Рассвет над Чулымом

оделся и вышел на улицу. Было уже темно...По-прежнему дул северо-западный ветер с редким снегом. Шумели деревья и шуршала по земле листва. Во всем чувствовалось дыхание зимы... Идти к Леньке не хотелось, да и он мог еще не прийти с охо­ ты. Ленька любил охотиться «от темна до темна» и возвращ ать­ ся лишь поздним вечером. На поляне мне тоже делать было не­ чего: разговор с Николаем предполагал не беззаботное веселье, а новые раздумья. Почувствовав себя на улице неуютно и оди­ ноко, я снова вернулся в избу и засел за уроки... На следующий день, когда Ленька пришел ко мне после охоты, я, неожиданно для самого себя, сразу повел речь о прош едшей драке. Но Ленька не стал меня даже слушать, оборвав словами: - Кончай, Леха, ерундой заниматься: кто старое помянет, тому глаз вон. Я тут же замолчал, и мы весь вечер проговорили об охоте. В дальнейшем ни я, ни Ленька никогда не касались этого слу­ чая. Мы делали вид, что его вообще не было. Ленькино равноду­ шие к драке отбило у меня всякую охотку разговаривать о ней как с Донычем, так и с Тодычем...Дальнейшие отношения были пущены, как и предполагал Николай, на самотек. Видимо, путь - куда кривая выведет - был самым удобным и желанным...Но это был самообман: нерешенные проблемы сами сбой не решают­ ся. Наоборот, они порождают новые проблемы, еще более тяж­ кие... Через несколько дней Ленька уезжал в Ачинск, где находился сборный пункт. Вечером, перед отъездом, он зашел ко мне и с волнением сказал: - Завтра, Леха, в семь утра отправка... - Я приду провожать, - уверенно проговорил я, - до школы как раз, успею... - Нет, Леха, не стоит, - твердо ответил Ленька, - ты же знаешь, что я не люблю сюсюканья и прощальных пожеланий...Я даже сеструхе сказал не приходить... Ленька сделал паузу и задумался. Я чувствовал, что он хочет сказать мне что-то еще, но не решается. Наконец, он собрался с духом и уверенно проговорил: - Знаешь, Леха, последние дни получились у нас с тобой каки­ ми-то сумасбродными. На охоте чуть не сгорели, а в клубе подра­ 397

лись...Да еще с твоими братьями. Драку я, видимо, зря затеял... Так что, если сделал не так, не обижайся... Честно тебе говорю, что я старался сделать, как лучше... Не поминай лихом, - и протя­ нул мне руку. Мы обменялись крепким рукопожатием, затем дру­ жески обнялись. Я проводил Леньку до калитки, и он, не оглядываясь, пошел к своему дому. До последнего момента я смотрел ему вслед. Мне показалось, что в эти минуты мы прощались не только друг с другом, но и со своим прошлым... На самом деле оно так и полу­ чилось... С годами проблема братских отношений, неожиданно возник­ шая передо мной в те дни, сама собой отошла в тень и стала почти не заметной. Мне даже показалось, что в ней больше наду­ манного и предвзятого, чем реального и важного...Больше детс­ кого, чем взрослого...Но со временем я понял, что такие суждения - наивные заблуждения и «обман неопытной души». А сегодня, когда за плечами большая жизнь, могу твердо и уверенно ска­ зать: проблема братских отношений, как и «проблема отцов и детей», реальна и требует самого пристального внимания на про­ тяжении всей жизни и в любом возрасте. К тому же, она много­ лика и коварна! Чтобы избежать ее безжалостных когтей, братья в любых обстоятельствах должны ощущать родную кровь и не разменивать ее на самые привлекательные блага. Настоящее братство, как жизнь, цены не имеет, оно на всю жизнь, тогда как все остальное - временно. Если братья способны словом, по­ ступком или делом перейти незримый рубикон и унизить друг друга, то они теряют это святое звание. Мало этого, они, как в наказание, взваливают на свои плечи эту непосильную ношу...С одной стороны, это незаживающая рана, а с другой - тяжкий крест, который нести всю жизнь еще труднее...И выход только один: жить так, чтобы в любой момент мог сказать - настоящее брат­ ство лучше богатства...Настоящее братство всегда являлось мерой порядочности, широты души и глубины мудрости... Только очень жаль, что путь к этой простой истине долог и труден...И по силам лишь избранным и достойным. 398

НАМ НЕ ДАНО ПРЕДУГАДАТЬ.

