Рассвет над Чулымом

самым трудным... Проселочная дорога, укатанная конными те­ легами, зигзагами плутала между полями и перелесками, пере­ секая ложбины и ельники. Она была совершенно не пригодна для езды на велосипеде, ибо имела три колеи - для лошади и для колес. Между колеями росла высокая трава, верхушки кото­ рой сбивались осями телег. Поэтому приходилось ехать по од­ ной колее, сохраняя небольшую скорость. После километра пути я ощутил невыносимую усталость. Пе­ дали крутились с большим трудом. Начало припекать солнце, появилась потливость и болезненная вялость. Постепенно я стал уставать и вскоре замкнул колонну. Со мной творилось что-то непонятное. Я стал пристально, но исподтишка наблюдать за ре­ бятами - ничего особенного: все ехали, как ни в чем не бывало. - А может я ночью простыл? - мелькнуло у меня в голове, - когда лежал на сырой земле или лазил за крякашом?! Речка та­ ежная, и вода в ней ледяная... Да, и мать говорила: без сена под фуфайкой спать на сырой земле нельзя... А я не послушал... А если бы и послушал, то все равно Виктор Яковлевич не разре­ шил бы сбегать к зароду за сеном... Но... после драки кулаками не машут... Дурень, все взял, а порошок от простуды забыл... И наверняка никто не взял... Даже Виктор Яковлевич... Он вообще с порошками и таблетками не любит возиться... Крутить педали становилось все труднее и труднее. Не радо­ вали красоты окрестных полян и перелесков. В мыслях было одно: не отставать от ребят. Из последних сил крутил педали, облива­ ясь потом и задыхаясь от нехватки воздуха. Уже нестерпимо на­ чало колоть в боку. Хочешь, не хочешь, а нужно было говорить Виктору Яковлевичу о своем состоянии. Я уже было остановился, как неожиданно, на небольшом подъеме, полетел кубарем на тра­ ву Валентий. Это меня встряхнуло, и я с бодрым видом вместе со всеми подъехал к месту происшествия. Какое же было мое удивление, когда я увидел в руках Валентия порванную цепь. Эта была уже серьезная поломка! Подъехавший Виктор Яковлевич деловито спросил: - У кого в запасе есть цепь? Все молчали... - Что будем делать? - спросил Виктор Яковлевич. - Спрятать велик в колке и ехать дальше вдвоем на одном... - Нет, велик я не оставлю, - перебивая, заявил Валентий, - если что случится, матушка прибьет. - Можно тянуть на веревке, - предложил Генка, - посадить на его велик, как самого легкого, Колю Ускова... А Валька пусть крутит педали на его велике... 97

- Нет, ребята, это не выход... До Боготола сорок километров и веревкой здесь не поможешь, - твердо заключил Виктор Яковле­ вич. - Давайте сделаем так: до Львовки осталось не более двух километров и пусть их Валентий идет пешком. В деревне мы его подождем. За это время возьмем справку и попытаемся добыть цепь... Она может быть в сельмаге... Если в магазине не будет, то я пройду по дворам... Или купим или возьмем в долг. Посмотрев на Вальку, Виктор Яковлевич уверенно спросил: - Ты не против пройтись с велосипедом в руках? - Согласен, - с явным безразличием ответил Валька, - только пусть кто-нибудь за компанию останется со мной, а то одному будет скучно. - Я останусь! - не раздумывая, выпалил я, - мы быстро д ое­ дем... На педали будем катиться по очереди... - Вот и прекрасно, - заключил Виктор Яковлевич, ничего не подозревая. Ребята быстро скрылись за стеной березняка, а мы с Валькой остались на дороге. Я облегченно вздохнул... Мне казалось, что теперь, двигаясь с малой скоростью и меняясь велосипедами, мне будет легче переносить трудности дороги. Но получилось все наоборот: при движении с малой скоростью я засыпал на ходу. И я понял: дело не в простуде, а в том, что я мертвецки хочу спать! За последние двое суток я спал около шести часов! К тому же, солнце было уже высоко и палило в лицо по-летнему. Под его лучами я раскисал вдвойне, не веря в то, что я смогу “пройти” оставшиеся сорок километров... Я слез с велосипеда и, подождав Валентия, убедительно пред­ ложил: - Давай пройдем немного пешком... Сделав паузу, я искренне добавил: - Спать хочу, как “из пушки” ... Кажется еще шаг - и упаду в траву замертво. Валька удивленно посмотрел на меня и свысока произнес: - Что-то, Леха, на тебя это не похоже... Ночь не поспал и сразу распустил нюни... Ты что слабак?! Среди ребятни поляны Валька никогда не был первым. Он “болтался” где-то в серединке и довольно часто бывал в роли “козла отпущения” . На шутки и мелкие издевки он никогда не обижался и воспринимал их с детской улыбкой на губах. Но сей­ час я ощутил в его словах явное превосходство! Мало этого, Ва­ лентий мне его откровенно демонстрировал! И я понял, что допустил ошибку, так как не только проявил сла­ бость, но и открыто признал ее в глазах Вальки. Ведь не просто 98

I |ик 0 1 дольные пацаны стремятся ехать во главе колонны и никак но хотят ее замыкать... Сжав зубы и преодолевая адскую сонливость, я твердо воз­ разил: - Нет, Валька, я не сказал тебе, что я слабак... Я лишь вскользь заметил, что сильно хочу спать... Но не это главное... Давай луч­ ик; думать, как добыть тебе цепь. Ведь я не собираюсь идти ря­ дом с тобой до самого Боготола... Валька покраснел, сразу стал прежним и, виновато улыбнув­ шись, спросил: - Слушай, Леха, а зачем ты нас сегодня сажей вымазал? - Валя, - спокойно проговорил я, - тебя я как раз и не мазал. - А кто? - перебивая, спросил Валька, - лишь ты и Виктор Яков­ левич не спали всю ночь... Я молчал, хотя Валька с нетерпением ждал ответа. Сказать правду я не мог, а врать - не хотелось. Было ясно, что Тольке я сделал усы не подумав. Он, как закоперщ ик этой хохмы, остался в стороне, а я попал под неопровержимое подозрение. Мне даже стало стыдно за себя и свой поступок. Чтобы хоть как-то оправдать себя в глазах Вальки, я добавил: - Разумеется, я видел, кто это сделал, но говорить не хочу... Противно быть шестеркой даже в такой мелочи... Ты же знаешь, кто шестерит в малом - стукачит в большом... Я знал, что Валька любит убедительные доводы. Да, я и сам был к ним не равнодушен. Поэтому последние слова сразили Вальку, но приподняли меня в собственных глазах. Сразу появи­ лась бодрость духа и я обнаружил, что пропала сонливость. Раз­ говор с Валькой каким-то непонятным способом включил во мне “ второе дыхание” и на месте полной расхлябанности появилась шость и уверенность в своих силах! - Поедем, - твердо сказал я, забрасывая ногу. Валька шустро покатил за мной на педали, каждый раз разгоняя велосипед до максимальной скорости. Чтобы поддержать бодрость духа, я уез- •кил далеко впереди, выбрав хорошую полянку, кружил на ней до Н'Х пор, пока не подъезжал Валька. Когда “второе дыхание” по- г.шионно начало угасать и сонливость снова взяла верх, я твердо оксшл: Даиай, Валька, меняться великами - отдохни немного... И Валька отводил душу на моем велосипеде, а я на его - разго­ нял сонливость. Х«>IVI и модлонно, но мы такими перебежками продвигались пгюрод. 99

Вдруг из-за кустов нам навстречу вышел Толька... Мы насто­ рожились: - Что-то случилось, - мелькнуло у меня в голове... Когда мы подъехали ближе, Валька с задором спросил: - А у тебя что стряслось? - Да ничего... Все нормально, - небрежно ответил Толька. - Вот здесь, слева, начинаются львовские малинники... Все пошли в “малину” , а я ее вчера дома наелся до отвала... Караулю велики... Вон они стоят у забора, - и Толька показал рукой в сторону, где действительно сверкали “хромировкой” велосипеды. - Толя, - произнес я скороговоркой, - мне тоже малина надоела и я остаюсь сторожем. - А меня веди в малину, - серьезным тоном заявил Валька. Подойдя к зароду, я бросил велосипед на землю и, расстелив одеяло, упал замертво. Я даже не ощутил, как коснулся одеяла. Сколько я спал, не знаю. Проснулся лишь тогда, когда Толька начал легонько постукивать носком ноги по моему заду. - Вставай, вставай, - дружески приговаривал он, - команда “по коням\" уже давно была... Я вскочил, как ошпаренный... С велосипедами в руках стояли ребята и, улыбаясь, смотрели на меня. Только Валька, держа в руках фуражку, доедал остатки малины. Как обычно, я проснулся сразу. На душе было легко, а в голове - свежо. Как потом выяс­ нилось, зтот час сна решил все мои проблемы, казавшиеся не­ преодолимыми. Я чувствовал себя на равных со всеми. - Теперь, ребята, мы будем вас ждать около сельсовета. - А где он находится? - растерянно спросил Валька. - Язык до Киева доведет, - не глядя на Вальку, садясь на вело­ сипед, ответил Виктор Яковлевич. Мы снова остались на дороге вдвоем: я - отдохнувший, а Валь­ ка - подкрепившийся малиной. До деревни мы доехали доволь­ но быстро. У первого попавшегося встречного я спросил о мес­ тонахождении сельсовета. Вскоре мы увидели и ребят, азартно игравших в волейбол. Подойдя к Витьке, я деловито поинтересо­ вался: - Ну, и как дела? - Хуже некуда, - разочарованно ответил Витька, - в сельмаге цепи нет, а в конторе справку не дали... Такую, как надо... - А где Виктор Яковлевич? - Пошел по домам, искать цепь... - А справку почему не дали? - продолжал допытываться я. - Да ее дали, а что толку... Написали, что группа велосипедис­ тов прошла через Львовку... 100

- Да, такой справкой за деньги отчитываться не будешь, - со­ чувственно поддакнул я. Поставив велосипед у забора, я сел на траву рядом с Вить­ кой. Положение, действительно, было незавидным. Главное, как быть с Валькой. - Слушай, - обращаясь к Валентию, радостно выкрикнул я, - а может тебе есть смысл топать в Каштан? Там залезть на плат­ форму товарника и прямым ходом в Боготол?! Здесь недалеко... Если согласен, то я пойду с тобой... Мы будем дома раньше всех!.. - А что, Леха, это идея, - глубокомысленно произнес Валька, - если Виктор Яковлевич не добудет цепь, то так и сделаем... В памяти сразу всплыли наши поездки в Итат за хлебом... С ветерком, на тормозных площадках или на крыше вагона. Во мне вспыхнул азарт, и я начал смекать, как проще добраться до Каш­ тана. Эти места были хорошо известны, и в успехе я не сом не­ вался. Самое главное, Валентий воспринимал все за чистую мо­ нету и ни в чем меня не подозревал. А на самом деле я заботил­ ся больше о себе, чем о нем - мне нужно было как можно быстрее попасть домой и завалиться в постель. Но не успел я насладиться выгодами своего предложения, как на улице показался Виктор Яковлевич с цепью в руках. Все встало на свои места. Я повесил нос, а Валентий, захлебываясь от радо­ сти, схватил цепь, жирно смазанную солидолом, и тут же начал устанавливать ее на место. - А где вы сумели ее достать? - с удивлением спросил Вить­ ка. - Я - и не достану, - наигранно ответил Виктор Яковлевич. -Во Львовке всего два велосипеда - у агронома и у зоотехника... Агроном, как потом выяснилось, меня, как футболиста, хорошо знает. Выслушав мою просьбу, он без разговора отдал запасную цепь... - С возвратом или насовсем? - оборачиваясь, спросил Валь­ ка, - мне цепь кому возвращать? - Катайся, Валя, и не о чем не думай, - с ухмылкой проговорил Виктор Яковлевич, - главное, - надежно защищай ворота нашей команды... Выкатив нижнюю губу, Валька вопросительным взглядом по- смотрол на меня. Я усмехнулся и пожал плечами. Ответив мне гем жо, В а л о т и й спал натягивать цепь. И в этот момент у меня снопа родилась идея!.. 11 и к 1 ор Яковлевич, радостно выкрикнул я, - давайте сдела­ ем гак: тъ о д о м метров двести и как-нибудь испортим справ­ ку. .. Я иорнусь снова в контору и попрошу другую - чистый лист с печатью. В спешке он может так и сделает... 101

Виктор Яковлевич недоверчивым взглядом посмотрел на меня и ничего не ответил. Генка же ухватился за мое предложение: - А что, Виктор Яковлевич, это мысль... Попытка - не пытка... - Ну, что ж, пусть попробует, - нехотя ответил Виктор Яковлевич, - другого выхода нет... Я вздохнул с облегчением: мне так хотелось внести свою леп­ ту за растраченные Виктором Яковлевичем деньги. В те годы на деревенских улицах, даже в сухую погоду, грязи было, хоть отбав­ ляй. Мы подъехали к чуть-чуть подсохшей луже и, как бы невзна­ чай, бросили в нее справку. Притопнув ногой, я достал ее коле­ сом велосипеда. Ополоснув бумажку в луже, бегом бросился в контору. Найдя нужную комнату, я уверенно открыл дверь. - Вот, вы нам дали справку, а мы ее испортили - стали читать, нечаянно уронили, а ветер занес ее в лужу... Достали, обмыли грязь, но все зря - лучше написать новую... Вы поставьте печать, а текст мы сами перепишем... Мы сильно торопимся. И я уве­ ренно положил мокрую справку на стол. Пожилой мужчина, си ­ девший за столом, даже не посмотрел на справку. Сверля меня взглядом, он спокойно сказал: - Ну, зачем ты врешь? - Я правду говорю, - испуганным голосом промямлил я. - Я же все в окно видел, - продолжал мужчина, уличая меня во лжи, - видимо, еще и комсомолец... - Конечно, комсомолец, - уверенно ответил я, надеясь сбить на­ пористость мужчины. Я хорошо понимал, что увиденное в окно можно истолковать по-разному, а мне терять уже было нечего. На пожарный случай я мог и убежать. Но только я об этом подумал, как в кабинет вошел другой мужчина и демонстративно остановился у двери. Я ока­ зался в западне, и мой воинственный настрой сразу упал. А муж­ чина за столом продолжал: - Если ты сейчас так правдоподобно врешь, то в будущем из тебя получится хороший прохиндей... Ты осознаешь, что вместе с учителем занимаешься подделкой документов? Это же уголов­ но наказуемое дело! Такого оборота дела я никак не ожидал, и в голове молниями полетели всевозможные догадки и домыслы. В конце концов, я дрогнул и честно р5 сс:'2 зал, зачем и какая нужна нам справка. Муж­ чина внимательно выслушал мо>с страстную исповедь и строго ска­ зал: - И вы надеетесь найти дурака, который даст вам бумэжку с печатью и подписью? А потом по этой справке, заполнив ее нуж­ ным образом, получить у меня на складе зерно, мясо... Да, все, что 102

