trilogy

ПрагмаЛисты 301 — В смысле, с другими прагмаЛистами? — Да, вот будет смеху! Так о нас еще никто не говорил. —Она опять засмеялась.  — Надо  же, выдумал, “крестики-но-лики”… Хотя ты прав, только вместо крестиков — единицы. Я повернулся на бок и смотрел на нее подперев голову ру-кой. — Только не надо мне рассказывать, что “единицы-ноли-ки” добавили тебе самоотверженности — с этим нужно ро-диться. — Не спорю, просто раньше вся моя смелость была при-сыпана страхом, эгоизмом и прочей гадостью, а “единицы-нолики” смели эту шелуху словно прошлогодние листья. — Может, и мне начать? — Может, и начни, — она поцеловала меня в нос. — Толь-ко ты у меня и так хороший! *** Через несколько дней мы были готовы, и она поехалак своему генералу. Я  маялся, не выпуская из рук телефона.В 16.00 звонок. — Все в порядке. Деньги нужны через два дня, — Алексан-дра назвала сумму. И завертелось… Лучше не вспоминать, что я пережил, покаСанька сидела в следственном изоляторе. Дело затянулось намесяц, пока в эмиграционной службе варилась бюрократи-ческая каша, но в итоге Система не подвела: Турфирма полу-чила письмо, в котором сообщалось, что вопрос предостав-ления гражданства решен положительно, и в течение месяцаделу будет дан официальный ход. Это означало, что МИДУкраины обратится в соответствующее министерство Россиис просьбой об освобождении Александры Шевцовой и предо-ставлении возможности выезда в Украину. Но последнее какраз было лишним — подобные обращения удовлетворялисьв одном случае из ста. Я срочно начал вторую фазу операции:освобождение и нелегальное пересечение границы… Никогда я не был счастливее, чем в тот момент, когдаСашка вышла из СИЗО. Накануне утром, как по коман-

302 Владислав Гриньде, отключились все телефоны Сашиных приятелей-по-лицейских, видно, сработало правило защиты от панике-ров. Придя домой, она немедленно потребовала ванну, и,сидя с ней в этой ванне, я мыл и любил каждый милли-метр ее тела. И аккуратно сбривал волосок за волоском вее паху. Нельзя было терять ни дня, пока российские власти невстрепенулись. У  меня уже было подготовлено “окно”, ко-торое удалось организовать через российскую дипломати-ческую службу за огромные деньги. Моих средств, понятноедело, не хватило, и я занял, где только смог. Спустя полтора месяца после начала операции Сашаоказалась в Киеве и получила статус беженки. Отмечаяграндиозный успех, мы, взявшись за руки, сидели в кафе наАндреевском спуске. Плакали, выпивали и не верили свое-му счастью — все было таким зыбким, таким не-определен-ным… и срослось! И тут в самом конце пути, когда на горизонте уже вид-нелся спасительный берег, мы расслабились и допустилиошибку. Александре нужно было стать на учет в женскуюконсультацию. Я, конечно, понимал, что это может закон-читься разоблачением, поэтому подумывал зарегистриро-вать брак и вообще не становиться на учет по беременно-сти. А перед самыми родами уехать из Киева, дождатьсясхваток, прибыть в любой роддом, дав пояснения, что, порасчетам, ребенок должен был родиться месяца через два.Будь мы в законном браке, все прошло  бы как по маслу.Правда, было одно “но”: при таком раскладе на последнем,самом тяжелом сроке беременности, моя жена оставаласьбез медицинской помощи. Поколебавшись, мы рискнулии пошли в женскую консультацию, где Саша сдала анали-зы, в том числе и на генетику87 — раскрылась подчистую. Все базы данных Системы автоматически пополняютсяиз разных источников. Однажды чиновник эмиграционной87 Анализы на генетику — имеются в виду генетические исследования, позволяющие выявить врожденные аномалии, дающие основания для искусственного прерывания беременности.

ПрагмаЛисты 303службы получил сообщение, что политическая эмигранткаШевцова на четвертом месяце беременности и что отец бу-дущего ребенка — гражданин Украины Платон Вакула. Чи-новник открыл файл и увидел заявление на имя министра потуризму Украины, подписанное ни кем иным, как ПлатономВакулой. Сопоставил даты и догадался — Александра Шев-цова попала в российское СИЗО после того как забеременелаот резидента Системы! Хорошо еще, что нас не раскрутили по полной программе.Меня, конечно, вызвали в эмиграционную службу ипотребовали объяснить, почему русские власти отпустилигоспожу Шевцову, а также с какого перепуга не отреагировалина ее длительное отсутствие? Я в ответ сделал круглые глаза;дело закончилось тем, что за нарушение служебной этикименя уволили из Турагентства. Родив девочку, она вскоре снова забеременела и тригода назад подарила мне сына. Я  же, оставшись с долга-ми и без работы, попытался трудоустроиться. Но не тут‑тобыло: сведения о неблагонадежности успели перекочеватьво все кадровые агентства. То  есть дорога в госструктурыбыла мне с тех пор закрыта. Выбор нехитрый: жить напособие или заняться собственным делом. Но  вот беда,бизнесмен‑то из меня никакой — ни знаний, ни опыта, ни“хысту”. Я  заметался, а Саша, заметив, ткнула носом в порталпрагмаЛистов, конкретно — в “Самоактуализацию”. А таместь раздел “Новое дело”. Подбираешь себе ежедневные за-дания и потихоньку гребешь к иным берегам. И все такоепрочее, например, общение по интересам. Кстати, так я инабрел на тему, которая теперь худо-бедно, кормит. Речьидет об озеленении крыш под детские скверы. Правда, вСистеме жесткая конкуренция, вот мы и подумываем вер-нуться в Россию, там это дело в зачатке, а рынок огромен,особенно в Подмосковье, или, как шутят в России, небо-скребной тайге. Да и пожениться пора, а в Украине послетого, что было, нам не позволят… Хотя теперь мне безраз-лично, в Системе я или нет, главное, чтобы с любимой Саш-кой и прагмаЛистами.

304 Владислав Гринь В салоне повисло молчание, чем не преминул воспользо-ваться пытливый Микеланджело. — Что ж, дорогой Платон, вы примерили два социальныхуклада. Это в самом деле разные миры? Вакула ненадолго задумался. — Пожалуй, ответ такой. Мы живем долго и по закону, аони  — сумбурно и по праву сильного. Мы плаваем в наки-пи повседневности, а они тревожатся ожиданиями… но ихжизнь натуральней. Я  убежден, что серьезные потрясенияпереломят нас, словно уставшую ветку, а они выживут, что-бы и дальше мучиться согласно некому заведенному порядку.Как ни крути, правда жизни на стороне беспокойных — при-рода не терпит благополучия! Интервью с Добровичем — Итак, мы выслушали пять поучительных историй,  —торжественно изрек Братислав.  — Можно и перекусить.  —Он возбужденно потер руки. — Не знаю, как вы, лично я го-лоден как волк! Пассажиры заволновались, их смутило это его “переку-сить”. Анна стала хозяйничать; через минуту на столе уже былошампанское. Братислав лично налил каждому. — За  новый век!  — и первым сделал большой глоток —ледяное шампанское свело зубы. Стюардесса разнесла необычные с виду закуски. Взятьхотя бы мышонка из варёной колбасы и маслин, выложенногона тончайший кружок голландского дырчатого сыра. Или го-лову волка из хлеба с отрубями, ветчины, пармезана, оливоки петрушки. К холодным закускам подали на выбор шампан-ское и белый купаж88 из Пино Гриджио, Шардоне и Маль-вазии89. Затем Анна подала горячие закуски: жареный сыр в88 Купажное вино — выработанное из двух или более виноматериалов разных сортов винограда.89 ”… из Пино Гриджио, Шардоне и Мальвазии” — белое вино из исторической области Фриули на севере Италии.

ПрагмаЛисты 305миндале и запеченные рулетики из семги. Теперь уже шам-панское никто не пил, все распробовали вино и наслаждалисьвосхитительной сладостью вкупе с насыщенным горьковатымароматом. Да, пассажиры сильно проголодались  — за сто-лом царило молчание, изредка прерываемое восхвалениямив адрес стюардессы, когда та появлялась с очередным подно-сом. — Кто еще желает горячих закусок? — спросила Анна. — Я бы на вашем месте отказался от добавки, — посове-товал Добрович. — А то ведь может не хватить на основноеблюдо. — Он состроил заговорщицкую физиономию. — От-крою секрет, Анна побалует нас итальянской кухней и однимрусским деликатесом. — И водки нальете? — насторожился сеньор Эспозито. —Пусть не патриотично, у меня родная еда вот где. — Его ла-донь изобразила интернациональный символ пресыщенно-сти. — Только, чур, не поить граппой! — Конечно, дорогой Микеланджело! Кто вам подаст ви-ноградную водку? Ее на борту, поди, не сыщешь. Анна, чтоможете предложить? Стюардесса с достоинством выпрямилась. — Граппа, конечно, имеется, — с наигранной обидой до-ложила Анна. — “Америго Веспуччи”. Однако к русскому го-рячему блюду я осмелюсь предложить оригинальную водкуиз высокородной степной пшеницы под названием “Капля”.Извольте взглянуть на продукт. Анна, не показывая спины, шагнула за шторку и спустя не-сколько секунд вернулась с запотевшей бутылкой в виде со-зревающей капли, слегка деформированной порывом ветра.Сеньор Эспозито встрепенулся. — Буду! — он вытянул руку, будто выскочка-первоклассник. — Заказ принят, — улыбнулась стюардесса и стала разно-сить горячее. Как и холодные закуски, оно было замечательно, начинаяс дизайна. К примеру, каре ягненка не было разрезано, а смо-трелось темно-коричневым гребешком с шестью параллель-ными костяными зубьями. Гарнир из лисичек и пармезана средкими нитями пасты был уложен в виде маленьких горок.

306 Владислав ГриньФетучини90 с фрикадельками в сливочном соусе разместилисьв широкой плоской тарелке с узкой и глубокой центральнойчастью. Сицилийский тунец в остром томатном соусе поданодним большим дымящимся куском. А  сеньору Эспозитопринесли три шанежки — открытые круглые пирожки с мя-сом и луком. Каждый пирожок был размером с детскую ла-донь. К шанежкам подали сметану и пузатую рюмку с водкой,до того ледяной, что тянулась, когда ее наливали из бутылки. Остальные пассажиры предпочли итальянскую кухню икрасное полусухое вино. Добрович обожал Монтепульчано91безо всяких примесей. Он едва дождался, когда ему и другимгостям наполнят бокалы. — Давайте попробуем этого вина, а затем сравним с тойбутылочкой, которую выпили между делом,  — предложилБратислав. — Он поприветствовал всех бокалом и сделал гло-ток — рот наполнился элегантным округлым фруктовым вку-сом с легким оттенком ванили и кожи. Братислав блаженнооткинулся в кресле. Что касается вина, Шеф был эгоистичени навязывал свои пристрастия; но только не в данном случае.Гости и без того стали наперебой хвалить вино, сойдясь вомнении, что оно по всем статьям лучше предыдущего. Только Микеланджело жил отдельной жизнью. Он акку-ратно приподнял пирожок вилкой и заглянул на него сни-зу, затем поднес тарелку к лицу, вдохнув аромат дрожжей илука. После этого отрезал маленький кусочек и обильно по-лил сметаной; вроде бы для того, чтобы добавить вкуса, но насамом деле, чтобы быстрее остыл. Вдруг положил прибор иоткинулся в кресле. — Надо  же, какой терпеливый,  — съехидничал Шевчик,объедая ребрышко. — А ты не торопись, тогда всюду успеешь, — тихо и чутьгнусаво ответил сеньор Эспозито, принявшись за шанеж-90 Фетучини — разновидность итальянской пасты, длинные, не очень широкие макароны.91 Монтепульчано — сорт красного технического итальянского винограда, извест- ного как основное сырье для производства вина Montepulciano d’Abruzzo Colline Teramane.