Мы проснулись с Николаем почти одновременно. «Москвич» Петра Николайчука «газовал» на улице так громко, что мог «под­ нять мертвого». Включив на кухне свет, Николай начал быстро собираться на охоту, а я, в трусах и майке, выскочил во двор по­ смотреть на погоду. Вчера вечером, как по заказу, пошел долгож­ данный снег, предвещавший на сегодня «царскую» охоту! Но снег вечером еще мало о чем говорит...Главное, чтобы он прекратил­ ся за час до восхода солнца, оставив незапорошенным после­ дний след зайца. Оказавшись «по косточки» в холодном снегу и не обращая внимания на его леденящий холод, я впился глазами в небо: звезд видно не было, но и снежинки не падали на голые плечи... - Вот это погодка, - воскликнул я, - такая бывает раз в десять лет...Сказка да и только... Заслышав мой голос, Петро прокричал: - Там Никола еще не поднялся?! - Собирается, - ответил я, потирая предплечья ладонями. - Ты его там поторопи, - добавил Павел Кащеев. - А-то всех наших зайцев разберут другие охотники и наМ ничего не достанется, - подхватил мысль Павла Иван Николайчук; прерывая рассказ очередной байкой. - Хорошо, - лязгающ им голосом ответил я, - через пять мину! он выйдет... Когда я, дрожа от холода, вбежал в избу, Николай был уже го ­ тов. Он сам не любил ждать и терпеть не мог, когда ждали его. Забросив чехол с ружьем за плечо и взяв рюкзак в руки, он вы­ шел в сени. Стукнула дверь калитки, заревел мотор машины, и через минуту все стихло...Я знал, что Николай будет охотиться в| районе села Вагино. В те годы здесь были самые лучшие зая­ чьи угодья. Согрев хорошо ноги под одеялом, я встал и тоже стал соби­ раться. Мне спешить было некуда, ибо еще вчера мы договори­ лись с Николаем охотиться врозь. И не только потому, что в ма­ шине для меня не было места...В их «фронтовую дружину» как по возрасту, так и по намерениям я не вписывался и был лишним. Об этом я догадывался и не хотел «путаться у них под ногами», стесняя их в словах, выражениях и поступках. Но была еще при­ чина, которая вынуждала меня охотиться отдельно от брата... Я давно уже заметил, что Николай изменил свое отношение ко мне на охоте. Исчезла доброжелательность, появилась резкость в оценке моих действий. Я хорошо понимал, где «собака зары­ та»... На охоте я учился быстро и хорошо. К десятому классу я неплохо поднаторел в поисках дичи и мог самостоятельно до­ 400

