trilogy

Буровы, или Эгоизм 651 — Да, но цветовая гамма… — А что? — пожала плечами покупательница,— Chanel… — Да, но тупо белая… Ну вот, отвлеклась... ах, да, не было случая, чтобы уйтис  авеню Монтень без  обновок. Жаль, только, что ходить сфирменными пакетами  — моветон. Вещи приносят прямов номер отеля. Захочешь — погладят и развесят! Сегодняшнее настроение не  располагало к  длительнойпрогулке. Поэтому, выйдя из  отеля, направилась в  Hermes,он тут рядом на  углу. Присмотрела брючный комплектсо шляпкой A La Polo и через десять минут добрела до авенюМонтень, чтобы совершить традиционный круговой обход:от кафе L’Avenue налево, к Елисейским полям и назад почтидо набережной, заходя в Chanel, Gucci, Dolce & Gabbana, Lou-is Vuitton, Prada, Valentino, Celine… Купила кое‑что по мело-чам, а проголодавшись, зашла в кафе L’Avenue — самое мод-ное заведение Парижа. У входа восседал мужчина немногимза шестьдесят. Увидев меня, слегка привстал и повел глазами,как бы приглашая присесть. Но я лишь коротко улыбнулась:на него еще можно было взглянуть издали — строен, элеган-тен, густая седая шевелюра зачесана назад. Но вблизи… из-рытость лица напоминала недельный мясной салат. Прошла за столик, заказанный консьержем отеля, и углу-билась в меню минут так на двадцать. В ресторанах с тради-цией это имеет смысл. Скажу больше: с  годами приходитпонимание, что меню — самая полезная книга. По крайнеймере, полезнее так называемых серьезных книг, исполненныхжизненной правды. Жизненная правда подвержена искрив-лению… под  влиянием денег. Она относительна, как  и  всеостальное. А  желудок не  обманешь  — разве что  уменьшивразмер. И вообще, важна не правда и даже не деньги. Важно,чтобы смерть попозже заметила! Хороша теория? Думаю,стоит остальных. — Мадам, вы напоминаете инженю204, дорвавшуюсядо  великосветского романа,— звонкий голос, разбудившийлевое ухо, был на редкость знакомым. Нужно не дернуться,204 Инженю — наивная девушка, простушка.

652 Владислав Гриньне показать удивления и, боже избавь, испуга; придав лицузаинтригованное, чуть мечтательное выражение, я медленноповернула голову. За  соседним столиком сидела пара немногим моложеменя. Оба были одеты по‑спортивному, маленькие рюкзакивалялись под стульями. Боже, как я была им рада! Сеня и  Юля  — наши давние приятели. Последних не-сколько лет мы не встречались, хотя именно их стимулиру-ющего общения мне не  хватало. Сеня отличался недюжин-ным интеллектом и широтой взглядов. В восьмидесятых емудали кличку “Турбо”; так тогда называли все первоклассное.Но знаменитым он стал в начале девяностых, открыв первыйв стране ночной клуб с шикарным баром и настоящим танц-полом. Всего за три месяца Сеня превратился в миллионераи, не  теряя времени, соорудил подобные клубы в  крупныхгородах. С десяток, не больше, но этого хватило, чтобы в кон-це девяностых обзавестись домами на Сардинии и Майями.Когда встал вопрос, что делать дальше, Юля уперлась рогоми убедила, чтобы не сказать, принудила Сеню продать биз-нес. В год миллениума он выручил за свои клубы не меньшедвадцати миллионов и вложил их в элитную недвижимость.Насколько мы знали, Сеня владел шикарными квартирамив  Лондоне, Париже, Риме и  Барселоне, каждая из  которыхсдавались по  двести тысяч долларов в  год. Деловая актив-ность семьи сводилась к  ревизиям квартир; они делали этоеще  и  с  удовольствием, путешествуя трейлером. В  послед-ние годы, вырастив детей, Сеня и Юля мало жили в столице,предпочитая пережидать холода во Флориде. После смертиНасти я пыталась связаться с Юлей, но безуспешно. А нынчесами явились-не запылились; да еще в моем любимом горо-де, в любимом кафе! Вот так подарок! — Ну, конечно! Околачиваетесь у  парадных 16‑го окру-га205, горемыки! — воскликнула я.205 16‑й округ — один из самых дорогих и престижных в Париже. Сегодня здесь располагаются посольства более 90 стран мира. Находится на правом берегу Сены на юго-западе города. Его восточная граница проходит по Сене, а западная — по Па- рижской окружной дороге, за исключением Булонского леса, находящегося за ней.

Буровы, или Эгоизм 653 Нацеловавшись, уселась третьей и  стала разглядыватьих лица. Сеня среднего роста с курчавыми короткими воло-сами и глазами навыкате. Ему бы крупнее нос, и можно былобы не гадать по поводу национальности. А так не поймешь,то  ли респектабельный офранцузившийся араб, то  ли юж-ный итальянец, разбогатевший на оливках и апельсинах. Юля, напротив, высокая, русая, с косой до пояса. Чуточкуманерна, но  только с  малознакомыми; со  своими откровен-на как раввин о гоях. Ее конек — собственные дети, с которы-ми приключаются невероятные истории. Не  помню, чтобыона когда‑нибудь похвалила своих чад, но оба сына, насколь-ко я  слышала, никогда не  доставляли проблем. Напротив,успешны во всех отношениях. Юля по образованию стоматолог. Она решила не отстатьот мужа и организовала частную клинику. Я не раз обраща-лась с  мелкими проблемами и  неизменно ставила высшийбалл, потому что Юля, руководствуясь исключительно жен-скими инстинктами, давала людям то, в чем они больше всегонуждались: заботу, чистоту и, разумеется, высокое качество. — Ох, наедимся…— мечтательно подвел глаза Сеня.—С вечера не жрамши! — А что так? Подметал Пигаль206? — Чур-чур,— замахал руками Сеня. — Я  туда не  ходокс тех пор, как меня с дружками обули на десятку под маркойшоу гигантских членов. Хорошо, не подрезали! — И поделом,— отозвалась Юля.— Мужикам нужно хо-дить на выставку влагалищ! — Ладно, дело прошлое,— сменил тему Сеня.— Пове-дай‑ка, любезная Царица, что здесь подают?206 Пигал́ ь (фр. Pigalle) — район красных фонарей в Париже, расположенный вокруг площади Пигаль. Когда‑то парижан и гостей города в квартал Пигаль влекли запретные развлечения вроде фривольного кабаре “Мулен Руж”. В наше время Пигаль известен своими многочисленными секс-шопами. Прилегающие переулки заполнены борделями. В Пигале находилась студия Тулуза-Лотрека; сам он был завсегдатаем “Мулен Руж” и часто рисовал проституток и жизнь монмартр- ских кабаре. Также в свое время здесь жили Пикассо и Ван Гог.

654 Владислав Гринь — Много чего, но  я  беру мраморный стейк и  пюре. Ре-комендую,— я  обвела их  нарочито подозрительным взгля-дом: — Или вы того… вегетарианцами заделались? — Ты заделался? — обратилась к мужу Юлька. Его указательный палец и голова закачались подобно хо-дикам, причем до жути смешно: синхронно, но в разные сто-роны. — Молодец! — похвалила Юля.— Надумаешь — сообщи,чтобы успела развестись! — Давайте так,— предложила я.— Здесь едим мясо,а на десерт ко мне, в George V. — Ура,— захлопала в  ладоши Юлька,— заметано! Всюжизнь мечтаю побывать в их баре. — Обещаю великолепный Сosmopolitan,— подзадорила я. — Хорошо,— солидным тоном согласился Сеня.— Разпошла такая пьянка, станем пить великие вина.— И обратил-ся ко мне.— Ты в курсе или посоветоваться с официантом? — Ну, с  винами здесь дружат. Что  касается меня, то  по-сле обеда употребляю бургундское или что‑нибудь с долиныРоны. Лишь бы не кларет207. — Ничего не имею против пино-нуар208. Кстати, призна-но самым полезным из красных сухих вин! — То  полезно, что  в  рот пролезло,— перебила Юля.—Главное не лоханись. А то однажды нам в аргентинском ре-сторане подсунули шестилетнюю Solaia209 … за  две тысячидолларов бутылка! Сенька недосмотрел нолик и заказал вто-рую бутылку. Чтоб ты понимала, я осталась без покупок! —Юля резко повернулась к мужу,— кстати, сегодня не отвер-тишься — сумочку по‑любасу купишь! — Куплю-куплю, — легко согласился Сеня, понимая,что с таким настроем будет не до покупок.207 Кларет — общее название сухого красного вина из провинции Бордо.208 “Пино-́ нуа́р” (фр. pinot noir) — сорт винограда, используемый для производства вина. Родиной пино-нуар считается французский регион Бургундия, где в местных винах он полностью раскрывает свой характер.209 Solaia — красное итальянское сухое вино из региона Тоскана.

Буровы, или Эгоизм 655 *** Мы выпили две бутылки восьмилетнего Domaine desPerdrix. Слава богу, было что вспомнить; я пульсировала сча-стьем. Испытанное чувство не имело аналогов, разве что срав-нивать с любовностью. Ребята тоже веселились, как на Руси.Заплетающимся языком позвонила консьержу, и  за  намиприехал Fantom. Отворив дверь номера, Сеня метнулся в туа-лет, а мы с Юлькой завалились на кровать, уставившись пья-ными глазами в лепнину потолка. — Эй, сучок, хорошь целиться,— крикнула Юлька амур-чику с аппетитно отставленной попкой.— Я тоже погрозилапальцем.— Юлька замычала: — Кайф, Витуся, вечный кайф! Пожить бы еще  годиковтак сорок. — Ты на террасе не была,— я медленно поднялась и прош-ла к  панорамной двери. Процесс ее открывания затянулсядо прихода Сеньки. На террасе, выходящей на Эйфелеву башню, нас ожидаловедерко с шампанским — ежедневный комплимент от адми-нистрации. Да, забыла сказать, по пути в номер мы прошлимимо десертной витрины и  ткнули пальцами наугад… те-перь заедали шампанское Meringue, Profiterole, Parfait и про-чими вкусняшками210. Выпили бутылку Veuve Clicquot, а  после я  заказала Cris-tal211. Мы, казалось, не  пьянели  — вышли на  некий стацио-нарный уровень эмоций, когда изречение “Остановись, мгно-вение, ты прекрасно!” воспринимается абсолютно реально.Я даже удерживала мысль, что поведу друзей в бар. В числепрочего Юлька вспомнила, как они летели в Бразилию. — Прикиньте, ночной перелет Париж-Рио, первыйкласс… Сеня напился Кальвадоса и дрыхнет у иллюминато-ра. Через проход от  меня два старых-престарых педераста,лет по  девяносто… ну, восемьдесят пять, не  меньше. Тому,210 Перечислены популярные французские десерты.211 Речь идет о выдающемся, пожалуй, лучшем в мире шампанском от производителя Louis Roederer.

