  знаю, не-безопасное это дело  — с  одной почкой остаться, тем  болеев сельве. Эмби ответил тоном, исключающим лицемерие: — У нее обе почки не работали, а мои целехоньки. Поче-му не поделиться? Тремя словами Эмби сказал самое главное! 15 августа 2023 г. Атлантический океан; экватор, 40 градусов з. д. Я теперь профессионал по вдохам и переключению мыс­лей. Кручу хорошо, много читаю. Стал кое‑что  записывать;пока отрывочные мысли, но с акцентом на доброту. Как ре-зультат, на  душе спокойно. Можно сказать, весело, если быне головные боли. Перед Атлантикой были приступы, а те-перь болит не так сильно, зато без таблеток не отпускает. Ничего, таблеток у меня полно! 23 августа 2023 г. Атлантический океан; экватор, 31 градус з. д. Последние три дня штормит. Не  сильно, скорее, нудно,чуть больше трех баллов, поэтому дрейфую. Раз нет про-движения вперед, хочешь-не хочешь, беспокоишься за исходэкспедиции. По  установившемуся правилу прогоняю дур-ные мысли, точнее, переключаю их. Из головы не идет исто-рия Эмби, особенно ее финал: “У нее обе почки не работали,а мои целехоньки. Почему не поделиться?” Делиться, отда-вать — не это ли краеугольный камешек тихоокеанской мо-

610 Владислав Гриньзаики? Научились ли мы отдавать с тех пор, как этому училХристос? Пожалуй, нет: изобретение Интернета не означает,что мы подобрели; эгоизм и гордыня никуда не делись! Интересно, отдал бы я  кому‑нибудь почку? Конечно,если бы речь зашла о Дамаше ли Рябе! Еще Эвите бы отдал.Но ведь жертвовать ради близких несложно — попробуй от-дай чужому. Зверь не отдаст добычи, но человек обязан де-литься! Голова болит не переставая; последние пару дней еще ногикрутит; возможно, из‑за непогоды. Сегодня день рождения Рябы. Долго-долго общались;я о детях спрашивал, а она о моем здоровье. Чувствует что‑то… 5 сентября 2023 г. Атлантический океан; экватор 15 градусов з. д. Теперь уже точно знаю: я  болен! Только непонятно чем,есть еще призрачная надежда, что дает знать накопившаясяусталость. Э-эх, не  пойти бы паровозу под  откос  — головане унимается, боли в ногах усилились, правда, пока не силь-но мешают крутить. Последних два вечера температура  — тридцать восемьи четыре. Я понимаю, когда болят ноги и голова, но темпе-ратуры быть не должно — не простужен. Значит, болезнь ка-кая‑то во мне, скорее всего, из Южной Америки. Какая? Этотеперь вопрос всей экспедиции: до Африки больше двух ты-сяч километров. Да, Наседкин, недаром было предчувствие,что откликнется еще Амазония! Что  ж, соревнуюсь со  временем. Если продолжит ухуд-шаться такими же темпами, больше чем на десять дней меняне хватит; океана еще на две-три недели — баланс дефицит-ный. Чтобы не  думать об  этом, задействовал мыслепереклю-чалку, особенно перед сном. Кстати, реально помогает, не зрястолько времени тренировался. 13 сентября 2023 г. Атлантический океан; экватор 6 градусов з. д. Болезнь прогрессирует: еще  позавчера принимал шестьобезболивающих таблеток, а  сегодня десяти не  хватило.

Буровы, или Эгоизм 611И это не считая тех, что от температуры. Раньше просыпалсяв поту, а сегодня почувствовал: горю! Такого не было. Послеобеда новая напасть: затошнило и вырвало. К  головной боли привык, не  обращаю внимания. С  ли-хорадкой тоже борюсь, лишь бы хватило таблеток. Но болив  ногах… из‑за  них каждый день понемногу сдаю позиции.Теперь и ста километров не кручу. Что дальше? Думаете, меня воля еще держит? Ничего подобного, сло-малась воля вместе с мыслепереключалкой. Пришлось срочноискать замену. И нашел: наглотаюсь парацетамола и, застег-нув спальный мешок до  носа, мечтаю. Как  пришвартуюсьв Африке, как уложат меня на носилки и отправят в госпи-таль. На все соглашусь, только поставлю условие, чтобы оста-вили в  Габоне. Тогда еще  можно будет закончить экспеди-цию. Ряба все давно поняла, о здоровье не справляется, простоговорит, что любит. Вру, говорит… в конце концов, ее слова,не мои; говорит, что боготворит… Общаюсь только с Рябой. 19 сентября 2023 г. Атлантический океан; экватор, Гринвич. Человечность — умение почувствовать чужую боль. Еслипосчастливиться докрутить, то благодаря Эмби! Бородач позвонил ранним утром, когда я лежал в спаль-нике и  плакал. Я  сдался. В  этой жизни все можно терпеть:боль, лихорадку, понос. Ко всему приспособился, от всего на-шел таблетку. Только не от тошноты; тошноты без облегчаю-щей рвоты. Одно только средство от этой изнуряющей обез­движивающей тошноты — лед на солнечное сплетение. Всебы отдал за пузырь со льдом. Тошнота окончательно стрено-жила; распылила отчаянные мечты. Вчера конденсатом меч-таний стали несчастные двадцать восемь с половиной кило-метров. Кажется, не будь этой тошноты, крутил бы и крутил.Добила она меня! И тут звонок Эмби: — Как дела? — Плохо…

612 Владислав Гринь — Я чую… штормит? — Лучше бы штормило, заболел. — Давно? — Как в Атлантику вышел. — Больше месяца? — Да. — А что болит? — Не поверишь — все! Началось с головных болей, потомноги стало крутить, потом лихорадка… ну и тошнота невы-носимая. Мы замолчали. Эмби понял, что я пуст. — Погоди,— наконец сказал он,— дай запишу, что у тебя. Прошло с полминуты, и он деловито спросил: — Так, головные и  мышечные боли, лихорадка, тошно-та… что‑то еще? — Да вроде все, мало? Да, забыл, понос еще! На том конце сопели. — Понос, записал. Давай так: я сейчас кое‑что посмотрюи перезвоню! Спустя полчаса Эмби вышел на связь. — Скажи, сэр Питер, одышка есть? — Вроде нет. — Понятно…— он замолчал, наверное, куда‑то  подсма-тривал,— а, вот еще что: лимфоузлы воспалены? — Как это? — не понял я. — Как  же объяснить… ага, вот, нет ли припухлостейпод мышками, в паху? — Есть, с неделю назад появились… подмышками. На том конце замолчали, собирались с мыслями. — Послушай, друг,— осторожно продолжил Эмби,—припомни, пожалуйста, тебя ничего не  кусало в  Амазо-нии? — не спеши, вспоминай, это важно. — Да нет вроде… не помню я! — Давай помогу: что‑то типа клопа. Типа клопа, как же! — Было дело, в самом начале. — Днем, ночью? — Ночью.

Буровы, или Эгоизм 613 — Расчесал укус, так? — Точно-точно… Эмби чуть‑чуть подумал и изрек торжественным голосом: — Сэр Питер, у тебя болезнь Шагаса, американский трипа-носомоз, вызванный укусом целующегося клопа. — Какого еще клопа? Чего придумал? — Ничего не придумал, в Википедии написано,— терпе-ливо, но с достоинством ответил Эмби.— У тебя почти точь‑в-точь как здесь, только сердце не пострадало. — Сердца не хватало,— попытался пошутить я.— Ты уве-рен? — Ну, я не врач, чтобы диагнозы ставить,— он снова заду-мался и предложил: — Сам посмотри и позвони! Спустя час я набрал координационный центр: — Записывайте названия таблеток: бенз-ни-да-зол и  ни-фур-ти-мокс! Там запнулись: — Как-как? Я повторил и заставил их повторить. — Правильно: бензнидазол и нифуртимокс. Таблетки! Нуж-ны вчера! Координатор засомневался: — Серьезные названия! Петя, без врача, наверное, нельзя… Я даже не стал его слушать. — Пошел в жопу! У меня болезнь Шагаса. Врача не нуж-но! Нужны таблетки и мигом! — Понял-понял! Дай только выясню! Последовало несколько сеансов связи; последний в  сере-дине дня. — Все утрясли: вертолет долетит до  танкера, которыйидет в твоем направлении. Если все пойдет по плану, после-завтра будешь с таблетками! — Послезавтра? С ума сошли?! Координатор помолчал, давая успокоиться, и вежливо от-ветил: — Петя, через час начнется шторм… сильный; ты лучшевсе проверь, подготовься. Силы тратить не нужно, шторм тот

614 Владислав Гриньеще будет. Лежи и жди. Пока не утихнет, танкеру все равноне подобраться. Вторые сутки семибальный шторм. Такого не было; тря-сет как в инопланетном корабле, попавшем в астероидныйпояс. Я не лежу, а болтаюсь на привязных ремнях. Неверо-ятно, но  даже ремни не  выдержали, растянулись. А  я, ко-мок терпения, знай себе покручиваю; километров по двад-цать в день. После стольких испытаний перестал обращатьвнимание на  жизнь, потому что  постиг истину: даже по-грузившись в свинцовую тьму, найдешь только то, что взялс собой! Говорят, когда Гагарин услышал треск и увидел расплав-ленный металл на иллюминаторе “Востока”, крикнул в ми-крофон: “Прощайте, товарищи, горю!”. Так вот, Мой Dimetrioтоже трещит. А  конструкторы категорически утверждали,что с углепластиком такого не бывает. Не знали или… На всякий случай, прощай, Ряба, прощай, Дамаша! И ты,Эвита, прощай… и Царица! 26 сентября 2023 г. Западное побережье Африки, Габон, Либре-виль; экватор, 9 градусов в. д. Показался берег Африки. Смотрю на  него и  недоуме-ваю  — добрался? Вспоминая последний шторм и  мое тог-дашнее состояние, как я мог оказаться на виду Африки?! Не-мыслимо! Четыре дня пью таблетки, потихоньку легчает. Человекс  танкера передал еще  какие‑то  чудодейственные пилюлиот  тошноты. В  первый раз за  Атлантику проснулся выспав-шимся; хоть и с температурой, зато без дурноты! Вялый и от-страненный, словно рахитичный дистрофик. Зато с неодоли-мым желанием крутить! Повозился с ложементом, подтянувослабшие ремни, уселся и стал работать. Первый час, считай,разминался, а после втянулся и крутил три часа без останов-ки. Вдруг пошла судорога по обоим бедрам, да такая неуни-мучая, что подтянул ноги и полчаса стонал. Не нужно былотак усердствовать.