быть зайца, а при везении - и не одного. Но мои успехи не вы­ зывали особой радости у брата. Наоборот, он болезненно реа­ гировал на любой мой удачный выстрел и свой промах. Хотя Николай прекрасно понимал, что на охоте больше случайностей, чем закономерностей. В дальнейшем я заметил, что брат не тер­ пит даже малейшего моего превосходства!... Это меня не только удивило, но и поразило!... Мне просто не верилось, что Николай, умудренный таким богатым жизненным опытом, будет расстраи­ ваться оттого, что я убил зайца, а он нет! По каким-то непонятным причинам брат настолько дорожил своей охотничьей репутаци­ ей, что не позволял младшему брату бросать на нее тень... Пусть даже надуманную и случайную... После таких «открытий» я тоже «закусил удила» и демонстра­ тивно стал предпочитать охоту отдельно от брата. Хотя я пре­ красно понимал, что для охоты, как и для жизни, найти едино­ мышленника довольно трудно. Охотничье кипение страстей, как нигде, требует единства желаний и взаимопонимания...У меня же напарников не было, и охота редко была удачной. Николай все это видел и понимал, но встречных шагов не делал. Наоборот, когда я случайно убивал двух зайцев, он высокопарно заявлял: - Ну, сегодня, брат, ты поработал, как настоящий мясник... А когда я, обдирая зайцев, бросал окровавленные тушки в таз с водой, он добавлял: - Да у тебя и руки по локоть в крови... Это меня угнетало, но необходимые выводы я делал и во вре­ мя следующей охоты старался ограничить свой аппетит одним зайцем. В дальнейшем я стал замечать, что меня радует не толь­ ко добытый заяц, но и тот, который после плохого выстрела уле­ петывал в соседний колок... Когда охотишься один, то не чувствуешь над собой чье-то гип­ нотическое воздействие и ведешь себя раскованно. Тебе уже не стыдно остановиться и полюбоваться левитановским или шиш- кинским пейзажем, обратить внимание на причудливую форму облаков или послушать посвист щегла или чечетки... Незаметно я стал осознавать, что это тоже часть охоты и довольно важная!... Бродить по лесу с ружьем не менее интересно, чем выслеживать зайца!... - А почему бродить нужно именно с ружьем? - спрашивал я сам себя... И тут же отвечал: - Ружье в руках придает уверенность и силу... Порождает чув­ ство превосходства над окружающим пространством. Чувству­ ется упругость мышц, сжимающих приклад и стволы ружья... Со­ 401

здается впечатление, что наслаждение лесной тишиной с ружь­ ем в руках глубже и интереснее... Охотничье одиночество, как выяснилось, - это прекрасный ле­ карь, способный, посредством общения с лесом, излечивать!... Когда я пытался своими догадками делиться с Николаем, он глу­ бокомысленно говорил: - Это, брат, лесотерапия...Ее не заменят никакие микстуры и бальзамы... Брат любил медицину и старался все, что его волновало, пе­ реводить на язык медицинских терминов и понятий. Именно эта догадка позволила мне понять, почему наша па­ цанва большую часть своей жизни проводила в лесу. Оказыва­ ется, этого требовал послевоенный быт!...Лес, как ни странно, из­ бавлял ребятню от чрезмерного груза проблем, как уличных, так и школьных! В лесу они просто забывались!...И мне стало-по­ нятным, почему Ленька Рудак с Васькой Масловым уходили в лес, просто так, на целые дни. В лесу они не только отдыхали, но и выживали!... Сама собой напрашивалась связь: чем труднее и горше жизнь, тем больше требовалось общения с лесом...Кто лечил душу красотой берез и луговых цветов, кто ловлей песка­ рей и щеглов, кто сбором ягод, грибов и шишек...А кто - разоре­ нием гнезд, ловлей бурундуков и стрельбой по живым мишеням- ...Сначала из рогатки, потом из самопала и, наконец, из ружья... Лично я прошел все этапы общения с лесом и задержался, притом самым серьезным образом, только на охоте. Здесь у меня были свои этапы, шкурные и благородные. Охотничье же уеди­ нение с новой силой всколыхнуло потребность в буйных размыш­ лениях и фантазиях!...И я сделал важное умозаключение: если в детстве для решения какой-либо проблемы мне требовалось за­ бираться на сеновал, то теперь мне хотелось, с ружьем в руках, уйти в лес!...Именно лес создавал условия, при которых мысль со всеми ее перепадами и взлетами, текла легко и просто, с не­ виданной силой и мощью!...И в эти минуты, та кж е , как и на сено­ вале, напарник был не нужен! Мне проще и удобнее было об­ щаться с самим собой! Это меня удивляло и настораживало, так как всем остальным, напротив, было интереснее с кем-то...В сем­ надцать лет чувство стадности еще довольно сильно и любая индивидуальность воспринимается настороженно и с опаской. Поэтому на таких деталях мысль задерживается мало. Я твердо усвоил одно: для меня лес становится особым видом наркотика, который нужно было регулярно принимать определенными до­ зами... Вот поэтому я ничуть не расстроился, когда Николай укатил на 402