ПрагмаЛисты 307ку. Отведав пирожок, Микеланджело сдержанно похвалил:“Довольно‑таки вкусно” и поднял рюмку. Он понюхал водкуи, к своему удивлению, не ощутил ни горечи, ни ароматов.Как  и положено хорошей водке, она пахла… водкой. Тог-да итальянец зажмурил глаза и проглотил эти холодныетридцать граммов. Водка оказалась мягкая, как говорят вРоссии, “питная”. Черты лица Микеланджело смягчились.Он по‑прежнему сидел с закрытыми глазами, но теперь незажмурившись, а прикрыв веки от удовольствия; сомкнутыегубы в подобии улыбки чуть подались вперед. Пассажиры дружно зааплодировали, а Шевчик даже гром-ко свистнул — дегустация русской водки, несомненно, сталакульминацией трапезы. После этого гости налегли на еду. — Нельзя ли чуть подогреть тунца? — скромно поинтере-совался у стюардессы Блез. — Коли голодный  — поешь и холодный,  — огрызнулсяШевчик, не отрывая зубов от ягненка. Все окончательно замолчали; Анна только успевала под-ливать вино. Спустя двадцать минут с горячим было покончено. Удов-летворенные и разморенные пассажиры отодвинули тарелки. — Как по поводу десерта? — поинтересовался Добрович.Все глянули на него с изумлением, а Шевчик не сдержался иотрыгнул. — О чем вы говорите, Братислав! — ответил за всех румя-ный Микеланджело. — Нас и так разморило, а после десертаи подавно уснем. Давайте попозже, еще долго лететь. — Да я не возражаю… — разочарованно протянул Брати-слав. Судя по всему, он был сладкоежкой. — Только не пред-ставляю, что мы вот так… без сладкого, примемся за истории. — Давайте предоставим Шефу возможность отвлечься отдесерта,  — подала голос Элиза.  — Согласитесь, Братислав,несправедливо, что вы здесь единственный слушатель, вродекак ментор. Слова Элизы прозвучали чуточку дерзко: Добрович, какни крути, был хозяином, и притом очень гостеприимным.Однако запахло интригой, и ей стали подыгрывать.

308 Владислав Гринь — И  правда, Добрович, что это вы молчком да мол-чком… — подначил Шевчик. Братислав не стал отнекиваться. — Откровенно говоря, я не знаю, что вам рассказать,  —задумчиво ответил он.  — Впрочем, если интересует что‑токонкретное… — Братиславу приглянулась собственная идея.– …Действительно, если хотите что‑то спросить, я к вашимуслугам. Он обвел окружающих вопросительным взглядом.  —Не стесняйтесь! — Хорошо, господин Добрович, — Элиза на правах возму-тительницы спокойствия задала первый вопрос: — Как вашдед придумал гармоничное поведение? Братислав ответил не задумываясь. — На этот счет бытует две версии. Начну с наиболее рас-пространенной. Как‑то дед с семьей и друзьями поехал отдохнуть на реку.Они стали лагерем у гигантской быстрины шириной с пол-километра. Рядом расположилась компания из двух моло-дых пар. Еще до обеда они обнаружили на противополож-ной стороне своих друзей и подбежали к берегу, размахиваябейсболками: — Ребята! Мы здесь! Перебирайтесь к нам! У нас мясо ипиво! Но те, отвечая на приветствия, не спешили действовать —преодолеть реку было невозможно. Это безумно раздражаломолодую компанию; через два часа они возмущались: — Придурки, что вы там копаетесь? Поспешите, а то мыуже почти все съели! А ближе к вечеру, отчаявшись, орали обиженными голо-сами: — Кретины, ну и сидите там одни, чтоб вам подохнуть сголоду! Считается, что эти эскапады навели деда на мысль об ир-рациональности человека. Однако мой отец говорил, что всеэто не более чем миф, хотя, как на мой характер, лакомыймиф уместнее пресной истины… Так вот, по мнению отца,идея ежедневно оценивать поведение, соотнося его с абсо-

ПрагмаЛисты 309лютом, родилась в самолете, когда дед читал “Воскресение”Толстого. Там  говорилось, что числитель одного самовлю-бленного революционера (то, что он из себя представлял) го-раздо меньше знаменателя — идеального человека, которымэтот гордец себя мнил. Отец хорошо помнит, как дед надолгозадумался, а потом до конца полета у него было замечатель-ное настроение. Приземлившись, дед раз за разом повторял,что изобрел инструмент счастья. — И что такое счастье? — тихо спросила Элиза. — По большому счету, счастье — это удовлетворенностьжизнью. Мы с утра об этом уже говорили, поэтому извиня-юсь за дублет, хотя, может, оно и правильно… Так вот, дедпришел к выводу, что существует только одна вещь, опре-деляющая чисто человеческое чувство удовлетворенности:преодоление. Преодоление лени, эгоизма, раздражитель-ности, невежества, немощи, всего, что не дает покоя совес-ти. И притом чем чаще, тем лучше — ежедневно, по многураз в день, всю жизнь! Даже когда благодаря преодолени-ям станешь сильным и открытым миру. Если вернуться кТолстому, именно преодоления увеличивают человеческийчислитель. — Много правды в ваших словах, Братислав, — согласил-ся с Шефом Микеланджело. — Я бы даже сказал, что счастьеможно построить лишь на уважении и требовательности ксебе!  — сеньор Эспозито выдержал чинную паузу.  — Но  уменя вопрос: почему Слободан Добрович пессимистично от-носился к будущему человечества? Братислав кивнул: — Чтобы понять, придется потерпеть. Выражаясь фи-гурально, природа приласкала нас, дав возможность встатьс четверенек, и одновременно наказала, позволив думать.В результате человек, еще вчера завывавший от голода, спо-добился на безделье и бессмертие. И, будьте уверены, приро-да поправит дело, поглотив ненатуральное и нездоровое, —Братислав глубоко вдохнул носом. — А  теперь по сути. Дед был убежден, что любой вид,в том числе “человек”, развивается, борясь за выживание.В  свою очередь, эволюция нашего разумного вида ознаме-

310 Владислав Гриньновала прогресс. Замечательное слово, не правда  ли? ПРО-ГРЕСС  — все в нашем мире делалось во имя прогресса, нобеда в том, что, набрав обороты, он создал избыток. В ответсформировалось общество потребления, которому скармли-вали этот избыток под видом следования моде. К примеру,лет сто назад было принято менять автомобили каждые пятьлет, в то время как их ресурса хватало на десятилетие. Ины-ми словами, люди не научились контролировать сиюминут-ные желания ради своего будущего, а, не испытывая ни в чемнужды, стали безвольными и хлипкими. Вместо того чтобывозвысить человека, разум фактически погубил его, сделавбесхребетным. Между прочим, первым забил тревогу Ниц-ше, только и он не уразумел масштаба трагедии. — Вы имеете в виду Заратустру, ну… его учение о самодо-статочности? — Нет, я об уничтожении разумом великих начал, двигав-ших человеком до Сократа: любви к жизни, а также о стрем-лении быть красивым и сильным92. Добрович глотнул кофе. — Все началось с избытка еды. Как  только ее стало вдо-воль, цивилизованный мир растолстел. Потом появилисьэффективные лекарства, предупреждающие болезни; в ре-зультате люди перестали заботиться о здоровье. Наконец,стало возможным сохранять жизнь вопреки любым вро-жденным аномалиям. Человечество опрометчиво восполь-зовалось этим, а в итоге расплодило уродов. Разум оказалсясильнее коллективного инстинкта самосохранения! КогдаДобрович поделился умозаключениями с другом — профес-сором физиологии, тот засомневался. Дед возьми и спроси:“Что станешь делать, положи перед тобой гору конфет?” —Братислав заговорщицки подмигнул и пригласил пассажи-ров: — Друзья, ваши варианты! — Мои дети не успокоились  бы, пока все не прикончи-ли, — рассмеялся Микеланджело.92 ”… красивым и сильным” — речь идет об идеях, высказанных в книге великого немецкого философа Фридриха Ницше (1844‑1900) “Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм” (1872).

ПрагмаЛисты 311 — И  я  бы не успокоилась,  — глядя прямо перед собой,призналась Элиза. Братислав торжествующе поднял палец. — Вот! А  тот профессор продолжал сомневаться. ТогдаДобрович-старший вспомнил давний эксперимент на двухшимпанзе; один был диким, а второй из зоопарка. Передобоими шимпанзе положили по кучке разноцветных дра-же. Тот, что из зоопарка, попробовал конфет и продолжалходить вокруг, пока не съел все до единой. А  дикая особьотведала несколько драже и оставила кучку в покое, чтобыхватило на несколько дней. Самое удивительное, что дикаяобезьяна умудрялась вообще не смотреть на сладости, усили-ем воли переключив внимание на другие предметы — осоз-нанно жертвовала удовольствием ради будущего. С  другойстороны, поведение прирученного шимпанзе не менее поу-чительно: избыток порождает безвольность! Добрович-старший тогда задумался: как, развиваясь, из-бежать паралича воли и не выродиться? Он понял, что делов мотивации, в желании получить удовольствие и избежатьпроблем — побуждение к действию мобилизует волю. А теперьприсмотримся к обывателям Системы: любой может выжить,не прикладывая усилий. И что еще хуже — нет страха о буду-щем! Получается, ни единого побудительного мотива для воли! Каков  же итог? А  вот какой  — утратив способность бо-роться с жизненными трудностями, люди присягают Систе-ме, готовые на все, лишь бы она защитила от превратностейсудьбы. Пессимизм деда еще больше усугубился, когда оносознал бессмысленность человеческой жизни. Ему говори-ли: “А повторить себя в детях?” Он отвечал, что инстинкт раз-множения свойственен всему живому — не может же человекодухотворяться заурядным процессом… — Извините, Братислав,  — вмешался Платон Вакула.  —Лично я не согласен с тезисом о бессмысленности жизни.А как же высшее предназначение? — Все это ерунда,  — отмахнулся Братислав,  — попыткапридать смысл бытию, не больше… — Послушать вас, мы созданы, чтобы плодить себе подоб-ных?

312 Владислав Гринь — Конечно! — А могли бы обосновать? — Пожалуйста! Скажите, Вакула, от чего вы получаете на-ибольшее наслаждение? — Ясное дело, от оргазма, — подумав, ответил Платон. — А ваша любимая? — Думаю, тоже… — То есть, не от книг и добрых дел, так ведь? — Разумеется! От  книг другой кайф, не такой, конечно,крутой… — Видите, все равно по оргазму меряете. Вот когда откниг станем получать больше удовольствия, чем от секса,тогда и поговорим о высшем предназначении. А пока, еслик чему и стремимся, то к совокуплению. И  заметьте, не отбольшой любви, а желая получить оргазм  — природа таквсе предусмотрела, что стоит члену подняться, мозги пере-мыкает. Пассажиры рассмеялись, но Вакула продолжал упорство-вать. — Возможно, и так. Только обидно — неужели мы не за-служили ничего больше, чем наши меньшие братья? — Почему не заслужили? А  сознание, которое с однойстороны делает нас любознательными, но с другой — обре-кает на страдания? Благодаря которому мы правим всем жи-вым и одновременно несчастны. — Что, все несчастны? — Нет, не все. Редкие экземпляры видят себя счастливы-ми. Как сказал мудрец: “Наша жизнь есть то, что мы думаемо ней.” — По-вашему, счастье  — удел мудрых. А  как  же успеш-ные, богатые, везучие? — Счастье — удел мудрых… — восхищенно повторил заПлатоном Добрович.  — Прекрасно сказано, товарищ Пла-тон! Между прочим, вы рассуждаете точно так же, как в своевремя дед. Кто‑то однажды изрек, Аристотель, кажется, чтомудрость  — это упорядоченная жизнь. Отсюда силлогизм:счастье — это упорядоченная жизнь. Чтобы быть счастливым,человек должен научиться упорядоченному (гармоничному,

ПрагмаЛисты 313как назвал его дед) поведению. Стать самодостаточным, не за-висящим от чужого мнения. — Самодостаточным…  — протянул Вакула,  — красивоеслово… только какая связь с чужим мнением? — А  вы вообразите, что у человека в руках кружка, за-полненная хорошими качествами: уравновешенностью, тру-долюбием, добротой, любознательностью и умеренностью.Если этих качеств много  — кружка полна, и человек ежед-невно делает большой глоток счастья. Но ведь людей с одни-ми только хорошими качествами раз-два и обчелся: один —псих, другой — эгоист, третий — лентяй, а четвертый — всесразу. Этот четвертый больше всех несчастен  — его кружкапуста. Что  делают неразумные люди, чтобы глотнуть сча-стья? Мечутся от одного к другому, подставляя свою кружку,в надежде, что другие люди сжалятся и наполнят… — Тщеславие, на него намекаете? — не выдержал Вакула. — Именно! Какой же вы молодец… дайте только мысльне потерять… так вот, мечутся от одного человека к другомус кружкой. А те хорошо, если туда не плюнут — сами тще-славны. Но самодостаточный человек сам наполнит кружку,принуждая себя быть уравновешенным, трудолюбивым, до-брым, любознательным и умеренным. Причем, по утвержде-нию деда, каждый может стать самодостаточным, правда,тому, у кого хороших качеств маловато, потребуется большепреодолений. — Выходит, человеку для счастья никто не нужен. Даже самГосподь Бог? Так получается? — не выдержал Микеланджело. — Честно говоря, да,  — голос Добровича обрел спокой-ствие и величавость. — Хотя вера и надежда — важные сла-гаемые счастья. Потому что счастье — это не только удовлет-воренность настоящим, но и отсутствие тревог о будущем.Удовлетворенность настоящим достигается с помощью са-модостаточности — правильного или, точнее, гармоничногоповедения. А  вера и надежда позволяют смелее смотреть вбудущее. Давайте скажем так: благочестивое поведение непросто приносит удовлетворение, но и дает надежду, что этозачтется в будущем. Лично меня это устраивает — лишь быкружка была полна!