Буровы, или Эгоизм 615 Без  таблеток с  танкера я  бы до  Африки не  добрался.А  еще  помогла эмоциональная стабильность, обретеннаяв процессе тренировок. И Ряба помогла. Тем, что Любит! Потом появились видения. Из координационного центрауспокоили, сказали, что видения — это хорошо, значит, пре-параты действуют. Мол, обломки разрушенных бактерий по-падают в мозг. Но я не переживаю, поскольку видения не пу-гающие, а, можно сказать, благостные. Дело было так. Поначалу накатило ощущение, что мозгпревращается в слепок вечности. Что нужно аккуратненько,словно убирая плавающих мушек, раздвинуть мысли, ос-вободив место… пустоте. А чуть погодя наступило сладкоесосредоточение, когда вдруг делаешься легким как перыш-ко, растворяешься до элементарных частиц, и, набирая ход,проносишься сквозь ту самую пустоту, которая вдруг оказы-вается полной молекул. Молекулы как на ладони: шевеля-щееся наподобие околоплодного пузыря ядро и снующиекак  цирковые мотоциклисты электроны. Мгновение  — и,пронзив черную материю, переносишься за  пределы все-го, включая Галактику. Туда, где каждый кварк имеет глазаи  уши, где триллионы частиц формируют салатно-мато-вое облако… с ЧЕЛом посередине. Что чувствуешь, увидевсебя, каким мечтал стать? Вдобавок без всколоченной боро-ды и коросты. Не волнуйтесь, зреть собственного призракане  страшно, а  скорее, завидно по  причине его неприлич-ного здоровья. Сомнений не было: ЧЕЛ — мое второе “я”,только не эгоистичное, а правильное, вкусившее мудростьмира. Мы общаемся на  разные темы, вернее сказать, я  внимаюпросветленному ЧЕЛу; но  иногда спорю. Наше общениене  очень связное, со  скачками моих идей. Стоит подумать,у ЧЕЛа готов ответ. — Жизнь не объяснишь, ее нужно понимать. Большинст-ву этого не дано. Правильно, твоему другу Эмби дано! Не пе-реживай, тебе тоже дано. Практически всему твоему окруже-нию дано, даже Рябе. — “Даже Рябе”. В ней я как раз не сомневался!

616 Владислав Гринь — Ряба из другого теста, не как ты, Эвита или та же Ца-рица. — Можно поподробнее? Я ведь это чувствовал! — Ряба врожденно добрая, а значит, счастливая. Ейне нужно понимать жизнь. Она и не пыталась, но ты ее до-стал! Запомни, Наседкин, насилие над личностью не прохо-дит бесследно — из‑за тебя Ряба лишилась беззаботности. Тыей столько должен! — Не заржавеет… Только я думал, Ряба не сильно изме-нилась, в смысле, по‑прежнему радуется миру. — Присмотрись. — Ладно, верю. Скажи, я  изменился за  время экспеди-ции? ЧЕЛ прищурился. — Жизнь полна парадоксов. Например, ослепнув, стано-вишься зорче — понимаешь важность того, на что не  обра-щал внимания. Так и  в  одиночном плавании. Конечно, тыизменился — стал почти настоящим собой. — А когда стану полностью? — Однажды, глянув в  зеркало, шестым чувством пой-мешь, что принял одну-единственную, свою форму. Даже вы-глядя некрасиво, вдруг станешь привлекателен. — Скоро это случится? ЧЕЛ посмотрел задушевно и грустно. — Скажи я, что  это случится в  последний день жизни,расстроишься? Я хорошенько подумал прежде чем ответить. — Скорее, нет, потому что люблю сам процесс. — Молодец. Ты ведь в школе занимался бегом? — Был такой грех. — Так вот, если проводить аналогию, то  желание статьсчастливым — это старт, а счастье — забег длиною в жизнь.Без перехода на трусцу. Прошлой ночью мы опять философствовали. Только те-перь поменялись местами: ЧЕЛ задавал вопросы. — Знаю, о  таких вещах не  спрашивают, но  ты, кажется,ведешь дневник? Вопрос смутил.

Буровы, или Эгоизм 617 — Это не совсем дневник, скорее, мысли. — Что‑то вроде твоей философии? — Ну, типа. Мы помолчали. — Люди, размышляющие о  жизни, как  минимум, зани-мательны…— осторожно продолжил ЧЕЛ. Это было пригла-шение раскрыться. — Я пытаюсь придать размышлениям практическую на-правленность, разработать некое пособие для  счастливой,правильной жизни. Не было нужды все это формулировать,поэтому все пока бессвязно. — Не оправдывайся, скажи своими словами. Не лекциюже читать. Я глубоко вдохнул и стал собираться с мыслями. — Ладно, ЧЕЛ, что непонятно, спрашивай. Тот кивнул с серьезным видом. — Думаю, начать нужно с того, что мы все случайные го-сти на празднике жизни. ЧЕЛ бросил взгляд из‑под нахмуренных бровей. И не удер-жался: — То есть, мы — материалисты. Так ведь? — в его голосечувствовалась провоцирующая ирония. — Да, но разве тебя это удивляет? — Немного. — Я  считаю, что  человек, как  и  все живое, случаен и  не-долговечен. И увы, беззащитен, имея в виду Бога… или Дья-вола. Давай покончим с  неопределенностью  — нет ни  того,ни другого. Произнеся это, я улыбнулся. Говорить стало легче. — Мы живем один раз, живем бесцельно, потому что  такзахотела природа. Родил детей, вырастил — сматывай удочки.Если разобраться, почти все так и живут. Правда, думают, что на-ходятся под высшим покровительством и надеются, что все хо-рошее — впереди. Что ж, на здоровье! Но для тех, кто разобрал-ся, требуется точка опоры — назовем ее смыслом жизни. ЧЕЛ не сдержался: — Любая женщина на  моем месте стала бы доказывать,что это семья.

618 Владислав Гринь — Думаю, да. Но еще книги, путешествия, позитивностьпо отношению к другим. — Ты хочешь сказать, доброта? — Доброта — идеально, хотя бы позитивность. Позитив-ность и  самоотдача, когда проявляешь внимание, хвалишьи чем‑то жертвуешь — это и есть доброта. ЧЕЛ удрученно покачал головой и возразил. — Не  стоит обманываться космическими полетамии  смартфонами: в  смысле эгоизма человечество ни  на  шагне продвинулось с того момента, как шумеры изобрели пись-менность. И  не  продвинется, как  ни  надейся. Людей не  пе-ревоспитать! Попробуй задень чужую собачонку: хозяинбросится с кулаками. Слава богу, общество приспособилосьограничивать гордыню единиц в пользу относительной сыто-сти миллионов. Ценой океанов крови, между прочим. — И, тем  не  менее, нельзя капитулировать перед эгоиз-мом. Счастье живет по закону “все или ничего”. Возьми бо-гатых: они несчастны оттого, что  реализованы наполовину;усердно трудятся, но потакают гордыне. — Эгоизм неистребим!  — безапелляционно заявилЧЕЛ.— Победить животную сущность — то же самое, что по-пытаться прибить желе к стене! — Правильно,— легко согласился я.— Но эгоизм подкон-тролен разуму. — И что ты ему противопоставишь? — Доброту и справедливость. Глаза ЧЕЛа приобрели просительное выражение, как у ве-дущей школьной викторины, ждущей более точного ответа.От этого на душе стало игриво. — Ладно, ЧЕЛ, что есть эгоизм? — Дай сообразить… когда считаешь себя самым лучшим,хочешь быть признанным и иметь больше других. — Это плохо, так ведь? — Развивай мысль! — Попробую. Итак, эгоизм — плохо. Нельзя быть высо-комерным, тщеславным и  невоздержанным. Но  попробуйотступить от  естества; лично у  меня ничего не  выходило.А после общения с Эмби понял: недостаточно хвалить дру-

Буровы, или Эгоизм 619гих; важно, но недостаточно. Нужно жертвовать, или как онсказал, делиться. — Преодолевая себя? — Именно! — Это все? Я подумал и кивнул головой. — В общем, да. — Тогда ремарка. Учитывая неистребимость эгоизма,придется преодолевать себя до конца жизни. — Несомненно! — Не надоест? — Если за этим последует счастье, точно не надоест! Хотяты прав, неплохо бы придумать какую‑то напоминалку… мо-жет, даже игру. Да-да, игру... в себя! ЧЕЛ удовлетворенно улыбнулся. — Молодец, Наседкин, верно подметил: человек снисхо-дителен к себе; стоит наметиться успеху, тут же успокоитсяи бросит. А играть ему не надоест! — Спасибо, ЧЕЛ! Если хочешь начистоту, во  мне многозависти и  показушности; даже здесь, в  Атлантике, хочетсябыть в центре внимания. Но, скатившись недавно до отчая-ния, я понял, насколько это суетно. И дал слово: одергиватьсебя всякий раз, когда позавидую или  захочу пустить пыльв глаза. Следить, чтобы ум опережал гордыню! Вместо похвалы ЧЕЛ процитировал Заратустру: — “Вокруг изобретателей новых ценностей вращаетсямир  — незримо вращается он. Но  вокруг комедиантов вра-щается народ и слава”. 7 октября 2023 г. Африка, Заир, Мбандака; экватор, 18 граду-сов в. д. Западная экваториальная Африка оказалась иной,чем  представлялось. Это не  раскаленная пустыня, а  типич-ные тропики с  вечнозелеными лесами. Почти как  в  Амазо-нии, только земля иная: красно-желтая, из которой, казалось,выветрилось все, составляющее основу жизни. Важно осте-регаться заболоченных берегов: крокодилы очень прыткие.