656 Владислав Гринькто ближе ко мне, стало нехорошо. Улегся на спину, сложилруки на груди — помирает. Второй склонился над ним и гла-дит по голове. Мне это напомнило знаменитый французскийфильм “Любовь”. Даже захотелось передать подушечку212. Так вот, этот второй предлагает занемогшему другу по оче-реди шампанское и икру, тычет ложечкой в губы; болезныйкривится и отворачивается. А после заплакал; маленькая та-кая слезинка потекла, потом еще одна. Что вы думаете: другс  сострадательным выражением пробрался к  нему в  штаныи давай! Болезный поначалу притворялся, что ему и это в тя-гость, но потом засучил ножками. Умора! — Я вспомнил анекдот по теме,— встрял Сеня.— Два кумаперепились самогонки и уснули. Один просыпается от при-ятных ощущений — сосед добрался до гениталий. “Що, куме, дрочите?” “Так, дрочу!” “Мабуть, бажаєте кончіти?” “Ой, куме!” “Тоді дрочіть свого!” — Протестую! — вместо того чтобы расхохотаться, проо-рала Юлька,— это антитеза! — Никакая не антитеза, типичное своекорыстие,— пари-ровал Сеня. Мы с  Юлькой, не  слушая друг друга, накинулись на  него;в результате поднялся страшный галдеж. Какофония голосовстремительно набрала обороты; в голове стало пульсировать,почудилось, что рядом с отелем опрокинулся автобус. К горлуподкатил предательский комок. Вместо того чтобы направить-ся в ванную, я бросилась к террасной решетке. Перегнувшисьчерез перила, не  обнаружила перевернутого автобуса, и  давволю обиде, вырвала на карауливших отель швейцаров… …Потом Сенька стоял рядом с мокрым полотенцем; я от-талкивала его руку, и, размазывая тушь по щекам, голосила:212 “Любовь” — французско-немецко-австрийский художественный фильм (2012 г.), камерная драма режиссера Михаэля Ханеке. В конце фильма престарелый муж убивает безнадежно больную исстрадавшуюся жену.

Буровы, или Эгоизм 657 — У тебя квартиры вонючие… тебе не понять, как могутобездолить деньги! Не знаешь, так и молчи! Еще раз пришла в себя в баре, когда глотнула Сosmopolitan.Снова разочарование — коктейль безалкогольный! Подозва-ла бармена и стала требовать жалобную книгу. Сеня пыталсяубедить меня, что с коктейлем все в порядке, но Юля из жен-ской солидарности и памятуя, что мы во Франции, обозваламужа коллаборационистом213. Услышав благородное слово, я резко остановилась. “Ниче-го себе!” Попыталась повторить, но вышло калабуха. “Господи!Ну и нажрались!” — первая дельная мысль за последних три(три?) часа. Велев бармену отвалить, повернулась к Юльке: — Все! Заткнись! — та, выпучив глаза, раскрыла рот; по-том замотала головой, пытаясь изобразить обиду. — Хватит на сегодня! — добавила я.— Вас отвезут домой. Мы вышли к  парадному. На  мою радость, водитель вы-скочил из Rolls-Royce и стал усаживать сопротивляющуюсяЮльку. — Отвезешь в… куда скажут! — и, не попрощавшись, мет-нулась к вращающейся черной двери.213 Коллаборациониз́ м — добровольное и умышленное сотрудничество с врагом в ущерб своему государству. Первоначально означал сотрудничество некоторых граждан Франции с немецкими оккупантами в ходе Второй мировой войны.

658 Владислав Гринь *** Утром обнаружила рядом с дверью записку. “Мадам Бурова! Не  рискнул позвонить, поскольку вернулсяза полночь — вы наверняка отдыхали. Докладываю, что гости до-ставлены по  назначению, коим оказался кемпинг для  трейлеровна въезде в Булонский лес. Не могу не упомянуть о досадном ин-циденте, произошедшем возле магазина Louis Vuitton, что рядомс отелем. Мадам Юли потребовала остановить и, выскочив из ав-томобиля, устремилась к закрытой на все замки двери магазина.Мадам стала колотить ногами, требуя немедленно открытьмагазин; кричала, что не уедет из Парижа без сумочки. К сожа-лению, ее спутник к  этому времени уснул на  заднем сидении,поэтому Ваш покорный слуга в одиночку успокаивал мадам Юликак мог. Мои старания, увы, только распалили ее желание при-обрести сумочку, и  спустя пять минут подъехали жандармы;пришлось ехать в  полицейское управление. Пока ехали, мадамуспокоилась, и мне удалось убедить служителей закона, что онаболее не представляет угрозы для общества. Инцидент был ула-жен, после чего ваши друзья доставлены жандармами к месту про-живания (напоминаю, кемпинг для трейлеров в Булонском лесу). С искренней признательностью, Ваш Жан Поль”. Блаженны лишенные похмелья! Мне в этом смысле не по-везло, мучаюсь всю жизнь, однако в юности быстрее восста-навливалась: пополудни страдания сменялись эйфорией.Настин психотерапевт объяснил это тем, что  в  молодоммозге больше гормонов удовольствия. Когда отдыхали боль-шими компаниями, наслушалась историй о  похмелье; ока-зывается, есть даже испытывающие жажду деятельности.Но для меня похмелье — это тоска. “Все валится из рук и всене так как надо, и сердце ничему не радо”. К  тому же вспомнила, что  замыслил Послед, и  к  тоскепримешалась тревожная неопределенность, предчувствиеужасного конца. Саспенс, короче. А  тут еще  записка ЖанПоля  — совсем невмоготу стало. Толку жить в  PenthouseSuite, если одна на белом свете. Подобные мысли посещали

Буровы, или Эгоизм 659и ранее, но усугубленные похмельем, навеяли обреченность.Будет только хуже, не  как  у  Сени с  Юлей, несмотря на  то,что путешествуют трейлером и ночуют на занюханном пар-кинге! Расчетливостью это назови или жадностью — счастли-вые, черти! Люди им рады, возьмите хоть меня: возликоваладо бесшабашности. Когда такое было? Разве что при живомМише. Интересно, помани меня похмеляться в  Булонскийлес, поехала бы? То‑то  же: правильные они, Сеня с  Юлей,правильней меня — Майонезной Царицы… Что ж, никогдане поздно изменить представления о жизни! Где дала маху, где проспала остановку? Проспала? Не умербы Михаил? Нет, Царица, не  притворяйся, не  в  Михаиледело, а в Последе — все пошло кувырком после Проступка:выпестовала гнойник. Интересно, будь у него другая мать, на-пример, Юлька, каким бы стал Послед? Выболев до  наждачного неба, достала из  минибара ма-люсенькую бутылочку коньяка и  высосала как  пипетку.Расслабилась, давая теплу разлиться по телу и справитьсяс  коликами пальцев. Мысли снова застряли на  Последе.Не  мочись я  в  свое время против ветра, добавило бы этосчастья? Семье — да, но Послед разрывался бы между мо-гучим духом и так называемым долгом. Не летал бы, а пры-гал как пингвин! Вместе с  желудочным теплом пришло болеутоляющеепонимание суетности сослагательного наклонения. Каждомусвое, Царица! Как на мой характер, лучше сию секунду уме-реть в George V, чем дожить до маразма в Булонском лесу! Хочется секса! Отцвела голубка, а  желание не  пропало;особенно в пору отступающего похмелья. В отеле на подоб-ный случай кое‑что  предусмотрено: вечером в  баре полносоответствующего народа. Но ждать до вечера… может, по-звонить консьержу, чтобы организовал мужчину по вызову,желательно черного? Нет, не то! Что ж, Царица, включай Pri-vate Channels!

660 Владислав Гринь *** Завтра на  “Землю”. Быстрее бы, а  то  напьюсь сладкимвином на веранде Penthouse Suite с видом на Эйфелеву баш-ню… мобильник звонит. — Слушаю! — Добрый вечер, госпожа Бурова. Беспокоит капитанДымов из УСР. Генерал просит прощения, что не перезвониллично. — Слушаю. — Мы получили информацию, что  вы изменили планыи летите в Дубаи. Подтверждаете? — капитан спросил бра-вым тоном, но не сдержался, добавив повинных слов: — Из-вините, таковы уж правила.— Я ухмыльнулась в трубку: бытьЦарицей, хоть и Майонезной, лучше, чем сдавать квартирывнаем. — Хотите помочь нести чемодан? — на том конце раздал-ся смешок.— Подтверждаю! — Приятного перелета и  отдыха!  — выдохнул капитани отключился. “Спасибо! Ох это Управление! Еще какому‑то Дымову от-вечай… хотя голос приятный”. За аплодисментами — в цирк! (из воспоминаний начальника УСР генерала Заварухина) Позвонил капитан Дымов. — Нужно срочно встретиться. — Добрый вечер! — Извините, Валентин Иванович… добрый вечер! — Нужно — приезжай. Не прошло и часа, явился. — Проходи в гостиную. Он у  меня впервые; взгляд под  темными “хамелеонами”в полицейской оправе облетел комнату и остановился на обе-денном столе. — Можно сюда? — кивнул на стол.— У меня компьютер.

Буровы, или Эгоизм 661 — Садись,— Юра деловито раскрыл ноутбук, и пока тот“грелся”, сосредоточенно смотрел на экран. Наконец на мо-ниторе появилась таблица. — Список заявок на  дополнительную эмиссию акций“Штучек Буровых”; на предъявителя. Я кивнул. — В  основном крупные компании; нам это неинтерес-но,— он прокрутил две страницы с названиями фирм. — Похоже, “Штучки” — востребованная компания. — Угу,— промычал Юрий и ткнул пальцем: — Вот, смот­рите, дюжина покупателей — частных лиц. Есть нечто при-мечательное. Я  стал просматривать фамилии. Восьмым в  списке зна-чился Чадов, Георгий. Чадов — знакомая фамилия… — Этот где‑то  мелькал. — Я  поднял голову и  посмо-трел на  капитана. Его глаза искрились под  стеклами оч-ков.— Постой-постой, это же наш фигурант по делу Пав-ла Бурова! — я помимо воли поднялся со стула и почесалголову от нахлынувшего возбуждения.— Ни себе чего! Нуты даешь! Юра изо всех сил пытался скрыть торжество. Чуть не влезв  монитор, словно стремясь разглядеть каждый пиксель;даже прищурился от усердия. — Валентин Иванович, это не  все. Взгляните на  веселыекартинки.— Он открыл новое окно, в котором был портрет,увеличенный с паспортной фотографии, а рядом несколькоразмытое фото юноши в белой рубашке и галстуке — явнос выпускного вечера. — Слева  — Гергий Чадов,— прокомментировал Юрий,а справа…— его голос обрел торжественность,— еще Георгий! — Послед! — ахнул я. — Так точно! Однако по ближайшему рассмотрению радостное возбуж­дение сменилась разочарованием. Фотография с  паспорта,на первый взгляд выглядевшая очень четкой, теперь казаласьотретушированной; словно кто‑то  прилизал черты, сделавпортрет безликим. — Н-да, вроде похожи… носы. Но  как‑то  все размыто;впечатление, что на кого угодно похож.

662 Владислав Гринь Капитан быстро кивнул: — Согласен, поработали фоторе-дактором. На глаза гляньте. Я посмотрел на монитор с разныхсторон, но, честно говоря, особого сходства не обнаружил. — Глаза как глаза; разве что углы чуть опущены. — Они одинаковые!  — раздраженно ответил капитан.—И брови тоже… и рот. Посмотрите на верхнюю губу! Ладно,—Юра махнул рукой,— вот заключение специалистов.— Онположил на стол бумагу с вдавленной печатью: — Совпаде-ние на девяносто три процента. Я пожал плечами, снял не-весомые очки-лекторы и бросил на стол. Очки спружинилии отлетели на клавиатуру ноутбука: портреты исчезли, вме-сто них появилась фотография римского Колизея, на  фонекоторого капитан Дымов обнимал светловолосую короткостриженую девушку. — Симпатичная,— похвалил я. — И я того же мнения,— польщенный капитан улыбнулся. — Верни портреты,— велел я, водружая очки на  нос:  —Девяносто три процента, говоришь,— Юра нетерпеливокивнул. — Это много. — Одобрительно похлопал капита-на по  кисти руки.— Молодец, Дымов, толково с  акциямипридумал. Признаюсь, сомневался, а  ты: “Без  терьера лисуиз норы не вытянуть!” Молодец! Знаешь, что Царица сказалапо поводу твоего плана? Юра вскинул глаза. — Топорный, говорит, план! Я не стал тебя расстраивать…кстати, когда пришла информация по Чадову? — Пару часов назад. Но это не все — пока ехал к вам, сооб-щили, что фигурант вылетел на Дубаи. — Интересно, зачем? — Как зачем? — Юра придал голосу простоватую интона-цию: — человека резать! — Не юродствуй! — Ладно,— посерьезнел капитан.— По “странному” сов-падению, там  уже два дня Майонезная Царица  — госпожаБурова. Я ахнул и отвалился на стуле. — Ба-атюшки! Почему мы не  в  гуще событий? Действо-вать надо, немедленно!