VI одно! Нет, гебя надо задержать и отправить в милицию... Пусть Iим разберутся, зачем вам нужна такая справка... От последних слов у меня внутри похолодело: я еще не успел по-настоящему опомниться от случая в парке, когда меня задер­ жал миллионер и отвел в милицию. Чего только стоил один раз- I опор с братом по этому поводу! И вот, на тебе! Я снова влип... Опять придется глупо оправдываться... не подводить же Викто­ ра Яковлевича... - Дяденька, - начал я умоляющим голосом, - я же вам честно рассказал, а вы меня обвиняете а надуманных махинациях... Какой я тебе дяденька? Дяденьки ходят по улице, а ты зашел в кабинет председателя колхоза... И разницу тебе пора уже знать... - Да, я знаю, - продолжал я оправдываться, - только по-вашему получается, чем честнее скажешь, тем больше получишь. После­ дние слова я уже сказал более агрессивным тоном. - Так, вот, чтобы не получить, закрой дверь с другой стороны и чтоб духа твоего здесь не было... Иначе я действительно позво­ ню в райком комсомола и поставлю этот вопрос самым серьез­ ным образом, - сказал председатель, вставая и направляясь к телефонному аппарату, висевшему на стене. Меня словно ветром сдуло. Пулей вылетев из сельсовета, я спокойным шагом напра­ вился к ребятам. - Ну, и что, получил по ушам? - улыбаясь, спросил Виктор Яков­ левич. - Получил, - подавленно ответил я, - он все видел в окно... - Да? - выпалил Витька, - значит, он наблюдал за нами? Пой­ мал дурачков... Ну, и как ты выкрутился? - А никак... И я бегло пересказал все, что произошло в кабинете. - Ладно, ребята, кончаем эту глупую затею, - строго сказал Виктор Яковлевич, - поехали... Только будьте осторожны, особен­ но это касается тебя, Геннадий... - Почему? - удивился Генка. - У тебя такие мощные “рычаги\", что проскальзывает заднее колесо... 11ет, Виктор Яковлевич, у меня как раз все и будет в порядке... Я мору знаю, да и велику меня надежный... И I омка резко рванул с места, занимая место лидера. Мы все усфОМИЛИСЬ за ним. Последним ехал Валентий, часто посматри­ вая на цепь велосипеда. Было уже за полдень... По-прежнему ярко светило солнце. По небу, гонимые ветром, бежали кучевые облака. Хотя ветерок был 103

уже прохладный, но осени еще не чувствовалось. Мать же, перед походом, говорила: - На Спаса до обеда - лето, а после обеда - осень. Сегодня же лето было весь день... Первые километры я проехал не хуже других - разговор с председателем снова включил у меня “второе дыхание\". А вот дальше - глаза стали слипаться, лоб покрылся испариной и в ногах появилась вялость. Но я, сжав зубы, продолжал настырно крутить педали: надежды на какой-либо случай уже не было. К тому же, Виктор Яковлевич решил сделать очередную остановку на речке Косульке, у деревни Большая Косуль, а это около десяти километров пути. Для меня они оказались самыми сложными и трудными... Плохая дорога, палящее солнце, гнус и смертельная усталость. Но я крутил педали из последних сил, стараясь хоро­ хориться и не показывать вида. Отдыхая, специально отставал, потом делал рывок и выходил в лидеры... Так повторял несколь­ ко раз, моля бога об одном: без каких-либо происшествий доб­ раться до берега Косульки. Моего упорства хватило точь-в-точь, без малейшего запаса. Бросив велосипеды на землю, все побе­ жали к речке, смывать пот и пыль с тела. Потом, сбросив кирзо­ вые сапоги, вымыли пропотевшие, с извилинами грязи, ноги. Я же, облокотившись спиной на рюкзак, грязный и потный, в одну секунду уснул глубоким сном. Проснулся я от крепкого сжатия плеча рукой Виктора Яковле­ вича. Он сидел передо мной на корточках с кульком конфет. - Бери свою порцию, - сказал он, подавая три конфетки. Я быстро развязал рюкзак и, достав ломоть хлеба с куском сала, стал наспех жевать, лишь бы проглотить. Все уже были го­ товы к отъезду и лишь ждали команды Виктора Яковлевича. И только когда я проглотил остаток ломтя, Виктор Яковлевич ска­ зал - “по коням” . И лишь теперь я догадался, что Виктор Яковле­ вич все время незаметно следил за мной и в самый трудный момент не позволяет мне “расписаться” полностью. От этой мыс­ ли мне даже стало легче крутить педали. Через несколько минут мы выехали на главную улицу Боль­ шой Косули. Остановившись, Виктор Яковлевич игривым голосом спросил: - Ребята, мне нужно знать ваше мнение... В Каштан, на могилу Апполинария Буркова, едем или нет? Мы все хорошо знали место захоронения отважного партиза­ на и делать крюк около десяти километров, после такого трудно­ го пути, не хотелось. И мы дружно сказали “нет” . - Хорошо, - согласился Виктор Яковлевич, - тогда мы сейчас 104

наезжаем на Б-Косульское кладбище, останавливаемся у могилы партизан и прямым ходом - в село Боготол, на берег Чулыма... Мы все молча согласились. Только я умоляющим голосом по­ просил: - Виктор Яковлевич, а нам с Валькой можно в это время схо­ дить в хозмаг? Может купим цепь... - Что ж, это неплохая мысль, - согласился Виктор Яковлевич, - если вам повезет, то можно будет “ не отходя от кассы ” вернуть долг... Сделав паузу, добавил: - Ждите нас вот на этом перекрестке. - Хорошо, - почти одновременно выпалили мы с Валентием. Положив велосипеды на землю, мы вошли в магазин. На наше счастье цепь была в продаже. - Давай сразу перебросим, - предложил обрадованный Валь­ ка. - А зачем? Тебе дали новую цепь, новую ты и вернешь... - Фу, ты... И правда, - сконфуженно согласился Валька... Когда подъехали ребята, Валька важно произнес: - Вот вам, Виктор Яковлевич, новая цепь... - Отлично, - проговорил Виктор Яковлевич, - долг платежом красен. Вы теперь поезжайте в сторону дома, а я заеду к товари­ щу... Он и передаст цепь во Львовку. Догнал нас Виктор Яковлевич на Б-Косульском подъеме. Брать с ходу такую горку у нас не было сил, и мы вели велосипеды в руках. Я еле тянул ноги, толкая велосипедную раму одной рукой, а руль - другой. Казалось, что это “сизифова работа” и ей не бу­ дет конца. Но когда мы, преодолев подъем, снова сели на велоси­ педы, то на душе стало легко и просто! И не только потому, что покатились под еле заметный уклон! Это была дорога домой! А она всегда кажется легкой и скорой! Именно последние кило­ метры включили “второе дыхание” , и мы летели к берегу Чулыма, как на крыльях. Для меня это было очередным открытием, ибо я был уверен, что «последний шаг» - самый трудный. И это много­ кратно подтверждалось, когда я возвращался с охоты. Иногда для поднятия духа мне приходилось считать шаги! А здесь - все наоборот. 1. Как-то незаметно мы проскочили “осинники” - самое “гнилое” место М осковского тракта, затем колхозную дойку и выехали на косогор, откуда открывается чудесная панорама Боготольского холма и ого окрестностей. Виктор Яковлевич неожиданно при­ тормозил и съехал на обочину тракта. Мы сделали то же самое, хотя и с некоторым недоумением. 105

- Вот отсюда, ребята, открывается самый красивый вид на Ар- гинский хребет, Чулым и пойму речки Листвянки. По рассказам старожилов, это место называется Прекрасная долина, что в пе­ реводе на какой-то тюркский язык и означает - Боготол... - Да? - удивился Витька, - впервые такое слышу... - Могу сказать больше, - продолжал Виктор Яковлевич, - ког- да-то эти места были родиной Чулымских татар, киргизов и мно­ гих других тюркских племен... Эти коренные жители и дали на­ звание долине... А от нее название получило село, а от села - наш город... - А мой отец, - тихим голосом вставил Володя Усков, - говорил, что село получило название от речки Боготол, на которой оно рас­ положено... - Твой отец, Володя, говорит еще точнее, - согласился Виктор Яковлевич, - села обычно возникали по берегам рек и часто бра­ ли себе их названия. Так возникли села Тюхтет, Четь, Айдат... В этом спора нет - я хочу обратить ваше внимание на то, что село Боготол получило.свое название не от речки Чулым, а от речки Боготол, которая, в свою очередь, получила название вот от этой долины... Так что, насладитесь немножко красотой и едем даль­ ше, - заключил Виктор Яковлевич, устанавливая педаль велоси­ педа в удобное положение... Но всю красоту долины по-настоящему, видимо, ощущал толь­ ко Виктор Яковлевич. Для нас это обычное место, которое мы наблюдали не один десяток раз, особого интереса не представ­ ляло и особых эмоций не вызывало. Мы еще не успели по пол­ ной мере оценить красоту родного Причулымья, ибо за спиной было слишком мало лет. Это ощущение придет с годами, тогда припомнится эта мимолетная остановка... А сейчас, мельком взглянув на сочную синеву долины, нарисованную заходящим сол­ нцем, мы выкатили велосипеды на тракт, на ходу придерживая педаль ногой. Перед нами был самый длинный, за все время нашего похода, спуск к речке Листвянке. С неизвестно откуда взявшейся удалью мы покатились вниз, набирая максимально возможную скорость. Впереди, как Чапаев на лихом коне, летел Виктор Яковлевич. За его плечами, трепыхаясь на шнурке, плыла его соломенная шляпа. За ним, часто выбрасывая руки вверх и имитируя финишную прямую, мчался Генка. Мы же, рассыпав­ шись по тракту, как горох, цепко держались за руль и надеялись на удачу. Главное, чтобы в этой азартной гонке не подвела техни­ ка и не было столкновения. Никто не хотел на последних кило­ метрах перед домом покатиться кубарем в кювет. Но и сбавлять скорость, из-за трусости или усталости, тоже не хотелось... 106

Перед самым мостом Виктор Яковлевич выбросил руку в сто­ рону, что означало - дави на тормоза... Миновав мост на неболь­ шой скорости, мы снова нажали на педали и уже через несколь­ ко минут были на холмах обрывистого берега Чулыма. Дорожка между холмами опускалась прямо к воде. Не останавливаясь, Виктор Яковлевич направил свой велосипед вниз. Здесь нужно было держать велосипед на тормозе с первых метров, иначе ку­ пание вместе с велосипедом неминуемо! Спуск прошел быстро и без приключений. Бросив велосипе­ ды на землю и сорвав с себя одежду вместе с тяжелыми сапо­ гами, мы с разбегу плюхнулись в воду. Справа была водокачка, а слева - тихая заводь, где из-за небольшой глубины всегда была теплая вода. Боготольские мальчишки в этом месте купались в сентябре, когда наступало “бабье лето” . Мы барахтались в заво­ ди, а вот Виктор Яковлевич с Генкой дали себе волю и сделали далекий заплыв - на середину Чулыма с выходом около водо­ качки. Я плавал плоховато, и этот водный бросок казался преде­ лом возможностей любого из нас. Но об этом я мало думал... Почти двое суток не снимали сапоги... Жара, пот, пыль, грязь - и снова все сначала... Такого блаженства, как сейчас, я не испыты­ вал никогда. Впервые я смывал не только грязь, но и снимал сонливость и усталость. Из воды я вышел, как заново родивший­ ся! После бурного купания мы развалились на берегу, подстелив одеяла. Нужно было обсохнуть и отдохнуть... Солнце уже клони­ лось к горизонту', но было по-прежнему тепло. И каждый прово­ дил эти драгоценные минуты по-своему. Кто-то лежал, глядя в небо, а кто-то - на гладь реки... Кто-то жевал корку хлеба, а Вик­ тор Яковлевич, как будто за спиной не было двухдневного похода, крутил на песке сальто, как переднее, так и заднее. Это поднима­ ло у нас дух и хотелось быть таким же выносливым и умелым. Я же наблюдал за всеми и размышлял о прошедшем походе, кото­ рый, в общем, не произвел на меня особого впечатления. Но вот концовка мне нравилась! Когда подошел Виктор Яковлевич к ле­ жащему рядом со мной Генке, я глубокомысленно произнес: - А здорово, что наш поход заканчивается на берегу Чулыма... Если бы мы пошли наоборот, от Б-Косули к Юрьевке, то все было бы по-другому.., - Верно рассуждаешь, - перебивая, произнес Виктор Яковле­ вич, любой поход, а сложный и нудный - особенно, должен з а ­ канчиваться на мажорной ноте... Это аксиома, и я ее стараюсь не нарушать... Что-то шепнув Гонке, Виктор Яковлевич задумчиво посмотрел вдаль, в сторону Арг и. Генка же, быстро вскочив, прокричал: 107

- Ребята, подойдите сюда, Виктор Яковлевич приглашает. Когда мы встали в кружок, Виктор Яковлевич с восхищением сказал: - Вот и заканчивается, ребята, наш поход. Если говорить по большому счету, то все у нас сложилось удачно: стояла хорошая погода, удачной была охота и не было серьезных неудач и недо­ разумений... Посмотрев на Вальку испытывающим взглядом, он продол­ жал: - Как я и ожидал, вы оказались настоящими туристами, спо­ собными стойко переносить трудности. Подобные походы я про­ вожу под девизом: какой ты, когда тебе трудно... Вы достойно справились со своими слабостями, а кое-кто даже показал, как надо бороться с бессонницей... И Виктор Яковлевич одобрительно посмотрел в мою сторону. - А теперь быстро одевайтесь и едем в село - к памятнику погибшим партизанам. И после этого - домой! С трудом мы вскарабкались снова на тракт. Несколько минут - и мы в центре села... Молча стоим у памятника, думая о сво­ ем... Нарушая тишину, Виктор Яковлевич проговорил: - Я не случайно привел вас на это место, где вы не раз быва­ ли и хорошо его знаете... Это место - самая знаменитая точка Боготольского района. Именно здесь останавливалась гордость России... Я убежден, что по этой площади прохаживались Ради­ щев и Декабристы, Достоевский и Чернышевский... Был здесь и Чехов во время путешествия на Сахалин... Могу вас заверить, что ему было в тысячи раз труднее, чем вам в походе... Вот в этом здании, - и Виктор Яковлевич показал рукой на кирпичное строение у дороги, - видимо, был пересыльный пункт... Его стены все видели и все знают, только пока молчат... Помните это место везде и всюду...Отсюда начиналась история нашего города, а если быть точнее, то Боготол перехватил эстафету у своего одно­ именного села. Я почему-то убежден, что со временем, лет через сто, город сольется с селом...Историческая справедливость дол­ жна восторжествовать... И Боготол расположится на Чулыме, где будут своя набережная и городской пляж... - А как это понять, - историческая справедливость? - тихо спро­ сил Витька. - Очень просто, - бодро начал Виктор Яковлевич, - со временем село Боготол должно превратиться в город. Но постройка Транс- сиба и возникновение станции Боготол затормозили развитие села. Со временем станция превратилась в город, который в буду­ щем должен поглотить село Боготол. Вот это и будет исторической справедливостью... Чему быть, тому не миновать... 108