620 Владислав ГриньИ очень мало людей: не хватает амазонских индейцев в рези-новых сапогах, потому что человек в тропиках как верстовойстолб в метель. Как ЧЕЛ со своим менторством: — Человека тянет в  общество, где он пытается решатьпроблемы выживания. — Правильно. Общество  — огромный пруд с  рыбьимикругами. — Беда с этим выживанием, только о нем и думают. Нет,чтобы о счастье! — Люди счастливы малым как  белки, когда натаскаютв норку орехов. — Индивидуализм проклят природой! Я не сдержался: — ЧЕЛ, хватит! — Эх, Наседкин, слишком ты рационален. Правильныйчеловек должен мыслить трезво но, вместе с тем, одухотворен-но. Должен научиться улыбаться… только не заискивающе. Я глянул на ЧЕЛа с подозрением: — Чувствую подвох. — Я  имел в  виду, что  правильный человек должен нау-читься улыбаться себе. Освоивший это ремесло нигде не про-падет, даже в пустыне, тем более среди людей. Честно говоря, в ту ночь я не был настроен на дискуссии.Но ЧЕЛ задел за живое: — Бог с ней, с пустыней. Вот ты сказал: “мыслить трезвои одновременно одухотворенно”. Разве это сочетаемо? Втянув меня в спор, ЧЕЛ стал убедительнее АК-47. — Сочетаемо, если понимать под  одухотворенностьюне догматизм и коленопреклонение, а личностный рост. — Хорошо, а что означает “мыслить трезво”? — Знаешь, боюсь, запутаемся в определениях. Давай луч-ше скажу, каким, по моему мнению, должно быть поведениечеловека. Я взял ручку и бумагу. — Валяй, я запишу. — Хорошо. Первое и  основное: человек должен стре-миться к преодолениям, расти над собой. Но при этом лю-бить себя и наслаждаться жизнью. Нельзя казаться лучше,

Буровы, или Эгоизм 621чем  есть, завидовать и  вредить другим. Зато нужно бытьсправедливым и  упражняться в  добре. Еще  нужно бытьлюбознательным и открытым миру — понять природу ве-щей, как можно больше увидеть, потрогать и попробовать.В  смысле эмоций и  желаний требуется золотая середина.Наконец, нужно крепить здоровье, чтобы не свалиться воцвете лет. ЧЕЛ замолчал, давая мне возможность перечитать за-писи. — Хм? — удивился я,— вроде как десять пунктов получа-ется… как заповеди! — Не  стоит преувеличивать значение моих слов. То,что я сказал, не общественная мораль, а скорее, наставлениесовременным людям. — Да, это не ветхозаветные скрижали: “не убей”, “не укра-ди”, “не развратничай”, “не лги”… — Еще “не завидуй”, как и у меня. — А как насчет “не убий”? — Убивать нельзя, это не обсуждается. — А красть? — С этим сложнее. Никто не пройдет мимо того, что пло-хо лежит; нужно соблюдать меру, ту самую золотую середину. — Послушай, ЧЕЛ… давай все же обсудим “не  убий”.Если отбросить лицемерие, категорически нельзя убивать? ЧЕЛ опустил глаза: — Не забывай, что с этим потом жить. — Не уклоняйся! — Хорошо, отвечу, но не сегодня; не время еще! 22 октября 2023 г., Африка, Уганда, Кампала; экватор, 32 гра-дуса в. д. Позади Конго  — мир умирания. Но  не  депрессивного,а  возвышающего, поскольку исполняешься смысла мира.Если уж кончить дни, то здесь — на каждом шагу примерытого, как живое обращается в вечность, в молекулы, занесен-ные из космоса: углерод, кислород, водород и азот. Здесь ма-лое неизменно побеждает великое. Время от времени с гро-

622 Владислав Гриньхотом рушатся вековые деревья, удавленные лианами. Всенеудержимо стремится ввысь, чтобы быть поверженными съеденным термитами. Как и среди людей, только стреми-тельней. Начинаю думать, что  дело движется к  концу. Представ-ляю, как навалятся эскулапы и погребут ЧЕЛа словно грудакирпичей; а  мне еще  нужно кое‑что  прояснить. Встретив-шись прошлой ночью, решил не откладывать. — Послушай, ЧЕЛ, для  контроля лекарств используютконечные точки — то, что необратимо следует за их приме-нением. Не  просто улучшение или  ухудшение здоровья,а по‑крупному — жизнь или смерть. Рассуждая на тему че-ловеческой сути, нельзя обойтись без сакраментальности. — Ты о чем? — насторожился ЧЕЛ. — Ну, к примеру, кем рождаемся, кем умираем… В ответ ЧЕЛ стал превращаться в меня — тощего и чахлого. — Не нравлюсь? — засмеялся он, видя, что меня передер-нуло.— Посмотри в глаза! Действительно, его очи выпадали из  облика. Ни  датьни взять глаза библейского мудреца. — Сам догадаешься? Я  колебался; не  хотелось портить полотна невернымштрихом. — Лучше скажи… — Хорошо, друг: мы рождаемся животными, но  умеретьобязаны людьми! Признаться, я  думал о  том же, но  не  так емко. Хорошо,что не вставил пять копеек. Оставалась маленькая неясность. — То, что рождаемся животными,— понятно. Многие лиумирают людьми? — Нет, конечно,— беззаботно, почти весело ответилЧЕЛ.— Едва ли каждый десятый… если брать сильную поло-вину. Со слабой лучше. — Так ма-мало? — я даже заикнулся от удивления. — А чему удивляться? Чтобы стать Человеком, надо хотябы задуматься об  этом! Не  расстраивайся, Наседкин, мирухватает и той малой доли. — Получается, живем среди диких животных?

Буровы, или Эгоизм 623 — Среди одомашненных, сравнительно безобидных…свиней там или козлов… в любом случае на скотном дворе.Волков не приручить, зарежут. — Получается, все миролюбивые разговоры ни о чем? — Не получается ни о чем — перекривил ЧЕЛ,— в отно-шении хищников срабатывает последний аргумент паци-фиста. Мои брови полезли вверх. ЧЕЛ не стал томить: — Справедливость! — И кто ее носитель? — Закон; но  в  изощренных случаях закон буксует. Тогдауж,— ЧЕЛ развел руками,— сам понимаешь… справедливыедела — удел больших сердец! — Понимаю, только что это за “изощренный случай”? Тымне с прошлого раза задолжал, помнишь, сказал, не время. ЧЕЛ кивнул и задумался; не потому что сомневался, про-сто хотел, чтобы ответ прозвучал абсолютной истиной. — Изощренный случай — это зверь-интеллектуал. Этакийбаловень судьбы, разрывающий сердца.— ЧЕЛ стал угрюмо-непреклонным:  — Одинокий матерый себялюбец, без  тор-мозов: волчара! 30 октября 2023 г. Африка, Сомали, где‑то в чистом поле; эк-ватор 41 градус в. д. Последняя ночь перед ФИНИШЕМ. “Человек, живущий для созидания, неподсуден разруши-телям!” “Правильная жизнь — клубок страстей: не времяпрепро-вождение, а времянаполнение!” “Главный навык жизни — делать так, чтобы время работа-ло на тебя. Освойте умение владеть инициативой и не торо-питься!” “Человек ест глазами — чтобы оценить блюдо, пробуйтев темноте!” “Люди не Человеки, если не борются с собственными по-роками за собственное счастье!” “Не верьте словам и не потакайте обидам! Думайте!” “Мне пох…й ваше на х…й!”

624 Владислав Гринь …Внезапно как  в  черно-белом фото проступил силуэтЧЕЛа. Он дождался, пока выкристаллизуются глаза, губыи широкие открытые ноздри, после чего повернулся лицом. — Прочесть эти строки — как кончить,— иронично заме-тил ЧЕЛ.— Почему до сих пор за себя не взялся? Я  хотел распсиховаться, мол, как  не  стыдно: ладно, под-сматриваешь за  дневником, но  за  мастурбацией… и  т. д.А в душе кувыркалась эйфория — измученная печень хрусте-ла обломками микробов. Скоро все сведется к полуобмороч-ному настоящему; все позабудется. — ЧЕЛ, было нечто! Всю жизнь мечтал придумыватьафоризмы, эти возвышенные парадоксы, а  тут сами напло-дились! Вначале тягостно было. Потом подняло и поставилокуда‑то  в  сторону, чтобы кто‑то  распоряжался моим созна-нием. Возникло чувство, что  раздражен свечением монито-ра в сумерках… потом монитор выключился, и все пришлов соответствие, душа возрадовалась. Пошли афоризмы, слов-но гигантское облако тегов. Крупным шрифтом — перлы! …Потом понял — дышу из последних сил, грудь вздымается!Хочу еще афоризмов, но теряю мысли! Я словно пьян… все,не хочу больше думать, хочу прийти в себя! Но мысли вели-колепны, как их запомнить? Увы, запомнил немногое… ЧЕЛ погладил по руке. Оказывается, успел материализо-ваться — ладонь была прохладная, но животворящая. — Ничего, друг Петя, я все запомнил! Кстати, дозреваешьдо книги. — Ты понарошку? Писать — моя заветная мечта! — Правильно, потому что писательство — самая сладкаяформа альтруизма: отдаешь все, ничего при этом не  теряя.Примись потихоньку. Только, чур, оставайся любителем. — Согласен! А у меня выйдет? — Сочинительство как  шахматы: если посчастливилосьухватить суть, улучшай форму — тренируйся. — В чем же суть? — Изволь: писать можно, если вызрело то, о  чем  нельзяне  кричать! Теперь скажи, много ли доселе не  сказанногоо человеке? — Нет, конечно.