Буровы, или Эгоизм 663 Тот с готовностью кивнул. — Уже заказал билет. Самолет завтра в два часа дня. Бо-лее раннего нет. — Черт с ним, закажем чартер! Полетишь этой ночью —мы перед Буровыми в долгу. Пока Послед живет, его семьяумирает! — Не  стоит, Валентин Иванович! Там  сейчас наш Рогов.Я  перезвонил, чтобы он проконтролировал ситуацию. По-том, насколько я знаю, на “Землю”…— он растерянно посмо-трел на меня, но я кивнул в ответ: “Знаю, мол, “Землю”, про-должай”.— Так вот, посторонним на  “Землю” после шестивечера не попасть. Не станет он сегодня активничать, тем бо-лее что Царица приехала на целых десять дней. — Это она так планирует! — Так и будет! — твердо ответил капитан. — Не зарекайся. Мы пока играли парню на руку. У меняпредчувствие, что наше дело, прежде чем пойти в гору, ста-нет хуже некуда. Юра, казалось, не услышал моего вещания. — С вашего позволения, вылетаю завтра со старшим лей-тенантом Бешлягой. — С Максимом? — я задумался.— Может, еще кого взять? — Как  скажете, товарищ генерал, там  еще  и  Рогов. Неу-жели втроем не справимся? — Давай лучше подумаем, с чем справляться. Капитан выпалил без запинки: — Арестуем и доставим в столицу. Я ничего не ответил, просто опустил голову. Эх, молодо-зелено! Как ему объяснить? Раскинул мозгами и решил на-чать с конца: — Арестуешь, а как доставлять‑то? Юрка задумался. — Придется нанимать чартер. И подстраховаться в аэро-порту по дипломатической линии. Нет, проще через Интер-пол. Я кивнул. — Согласен, через Интерпол надежнее будет. И, потом,понимаешь, дело тонкое…

664 Владислав Гринь Юра самодовольно улыбнулся: — Да, будет шума, когда привезем сыночка! Я взглянул на него как на несмышленыша и досадливо по-качал головой. — Говоря “тонкое дело”, я имел в виду, что дело фили­гранное. Подумай, каково будет Царице, когда дойдетдо огласки: собственный сын и такое отмочил. Братоубий-ца! Буровы наши клиенты, значит, все должно быть шито-крыто. Замолчал, давая ему возможность переварить. Юране сразу, конечно, но стал въезжать; со щек сошел румянец.Однако неиспорченное нутро как  могло противилось про-фессиональной безнравственности. Задавая вопрос, Юра всееще сохранял задорную интонацию: — Не жаль хоронить такую историю? Хоть кино снимай. — Мы здесь не  в  песочницу играем; за  аплодисмента-ми — в цирк! Капитан не сдавался: — Не хочу аплодисментов. Просто возьму Последа и до-ставлю в столицу. “Завзятый!” — я вгляделся в его лицо. — Юра, ты бледный какой‑то… испарина. — Два дня корежит, но температуры нет. Заболел, навер-ное… пройдет. — Заболел, говоришь?  — душевно переспросил я  и  самответил: — Как же, головой ударился! Юра от удивления открыл рот. — Не стоит благодарности, капитан, знал, что вам понра-вится,— похлопал его по плечу с улыбкой энтузиаста. Юрашумно выдохнул: — По-другому никак? — Ты еще спрашиваешь! Капитан отвернулся как нашкодившая собака; подчинил-ся обстоятельствам. — Сделаю как  нужно, товарищ генерал. Может, онои  к  лучшему: имея стосильную мамашу, извернется мерза-вец — лови потом ветра в поле.

Буровы, или Эгоизм 665 — Капитан, вы умны не  по  годам!  — я  вышел на  кухнювключить чайник. Потом вернулся в  гостиную и  осталсяв дверях: — Как  обставим дело? В  чужой стране точно нельзя…у нас тоже не с руки. — Получается, в  пути?  — он посмотрел на  меня снизувверх. Я быстро кивнул и жестом предложил развить мысль.Капитан поморщился, демонстрируя, что  желал бы услы-шать приказ. — Попытка освобождения… вынужденная мера. — Тепло,— поддержал я.— Нужно еще подумать, чтобыпоменьше детективщины. В комнате стало тихо. Я открыл балконную дверь — ворва-лись детские крики вперемешку с шумом проезжающих ма-шин. Вдалеке завыла сирена “Скорой”. С соседского балконадонесся лай китайской хохлатки. — Предотвращение попытки захвата самолета: прикова-ли наручниками к креслу и, чтобы не применять силу, уколо-ли снотворное. Стандартная процедура. — Впопыхах укололи больше, чем  нужно,— подхватиля.— Горячо! Молодец! Детали обсудишь с  Кишкой.— Юраподнял голову и  посмотрел внимательным взглядом. Еголицо прояснилось, в  глазах даже мелькнула благодарность.Я сделал вид, что поглощен раздумьями: — Потребуется специалист, а лучше Кишки не найти. Еговозьмешь, не Бешлягу. Кишка приглядит за Последом… в са-молете.— Я сделал ударение на последнем слове. Юра хотел что‑то добавить, но я не дал: — Предотвращение побега — это будет наша официаль-ная версия. Взбесится, конечно, Царица, но  мы объясним,что так лучше. Ей лучше — не предавать дело огласке. После-ду в любом случае пожизненное.— Я поднял глаза к потол-ку, словно в последний раз взвешивая “за” и “против”, а по-сле утвердительно кивнул:  — Перебесится мамаша! А  тебе,Юрка, удачи!

666 Владислав Гринь “Надеюсь, не яд?” (из дневника Последа) СэрГей встретил меня в аэропорту Дубаи. В такси негром-ко играла арабская музыка, на  заднем сидении было про-хладно. СэрГей сидел рядом, отвернувшись к окну. Он тряссякак осиновый лист — все понимал. Пожав мне при встречеруку, сделал попытку обняться, но я пресек на корню: сегод-ня как никогда требовалась дистанция. Мы проезжали мимо“Бурдж-Халифы”214. — Построили…— злорадно протянул я, намеренно убравиз голоса нотки восхищения. — Да уж,— не поворачивая головы, ответил СэрГей. — Чего мрачный? — А  чему радоваться? На  моей родине никак не  унима-ются — на днях юбилей отметили этому бардаку. Отец тре-тий год в психушке. — А мать? — Вчера позвонила — инфаркт; близко к сердцу брала…им обоим шестидесяти нет. Он замолчал, отвернулся к  окну и, раздражаясь от  видакрикливо современных построек, продолжил: — В детстве любил гулять по старому кладбищу и высчи-тывать возраст покойников. Глядя на  могилы детей, недоу-мевал по  поводу вечно запаздывающего прогресса. Потомеле ноги унес. На старое кладбище теперь не попасть… жаль,много знакомых успело там обосноваться. “Зря печалишься — за кладбищем дело не станет!” — зло-радно подумал я и продолжил тему: — Не понимаю, как миллионы людей купились на при-митивные лозунги? СэрГей задумался; скорбные черты мало-помалу подо-брались, сообщив лицу патетичное выражение. — У  самосохранения два злейших врага: нетерпимостьи негибкость. Будучи уязвлены поражением своего полити-214 “Бурдж-Халиф́ а” (араб.— “Башня Халифа”) — небоскреб высотой 828 м в Дубае. Форма здания напоминает сталагмит.

Буровы, или Эгоизм 667ческого ставленника, соотечественники позволили этим ка-чествам взять верх. — Так просто? — Конечно, подогрели страсти. А православные не шиб-ко стремятся к поиску причин, предпочитая доверять авто-ритету; нашего брата легко взять словом. — Не удосужились выбрать свободу? — Уважая силу, мы с  подозрением относимся к  самойидее свободы. Инстинкты шепчут: “Со свободой шутки пло-хи; выбирая свободу, отказываешься от надежды”. “И у этого теория!” Тем не менее, нужно поддержать При-туляка, чтобы не сорвался в решающий момент. — Да-а, наводит на  печальные выводы. Везде трубят,что  мир изменился  — чепуха! Мир  — это люди, приро-да которых не  поменялась и  не  изменится в  будущем,вплоть до конца света; все построено на эгоизме и лице-мерии. Изменился не мир, а атрибуты… плазменные теле-визоры и прочая ерунда, высасывающая деньги. А люди,как  и  прежде, верят в  силу, недооценивая дух. А  когдаприходит беда, опускаются до  первородного состояния.Достаточно посмотреть на беженцев — их лица одинако-вы во все времена! СэрГей расчувствовался; глаза повлажнели: — В самую точку, Жорик… что делать с родителями? — Увози их, пока живы. Деньги у тебя есть; купи квартируи увози. СэрГей встрепенулся. — Я  им сто раз говорил!  — в  сердцах воскликнул он.—Может, теперь, после инфаркта, согласятся. Хотя отцу ужене помочь. — Не  спеши с  выводами. Врач нужен толковый, толькои всего. У вас там грамотных не осталось! — Похоже. Вообще не  знаю, что  там  происходит. Всевести какие‑то мрачные и обрывчатые. Но врач хорошийнужен, как я не догадался! — удивился Притуляк.— Мож-но уговорить на консультацию приехать, а дальше погля-дим! — У меня знакомый — специалист по психозам.

668 Владислав Гринь — Сведешь?  — быстро спросил СэрГей, надеясь такимобразом придать нашим отношениям мало-мальски челове-ческий характер. — Конечно. — Спасибо, хоть немного отлегло! Мы замолчали, но  это не  могло длиться вечно. Я  началпервым: — Ключ достал? Вместо ответа мой спутник протянул белую пластиковуюкарточку с  изображением “Земли”. Я  повертел ее в  рукахи вернул. — Мне без надобности. — К-как! — его голос задрожал.— Зачем просил? — Позже поймешь, пока слушай. Столовой воды, кото-рой пользуются на  “Земле”, к  сожалению, достать не  уда-лось. Эксклюзивная марка, якобы с ледника Кхумбу. Вранье,конечно. СэрГей только пожал плечами: “Я причем?” — Придется тебе сделать одно дело. Парень собрал волю в кулак и повернулся ко мне. — Какое еще дело? — Проберешься в  номер, откроешь бутылку воды… лю-бую, хоть с прикроватной тумбочки, и бросишь туда таблет-ки.— С  этими словами протянул маленький полиэтилено-вый пакетик. СэрГей стал отмахиваться: — Нет-нет, не возьму, я на такое не нанимался! — Остальную воду вынесешь из номера. Должна остатьсябутылка, в  которой растворятся пилюли. На  прикроватнойтумбочке. — Жорик, ты же несерьезно? Надеюсь… — Я не закончил. Оставишь бутылку — встретимся в томсамом месте, где сейчас выйду.— Я  достал носовой платоки высморкался.— Продуло в самолете… теперь спрашивай. Парень замялся. У  него было много вопросов, а  впередизамаячила “Земля”. — Надеюсь, это не яд? — прохрипел он. — Нет, успокоительное средство. — Повторяю, мы так не договаривались.