314 Владислав Гринь — Меня тоже более или менее устраивает, — усмехнулсяМикеланджело. — Только многие ли это понимают? — Можно сказать, почти никто не понимает, оттого и му-чаются. Думают, что достаточно одной веры. — А почему никто не подскажет? Почему в школе этомуне учат? — Учат! Как  раз благочестию в школе учат! Вспомните,разве не заставляют быть трудолюбивым, разве не принужда-ют читать книги, разве не учат быть добрым? Просто ребеноки без гармоничного поведения счастлив. Иное дело, когда вовзрослой жизни тебя обдувают ледяные ветры. Самое времясобраться, но, оказывается, это непросто. Нет родителей, нетучителей… короче, всех, кто надоумит и подскажет… увы,далеко не все справляются. Выходит, человеку нужен пожиз-ненный учитель, который подскажет, как себя вести, чтобыбыть счастливым, и напомнит о реализации. Именно дляэтого и создан портал прагмаЛистов. Братислав собрался было перевести дух, но вспомнил важ-ное: — Да, чтобы не забыть. Как  вы думаете, почему средипраг­маЛистов нет наркоманов? Все просто: потому, что гар-моничное поведение — это та же зависимость, только не раз-рушающая, а, напротив, укрепляющая дух, делающая егомогучим и осязаемым. Фокус в том, что, отведав счастья, ужене можешь обходиться без реализации. Возьмите хоть сегод-няшних пятерых с их историями: каждый с характером и ку-чей слабостей. Но, согласитесь, несмотря на все беды, никогоне хочется пожалеть, только уважать! Микеланджело снова взял слово. — Известно, что вера основывается на сверхъестествен-ном: чудесах, таинствах и тому подобном. Не кажется ли вам,что учение Добровича-старшего слишком уж… как  бы точ-нее сказать… материалистично? Заметьте, ни слова о спасе-нии души! Добрович-младший пожал плечами. — Начну с последнего. Слободан был убежден, чтоспасение — в способности впустить в себя силу и новизну.А то, что его учение — не религия, вы почти правы. Хотя

ПрагмаЛисты 315таинство все же имеется, правда, оно такого деликатногосвойства, что лучше не знать, дабы не разочаровываться ине терять над­ ежды. Суть этого таинства как раз и сводитсяк бессмысленности жизни. Представьте, что Добрович иего последователи стали бы трубить об этом на весь мир!Брр… подумать страшно! Знаете, сколько прагмаЛистов вкурсе дела? Едва ли не каждый сотый! И вы, друзья, познавтаинство, не спешите нести его людям, даже своим дру-зьям-прагмаЛистам. Прежде чем открыть рот, подумайте,готов ли человек; может, ему лучше продолжать оставать-ся в счастливом неведении. И  тем более не откровенни-чайте по этому поводу с гуманистами, не разрушайте ихаморфное существование, а наоборот, помогайте чем мо-жете; дайте шанс с помощью нашего учения окрепнутьдухом. Вот клич деда: давайте жить, чтобы радовать себя, чтобыбыть уравновешенными без лекарств, которые делают тебябезразличным, а не счастливым! Давайте станем образован-ными, здоровыми и красивыми естественной красотой, а нес помощью регенераторов. Давайте станем добрыми и силь-ными, чтобы, едва взглянув, было понятно: каждый из насне просто человек, а Человек! И пусть нет Высшего Смысла,Человек откроет его в борьбе за счастье, за возможность про-жить весело и красиво! Возвышенный тон Братислава, казалось, исключал вопро-сы, но только не для Микеланджело. — Получается, люди тысячелетиями придумывали сред-ства, облегчающие борьбу за существование. А за пару сотенлет процесс стал бурным и неуправляемым? — Именно! — В чем же наша ошибка, что мы проглядели? — Мне кажется, все, что случилось, сложно назватьошибкой. Виноват ли плутоний, что, достигая критическоймассы, порождает взрыв? Так же и с человечеством: людихотели как лучше, однако, накопив критическую массу до-стижений, выпустили джина: все, начиная от хлеба, закан-чивая бессмертием, стало легкодоступным. Хотя справед-ливости ради нужно признать, что мы все‑таки виноваты,

316 Владислав Гриньслепо поверив в непогрешимость прогресса,  — Братиславзадумался на несколько секунд. — Почему так вышло? Ду-маю, привыкнув за многие сотни лет к тому, что прогресструднодостижим, мы наивно полагали, что все еще в началепути, не думали, что накопили знания и умения, достаточ-ные для нового качества. Математики теперь объясняют,что прогресс, оказывается, развивается не экспоненциаль-ным, а гиперболическим образом. Но это отговорки, важнодругое — избыток отодвинул естественный отбор, породивслабоволие и ожирение духа. В итоге восторжествовал за-кон, о котором знали, но не воспринимали всерьез: общест-во начинает деградировать, когда накапливается критическаямасса иждивенчества. — Распространяется ли этот закон на прагмаЛистов? — Давайте уточним  — прагмаЛизм учит преодолениямдля достижения удовлетворенности жизнью и уменьшениябеспокойства о будущем. Соответственно, прагмаЛист тот,кто стремится к идеальному поведению ради собственногосчастья. Это значит, что в прагмаЛисте живет его собствен-ный закон, исполняемый ежедневно, независимо от выход-ных и праздников: Закон преодолений. Торжество этого за-кона, а именно непрерывная борьба с ленью, невежеством иэгоизмом, препятствует прорастанию зерен иждивенчества.Иными словами, прагмаЛист не станет иждивенцем, потомучто не позволит себе взять того, что не заработал: ни хлеба,ни крова, ни здоровья!

ПрагмаЛисты 317 *** Вопросы иссякли; из динамиков лилась лиричнаянеаполитанская музыка. “Так, пожалуй, уснем”, — подумалБратислав. Словно в подтверждение его слов Вакула громкозевнул, но тут “Санта Лючия” сменилась “Тарантеллой”93.“Браво, браво”,  — захлопал в ладоши Микеланджело.Пассажиры глянули в его сторону и обнаружили профессорав прекрасном расположении духа. Словно в подтверждениеэтому, он сдернул с Элизы ее длинный шарф, обмотал вокругшеи, схватился за свисающие концы и, расставив руки,запрыгал рядом с Добровичем. Тот ухмыльнулся, нажалкнопку подъема складного стола и велел Анне сделать музыкугромче. Когда стол ушел вверх, Микеланджело подхватилЭлизу и устремился в проход, они стали танцевать что‑тонемыслимое. Однако немка быстро надоела профессору, ион переметнулся к другой даме, а затем и к Шевчику. Шевчиксмутился и замахал руками, но его подбодрили громкимикриками. Рой выскочил в проход и суматошно затряс ногами;ужасная пародия на танец не устроила эстетичного сеньораЭспозито, и он принялся стаскивать с кресел оставшихсяпассажиров, которые до этого лишь аплодировали и громкокричали. Не  прошло и минуты, как весь проход оказалсязанят беснующимися людьми… В  ходящий ходуном салон заглянул второй пилот; они сАнной понимающе переглянулись. Пилот вернулся в каби-ну, а стюардесса быстро уселась на откидной стульчак. Само-лет заложил вираж  — танцоров бросило на сиденья. И  всезакончилось: из людей будто вышел воздух, они внезапноуспокоились и расселись по местам. Громкая музыка показа-лась неуместной, и стюардесса тут же убавила звук, а чуть по-годя вовсе выключила проигрыватель. Пять минут все летелив торжественной тишине — минутное безумие сплотило ихбольше, чем собственные истории и откровения БратиславаДобровича.93 “Тарантелла” — зажигательный самозабвенный итальянский народный танец в сопровождении гитары, бубна и кастаньет.

318 Владислав Гринь ЛОТы Братислав излучал неподдельную отраду. — Как  было классно… Микеланджело, вам нужно чащеналивать водки! Взмокший Эспозито откинулся в кресле и медленно “за-крывался”. Лихорадочно блестевшие глаза обретали мятнуюпрохладу и отстраненность; он уже предвкушал, как станетгероем рассказов. Братислав решил, что довольно. — Мы взяли неплохой темп. Выслушали пять историй,пообедали… — он усмехнулся, взглянув на итальянца, — …и даже поплясали. Если сохраним ритм, останется время по-спать. Кстати, обе оставшиеся истории — женские. По правую руку от него сидела девушка с чуть вытянутымлицом и миловидными славянскими чертами. Темно-русыеволосы повязаны жатым шарфиком с мелкими фиолетовы-ми разводами, тонкий гранатовый браслет на запястье уди-вительно гармонировал со светло-карими глазами. Брати-слав подмигнул — девушка зарумянилась. — Правильно поняли. Прошу! Девушка покраснела до корней волос. — Спасибо! Меня зовут Надя Бартова. Выложу вам всюправду… — она стала запинаться, — … нет, я не говорю, чтодо меня говорили неправду, ни в коем случае… взять хотя быБлеза. Просто я еще не научилась вранью… — сделав глубо-кий вдох и хрустнув пальцами, девушка немного успокои-лась. — Мы сами из Чехии, но последние полтора века живемв Аргентине. Как‑то выходило, что почти все браки в семьебыли славянскими, и во мне лишь восьмая часть местной кро-ви. Да  и фамилия чешская, а имя… имя, пожалуй, универ-сальное. Девушка зачем‑то сдернула жатый шарфик, и волосы кру-тыми волнами обрушились на плечи, прикрыв слегка выпи-рающие ключицы. — Я по натуре общительный человек, — вернулась к темеНадя, — даже больше, чем просто общительный — старший

ПрагмаЛисты 319брат в детстве дразнил меня эксгибиционисткой94. Думаю, онправ, потому что я всегда стремилась быть душой компании идемонстрировать таланты. Никто в школе не танцевал лучшеменя. Представьте, собираются у нас гости, пьют себе, гуляют, ая готовлюсь к концерту. Если не зовут, заявляюсь сама, без при-глашения, в обнимку со стулом; взбираюсь на него и начинаюдекламировать. Потом пою, а на закуску, конечно, танцы! Надя простодушно улыбнулась и снова по-краснела. — А вот училась я неважно. Не то чтобы совсем была не-способной или ленивой — просто не хотела учиться; зато уменя замечательно получалось кого‑то утешить. Как‑то (мнетогда было одиннадцать), классная руководительница по-просила остаться после уроков и помочь разобрать тетради.Мы сели в тихом классе, и она стала расспрашивать о родите-лях, как, мол, живут, не ссорятся ли и всякое такое. Я не кривядушой отвечаю, что ссоры, конечно, бывают. А она возьми искажи, что на днях разошлась с мужем. Я мигом представилаотца с чемоданом на пороге и от ужаса вжала голову в плечи.Классная потрепала по плечу: — Ну-ну, Надя, у вас так не будет. — А почему у вас? — спросила я. — Не  знаю, трудно сказать,  — ответила учительница.И добавила: — У нас детей не было, может, потому. — Детей не было из‑за работы? — наивно поинтересова-лась я. Классная улыбнулась, но в глазах пропечаталась удручен-ность. — Из-за работы тоже… Ладно, тетради разобрали, ты по-сиди немного, а я быстро проверю контрольные. Она порылась в тетрадях, выловила мою и положила в са-мый низ стопки. — На  вот, почитай,  — учительница протянула какую‑тотолстую книжку, но, заметив мое разочарование, исправилась: — Можешь взять планшет, я вчера закачала комедию.94 “Эксгибиционист (от лат. exhibeo — выставлять, показывать). Используя термин как гиперболу, брат Нади подразумевал ее стремление выставлять себя напоказ, разумеется, не имея в виду отклоняющее сексуальное поведение.