Внимательно посмотрев на Витьку, Виктор Яковлевич доба­ вил: - Ну, а теперь прямой дорогой катимся домой... С большим трудом, но с хорошим настроением мы поднялись на Боготольский холм и въехали в город. По улице Кирова еха­ ли не спеша и ровным строем. Под взглядами прохожих стара­ лись выглядеть собранными и целеустремленными. На несколь­ ко минут остановились на центральной площади у памятника Борцам за Советскую власть... Придерживая рукой велосипед, Виктор Яковлевич прогово­ рил: - Вот на этом месте мы закончим свой поход по местам парти­ занских боев... Копите силы для следующих выходов на приро­ ду... Домой мы ехали втроем: Толька, Валентий и я. Катились це­ почкой, молча крутя педали... Вот и переезд...Затем поляна, кото­ рая была пустынной... Через несколько минут, поставив велоси­ пед во дворе, я зашел на веранду. Бросив рю кзак под стол, я сел на кушетку и тут же упал на подушку... Зашла на веранду мать... Она мне что-то говорила, но я уже не слышал ее слов. Словно в тумане, виднелось ее улыбающееся лицо... Мгновение - и я по­ терял сознание... Не просыпаясь, на одном боку, я проспал ровно сутки... Велосипедный поход, вопреки ожиданиям, оставил у меня тяж­ кие воспоминания. Если бы где-то осенью мне представилась возможность его повторить, то я бы отказался. Добрую и долгую память оставило лишь общение с Виктором Яковлевичем. Мно­ го было им сказано интересного и полезного. Но со временем я стал понимать, что мое отношение к невзго­ дам похода стало меняться!... И только потому, что жизнь все чаще и чаще подбрасывала ситуации, где перипетии похода иг­ рали роль незаменимого опыта. Это меня заинтересовало, и я стал смотреть на поход с разных точек зрения, пытаясь “выжать\" из него максимальную для себя пользу. После долгих раздумий я с удивлением обнаружил, что сде­ ланная петля по родным местам дала толчок для более глубокого и детального изучения истории и природы своего района. Имен­ но с этого похода у меня появился интерес к кропотливой крае­ ведческой работе, которая объединила в себе все, что было накоп­ лено до этого. Прошли годы... По родному краю, с рюкзаком за плечами и с 109

ружьем или с фотоаппаратом в руках, я прошел и проехал сотни километров. Многое увидел и заново оценил и осмыслил. Все это, в конце концов, переросло в настоящую любовь к Малой Ро­ дине... А любовь к местам, где ты родился и возмужал, всегда вызывает творческий зуд и желание сесть за писательский стол. Но в писательском деле самое главное - определить свой спо­ соб самовыражения, единственный и присущий только тебе... Это рассказ или повесть!?... А может роман?! А вдруг поэзия или песня?!... И только спустя десятилетия я понял, что моя литературная сте­ зя - ни то и ни другое... Эссе, посвященное Малой Родине и ее людям, стало моим литературным поприщем!... А дорога к этому началась с партизанских троп Боготольского холма, когда я еще и слова эссе не слышал... Что ж, с маленьких ручейков начинается большая река... Ее полноводное устье, как небо от земли, отличается от истока... Русло реки, обычно, определяет ее силу и мощь... Так и писатель... Начинается, как известно, с незаметного пу­ стячка... Потом появляется желание и рождается надежда... И если он трудолюбив и может, как бурная река, круглосуточно и годами пробивать себе дорогу, то удача, как выход реки к океану, обеспечена... Удача, как и женщина, любит, когда ее добиваются! Удача - любит трудолюбивых... А трудолюбивые свой талант не хоронят... Бездарность же к фанатичному трудолюбию неспо­ собна... 110

РАЗУМНАЯ ДИСТАНЦИЯ

Самые интересные школьные дни - это начало учебного года. За лето накапливается столько событий и впечатлений, что для обмена ими не хватает и недели. В эти дни школа гудит, как пчелиный улей... Не только в коридоре на перемене, но и перед уроком б классе. Алексей Федорович вошел в класс солдатской походкой. Сра­ зу воцарилась мертвая тишина... Двадцать семь пар глаз, впив­ шись в его лицо, пытались с ходу угадать главное в его характе­ ре! Такая прикидка была жизненной необходимостью, так как от нее зависит взаимоотношение с новым учителем на год вперед... Ученику всегда хочется, чтобы новый учитель понравился сразу!.. С первой встречи!... Новый учитель в любом классе - главное событие, а в выпуск­ ном - особенно! Десятиклассники, как ни странно, испытывают разные чувства. “Хорошисты” , например, чаще всего смотрят на него с потухшим взглядом, ибо на финишной прямой, без учета прошлых заслуг, начинать все сначала не хочется. А вот “троечни­ ки” , наоборот, нового учителя встречают с восторгом. Им начи­ нать без груза прошлых неудач и предвзятостей старого учите­ ля, как мнимых, так и реальных, значительно проще. Слухи об Алексее Федоровиче уже несколько дней не давали нам покоя. Особенно девчонкам, которые при любом удобном случае заводили о нем речь. Возгласы: молодой, симпатичный, с обаятельной улыбкой, с карими глазами - доносились из любо­ го угла, где находилось больше двух девчонок. Мы же на эти эм о­ ции старались не обращать внимания, хотя Алексей Федорович произвел на нас неотразимое впечатление... Особенно на меня!... Втихоря я восхищался новым учителем еще пуще девчонок! И вот почему... 1Во-первых, мне страстью хотелось, чтобы, наконец, нашему классу повезло с учителем литературы!... И не так, как в прошлом году, когда литературу вела “залётная\" учительница из Владивостока - Татьяна Николаевна. Ее уроки проходили в каких-то разгово­ рах и спорах, на фоне которых мы попутно знакомились с произ­ ведениями классиков. Такие уроки отбивали у нас интерес не только к учителю и к литературе, но и к оценкам, которые ставила Татьяна Николаевна. У всех укоренилось мнение, что такой учи­ тель вообще не имеет права на оценку наших знаний! Пятерка, как и двойка, воспринималась нами, как очередная несправедли­ вость, связанная с завышением или занижением оценки. Возму­ щениям и пререканиям не было конца!... Все это привело к по­ головным пробелам в знаниях по литературе. Мы все понимали, даже принимали часть вины на себя, но ничего изменить не мог­ 112

ли. Мы с Витькой, как поклонники литературы, приуныли... Вся надежда была на то, что Татьяна Николаевна поедет дальше в поисках временного счастья, а нам поставят другого учителя... И фортуна нам улыбнулась!.. Во-вторых, мои “писательские амбиции” в десятом классе на­ столько обострились, что я уже не хотел “идти к цели” без помо­ щи знающего, умного и доброго учителя. Я уже давно “варился в собственном соку” и не знал, что делать дальше. К слову нужно заметить, что в юности, когда уверенно ставятся завышенные цели, всегда хочется опереться на более надежное плечо... На плечо отца, брата или любимого учителя. Мало этого, в душе возникает уверенность, что старшие обязаны тебе помогать в любых твоих серьезных начинаниях... И у них нет более важных дел... Именно в этом случае появляется неукротимая вера в успех своего дела... Свой “писательский” успех я интуитивно связывал с надежными, крепкими руками старших друзей... Университетский значок и широкая орденская планка на гру­ ди Алексея Федоровича сразу приковали мое внимание! Я впер­ вые видел фронтовика с университетским образованием! - Значит, - рассуждал я, рассматривая широко раскрытыми глазами учителя, - Алексей Федорович окончил не только “окоп­ ный университет” , как мой брат, но и учебный!?... И о войне мо­ жет судить более полно и субъективно!?... Забегая вперед, могу сказать, что о войне, при всех моих ста­ раниях, Алексей Федорович ни разу даже не обмолвился и сло­ вом. Это было для меня удивительным и непонятным... Представившись классу, учитель обвел всех нас пристальным взглядом и начал делать перекличку. В списке я был первым... Эта случайность показалась мне особенно важной. И Алексей Федорович, назвав мою фамилию, почему-то дольше обычного за­ держал на мне взгляд. Мне даже показалось, что он запоминал меня! Но потом я отметил, что каждую фамилию он называет с особым тембром голоса и выражением лица. - Он, как фронтовик, насквозь видит любого из нас, - мелькнуло в моей голове, - конечно, видит... Сашка Курпатенко еще в восьмом классе хвастался, что пока “училка” идет от двери к столу, ему уже ясно, как на ее уроке себя вести... И тут же возникла противопо­ ложная мысль: а может он о каждом из нас все расспросил у Олимпиады Васильевны... Пока Алексей Федорович делал перекличку, я задал себе не один десяток вопросов, которые надеялся впоследствии выяс­ нить. От переклички Алексей Федорович незаметно перешел к уроку. Остановившись на главных проблемах программного ма­ 113

териала, он попутно знакомил нас со своими требованиями. Их конкретность и реальность мне понравились, и я для себя отме­ тил: если все пойдет так, как говорится, то пробелы в знаниях можно будет быстро ликвидировать. Говоря об экзамене, как завершающем этапе изучения литературы, Алексей Федорович неожиданно, как бы спохватившись, проговорил: - Кстати, а вы знаете основную особенность предстоящего учеб­ ного года? Сделав длительную паузу, он почти каждого из нас наградил своей очаровательной улыбкой . - Получить аттестат, - нарушая гробовую тишину, выкрикнул из глубины класса Коля Бобрик. - Верный ответ, но... не совсем, - с пафосом продолжал Алек­ сей Федорович, - мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на этот вопрос еще глубже... - А как это посмотреть глубже? - каламбурил Коля, - этого нам никто не объяснял... Алексей Федорович метнул взглядом в его сторону, давая всем понять, что не позволит все свести к шутке, и уверенно закончил: - Запомните на всю жизнь: 1958 год будет самым главным годом в вашей жизни... Не обращая внимания на Колю, Алексей Федорович добавил: - В этом году вы должны будете решить целый комплекс гло­ бальных задач. И от того, насколько вы успеш но с ними справи­ тесь, будет зависеть вся ваша дельнейшая жизнь... Алексей Федорович сделал паузу и, обведя класс уверенным взглядом, задал вопрос самому себе: - Что это за задачи и от чего зависит их решение? Во-первых, вам необходимо на пределе возможного проработать весь год и успешно закончить десятый класс... Во-вторых, уверенно сдать выпускные экзамены и получить достойный аттестат... В-треть­ их, не ошибиться в выборе учебного заведения или трудового поприща. Затем успешно сдать вступительные экзамены... И, на­ конец, не “ вылететь” из стен института после первой сессии... Алексей Федорович снова сделал нужную паузу, словно давал нам время на осмысление сказанного. - Вот и судите сами о важности предстоящего года, - продол­ жал Алексей Федорович, - поступите в институт - жизнь одна, провалитесь на экзаменах - другая, ибо сразу последуют армия или замужество... Здесь уже не вы, а жизнь будет диктовать у с ­ ловия, держа вас за горло... Алексей Федорович лукавым взглядом обвел девчонок и улыб­ нулся. В те годы в школе было не принято говорить о замуже­ 114

стве. Поэтому девчонки, покраснев, потупили глаза... Меня же логика суждений Алексея Федоровича сразила наповал. До это­ го я не один раз продумывал окончание школы и поступление в институт, но до такого обобщения не доходил даже близко. Было очевидно, что Алексей Федорович действительно хорошо пони­ мает наши проблемы и надеется на взаимопонимание. От и з ­ бытка нахлынувших чувств я толкнул Витьку коленкой под партой и незаметно подмигнул. Витька еле заметно улыбнулся и легонько нажал ногой на мой ботинок. Это дружеское “ногопожатие” у нас означало одно: полностью согласен... Урок пролетел, как одна минута. После звонка парни, обгоняя девчонок, бросились к учительскому столу, на ходу выкрикивая вопросы: - А вы Берлин брали?.. - А были ранены?.. - А какие у вас награды?.. - А где вы закончили университет?.. Алексей Федорович не успевал даже кратко ответить на поток вопросов. Когда наше любопытство начало угасать, он взял жур­ нал и вышел из класса. Мы с Витькой, словно сговорившись, юркнули за ним. В коридоре, забежав вперед, Витька серьезным тоном спросил: - Алексей Федорович, а почему в выборе института нельзя оши­ баться? Разве это так важно? Главное - получить высшее обра­ зование, а работать можно где угодно, сейчас многие так дела­ ют... Алексей Федорович, не останавливаясь, подошел ко кн у и, по­ ложив журнал на подоконник, уверенным тоном сказал: - В вашем возрасте, ребята, это действительно серьезная ошибка и за нее довольно часто приходится дорого платить... Иногда такая ошибка превращается в жизненную трагедию... Последние слова Алексея Федоровича я с дрожью вспоми­ наю до сих пор. Пусть случайно, но Алексей Федорович предска­ зал Витькину судьбу - он ошибется в выборе института и, в кон­ це концов, заплатит за эту ошибку собственной жизнью. - У меня, например, - продолжал Алексей Федорович, - из-за этой ошибки никакой трагедии не произошло, но... кровушки себе попортил... Алексей Федорович загадочно улыбнулся и пристально по­ смотрел сначала на меня, потом на Витьку. - Как, вы ошиблись в выборе профессии учителя? - выпалил я, опережая Витьку. - Да нет, ребята, - складывая руки на груди, продолжал Апек- 115