Буровы, или Эгоизм 669 Я повернулся к нему всем телом. — У нас контракт? — Ты прекрасно знаешь, о чем я… — “За все приходится платить: за кружку пива и за счас-тье”,— вместо ответа процитировал я.— Припомнить по-вешенного дружка? — СэрГей прижался лбом к  боковомустеклу.— То‑то! И, потом, разве то, что я предлагаю, стоитмиллион долларов? Парень подскочил. — Сделай я, что велишь — мы квиты? Помучив его, пока автомобиль стоял на светофоре, нехотякивнул. — Ой, Жорик, соврешь, так не бывает! Я скорчил брезгливую физиономию: — Пошел ты со  своими сомнениями! Руки надоело по-сле тебя мыть! Кстати, на СПИД проверяешься? Может, ужеподгнил? Моего спутника передернуло: судя по  всему, он годамине сдавал анализы. И, разумеется, не верил в перспективу из-бавиться от моей дружбы. — Мне нужно подумать! — это было жалкое лицемерие,на которое не стоило реагировать. — Все, выхожу; встретимся вечером. Проследи, чтобы онасела ужинать, и  не  спеши  — времени будет полно. Самоеглавное, чтобы в номере не осталось второй бутылки с водой. — Почему не напомнил про перчатки-отпечатки? — зло-радно спросил СэрГей, но глаза выразили тревогу. — Тебя же видели в ее номере. Разве нет? — Точно, был вчера,— у парня отлегло от сердца.— С дво-рецким заходили; он ушел, а я дождался Царицу. — Повторяю, будь внимателен, не  суетись! Пока! Driver,stop here!

670 Владислав Гринь История смерти Сижу в  Северном полюсе  — ресторане “Земли”. Нужнопризнать, за четверть века сроднилась с Эмиратами, считай,обрела вторую молодость. Реалии наших холодных краевпредстают здесь обернутыми парусиной; их можно спрятатьв  темный шкаф гардеробной. “Земля”  — достойное место,чтобы потеряться и умереть. Есть психологический феномен под  названием “Дилем-ма заключенного”, когда предательство доминирует над со-трудничеством, поскольку предающий всегда выигрывает.Если разобраться, наша с Последом ситуация схожа. Я знаю,что он убил брата и сестру, а он знает, что я знаю. По мнениюПоследа, если я  предам  — он погиб, если он предаст (убивменя), спасется. Послед не видит большой разницы; он рассу-ждает как заключенный: измена — это спасение. Но я‑то рас-суждаю как мать, для которой предать ребенка сродни тому,чтобы “скатиться с  лестницы, когда пришло время выбро-ситься из окна”. Дать ему намек? Сердце чует: он рядом; не  зря пропалаэлектронная карточка — ключ от номера. Написать записку:“Не предам” и оставить на прикроватной тумбочке; обслугавсе равно не читает по‑русски. Однако написав такое, пере-стану быть ему точкой опоры. Я же хочу, чтобы он жил, дажеценой моей смерти. Пусть получит, к чему стремился; в кон-це концов, Послед — талантливый подонок! Но обоим нам не жить, как не бывает одновременно двухравноапостольных святых и  двух равновеликих грешников.Последу, конечно, не терпится, он еще толком не жил. А мненадоело; и потом, с таким грузом прошлого ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ! После шестидесяти прошлое стало именно грузом.До  этого воспоминания были приятными, дымчато-розо-выми, но  постепенно сгустились до  гранатовых. Тяжестьусилилась после смерти детей, поскольку исчезли мечты.Не о чем стало мечтать: близких не осталось, мир покорен…Бога нет. А тут еще Послед… Удел пожилых эгоистов — ког-да еще полно сил, утратить смысл и надежду. Отсюда вывод:

Буровы, или Эгоизм 671эгоист не  вправе рассчитывать на  долгую старость; ему су-ждено гореть, а потом вспыхнуть и погаснуть. *** Заказала бокал Cristal, потом еще. На душе покойно и ве-село. В голове, словно лента Мебиуса, прокручивалась фразаиз знаменитого фильма молодости: “…мы тебя зарежем сов-сем не больно, чик — и ты на небесах!” Ни капельки не страш-но, даже интересно. “Если бы только…” — за соседним сто-ликом повернулись головы; оказывается, это я вслух. Одаривсоседей улыбкой, заказала третий бокал. *** Спустился вечер, но радость не отпускала. Приятно былоощущать внутренний неослабевающий жар и  видеть себясо стороны. Я почти лежала в полукресле, теребя выбивший-ся из‑под широкой малиновой ленты локон. Початая бутыл-ка шампанского охлаждалась в серебряном ведерке, прикры-тая накрахмаленной салфеткой. “Earth” — к чему вышиватьстоль банальное слово на столь безупречной ткани? — в голо-ве пузырилось вино — Ах, да… это Последово слово, значит,достойное… — Мэй ай сит?  — зимним свинцовым облаком наплы-ло нечто, источающее имбирный аромат, судя по  всему,212 VIP Men. Я подняла голову и увидела большого парня,напоминающего тролля-великана, одетого в  Tom Ford215.На правой кисти татуировка ДЫМ. Если отбросить первоечувство (испуг), он подманивал некой чужеродной привле-кательностью, которая отличает славянских братков, когданаблюдаешь за  ними из‑за  спин охранников. Я  смерилапарня взглядом  — от  замшевых темно-фиолетовых мока-син с отстроченным крупным кантом до редкой чуть при-215 Tom Ford — американский дизайнерский дом класса люкс, основанный кинорежис- сером Томасом Фордом.

672 Владислав Гриньчесанной вбок челочки, слегка прикрывающей огромныйплоский лоб. — Присядь, коли не постеснялся. Парень восхищенно развел руками: — Так вы русская, надо же,— он поставил стул не строгонапротив, а ближе ко мне: — Позвольте поухаживать. — И за собой тоже. Мы глотнули холодных пузырьков. — Я  за  вами два дня наблюдаю,— парня, разумеется,не учили хорошим манерам — думал, что иностранка. — Ну и кем вы меня вообразили? — чтобы побудить егок откровенности, придала голосу максимум заинтересован-ности. — Ну, не знаю,— задумчиво протянул он.— Может, фран-цуженкой, может, немкой. — Немкой? — я сделала вид, что оскорбилась.— Ну, спа-сибо! — Да  ладно, немки мне нравятся, особенно с  севера,из Гамбурга… Хотя нет, больше смахиваете на американку. — Больше ни  слова,— я  повелительно вытянула руку,—а то еще скажете, на англичанку. Мы посмеялись. Он хлопнул себя по лбу: — Забыл представиться. Дмитрий. — Виктория.— Улыбнувшись, добавила: — Димон, вый-ди вон. Его лицо приняло естественное выражение, став подозри-тельным. Но я испытала невиданный прилив безответствен-ности. — Не парься, Димон, все это хуйня! Его голова непроизвольно подалась вперед, а челюсть от-висла, как бывает, если сучка сама предлагает кобелю. Но онсдержался и  подавил самодовольную улыбку: что  ни  гово-ри, на искусственной земле в отличие от натуральной не такуж много остолопов. — Ах, вот вы… ты какая! Хуйня, говоришь; оно, может,и  так, если про  американцев и  англичан, но  мы с  тобойне “хуйня”… Отвечаю!

Буровы, или Эгоизм 673 И глянул исподлобья, подперев щеки непропорциональ-но маленькими кулаками. *** Спустя час мы допивали бутылку шампанского, болтаяобо всем подряд. Димона потянуло на  культуру, в  частно-сти, на современную литературу. Удивитесь, но оказывается,братва, как  и  мы на  закате эпохи, сформировала целевуючитательскую аудиторию. В зале было полно народа, играламузыка: приходилось повышать голос. — Нашим нравились “Мачо не  плачут”. Такая, знаешь,рэалистичная фигня про  питерского бухаря-журналистас громадным членом наизготовку. — Почему? — Я ж тебе сказал, рэалистичная вещь, там про пацановнаписано… Еще Питер, романтика… про Таиланд можно уз-нать, я там не был.— Он задумался: — Вспомнить бы автора! — Сама не помню — крутится в голове что‑то типа сенаили овса… лошадиная фамилия, короче. — Да  не-е…— лицо Димона переполнилось сомнения-ми,— там легкострой какой‑то… Мы застыли; Димон так сморщил кожу лба, что та заскри-пела. Наконец я хлопнула по столу: — Стогов! Димон заморгал как  школьник, допустивший ошибкув диктанте. — И я прав. — Коллективное творчество! Конечно, Стогов — русскийГенри Миллер. Димон еще раз удивил меня. — Миллер, музыкант, что ли? — Того Гленном звали, а этот Генри… Генри Миллер —американский корреспондент в  Париже; написал “Тропикрака” — катехизис порнографистов. Димон резко отстранился: — Виктория, не  порть аппетит. Телку тропѝть, чтобыпорнографѝть — это без проблем, но причем катяхи?

674 Владислав Гринь *** Пока очередная бутылка шампанского переворачиваласьвверх дном, музыканты перекусили и пошли по второму кру-гу. Димон изощрялся в комплиментах. — Ты классная, умная…— он на секунду задумался, под-бирая эпитет,— … с  юмором, надо же, катехизис! Если хо-чешь знать, мне такие нравятся, если бы не… ну, сама пони-маешь, рискнул бы подкатить; заклеить, если повезет. Тутодин рядом с тобой ошивается; гид Серега. Только я скажутебе  — пидор. Пару месяцев назад этот гей-гид спутал пе-даль, в смысле, к одному нашему подкатил. Прикидываешь?Тот поручил пацанам разобраться. Чтобы много не говорить,подержали голову пидора в раковине. Тут, Витуля, хитростьимеется: если полторы минуты держать, точно не  умрешь,даже нахлебавшись. Димон резко задумался; его передернуло. — Бр-р: с жизнью попрощаешься! Не говоря ни слова, я поднялась. — Ты куда? — Полюбоваться узором кафеля,— и  пошла на  нетвер-дых ногах. В  туалете пахло сушеным манго. Очень хотелосьумыться, но без угрозы макияжу этого не сделать. Из зерка-ла смотрел уставший во  всех смыслах человек. Разгладиламорщину на  лбу; морщина повиновалась, но  через секундунеотвратимо и злорадно приплыла на место. Я повернуласьна  каблуках, потеряла равновесие и  уперлась в  мраморнуюстолешницу… Вернувшись на место, вдруг поняла, что Димон смертель-но надоел. Значит, садиться не стоит. Поднесла к глазам мо-бильник, чтобы проверить время. — Ого!  — и  стала совать телефон в  глянцевый клатч.—Все, Дима, пора; шампанское запиши на номер… — Ты, овца!… Ой! — Лицо Димона исказила гримаса отча-яния. Мне подумалось, что с такой физиономией он предсталперед паханом прежде чем подвергнуться пытке утоплением. — Плати сам! Димон подскочил и взял за руку.

Буровы, или Эгоизм 675 — Извини, Витон, вырвалось,— оправдывался он.— При-ходи завтра перед ужином. Я здесь не с пустыми руками: та-рань захватил, кубанскую. С шампанским — закачаешься! —Пристально, очень доверительно заглянул в глаза и понизилголос: — Потом, эта… голландию имею, высший сорт; для себя.Ну, ты понимаешь….216 — Думаю, понимаю. — Отрыв мозга! Я дружелюбно вскинула руку: — Не обещаю, но подумаю! — Серьезно подумай!  — напоследок Димон погрозилпальцем: — Не доверяй пидорам — ими всегда кто‑то вертит! Вместо благодарности помахала рукой и двинулась к вы-ходу. *** Номер подготовили: полумрак, кровать заботливо рассте-лена, на тумбочке бутылка минеральной воды. Я отвинтилакрышечку и  налила в  стакан. Вода показалась сладковатой.“От шампанского”,— присела на кровать. “Я не пьяна!”. Сно-ва приложилась к  стеклянному горлышку. “Какая вкуснаявода, словно в ней растворили шипучку!” Улеглась на  широченную кровать и  стала сбивчиво раз-мышлять. Осенило: “Снотворное или что‑то в этом роде”. Те-перь бы метнуться промывать желудок, но обуяла веселость,можно даже сказать дурашливость: “Высплюсь за трех дур-ных и за себя умную!” Хочется, чтобы все было сообразно моменту, с  юмором;но как назло, в голову полезли мрачные мысли. Я упорно гна-ла их, пока, наконец, не прилетела единственно верная: “Выностела — сегодня!”. Позвонила дворецкому и велела приготовитьванну. Сколько себя помню, всегда мечтала умереть в ореоле216 Имеется в виду марихуана из Нидерландов.