320 Владислав Гринь “Совсем другое дело”, — я так увлеклась, что забыла, гденахожусь; вдруг вижу, классная уже все проверила и пока-зывает мне жестом: “Вынь наушники”. Протягивает мою тет­радку и тычет пальцем в примеры: — Исправь здесь, здесь… и еще вот тут. Потом поставилахорошую оценку, но не самую высокую, и рассмеялась. — Хорошо дружить с преподавателем?  — и, не дождав-шись ответа, деловито собрала тетрадки. — Все, беги домой. Через неделю ситуация повторилась, я опять “разжилась”хорошей отметкой. А в третий раз все разъяснилось: — Ты, наверное, догадалась, что мне нужно побыть скем‑то хорошим… — она аккуратно, чтобы не задеть накра-шенных ресниц, промокнула глаза.  — Душа не заживает…можно и на крайность пойти… понимаешь, о чем я? Я, откровенно говоря, не поняла, только во все глаза уста-вилась на учительницу. — Ясно, еще поймешь… только знай, Надя, у тебя дар за-бирать боль. Никто раньше не говорил ничего подобного. Я  открыларот, но мне не дали ответить. — Не веришь! Ладно, скажи, как вы в семье коротаете ве-чера? “Ну и вопрос! Не деремся же!” — Вообще‑то я почти всегда дома… — Ты хочешь сказать, что родители не пускают тебя гу-лять? — Нет, самой не очень хочется. — А почему? Опять тупик. В  самом деле, во дворе полно нормальныхдетей. — Не знаю… Может, оттого, что дома все самое лучшее…ну там, книги, планшет, куклы… — Насколько я знаю, родители у тебя не слишком богаты;вот скажи, брат тоже все имеет? “А ведь и нет!” — только сейчас мне пришло в голову, чтобрата не балуют. — Похоже, все мне достается… Странно, я ведь всего надва года младше.

ПрагмаЛисты 321 — Но брат не обижается? — Нет вроде… Он меня любит… — А еще скажи, когда вечером собираетесь, где сидишь?Не спеши, подумай. Я подняла глаза, пытаясь представить нашу гостиную: ог-ромный диван буквой “П”, в центре я, по обе руки родители,брат в ногах. — Вообще‑то я всегда посередине сижу… Учительница выпрямилась на стуле, в голосе звучало тор-жество: — Это потому, что ты излучаешь любовь — они на все го-товы, лишь бы быть рядом! Классная посмотрела в окно и продолжила: — А главное, что ты не оборачиваешь это к своей выгоде.Другие бы на ноль помножили родственников, а ты… ты хо-рошая. Классная обошла стол и, присев на корточки, взяла моируки. Ее лицо было пунцовым, а ладони холодными и сухими. — Я  тебе больше скажу: тебе не обязательно хорошоучиться, просто будь собой. — Как это? — Не  изменяй сердцу, сохрани в нем любовь, и будешьсчастлива, — классная на секунду задумалась и грустно улыб-нулась. — Ты ведь еще и красивой будешь, не пройдет и пяти лет…

322 Владислав Гринь *** Так и вышло  — хотя оформлялась я позже сверстниц,мальчишки заглядывались на меня больше, чем на одно-классниц. В  выпускном классе меня вызвали к директору. Кроменего, в кабинете сидела женщина средних лет в строгой юбкечуть выше колен, с красивой прической и проницательнымиглазами. — Знакомьтесь, Надя Бартова,  — директор поднялся иуказал на меня рукой. — А это… Женщина шагнула навстречу, протянув тонкую руку. — Изабелла Веласко, — не отводя взгляда, взяла меняпод локоть и усадила в кресло; сама устроилась напро-тив. В кабинете повисло молчание — сеньора Веласко нестесняясь рассматривала меня; потом улыбнулась кончи-ками губ. — Вы не ошиблись, сеньор директор, это то, что нам нуж-но и… — Но  вы даже не поговорили,  — удивился директор.  —Напоминаю, что с отметками у Нади не очень… Судя по всему, сеньора Веласко не привыкла, чтобы ее пе-ребивали: она нахмурила брови: — Да-да, сеньор директор, я, конечно  же, помню… хотячто до отметок, надеюсь, Надя успевает. Или  вообще (!) неуспевает? — Ну не так чтобы совсем не успевала, — замялся дирек-тор.  — Хотя есть у меня подозрение, что Надя пользуетсяуслугами одноклассников… — директор высказался конкрет-нее, — … откровенно говоря, мы считаем, что одноклассникидают ей списывать. Никогда до этого взрослые не говорили обо мне неназида-тельным тоном. — Как, Надя, помогают тебе одноклассники? — спросиласеньора. Я потупилась и пошла пятнами. — Помогают! — утвердилась сеньора Веласко. — Но этохорошо — помогают тем, кого любят… В нашем деле это по-важнее приличных отметок.

ПрагмаЛисты 323 Директор кивнул и обратился ко мне: — Бартова, сеньора Веласко будет с тобой говорить; попросьбе классного руководителя я дал тебе хорошие реко-мендации. — Чувствовалось, что он страхуется. Я уставиласьна сеньору Веласко, забыв о директоре. –… Будь искренней! Я снова покраснела. — Да-да, конечно, сеньор директор… спасибо. — Где  бы мы могли переговорить?  — поинтересоваласьсеньора. — Да  хоть в кабинете референта,  — отозвался дирек-тор, — он в отпуске. Пойдемте, провожу. Спустя пять минут мы пили чай из больших чашек;Изаб­ елла прихлебывала и причмокивала, что никак не вя-залось с ее благородным обликом. Мне даже показалось,что она искусственно сокращает дистанцию, поэтому спу-стя пару минут успокоилась и даже подумала, не загово-рить ли первой, но сеньора Веласко отодвинула чашку. — Что ты слышала о тератоцентрах? Я уставилась на нее: — Ничего, в первый раз слышу… честно… Сеньора улыбнулась: — Не переживай. Это хорошо, что не слышала. Значит, втвоей семье нет уродов. Мне неудержимо захотелось пошутить: — Как нет, целых два: я… и мой старший брат. Только онеще и “непроходимый идиот”. Впервые с момента знакомства сеньора Веласко рассме-ялась. Выяснилось, что она делает это так  же, как и при-хлебывает чай: залихватски, обнажив сероватые зубы иярко-красную глотку. “Словно влагалище в порнофиль-мах”, — мелькнуло у меня. — Молодец, развеселила, — промокнула слезы Изабелла.Снова расхохоталась и только потом посерьезнела. — Но уродов таки нет, верно? — Нет и не было, — я тут же взяла ее тон. — А так, чтобы кто‑то из родственников болел, чтобы тебеприходилось ухаживать за ними, такое было?

324 Владислав Гринь — Честно говоря, нет; прабабушка, правда, болела передсмертью. Но она умирала в госпитале, может, месяц или чутьбольше. А кроме нее все вроде здоровы… — Жалела прабабушку? — Мне тогда не было десяти, и я ничего не поняла. Толь-ко помню, что мама с папой хлопотали, а бабушка плакала.И  еще помню, как писала записку Санта Клаусу, чтобы онпринес пузырек с капельками от смерти. Смешно? — Смешно… может и смешно, — задумчиво произнесласеньора Веласко. По наморщенному лбу было видно, что онапытается дать моей просьбе научное толкование. Я решилаприйти на помощь. — Это я не сама придумала, а брат попросил — ему, ко-нечно, было жалко прабабушку, но еще больше хотелось ве-лосипед. Мы опять посмеялись. — А у тебя желаний не было? — будто невзначай поинте-ресовалась Изабелла. — Были, конечно, но брат совестѝл, а я, честно говоря, неочень‑то и противилась. — Обычно наоборот: маленьким больше достается, — не-доуменно протянула сеньора Веласко. Я вспомнила давний разговор с классной руководительни-цей. — У  меня и так всего вдоволь. А  у брата вечно пробле-мы — сначала в трусы заглядывал, чтобы член быстрее рос,потом прыщи на лице пошли, теперь вот девушки не любят. Изабелла облегченно выдохнула. — Слава Богу, с тобой можно как со взрослой. Понима-ешь, Надя, мир устроен так, что за все нужно платить… ненапрягайся, ты пока ничего не натворила. Просто мой прин-цип, предлагая выбор, открывать карты. — Она внимательнопосмотрела на меня. — Продолжать? Я кивнула. — Люди побороли болезни, когда тебя еще не было. Счи-тай, придумали те самые капельки от смерти и живут теперьбольше ста лет. Однако давным-давно, еще в начале века,была допущена ошибка. Тогда пасовали перед многими бо-

ПрагмаЛисты 325лезнями, и спасти ребенка с пороком считалось делом чести.Причем, чем больше пороков обнаруживали, тем с большимрвением спасали. И добились своего — научились бороться снастоящими уродствами. Я не сложно выражаюсь? — Нет, все понятно, — тихо ответила я. — Ты скажешь, что плохого? Замечательно! Но  это какпосмотреть: с точки зрения жизни  — да, но хороша  ли та-кая жизнь? Нам, нормальным, кажется, что нет, однако… —сеньора Веласко попыталась смягчить слова и не смогла. Онараздраженно тряхнула головой, — … уродцы довольны. Про-блема, когда такой ребенок вырастает и сам хочет родить. Ко-нечно, зачастую из‑за тяжести уродств это невозможно, одна-ко иногда получалось. Короче говоря, не успели оглянуться,каждый шестой стал рождаться с тяжкими отклонениями.Тут Система спохватилась и немедля выдала законы, запре-щающие людям с уродствами рожать детей. Но  это не по-могло — еще через пятнадцать лет каждый пятый появлялсяна свет с вывертами. Вот тогда испугались по‑настоящему ипошли на крайнюю меру: запретили рожать всем, у кого об-наруживался любой порок, независимо от тяжести. Конечно,завопили правозащитники, пошли протесты и так далее, од-нако сейчас рождается не более пяти процентов детей с поро-ками, а так, чтобы уродов — не чаще, чем один на сто. Так что проблема, считай, решена. Однако что делать с ужерожденными, которых в Системе, по меньшей мере, трид-цать миллионов? Не оказывать помощь, чтобы они быстрееумерли  — негуманно, но и давать возможность жить срединормальных людей тоже как‑то не очень… сама понимаешь!Представь, на улице попадается двухголовое чудище. Да-да,моя девочка, это не страшилка, есть много занимательного,например, люди с хоботоподобными носами. А вот еще: ми-кроцефалия, когда у двухметрового дядьки голова не больше,чем у новорожденного… — и снова оценивающий взгляд. —Не пропало желание слушать? В этот момент разговор еще можно было свернуть, отде-лавшись просьбой не болтать языком. Вместо ответа я сосре-доточилась, а сеньора Веласко характерным жестом попра-вила прическу.