охоту со своими друзьями. Наоборот, я был даже рад этому и с наслаждением предвкушал все прелести предстоящей охоты по первому снегу... Собирался я без спешки и с особой аккуратностью. Доброт­ но намотал портянки и натянул охотничьи сапоги. Пристегнув к поясу патронташ, я одел охотничью куртку, а затем рюкзак, где лежали фляга с чаем, краюха хлеба с салом и сетка для убитых зайцев. Я слышал, как вздыхала в спальне мать и, в общ ем-то, ждал, когда она скажет свою привычную фразу: - И на холеру тебе сдались эти зайцы?...Сидел бы дома...Чи­ тал бы книжку...А зайчики пусть бы себе бегали... Но мать молчала...Может ей уже надоело говорить одно и то же, а может она, вспоминая охотничью страсть деда Гиляра, про­ сто не хотела мне перечить...Одев кроличью шапку, я взял ружье в руку и вышел на улицу. Охотничьи страсти начинали разгораться у меня сразу, за калиткой ворот. В голове рисовались картины маршрута и са­ мой охоты. Особенно ярко я представлял, как буду искать по сле­ ду хитрого зайца и как, найдя, с первого выстрела и наповал, уложу косого. О каких-то заминках, неудачах и промахах не было даже мысли, все рисовалось в самых радужных тонах! Непроиз­ вольно и сам собой создавался мажорный настрой на целый охотничий день. И самое удивительное - он сохранялся до пос­ ледней минуты охоты... До рассвета оставалось минут сорок. Этого времени мне как раз хватало, чтобы дойти до основных заячьих мест. Но бывали случаи, когда я «поднимал» зайца в районе Первого котлована, а в районе Второго - уже убивал. Поэтому, перейдя линию, я про­ шел вдоль лесозащитной полосы и опустился к первой таежке, которая порождалась родником и через Первый котлован уходи­ ла к речке Улуй. За лесозащитной полосой располагались сады - огороды, которые могли «прикормить» зайца и задержать его где-нибудь поблизости. Однажды мы с Николаем в этих местах убили зайца и я, чтобы не таскать его, сначала отнес домой, а уж потом мы пошли дальше. Хотя еще было совсем темно, но я все равно старался пристально всматриваться в снег, в надежде увидеть первые следы... Заяц считался трусливым зверьком...Но это только днем. Но­ чью же зайчишка настолько смел, что может спокойно бродить почти в черте города, не боясь ни собак, ни людей. Иногда про­ сто диву даешься, когда видишь его след в довольно опасных местах. Но сегодня снег был чистым и нетронутым! Как будто я 403