676 Владислав Гриньпены. И  потом, нужно проверить правдивость слов Димонапро полторы минуты. “Лишь бы не уснуть в кровати!” Через двадцать минут улеглась в шелестящую пену, надевглазную накладку для  сна: “Не  хочу видеть! Слышать хочу!“Только бы не заснуть” — мысль стала навязчивой. Я прислу-шивалась к себе: голова была ясной… дверь в ванную открыта. Как прошла жизнь? Кем была? Хорошие вопросы, ко вре-мени. На все про все три минуты, может, пять. Многие завтраскажут, эгоисткой была; и  сына плодонула себе под  стать.Не щадите языков, пустомели! Моя жизнь была прекрасной,потому что незабываемой — яркой, головокружительной…надрывной! Живи вместо меня, Послед! Меньше будней  —больше страсти! Это я говорю, мамаша Виктория, Майонез-ная Царица! Я в пене и готова! Не  жалейте эгоистов. Они  — единственная категорияне  нуждающихся в  жалости. Не  обремененные хворями,не  лентяи, тем  более, нищие духом. Эгоисты сами кого хо-чешь… не  пожалеют! Мне ни  капельки себя не  жаль  — всебыло вкусно, выпукло эластично и налитò, как февральскийапельсин, как вульва перед соитием! Как у меня сейчас… …Младшему было года два, когда он, лежа поперек крова-ти, дал высокую струю. Я закричала, но Послед и ухом не по-вел, не  отвлекся от  созерцания переливчатой прелести. Егоприборчик непонятно отчего увеличился до школьных раз-меров. Я отнесла малыша в ванную и вымыла холодной во-дой, чтобы наказать. А он не кривился, не плакал, а смотрелна меня с вызовом. Так смотрел, что я вспомнила детский дом,где взрослая девчонка заставляла меня, семилетку, лизать еймежду ног. Я согласилась для вида и, наклонившись к дурнопахнущему паху, укусила нежную плоть. И не разжимала зу-бов, наслаждаясь, как та визжит от боли. Потом прибежалиее подруги, умоляли отпустить. Но  я  не  разжимала зубов,пока они не  поклялись, что  не  станут цепляться. Поднялаголову и  поглядела на  них с  вызовом! Вспомнив тот случай,поклялась не  ломать Последа; и  ни  разу не  пожалела; сей-час — тем более! Шаги, дыхание за спиной; он испытал облегчение, увидевмои прикрытые глаза. Почему медлит? Хочет дать заснуть?..

Буровы, или Эгоизм 677Наконец, руки легли на  плечи, можно расслабиться. Какиеу него нежные руки… Как хорошо умирать, когда Послед ря-дом! Слава богу, грудь в  воде всплывает, делается красивой!Он должен видеть мать красивой. У него нежные руки! Гля-нуть бы одним глазком, каким ты стал, Послед. Знаю, тебене стыдно рядом с величием матери! Погружает меня, пена щекочет нос, я последний раз вды-хаю… не думала, что последний вдох будет таким глубоким,таким шумным … как хочется кричать, но поздно, как хочет-ся стонать! Не дергайся, не спеши… сколько прошло — минута, мо-жет, чуть больше. Димон сказал, если продержишься полто-ры минуты, спасешься… не хочу спасаться, хочу уйти достой-но! Прав Димон, успеваешь попрощаться: прощай, жизнь!Прощай, Послед, моя песня! Царица уходит достойно! Ка-кой будет последняя мысль? Сердце выпрыгивает, взлетает,теперь можно вдыхать…!!! … мысль: “И примирясь, без горечи, без гнева, Я принимаю плод от своего посева…” И отворили преисподнюю (из воспоминаний начальника УСР генерала Заварухина) Мы с Дымовым расстались в понедельник. В семь утра сре-ды — звонок. — Здравствуйте, Валентин Иванович. — Здорово. Раз не сказал “Доброе утро”, хвастать нечем? — Так точно. — Стекло разбилось? — Так точно. — Фигурант при своих? — Никак нет. … … — Есть дела в Эмиратах?

678 Владислав Гринь Снова короткое молчание. — … Пожалуй, нет. — Пожалуй или точно? Подумай. — Точно не  нужен. Я  уже в  аэропорту  — самолет черездва часа. — Дуй в  столицу. Буду ждать в  конторе, послежу показа СМИ. Время до пяти тянулось как перед дембелем; новостей —никаких. Сразу после пяти загорелась кнопка секретаря. — В приемной капитан Дымов. — Давай! За два дня Юрий осунулся: худощавое лицо обвисло пас-тозными волнами. Глаза под затемненными стеклами очковнапоминали черные щелки долговременной огневой точки.Несмотря на копившуюся злобу, мне стало жаль его. — Садись.— Я указал не на стул, а на два кресла, стоявшихв глубине комнаты.— Налить чего‑нибудь с дороги? Капитан оценил заботу и откинулся. Впрочем, ненадолго,на пару секунд. — Водки бы,— буркнул он, не  поднимая глаз.— Дайте,пожалуйста, крепкого чая. — Твоя воля, воды не жалко. Юра не стал дожидаться. — Облажался … на каких‑то полчаса не успел. Кто знал,что самолет на пять часов задержат! — Поздно стенать; думаешь, мне хотелось тратитьсяна чартер? Давай по порядку. Капитан стал говорить сосредоточенно и не спеша, сверяякаждое предложение с тем, что записал мозг. — Прилетел в час ночи. Специалиста оставил в аэропор-ту. В холле “Земли” меня ждал Рогов. Доложил, что Майо-незная Царица два часа как в номере. Причем вернулась наве-селе после ресторана. Батлер, так у них называют дворецкого,приготовил ванну. После ее возвращения к номеру никтоне подходил. Я спросил Рогова: — А до возвращения? Тот пожал плечами. — Вроде нет… не знаю.

Буровы, или Эгоизм 679 — Не понял? Ты должен был дежурить на этаже! — Так точно, но  снизу позвонили и  потребовали, чтобыя спустился к охране с удостоверением личности. — Спустился? Рогов потупился. — Ты что, Виктор, это же протокольный косяк! — Так ведь проверили удостоверение,— стал оправды-ваться Рогов.— Начальник охраны, лично; кроме того, спу-скаясь, попросил батлера следить за номером. — Ну? — Когда поднялся, он отчитался, что все в порядке. — В порядке, говоришь? … поехали, Рогов, на этаж! Мы поднялись на  экватор, где самые большие номера.Батлер с  характерной индусской внешностью, сидя за  стой-кой, клевал носом. — Доброй ночи, любезный,— с нотками иронии попри-ветствовал я. Батлер подскочил и заморгал выпученными глазами. — Скажи, когда мой коллега спускался вниз, было ка-кое‑то движение возле номера госпожи Буровой? — Не было,— быстро ответил дворецкий; слишком быс-тро! — Как тебя звать? — Иша. — Что это значит? — Защитник. — В тему! Послушай, Иша-друг, ты ведь отвлекался, когдамой коллега спустился. Так? Иша дернулся головой; ноздри раздулись. — Я тебя не обвиняю, ты не обязан подчиняться этому че-ловеку,— и указал на Рогова. Дворецкий посмотрел исподлобья, плечи медленно опус­тились; он нахмурился и потянул носом. — Только господин ушел, позвонили из  4.1.12 и  велелипринести фрукты. — Далеко это? Дворецкий указал рукой в  противоположную от  номераБуровой сторону.

680 Владислав Гринь — Долго там был? — Минут десять. — Что так? — Еще чемодан велели разобрать. — Те, кто сейчас в 4.1.12, частые гости? — Тот… в первый раз заехал. Мне захотелось дать по шее и Рогову, и батлеру. — Пошли к Буровой! Дворецкий замахал руками и шарахнулся. — Нет-нет! Уволят! — Это же для ее безопасности! — Исключено! Зовите шефа охраны. Я задумался. — Ладно, не станем сами открывать дверь; просто постучим. Дворецкий с сомнением покачал головой. — Полвторого. Она… крепко спит. — Договаривай! — Ну-у, госпожа пришла… как  бы сказать… веселой…ну, вы понимаете? — Веселой-превеселой? Иша первый раз улыбнулся. — Да! — За мной,— я махнул рукой и повернулся, чтобы идти. — Нельзя, господин!  — с  акцентом на  первое слово воз-разил дворецкий.— Если госпожа веселая-превеселая, не до-будишься. Однажды велела зайти; я через две минуты на по-рог — не открывает. Раз десять звонил: бесполезно. А утромвышла как ни в чем не бывало. — Все равно пошли будить! Мы звонили минут пятнадцать — никто не открыл. — Я же говорил, спит как убитая.— В голосе Ишы сквози-ло торжество. — Назад! — скомандовал я. Пока топали к столику, спро-сил Ишу: — Ты из номера в дверной глазок смотрел? — Смотрел. — Ну и как обзор… по сторонам хорошо видно? Не обо-рачивайся!

Буровы, или Эгоизм 681 Иша подумал и покачал головой. — Не-а, плохо, там колонны. За ними ничего не видать. Мы проходили мимо очередного номера. Слева от  двер-ной колонны было небольшое углубление, напоминавшеекрохотный грот, для  массивной бронзовой урны с  песком,выполненной в виде античной треноги. — Красивая урна.— Иша не глядя кивнул.— Возле каждо-го номера? Батлер замедлил шаг и повернул ко мне выпуклые глаза. — Возле каждого. — Как думаешь, мой вес выдержит? — Иша хмыкнул: — Слона выдержит; уборщики мучаются с ними; в каж­дой килограммов тридцать! — Отлично! — мы подошли к столику дворецкого.— Иша,поступим так: я и мой друг спускаемся вниз. Ты тем време-нем иди к  номеру Буровой и  начинай стучать или  звонить,неважно. Главное — перекрой дверной глазок. Звони до техпор, пока я не вернусь на этаж и не усядусь на урну возле но-мера. А потом поворачивайся и шагай на свое место. Пока извилины батлера совершали мыслительный акт, онне сводил с меня сомневающихся глаз. Наконец выпалил: — Чтобы, если в номере посторонний, подумал, будто ря-дом никого нет! — я одобрительно похлопал по плечу: — Молодец, Индия!  — но  радостное выражение лицадворецкого сменилось испугом: — А если госпожа Бурова проснется и откроет дверь? — Предложишь трах — озорным тоном посоветовал я,—пьяные женщины на это падки. Представляешь, обломитсяпереспать с  миллирдершей! Если окажешься умницей  —озолотит! — Сомневаюсь,— с деланной грустью ответил Иша, но чув-ствовалось, что  идея понравилась:  — Ладно, скажу, что  самавелела; все равно не упомнит.— Он почесал голову: — еще во-прос: если в номере посторонний, он увидит, что я за столиком. — Соображаешь! Придется по  моей команде покинутьпост.— И, не давая возможности пуститься в длительные раз-мышления, добавил: — Когда позвоню с мобильного — уй-дешь к себе в коморку.