Буровы, или Эгоизм 625 — И  я  о  том же. Однако профессионал обязан выдаватьв  год по  опусу. Пишут ради книги, ради сюжета, забывая,что сюжет не цель, а средство. В отличие от щелкоперов, ве-ликие писатели, используя стандартную фабулу: “Жил-былчеловек”, объясняют мир. Я мечтательно вздохнул: — Написать бы книгу об эгоизме… ЧЕЛ ответил с иронией: — Не теряй времени, а то прочтем в глубокой старости. …Кения  — это саванна, в  которой львы и  черные мам-бы189. Семьдесят человек в  год погибает, как  ни  остерегай-ся. Из-за  этого крутил днем, несмотря на  жару и  мух цеце.Не  верьте, что  можно привыкнуть к  диким животным. Раз-ве что приноровиться — с помощью опыта, добрых советови  двух стволов, торчащих из  джипа. Крутишь и  молишься,чтобы держателей стволов не сморило. Они хорошие, можнодаже сказать, ответственные, но не Эмби… Что  еще  сказать об  экваториальной Африке? Пожалуй,при исключительном разнообразии она одинаково недру-желюбна и безжалостна. Если это родина человека, не уди-вительно, что он царствует в подлунном мире. Прошедшийшколу экваториальной Африки нигде не пропадет; его не ис-пугать начальством, безденежьем и  даже ружьем. С  другойстороны, уразумев относительность силы, а также тонкий ба-ланс и конечность жизни, уцелевший в Африке уважает лю-бое создание природы: от  муравья до  человека. Одинаковоуважает в том смысле, что одинаково не обидит. Завтра последние сорок километров! Целый год грезилоб этой ночи, но теперь задумался: чем стану бередить душу?До того привык к тревожным ожиданиям, что буду по нимскучать. Я  добрался, вопреки нервным срывам, штормам,тропическим лесам и смертельной болезни. Вопреки всякойлогике! Ох, эта логика, сколько великих идей погубила! Сла-ва богу, ей не  подчиняются три великие силы… дух, мечтаи любовь!189 Черная мамба — одна из самых опасных и ядовитых змей Африки.

626 Владислав Гринь Добрался благодаря многим людям, но особенно бесфор-менному рыжебородому Эмби и еще трем женщинам. Царица, ты крута! Не представляешь, как дорожил твоейненавязчивой заботой, не  предусмотренными контрактомприятностями: лучшими в мире пищевыми концентратами,новенькими трейлерами, предупредительным, неназойли-вым координированием, отлаженной связью, наконец, таб-летками от трипаносомоза. А Эмби (это тоже ты подсуети-лась) вообще никогда не забуду… в носу защипало. Знаю, обижаешься, что не жаловался, поддержки не про-сил. Пойми, Царица, ты умная, духовая, семь педалей жмешь,но  “поддержка”  — не  про  тебя слово. Зато, когда труднобыло, тебя вспоминал; ты бы все выдержала! Эвита, моя песня! На первом курсе университета влюбленбыл в тебя тайно. Вида не показывал, боялся отказа. Сейчаслюбви нет, но невыразимо приятно, когда ты рядом. Особорадует, что стала моей первой последовательницей — поте-шила самолюбие долговязого первокурсника! Хочу просить: спорь со  мной, не  дай почувствовать себягуру. Не подражай, не стоит: тебе, в отличие от меня, совсемнемного нужно, чтобы ограниться. Знаешь, в  юности спалс томиком Булгакова, кричал на всех углах, что лучше писате-ля нет. А начитавшись Достоевского, понял, как много в “Ма-стере и  Маргарите” от  “Идиота”. Выходит, слабó обойтисьбез кумира; но ты сможешь! Ряба! Моя любовь, мой идеал! Ты излучаешь свет, в  ко-тором иные женщины меркнут при всех тонкостях и красо-тах. Когда поженились, я тебя не любил, просто чувствовал:“То  что  надо!”. А  после именинного торта понял: Человекдолжен быть тобой! Милая, отныне все тебе! Говорят, что,храня верность, обрекаешь себя на  одиночество. Согласен,лишь бы ты рядом. Так же целительно рядом, как в Атлан-тике, где погибал от клопиного укуса!.. Кто за спиной? ЧЕЛ!Я  думал, мы простились? Не  подглядывай, читай в  откры-тую; это — всем! ЧЕЛ не подумал извиниться. Всегда так: явился — не по-здоровался; канет  — не  простится. Но  глаза грустные: чуетэскулапов.

Буровы, или Эгоизм 627 — ЧЕЛ, давай напоследок, ради чего живем? — Ты и без меня уже знаешь. — Ладно,— я стал загибать пальцы: — чтобы одолеть себя,потом ради детей и… — Разве недостаточно?  — фальшивым голосом спросилЧел-провокатор и вопросительно улыбнулся. — Конечно, недостаточно! — мое тело подалось вперед.—Я часто соглашался, потому что ты, ЧЕЛ, больше чем земное.Но сейчас прав я, чисто житейской правотою. Даже споритьне стану, настолько прав. ЧЕЛ посмотрел в мои глаза и, увидев в них веселую реши-мость, этакую влажную удаль, кивнул: — Согласен, Наседкин, заканчивай мысль… и мечтатель-но добавил:  — Как  бы хотелось, чтобы твои слова попалив правильные уши! Я изрек будоражащим душу голосом: — И ради любви!

628 Владислав Гринь Глава 3. Санитары леса сТмраервтлеьнюогноезвиесрпяугать! (из дневника Последа) — …Запомните, все великое делается без  компромис-сов!  — договорив с  кем‑то, Президент переступил порогцеремониального зала и  попал в  объятия прессы. Я  с  ми-крофоном “Оттепель” был оттерт матерыми журналюгамис центральных каналов. Но Президент заметил редкое словои поманил пальцем. — С  вами буду общаться,— все с  ненавистью рассту-пились и  сгрудились за  моей спиной; впереди образо-вался клубок рук с  микрофонами, отчего я  стал похожна Шиву.— Держи повыше! — крикнул в наушник опера-тор. Я  поднес микрофон почти вплотную к  Президенту; тотпонимающе кивнул. — Правда, что вы самый богатый человек в мире? — спро-сил я и ощутил гулкие удары сердца. — Да,— просто ответил Президент. — Куда с такими деньжищами? — Никуда, ротация не за горами. — Мы с  Моей любимой спорили, какая парадигма вер-нее: “Я должен” или “Мне должны”. Рассудите! — А вы откуда будете: наш? — Вообще‑то да, но корни с юго-запада… — У другого спросите,— Президент заговорщицки улыб-нулся.— Могу поспособствовать. А  так, увольте… чувствую,не мой подданный… по духу. — Вы сказали “подданный”… народ платит дань? — Не цепляйтесь к словам! — Спасибо. Следующий вопрос: если отбросить детали,у западных президентов как и у вас?

Буровы, или Эгоизм 629 — Нет, им бы срок добыть! Они за  редким исключени-ем резонеры190,— Президент презрительно поморщился.—Кроме того, нет там подданных, одни граждане… вечно не-довольные. Президент выдержал паузу и добавил с хитрой понимаю-щей улыбкой: — Что касается вас, то рядитесь в демократа; вольное сло-во на микрофон нацепили… — Откуда вам знать мое мнение? — в животе стала подни-маться горячая волна ликования. — Так из дневника,— Президент искренне удивился. — Читали мой дневник? — пролепетал я.— Вы же тогдав курсе… — … Плана? Конечно, о каждом пункте знаю,— подтвер-дил Президент и  еще  сильнее выпрямился. Его взгляд сталиронично-отеческим.— Запомните, Послед, нет проще дела,чем ознакомиться с содержимым флэшки. — Она же всегда со мной. — Конечно; джинсы меняете, а  пояс нет,— собеседникскосил вниз:  — Штанишки так себе, а  ремешок Tardini191!Кстати, смените пароль, слишком уж незатейливый. Президент вытащил из наружного кармана пиджака кар-точку: — Мелко напечатали,— посетовал он и отдалил карточкуот глаз.— Так лучше: 21П9Н13В. На моем лице мелькнула надежда, но тут же угасла. — Кто  надоумил составлять пароль из  связанных со-бытий, в  частности, дня рождения Плана и  имен будущихжертв? Взяли бы неочевидную, но знаковую для человечест-ва ассоциацию,— он повернул карточку к толпе; ниже моегопароля была строка с символами: 071052 ∞.190 Резонер (от фр. raisonner — “рассуждать”) — персонаж пьес; не принимает ак- тивного участия в развитии действия и призван увещевать или обличать других героев, высказывая нравоучительные суждения.191 Tardini — итальянская фабрика по производству ремней и изделий из кожи класса люкс.

630 Владислав Гринь Все камеры на мгновение сконцентрировались на карточ-ке. Сзади пошли перешептывания. На лице Президента те-перь была улыбка иллюзиониста. Наконец, откуда‑то справапроизнесли: “Дата…” — Мо-лод-цы! Всегда утверждал, что  наши журналистысамые сметливые, в смысле, остроумные… объективные, вот! Я почувствовал, что он теряет ко мне интерес. — Вы и о последнем пункте Плана знаете? — в моем во-просе сквозила мольба. Президент, ушедший в  свои мысли, снова повернулсяко мне. — О-о, последний пункт как  раз самый занимательный.Советники подсказывают, чтобы я позвонил Эмиру, упредилпо‑дружески. — А вы? — Не стану звонить. — Спасибо… Можно личный вопрос? Президент доброжелательно кивнул. — Вы меня осуждаете? Президент стал сама деловитость. — Осуждать не  осуждаю, испытываю. Но  что‑то  подска-зывает: не  сдюжите  — кишка тонка. Сколько таких христо-продавцев повидал! — А если сдюжу? — Ну, тогда стану уважать и… ненавидеть. Зачислю в своюрать на  оклад в  сто миллионов. Новую фамилию возьмете:Макиавелли-Торквемада192. — Я не ради денег! Президент кивнул: — Приму в свою рать, хоть вам и насрать! — со всех сто-рон зазвенел восторженный смех  — оценили каламбур!  —Президент перестал улыбаться и подошел вплотную, чтобыподчеркнуть личный характер сказанного: — А возненавижу по двум причинам. Во-первых, из зави-сти — сам бы не смог; ну там, оппозиционеров — еще кудани шло… Во-вторых: Послед, ты волк!192 Аллюзия на жесткий прагматизм и одновременно иезуитство.