был единственным живым существом, случайно попавшим в эти безжизненные места... Я даже обрадовался, когда увидел на стебле конского щавеля снующих чечеток, а на репейнике - нарядных щеглов. Лес просы­ пался...Еще через несколько минут я заметил, как огибая колок, протянулся след лисицы. Стройная цепочка ямочек уже отчетли­ во была видна на снегу. Потом попался след колонка, петлявший между деревьями. Не было только заячьих следов, что казалось мне странным и непонятным... По рассказам Николая, я знал, что бывает «мертвая пороша». Первый снег настолько пугает зайца, особенно молодого, что он старается ночью не подниматься с лежки. А если и встает, то тут же, утолив голод подножным кормом, снова ложится на прежнее место. На душе стало тревожно, ибо охота складывалась не так, как рисовалась моим воображением. И я, чтобы поддержать хорошее настроение, стал любоваться изумительной красотой первого снега, еле слышно поскрипыва­ ющего под ногами. У меня всегда было особое отношение к этой поре осени, хотя я не совсем понимал притягательную силу пер­ вого снега. Радовало то, что многие сибиряки, так же как и я, с волнением ждали этот день. А серьезно задумался я над нео­ бычным своим состоянием .когда обратил внимание на пушкин­ ские строки: «Его лошадка, снег почуя, плетется рысью, как-ни- будь». Оказалось, что я тоже, как и Пушкинская лошадка, ощущал запах первого снега!...Он особый, и описать его невозможно!...И я сообразил: видимо, человек испытывает в нем потребность!...- Иначе чем объяснить тот факт, что в это время дышится легко и свободно! Мало этого, невозможно вдоволь надышаться, когда снег тает!... Именно тающий снег вызывает радость и необыкновен­ ный прилив сил. Видимо, воздух, напоенный живительной влагой, способен влиять на самочувствие и настроение. Эту мысль подтверждала и Маргарита Ивановна, когда рас­ сказывала о причинах, заставляющих перелетных птиц каждой весной устремляться на берега Ледовитого океана. Для воспи­ тания жизнеспособного потомства тоже нужна талая вода... Я перевел взгляд на небо: оно по-прежнему было покрыто сплошной пеленой облаков. В воздухе, как пушинки, кружились редкие снежинки... - Если пойдет хороший снег, - мелькнуло у меня в голове, - то на охоте можно ставить крест и посвятить этот день очередным раздумьям. Облегченно вздохнув, я остановился и осмотрелся вокруг... Редкий березняк и бескрайний снег...И вдруг, в метрах двадца- 404

ги, я заметил след! Подбежав, убедился, что след заячий! Сердце радостно заколотилось, словно случилось что-то важное и нео­ бычное! Настрой резко изменился, и я деловито попытался оп­ ределить направление его движения. Заяц большими прыжка­ ми, словно его кто-то пугнул, бежал в сторону Шулдатского разъез­ да. Быстрым шагом я пошел по следу. В одном месте заяц по­ стоял «столбиком», после чего в том же темпе побежал дальше. Я хорошо понимал, что в одиночку такого зайца «взять» почти невозможно. Даже с Николаем часто не удавалось этого сделать. Когда заяц, обведя нас вокруг пальца, убегал, Николай с ухмыл­ кой говорил: - Ладно, пусть еще побегает...На сегодня он оказался хитрее нас... А вот с Ленькой Рудаком все получалось иначе: он, как неуто­ мимый пес, шел по следу и только выдавал мне команды. Ленька прекрасно разбирался в следах и почти безошибочно угадывал намерения зайца. Мне лишь оставалось лихорадочно крутить го­ ловой, чтобы вовремя увидеть неожиданно выскочившего зайца. И я, обычно, своего шанса не упускал...Но сегодня Ленька где-то марш ирует на плацу и приходилось рассчитывать только на себя... Повадки зайца я знал довольно хорошо. Чаще всего косой, изрядно попетляв и сделав несколько «сдвоек» и «скидок», вы­ бирает место для лежки в нескольких метрах от своего же следа. Охотники часто говорят: дурной, как заяц! Было бы оно так! Зай­ чишка, словно соображает, что идущий по следу обязательно прой­ дет мимо! А из-за его спины можно беззаботно ускользнуть! Мне приходилось, охотясь по чернотропу, наблюдать за притаившим­ ся зайцем. Прижав уши к спине, он тревожным взглядом следил за моим движением. Стоило мне только посмотреть ему в глаза, как заяц вихрем срывался с лежки и тут же спешил укрыться в траве или в кустарнике. Заяц, согласно инстинкту, старается убе­ гать так, чтобы в его поле зрения охотника не было! А сколько раз, охотясь по снегу, приходилось созерцать пустую лежку, мимо которой я прошел минутами раньше. Сейчас я пы­ тался привлечь на помощь весь имеющийся опыт. Но...он мне не помог: как я ни старался вертеть головой по сторонам, одновре­ менно читая след, все равно я пришел к пустой лежке! Заяц по­ бежал большими прыжками в том же направлении... Я хорошо знал, что матерый заяц имеет несколько излюблен­ ных мест для лежек. Одни места предназначены для сухой пого­ ды, другие - для дождливой, а третьи - для укрытия от пресле­ дователей. Если такого зайца хорошо пугануть выстрелом, то он 405