682 Владислав Гринь — А?.. — Да кому ты нужен в два часа ночи! Батлер снова взял паузу. — Хорошо, только под вашу ответственность. Последнийвопрос: долго планируете просидеть? — До первых солнца лучей,— и поднял палец для убеди-тельности.— Если в течение пяти минут после твоего уходаникто не выйдет, сматываем удочки. Юра обратил внимание на  остывший чай и  выпил егов несколько глотков. Взял бумажную салфетку и промокнулуголки рта. Покрутил в руках, раздумывая, куда деть; потомаккуратно сложил и спрятал в наружный карман джинсовойкуртки. “Гляди, как расстроен!” — Так и  сделали. Спустившись вниз, приказал Роговуприкрывать холл. Через десяток минут примостился на урне,обнаружив рядом маленькую подушечку от  заботливогоИши. Он, конечно же, не достучался до Буровой и по моейотмашке вернулся к своему столику. Когда я принял пост, было начало третьего. Нужно былоподождать хотя бы пару часов. Каждые пятнадцать минутИша исправно косил в мою сторону, ожидая команды. В про-межутках то  и  дело засыпал на  стуле. Голова несколькимикивками опускалась на грудь и замирала. Через минуту теловздрагивало, голова синхронно с ногами подскакивала вверх.Это выглядело очень смешно, особенно, когда, проснувшись,батлер вытягивал шею и  начинал с  хозяйским видом ози-раться по сторонам. В двадцать минут пятого ему позвонили. Иша взял трубкуи, пока говорил, неотрывно смотрел в мою сторону. Это дли-лось треть минуты, может, чуть больше, после чего кивнули направился к номеру неподалеку от своего стола. Когда от-крыли, вошел внутрь и закрыл за собой дверь. “Молодец!”,— и  в  это же мгновение щелкнул замок:я вжался в нишу. Послышался шум работающего телевизо-ра — дверь номера Буровой отворилась; из него быстрым бес-шумным шагом, словно легкоатлетический ходок, выпорх-нул молодой человек в кроссовках, джинсах, рубахе навыпуски кепке Mafia. Не оглядываясь по сторонам, зашагал по ко-

Буровы, или Эгоизм 683ридору. Затаив дыхание, я сполз с урны, и, стараясь попастьв такт его шагам, устремился в погоню. До поворота к лиф-товому холлу было около ста метров, и, чтобы ликвидиро-вать фору, пришлось шагать широко, как на плацу. Это былокрайне затруднительно — расстояние почти не сокращалось.Зайдя в холл, он тут же обнаружил преследование и ринул-ся к лифтам. К несчастью, кабина, поднявшая меня два часаназад, осталась на месте. Я выхватил на бегу мобильник и на-жал кнопку. Пока шел вызов, парень заскочил в  лифт, егостеклянные дверцы захлопнулись перед моим носом. Лифтполетел вниз, и  через прозрачный колпак я  разглядел тре-вожно-возбужденные глаза беглеца. Это был Послед. Я успел вызвать лифт, когда отозвался Рогов. — Едет к  тебе… в  белой рубашке и  кепке! Бери, тольконе прямо возле лифта… не подходи к лифту, иначе...— Роговне дослушал; отключился и бросился выполнять приказ. Юра вскочил с кресла и принялся вышагивать по кабине-ту. Я выждал некоторое время и велел сесть. — Еще чая? Капитан не ответил, глянул отрешенными глазами и отка-зался. Он весь был в недавней погоне. — Знаете, товарищ генерал: чрезмерное рвение хуже не-радивости. Пока не было лифта, я, наклонившись через пе-рила, наблюдал, как кабина спускалась к холлу. Видимо, за-метив пританцовывающего от  возбуждения Рогова, беглецостановил ее в районе десятого этажа. Постояв-подумав, ка-бина устремилась вверх. Между тем, мой лифт только при-тащился и  открыл двери, когда беглец проскочил экватор.Снова мелькнули его глаза; на этот раз они были узкими; не-нависть перемешалась с решимостью и… с неподдельной то-ской: Послед понял, что лишился шансов вырваться из отеля. Теперь наши кабинки двигались в  одном направлении,я  отставал всего на  пару десятков этажей. Достал “Глок”217и для верности повертел перед глазами. Рука Последа метнулась к панели с кнопками, но опу-стив взгляд, он догадался, что  мои мысли развиваются217 Glock17 — один из лучших пистолетов в мире. Легкий и чрезвычайно прочный.

684 Владислав Гриньв том же направлении. Останавливать лифт на промежу-точных этажах не  имело смысла  — я  успевал отреагиро-вать. Ну, мог бы промахнуться на этаж-другой, на десятоксекунд. И все! Короче, доехал он до самого верха. Выскочил — и юркнулв проход. Я следом за ним. Забегаю в огромную панорамнуюполусферу. Оказывается, это у них рецепция… …Первые солнца лучи еще  не  показались, но  небо былоясным и чистым. На востоке едва обозначился румянец зари.От этого полусфера напоминала чертог снежной королевы;все было матовым, неестественным, сонным. Неподалекуот  стойки возвышалась мощная стремянка, напомнившаяелку без  игрушек. Стремянка упиралась прямо в  небо  —квадратное стеклянное окно лежало на  мраморном полу.На  нижней ступени стремянки застыл уборщик с  длиннойщеткой. Я  посмотрел левее. За  стойкой вытянулась хостесса азиат-ского типа в  бежевом хитоне и  головном уборе, напоминаю-щем то  ли средневековой чепец, то  ли инопланетный шлем.Глаза хостессы вывалились от  ужаса; она прикрыла ладоньюрот, отверстый в  немом крике. На  стойку, стоя на  цыпочках,навалился охранник, словно пытаясь заглянуть в ее святая свя-тых. Натуральность картины портила рукоять ножа, торчащаяиз  бритого затылка. Одного взгляда было достаточно, чтобыпонять: это не профессиональное орудие убийства, а обычныйстоловый нож, каким комплектуют любой номер отеля. — Охранник хоть перед смертью понял, какой мудак? —не выдержал я.— Стоял-болтал с персоналом, а по инструк-ции наверняка должен был находиться в противоположномуглу! Капитан Дымов предпочел не комментировать — самомуеще достанется! — Эх, люди!  — я  бурчал по  инерции.— Учишь-учишь,не умрут — не поймут! Давай дальше! — Как  я  говорил,— продолжил Юра,— все в  этом залебыло застывшим и  ненатуральным. За  исключением По-следа, который одной рукой придерживал тело охранника,а второй расстегивал кобуру.

Буровы, или Эгоизм 685 — Руки!  — я  ринулся вперед, целясь в  грудь беглеца.Признаюсь, в этот момент мелькнула мысль, что лучше по-кончить с ним сейчас, не доводя до самолета; обстоятельст-ва благоприятствовали. Но пуля лишь задела плечо, можносказать, оцарапала беглеца, впившись в  стойку. И  все жеэффект был: Послед одернул руку и  потерял инициати-ву. Тело охранника сползло на  пол; до  пистолета теперьне добраться. Я остановился и, взяв негодяя на прицел, сталмедленно приближаться. Послед дернулся к упавшему ох-раннику, но мигом сориентировался, поняв, что оружие по-теряно. Он отпрянул от тела и метнул на меня взгляд.— Ка-питан прищурился.— Первую секунду лицо еще выражалонадежду. Широко раскрытые мечущиеся глаза выдавалилихорадочную работу мозга. Потом в  них проступило от-чаяние и, наконец, мрачная решимость, отчего взгляд сталзадумчивым, устремленным мне под  ноги, словно Последсилился понять природу человеческой ненависти. Постоявкак завороженный, метнулся к стремянке. Я снова выстре-лил и промахнулся. Пуля попала в огромное стекло, прос-верлив в нем едва заметную дырочку. В голове пронеслось:“Слава богу, не разлетелось”. Тем временем Послед с разбе-га двинул уборщика ногой в пах и прыгнул на стремянку…сразу на вторую ступеньку. А затем обернулся. С  этого момента я  оценивал все происходящее как  бысо  стороны. Себя я  видел стоящим в  считанных метрахот  стремянки. Уборщик, скуля, катался на  полу, держасьза гениталии. Послед на второй ступеньке был идеальной ми-шенью. Вдруг он выбросил вперед правую руку. Я подумал,что  у  него пистолет, и  почти нажал на  спусковой крючок,но в последнюю долю секунды сообразил, что ладонь пуста,что это был жест, повелевающий замереть. Не знаю почему, я исполнил команду. Теперь все напоми-нало театральную сцену: мертвый охранник, ваш покорныйслуга, Послед и хостесса с разинутым ртом. Только уборщиккатался по полу как неваляшка. Послед смотрел без страха и ненависти; одно лишь чувствобыло в глазах — презрение к жизни. Затем повернулся спи-ной и  быстро вскарабкался по  металлическим ступенькам.

686 Владислав ГриньР-раз  — и  выбрался из  люка до  колен, как  астронавт передвыходом в космос. Мое остолбенение не проходило. Последподнялся еще на одну ступеньку — теперь он весь был сна-ружи. Лицо, обращенное к  розовеющему горизонту, улыб-нулось и окончательно потеряло реальность. Послед закрылглаза и  … закричал; никогда бы не  подумал, что  он можеткричать так громко и  трубно, словно отворили преиспод-нюю! Потом оттолкнулся… Капитан затряс головой, словно отгоняя Последов пред-смертный крик. Нужно было привести его в чувство. — Ну? Юрий очнулся и несколько секунд собирался с мыслями. — … Скользнул по стеклу вниз. — С Последом понятно! — нервно перебил я.— Что с Бу-ровой? Такое впечатление, что капитан забыл обо всем, кроме по-гони; пришлось вспоминать. Юрий покачал головой, будтонаходился подле гроба дальнего родственника. — Обнаружили утонувшей в  ванне. Некрасиво так, убо-го померла. Захлебнулась… Благородная смерть, нечего ска-зать! — Ты посмотри, еще злорадствует! Давай по делу! Юра повиновался. — При беглом осмотре следов насилия не  обнаружено;нужно разбираться, поскольку Бурова была пьяна. Во  вся-ком случае, в ванну сама забралась. Возможно, сынок ничегоне делал, только наблюдал. Кстати, оставил Рогова в Эмира-тах, чтобы наблюдал за поисками Последа. — А что администрация отеля? — Полчаса шушукались, а после начальник безопасностипопросил меня держать язык за зубами. Им и МайонезнойЦарицы за глаза хватит. Хотя, если разобраться, отель чист:утонула в ванной, такое бывает. Но Последова смерть “Зем-ле” без надобности. Тело, конечно, найдут, но мало ли откудазанесло; Залив большой. По  служебным каналам пройдет,но в прессу — ни-ни.

Буровы, или Эгоизм 687 Я задумался. — Так и  будет… выходит, права оказалась Царица  —не сдержали живореза. Ладно, капитан, давай о тебе. Дымов вздохнул и понурился. — Пока летел, только о себе и думал. Каких же дров на-ломал! Я ухмыльнулся. — Скажешь что‑нибудь в оправдание? — Если отбросить поздний прилет в Дубаи, шанса спас-ти Бурову не было. Судя по всему, умерла вскоре после воз-вращения в номер; я из аэропорта ехал. А так, что говорить,нужно было позавчера выдвигаться! — Юрий бросил винова-то-решительный взгляд: — Только, товарищ генерал, ответст-венности с себя не снимаю… готов нести наказание! Я отмахнулся. — Понимаю, что  готов! Но  и  я  хорош: не  настоял. В  об-щем, не пойдем в Каноссу218, отморозимся. Смерть Майонез-ной Царицы — несчастный случай! Полиция Эмиратов под-твердит. Пока я говорил, Юра сосредоточенно кивал. — Не  радуйся: наказан будешь примерно!  — капитанвздохнул, а я кивком указал на дверь: — Иди готовь отчет!218 Слова канцлера Германии Отто фон Бисмарка (1815-1898) из его речи в герман- ском рейхстаге. Иносказательно “Идти в Каноссу” — прийти с повинной головой.