Буровы, или Эгоизм 631 И, ухватив замысловатым борцовским приемом воротник,стал давить предплечьем на  горло. Одновременно нацепилвежливый оскал и обернулся к журналистам: — Еще вопро-сы? — От неожиданности я попятился, но был удержан напи-рающей толпой. Оператор крикнул в наушник: — Стой на месте! — Задушит! — Жалко, что ли? Историю творим! От  стальной президентской руки некуда деться… Глазастали жесткими и  пытливыми. Как  у  гоголевского Вакулы,мордовавшего черта. Воздух закончился, легкие рвались на-ружу; перед глазами запестрело и завертелось, а потом рез-ко потемнело… до черноты спальни. Я сучил конечностями,прогоняя остатки сна. Через несколько мгновений сон уле-тел, но дыхание не восстановилось. На шее была необъясни-мая тяжесть. Я завертел головой… высвободился из‑под рукиТани. “Ух, слава Богу”,— сердце рвалось из груди, но голова пе-реполнилась жгучей радостью. Глаза привыкли к  темноте,стала видна Таня, лежавшая на спине с раскинутыми руками.Она спала так крепко, что похрапывала. “Могла задушить, сучка!” — разозлился я. Возникнув в  тазовом сплетении, импульсы устремилисьв  лобные доли, возбуждая миллионы нейронов. Слепиласьпрото-мысль, задвигав локтями, отвоевала мозг, включая зри-тельный бугор; стала рельефной и  оранжево-красной. “По-лучишь!” Таня была в белой футболке с моего плеча. Я засунул рукупод  простынь и  осторожно погладил внутреннюю часть еебедра. Потом выше, еще  выше, чуть‑чуть, по  миллиметру,пока не  коснулся очаровательно теплого комочка; мягкого,влажного и слегка колючего по краям. Стал потихоньку при-минать пальцем: она не  просыпалась. Я  набрался терпенияи  продолжал “давить кнопку”. Потом аккуратно погрузилпалец в  небольшое углубление и  дотронулся до  медленнопульсирующего бугорка. Стал нежно гладить бугорок. Черезминуту пульсации участились, бугорок набух. Таня потянуланосом и задышала чаще. Это длилось еще пару минут, потом

632 Владислав Гриньее ноги раздвинулись, дыхание стало прерывистым. Но  онавсе еще спала. “Интересно, кто ей снится, надеюсь, я!” Таня еще боль-ше разбросала ноги, голова задвигалась из стороны в сто-рону. Теперь она сама тянулась к  моему пальцу. Глазазадвигались под  полуприкрытыми веками. Наконец мояподруга выгнулась и  издала глухой стон. Она неохотноприходила в себя; однако поняв, что хуже не будет, повер-нулась ко  мне и  покрыла бедром. Стала бурчать соннымголосом: — Разбудил… изнутри… Задолбал, приспичило ему!Если невтерпеж, давай сзади… только без  поцелуев.Что  за  человек… Если так… да, так…так… ах… ой… ой…так можно… погоди, дай лягу на спину… не спеши, поводиязычком вокруг… ф-ф-ф, фух… чуть‑чуть выше… да, здесь…о-ох, о-ох… поиграй внутри, пожа-алуйста, пожалуйста, по-жалуйста! *** …Таня отвернулась и за секунду уснула, а меня накрылапослекоитусная апатия. Сон с Президентом не шел из го-ловы. Надо решаться! С незаконченным делом или, как говорятамериканцы, loose ends, только хуже будет. Судя по  когни-тивному испражнению, коим был сон с Президентом, сохра-нив мать, потеряю самоуважение. Следует признать, что  в  последнее время сомневалсяв целесообразности себялюбия. После диспутов с Моей лю-бовью, будь они неладны, стал присматриваться к  себе, пе-рестал быть неуязвимым. И до чего некстати: План вступилв  решающую фазу. В  прагматичном смысле смерть материтеряла смысл — по мере приближения финала становилосьпонятным, что  компанией не  завладеть. По  крайней мере,первые несколько лет. Управление обязательно отследитсудьбу “Штучек”! Откровенно говоря, я  не  сильно пережи-вал из‑за денег, важно отомстить. А спустя годы (я был в этомуверен) что‑то придумается.

Буровы, или Эгоизм 633 Последний месяц неизменно возвращался к  этой теме.Даже мелькала шальная мысль: остановиться и стать, как Моялюбовь, одухотворенным человеком. Может, набраться сме-лости и все ей рассказать? Ох, Послед, невозможно это. Моя любовь, конечно, попы-тается понять. Но не поймет. Не предаст, просто отвалится;хотя может выкинуть коленце; с нее станется! Жаль, не встре-тил ее до Поступка! Сподобило же уродиться эгоистом! Уродился ли? Дело в  другом: мать не  дала перековатьсяв среднестатистического члена общества. В гвоздя, загнанногопо шляпку! Но  будь честен  — никогда об  этом не  жалел; ни  в  шко-ле, ни после Поступка. Даже, убив брата и сестру, не жалел.Что же изменилось: маслобоевские маргиналы стали трудо-любивее? Ту же Царицу возьми — у Насти годовщина, а онауехала развлекаться в Париж! Плевать хотела… молодец, ма-маша! Хорошую жизнь прожила, а, окажись на моем месте,рука бы не дрогнула. Моя тоже не дрогнет. Итак, за Царицу я спокоен — будет на моей стороне! Дажев  таком экстравагантном деле. Травленого зверя смертьюне испугать! СэрГей (из дневника Последа) Расскажу о типе, который сыграет в моем Плане важнуюроль. Это Сережка Притуляк, хотя в узких кругах его имену-ют вполне в духе бомонда: Серж Притула. А если без околич-ностей, это славянский гей Сергей. Мы познакомились… впрочем, пока не стану распростра-няться на  эту тему. Коротко говоря, однажды, четыре годаназад, я о-очень “помог” этому типу; он должен мне по гробжизни. Так крепко сидит на  крючке, что  без  моей коман-ды не  справит малой нужды. Ладно, намекну. Дело в  том,что на  совести Сержа жизнь его сожителя, хотя, по правде,это не  совсем так. То  есть я  предъявил ему доказательства,что это так, а на самом деле все по‑иному. Неважно, в любомслучае Серж уверен, что  я  располагаю неопровержимымисвидетельствами его вины.

634 Владислав Гринь А тюрьмы он боится больше чем смерти. Серж на соб-ственной шкуре прочувствовал, что  педерасты на  нашихпросторах и  так, считай, в  тюрьме. Обратите внимание,за  последние тридцать лет у  нас ко  многому привыкли:к  нищете и  роскоши, наркотикам и  детской проститу-ции, тем более, к коррупции, изъевшей державную теле-гу до  трипольского колеса193. Ко  всему привыкли, кромепедерастии. Трудно сказать, почему. Я  даже попыталсяразобраться, копнув до  Древнего мира и  Византии. Ока-зывается, христианство еще  устами Апостола Павла ут-верждало, что  содомитам не  попасть в  Царствие Божие.Однако же в  Европе гомосексуализм перестал быть пре-ступлением двести лет назад, а у нас — меньше полувека.Значит, время еще  не  пришло, хотя лично мне плевать.Что  бы ни  придумывали, я  убежден в  слабодушии геев.Возможно, есть некая предрасположенность; очень сом-неваюсь, но спорить не стану. Некоторые с жиру бесятся;но на первом месте, конечно, ущербность. Удивляюсь, насколько много мы уделяем внимания сексу,точнее, ритуалу удовлетворения сексуальных потребностей.Всего‑то  дел включить порноканал. Так нет, изводимся по-добно слонам, тратим кучу денег, пускаемся в  извращения.С  животными хоть понятно: инстинкт; нет секса  — нет по-томства. А людям чего метаться? Известно чего: чтобы под-нять самооценку; и  еще  из‑за  условностей, хотя на  поверкувсе ханжи-рукоблуды. Все! Быть славянским геем — не приведи господи! Если не в бо-монде, ходишь озираясь. Бывает, повезет работать в женскомколлективе, в парикмахерской или парфюмерией торговать;можешь даже стать подружкой. Но не дай Бог жить где‑ни-будь на городской окраине, среди трудового люда. Либо сбе-жишь, либо убьют, имени не спросят. А убийц если поищут,193 Трипольская культура — энеолитическая археологическая культура, распростра- ненная в Дунайско-Днепровском междуречье; наибольший ее расцвет пришелся на период между 5500 и 2750 гг. до н. э. Изображение колеса на трипольских керамических изделиях появилось на тысячу восемьсот лет раньше, чем на шу- мерских.

Буровы, или Эгоизм 635то  исключительно для  проформы, потому что  гей ментуне кент; не то что наркоман и тем более проститутка. Мой со-вет: если не выходит с женщинами, а это частенько случается,плюньте и дрочѝте! Возвращаясь к Сереге Притуляку, напомню, что он у меняна  коротком поводке. Три года назад пристроил его в  ту-ристическую фирму, работающую с  Эмиратами. С  тех порСерега две трети времени проводил в Дубаи, работая гидомклиентов фешенебельных отелей. Последнее время присохк “Земле”, что мне очень на руку. Узнав, что Притуляк нена-долго в столице, позвал на встречу. Серж, как всегда, опоздал. Я в наказание поиграл на его не-устойчивой психике: — По-моему, тебя понесло вширь. Серега подскочил словно ужаленный и  стал оглядыватьсебя со всех сторон, хлопая по бокам и бедрам. — Вроде нет, правда, я уже неделю не взвешивался! — А  ты не  забывай… Ладно, танцуй, я  тебе погремухупридумал. Славянский гей Сергей сдержанно улыбнулся, чуя подвох. — Расслабься, кто тебе псевдоним присоветовал? Так быи  ходил в  Сержах Притуляках, курам на  смех. Любовниковискал бы за Кольцевой. А так Серж Притула, хоть в компо-зиторы. Сергей подхватил тему: — У меня, между прочим, синтезаторный модуль с миди-клавой194; за триста баксов. Так что по выходным… Я затрясся в уничижительном смехе, тыча в него пальцем: — Глянь, дурака кусок, я пошутил, а он серьезно! Деломбы занялся — пока рожа смазлива, охмурил кого с игалем195.Он бы щекотал тебя шелковистой бородкой. Серега замахал руками.194 MIDI-клавиатура — элемент электронного музыкального инструмента. Пред- ставляет собой клавиатуру фортепиано с электронным блоком, преобразующим нажатия клавиш в поток MIDI-команд.195 Игаль (головной обруч) — двойное нитяное кольцо, обмотанное черной козьей или овечьей шерстью. Игаль удерживает платок мусульманина.