сей Федорович, - прежде, чем стать учителем, я несколько лет про­ работал агрономом... Рядом с вами, в Тюхтетском районе... Эта новость была для нас громом среди ясного неба. Оша­ рашенный Витька, не моргая, смотрел на Алексея Федоровича, я же, пользуясь Витькиной заминкой, продолжал: - А почему вам работа агронома не понравилась? - Как вам сказать, - задумчиво произнес Алексей Федорович, - после трех лет работы бескрайние поля и голубая синь небес показались мне с овчинку и я понял, что это дело не мое... Я занимаю чужое место... - А зачем вы тогда пошли в агрономы? - с недоумением вы­ пали Витька. - Как зачем? - удивленно спросил Алексей Федорович, погля­ дывая на часы, - я был убежден, что это мое призвание... Я ро­ дился и вырос в деревне... Прекрасно знаю ее быт и нравы, могу с удовольствием выполнить любую крестьянскую работу. Кроме этого, я по-настоящ ему люблю родное Приангарье... Вы даже не представляете, насколько оно прекрасно... За время вой­ ны тоска по земле только усилилась. Поэтому после демобили­ зации, не раздумывая, пошел в сельское хозяйство ... Но, как по­ казало время, я ошибся и шесть лет жизни потерял зря... Поэто­ му я и предостерегаю вас от такой непростительной ошибки... - А почему непростительной? - продолжал допытываться Вить­ ка, хотя весь вид Алексея Федоровича говорил о том, что он спе­ шит в учительскую. В разговоре с учителем Витька был настолько азартен и непосредствен, что на такие мелочи, обычно, не обра­ щал внимания. - Как я могу простить себе такую оплошность, - громко начал Алексей Федорович, - если я прошел войну, столько протопал... Увидел и понял... А ошибся, как юнец... Такие ошибки прощать нельзя... Алексей Федорович взял журнал с подоконника, но Витька, словно не замечая этого жеста, скороговоркой заключил: - А работа агронома тоже хорошая. Алексей Федорович, положил журнал на прежнее место, снова оживился и увлеченно продолжал: - Работа агронома, ребята, не каждому по плечу... Это слишком тяжелая ноша... Если говорить образно, то это не профессия, а образ жизни! Агроном ощущает себя на работе круглые сутки... Здесь нет выходных, праздников и отпуска... Для этой работы нужно иметь особый склад характера и ума. Кроме того, агроном должен вести спартанский образ жизни, лишив себя увлечений и обыкновенных семейных радостей. Вот это как раз и оказалось мне не по плечу... 116

- Как это так? - уже беспардонно заявил я, - вы же ф ронто­ вик?! Алексей Федорович с ухмылкой посмотрел на меня и спокой­ но ответил: - Я не имел в виду житейские трудности... Дело здесь в дру­ гом... Алексей Федорович немного задумался, сосредоточенно поту­ пив взгляд, потом резко поднял голову и сказал: - Признаюсь вам сразу - я с детства пишу стихи... Быть по­ этом - розовая мечта моего детства, которую исковеркала вой­ на. Теперь мне остается одно: заниматься поэзией “ по совм ес­ тительству”. После каторжной работы в поле - не до стихов, сво­ бодного времени нет даже для семьи... - Значит, агрономия и поэзия - несовместимы? - перебивая, спросил я. Во время всего этого разговора я представлял на месте Алек­ сея Федоровича Толю Сушко, который учился на втором курсе сельхозинститута и тоже мечтал быть агрономом. А вдруг Толя тоже ошибся в выборе профессии? Ведь он с детства мечтал быть писателем... Неожиданная тревога за литературную судь­ бу друга охватила меня, и я с напряжением ждал ответа. - Да, ребята, для меня это оказалось несовместимым. Жела­ ние быть агрономом душило мечту детства - быть поэтом... И мне пришлось делать выбор: или агрономия или поэзия. Отдав предпочтение поэзии, я бросил сельское хозяйство и поступил на литфак Томского университета... С одной надеждой: работа учителя не только не помешает, но и поможет заняться поэзией... Сделав паузу, Алексей Федорович продолжал: Вот поэтому, ребята, я и советую вам не повторять моих оши­ бок и более тщательно готовиться к своему главному выбору... - Алексей Федорович, вы задерживаете журнал, - раздался голос Марии Николаевны, стоявшей у приоткрытой двери учи­ тельской, - сейчас уже прозвенит звонок... Не успела Мария Николаевна договорить, как действительно раздался пронзительный звон. - Извините нас, Алексей Федорович, - виновато залепетал Вить­ ка, - мы вас задержали... Все было так интересно... - Ничего, - покровительственно сказал Алексей Федорович, - для любознательных ребят времени не жалко... Отдав журнал, Алексей Федорович быстрым шагом направил­ ся в учительскую, а мы, обогнав Марию Николаевну, шмыгнули в класс... Урок немецкого языка был для меня сущим адом. И дело было 117

не только в том, что я ничего не знал, но и в том, что я не хотел знать. Поэтому время урока отсиживал как самое суровое нака­ зание. Сейчас же, после встречи с Алексеем Федоровичем, об изучении немецкого языка не могло быть и речи. Я внимательно смотрел на Марию Николаевну и детально восстанавливал в па­ мяти самые интересные моменты разговора. А их было немало, и все интересные! Особенно меня поразило то, что ради серьезно­ го занятия поэзией Алексей Федорович сменил профессию и пришел в школу преподавать литературу. Я тоже мечтал таким способом реализовать свои писательские намерения! Это нео­ жиданное совпадение стремлений меня не только потрясло, но и воодушевило! Мало этого, пример Алексея Федоровича оконча­ тельно убедил меня в правильности моего выбора! Этого было достаточно, чтобы Алексей Федорович с первой встречи оказал­ ся в роли моего кумира. Его поразительная доверчивость и от­ кровенность интуитивно подсказали мне, что я имею дело с на­ стоящим учителем, у которого можно многому научиться. И здесь же, на уроке, у меня родилась дерзкая мысль - установить с Алек­ сеем Федоровичем хорошие дружеские отношения! Отношения любимого учителя и любящего ученика!... - Ведь я сумел наладить такие взаимоотношения с Виктором Яковлевичем?! - убеждал я сам себя, - сум ел... Получится и с Алексеем Федоровичем!... Во мне мгновенно родилась полная уверенность, и я стал о б ­ думывать более реальные пути... Случай не заставил себя ждать. В послевоенное время в ш ко­ лах города была хорошо поставлена художественная самодея­ тельность. В нашей школе душой и заводилой этого дела стала старшая пионервожатая - Александра Ивановна. Именно ее эн­ тузиазм сделал сцену нашего спортзала тем помостом, где каж­ дый имел возможность блеснуть своим умением. Одни читали стихи и прозу, другие - пели песни и плясали, третьи - крутили сальто и строили гимнастические пирамиды, а четвертые - про­ бовали свои силы в театральном искусстве, ставя сцены из лю­ бимых спектаклей. Вся эта карусель весь год крутилась сама со­ бой, если не учитывать энтузиазм учителей и учащихся. В каж ­ дом виде сценической деятельности были свои признанные ли­ деры. В драмкружке, где с седьмого класса верховодили Лида Бахур и Валя Зуева, была целая когорта признанных школьных “артистов\". Они уже не раз показывали всей школе свои умения, зарабатывая самые громкие аплодисменты... В прошедшем учебном году кружковцы ушли на летнике ка­ никулы с конкретным заданием: за это лето хорошо выучить роли 118

спектакля “Аттестат зрелости”, чтобы с первых дней занятий при­ ступить к репетициям. На первой же неделе кружковцы собра­ лись в спортзале. На репетицию девчонки пригласили и Алек­ сея Федоровича. Он, видимо, уже был наслышан об успешной работе кружка и согласился без колебаний... А когда он увидел доморощ енных артистов на сцене, то при­ шел в изумление - ребята исполняли свои роли вдохновенно и со знанием дела! Забыв, что он гость, Алексей Федорович дело­ вито и в позе руководителя начал делать серьезные подсказки и поправки. Лида Бахур, да и остальные кружковцы, от удивле­ ния раскрыли рты! Оказывается, что Алексей Федорович для них - настоящая находка, о которой, втихоря, они давно мечтали... Долго не думая, Лида с ходу предложила ему стать главным режиссером. Алексей Федорович словно этого и ждал. На его твердое согласие девчонки ответили трепетным визгом и хлоп­ ками в ладоши. Все решилось молниеносно, в течение минуты... Алексей Федорович, видимо, имел студенческий, а может фронто­ вой, опыт и жаждал им поделиться, а ребята, варившиеся несколько лет в собственном соку, уже вдоволь намаялись без знающего руководителя. На следующий день, когда эта новость разнеслась по школе, старшеклассники гурьбой бросились к Алексею Федоровичу за­ писываться в драмкружок. Пришли в основном те, кого девчонки, считавшие себя главными знатоками, не подпускали и близко к сцене. В толпе обиженных и отвергнутых мы с Витькой были в числе первых. Витька в своем порыве надеялся “на авось” , ибо слишком самокритично оценивал свои внешние данные. Я же в глубине души рассчитывал на успех, надеясь на великодушие Алексея Федоровича. Мне казалось, кто-кто, а уж Алексей Ф едо­ рович меня поймет и ублажит мое страстное желание! В этот момент я даже забыл о своем заикании!!.. Но Алексей Федорович, словно прочитав наши мысли, наотрез отказался вести запись, сославшись на то, что этим занимается Лида Бахур. Наш “актерский бум” угас так же быстро, как и воз­ ник. Я, вопреки мнению всех в школе, считал Лиду воображалой и зазнайкой и записываться к ней в кружок не пошел бы под пистолетом. Вздохнув, Витька тоже категорично отказался это сделать. К моему стыду, я даже не обратил внимания на груст­ ные Витькины глаза... Заметив наше разочарование, Алексей Федорович собрал всех “неудачников” в кружок и твердо сказал: - Вот вы, ребята, хотите все играть на сцене... Хорошее жела­ ние, но вы не хуже меня понимаете, что драмкружок - это не школь­ 119

ный хор, в котором может быть и тридцать, и пятьдесят, и сто участников... А вот в зрительном зале людей может быть и мало и много... Лучше всего, когда он забит до отказа... Почему бы вам не стать благодарными зрителями!? Ведь сцена и зритель­ ный зал - одно целое и раздельно не существуют! Только знаю­ щий и понимающий зритель определяет успех артиста! Если нет такого зрителя, то и некому заметить и оценить талант артиста... Это было так просто и понятно, а роль театрального “болель­ щика” , как и футбольного, настолько желанной, что мы единодуш­ но согласились. - Вот и хорошо, - самодовольно улыбаясь, проговорил Алексей Федорович. Он, видимо, уже умел строить и поддерживать взаимоотноше­ ния между залом и сценой. Этим и было положено начало со­ вместной работе “артистов” и зрителей, исполнителей и их кри­ тиков... Роль “благодарных зрителей” нам с Витькой сначала нрави­ лась. Я, например, восхищался игрой Алексея Федоровича, Толи Паплавного и Коли Невердовского, а Витька - Лидой Бахур в роли Любови Яровой. Он непрерывно дергал меня за рукав кур­ тки, восторженно приговаривая: - Во дает... Во играет... Как настоящая артистка... Я снисходительно поддакивал, хотя в игре Лиды не видел ни­ чего особенного. Тамарка Сомова, на мой взгляд, играла свою роль куда лучше. Но после бурного обсуждения нескольких репе­ тиций я сделал неожиданный вывод: Алексей Федорович обра­ щает внимание лишь на те замечания зрителей, которые совпа­ дают с его мнением. Все остальные высказывания пропускает мимо ушей. Мало этого, многие “зрители” это заметили раньше меня и следили больше за выражением лица Алексея Ф едоро­ вича, чтобы потом безошибочно угадать его мнение. Такая “игра” мне не нравилась, и я в открытую сказал об этом Витьке. Сделав недовольную гримасу, он ответил: - Ты, Леня, не прав!.. Алексей Федорович учитывает только ра­ зумные и стоящие замечания... А надуманные и с “бухты барах- ты” - его не интересуют... Так резко, и даже дерзко, Витька отвечал мне редко. Сделав вид, что я ничего не заметил, спокойно продолжал: - Давай, Витя, поставим крест на зрительских симпатиях и зай­ мемся лучше учебой. Иметь в аттестате пятерку по литературе и четверку по сочинению куда полезнее пустой потери времени на репетициях... Витька внимательно посмотрел на меня и уверенно ответил: 120

- А я и так уже начал серьезно готовиться по литературе и русскому языку... Одно другому не мешает... Витька продолжал упорно противоречить мне, что заставляло задуматься... Я стал посещать репетиции в свободное время, а Витька, по- прежнему, не пропускал ни одной. Мало этого, было заметно, что Витька втихоря добивается стать членом кружка, хотя в этом воп­ росе ему было все ясно... И только через много лет я узнаю ис­ тинную причину Витькиного поведения: он глубоко и безнадеж­ но любил Лиду Бахур. Ему нужно было знать, что она рядом и он может, вот так, стоя за пианино, положа голову на кисти рук, часа­ ми смотреть в ее сторону... Грустными и преданными глаза­ ми... И до сих пор меня волнует вопрос: как мог такой, внешне ни­ чем не привлекательный, парень влюбиться в одну из самых оба­ ятельных десятиклассниц!? Витька- прекрасно осознавал, что шансов у него нет, ибо на Лиду смотрела такими же влюбленны­ ми глазами добрая дюжина сверстников, а кое-кто уже успел получить \"от ворот поворот” . Но “сердцу не прикажешь” , и Вить­ ка ничего не мог поделать со своей безответной любовью, кото­ рую он пронес через всю свою жизнь. О ее силе и чистоте мож­ но было только догадываться... Хотя бы по такому факту: за два года он не посмел даже намеком сказать Лиде о своем чувстве, Витька умел достойно нести крест, выпавший на его долю, и ста­ рался мужественно пережить свою любовь... Поэтому мне, по сравнению с Витькой, терять было нечего: путь на сцену закрывало заикание, а роль “благодарного” зрите­ ля мне не понравилась. Но это было не главное в потухшем инте­ ресе к репетициям. Довольно серьезно задевало мое самолю­ бие то, что Алексей Федорович, при всех моих стараниях, не обра­ щал на меня должного внимания... На его счету я был одним из многих, и он уделял мне столько внимания, сколько, по его мне­ нию, я заслуживал. Такое положение среди ребят в своих глазах меня не устраивало, ибо рушило все мои надежды на более близ­ кие отношения с Алексеем Федоровичем. И я твердо решил по­ пробовать с другого конца: показывать отменные успехи на его уроках. Я был уверен, учитывая свой литературный багаж, что это вполне мне по силам... Но завоевывать внимание Алексея Федоровича на уроках ока­ залось еще сложнее. Довольно быстро он показал посредствен­ ность моих знаний и бесперспективность моих усилий - требова­ тельность к ответу у Алексея Федоровича была на голову выше моих возможностей. Было очевидно, что “круг замыкается” и я снова тер­ 121