688 Владислав Гринь Чай с медом (из воспоминаний Эвиты) Хорошая новость — я беременна; срок небольшой, околодесяти недель. Все как у всех: задержка, две полоски, женскаяконсультация по месту жительства. К  гинекологу была очередь; я  пришла последней, вось-мой. Наша докторица, по отзывам, внимательная и добрая;беременные благодушествовали. К тому же в коридор вышламедсестра и пообещала, что всех обязательно примут. — Симпа-тичная,— завистливо протянула светловолосаядевушка с  заметно округлившимся животиком. И  добави-ла: — Новенькая, наверное. Месяц назад еще не было. — Из хирургии перевели,— объяснила русоволосая позд-нородящая219.— С тех пор как увеличили доплаты за ребенка,очереди только в женской консультации. — Хоть в один кабинет приятно ходить!  — вмешаласьмалюсенькая светлолицая брюнетка с  непропорциональнобольшим животом. Все согласно закивали и стали думать о своем. Изредка пе-реговаривали чепуховые темы; о беременностях предпочита-ли не распространяться. Спустя полтора часа в кабинет ути-ной походкой поковыляла позднородящая. Через короткоевремя вышла, но не одна, а с доктором, которая засеменилапо коридору, улыбнувшись мне на ходу. Следом выглянуламедсестра. — Одна остались… Елену Станиславовну вызвали на сроч-ную операцию.— Она прикинула в уме: — Это час, не мень-ше. Если ходите, можете подождать. А нет — давайте переза-пишу на завтра — будете первой. Сегодняшний вечер был свободным, а  вот завтра мыс Юрой собрались в ЗАГС! — Завтра планы. Вы серьезно насчет подождать? Медсестра подняла красиво изогнутые брови. — Конечно! — Раз Елена Станиславовна пообещала, обя-зательно примет… если только не  задержится в  операци-219 Позднородящими считаются впервые рожающие женщины с 28 лет.

Буровы, или Эгоизм 689онной. — И поспешила успокоить.— Вы не волнуйтесь, онатакой специалист! Всегда все благополучно.— Улыбнулась,показав не  очень крупные, но  ровные, ослепительно белыезубы: — Хотите, чаю попьем. Если придется делать УЗИ, онои хорошо — меньше потом ждать. — Спасибо, не откажусь, хотя, скажу честно, не ожидала! — Да  ладно, ничего тут нет такого. Присаживайтесьза мой столик. Мы пили мятный чай; Татьяна (так звали медсестру) рас-сказывала о своей работе. — После нашего дурдома здесь рай. Конечно, в первой хи-рургии престижно работать: тяжкие больные, уникальные опе-рации. Зато выматываешься! Если суточное дежурство, а послееще смена до вечера — тело гудит, ноги коликами берутся. — Разве можно работать по полтора суток? — наивно по-интересовалась я. Татьяна посмотрела большими теплыми глазами как об-няла, и пожала плечами: — Кто считается. Хирургия — не дом отдыха, туда на ар-кане не тянут. — Такое теперь не  услышишь… и  вообще, хочу сказать,Танечка, вы очень приятный человек! — Спасибо, вы тоже,— просто и  искренне ответила де-вушка. Знай мы друг друга дольше, я бы сказала больше хороше-го. Глядя на  таких людей, как  Татьяна, разрываешься меж-ду радостью и завистью. В отличие от прочих, они рожденыдля  служения. Что  ж, родиться добрым значит родитьсясчастливым. Для остальных счастье — тяжелый хлеб! И все же в ней чувствовался надрыв. Время от времени вы-дыхала всеми легкими и  затаивалась; взгляд становился от-решенным, а спустя мгновения затуманивался. Она улеталак своей печали, чтобы, вдохнув, вернуться к реальности. Ут-вердившись в предположениях, я спросила, что ее гложет. Татьяна не  ожидала вопроса, метнув отчаянный взгляд.Но это была первая реакция; на смену пришла успокоитель-

690 Владислав Гриньная мысль, что теперь, когда раскрыта, пропала нужда в при-творстве. Татьяна налила еще чаю, а затем, как бы спохватив-шись, достала из тумбочки мед. — Попробуйте гречичного,— вместо ответа предложилаона. Наши глаза встретились, однако теперь у нее был взглядчеловека, уставшего думать  — не  содержащий ничего кон-кретного; пустой и равнодушный. — У  меня жених погиб… утонул за  границей,— сказалаона.— Тело так и не вернули — оказалось, страховка не преду­сматривала доставку на родину. Поскольку признание прозвучало слишком уж буднично,я решила до поры не цеплять маску участливости. — Дайвингом увлекался? — Нет. Его смерть, мало того что горе, еще и полная за-гадка. Тело нашли в Эмиратах, в Дубаи: ума не приложу, чегоон там забыл. Даже не сказал, что едет. Будто ушел на рабо-ту, пока спала, и провалился в адову трещину: ни человека,ни  могилы. Я  к  смерти привычная, не  одни глаза закрыла.А тут получилось, вроде как и смерти нет, а человек распы-лился.— Таня развела руками.— Не могу смириться, поэто-му иногда находит. Я взяла ее руку, но Татьяна, виновато улыбнувшись, выс-вободилась, как бы давая понять, что ей нужно не сочувствие,а только возможность излить душу. — Знаете,— продолжила девушка,— от  него образацельного  — и  того не  осталось. Захотела посмотреть фо-тографии, а их практически нет. Слава богу, клацнула ког-да‑то на мобильник, спящего… лежал смешно, как в Мав-золее. Произнеся это, она не  сдержалась и  безвольно спряталалицо в ладонях; локти опустились до самых коленок. Похо-же, вместе со  словами из  нее вышла вся энергия. Внезапноя  поняла, что  ее мучит не  отсутствие протокольного местана  кладбище. Вспомнила себя костлявой неоформленнойшестиклассницей, уронившей именинный торт перед самымпорогом школы. Мы с мамой пекли этот торт до полуночи.Утром, пока никто не видел, я поместила в центр сахарныефигурки мальчика и девочки, мечтая съесть их с вихрастым

Буровы, или Эгоизм 691Андрюшкой. Надо же было случиться, чтобы именно Анд-рюшка сбил меня с ног у порога школы — гнался за груда-стой Марьянкой из параллельного класса. Вспомни об этом раньше, прослезилась бы из‑за жалостик себе. Но нынче меня не хватило на долгие переживания; егозабили светлые эмоции двух последних месяцев — беремен-ность и ожидание счастливого замужества. Почувствовав это,Татьяна грустно улыбнулась. — Ну вот, порчу настроение! Расскажите, как у вас. Я развела руками, словно давая понять, что стесняюсь соб-ственного счастья. — Пока не замужем, хотя это скоро пройдет. Кстати, мойжених тоже не любит попадать в кадр, говорит, нефотогенич-ный. Но с камерой не расстается, меня фоткает; потом часа-ми перед компьютером сидит, любуется. Татьяна внимала каждому слову, не  преставая грустноулыбаться. — Я своего Жору редко видела,— отозвалась медсестра,—по выходным, и то не каждый раз. Все время на заводе торчал,в Маслобоево; все шесть лет. Приходил уставший и рушилсяна диван. Друзей не было… Похоже, ей нравились муки, доставляемые мазохистскимпротивопоставлением наших судеб. — А  мы по  ресторанам и  театрам. Правда, с  друзья-ми у  моего жениха тоже негусто, зато ничего не  имеетпротив подружек. По  выходным Юра на  работе; поэто-му поощряет субботние девичники. Раз в полгода явля-ется без  предупреждения, проверяет. Тогда уже гудимдо  утра! Всех подруг перетанцует; они, бессовестные,на  него вешаются, чуть не  насилуют. Я  ревную: бывает,посреди веселья всех выгоняю и набрасываюсь, как кор-мящая волчица! Татьяна чуть‑чуть оттаяла: — Не волчица, а львица! Вы кто по гороскопу? — Так львица! — Я  и  говорю: собственница!  — Таня не  изменила себеи продолжила ритуальное самоистязание: — Жора в постели так себе был…

692 Владислав Гринь Мне бы остановиться, но куда там! — Деликатная тема, но раз зашел откровенный разговор,у нас с Юрой по‑другому. Он для меня изо всех сил старается! “Заткнись!”  — мне стало стыдно, но  Татьяна проглотилаи эту пилюлю. Мы обе, каждая по  своей причине: она от  горя, я  от  ра-дости, хотели выговориться; слова выплескивались легко,без усилий, как сперма из тугих изнывших яичек. — Вы удивитесь, но мне очень хочется жить… даже силь-нее, чем год назад,— внезапно призналась Татьяна. Это пред-полагало естественный вопрос. — Что‑то произошло? Кого‑то еще теряли? — Не-а, напротив, Жору приобрела… как тогда казалось. — Болели? — Когда болеют, жить хотят,— думая об ином, ответилаТаня и тут же спросила: — Вам доводилось причинять нечаянное зло? — “Кто злом владеет, зла не причинит, Не пользуясь всей мощью этой власти…” — вспомнилисьстроки Шекспира. — И все‑таки? Если бы довелось, что тогда? — Не  знаю,— легкомысленней, чем  следовало, ответилая.— Пошла бы каяться! — А…— Татьяна запнулась, думая, как точнее сказать,—…если не перед кем уже каяться?! — Тогда зло попадает в иную категорию,— чувствуя ще-петильность затронутой темы, я намеренно ушла от конкре-тики. Со  мной уже так было: не  знаешь потом, что  делатьсо знанием! Татьяна почувствовала смену настроения, ее глаза потуск-нели: облегчить душу не вышло. Она несколько секунд сиде-ла с прямой спиной. По щекам потекли медленные слезинки;по  одной щеке, затем по  другой. Слезинки были слишкоммаленькими, чтобы течь долго: высохли прямо на коже. Такведут себя люди, чувствующие за плечом покойника. Татьяна вздохнула и принялась разливать чай: — Слышали, в Эмиратах утонула Виктория Бурова, кото-рую в народе звали Майонезной Царицей?

Буровы, или Эгоизм 693 Я вздохнула: — Мне довелось знать эту женщину. Таня насторожилась: — Серьезно? — Да. Чувствовалось, что в Татьяне закипела борьба. Чтобы со-браться с мыслями, она полистала обменную карту: — У вас первая беременность? — Угу. — Дай Бог, не последняя… вы дочь ее, покойную, случай-но не знали? — Не поняла? Татьяна окончательно смутилась: — У Майонезной Царицы была дочь… звали Анастасией. Я отрицательно покачала головой: — Нет, не знала дочери, а что? — Ничего, просто думала, вы всех Буровых знали. — Только Царицу. Татьяна хотела что‑то  быстро спросить, но  сдержалась;немножко подумала: — Какой она была, Царица? Я пожала плечами: — Сильной была, такого, знаете, не вполне женского скла-да. Кроме того, самолюбивой и властной, но без самодурства. Медсестра несколько секунд помолчала; потом вдруг под-скочила и заходила по кабинету. Такое поведение никак не вя-залось с ее обликом, внушающим размеренность и покой. — Танечка, что с вами? Она заломила руки: — Извините, не  знаю, как  сказать, тем  более малознако-мому человеку, но, поймите, больше не  будет случая. Про-сить об этом наивно, но все же… пусть это останется междунами. — Обещаю! Татьяна посмотрела долгим испытующим взглядом, а пос­ле, окончательно отбросив сомнения, выпалила. — Мне кажется, мой покойный Жора имел к этой семьепрямое отношение!