636 Владислав Гринь — Зла мне желаешь? Я думал, мы друзья? — Разумеется. Дружить с тобой — великая честь! Ты ведьне цуцик с Холодной Балки, а титулярная особа. — Не понял? — Нечего понимать, я про твое имя. Серж, конечно, зву-чит, а Серж Притула — вообще круто. Но представь, что тебявеличают как  баронета и  одновременно по  имени. Тольков  твоем стакане не  два, а  целых три прикола  — титул, имяи сексуальная ориентация. — Последнее ни к чему,— надулся Серега. — Успокойся, все сводится к  оригинальному произнесе-нию родного, исконно русского имени.— Я нацепил проси-тельную маску.— Сделай милость, догадайся! Притуляк на короткое время поднял голову и стал шеве-лить губами. Наконец, сдался. — Не знаю,— плечи потеряли искусственную стройность. — Господи, что может быть легче? Серж еще немного подумал. — Жора, не томи! — Даю подсказку: достаточно сменить одну гласную, вер-нее, произнести ее тверже. Серега третий раз мобилизовал извилины: всего две глас-ных, а не сообразишь. Стал размышлять вслух: — С  последним слогом понятно, его менять не  нужно.Гей он и в Африке… И обрадовано хлопнул себя по лбу. — Ха, догадался: Cэргей! Круто придумано! И тут же сту-шевался: — Станешь так называть меня на людях? Добившись своего, я улыбнулся и развел руками: “Сам на-звался!” Но проявил великодушие: — Можно подумать, мы встречаемся на  людях. Этоя  так, для  эпистолярного общения: для  СМС. Раньшекак было: “Привет, Серега!” Банально. А теперь напишу:“Сэр Гей!”… Нет, лучше слитно: “СэрГей”. Кстати, дарюслово, захочешь — оформишь как неологизм! Притуляк решил сменить тему: — Мне уезжать на днях… — Езжай на здоровье!

Буровы, или Эгоизм 637 СэрГей едва сдержался, чтобы не  пуститься со  всех ног.Вместо этого допил кофе, вальяжно поднялся со  стулаи вскинул руку: — Ладно, увидимся… Не тут‑то было: — Не поцелуешь на прощание? С его лица сошла краска — от судьбы не уйдешь. Приту-ляк неуверенно присел, словно опасаясь, что в последний мо-мент из‑под него выбьют стул. Прежде чем заговорить, я сде-лал многозначительную паузу. — Эх, чучело заморское, шлангом прикинулся! Рассказы-вай, как у вас с Царицей… в смысле отношений. — Сам же сказал: “езжай”! — СэрГей попытался выказатьобиду, но голос предательски дрогнул. — Сказал да не завязал! Исповедуйся! Уразумев, что игры закончились, Притуляк взял деловойтон, в котором, мне показалось, промелькнули самодоволь-ные интонации. — Мы с Майонезной Царицей почти друзья. Только за-видит — улыбается. Оказывается, я ей напоминаю покой-ного сына. — Нас тоже братьями называют, что с того? — Это другое. Бурова — та еще барышня, для нее люди —пыль придорожная. И я тоже, если бы не этот нюанс. — Жалеет, значит, о  сыне, понятно. Как  режим в  отеле?Удалось побывать в ее номере? — Да, конечно! — Не тарахти! Я имею в виду в ее отсутствие… — Конечно! — не дал доспросить Притуляк.— Пару разподбрасывал чужую ключ-карточку, а после по ее просьбеменял на рецепции. Ходил-проверял, работает ли. Естест-венно, заходил в  номер. Несколько раз просила принестикое‑какие мелочи на пляж: очки, планшет… Однажды бли-же к ночи заносил лекарство от простуды. Я задумался. — Ближе к ночи, говоришь… это хорошо. СэрГей вскинул на меня умоляющие собачьи глаза.

638 Владислав Гринь — Жорик, послушай, ты ведь не  задумал беды? Я  про-шу — не через меня! Вместо ответа похлопал его по плечу. — Не  дрейфь, голубая кровь, вообрази, что  командуешьфронтовой разведкой. Притуляк бросил короткий ненавидящий взгляд. — Высоко берешь, может, полковой? — Ты не с Дуней Ландышевой работаешь, а с МайонезнойЦарицей, оттого и фронтовая. И потом, тебе ли, аристокра-ту, бояться масштаба! СэрГей дорого бы отдал, чтобы не сидеть сейчас в уютномстоличном кафе, а в поте лица отбывать смену на холоднойстройке. Но  при этом чувствовалось, что  он не  подавлен,не прижат. Так бывает, когда имеется отходной вариант. Ни-чего, разъясним! — Продолжай в  том же духе,— велел я.— Это ненадол-го.— По  лицу Притуляка пробежала счастливая улыбка.—Года на три! Мои опасения подтвердились: вместо того чтобы отча-яться, СэрГей опустил голову в мрачной решимости. Потомстал качать ею из стороны в стороны. Я сделал вид, что ни-чего не замечаю, поднялся и, не протягивая руки, приказал: — Перезвони завтра в десять. — Постой,— решился СэрГей. Вымученные глаза смотре-ли исподлобья: — Пожалуйста, погоди минутку. Я уселся с недовольным видом. Притуляк выдохнул: — Хочу откупиться. — Вот как? — За деньгами не постою. Я резко привстал и сблизил наши лица. — Осторожнее с желаниями, бобик! Сергей слегка отстранился, отгородившись ладонью. По-том для верности отодвинулся вместе со стулом. — Прошу, не  обижайся, в  жизненно важных вопросахне мелочатся. Предлагаю сделку: деньги в обмен на свободу.Подумай, сколько бы тебя устроило? Я  сделал вид, что  заинтересовался его предложением,но  пытаюсь это скрыть. Развалился на  стуле и  отвернул-

Буровы, или Эгоизм 639ся к  окну. Притуляк затаился на  краешке стула. Я  бросилкак можно небрежнее: — Миллион баксов! “Молодец, Послед!” В глазах СэрГея мелькнуло торжест-во. Вообразил, что будет сдавать карты. Даже прищурил гла-за, прикидывая, стоит ли торговаться; это забавно! — Что ж, рассмотрю предложение,— голос был торжест-венным как у искушенного покупателя скаковых лошадей. Я сделал вид, что опешил: — Ах ты, горстка близоруких тряпок! Где нахватался?С миллионом на “ты”… Не иначе Царица присоветовала! СэрГей подумал, что я блефую, и еще больше укрепилсяв своем заблуждении. — Ни с кем не советовался, сам решил! А деньги есть; мил-лион — это ты загнул, но за половину, думаю, договоримся. Я стал вертеть в руках столовый нож. Попробовал, насколь-ко остро лезвие, рассмотрел его под разными углами. Мол-чание затягивалось. Швырнул нож на  его кофейную чашкуи  резко поднялся, сопровождаемый керамическим звоном.СэрГей стал ловить чашку, а после мою руку. — Пожалуйста, сядь…— он обвел обернувшихся на шумпосетителей извиняющимся взглядом,— не  горячись, сядь,я объясню… Хорошо, дам себя уговорить. Стоило усесться, СэрГей пе-регнулся через стол и забормотал: — Виктория Бурова отписала часть акций компании.Совсем немного, может, меньше процента, не  знаю точно.Но, сам понимаешь, какие это деньги! Я прищурил глаза и спросил с недоверием: — За какие подвиги? Обо мне рассказал? — Причем ты! Я же говорил, что похож на ее младшегосына. Она мне этим уши прожужжала. — Что еще сказала? Сергей глубоко вздохнул. Потом кивнул головой, словнопризнавая право сильных людей помыкать собой. — Что наше сходство исключительно внешнее. В осталь-ном — пропасть. И что его она боготворит…— и замолчал. — Дальше! — потребовал я.

640 Владислав Гринь — … а меня презирает. Я удовлетворенно хмыкнул. — Как  еще  воспринимать лужицу слащавой слизи! За-помни: тебе деньги ни  к  чему. Лучшее, на  что  сподобишь-ся,— ублажать очередного мокрозадого.— Я  придвинулсяк нему так близко, что услышал аромат Pheromone Gay196. —Будешь песиком до конца дней! — Отодвинулся и посмотрелна  Притуляка, словно пытаясь определить возраст:  — За-брать бы твои майонезные акции? — СэрГей расширил гла-за, но я скривил угол рта: — Успокойся, не унижусь! Засуньих… глубже! George V. (из воспоминаний Виктории Буровой — Майонезной Царицы) Помните, как‑то  упомянула, что  презираю мужскую по-ловину. Тогда знайте, я и женских особей презираю не мень-ше. Уважаю только тех, кто ни в ком не нуждается. Любить,так себя. Я  без  мужа прожила, Последа потеряла, без  Пав-ла обошлась, а когда пришло время, убедилась, что способ-на прожить и  без  Насти. Хотя в  первый месяц было невы-носимо; не  передать, что  чувствовала. Это была ни  жизньи ни смерть — как у законченного наркомана или страдаю-щего безнадежной бессонницей. С  Настюком можно былоотвести душу, однако я этого до поры не ценила. И вообщес  возрастом все иначе. В  детстве легко забываешь неприят-ности; просто утилизируешь за ненадобностью. Но по меревзросления этот навык атрофируется. После похорон зачастила в  Маслобоево. Даже жилатам по нескольку дней, на могилки ходила (все трое на мест-ном кладбище лежат). Однажды поймала себя на  том,что  разговариваю со  свежим холмиком… странные созда-ния — люди: до крайности нежны с покойниками и бесчув-ственны к живым. Поняв это, набросилась на работу и поти-хоньку приноровилась.196 Концентрированные духи с феромонами для геев.