пел поражение. Но я решил не отчаиваться и продолжать рабо­ ту... - Капля камень точит, - убеждал я сам себя, настраивая на даль­ нейшую работу. - Притом, у Витьки ситуация еще хуже - он при­ рожденный математик и русский язык с литературой даются ему с большим трудом. И несмотря на это, Витька работает, как вол... Я же могу работать и лучше Витьки... Это самовнушение помогло... Как-то незаметно мы с Витькой втянулись в серьезную работу, и уже стали ощущаться результа­ ты. Только их не чувствовал Алексей Федорович -я не мог \"пере­ прыгнуть” твердую четверку, а Витька - такую же тройку. И глав­ ной помехой на нашем пути, как я считал, было то, что в десятых классах было пять-семь человек, как Лида Бахур, Толя Поплавной, Лида Ридная, которые в любой момент могли получить пятерку за сочинения или ответ. Мы же такой результат в любом случае выдать не могли... Алексей Федорович, зачитывая их сочинения и слушая ответы, млел от удовольствия и восторга, давая всем нам понять, что только такие результаты он оценивает пятеркой. Нам ничего не оставалось, как молча, но упорно, тянуться за при­ знанными лидерами и любимчиками... Но как бы мы ни стара­ лись, надежд на чудо было мало... Однажды перед уроком литературы Витька неожиданно ска­ зал: - Приходи сегодня на репетицию... Несколько секунд мы смотрели друг на друга молча, потом Витька продолжил: - Знаешь, как здорово наблюдать за работой Алексея Ф едо­ ровича! Он умница - все видит, все знает и все понимает... Вот у кого нужно учиться работать... Ты, пропуская репетиции, многое теряешь... Да и мне без тебя как-то грустно... Не с кем даже мыслью обменяться... Слова Витьки заставили меня вздрогнуть и одновременно оторопеть. За последнее время у меня, действительно, притупи­ лась востороженность личностью Алексея Федоровича, и я вос­ принимал его только как хорошего учителя. Витькины слова мгно­ венно всколыхнули во мне прежнее восхищение, но я, из чувства противоречия, на просьбу ответил вопросом: - А что толку? Роли все равно мы не получим, а терять время зря не хочется. - Это верно, - соглашаясь, твердо сказал Витька, - но время зря мы не потеряем... Во-первых, как я уже сказал, у Алексея Ф едоро­ вича можно многому научиться, особенно глубине понимания про­ изведения, а во-вторых, в спектаклях есть всякие роли... И не все

артисты красавцы и ораторы... Подвернется и нам роль, кото­ рую лучше нас никто не сыграет. Только в этот момент нужно быть “под рукой” Алексея Федоровича, а не сидеть дома или в кино. Витькины слова были настолько убедительны, что я, напере­ кор своему настрою, снисходительно согласился. Мы стали по­ сещать все репетиции кружка. И довольно скоро я убедился, что Витька в своих суждениях стоит намного ближе к истине, чем я. В послевоенное время настоящий учитель начинался с круж­ ковой работы. Только эта работа сближала учителя и учеников, принося заслуженный авторитет и успех в учебе. В противном случае путь к успеху лежал через открытую борьбу учителя и клас­ са. Эту тонкость Алексей Федорович, видимо, понимал не хуже Федора Михайловича и Виктора Яковлевича, что меня приятно удивило. Алексей Федорович общался с ребятами легко и про­ сто, и как нам казалось, без всяких усилий. Вероятно, сказывался большой опыт фронтовой и студенческой жизни. Он умел тонко и незаметно управлять нашей преданностью и влюбленностью. А влюблять в себя, как девчонок, так и ребят, Алексей Федорович умел! Мне даже казалось, что он нуждался в ауре ученической влюбленности! Именно при таком настрое он чувствовал себя раскованно и вдохновенно... Но с другой стороны, я все больше и больше убеждался, что Алексей Федорович - тот самый учитель, который, как две капли воды, похож на мой идеал, созданный предвзятым воображени­ ем. Я начал осознавать, что сама судьба подарила мне случай, когда идеал совпадает с образом реального человека! Это было, с одной стороны, невероятно, с другой - реально! .. Но эти от­ крытия, сделанные мною во время общения с Алексеем Федоро­ вичем, на самом деле оказались не главными. Решающее ум о­ заключение было в другом... После Нового года школа начала, как обычно, готовиться к смот­ ру художественной самодеятельности школ города и отделения дороги. Понимая важность и ответственность мероприятия, Алек­ сей Федорович решил театрализовать отрывок из рассказа М. Шолохова “Судьба Человека\". Начался кропотливый подбор ис­ полнителей. Учитывалось все: рост, форма лица и носа, тембр голоса и вид темперамента. Видя нашу бескорыстную предан­ ность сцене, Алексей Федорович предложил нам роли заключен­ ных, которые были без слов. Нашей радости не было границ - нам, как предполагал Витька, улыбнулась удача! Моя роль была проще простого... В рваной одежде и босиком я должен, опираясь на плечо Витьки, стоя, ожидать удара по лицу 123

немецким офицером, которого играл Коля Волекжанин. После удара я должен был правдоподобно рухнуть на пол. То же самое должен проделать и Витька. Кульминационным моментом в на­ шей сцене было настоящее падение ка пол с минимальными синяками и шишками. На этот момент Алексей Федорович об­ ращал пристальное внимание, ибо мы чаще всего не падали, а ложились на сцену. Когда начались регулярные репетиции, то я обратил внима­ ние на то, что моя роль наводит меня на побочные раздумья. Во-первых, мне досталась роль, где меня снова “бьют по мор­ де” , только теперь не в саду, а на сцене. И опять я должен был безропотно молчать... Но после разговора с Николаем, я мыс­ ленно дал себе слово - не позволять этого никому и никогда. Здесь же, пусть и в спектакле, ситуация повторялась точь-в-точь и мне было противно нарушать данное себе слово. Во-вторых, мне захотелось сыграть свою роль по-настояще- му... После войны было снято много фильмов, поставлено спек­ таклей и написано книг, где обыкновенные советские люди за Родину и свой народ шли на смерть. В таких ситуациях у меня всегда перед глазами стояли Зоя Космодемьянская и Олег Ко­ шевой в свой последний час. Особенно поражал ненавидящий взгляд Олега Кошевого из кинофильма “Молодая гвардия” , ког­ да фашист сталкивал его в шахту. И я решил, на свой страх и риск, ибо этого не было в сценарии, обыграть мимикой лица крат­ ковременное “общение с немцем” ... Дома втихоря я начал перед зеркалом искать нужные позы. В конце концов, я нашел нужный поворот головы, выражение глаз и мимику лица. Но на репетициях я продолжал правдоподобно па­ дать, что мне, как акробату, не составляло особого труда. Алексей Федорович все внимание уделял “главным артистам” , которые произносили слова и монологи, и ему было не до нас. О своей задумке я не сказал даже Витьке: мне хотелось пре­ поднести сюрприз, не только Алексею Федоровичу и зрителям, но и ему... И вот наступил долгожданный день нашего выступления... Когда Коля, з форме немецкого офицера, замахнулся, чтобы нанести удар перчаткой, под которой вместо свикцарки была вата, я изобразил на лице такую ненависть и призрение к нему, что Коля опешил и замешкался! Удар получился неуверенным и сла­ бым. Стиснув зубы и шевеля губами, я угрожающе подался вперед, сжав при этом кулаки. Генка Шуликов, игравший самого главного немца, испуганно привстал и с недоумением посмотрел на меня. Коля же растерянно цедил сквозь зубы: 124

- Падай... Мне Изохватова бить надо... Падай, а то - врежу по- настоящему... Но падать уже поздно...Смекнув, Коля развернулся и уже по- настоящему двинул мне по скуле... Я закатил глаза и, сделав не­ уверенный шаг по сцене, рухнул на пол. Падая, я заметил, что до­ вольный Генка сел на место, а Коля с озлоблением толкнул Вить­ ку в плечо. Лежа на полу в неудобной позе, я ликовал, наслаждаясь своим успехом. В этот момент мне даже в голову не приходило, что сво­ ей выдумкой я внес замешательство в ход спектакля, которое могло повлиять на оценку жюри... Витька же, приоткрыв один глаз, незаметно улыбнулся и, приподняв большой палец над полом, про­ шептал: - Молодчина... Когда закрылся занавес, а наше выступление было заключи­ тельным, за кулисы хлынули все учителя, которые смотрели на наше выступление из первого ряда. Хвалебные возгласы и одоб­ рения неслись со всех сторон. Надежда Матвеевна, чеканя каж­ дое слово, громко сказала: - Молодцы, ребята... Никогда бы не подумала, что среди моих учеников есть настоящие артисты... Потом она повернула голову в мою сторону и так же громко произнесла: - Аты, Антонов, сегодня сыграл свою маленькую роль замеча­ тельно... И хотя она у тебя была без слов, но ты сумел выражени­ ем лица так показать ненависть к фашизму, что у Волекжанина от страха рука дрогнула.,. И Надежда Матвеевна добродушно посмотрела на Колю. Но Волекжанин на ее слова даже не обратил внимания. Он уже л е­ тел в сторону Алексея Федоровича, которого плотным кольцом окружили кружковцы, как артисты, так и зрители. Все наперебой выкрикивали свои замечания по поводу удачи и промахов спек­ такля. Но восторгов было больше, ибо всем хотелось создать ат­ мосферу настоящего успеха! Мы растерянно стояли с Витькой в стороне и молчали. Наши скромные роли не давали нам повода для бурного восторга. Достаточно было слов Надежды Матвеев­ ны, которые непрерывно звучали в моей голове. Жаль, что ка них никто не обратил внимания... Даже Коля с Генкой сделали вид, что в этом нет ничего особенного. Но самое обидное, что на меня не обратил внимания Алексей Федорович!... Который, к тому же, должен был сам заметить мою игру и дать ей оценку... Но, увы, этого не случилось... Чтобы скрыть вплотную подступившее разочарование, я бросился 125

в общий круг и наигранно начал радоваться успеху вместе со всеми. Это было естественным выходом из создавшейся замин­ ки. Я старался так делать всегда... Если не радуются твоему успеху, то найди в себе силы и порадуйся вместе со всеми успе­ ху других...Витька же по-прежнему стоял в стороне и наблюдал за Лидой... Она в спектакле не участвовала и сегодня выполняла роль “благодарного зрителя” , но ее оценки и похвалы звучали громче всех. Меня это еще больше раздражало, а Витьку, видимо, вдохновляло, ибо на его лице сияла блаженная улыбка... Домой я шел один... Глубокие раздумья темной тучей засло­ няли от меня и мартовское солнце, и шум талой воды, и пение неугомонных скворцов. Бурная смена времени года казалась мне обычным и нудным делом... Я хорошо осознавал, что сегодня заканчивается бурная обще­ ственная жизнь и начинается время упорной подготовки к экза­ менам. Все мои надежды на установление дружеских отношений с Алексеем Федоровичем рухнули, как карточный домик. Алексей Федорович так и остался для меня недоступной, но все время манящей вершиной... Теперь меня уже мучил другой вопрос: по­ чему мне не удалось то, что легко и просто я сделал в отношениях с Виктором Яковлевичем и Федором Михайловичем? И кто в этом виноват - я или Алексей Федорович? И здесь меня осени­ ло! Ни я не смог установить добрых отношений, а Алексей Ф едо­ рович не позволил мне сделать этого! Он всегда сохранял д и с­ танцию учителя и ученика, оставаясь все время на нужной высо­ те... И здесь как-то само собой произошло разграничение лич­ ностей Виктора Яковлевича и Алексея Федоровича, Федора М и­ хайловича и Алексея Федоровича... Оказывается, Виктор Яковлевич, как опытный учитель, смог сни­ зойти до моих проблем, попутно решая и свои. Для него это ока­ залось просто, ибо мои проблемы были и его проблемами. Он гонял голубей, ловил щеглов и с ребятней играл в футбол... Быть на уровне с учеником, но в роли учителя, для него не составляло труда. К тому же, это было его потребностью! А вот моему брату, прожившему хулиганское детство и про­ шедшему войну, это было сделать уже трудно и сложно. Мое по­ ведение всегда находилось под контролем, но до моего уровня он никогда не опускался и моими проблемами никогда не зам и ­ нался. Он строго следил за моими промашками, стараясь при этом сделать внушение словом на много лет вперед. А как это сделать, он знал великолепно. Со временем я пойму, что все это он делал не для меня, а для своего душевного равновесия. Федор Михайлович тоже никогда не опускался до уровня уче­ ника, но он сумел мудро снизойти до его проблем, попутно решая 126

вопросы технического творчества. Он знал, понимал и любил вос­ питывать ученика на примере собственной жизни. Он м ог р азго­ варивать с нами по любому вопросу, ибо хорошо знал наши корни и быт боготольских семей... А вот Алексей Федорович в решении этого вопроса оказался осторожным, а может и дальновидным учителем. Он первый год работал в школе и еще не был “зубром\" в педагогике. Притом, время нашего общения было слишком ограничено... И сегодня нужно удивляться не тому, что ему не удалось или он не захотел сделать, а тому, что он сделал! Именно сделанное оттеняет разни­ цу между учителем-спортсменом и учителем-поэтом... В этот день я понял одно - кажцому учителю природой отпу­ щено что-то свое, сугубо личное... И красота его в том, что он все время остается верен самому себе и не шарахается из стороны в сторону, стараясь всегда быть впереди и на белом коне... Вик­ тор Яковлевич красив по-своему, Федор Михайлович по-своему, а вот Алексей Федорович по-своему... Он мудр и дальновиден... Он знает, как нужно себя поставить, чтобы в глазах ученика на­ всегда остаться Учителем... *** Прошло около двух недель... К тому времени все страсти, рож­ денные смотром художественной самодеятельности, улеглись и уступили место напряженной учебной работе. У меня же, наобо­ рот, раздумья о моем участии все больше и больше бередили душу, хотя я понимал, что роль незаметная, успех и его значимость субъективны и спорны, а мои претензии мелки и амбициозны. Но несмотря на это, мой мизерный успех в моем сознании поче­ му-то сам собой разрастался до внушительных размеров, заго­ няя меня, тем самым, в безвыходный тупик. Я злился на самого себя, ругая свою предвзятость последними словами, но и это не помогало. В конце концов, я понял, что мои переживания зависят не от размеров беды или неудачи, а от моего отношения к ним! В моей жизни бывали случаи, когда одно безобидное слово, но ска­ занное метко и точно, выбивало меня из нормального состояния на многие месяцы. Поэтому в подобных случаях я пользовался мудрым житейским правилом: любое поражение, как надуманное, так и реальное, нужно хитро подменить такой же победой! В слож­ ной ситуации ее тоже можно раздуть до любых размеров! Из своего горького опыта я знал, что если этого не сделать вовремя, то мо­ жет случиться беда - довольно быстро одолеет тоска, которая ис­ сушает душу и порождает отчаяние... На пустом месте из мухи рож­ дается слон! 127