326 Владислав Гринь — Полвека назад создали специнтернаты или терато-центры, от греческого τέρας  — “тератус”, урод. Их  обита-телей стали официально называть “людьми, отличнымиот традиционных”, сокращенно ЛОТами. Повозились летпять, пока всех изолировали, с тех пор проблемы вроде каки нет. Система расшибается в доску ради ЛОТов, хотя этовлетает всем нам в хорошую денежку. Чтобы ты понимала,десятая часть зарплаты твоих родителей идет на содержа-ние тератоцентров. Само собой, за ЛОТами нужен уход. И не простой, как вгоспитале, а с учетом, так сказать, специфики. И тут Систе-ма столкнулась с огромными трудностями: никто ни за какиеденьги не хотел работать с этим контингентом. Одно времямы вербовали людей на два года, чтобы человек не мог посвоему желанию уйти с работы. А  когда несколько сотруд-ников покончили с собой, контракты быстренько отменили.С  тех пор в тератоцентрах работают исключительно на во-лонтерских началах, причем от желания человека далеко невсе зависит. Важно, чтобы мы, ответственные за подбор ка-дров, почувствовали, что человек подходит на эту роль. По-том, конечно, тестирование, но по опыту могу сказать, чтопервое впечатление почти всегда безошибочное. Как и в тво-ем случае — вот так, навскидку, повторяю с чего начала: тынам подходишь! Сеньора Веласко отвернулась: рубикон позади — экивоковне нужно. Я  могла согласиться или отказать, ее  бы устроиллюбой ответ, однако, будучи профессионалом, Изабелла необошла важную тему: — То, что я предлагаю, не совсем волонтерство, работа втератоцентре не требует высшего образования, но очень хо-рошо оплачивается  — с первого дня ты станешь получатьвдвое больше самого одаренного из одноклассников, когдатот спустя четверть века станет профессором. И это при усло-вии трехмесячного отпуска! “Как летние каникулы, — подумала я. — Неплохо!” И, темне менее, не знала, что ответить. Не то чтобы страшила пер-спектива, просто очень захотелось обнять маму, а перед сномвсе ей рассказать. Или, что еще лучше, оттянуть разговор до

ПрагмаЛисты 327субботнего утра, когда закончим уборку и сядем посудачить,сколько грязи нанесли эти мужики: отец, брат и пес. Не  знаю, почувствовала сеньора мое настроение или такбыло заведено, но, помолчав, добавила безо всяких эмоций: — Решение не принимается в одиночку, требуется согла-сие родителей. После этого дается месяц на принятие реше-ния, только потом тесты и все прочее. “Замечательно”,  — мне не только позволялся родитель-ский совет, но и давалось время подумать. Изабелла подня-лась и с легким поклоном пожала мне руку. — Поговори с родителями, но подружкам не болтай.Хорошо? — просьба прозвучала приказом. — До свидания,Надя, было приятно познакомиться. *** Спустя год я переступила порог тератоцентра. Собствен-но говоря, это был целый город, выстроенный на окраинеБуэнос-Айреса в специально выращенном лесу; несмотря намолодость, многие деревья успели перерасти трехэтажныеблоки. Территория была обнесена четырехметровой живойизгородью, в центре которой пряталась прочная металли-ческая сетка. Наверху изгороди тщательно замаскироваликолючую проволоку. Одним словом, снаружи тератоцентрскорее напоминал элитный загородный поселок. В нем проживало четыре тысячи ЛОТов. Только прохо-дя стажировку, и то не сразу, я поняла масштаб трагедии.А когда поняла, то задала один-единственный вопрос: поче-му допустили рождение таких младенцев? Ну, например,с четырьмя руками и четырьмя ногами. Неужели изобилиеконечностей нельзя обнаружить в самом начале беремен-ности? “Веселые картинки” на несколько лет убили желаниевстречаться с парнями: везде мерещилось уродство. Целуясь,я стискивала губы из‑за страха пустить к себе шершавый раз-двоенный язык. Могу представить, каково было парням! Во время обучения я часто общалась с Изабеллой Веласкои даже ходила в любимицах. Нужно отдать должное Систе-

328 Владислав Гриньме: подбор кадров в специнтернаты организован как надо.Разумеется, кандидат должен быть сострадательным, однако,не обладай мы устойчивой психикой, это качество быстросошло  бы на нет. Только много  ли найдется сострадатель-ных и одновременно нечувствительных людей? И  вдобавок,чтобы нервная система не разбалтывалась, а напротив, за-твердевала, приводя к эмоциональному отупению.  — Надявопросительно глянула на пассажиров и хмыкнула. — Угу…вот потому‑то к будущей обслуге специнтернатов начинаютприглядываться еще со школы. Говоря о тонкостях работы, похвастаюсь, что умудриласьстать воспитателем, сестрой и санитаркой в одном лице — всеиз‑за того, что у меня обнаружилось качество не возникать помелочам, но, когда нужно — заставить себя услышать. Сказать, что наша работа опасна, так нет, хотя случаи бы-вали. ЛОТы в основном тихие, поскольку, прояви они агрес-сию, тут же переведут в Зону. Эта Зона на отшибе, и, скажемпрямо, с тюремными порядками; вернуться назад непросто,на моей памяти никому не удалось, потому что ЛОТы слабо-душны. Универсальный подход к ним такой: потакание же-ланиям при условии безусловного подчинения. Как  в своевремя родители “избавились” от детей с помощью компью-терных планшетов, так и ЛОТов занимают, давая доступ к лю-бым развлечениям, а также к еде — бери от жизни все, покаживешь. Из-за переедания они быстро толстеют и становятсямалоподвижными; добавьте к этому, что многие ЛОТы стра-дают врожденным нарушением обмена жиров. Вот и выхо-дит — к тридцати годам их сосуды склерозированы как у се-мидесятилетних. Неудивительно, что, говоря между собой оработе, мы называли ее не иначе, как терагубством. Братислав обратил внимание, что речь Нади приобрелакакую‑то отрывистость и даже едва заметный оттенок раз-дражения, видимо, воспоминания давались ей с большимтрудом. — Единственное, в чем ограничивают наших постояль-цев, — продолжала Надя, — так это в сексе, приучая пользо-ваться разными устройствами, ну и расселяют по половомупризнаку. Конечно, всякое бывает, порой мужика с мужиком

ПрагмаЛисты 329застают, не без того. На первый раз строго предупреждают, аесли повторяется — отправляют в Зону. И еще важный момент: ЛОТов селят по главному уродст-ву. Многоголовые живут со схожими, осьминогоподобные —с такими же, сиамские близнецы с сиамскими близнецами итак далее. Дело в том, что ЛОТы с одинаковыми уродствамиимеют и близкие характеры, что значительно облегчает уход. Вы спросите, пытаются  ли ЛОТы сбежать? Конечно,изредка случается, может, раз в три-четыре года. С однойстороны, система безопасности на уровне, а потом, ониведь немощные. Обычно их задерживают при попыткевзобраться на живую изгородь, но однажды ЛОТу удалосьперебраться на звукоизолирующую бетонную стенку.С нее‑то ЛОТ и упал… на автомагистраль… Удивительно,но при всей охране несчастного не сразу кинулись, про-сто служба наружного наблюдения обратила вниманиена свору беснующихся собак на обочине магистрали. Не-счастный ЛОТ весил не больше шестидесяти килограм-мов; а тут еще собаки постарались. Поэтому я удивилась,когда останки не уместились в два стандартных пластико-вых контейнера. Надя прижала руки к груди, извиняясь за откровения, откоторых у пассажиров побледнели и вытянулись лица. Всёпогрузилось в совершенное молчание, какое возникает, когдаглубокой ночью отключаешь телевизор. — О многоголовых рассказывать неинтересно, посколькуони недоступны контакту,  — продолжила Надя.  — Лежати смотрят мутными глазами  — впечатление, конечно, жут-кое. Меня до сих пор передергивает, когда вспоминаю недо-бросовестный уход за подобным субъектом. Доверили делопрактикантке, а та замоталась и забыла дать вечернее питье.Для многоголовых это смерти подобно из‑за большого пото-отделения. Прошла ночь, а утром на его теле сработал датчикобезвоживания. Вбежали в палату и увидели картину: однуголову стошнило, а вторая извернулась и жадно припала кблевотине… “Бум!” — короткий звук повернул серые лица к Шевчику,который уткнулся головой в стол, словно гость, уснувший в

330 Владислав Гриньдесерте; рука не дотянулась до стакана с водой. Все вскочили,и первым профессор, усилиями которого канадец пришел вчувство, обнаружив себя лежащим на столе с расстегнутымворотом; болотное лицо покрылось бисеринками пота. Всеуже сидели по местам, только Микеланджело хлопотал уизголовья. Полежав несколько минут, Шевчик позволил уса-дить себя в кресло. Вот вам ситуация: рассказ не окончен, но и продолжать нес руки… как быть? “Пусть сама выпутывается”, — решил До-брович, но девушка не спасовала. — Друзья, извините, мне так неловко… это все из‑за эмо-циональной тупости… ну, простите, пожалуйста, Рой, тыособенно… Надя сострадательно и чуть кокетливо улыбнулась Шевчи-ку, который состроил подобие улыбки. — Есть два варианта, — предложила Надя. — Можно по-ставить точку, а можно продолжить, но без страшилок! — Ты как, Рой? — спросил сеньор Эспозито. Шевчик снова был в центре внимания, и это его укрепи-ло. Рой заерзал в кресле, и, упершись в спинку, почувствовалуверенность; лицо мало-помалу порозовело, а на лбу обозна-чилась шишка. — Я в порядке… Братислав, тем не менее, предложил пятиминутную пау-зу, после которой Надя вернулась к теме. — Вы не представляете, какие ЛОТы жулики. Особен-но осьминогоподобные  — с ними в карты не садись. Од-нажды играли они втроем в преферанс. Я  зашла и уви-дела картинку: сидят за столом три ЛОТа, один другогокраше. Самый молодой натурально восьминогий: двеноги и шесть рук, хотя это не один, а целых три субъекта.Главный, как и положено, с двумя руками и двумя нога-ми. Но на нем, выражаясь по науке, паразитировали двасубъекта, у которых если что и развито, так только руки,длинные и прыткие, а остальное в самом зачатке — головыпохожи на большие зимние яблоки, а глаза как почки накартофелинах… Надя покосилась на Роя, но тот держался молодцом.

ПрагмаЛисты 331 — Итак, сидит этот ловкач с картами в руках, причем дер-жит их на уровне глаз; лицо  — сама наивность. “Которыйчас?” — спрашивает. А как раз прошла раздача. Тот, кто раз-давал, кладет прикуп на край и начинает рыскать глазами постенам. Тогда молодой хлопает рукой другого ЛОТа по пле-чу и, стоило обоим отвлечься, ловко подменяет прикуп свои-ми картами. Самое забавное, что очередная рука вынырнулаиз‑под стола, словно там кто‑то таился. Я едва не расхохота-лась и бегом из комнаты… *** Но  все  же работать было невыносимо. По  правилам,когда накапливается эмоциональная усталость, нужнообращаться к психологу, однако персонал предпочитаетсамостоятельно бороться с проблемами. — Надя поверну-лась к Шефу.  — Думаю, Братислав, вас это порадует.  —Добрович взметнул брови.  — Теряя эмоциональность, явместе с ней утратила былую участливость и поняла, чтоесли ты добр, легко быть праведником, считай, как лю-бить ребенка. Но если родился жестокосердым или в силуобстоятельств озлобился, то рано или поздно обречен напристрастность и эгоизм. И тогда спокойному сну конец!А  лишившись сна, все будешь знать о звездах, даже то,чего и знать не нужно… Короче, чтобы не утонуть в не-счастливости, нужно вернуть дружелюбие. Так я попалана портал прагмаЛистов, а со временем выяснилось, чтовсе воспитатели так или иначе прибегают к гармоничномуповедению!

332 Владислав Гринь *** Добрович не успел порадоваться, как Надя погрустнела. — Два года назад я безумно влюбилась в одного парня изтератоцентра. Только не подумайте, что он был уродом; какраз наоборот, красавцем, просто имел аномалию. Он и па-циентом‑то не был, скорее, вольноопределяющимся. Делов том, что люди с аномалиями страдают больше настоящихЛОТов. Один психолог как‑то предположил, что ухаживайаномальные за ЛОТами, станут благодарить судьбу. Мой па-рень по имени Вольдемар, когда накатывала депрессия, пере-селялся в тератоцентр, помогая в столовой. Вам знакомо чувство камешка в ботинке? Будучи боль-шим или маленьким, неважно, он не даст покоя. Так и вмоей душе однажды заворочался камешек. Я и так и этак,только больнее. А однажды проснулась со зловещим чувст-вом, причем не ужаса, а именно чего‑то неизбежно плохого.Тут‑то и попался Вольдемар: иду в офис и вдруг вижу мед-ленно бредущего высокого парня, абсолютно лысого. Я та-кой спины и такого затылка у нас не видела. Меня что‑тотолкнуло, даже в дверь врезалась; времени на раздумье небыло. — Не поможете открыть? — я сделала вид, что вожусь сзамком. Парень, словно мим, застыл в движении и медленно обер-нулся. — Вы меня? — Есть кто‑то еще? — буркнула я, не поднимая головы. Парень приблизился, и я бросила на него “раздражен-ный” взгляд. Повторяю, он был красавцем. Сзади смотрелся долго-вязым, но тонкие черты лица вполне сошли бы за женские,если бы не крупный подбородок и мужской румянец. — Вольдемар, — представился он, когда мы вошли в ка-бинет. Нужно было продолжать разыгрывать начальницу. — Я вас раньше не видела… Ах да, — Надя Бартова, стар-ший воспитатель блока. — И протянула руку.