Буровы, или Эгоизм 641 Перед Настиной годовщиной распорядилась подготовитьскромную панихиду. Но вмешались коварные ночи. Людямс разнузданным воображением снятся банальные сны, пото-му что мозг отдыхает от скачек идей. Мне же, впавшей послесмерти Насти в ступор, беспрерывно снится Послед, карабка-ющийся по стеклянным панелям “Земли” к моему номеру.Я открываю окно и протягиваю руки. Но он никогда не дотя-гивается, срывается в последний момент, лишь изредка каса-ясь холодными пальцами. А вчера дотянулся… но оказалсятяжелее танка и вырвал меня из окна, как героиню Чейза197.После этого нахлынула невыразимая тоска; с  такой тоскойв Маслобоево нельзя. Помучилась пару дней и поняла: есличто‑то не изменить, утону в страдании. Надо начать с верти-кального положения и дать волю ногам. Повинуясь порыву,следующим утром улетала в Европу. В  Париже несколько люкс-отелей, но  я  выделяю три: DeCrillon, Ritz и George V198. Лично мне больше всего нравится De197 Имеется в виду роман Джеймса Х. Чейза “Саван для свидетелей”, в котором тщательно охраняемую свидетельницу убивают подобным образом.198 Здание отеля De Crillon построено в 18‑м веке по приказу Людовика XV. Прекрас- ное оформление в стиле 18 века с мраморными полами, колоннами, высокими потолками и великолепными хрустальными канделябрами представляет собой большую историческую ценность и переносит в соответствующую эпоху. Отель находится в самом престижном районе в знаменитом Place de La Concorde недале- ко от Елисейских полей. В отеле останавливались короли, императоры и прези- денты (Рузвельт, Никсон, Клинтон, Буш), звезды кино и шоу-бизнеса (Мадонна, Мэрил Стрип, Элизабет Тейлор, Майкл Джексон, Чарли Чаплин). В 1923 году в отеле жили Сергей Есенин с Айседорой Дункан. Hôtel Ritz — фешенебельный отель, открытый в 1898 году на Вандомской площади. Это первый в мире отель, каждый номер в котором был оснащен ванной. В отеле “Риц” останавливались в разное время такие знаменитости, как Эдуард VII, Реза-шах Пехлеви, Марсель Пруст, Грета Гарбо, Марлен Дитрих, а Коко Шанель провела в отеле 30 лет и умерла здесь же. Наиболее роскошные номера названы в честь знаменитых постояльцев, а гостиничный бар носит имя Эрнеста Хэмингуэя. Отель Four Seasons George V, расположенный в восьмиэтажном историческом здании, открыт в 1928 году. Находится в нескольких шагах от Елисейских полей

642 Владислав ГриньCrillon, но в последние годы он постоянно на реконструкции.Ritz чрезмерно аристократичен. Остается George V, отель,где покупаешь не роск­ ошь, а сказку для взрослых: праздники ярмарку с янтарными прилавками. На  рецепции извинились за  то, что  привычный мнеPremier Suite будет готов через двадцать минут, и  проводи-ли во  внутренний дворик, мощенный розовым мрамором.Потолок этого воплощенного веселья составляли гирляндыиз фиолетовых орхидей. Я уселась на толстый мат металли-ческого кресла и с удовольствием приняла из рук официантабокал Veuve Clicquot. На  площадке было немноголюдно; в  основном сиделивзрослые пары. Мужчины набросили на плечи тонкие свите-ра с завязанными впереди рукавами. Воротники рубах от Isa-ia и Kiton199 даже бычью шею делают красивой, а эти блюдутсебя не  хуже даосских монахинь. Из  вестибюля выглянулидве отставные русские модели в обтягивающих джинсах и до-рожных жакетах Burberry200. Втянули носом аромат роскошии пошли селиться, предвкушая обеденный аперитив. Я задумалась о жизни. Как ни крути, годы берут свое. Всеприедается, даже George V, в  котором бываю минимум двараза в  год, где каждую собаку знаю, включая проституток.Только этот мраморный дворик не  надоедает. Люблю егов  любое время года, даже поздней осенью, когда гудят обо-греватели, источая зримые волны тепла вперемешку с  несгоревшим газом. Нужно признать, после полувековогоюбилея стала благосклоннее принимать зиму, в том смысле,что не тороплю ее уход. Раньше проклинала морозную пору,ненавидела длиннющие вечера; теперь иначе  — если разо- и располагает террасами с великолепным видом на Париж, чудесными пышными клумбами, тщательно отреставрированными гобеленами 18‑го века, рестораном, отмеченным в гиде Мишлен.199 Isaia и Kiton — всемирно известные итальянские (неаполитанские) бренды мужской одежды.200 Burberry Group Plc — британская компания, производитель одежды, аксессуаров и парфюмерии класса люкс.

Буровы, или Эгоизм 643браться, зимними вечерами всегда есть чем заняться. Торопявесну, укорачиваешь жизнь; мне это ни к чему. Часто вспоминаю молодость, Михаила. Сильным, краси-вым был; еще справедливым до дерзости… …После второго курса университета мне отчаянно потре-бовались деньги; пришлось ехать в  стройотряд. Кинуласьпоздно  — все достойные шабашки расхватали, записаласьв  “Санитары леса”  — бригаду по  очистке костромских ча-щоб. Поскольку валить сухостой и  грузить валежник  — ис-ключительно мужская работа, пришлось соврать, что хоро-шо готовлю. Бригадир Михаил Буров покачал головой: — Сомневаюсь, Вилка, (девичья фамилия у  меня Вилко-ва),— ты в общежитии не жила. — Зато борщ лучше Елагиной сварю.— Елагина была до-мовитой как жена балкарца. — Нам борщи ни к чему,— махнул рукой Миша,— кулешбы или кашу… — Тем более,— отрезала я,— записывай! Небо не  показалось Михаилу с  овчинку. Оказывается,помбригадира Толя Сиплый уговаривал его не  связыватьсясо  мной. Но  Буров проявил мягкость, за  которую первыми поплатился, хлебнув пересоленного супа. Но выручил, спа-сибо ему: — Ты тоже солила? — выкрикнул он, дико вращая глазами. — А как же! — подбоченилась я. На чью‑то тарелку упала алюминиевая ложка. — Мужики, мой бок,— Михаил повернулся к  восемнад-цати голодным ртам, сидевшим за  струганным столом.—Посолил, а  Вилку не  предупредил. Тоже хороша, спроситьне могла? — С каких дел? — Да  хотя бы из  уважения к  начальству,— вставил пом-бригадира.— Или влюбилась? — Не про тебя честь! Михаил мне нравился, но  в  обычной жизни я  счита-ла его простоватым. Особенно на фоне столичной моло-дежи, щеголявшей в  затертых Lee Cooper или  Wrangler.

644 Владислав ГриньНо здесь, вдали от цивилизации, ему очень шла рабочаяодежда: болотная закатанная по  локоть байковая руба-ха и  темно-синий хлопчатобумажный полукомбинезон.Всякий раз, видя его с форменной курткой, зацепленнойза  длинный указательный палец, я  вспоминала Токаре-ву201. Но  переспать с  бригадиром было бы слишком ба-нально. С  другой стороны, встреться мы после стройо-тряда в столице, где он снова напялит ширпотребовскиебрюки и прилижет волосы, ничем бы не кончилось. По-нимая это, организовала прощальный банкет в портовомресторанчике Костромы и  разыграла маленький спек-такль. Автобус выгрузил нас у входа в рабочее общежи-тие, после чего, завидев телефонную будку, “вспомнила”,что нужно перезвонить в ресторан. Через минуту верну-лась с сияющим лицом. — Готовьте бабки, оттянемся! Скажу на всякий случай, что среднестатистический строй-отрядовец — классический жлоб. — Вилка, ты же обещала, что договоришься,— смущеннопромямлил помбригадира. — Правильно, но не бесплатно. — У тебя ж там двоюродная тетка технологом. — Так и есть, только у них срочная проверка организова-лась, поэтому тетка ничем не поможет.— Я недоуменно по-смотрела на застывшие непромытые лица: — Какие проблемы, денег на себя жалко? — Все впритык, Вилка,— Сиплый, как  всегда, ответилза всю бригаду. Я презрительно скривила губы: — Червонца пожалели!  — и  решительно повернуласьк Михаилу: — Бригадир, составишь даме компанию? Угощаю! За ужином выяснилось, что у него есть девушка, даже фо-тографию показал. Что‑то типа Елагиной, сбитенькая, кли-201 Героиня рассказа “Из жизни миллионеров” замечательной советской писатель- ницы Виктории Токаревой полагает, что “пальцы и детородный орган природа выкраивает по одному рисунку.”

Буровы, или Эгоизм 645шоногая, сиськи торчком. Но  мне ли пасовать перед труд-ностями; тем более глаза бригадирские, когда фотографиюпоказывал, не влажнели и даже не блестели — верный при-знак, что нет любви. — Наливай!  — как  раз принесли мороженое с  шампан-ским. Мы выпили. — У меня тоже парень есть, для блезиру. Как и у тебя. Миша был задет: — Вовсе не для блезиру… — Неуверенно отвечаешь,— я деловито смешивала моро-женое с толчеными орехами. — Ничего подобного,— Мишка отпил добрую половинубокала. — Да ладно, по глазам видно! — Брось, Вилка! — Поспорим! — В смысле? — Что для блезиру. — Чушь… о чем спорить? — а в глазах мелькнула искор-ка.— Как проверить? — Сам знаешь! Или хочешь, чтобы я предложила? Бригадир понимал, что в таких делах раздумывать нельзя:да или нет, но быстро! И все же, наливая по полному бокалу,взял короткую паузу. — Согласен. Тут поблизости гостишка имеется…— он на-чал голосом искушенного сердцееда, но  растворился в  сму-щении: — Давай выпьем… — Договаривай. — Не стоит, еще обидишься. — Я жду! — Бьюсь об заклад, Вилка, ты это еще в лесу задумала! И не только это. Пока бригадир рубил сухостой, вспом-нила наставления соседки по комнате на летних сборах (я,между прочим, перворазрядница по художественной гим-настике). Убедительности ее словам добавляло то, что  со-седка была мастером спорта, чемпионкой ЦентральногоСовета.