Я стал напористо искать эту “ надуманную победу” . Почему-то на память пришел случай, произош едш ий на одной из репети­ ций. Кружковцы готовили к торжественному вечеру, посвящён­ ному празднованию годовщины Октября, спектакль “Любовь Яро­ вая” . Алексей Федорович, к удивлению всех, решил взять на себя роль артиста, блестяще сыграв матроса Швандю. Кстати, это сра­ зу вызвало у нас подозрение: мы решили, что роль Шванди Алек­ сей Федорович уже где-то играл, но почему-то об этом умалчи­ вал. Да, и спектакль он ставил не в первый раз! В день премьеры зрительный зал был забит до отказа. Ученики сидели на подоконниках, брусьях и гимнастических матах. Не во­ шедшие в зал, смотрели через открытую дверь, располагаясь яру­ сом при помощи стульев. Такое паломничество было вполне объяс­ нимо: впервые на школьной сцене в роли актера выступал учитель! Это казалось невероятным и воспринималось как “немая сцена” !... После спектакля, когда поклонники Мельпомены окружили Алек­ сея Федоровича, со всех сторон понеслись хвалебные возгласы. Говорили одни девчонки... Парни с достоинством помалкивали, ибо считали это делом подхалимов и подлиз. - Алексей Федорович, а у вас Швандя получился, как у настоя­ щего артиста!... Лучше, чем в кино, - щебетала Тамарка Сомова. - Одни усы чего стоят! - иронически добавила Валя Зуева. Последние слова были прямым намеком на то, как перед спек­ таклем Толя Поплавной рисовал их черной краской на физионо­ мии учителя! Только Толя, прикусив язык, мог с олимпийским спокойствием выполнить эту работу. Когда он медлил или спе­ циально хихикал, чтобы рассмешить всех, Алексей Федорович строго, но с той же долей юмора, приказывал: - Ты, Поплавной, не юмори... Больше плюй на краску и рисуй быстрее... Мне скоро на сцену... После такого внушения Толя шустро подливал водички в крас­ ку, приняв серьезный вид уже как настоящий гример, размаш ис­ то выводил на лице Алексея Федоровича громадные закручен­ ные усы. Это был самый памятный момент, притом - уникаль­ ный... Мне, например, больше ни разу в жизни не приходилось видеть, чтобы ученик рисовал на лице своего учителя усы!... Понимая намек девчонок и, одновременно, делая вид, что он его не замечает, Алексей Федорович, смущаясь как девчонка, скром­ но парировал: - В том, что у меня получается игра на сцене, нет ничего удиви­ тельного - любой учитель должен уметь это делать. Иначе он плохой учитель! Артистические данные - неотъемлемое качество хорошего учителя! Могу сказать еще точнее: чем лучше учитель, тем этих данных в нем должно быть больше. Я это хорошо понял на фронте и закрепил в университете... Немного подумав, он добавил:

- А если говорить серьезно, как с выпускниками школы, то лю­ бой урок учителя - это хорошо отрепетированный спектакль, где учитель одновременно выступает в роли режиссера, постанов­ щика и актера-исполнителя. И чем лучше в учителе сочетается эта троица, тем лучше урок и, разумеется, сам учитель... Я рабо­ таю в школе первый год и числюсь в начинающих, хотя мне уже за тридцать... Как видите, годы подгоняют, заставляя набирать­ ся ума-разума семимильными шагами... - А почему вы не стали артистом? - спросил Славка Усков, который сам бредил сценой и считал Алексея Федоровича боль­ ше актером, чем учителем. - А зачем, - с удивлением ответил Алексей Федорович, - арти­ стом надо родиться... Я же, видимо, родился для школы и по­ эзии... В этом я вижу свое призвание... Именно эти последние слова пришли мне на память и стали спасительным звеном в моих логических суждениях. - Значит, - рассуждал я почти вслух, - мои мизерные актерские способности проявились не случайно! Да, и тяга к сцене тоже закономерна! Только сейчас во мне говорит не актер, а учитель! Вот оно - перо жар-птицы! Вот она - “придуманная победа”, став­ шая финишем в моих заблуждениях и открытиях!... Это было неожиданное озарение, которое помогло несовмес­ тимое соединить в одно целое... С годами я пойму, что такие моменты, как взятие барьера, по инерции несут человека к фини­ шу профессионального мастерства. В конце концов, рождается Мастер, способный решать только ему подвластные задачи... Мне вспомнились слова брата о мастерстве отца... Как труд­ но и сложно он становился Мастером!!! Видимо, и Мастером- учителем стать не просто, если хороший учитель должен сочетать в себе и умения артиста, и способности режиссера, и знания дипломата, и гуманную твердость судьи... Эта дюжина профес­ сиональных навыков и определяет наивысший успех... Это было мое следующее прозрение, определившее самое I лавное в выборе профессии, а потом и в профессиональном ста- новлении: необходим кумир, как образец для подражания. Обяза- телыю нужен человек, с которого, как сказал поэт, можно было бы доишь жизнь... Профессиональную тоже... Именно с Алексея Федоровича я должен делать себя, как бу­ дущего учителя, ибо более лучшего образца мне уже не встре- ТИ1Ь я сгоял на пороге выпускных экзаменов... К тому же, нет смысла манить и низвергать кумиров, их нужно уметь открывать заново п людях, которые встречаются на пути... В конкретном ме­ сте и в I|уж! Ю0 время... Как все просто, только как трудно до этой 129

простоты самому дойти или догадаться! Здесь нужны хорошая интуиция и развита фантазия... С годами я пойму еще более простую истину - это делается во сто крат проще и легче, если тебе повезет и ты встретишь на своем пути Учителя-мастера, который невзирая на трудности, в любую погоду и на любой почве, каждый день сеет разумное, доб­ рое, вечное. ...Идеал, как говорил Лев Толстой, - это путеводная звезда. Без нее нет твердого направления в жизни, а нет на­ правления - нет и самой жизни... 130

НЕОБЫЧНАЯ ДРУЖБА

Был тихий вечер знойного \"бабьего лета” ... Мы шли с отцом вдоль своей улицы и молчали. Отец охотно разговаривал дома за столом, а во время ходьбы он думал. Я тоже, копируя отца, размышлял о всякой всячине. Назойливые мысли, напоминая му­ рашей, со всех сторон лезли в голову. Не успевая по-настоящему осмыслить одно, я перескакивал на другое... Отец взял меня с собой обрывать ранетки. Работу в саду я недолюбливал, и всю дорогу старался желаемое выдать за дей­ ствительное, уб еждая себя, что иду я не в сад, а в лес! Это само­ внушение помогало, и предстоящая работа уже не казалась та­ кой нудной. Этому способствовала и дорога в сад, напоминав­ шая лесную тропу. Сначала нужно было перейти Зубовское бо­ лото - так мы называли третий ручей речки Улуй. Потом - изве­ стную на весь город березовую рощу Опытного поля. “В багрец и золото” одетые березы радовали душу, а сплошной ковер из желтых листьев поднимал настроение... Затем по дамбе пруда нужно было перейти четвертый ручей речки Улуй и только после этого подняться на бугор, где были заложены сады. Недалеко от забора сада ребятня соорудила футбольное поле, удобное не только для игры, но и для налета на заросли малины, смородины и ранеток в садах. Пацанва в те годы не имела представления о спелости ране­ ток или смородины. Главное, чтобы они были красными и уже ничего их не спасало. Вот и сегодня, только отец пришел с рабо­ ты, как мать запричитала: - Иван, шармачи уже лазят за яблочками, надо вырвать... Что­ бы труды даром не пропали... Тяжело вздохнув, она добавила: - Там еще рвать нечего, одна зелень... Не дадут поспеть... Боль­ ше веток наломают, чем яблочек нарвут... Отец тоже не любил приходить к голым деревьям. В такие минуты он чувствовал себя униженным и переживал вдвойне. Мы аккуратно перелезли через забор и прошли по меже де­ ляны - яблони стояли целехонькие... - Давай, Ленька, оборвем ранетки снизу, а верхние могут день- другой постоять... - Давай, - с радостью проговорил я, надеясь побыстрее закон­ чить работу и успеть еще на поляну. Несколько минут мы работали молча. Потом, когда молчанка стала тяготить, мне на ум пришел разговор с Виктором Яковле­ вичем в Четском саду во время велосипедного похода. Не разду­ мывая, я прервал молчание: - Папка, а ты не слышал о боготольском садоводе - Ковалько? Говорят, что он был боготольским Мичуриным... 132

Удивленно посмотрев в мою сторону, отец равнодушно отве- тил: - А кто в Боготоле о нем не слышал? Его знали все... Я тоже... 11ритом, он наш, волынец... - Как? Он с Волынки? - выпалил я, пораженный ответом отца. - Да нет...Он не с Волынки, а с Волынской губернии, что на Украине. - Значит, он приехал в Сибирь вместе с вами, только остался в Боготоле? - настырно допытывался я. Мне так хотелось, чтобы знаменитый садовод хоть как-то был связан с “нашими” волын- цами. ■Нет, с нами в Сибирь он не ехал... Его призвали в Сибирь на поенную службу, ему здесь понравилось и он решил остаться... - А где он служил? - снова спросил я. - Точно не знаю... Где-то на востоке, - спокойно ответил отец, - знаю одно: когда он узнал, что у нас есть село, где живут волынцы, то сразу переехал в Боготол... - А как он об этом узнал? - допытывался я, стараясь получить как можно больше сведений. - Как узнал, я тоже не знаю, но ходил слух, что он хорошо знал 11отапа Николайчука - отца дядьки Авраама... Говорили, что они из одного села - Ковали. В этом селе все были Ковали... Кто Ковальчук, кто Ковалько или Коваленко... У Николайчуков тоже была фамилия - Ковали... Это потом они сменили фамилию... - Сменили? А зачем? - еще больше удивился я. - Не знаю, это было еще на Украине, когда я был несмышле­ ным малышом... Но дед Николай рассказывал, что Потап не захо- |пл ехать в Сибирь с такой фамилией. На Украине Ковалей, как у нас Ивановых... Вот, и решил он взять себе фамилию более ред­ кую и знатную... Знатную? - с удивлением переспросил я, - а в чем ее знат- Iюсть? I акую фамилию в то время могли иметь только богатые люди, и(.)<> ов можно было купить... Купить? - удивился я. А н>1 как думал, - спокойно продолжал отец, - когда родился 11ин 1/1ИЙ, К) поп предложил мне на выбор несколько имен, среди кснпры* (>ыло и Николай. Но чтобы батюшка назвал сына этим иминкм, мне пришлось ему дать десять копеек. А это уже были д и и .ш 1пк и за фамилию Николайчук нужно было платить... 11и м 1!|п чудопю рец свое имя дорого ценил... ( н удитн'нии я надолго раскрыл рот, не зная, как реагировать м. * шкую поноси., Чтобы хоть как-то поддержать нужный мне раз- I I пи 1|), и опр<юил наобум: 133

- А почему Ковалько ((е поселился в Волынке, если там жили его односельчане? - Этого я не знаю ... МОру только высказать свою догадку: он был врачом и в Волынке ему делать было нечего... А в Боготоле в это время уже имелась больница... Сделав паузу, отец добавил: - В Волынке на жительство оставался тот, кто занимался кре­ стьянством... - Но ведь Ковалько только врач, а и садовод, - как бы сам себя спросил я. - На Волынке он мог развернуться как садовод... Земли сколько хочешь.., Как дед Николай... - Ничего ты не понимаешь, - сердито возразил отец, переходя к соседней яблоне, - в наше время слишком тяжко добывался кусок хлеба. И если его зарабатывать садоводством, то можно было сдохнуть с голода. Дед Николай занимался садоводством в свое удовольствие, имея подворье и пахотную землю. Коваль­ ко же занимался садоводством тоже в свое удовольствие, но ку­ сок хлеба добывал врачеванием... Так что, их сравнивать нельзя... К тому же, Ковалько поставил дело так, что со временем садовод­ ство стало для него важнее врачевания. Он был человеком боль­ шого размаха... А дед Николай, по сравнению с ним, - букашка... - А ты сам встречался с Ковалько? - перебивая, поинтересо­ вался я. - Встречался, все саженцы для нашего сада я брал у него... Да, и дед Николай тоже... Без саженцев Ковалько в Боготоле не было бы садоводства... - А Ковалько часто бувал на Волынке? - снова спросил я. - Часто... Раз несколько в месяц обязательно... Он вырос на Украине и любил украинский язык... Когда становилось трудно, он ехал на Волынку - побалакать... С нами он дружил, и Волынку считал второй Родиной,.. Когда уезжал, то приговаривал: как на Украине побывал... - А на чем он приезжал? Ведь в это время автобусов не было? Что, у него была лошади? - допытывался я. - Нет, лошади у него це было... Он шел на базар, встречал там волынца и уезжал в деревню. Обратно добирался таким же спо­ собом... - А сейчас Ковалько >кивой или умер? - прерывая, снова спро­ сил я. - Помер... Где-то в Врйну, - задумчиво ответил отец. - А кто сейчас работает в саду? Или его уже нет? - спросил я. - Сад сохранился, - Ответил отец, - а садоводством занимается жинка... 134