ПрагмаЛисты 333 — Ну, а я “вольнонаемный”, — улыбнулся Вольдемар. —Иногда работаю в центре, примерно два месяца в году, но вэтом блоке впервые. — Тогда на правах старшего прошу вас приготовитькофе, — выбранная манера поведения устроила обоих. Мы пили кофе и болтали, а меня подмывало разъяснитьего аномалию. Задавая наводящие вопросы, я аккуратно выс-матривала червоточинку, но без толку. По ходу выяснилось,что Вольдемар хочет заняться спецобразованием ЛОТов.“Отлично!” — в чем-в чем, а в этом я всем давала фору. Парень ушел, а я дала волю чувствам. За окном стоял ко-нец апреля, холодный южный ветер приканчивал жалкиеостатки зимнего аргентинского тепла. Еще  утром лето несулило ничего хорошего, но сейчас разметанные облака исвинцовая туча на горизонте словно бросали вызов. Удиви-тельно, но вызов не пугал, а будто манил безвестностью: мнееще предстояло выяснить, что с Вольдемаром. И еще мне хо-телось целовать его в пухлые малиновые губы… *** Уже на следующий день я открыла Вольдемаров файл. Егоаномалия была редкой, но не слишком значимой… для жизни.Однако в графе “Коррекция” почему‑то стоял прочерк: анома-лия не устранена. Это удивило, но одновременно и успокоило:по крайней мере, наши отношения не причинят ему вреда. Все это напоминало любовные игры школьника и учи-тельницы. Вольдемар выказывал симпатию, но всеми дейст-виями давал понять, что не имеет права на инициативу. Я же,насколько это было в моих силах, выдерживала рамки при-личия. Вольдемар был из обеспеченной семьи, но никогда неговорил о близких, предпочитая общие темы. Как это бываетв подобных случаях, торжествовал принцип “тихих шагов”:опасливое пожатие руки, чуть более долгое прощание потелефону, робкое касание ноги, на которое отвечаешь мед-ленным, но все  же отстранением… Два месяца мы кралиськ исходу, который вполне мог не случиться, не приди на по-мощь беда.

334 Владислав Гринь Одним утром повесился ЛОТ. Мы с Вольдемаром одно­временно забежали в палату и увидели того самого карточ-ного шулера. Он удавился сидя, привязав веревку к спинкекровати. Конечности распластались по полу, и от этого ЛОТеще больше походил на осьминога, протухшего в рыбачь-ей лодке — под ним образовалась зловонная лужа. Субъектповесился голым, и я впервые увидела паразитирующиеголовы. Меня учили, что они только с зачатками глазниц.Возможно, при жизни так и было, однако теперь на меняглядели две пары наслезнённых полусфер с миндалевидны-ми зрачками цвета малокровного пурпура. Вольдемар привалился ко мне плечом. Вначале я подума-ла, что он хочет подбодрить, но на самом деле с ним случилсяобморок. Ничего не оставалось, как, схватив за талию, пово-лочь его в коридор. Потеряв сознание, Вольдемар оказалсятяжелым, и я едва дотащилась до кресла; он лежал, отваливголову, руки повисли плетьми. Я наклонилась к губам, чтобыпроверить дыхание: нос учуял запах имбиря. “Боже, я с дет-ства люблю имбирь”, — потребовались усилия, чтобы удер-жаться… Спустя полминуты Вольдемар пришел в себя, и мы побре-ли в офис. Навстречу спешили бесполезные доктора, санитарыкатили приборы с прозрачными трубками. “Ох, Надя, придет-ся расхлебывать кашу — это ведь на твоем дежурстве…” Я готовила Вольдемару сладкий чай, когда меня вызвали круководству. — Пей не спеша. А лучше посиди здесь до моего возвра-щения — на тебе лица нет. Вольдемар благодарно кивнул и прикрыл глаза. “Не  такуж плохо он выглядит!” Я и вторая дежурная воспитательница подверглись пере-крестному опросу. Потом нас посадили в разных комнатахписать объяснения. После снова опросили… Три часа спу-стя, потерянная и разбитая, я ввалилась в офис, обнаруживтам человека. “Что  здесь делает Вольдемар?”  — за суетойи нервотрепкой я успела о нем забыть. И  в это мгновениеусталость окончательно разделалась со мной — чтобы не со-рваться, требовалась отдушина, и она рядом — Вольдемар.

ПрагмаЛисты 335“Ах, наплевать на все!” В его глазах была нежность, толкнув-шая на безумство. — Валим отсюда немедленно… осточертело! Мы ехали в моей машине, и Вольдемар сидел манекеном,но когда я не остановилась у его дома, сжал мою руку длин-ными холодными пальцами. В подземном гараже он посомневался, прежде чем выйтииз машины. — Ты уверена?  — его ладонь, по‑прежнему державшаямою, повлажнела. — Конечно, тебе в таком виде нельзя… Примешь душ, по-кормлю — и поедешь домой. Вольдемар, понурив голову, побрел за мной к лифту. Дома я приготовила мартини с водкой. — Выпей, а я пока освежусь — чуть не уснула за рулем! Искупавшись, я брызнулась духами и слегка подрумя-нила щеки. “Хорошо, эпиляцию сделала!” Надела легкийприталенный сарафан и, жутко дрожа, вышла из ванной.С  порога стала искать мартини, а увидела виноватые глазаВольдемара. — Я оба выпил, — промямлил парень. — Прости, пожа-луйста. — Ладно, считай, простила, будешь должен бутылку, — яизо всех сил разыгрывала непринужденность. — Все, беги вдуш, а я приготовлю на стол. Вольдемар не двигался с места. Я углубилась в холодиль-ник, делая вид, что не замечаю его сомнений; холодильникобиженно запищал. — Ты что? — Надя, можно я просто поем и поеду? — тихо, но реши-тельно попросил Вольдемар. — Нельзя! Поднимайся и марш в ванную!  — Вольдемарподскочил и заметался. Я поняла, что нужно делать. — Так, не дергайся! Слушай внимательно, слушай и мол-чи! Ты должен знать две вещи. Первая: я хочу, чтобы мыбыли вместе. Вторая: я все знаю и сделаю то, чего ты пыта-ешься избежать! С этими словами я подняла его руки и ре-

336 Владислав Гриньшительно стащила футболку. Затем расстегнула джинсы иприказала: — Снимай сам! Вольдемар подчинился как робот. Если человек устойчивостоит на одной ноге, он способен снять джинсы за шесть се-кунд. Я стала подталкивать Вольдемара в ванную. Переступивпорог, мой друг одним движением стянул трусы и шмыгнулв душевую кабинку. Я присоединилась к нему. Сверху уже лилась вода, словно Вольдемар хотел отго-родиться ею. Он стоял, отвернувшись к противоположнойстене; чуть ссутуленные плечи выдавали отчаяние и безыс-ходность. Я же, наоборот, испытывала жгучее возбуждение.“Дурак!” Я обняла его сзади и потянула под воду. Минуту мы стоя-ли под горячими струями, согреваясь и успокаиваясь. Я по-вернула к себе его лицо: с ровного носа стекали капли, гла-за не зажмурены, а просто прикрыты. “Можно”, — сказалая себе и стала с упоением целовать его губы. Вольдемар непротивился, но и не отвечал, а я медленно, очень медленноповернула его к себе. Совсем скоро мне в пах уперлось что‑тогорячее и твердое. Целуя его шею, грудь и живот, я опусти-лась на колени и открыла глаза… То, что я увидела, очень напоминало широко рекламируе-мый Дилдо — фаллоимитатор “Розовый Кролик”. “Оказыва-ется, они не сами его придумали”. ЭТО начиналось могучимбледно-розовым десятисантиметровым стволом, разделен-ным на два тонких самостоятельных члена, которые вначалерасходились, а затем немного сближались, как стенки бокаладля шампанского. Каждый член заканчивался ярко-краснойоткрытой головкой. Все это действительно походило на голо-ву кролика с кисточками на кончиках ушей. В исступлении я припала губами к верхней головке, крепкои властно удерживая правой рукой нижнюю ветвь. Вольдемаррезко втянул живот, но мои движения стали такими ласковы-ми, что он расслабился. Это было больше чем расслабление,это было приближение катарсиса, который я чувствовала потому, как его ягодицы опустились в мою заботливо подставлен-ную ладонь. А само очищение наступило спустя минуту, когда

ПрагмаЛисты 337одновременно с двумя тугими струями Вольдемар исторг ра-достный долгий крик вперемешку с детским всхлипыванием… *** Надя замолчала. Ненадолго, всего на несколько секунд. — С  тех пор я не видела Вольдемара. Он исчез из тера-тоцентра, а искать я не стала: продолжать роман было рав-носильно попытке отыскать осмысленное в бессмысленном.Думаю, Вольдемар что‑то рассказал родителям, потому чтоспустя неделю я получила безымянный чек на большую сум-му… — Надя глубоко вздохнула. — Вскоре я ушла с работы… Пассажиры переживали разные чувства. Взять, к примеру,Шевчика: он наконец отошел от шока, однако теперь у негожутко разболелась голова. Поэтому Рой слушал вполуха. Но  остальные не были безучастны. Надю так хотелосьприласкать, однако в Микеланджело вновь заговорил орто-докс; возможно, таким образом он противостоял зову плоти. — И все же я против запретов! — заявил он. — Если жен-щина способна выносить ребенка  — обязана рожать. Такугодно природе и Богу! Будь Микеланджело кем угодно, только не доктором меди-цины, на него посыпались бы упреки. А так пассажиры пасова-ли перед авторитетом. Но милая Надя нашла силы возразить. — Извините, профессор, но куда природе до нынешнихлекарств. Мне рассказывали, что с их помощью можно вму-ровать эмбрион в матку. — Вот это как раз и беда, — с чувством ответил сеньор Эс-позито. — Нельзя противостоять природе, навязывая то, чтоона с таким ожесточением отвергает! — Но ведь многие дети после сохранения рождаются безовсяких дефектов, — подала голос Элиза Вегенер. — Без очевидных, но отнюдь не без скрытых: дефекты мо-гут проявиться во втором и следующих поколениях. — Что же вы предлагаете? — спросил Платон. — Что предлагаю? — ухмыльнулся итальянец. — Предла-гаю больше секса и меньше лекарств. — Все заулыбались. —Пока природа не даст “добро”.

338 Владислав Гринь — А если женщине не удается забеременеть? — не скры-вая раздражения, спросила Надя. — И вот повезло, а тут про-блема с вынашиванием. Что прикажете делать? В Микеланджело дымилась затухающая горечь сибирскойводки; он с сожалением покачал головой, но остался непоко-лебим. — Значит, природа не предупреждает, а вопиѐт! Извини-те, но лучше удовлетвориться чужой спермой или вообщеостаться бездетной, чем искалечить жизни, произведя на светнеполноценное дитя! Спор мог затянуться до Берлина, и сеньор Эспозито при-мирительно поднял руки, давая понять, что желает прекра-тить дискуссию: — Я уверен, дорогая Надя, что у вас не возникнет проблемни с беременностью, ни с родами. Не  будь у меня семьи, судовольствием вызвался бы это доказать! Пассажиры захлопали в ладоши; молодая аргентинка рас-плылась в улыбке, а Элиза Вегенер еще больше выпрямиласьв своем кресле. …И на тихом океане свой закончили поход!95 Как было сказано, после обморока Шевчик чувствовал дур-ноту; он дорого заплатил  бы за возможность улечься. “По-шел  бы этот, последний… однако кто  же не выступал?”  —Шевчик обвел глазами прагмаЛистов и, к своему удивлению,обнаружил женщину, которой раньше вроде как и не было.“До чего невнимательный!” — разозлился Шевчик. Женщиназаметила его взгляд и улыбнулась; когда же канадец пересталдосадовать и снова повернулся в ее сторону, то вдруг увиделЭлизу Вегенер, или, по крайней мере, кого‑то с грустнымиЭлизиными глазами. Нужно скосить влево, чтобы поквитаться с бредом, одна-ко Шевчик “застрял”, проникшись мрачной убежденностью,95 Строка из песни времен гражданской войны в России (1918‑1920).