694 Владислав Гринь — Откуда вы взяли? — У меня… у него была фотография, где Буровы сняты…и он в центре, совсем молодым. — А у самого Жоры не пробовали спросить? — Пробовала — Жора смутился, когда понял, что я знаюпро фотографию. Объяснил, что выиграл олимпиаду по ма-тематике, а Буровы как раз вручали призы; вот он и с ними… — Что ж, возможно. — Только он почему‑то без приза, даже без грамоты; такне бывает.— Татьяна подняла глаза к потолку, что‑то вспоми-ная.— Потом, они там все в шортах, будто на отдыхе. Теперь я задумалась. — Может, это летняя была олимпиада, где‑нибудь на юж-ном взморье? — Отчего тогда на  заднем плане иностранная вывеска?Не похоже, чтобы это было у нас, вылощено сильно; скореевсего, где‑нибудь на  Средиземном море… хотите, покажуфотографию? Честно говоря, мне не хотелось. Чтобы не отказывать на-прямую, сделала вид, что задумалась и чуть погодя развеларуками. — Не знаю, что и сказать. — Вам не  кажется странным, что  Жора и  Царица одно­временно погибли? В одном и том же месте! И тут я вспомнила наш с Юрой разговор по пути на Вала-ам. “Выходит, прав был Мой любимый: буровский сынок всеи устроил. Надо будет расспросить Дымова. А вообще парти-зан он, этот Юрка, слова лишнего не вытянешь. Про Царицутолько и сказал, что, почувствовав себя плохо, утонула в ван-ной. А может, зря я так, может, молодец Дымов, что держитязык за  зубами. Сама ведь ни  разу не  пожалела, когда про-молчала! Поддержи, Эвита, несчастную девочку, но лишнегоне болтай!” — решила я и произнесла рассудительным тоном: — Объяснить не могу, знаю только, что всякое случается. Татьяна перестала наседать. — Вы правы, это я  от  безысходности… поделитьсяне с кем. Знаете, я, как Жоры не стало, бросилась искать уте-шения. Это оказалось непросто: к родителям не тянет, толь-

Буровы, или Эгоизм 695ко и разговоров, что о замужестве. Книг не читаю. Однаждынаткнулась на  старое кино  — “Москва слезам не  верит”.Как  понравилось! Смотрели?  — я  отрицательно покачалаголовой.— Там  девчонка из  провинции сумела пробитьсяв столице; одна с грудным ребенком. Правда, чуть любовникане потеряла, но помогли друзья: нашли и вернули! Не смо-трели? Я хлопнула себя по лбу. — Смотрела, конечно, мужика Баталов играет. Еще  по­думала, что Баталов по фильму тоже Юра; как мой жених. — Серьезно? — Татьяна задумалась, а потом посмотрелас сомнением: — Извините, конечно, но по фильму БаталоваЖорой звали. — Правильно, Жорой. Но, если помните, там  был мо-мент, когда муж ее подруги бросает фразу: “Георгий, он жеЖора, он же Юрий”. Вспомнили? Татьяна кивнула, а меня… прошибло током. В голове загу-дело как в колоколе, от чего заболели все тридцать два зуба.Это было до того невыносимо, что, казалось, долго не выдер-жать, но  через несколько секунд боль разом утихла, а  кожапошла мурашками. Потом и мурашки прошли, сменившисьмыслями чистыми и прозрачными. Я подняла глаза: Татьянауставилась с открытым ртом; рука протягивала накрененнуючашку с  проливающимся чаем. Я  решительно отодвинулачашку, потому что возникло несколько вопросов. Но для на-чала как можно спокойнее произнесла: — Вы хотели показать фотку с Майонезной Царицей? Татьяна схватила сумку и извлекла бумажную трубку, пе-рехваченную резинкой для волос. Я развернула фотографию:вот Царица, почти такая, как  пару месяцев назад, трое не-знакомых улыбающихся людей и парень в центре; щуритсяот летнего солнца… Медсестра съедала глазами. А мое серд­це перестало колотиться; теперь были редкие глухие удары,отдающие в виски и глаза. — Говорите, не ночевал дома по будням? Татьяна инстинктивно поняла, что отвечать нужно быстро. — Да. — Через субботу являлся?

696 Владислав Гринь — Точно… “Эвита, главный вопрос!” — от страха похолодело в животе;там  был один-единственный горячий комочек, мой ребенок.“Молчи, мама… ради меня!” — взмолился комочек. Я глубоковдохнула, чтобы подавить подошедшие к горлу рыдания: — На животе родинка была,— не спросила — сказала об-реченным голосом. Татьяна на мгновение задумалась и кивнула: — Была! — Здесь? — я ткнула себя левее пупка. — Да…— ее рука потянулась туда же. — Вы сказали, что  фотографировали Жору на  мо-бильник?  — Татьяна затравленно вжала голову в  плечи.—Покажѝте! Она стала тыкать в экран дрожащими пальцами. Это дли-лось так нестерпимо долго, что я едва не выхватила телефон.Голова наполнилась легким вибрирующим звоном. Тать-яна окончательно потерялась: телефон вывалился из  рук.“Нескладéха!” Она плюхнулась на  колени и  стала шаритьпод столом. К тому моменту, когда Татьяна поднялась, я точ-но знала, почему ее парень являлся домой только по выход-ным. Что касается меня… снова ощутила себя шестиклассни-цей с исковерканным именинным тортом… — Вот Жора,— Татьяна протянула телефон. Я  взяла егообеими руками и посмотрела на экран: Мой любимый, мойжених и  отец моего ребенка капитан Юрий Дымов спалсо  сложенными на  груди руками, исполненный глубокогоумиротворения.

Буровы, или Эгоизм 697 Гамбургский счет (из воспоминаний начальника УСР генерала Заварухина) Допрос Эвиты длился почти два часа; потом я выключилдиктофон. В кабинете повисла торжественная тишина. Этойтишине в  качестве аккомпанемента не хватало второго кон-церта Рахманинова. Помолчав, подошел к сейфу и достал прозрачный винило-вый пакет на молнии. В нем была общая тетрадь четвертогоформата и пистолет “Глок”. Положил тетрадь перед Эвитой. — Застрелив Дымова… Последа, вы ушли из  квартиры,не  обратив внимания на  его дневник. Не  удивительно, учи-тывая аффект.— Эвита безучастно молчала; я  потер подбо-родок: — Мне нужно подписать кое‑какие бумаги, а  вы покапочитайте…— полистал дневник в поисках нужной страни-цы: — Отсюда, пожалуй. Эвита подняла покрасневшие глаза. — Это важно? Я снова потер подбородок. — Это обязательно! И  потом, я  же сказал, нужнокое‑что доделать. — Хорошо,— Эвита взяла тетрадь. “С Планом покончено! Я отомстил! Новая задача — полу-чить материальные дивиденды. Как минимум, с акций При-туляка. Что  касается этого незадачливого бизнесмена, при-шлось отправить его вслед за моими родственниками. Мы встретились в полночь неподалеку от “Земли”. Сереганеисправим: даже в этот раз опоздал. — Однажды непунктуальность не кончится добром. Уловив в “однажды” перспективу жизни, Притуляк вос-прянул духом: — С таким же успехом опоздаю на собственные похоро-ны! “Ну-ну”. — Дай паспорт!

698 Владислав Гринь — … — Дай, не бойся… — Он дома, кто паспорт носит? — Ты носишь!  — отрезал я.— Паспорт здесь.— Ткнулпальцем в маленькую сумочку через плечо.— Давай быстро! — С каких дел? — запричитал СэрГей.— Зачем тебе па-спорт? — Чтобы не улетел в ближайшие дни. — Я и не собираюсь! И почему нельзя лететь? — Долго объяснять  — давай паспорт; до  конца неделиверну. Он приготовился к отпору; пришлось сделать вид, что за-кипаю: — Хочешь дополнительных поручений? — мой голос былпохож на шипение кобры: самому стало жутко. СэрГей дернул сумочку на живот и, отвернувшись, протя-нул паспорт. — Ненавижу себя! — Твоя правда! — удовлетворенно крякнул я. Притуляк сокрушенно покачал головой: — Ты рожден от скорпиона. Я хмыкнул. — Ошибаешься: от санитара леса. СэрГей взглянул на меня с любопытством, которое быстросменилось кривой ухмылкой. — Во-во, одно другого не лучше. — Снова не  то, впрочем, неважно…— я  махнул рукойв темноту: — Прогуляемся по пирсу. Притуляк заистерил: — Не пойду в темень! Не пойду! — Бздишь?  — меня разобрал смех.— Правильно: ты  те-перь — лишнее звено. Мы стояли у  основания насыпного пирса, вдающегосяв Залив метров на двести. Впереди застучали каблуки. — Интересно, Притула, как нормальные люди реагируютна  близнецов-педерастов? СэрГей дернул головой, пытаясьизобразить обиду, но страх комкал любые движения. Из тем-ноты вынырнула парочка.

Буровы, или Эгоизм 699 — Проверим: обними за плечи! — Не  понял?  — к  страху примешалось что‑то  похожеена плотский интерес. — Пошутим! — подбодрил я. СэрГея не потребовалось упрашивать: обнял меня за та-лию. Нежно и при этом не женственно; вдобавок положилголову на плечо. Я забросил правую руку ему на шею и сталболтать как  плетью. Со  стороны это выглядело забавно  —проходя мимо, парочка прыснула. Через несколько секундшаги затихли. — Что  ж ты, сладкий, не  поздоровался?  — ласковоукорил я  и  стиснул обнимающую руку мертвой хваткой.В  это же мгновение правая кисть сжала его подбородок,локоть подался влево и  вниз, а, набрав пространства, рва-нулся вверх и вправо. Шейные позвонки хрустнули влажнои  звонко, как  весенняя ветка. Сэр Гей обмяк. Его шея, об-ретя кукольную подвижность, свалилась бы с моего плеча;пришлось поддерживать ее правой рукой. Захватив другуюруку возле локтя, чуть приподнял тело своим тазом и мед-ленно поволок к концу пирса. Через минуту покойник с па-спортом Жоры Чадова в  кармане полетел в  воду. Следомкепка Mafia… Не повезло Притуляку иметь сходство с По-следом! Интересно, встретилась с  ним Царица? Простила изме-ну? Если не простила, чего доброго, застрянут между мира-ми!…Сколько она ему отвалила? Миллионов пять-десять?Не меньше, Царица такая! Не стану искать акций, поступлюпроще: от имени Притуляка заявлю о пропаже. Это неслож-но, имея его паспорт и возможность проконтролировать че-рез Управление. Генерал Заварухин, кажется, не дуется из‑за МайонезнойЦарицы; сам по  уши в  дерьме с  Буровыми. Через неделюпосл­ е инцидента в Дубаи генерал собрал совещание. Выгля-дел до  того восковым и  закисшим, будто терял бесценныежидкости в ходе трех мировых войн. Как ни странно, на вселады расхваливал покойного Последа: умный, мол, дерзкийи прочее. Иногда становишься героем даже потерпев пора-жение. Забавно.

700 Владислав Гринь “Юрий Дымов” — гениальная идея. С одной стороны, на-шлось применение юридическому образованию. Но  дело,конечно, не  в  этом. Служба в  Управлении дала стратегиче-ские преимущества. Не  работай я  там, не  владей тонкимизнаниями, вычислили бы на сто процентов, хотя бы с помо-щью идеомоторов. И, потом, люди из Управления оказалисьблизки по духу. Начиная с генерала. Этот точно знает, что са-мая захудалая государева власть в  миллион раз надежнеевласти толпы. Потому что покоится на плечах толстосумов.Заварухин костьми ляжет ради олигархов, на любое злодей-ство пойдет! Я его перехитрил, обаял. Помнится, в первый раз генералвстретил меня прохладно; наверное, из‑за  очков. Вечеромпредстояла тренировка по рукопашному бою. — В спортзале в пять. Не опаздывать! — Хорошо, Валентин Иванович,— а  про  себя подумал:“Приду вовремя, но  задержусь дольше тебя… в  Управле-нии”. Все к тому идет, если, конечно, захочу. Но, скорее всего,поработаю годика три, пока управлюсь со  “Штучками”  —и в бессрочный отпуск. Страшно было показывать генералу фотографии Последаи  Чадова. Рисковал, ой, рисковал! Хорошо еще, что  удалосьобезличить портреты с  помощью компьютера. И  все равночуть не прокололся; признаюсь, душа ушла в пятки. Спаслитолько очки и  усы. Оправа маскирует глаза; точнее, меняетвосприятие контуров глаз. Этого достаточно. Пришлось, ко-нечно, помучаться, чтобы привыкнуть; первое время дажеспал в очках. Усы тоже подсобили. Отпустил их после смертиНасти — ко времени, когда нужно было показывать фотогра-фии. Так и перехитрил генерала, который кичится мудро-стью вместо того, чтобы спрыгнуть с карусели и обратить вни-мание на детали. Немного скучаю по  Тане, хотя придется задуматься.Что угодно может случиться, к примеру, встретимся на ули-це. Она мне Настю так и  не  простила. Перестала вспоми-нать о  замужестве, отстранилась; да  и  красота поблекла.Когда познакомились, была свежее горной форели и  уми-