- Л где он расположен? - А сразу за новой больницей, но... я там не был лет десять, - I рустно проговорил отец. - А почему? - назойливо допытывался я. У меня еще тепли­ лась надежда: с помощью отца посмотреть на сад Ковалько, про­ сто так, ради любопытства. Самый знаменитый сад на нашей слороне был на Северной улице у бабки Гузыниной, которую мы :*вали просто - Гузыниха. Пацанва всей округи мечтала о ноч­ ном налете на этот сад, но бабка была смелой и отчаянной. Все ночи напролет она караулила свой урожай. Мы же, глотая слюну, могли лишь смотреть с дороги на верхушки деревьев, усыпан­ ные крупными ранетками... - Свой сад я уничтожил, - продолжал отец, - а в.этом толку мало- урожай не укараулишь... Не помогают ни собака, ни коло­ кольчик, хулиганье все вырвет и поломает... Сад за городом - не сподручен, здесь только картошку и выращивать. Из-за этого вед­ ра ранеток не стоит и сапоги топтать... Отец поднял ведро и, встряхнув, начал выбирать листочки. Пос­ ле долгого молчания он добавил: - Сейчас серьезно занимается садоводством учитель Свир- щевский... Он когда-то дружил с Ковалько... Вот у него можешь узнать побольше... А я, что, - безграмотный... С такими людьми водиться не могу... В голосе отца прозвучала грустная нотка, которая мне не очень- то понравилась. - А ты откуда знаешь Федора Михайловича? - бодро спросил я. - Свирщевского? - переспросил отец, - он дружил с Белавен- цевым... И жил с ним по соседству... Петр Николаевич нет-нет да и расскажет на работе о нем что-нибудь. Вот поэтому я и щ аю ... Да, что там говорить... В Боготоле все друг друга знают... Часто мелькаем перед глазами в центре города... Отец замолчал, работа близилась к концу - последнее ведро было почти полным. Мне сразу расхотелось расспрашивать даль­ ше, ибо моя мысль уже бежала в другом направлении. Нот надо с кем поговорить!... Уж Федор Михайлович все !4И1и>'1, 0 1 0 хлебом не корми, но дай возможность рассказать о про­ б н о м и былом... А что отец? Говорит в общем, да и то догадка­ ми, мнирыс; начинаются словом “не знаю’’... ни жо/шнио овладело мною прочно и надолго... Домой мы С И1 1 0 .1 шли молча. Отец думал о своем, а я любовался вечерними фи< I «ми, Солнце уже скрылось за грядой кладбищ енского бе- |н' шика (к мним на собой след пурпурного заката. В разгаре

была уборочная, и над Тюхтетским трактом стояла настоящая пы­ левая завеса... Над прудом уже появился легкий туман, а роща Опытного поля в лучах заката отливала медью... - Как все складно получается, - размышлял я, - пошел в поход - в заброшенном колхозном саду Виктор Яковлевич случайно упо­ мянул фамилию Ковалько... И пошло-поехало! Теперь выясняет­ ся, что Ковалько, как и дед Николай, приехал с Волыни и жил там в одном селе с дядей Авраамом!... А может еще и является его далеким родичем?! Чем черт не шутит! Ведь в те времена сель­ чане все были переплетены родственными узами... Но мало это­ го, Ковалько был другом Ф едора Михайловича! Вот чудеса, так чудеса!... Но самое главное, чем притягивала меня личность Ко­ валько, - он занимался одновременно двумя делами - медици­ ной и садоводством! Такие люди вызывали у меня особый инте­ рес, ибо я уже твердо решил ловить в жизни двух зайцев. При­ том, в увлечении Ковалько есть важная деталь: занимаясь меди­ циной, он, в конце концов, вернулся к увлечению своего детства - садоводству! Таких интересных личностей - боготолцев мне встречать еще не приходилось... И я здесь же, по пути домой, принял твердое решение: при первом же удобном случае пого­ ворить с Федором Михайловичем. Встречаясь в школе с любимым учителем, я пристально смот­ рел ему в глаза и выражением лица показывал, что хочу спросить что-то важное. На мой взгляд Федор Михайлович отвечал д об­ родушной улыбкой, но проходил мимо. А меня продолжал мучить все тот же вопрос: как выбрать удобный момент и начать разго­ вор!? Я уже давно убедил себя, что Федор Михайлович тоже инте­ ресный человек и с ним наверняка мог дружить такой же инте­ ресный человек. Видимо, Ковалько тоже Дон Кихот, только в са­ доводстве, если он в Сибири, холодной и суровой, стал разво­ дить сады. Здесь дерево хорошей породы вырастить хлопотно, а сады - вообще фантастика. И если Ковалько поставил перед собой такую цель, то это действительно удивительный человек, заслуживающий самого пристального внимания. После таких суждений я с удвоенной энергией стал искать удобный случай. И снова мне помогТоля Поплавной... После уроков, подойдя ко мне, он с присущим ему юмором спросил: - Ты сегодня мировых проблем не решаешь? - А что? - вопросом на вопрос ответил я, сообразив, что не­ спроста Толя заговорил со мной. - Пойдем к Федору Михайловичу и поможем оборвать ранетки. Деревья большие, и он не может собрать с макушки. 136

11ошли, - с радостным биением сердца согласился я. Д е й ­ ствительно, мелькнуло у меня в голове, случай идет навстречу тому, кто его ищет... - Тогда сбор у Федора Михайловича в шестнадцать ноль- ноль... Полчетвертого я сел на велосипед и покатил на улицу Перво- зарельсовую, где жил Федор Михайлович. Эта улица была одной из самых грязных и разбитых в городе. Но на дворе стоял теп­ лый и сухой сентябрь, и я надеялся доехать беспрепятственно. У Федора Михайловича я никогда не был, но номер дома хорошо помнил - его часто почему-то проговаривал Толя. Добравшись до усадьбы, я сразу обратил внимание на три мощных тополя, растущих вдоль забора... - Видимо, - мелькнуло у меня в голове, - одно дерево Федор Михайлович посадил в честь себя, другое - в честь жены Таисии Владимировны, а третье - в честь дочери Юлии... На мой стук в калитку отозвался Толя. - Счас, открою, - специально коверкая слова, из глубины сада прокричал Толя. - А что вы, как ночью, сидите на запоре? - с упреком спросил я. - А это, ты спроси у Федора Михайловича, - отодвигая засов, посоветовал Толя, - мое дело - выполнять его распоряжение... Переступив через порог, я окинул взглядом сад. Да, он был на много лучше и обширнее бывшего нашего... Значит, смекнул я, Федор Михайлович по-настоящему увлекается не только радио­ техникой, хотя у меня уже давно сложилось мнение, что кроме физики Федор Михайлович ничего и знать не хочет. А здесь - хорошо ухоженный богатый сад! Только любопытно, почему он никогда не говорил о своем втором увлечении!? Как будто ему хотелось это скрыть от посторонних... А может оно так и есть?! Пацанве только намекни... - Вот, Федор Михайлович, веду к вам верзилу, который, в отли­ чие от меня, как дядя Степа, сумеет достать любую ветку... Федор Михайлович посмотрел на меня проницательным взгля­ дом и протянул: Помню, помню... Сынка и з в е с т н о г о в г о р о д е к р а С Н О Д е р е В - ЩИКП. Мы всо знали, что Федор Михайлович обладал профессорской рисснЯННОСТЬЮ и своих учеников запоминал плохо. И когда он наг унмввал, го это было его высшей оценкой. Лично меня по- мнип. было но за что... Просто Федор Михайлович уважает мое- I о о|Ц|| и ого ашоритет приписывает мне, мол, яблоко от яблони ноднлико падиси. 11о ничего, пройдет время и я тоже сумею сказать 137

свое слово... Как отец или Федор Михайлович, и сказать что-то особенное, тем самым добыв свой авторитет... Мечты, мечты! Сколько их бывает в юности! Каждому кажется, что он обязательно должен свершить что-то большое и героическое. Но наступает мо­ мент подвига и выясняется, что для него не хватает характера, воли и знаний... Упущено время, и свершение подвига откладывается на следующий, более надежный случай... Как жаль, что такие мысли приходят на исходе жизни, когда места подвигу уже не остается... - Давай, Леня, забирайся на самую верхотуру стремянки и рабо­ тай, - деловито произнес Толя. Я быстро вскарабкался по лестнице и начал сбрасывать яб­ лочки на землю. Толя с кошачьей ловкостью пытался ловить их на лету и, не глядя, бросать в ведро. Заметив мое небрежное поведение на стремянке, Федор Михайлович предупредил: - Ты, Антонов, смотри, не свались... А-то эти ранетки не будут стоить всех бед падения... - Не беспокойтесь, Федор Михайлович, - вместо меня ответил Толя, - он гимнаст и отлично держит равновесие не только на брусьях, но и на лестнице... А если случайно и сорвется, то, как кот, все равно встанет на ноги... Он же еще и акробат... От скуки на все руки! И Толя с ухмылкой посмотрел на Ф едора Михайло­ вича, потом на меня. Ничего не сказав, Федор Михайлович скром­ но промолчал. Ситуация складывалась не в мою пользу: уже прошло полчаса, а я работал наверху и возможности поговорить с Федором Ми­ хайловичем не было. Я уже стал терять надежду, как Федор М и­ хайлович громко сказал: - Ладно, хватит обрывать сверху... Слазь и помогай нам обры­ вать снизу... Став рядом с Федором Михайловичем, я ловко начал обры­ вать ранетки. В чем - в чем, а в этом деле у послевоенной пацан­ вы был хороший навык. Выбрав подходящий момент, я спросил: - Федор Михайлович, а вы давно занимаетесь садоводством? - Садоводством? - зачем-то переспросил Федор Михайло­ вич. - Как садовод-любитель я имею стаж более тридцати лет, - не глядя на меня, ответил Федор Михайлович. - А вы боготольского мичуринца - Ковалько знали? - снова спросил я. - Эмилия Михайловича? Федор Михайлович сразу прекратил обрывать ранетки и внима­ тельно посмотрел на меня. Его вид говорил о заинтересованности моим вопросом. Немного подумав, он уточнил: 138

- Я не только его знал, но и был с ним дружен, хотя у нас разница в возрасте около сорока лет. Эмилий Михайлович лю­ бил не только молодость, но и общение с молодежью... Федор Михайлович снял очки, протер стекла и посмотрел че­ рез них на небо. Я увидел на его лбу испарину... Мне не вери­ лось, что затронутая тема так взволновала учителя. - А почему ты произносиш ь его фамилию - Ковалько? На кон­ це должна быть буква “ е\"... Его фамилия - Ковальке... - А мне так сказали Виктор Яковлевич и отец, - начал оправды­ ваться я, - отец тоже его знал, хвастливо добавил я. И я бегло рассказал все, что слышал от отца. Внимательно меня выслушав, Федор Михайлович многозначительно заключил: - Значит, ты, как и отец, тоже будешь заниматься садоводством?! Тогда мне понятно твое любопытство и желание вместе с нами поработать в саду... - Нет, садоводством я заниматься не буду, - скороговоркой выпалил я, видимо, разочаровав Федора Михайловича. - А почему же? - недовольно спросил Федор Михайлович, - разве это плохое увлечение?! - Душа не лежит, - с долей равнодушия ответил я. - А зря, - назидательно сказал учитель, - хотя в твоих словах вижу больше бравады, чем убежденности... Несколько минут мы обрывали плоды молча. Как мне каза­ лось, Федор Михайлович ждал очередного моего вопроса, но я молчал. Но любопытство, очевидно, взяло верх и он спросил: - Ну, и что же тебя интересует конкретно из жизни Эмилия Михайловича? - А все, - не задумываясь, ответил я, - о жизни знаменитых бо- готольцев я люблю слушать все подряд... - Это хорошо, - протянул Федор Михайлович, - значит сам меч­ таешь быть знаменитым боготольцем?! - Да, нет, - краснея, прогнусавил я. Меня всегда бросало в жар, когда кто-то угадывал мои истинные намерения, тем более со­ кровенные. Федор Михайлович наградил меня своей загадоч­ ной улыбкой и добавил: - Человек всегда интересуется жизнью тех людей, которые близки ему по духу. Так что, этого не стоит стесняться...Тем бо­ лее скрывать. Федор Михайлович замолчал и несколько минут работал мол­ ча. Толя же, вообще, делал вид, что эти вопросы его не интересу­ ют. После некоторого раздумья он неожиданно произнес: - Мо| у рассказать тебе интересную историю - как Ковальке попал в Боготол... 139

- Расскажите! - почти взахлеб выпалил я. Поставив ведро на землю и присев на перекладину стремян­ ки, Федор Михайлович начал рассказ: - Эмилий Михайлович служил в Бурятии полковым фельдше­ ром. После отставки он решил в этих местах остаться жить. Здесь было много свободных земель, где можно закладывать любой сад и по-настоящему заниматься садоводством. Но этим планам не суждено было сбыться. У местного бурятского хана заболела дочь. Эмилий Михайлович поставил диагноз - туберкулез... По лицу доктора он понял, что дело плохо и твердо заявил: - Вылечишь - озолочу, умрет - убью... Зная жестокость хана, Эмилий Михайлович решил бежать - иного выхода не было. Придя домой, он наспех собрал саквояж и вместе с экономкой ночью выехал в Боготол. Здесь, по улице Поповской, которая сейчас, в честь сада Ковальке, называется Са­ довой, купил себе дом и начал обживаться. Наша природа, кли­ мат и лесостепь понравились Эмилию Михайловичу, и он с воо­ душевлением стал реализовывать мечту своего детства - закла­ дывать сад. Но в то время у нас в Боготоле, кроме дикой яблони, ничего не росло. Он написал письмо брату на Украину и получил от него семена и посадочный материал... Здесь надо отметить одну важную деталь... После революции в стране развернулось мичуринское движение. Везде закладывались сады, и теплолю­ бивые сорта яблонь с большим трудом, но продвигались на се­ вер. Так вот, со своими начинаниями Эмилий Михайлович “ по­ пал в струю” . Садоводство не только приветствовалось - садо­ водам оказывалась помощь... Им выделялись земля, посадочный материал, инвентарь и кое-какие средства. Одним словом, начи­ нания Эмилия Михайловича получили полную поддержку. А при хорошей поддержке энтузиазм человека способен творить чуде­ са, и Эмилий Михайлович своего шанса не упустил!... Кроме того, нужно обязательно отметить: Эмилий Михайлович был поклади­ стым человеком и мог жить при любой власти. Да, и политикой он не увлекался. Смыслом его жизни было дело, которому он от­ давался полностью. Без работы он не мог прожить и дня. Садо­ водство как раз и соответствовало характеру Эмилия Михайло­ вича, ибо все садоводы - трудоголики... Эти люди обречены на ежедневный и многолетний труд, который не всегда бывает ра­ достным и успешным... Федор Михайлович прервал свой рассказ и тяжело вздохнул. Видимо, ему что-то пришло на память и он решал - рассказать об этом или нет. Всем своим видом я показывал, что с нетерпением жду продолжения. Толя же с полным равнодушием смотрел по сто­ ронам. 140