ПрагмаЛисты 339что, сделав это, пожалеет; вдобавок дико разболелся затылок,буквально пригвоздив взгляд к столу. — …Адела Нобель, — боль мгновенно исчезла, страх отпу-стил Шевчика. Он опасливо поднял глаза на голос — разуме-ется, от новенькой и не пахло Элизой Вегенер, которая сидела,где ей и полагалось… Адела Нобель оказалась стриженнойпод мальчика моложавой женщиной. У нее был высокий лоб,выразительные румяные скулы и щеки, небольшой прямойнос, усыпанный крупными темными веснушками. А еще онабыла покрыта абсолютно ровным бронзовым загаром, буд-то побывала под ино-планетным солнцем. Можно было по­думать, что Адела страдает аддисоновой болезнью96, не излу-чай она абсолютное, прямо‑таки раздражающее здоровье. Женщина пружинисто вскочила на ноги, после чего рас-слабилась, словно услышав команду “вольно”. И  наконец,улыбнулась: сдержанно, но искренне. — …из Швеции, — лицо приняло серьезное выражение:устремленные в пустоту карие глаза вдруг сузились, став пу-стыми и страшными. Удовлетворившись смятением пассажиров, Адела мед-ленно наклонила голову вбок, проясняя облик — спустя се-кунду мужчины узрели сексуально безответственную девицу,которая ляжет с каждым, подтвердившим телесную и вене-рологическую чистоплотность. — Сорок два года…  — Братислав и остальные перегля-нулись и уже другими глазами уставились на Аделу; а та,воспользовавшись замешательством, обратилась в наивнуюстудентку с мечтательным взглядом и приоткрытым ртом.Заметьте, студентку! Мужчины недоумевали: где были их глаза? Как эта жен-щина умудрилась остаться незамеченной? Насладившись эффектом, Адела грациозно улеглась насложенные руки, и, стоит ли удивляться — никто не воспри-нял подобное поведение неуместным; напротив, пожалели96 Болезнь Аддисона — редкое эндокринное заболевание, в результате которого над- почечники теряют способность производить достаточное количество гормонов. Одним из клинических проявлений служит гиперпигментация кожи.

340 Владислав Гриньчеловека, испытав потребность выйти из салона на цыпоч-ках… Но тут откуда‑то из‑под стола донесся обиженный сон-ный голос: — Агент отряда “Ультима”97, — к обиде добавились пла-чущие нотки, — в отставке-е. Элиза Вегенер сложила комбинацию из трех пальцев иущипнула себя за предплечье. А шведка медленно поднялаголову и посмотрела полными слез синими (а не карими, какза минуту до этого!) глазами. Добровича снова передернуло,и чтобы взять себя в руки, он заговорил бодрым, чуть хрип­лым голосом. — Вы, наверное, иллюзионистка?… “Ультима”… Я, ка-жется, слышал о цирковом коллективе с таким названием.Если не ошибаюсь, он как раз из Скандинавии…  — Брати-слав хлопнул себя по лбу, — … из Дании. Прежде чем ответить, Адела в шестой раз переменилась,к невероятному облегчению пассажиров приняв выхолощен-ный образ, позволяющий грабить банк, не надевая маски. — Иллюзионистка?  — будто ничего не произошло,  —тихо и медленно произнесла Адела. — Возможно, вы правы,в чем‑то мы иллюзионисты… — она поджала губы. — Хотя,признаюсь, добром наши фокусы не кончаются. — И замол-чала. — Адела, полно томить! — Братислав изо всех сил пытал-ся сохранить браваду. Шведка улыбнулась. — Я не томлю — об отряде “Ультима”, защищающем Си-стему от врагов, можно прочесть даже в Фулипедии, а я при-готовила детали, о которых там ни слова. В салоне повисла пауза. — Система создала эффективную службу самооборо-ны, — начала Адела. — Судите сами: Западный мир населяеттри миллиарда жителей, а обороняет его всего полмиллио-на человек. Мы привычны к полиции, которая патрулируетгорода, однако вас никогда не удивляло, что в патруле трое,хотя при нынешнем оснащении вполне могло хватить и од-ного, ну, двух? Дело в том, что полиция призвана охранять97 “Ультима” — в данном контексте “последний довод”, “крайний аргумент”.

ПрагмаЛисты 341порядок не только в странах Системы, но и, если потребует-ся, на захваченной территории. Чтобы быстро сформироватьоккупационный контингент, из патрульной тройки вычленя-ют второго офицера и отправляют в зону конфликта. Этотофицер обучает себе помощников из местных. Полиция на-считывает триста тысяч бойцов, не считая резервистов, зна-чит, в течение трех дней можно сформировать стотысячнуюармию. Полиция блюдет порядок, а не воюет. Она приходит на“расчищенное поле”, подготавливаемое, как и сто лет назад,морской пехотой. Морские пехотинцы обучены зачищать за-хваченную территорию и нагонять страх до развертыванияполиции. Потом сматывают удочки, но в случае партизан-ской войны морпехи остаются на неопределенный срок. А теперь, как захватывается вражеская территория: любойгород, любую страну покоряют несколько спецподразделе-ний численностью сорок тысяч человек. Одно подразделениеспециализируется на атаке с моря, второе с воздуха, третьенатренировано на бои в пустыне, четвертое в горах, пятоев тропиках. И  все они умеют воевать в городских условиях.Бойцов спецподразделений вербуют из морской пехоты подостижении двадцатитрехлетнего возраста; служат в них дотридцати пяти, а начиная с двадцати восьми лет, каждыйспецназовец мечтает попасть в “Ультиму”, правда, мечтысбываются только у одного из ста тридцати бойцов. Итак, отряд “Ультима”. Собственно, это не один, а три от-ряда: первый базируется в Баварии, второй в Новой Англии,а третий на юге Калифорнии. В каждом отряде сто пятьдесятчеловек. Как  я уже сказала, в “Ультиму” набирают бойцовиз спецподразделений, когда им исполняется двадцать де-вять лет. Причем есть только две попытки — после тридцатик нам уже не попадешь. В “Ультиме” служат до сорока лет;курс подготовки к первому боевому заданию  — минимумдвадцать восемь месяцев. Иначе нельзя: “Ультима” — самоебескомпромиссное средство достижения цели. Неугомонный Шевчик покашлял в кулак. — А женщин у вас много? — спросил изобретатель. — В общем, да, каждый третий боец — женщина.

342 Владислав Гринь — Так много! — удивился Платон. — Из-за специфичности задач,  — объяснила Адела.  —Давайте о них и поговорим. — Она взглянула на часы, словноотмеряя время. — Прикиньте, намечено захватить недружелюбную стра-ну… Раньше как делали? Вначале разрушали стратегиче-ские объекты; потом с помощью танков и морской пехотызахватывали столицу. А в нынешней армии танков нет, да иинфраструктуру разрушать не хочется. Вместо тяжелого во-оружения используют “Ультиму”, чтобы парализовать дея-тельность страны и армии до прибытия спецподразделений.То есть от нескольких часов до суток. Вы, разумеется, помни-те, как меняли правительства в ЮАР, Мексике и Венесуэле.Тогда, полвека назад, “Ультима” делала первые шаги — мир,тем не менее, содрогнулся. Правда, наш отряд всегда в тени —официальные лавры пожинаем не мы и даже не спецподра-зделения, а морская пехота. Рассказчица вызвала стюардессу и попросила чаю. — Касаемо обучения,  — продолжила она,  — мы обяза-ны быть всезнайками: учили всему, начиная от истории, за-канчивая фрактальной теорией античастиц. Но  главное, мыв совершенстве овладевали психологической комбинаторикой.Не удивляйтесь, в университетах этому не учат. Помните, ясказала, что “Ультима” должна парализовать жизнь целойстраны? Не обязательно уничтожить лидеров, а именно па-рализовать, приостановить деятельность…  — Адела разве-ла руки в подразумевающем жесте. –… Иногда, конечно, иуничтожить… Так вот, чтобы парализовать страну, требуется отвлечьвнимание, еще лучше  — поразить воображение. А  это, со-гласитесь, непросто с учетом того, что лидеры — искушенныелюди и к тому  же окружены профессиональным народом.Поэтому Братислав справедливо назвал нас иллюзиониста-ми, только все мои нынешние перевоплощения  — детскийлепет в сравнении с тем, что я могла бы сотворить, находясьна пике формы. Но даже это не главное; никакие перевопло-щения не заменят ключевого подхода — использовать желаниелюдей видеть то, что хочется.

ПрагмаЛисты 343 Братислав кивнул и опять что‑то записал; на листе бумагипочти уже не осталось места. — Идем дальше,  — продолжила шведка.  — Психологи-ческая комбинаторика  — это наука, которой всего четвертьвека. Она учит воздействовать на психику с помощью лич-ностных и физических превращений. Человеческие возмож-ности ограничены, потому мы комбинируем волевые усилияс эффектами вегетасомов — биостимуляторов, избирательновлияющих на обмен веществ и движения. Важно, что вегета-сомы включаются и выключаются силой мысли. Врачи им-плантируют тебе тот или иной биостимулятор в зависимостиот характера задания. А  после не извлекают, а “глушат” долучших времен. К слову, я нафарширована вегетасомами какперец рисом: их во мне не менее дюжины. — Адела задума-лась, сосредоточенно поджав губы. — Давайте‑ка повторимфокус с глазами. Взгляните на меня… не бойтесь… Видите,радужка коричневая. Теперь закрываю глаза… Адела прикрыла глаза и чуть‑чуть съежилась, после чего,вдохнув полной грудью, разомкнула веки: один глаз остал-ся коричневым, а второй окрасился зеленым, отчего шведкастала походить на героиню “Мутантов с Эпиметея”98. — Ну,вижу, подобными трюками не удивить, — польстила пасса-жирам госпожа Нобель. — Хотите, сделаюсь невесомой? —пассажиры обалдело переглянулись. — Ненадолго, конечно,минут на пять. Летать, правда, не смогу, зато любой заборнипочем. Делается это за счет цикличной мышечной стиму-ляции и требует колоссальных энергетических затрат  — запять минут теряется больше килограмма.  — Адела нажалакнопку подъема стола. — Глядите! По  телу шведки снизу вверх пошла волнообразная су-дорога, и она запрыгала по проходу, зависая в воздухе,словно астронавт на Луне. Не доходя шага до угла, Аделаподпрыгнула и уперлась указательными пальцами рук виллюминатор и разделяющую салоны перегородку, и…?!Каждый в детстве любил повисеть в дверном проёме, но98 “Мутанты с Эпиметея” — фантастический фильм, вышедший на экраны в 2093 году. Примечание Братислава Добровича.