646 Владислав Гринь — Нам, плоским, приходится удивлять; не  путай с  уго-ждать; плоско-угодливых как  раз не  любят. Но  гимнасткевсегда есть чем удивить! Раздевшись, я стала на колени на вытянутых руках. А по-том сделала мах назад и остановила вытянутую ногу у голо-вы… представляете, вид? Мишка задышал шумно и  часто,как  в  агонии. “Давай быстрее, долго не  выстоять!”,— взмо-лилась я про себя и бросила взгляд назад: Токарева не оши-балась! Еще  у  него был красивый брюшной пресс, в  куби-ках. Бригадир вошел неотвратимо и  разрывающе, как  пуляв силиконовый муляж. При этом подпер ногу своим носом:перед тем  как  задохнуться, почувствовала горячее дыханиена голени… Потом мы, завернувшись в простыни, курили в окно. — Бригадир, все забывала спросить, отчего ты назвал нас“Санитарами леса”? Как волков! — Не  только волков,— рассудительно ответил Миша,—муравьев тоже санитарами зовут. Это из‑за  мамы моей по-койной. Она санитаркой работала в больнице. Работа, доло-жу тебе, грязная и неблагодарная, но мама ее любила,— онуставился на  кончик сигареты и  зачем‑то  подул на  него.—Хотя мне подобной доли не  желала; я  хотел на  большуюстройку отправиться, а она уговорила в институт. Миша замолчал. — Поня-ятно,— протянула я. — Справедливости ради признаю: ты выиграла. Во мне заговорила врожденная ершистость: — Наш бригадир праведник? — как будто за полтора ме-сяца не смогла в этом убедиться. Миша с достоинством отве-тил. — В память о маме. Однажды она сказала: “Быть справед-ливым — значит быть способным на всякую неблагодарнуюработу, например, вступиться за невинного… или пожертво-вать жизнью”.— Красиво сказала, правда? — я кивнула. Спустя пять минут его глазки заблестели. Готов. — Вилка, а как ты еще умеешь? Вместо ответа я энергично поднялась и стала искать глаза-ми одежду.

Буровы, или Эгоизм 647 — Так все и показала! Запишись для начала в гимнастиче-скую секцию… Миша удивительным образом укрощал внутренний огонь,не опускался до страстишек. Кто‑то сказал, что семья — труд.С  учетом моей отчужденности этот труд лег на  его плечи.Он сумел; оттого у нас целых трое детей! Немыслимое дело,у меня — и трое! Мишка не был домостроевцем, тем болеенаседкой; просто умел загонять пасту в тюбик… …Пока вспоминала, выпила два бокала шампанскогово внутреннем дворике Geogre V, а после встрепенулась: обомне забыли. Ну, держитесь! Велела позвать администратора.Через две минуты присеменила девчонка со смуглой кожейи длинными мелкими кудряшками. Откуда‑то из СевернойАфрики, из Алжира или Туниса. В это время включили му-зыку и,  воспользовавшись ею как  предлогом, девчонка по-дошла ближе и  стала передо мной на  одно колено; якобычтобы лучше услышать. Понятное дело, желание скандалитьпропало. — Отель приносит извинения за  задержку, мадам Буро-ва. Возникла непредвиденная проблема с  вашим номером.Но  вас, разумеется, это не  коснется. Мы предлагаем посе-литься в Penthouse Suite. Он больше, а вид…— демонстрируявосхищение, менеджер закатила глаза и покачала головой.—Впрочем, выбор за  вами. Никаких доплат, напротив, массаприятных комплиментов от отеля. Она осталась стоять на колене с детской улыбкой. — Посмотреть можно. — я сжала губы ниткой и погляде-ла ей в глаза. Девушка с готовностью вскочила: — Позвольте сопровождать вас, мадам! Так бывает: ездишь в  этот Париж десятками лет, а  про-стой вещи не  знаешь. Оказывается, если одинокий по-стоялец желает уединиться в  раю, можно смело селитьсяв  Penthouse Suite, расположенном на  восьмом этаже отеля.Всего одна спальня, зато шикарная гостиная и ванная комна-та. И еще целых две террасы; с одной открывается феериче-ский вид на Эйфелеву башню. Можно заказать ужин в номери  любоваться, как  символ Парижа подмигивает десятками

648 Владислав Гриньтысяч серебристых светлячков. Светлячки несутся вверх,словно жизнь на быстрой перемотке. *** Привезли мой багаж: три именных чемодана Louis Vuitton.Однажды подслушала разговор двух претендующих на арис­тократизм польских паненок, сетовавших, что  чемоданыLouis Vuitton непрактичны. Если летать рейсовыми самоле-тами, где их  швыряют наравне с  Tumi или  Lancel, согласна.Просто испортите стильную вещь. Аксессуары Louis Vuittonдля тех, кто летает частными самолетами, где о них пекутсяне меньше, чем о пассажирах. С другой стороны, ни в одномотеле мира, даже на “Земле”, бэлл-бой не скривится, увидевобычный чемодан. Это для  них источник заработка, толькохлопот поменьше. Советую пластиковый Rimowa на молнии,легкий и практичный. Если не полениться и обернуть плен-кой — сносу не будет. Доверив дворецкому разбирать чемоданы, вышла на тер-расу, где стоял навытяжку официант с  перекинутым черезруку полотенцем. Рядом с  ним на  сервированном столикесеребряное ведерко с подарочной Veuve Clicquot и тарелкойMacarons202. Я уселась и кивнула: — Открывай! Потом пристально взглянула на менеджерас рецепции, точнее, на ее бейдж: — Авелин, выпейте со мной! — Огромное спасибо, мадам Бурова, вы исключитель-но любезны!  — вышколенная Авелин не  стала объяснять,что  персоналу категорически запрещено пить с  гостями,лишь приняла бокал из рук официанта и прикоснулась по-ловиной ягодицы к самому краешку кресла. Если вы не ска-зочно богаты, перед вами вот так, в четвертьжопы, не сядут!202 Macarons — изысканный французский десерт в виде двух “таблеток” из муки и яичного белка, скрепленных сладкой начинкой.

Буровы, или Эгоизм 649 *** В Париже не заскучаешь, хоть сотый раз приезжай; мож-но просто гулять. Лично у меня несколько маршрутов. Люб­лю брести от  Елисейского дворца до  площади Согласияпо Сент-Оноре, разглядывать витрины бутиков, хотя ничеготам не покупаю: умиротворяющий маршрут. Но если хоти-те воспрянуть духом, отправляйтесь на  левый берег к  Мон-парнасу; желательно накануне освежить в памяти Эренбурга.Начните от “Клозери де Лила”203 и ступайте через Люксем-бургский сад и Сорбонну по Сент-Жермен. Это довольно далеко: если в одиннадцать выпить Шардон-не в “Клозери де Лила”, а после съесть десерт в “Ле Ду Маго”,попадешь на  обед в  кафе… забыла название… неподалекуот дома Инвалидов. Там  лучше всего сесть на  веранде, куда хозяин приноситкорзину с колбасами и отрезает от каждой палки по большо-му куску. А еще сыры и опять же вино. Обедаю до четырех, а после беру такси до авеню Монтень,хоть это и рядом. Экономлю силы. Авеню Монтень я обожаю! Только здесь, заглядывая в бу-тики, наслаждаюсь жизнью. Ко мне на Авеню Монтень при-выкли и  полюбили: стоит переступить порог, бросаютсясо всех ног. Еще мне нравится просто ходить и смотреть, щу-пать ткань. А  больше всего нравится любоваться, попиваяшампанское, как эти вещи выглядят на других, как преобра-жают женщин, пришедших на шопинг в практичной обувина низком каблуке. Какие же классные консультанты (продавцы) бутиков;настоящие профессионалы! Любая женщина, даже самаянеискушенная, может смело полагаться на  их  вкус. А  если203 “Клозери де Лила” (фр. La Closerie des Lilas) — кафе на бульваре Монпарнас, известное место встречи французской и европейской артистической богемы в конце XIX-начале XX вв. К столикам в “Клозери де Лила” прикреплены таб- лички с именами бывавших здесь знаменитостей: Верлена, Метерлинка, Оскара Уайльда, Стриндберга. Кафе прочно связано с именем Хемингуэя; он написал в нем свою “Фиесту”.

650 Владислав Гриньпоймут, что ты в курсе, запоминают на всю жизнь и выкла-дываются по  полной программе. Придете через нескольколет, вспомнят, чем  выделялись (прической, каким‑то  аксес-суаром) и что купили. О последнем промолчат, но если по-пытаетесь вспомнить, немедля помогут. С  ними прикольноговорить за жизнь, но есть риск не уйти с пустыми руками.Пока суть да  дело, обязательно принесут какую‑то  вещь и,заговорщицки подмигнув, прислонят к  себе типа: “Ну как?Ваше!” В  бутике Chanel постоянных клиентов знакомят с  леген-дарной русской консультанткой, которая здесь четверть века.Хозяйку бутика подкупила внешность и  манеры девушки.Новенькую натаскивали в течение месяца, но по удивитель-ному недосмотру не  сказали о  важной особенности бренда.На  второй день в  бутик зашла супруга нашего тогдашнегопремьера. Ее прекрасно знали  — из  недр кассы выскочилахозяйка и  запорхала вокруг клиентки, восхищаясь, как  тазамечательно выглядит. Лично подала напитки и с заговор-щицким видом сообщила, что  у  них, наконец, русскоязыч-ный специалист (кстати, у первых на Авеню Монтень); с изы-сканным вкусом. — Натали, выйдите к нам, пожалуйста. Из подсобки вышла улыбающаяся молодая особа: худая,с  Т-образной фигурой, на  которой форменный бутиковыйкомплект смотрелся как на массивной вешалке красного де-рева.— Познакомься, мадам Гранова, это Натали! Девушка отвесила подобие поклона: нечто между книксе-ном и реверансом. Все в ее облике олицетворяло утонченнуюучтивость. Восторгаясь приветливым с  искрящимися глаза-ми лицом, премьерша вспомнила знаменитый девиз: “Модапроходит, стиль — никогда!”. — Большое спасибо! Уверена, Наташа подберет то,что нужно: блузу к строгому костюму. Дамы прошли к ряду плечиков. Натали закусила пухлуюгубку. — Боюсь, мадам Гранова, у нас крохотная проблема. — Не  поняла?  — переспросила искушенная премьер-ша,— вот же блузки!