- Большие дела, - снова начал Федор Михайлович, - обычно делаются коллективно. И Эмилий Михайлович решил заложить не только свой сад, но и заразить садоводством боготольцев. Именно в этом он видел успех своего дела. По всему городу он искал единомышленников и объединял их вокруг себя. Перед началом войны в Боготоле было заложено около сотни садов. Самое поразительное, что Эмилий Михайлович добился заклад­ ки садов в колхозах, где их насчитывалось более сорока. Поэтому я уверенно могу сказать, что Ковальке был пионером боготольс- кого садоводства. Ькегодно он выращивал столько саженцев, что мог снабдить всех желающих... Львиную долю посадочного ма­ териала он раздавал бесплатно. Эмилий Михайлович любил по­ вторять: чем больше будет садов, тем лучше будет шуметь и мой сад... В это время на крыльцо дома вышла Таисия Владимировна и громко сказала: - Федор Михайлович, уже пора высыпать ранетки... - Несите ведра, - проговорил Федор Михайлович, - Таисия Вла­ димировна скажет вам, что делать... Мы с Толей дружно взяли ведра и быстро зашагали в сторо­ ну крыльца. На веранде мы аккуратно рассыпали ранетки на под­ стилку, лежавшую на полу, и вернулись в сад. Федор Михайлович, убрав стремянку, уже сидел на противоположной стороне сада и отдыхал. Удобный диванчик стоял почти около забора в тени рас­ кидистой акации. На срезанном сучке висела его фуражка. Бе­ жать домой учить уроки не хотелось, и мы, переглянувшись, уве­ ренно направились к Ф едору Михайловичу. Присев ярдом, мы тоже сделали вид отдыхающих. Чтобы не испытывать себя дол­ гим молчанием, я решил сразу “взять быка за рога” ... - Федор Михайлович, - уверенно начал я, - а Эмилий Михайло­ вич наверно был добрым и умным человеком? - Безусловно, - растягивая слово по слогам, проговорил Ф е­ дор Михайлович, - выращивать сады могут только добрые люди, злые для такой работы не годятся... Если же это самое сказать более сжато, то зло и садоводство несовместимы. Поэтому в саду добиваются успеха только добрые люди, наделенные природой чуоством любви к земле... Федор Михайлович на момент замолчал, словно собираясь с мыслями, потом продолжал, исподлобья поглядывая на меня: - А насчет ума я бы сказал следующее: без трезвого ума, силь­ ной воли и твердого характера за большое дело нечего и брать­ ся... Так что, человек, делающий большое дело, - это особенный человек... Он должен быть одновременно и добрым, и умным, и 141

волевым, и целеустремленным. В противном случае большое дело будет брошено на полпути... Запомните, ребята, простую истину: большие дела начинают многие, а заканчивают единицы... Когда вы станете взрослыми и вам захочется взяться за такое дело, больше всего думайте о том, как вы его будете заканчивать... Федор Михайлович замолчал и пристально посмотрел на Толю, который по-прежнему слушал невнимательно. Я отчетливо пони­ мал, что последние слова полностью говорились для Толи. Но я знал и другое: Толя умел внимательно слушать и с равнодуш­ ным видом. Слегка хмыкнув, Федор Михайлович добавил: - Признаюсь откровенно: мне очень приятно, что тебя, Антонов, заинтересовала личность Ковальке... За прошедшие десять лет это первый случай... Это похвально... Поэтому я хотел бы отме­ тить еще вот что: Эмилий Михайлович от природы был настоя­ щим интеллигентом... Он им родился - великодушным, щедрым, мягким и справедливым. В такой глуши, как Боготол, такие люди - редкость, но есть! Им здесь очень трудно, но зато они ярко вы­ деляются на общем фоне. Здесь их исключительность хорошо заметна... Федор Михайлович поправил очки и, положив ногу на ногу, про­ должал: - Хотелось бы отметить и еще одно важное качество натуры Эмилия Михайловича... У него, к сожалению, не было детей... Как говорит пословица - не было счастья, да несчастье помогло.... Нерастраченная любовь к детям и внукам превратилась в лю­ бовь к делу. У Эмилия Михайловича она вылилась в фанатичную преданность садоводству... Последние слова были мало понятны, но зато необычны. Кро­ ме этого, все, что соприкасалось со словом “любовь” , непроиз­ вольно врезалось в память и чаще всего навсегда. В любой удоб­ ный момент я вспоминал эти слова и обдумывал заново. И толь­ ко с годами я смогу оценить их мудрую истинность. Но... сегод­ ня я еще плохо представлял, что такое любовь, а любовь к делу - тем более. - Но оценивая личность Эмилия Михайловича с положитель­ ной стороны, - уточнил Федор Михайлович, - надо сказать и о ее минусах... - Минусах? - удивленно спросил я, - а может не стоит бочку меда портить ложкой дегтя... - Стоит, - уверенно заключил Федор Михайлович, - увлеченны­ ми людьми нужно не только восхищаться, их нужно еще и боять­ ся... - Вот это новость! - неожиданно заговорил Толя, - и чем же они страшны? 142

Федор Михайлович перевел взгляд на Толю, улыбнулся одни­ ми глазами и ответил: - А тем, что своей кипучей деятельностью они могут заразить любого. А человек, как обезьянка, любит подражать... - А чем это плохо? - снова возразил Толя. Мне тоже логика суждений Ф едора Михайловича была не с о ­ всем понятна, и я был на стороне Толи. Не обращая внимания на слова Толи, Федор Михайлович продолжал: - Он сам горел и зажигал других... Поэтому садоводство при его жизни зашумело по всему району. Своим энтузиазмом он зажег сотни людей... В это число попал и я. Эмилий М ихайло­ вич так увлек меня, что я посчитал садоводство своим призвани­ ем. Вот такое влияние людей я считаю вредным и даже опас­ ным... Хорошо, что я понимал: по складу характера и мышлению я технический человек и, по всей вероятности, выдаю желаемое за действительное. Иначе была бы беда - я взялся бы за дело, в котором не мог бы достичь нужных результатов... - А почему? - вставил я свой вопрос, - ведь Эмилий Михайло­ вич сумел достичь выдающихся результатов!? - Да, сумел, - начал Федор Михайлович, награждая меня прон­ зительным взглядом, - садоводство, как и физика, - дело серьез­ ное... Здесь нужен талант и особый характер, чего у меня, на са­ мом деле, не было... Мое призвание - это физика... - А зачем вы тогда сейчас занимаетесь садоводством, если это не ваше дело? - допытывался я. - А без садоводства мне нельзя, оно как бальзам для души... Работая в саду, я снимаю усталость, полученную в физкабинете. Мне сразу пришли на память слова Виктора Яковлевича: «Ра­ ботая в спортзале, я рвался на охоту, а после общения с приро­ дой меня снова тянуло в спортзал». Значит, увлеченные люди обя­ зательно должны иметь побочное занятие, которое помогало бы главному?!! От этой догадки у меня на лбу появилась испарина. Я верил и не верил самому себе! Чтобы хоть как-то успокоить биение сердца, я заметил: - А мой брат, как и Виктор Яковлевич, после работы стремится в лес... Мне тоже больше нравится в лесу, чем в саду... В лесу можно охотиться, рыбачить, собирать ягоды и грибы...А вот в тайге можно и шишкарничать. - А вот здесь нужно отметить одну тонкость, - сбивая мой ра­ дужный настрой, начал Федор Михайлович, - одни увлеченные люди могут отдыхать только в лесу, а другие - только в саду. Такова природа их натуры. Это подтверждается простым фактом - настоящие садоводы никогда не бывают заядлыми охотниками. Этро разные страсти, и они несовместимы... 143

- Ну, это неправда, - самонадеянно возразил Толя, - мой сосед - заядлый охотник, а возле кладбища купил себе сад-огород... - Поплавной, - спокойно возразил Федор Михайлович, - иметь сад-огород и заниматься садоводством - разные занятия... Вот например, Виктор Яковлевич, как страстный охотник, никогда не будет страстным садоводом, а Эмилий Михайлович, как страст­ ный садовод, никогда не будет страстным охотником... Хотя Вик­ тор Яковлевич живет в частном доме и занимается огородниче­ ством, где выращивает смородину и малину, а Эмилий Михайло­ вич, по молодости, как и я, иногда ходил на охоту... - Как? И вы занимаетесь охотой? - удивленно выкрикнул я, - не верится... - А что здесь удивительного? - лукаво улыбаясь, вопросом на вопрос, ответил Федор Михайлович, - в молодости нужно попро­ бовать свои способности на различных поприщах и всевозмож­ ных делах... А на охоте - сам бог велел.,. Мне казалось, что об охоте я знаю все, но последние слова показались загадочными и непонятными. Чтобы хоть как-то вы­ яснить смысл сказанного, я осторожно спросил: - Но ведь есть люди, которые равнодушны к охоте и ни разу не брали в руки ружье... Значит, не всем бог велел заниматься охо­ той? Федор Михайлович долго молчал, положив руку на колено, по­ том философски ответил: - Сейчас, Антонов, в тебе заговорил юношеский максимализм, который, в общем, не приводит к истине, а уводит от нее... Разу­ меется, у всех людей отношение к охоте разное и охотой увлека­ ется не большинство, а меньшинство. Этот вопрос серьезный и глубокий, и я бы не хотел лезть в его дебри. Хотел бы заметить только одно: отношение к охоте определятся отношением чело­ века к “убийству братьев наших меньших” и к крови. Есть люди, которые убивают животных легко и просто и кровь для них - обыкновенная водица. Другие же, как и Сергей Есенин, не могут “братьев наших меньших” бить по голове и к крови они относят­ ся, как к чему-то магическому. Для них кровь зайца и человека - одна и та же кровь, как по цвету, так и по сути. И убийство косули на охоте у них не отличается от убийства человека... Вот такие люди никогда ружья в руки не берут... Я же веду речь о других людях, которые в этом вопросе не могут определиться конкретно и бесповоротно. Вот к таким людям относимся и мы с Эмилием Михайловичем... И определили мы это во время охоты, побывав в шкуре охотника... Поэтому я занимаюсь физикой, а в свобод­ ное время - садоводством, а Эмилий Михайлович - садоводством, а в свободное время - врачеванием... 144

- Так что же получается? - перебивая, заговорил я, - в выборе своей профессии Эмилий Михайлович ошибся?! Мне вспомнились слова Николая, когда он рассуждал о про­ фессиональной подготовке врача... - Врач, - говорил Николай, - должен не бояться крови и быть равнодушным к смерти человека. В противном случае, оплакивая каждую смерть, у него не хватит слез и он быстро превратится в равнодушного и черствого человека... Врач должен бороться за жизнь и не оплакивать смерть... Эти слова брата почему-то всегда были в моей памяти, и я мог воспроизвести их в любую минуту. К тому же, почти ежед­ невно меня мучила проблема “физиков и лириков”. Я бросался из одной крайности в другую и не знал, где остановиться. Одно стечение обстоятельств толкало меня в стан физиков, другое - в когорту лириков. Окончательного решения я принять не мог, хотя временных, которые я считал окончательными, было предостаточ­ но. Случайно всплывшая судьба Ковальке, так же всю жизнь ло­ вившего двух зайцев, проблемы не решала, а еще больше ее за­ путывала... - Как вам сказать, - рассудительно начал Ф едор Михайлович, - этой темы мы с вами никогда не касались... - А почему? - возмутился Толя, - у кого что болит - тот о том и говорит... - Верно, Поплавной, - перебивая, заговорил Федор Михайло­ вич, - ты мудро намекаешь, но тогда было такое время... Ф едор Михайлович как-то искоса, мимо очков, посмотрел на Толю и добавил: - Все, кто родился до революции и в зажиточной семье, были вынуждены скрывать свое прошлое, ибо в почете было только ра­ боче-крестьянское происхождение. Это сейчас, после смерти Сталина, об этом можно говорить открыто. А тогда - не дай бог! На стукача можно было нарваться в любой момент. Я, например, не сомневался, что Эмилий Михайлович из знатной семьи... Хотя бы взять его имя... Кто мог из простолюдинов дать такое имя? Да, никто!... Если мне не изменяет память, то только Жан-Жак Рус­ со дал такое имя своему сыну, как литературному герою... Это во- первых, а во-вторых, Эмилий Михайлович прибыл на военную службу в звании офицера и в должности военного фельдшера. Значит, он на Украине получил образование и в Сибирь приехал уже сложив­ шимся человеком... В свои двадцать пять он хорошо знал медици­ ну, биологию, да, и философией владел неплохо. Уже в то время он вел переписку со многими учреждениями Сибири насчет сибирских сортов яблок... 145

Федор Михайлович снова на момент замолчал, словно что-то обдумывая, затем продолжал: - Здесь уместно было бы отметить еще один факт... Когда Эмилий Михайлович в спешном порядке покидал Бурятию, то он мог бы сразу махнуть на Украину, где жили его родные. Но он этого не сделал... Значит, для такого решения были причины... Произошла революция, и родные места, где он был хорошо из­ вестен, его не ждали... Обстоятельства заставили его назвать второй родиной наш Боготол... Вот почему, ребята, мы с Эмили- ем Михайловичем таких вопросов никогда не касались. Притом у воспитанных людей есть неписаное правило: не спрашивать о том, о чем сам человек преднамеренно умалчивает... Я вздрогнул - значит я самый невоспитанный человек? Спра­ шиваю то, о чем сам человек никогда не рассказывает!? А может этот разговор тоже нетактичный!? Так где же истина? Как отли­ чить любопытство и любознательность от обыкновенного неве­ жества и невоспитанности? Ответа не было, и я отбросил непри­ ятные мысли, но зарубку на память сделал... Чтобы хоть как-то сохранить нить разговора, я задал вопрос, который мучил меня в любое время суток и по любому поводу: - Федор Михайлович, в прошлом году, рассказывая нам об учи­ теле - Липовка Стафии Яковлевиче, вы назвали его Дон Кихо­ том... Да, и себя тоже относили, а может и сейчас относите, к таким же людям... Значит, Эмилий Михайлович тоже Дон Кихот!? И, если я в своих догадках не ошибаюсь, то, как быть с донкихо- товской проблемой - неоправданным энтузиазмом? Я, например, чем больше думаю над этой головоломкой, тем сильнее запуты­ ваюсь... - Вон тебя куда понесло!... - вставая, проговорил Федор М и­ хайлович, пройдя по садовой дорожке, видимо, для разминки ног, он снова сел на место и задумчиво продолжил: - Это уже другая философия... Прошлогодний разговор я хо­ рошо помню... В нем я много сказал, но еще больше сознательно пропустил. С одной стороны, эта тема бездонна, а с другой - она не для пятнадцатилетних... Сегодня можно сказать чуть больше и глубже... Разумеется, когда я вам говорил о Дон Кихоте, то имел в виду Эмилия Михайловича и ему подобных людей. Могу к сказан­ ному добавить: Эмиль Михайлович - настоящий и бескорыстный Дон Кихот, всю ж изнь отдавший людям и не требующ ий за свой труд заслуженной оплаты и признания... - А разве при жизни он не был признан? - вставил я новый вопрос, - мой отец говорит, что его в Боготоле знали все... - Верно говорит твой отец... Могу больше сказать: Эмилия 146