344 Владислав Гриньчтобы держаться в воздухе за счет пальцев, упертых в пер-пендикулярные поверхности!!! Ни один гимнаст так бы несмог, а шведке хоть бы хны, только телесные волны участи-лись… — Коронный номер!  — Адела прикрыла глаза и опо-рожнила легкие, обратившись в Спасителя, уставшеговершить страшный суд. Спустя минуту госпожа Нобельбыстро спрыгнула на пол, причем не по‑человечьи, а какобезьяна, сильно согнув ноги в коленях и коснувшись ру-ками пола. После чего уселась на место, достала из курткиэнергетический батончик и деловито уплела, запив тремястаканами воды. — Чтобы исполнить трюк, — как ни в чем не бывало, про-должила Адела, — я “снизила” вес до двадцати килограммов,потратив половину дневных калорий. Если честно, я оченьустала, просто не показываю вида. Если кто‑то из “Ультимы”набирает вес, вместо диеты его заставляют висеть в углу попять минут в день — инструкторы называют это “поставить вугол”. Чем такая пытка, лучше не поправляться. *** В салон вошла стюардесса. — Прошу прощения, господа, командир хотел бы посове-товаться с Шефом в отношении полдника, — и обратилась кДобровичу: — Не соблаговолите пройти в кабину? Братислав, повернувшись к пассажирам, скорчил недо-вольную гримасу: “Какая, еще, еда!”, но вынужден был под-няться с кресла. — Извините, друзья, я быстро. Добрович вернулся через несколько минут, на его щекахиграл румянец. — Я  отказался от полдника, но легкий десерт мы обяза-тельно съедим. Не  знаю, как на вкус, но на вид десерт бес-подобен, мне показали. — Добрович улыбнулся, но вид былневажнецкий, видимо, устал от полета. — Прошу, Адела, продолжайте!  — Братислав уселся наместо и уставился в иллюминатор.

ПрагмаЛисты 345 Адела проследила за его взглядом, не увидев ничего, кро-ме дымчатого неба. Шведка что‑то переключила в своих ча-сах; до Берлина почти три часа лету, а у Аделы заготовленыне одна, а целых две истории; она колебалась, какую выбрать.Но теперь, когда Добрович пообещал сладкое, госпожа Но-бель предпочла драму. *** — Ладно,  — махнула рукой, словно соглашаясь станце-вать “барыню”, — расскажу о самом сложном задании “Уль-тимы”.  — Помните историю о трехстах спартанцах? Две споловиной тысячи лет назад кучка греков на протяжении не-скольких дней сдерживала стотысячное персидское войско.Так вот, герои “Ультимы” втроем справились с трехмилли-ардной державой! Воцарилось молчание, вначале недоуменное, а спустя се-кунды какое‑то скорбное. — С Китаем, что ли? — тихо произнес Вакула. — Да, — бесстрастно отозвалась Адела. — И я лично зна-кома с исполнителями главных ролей. — Адела, вы уж это слишком… хватили… — засомневал-ся Микеланджело. — Нам, конечно, не все сообщают, но, на-сколько я знаю, в Китае произошла междоусобица. — А  чтобы восстановить мир, Система нанесла точеч-ные удары, а после отправила туда спецподразделения, такведь? — с иронией спросила Адела. — Возможно. — Ну так знайте, что это была замаскированная агрессия.Официально, вы правы, Система вмешалась, чтобы остано-вить кровопролитие и хаос. — А как вы осмеливаетесь выдавать секреты? — от недоу-мения сеньор Эспозито обрел глуповатый вид. Адела снова махнула рукой и ответила как‑то слишкомразвязно: — Плевать на секреты! И потом, вы ведь не выдадите? — онабесцеремонно подмигнула Микеланджело и, перегнувшисьчерез стол, нежно погладила седые вьющиеся волосы. Наш

346 Владислав Гриньубежденный католик не обиделся, а лишь покраснел и мигомприложился к руке шведки. Всеми овладел смех, немедленнопрекратившийся, стоило Аделе посерьезнеть. — Точно не выдадите, — шведка изрекла это бархатнымзагробным голосом, и пассажирам захотелось подписатьсоответствующую расписку. “Психологическая комбинато-рика в действии”,  — со страхом и восхищением подумалаНадя. Адела продолжила. — В две тысячи шестьдесят первом году Китай и Россиязаключили судьбоносное соглашение “Восток-61”. Взяв та-кое название, намекнули на столетие космонавтики, когдарусские опередили американцев. Договор больно ударилпо Системе. Судите сами, у России появился трехмилли-ардный рынок сбыта, а правители Китая, подобно гусени-це шелкопряда, скармливали народу русские товары, за-полоняя Систему качественным продуктом; а у нас самихизбыток… Короче говоря, через пять лет назрели непри-ятности. Адела вдруг что‑то вспомнила и повернула лицо к Добро-вичу; Рой Шевчик залюбовался ее профилем на фоне беле-сой пустоты за стеклом иллюминатора. — Да, забыла рассказать, как Система принимает судь-боносные решения. Вы, наверное, слышали о стариннойиндийской игре под названием “шахматы”. До появленияперсональных компьютеров в нее играли в каждом дворе,а когда примитивный софт прикончил главного шахмат-ного гения, популярность игры сошла на нет. Однако ком-пьютерные программы для шахмат обрели новую жизнь,став инструментом прогнозирования политэкономиче-ских событий. Причем, как часто бывает, дело сладилосьна чердаке, где некий Саймон Ротт, скромный сотрудниканалитического отдела МИД Великобритании и по совме-стительству специалист по математическому отображе-нию случайных событий, переделал шахматную програм-му под утилиту для прогноза будущего своих детей. Обасына в грош не ставили увещевания отца, предпочитаятратить время на компьютерное хакерство. Видя такуюувлеченность технологиями, Ротт предположил, что элек-

ПрагмаЛисты 347тронный советчик станет для детей большим авторитетом,чем он сам. Как‑то во время совещания начальник отдела устроилвыволочку за срыв важного задания  — выдать долгосроч-ный прогноз китайской экономической экспансии. Руко-водитель сектора лишь разводил руками, сетуя на неверо-ятное количество переменных. Саймон задумался и, придядомой, заперся на чердаке. Дело в том, что его программаесли что и умела, так это справляться с множеством пе-ременных. Ротт перенастроил программу и ввел несколь-ко десятков параметров. А  когда взглянул на распечатки,в сердцах выругался: компьютер выдал прогноз, что черезгод бурный экономический рост Китая сменится резкимспадом, который отбросит страну на двадцать лет назад.Это была полная чушь… Чушь? Через неделю в разгар очередного совещания Саймон ре-шился. — Извините, мы напрасно горячимся. Начальник уставился на него. — Через год, максимум два, Китай рухнет под тяжестьюпротиворечий между экономическим ростом и коммунисти-ческой идеологией, — невозмутимо продолжил Ротт, — про-гноз точен, можете смело рапортовать наверх. Начальник “понимающе” закивал. — Всенепременно, мистер Ротт, и обязательно со ссылкойна вас. А в конце допишу, что это был рождественский анек-дот. Надеюсь, начальство оценит шутку и не разгонит нас ковсем чертям. Все рассмеялись и целых десять месяцев подшучивалинад Саймоном. А спустя эти десять месяцев в Пекине взбун-товались предприниматели, возжелавшие свободы. Властиприменили силу, но бунт перекинулся на крупные города.Руководство компартии потеряло инициативу, а вскоре пе-рестало контролировать ситуацию. В результате за какие‑тонедели коммунистическая система рухнула, и в Китае начал-ся разгул демократии, сменившийся, как положено, анархи-ей. Производство снизилось наполовину. Юань, до того по-бивавший американский доллар, подешевел в восемь раз.

348 Владислав Гринь Прозревшие аналитики бросились совершенствовать за-думки Рота — так появилась программа, позволяющая про-гнозировать на двадцать лет вперед. Теперь Система прини-мает решения, отталкиваясь от рекомендаций программногопродукта четвертого поколения: “Кассандры IV”99. *** — Спустя всего полтора десятилетия после того, какКитай поднялся с колен, “Кассандра” выдала неутеши-тельный прогноз, в соответствии с которым стремительноеразвитие Поднебесной в начале девяностых приведет, нибольше ни меньше, к экономической деградации Системы.Нужно было что‑то решать… Стали искать “скрипучие до-ски” и не находили: политическая система стабилизирова-лась, и хотя полной демократией не пахло, Китаю хваталобутафории  — относительно свободной прессы. То, что впоследние десятилетия на выборах неизменно побеждаласоциалистическая партия, вытащившая страну из‑под раз-валин коммунистической идеологии, никого не смущало.Главное, китайцам удалось обуздать коррупцию, сделавставку на традиционные ценности и на средства массовойинформации, которые, как вы скоро убедитесь, сыграют внашей истории важную роль. В итоге ухватились за традиционное противостояние меж-ду Пекином и Шанхаем. Само по себе оно ничем серьезнымКитаю не грозило; примеров сколько угодно, возьмите хотьМадрид и Барселону, соперничающие столетиями. Так‑тооно так, если не подогревать страсти. А можно на тлеющиеугли подложить щепочку, потом палочку, затем поленце…Пекин — город с заслуженной претензией на политическуюэлитарность. Пусть Шанхай намного богаче, пусть он реаль-но центр Восточной Азии, пусть самый населенный городмира, пусть даже символ XXI века, пекинцы били по рукам99 Кассандра — прорицательница; персонаж древнегреческой мифологии — дочь царя Трои Приама и Гекубы.

ПрагмаЛисты 349любого, посягавшего на столичный аристократизм; тем бо-лее толстосумов с юга. Однако в середине семидесятых появился амбициозныйполитик, бросивший вызов столице. Им стал мэр Шанхаяи одновременно лидер правоцентристской партии Си ФаньПэн  Лан.  Помимо типичной для шанхайца предприимчи-вости, Пэн Лан имел хорошее образование и слыл эстетом.Объединив вокруг себя молодых интеллектуалов, он началкампанию по улучшению имиджа правоцентристов, заяв-ляя, что они теперь не только сообщество консервативно на-строенных дельцов, но и апологеты новой китайской культу-ры, а, следовательно, благородны не по происхождению, а повкладу в будущее Поднебесной. Все эти высокопарные и, прямо скажем, малообоснован-ные претензии на элитарность вызвали глухой ропот в рядахстоличной аристократии, которая надеялась, что выскочкилопнут от собственной святости, но Пэн Лан не унимался.Он заплатил центральным телеканалам, чтобы те организо-вали дебаты по вопросам будущего национальной культу-ры. И выяснилось, что правящая элита отвыкла дискутиро-вать в прямом эфире: словоохотливый Пэн Лан неизменнобрал верх над любым оппонентом-социалистом. Не  прош-ло и трех месяцев, как рейтинг правоцентристов вырос напятнадцать пунктов, а через год они едва не победили на об-щенациональных выборах — чтобы сохранить власть, соци-алистам пришлось объединяться с двумя карликовыми пар-тиями. Теперь центральные власти ненавидели и боялись“Шанхайского дворника”, как они называли Пэн  Лана.  Тотв ответ навесил пекинцам ярлык “Лианги” (“остывшие”по‑китайски), давая понять, что в столице обретаются поли-тические трупы.

350 Владислав Гринь *** Изучив перипетии китайской политики, аналитики,возглавляемые “Кассандрой”, предложили искусственноусилить противостояние между Пекином и Шанхаем. Од-нако план чуть было не угодил в корзину, поскольку ненаходили способа превратить муху в слона — на ровномместе поколебать инстинкт самосохранения огромной на-ции. Во  время очередного мозгового штурма начальник объе-диненного штаба спецподразделений, задумчиво рисовав-ший бесхвостого дракона, тихо произнес: — Есть у меня три китайца… Все замолчали — этот человек говорил только в тех редкихслучаях, когда категорически нельзя промолчать. Председа-тель собрания вежливо улыбнулся: — Генерал, мы вас внимательно слушаем. Спец поджал губы, что свидетельствовало об абсолютнойсосредоточенности. — В “Ультиме” дослуживают три командира групп, точ-нее, одна из них — командирша. Замечательный возраст дляполитика. Со всех точек зрения, в том числе по части влия-ния на окружающих, эти китайцы обладают сверхчеловече-скими возможностями. Ответственно заявляю, дай нескольколет, не найдется человека, способного противостоять их воле;тем более, если все координировать. Насколько я понимаю,мы располагаем этими несколькими годами? — генерал во-просительно поглядел на окружающих. Те пожали плеча-ми: “Пожалуй, да”. Генерал стал развивать мысль:  — Мнедумается, подключив технический и финансовый ресурс,можно сделать моих агентов китайскими политиками выс-шего ранга. А  потом, имея доступ к высшему руководству,спровоцировать вооруженный конфликт, который покончитс Пекином и Шанхаем и… — генерал окончательно отбросилцеремонии, — … разрушит их к чертовой матери! — Они будут ссориться, а мы их бомбить? — засомневал-ся Председатель. Руководитель штаба отрицательно покачал головой.