может пробежать несколько километров, не сбавляя хода, прежде чем ляжет на очередную лежку. Что заставляло таких зайцев ло­ житься в окрестностях города, а потом, при первом же испуге, бежать несколько километров, я не знаю до сих пор. Таких зайцев мы с Ленькой не любили и, при наличии других, оставляли до лучших времен. Зато с превеликим удовольствием охотились на зайцев - «домоседов», которые прочно держались за свои обжи­ тые места и бегали почти по одному и тому же кругу. Таких зай­ цев, действительно, можно было считать дурными, ибо мы их го­ няли до тех пор, пока они не попадали под выстрел. Сегодня мне не из чего было выбирать и я был вынужден довольствоваться тем, что было. Не добегая до Шулдатского разъезда, заяц в три прыжка перемахнул через линию и только после этого сбавил скорость и побежал короткими прыжками. Потом сделал первую петлю...Убедившись, что его никто не пре­ следует, заяц сделал «сдвойку», а потом и скидку. Я присел на пенек, чтобы дать возможность зайцу успокоиться и хорошенько уснуть. Осмотрев окрестности, я прикинул в уме места, где мог бы, по моему разумению, залечь зайчишка. Удобным местом были трава и две осины, поваленные ветром. К тому же, я знал, что пу­ ганый заяц может лечь и на открытом месте. Выждав нужное время, я снова пошел по следу. Действитель­ но, скидка оказалась «промежуточной». Потоптавшись около тра­ вы и осин, заяц побежал в сторону густого колка, который вид­ нелся впереди. - Вот там уж он, наверняка, заляжет, - уверенно произнес я почти вслух. Размашистым шагом я пошел по следу, но заяц в колок не полез, а побежал дальше. По ходу подходящих мест для лежанки не было: редкий березняк переходил в поляны с небольшими копнами сена. И вдруг - новая сдвойка, а затем и скидка. Не дыша и взяв ружье на изготовку, я стал медленно продвигаться вперед, внимательно осматривая каждый пучок травы и каждую рытвину...Через несколько шагов я обнаружил, что след пошел дальше. У меня уже кончалось терпение и начали сдавать нервы. - Дойду до следующей скидки, - рассуждал я вслух, - если не ляжет, то брошу... Так можно целый день проходить и остаться «с носом»... Но не успел я сделать и десяти шагов, как увидел новую «сдвой­ ку» и тут же мощную, почти двухметровую скидку, еле заметную в пучке осенней травы. Место было открытое и совсем не пригод- 406

мое для лежки. Как кот, я осторожно продвигался вперед, готовый н любую секунду произвести прицельный выстрел. Но как я ни иоматривался в каждый клочок земли, не было видно ни следа, ни зайца - косой словно сквозь землю провалился! Дядя Алексей в подобных случаях поучал нас с Ленькой: - Высматривайте зайца на лежке - обязательно топчитесь на месте, создавая легкий шорох. Заяц слышит движение, и страх прижимает его к земле... Если этого делать не будете - обяза­ тельно обхитрит и удерет... Я старательно утаптывал снег, одновременно удерживая кру- Iовое обозрение. Стоило мне на момент замереть, как в трех мет­ рах от меня взметнулся вихрь снега и заяц, словно вынырнувший из-Под земли, белесой тенью метнулся вперед. Заяц начинает белеть с живота. До снега это, в какой-то мере, спасает зайца, ибо серую спинку, на фоне осенней травы, видно не так отчетливо, как белый живот. С появлением же снега все Iюлучается наоборот: именно сивая спинка выдает зайца на фоне белого снега и позволяет произвести прицельный выстрел! Но даже при этих условиях бегущ ий заяц по первой пороше напо­ минает сказочное привидение, которое сумбурно мельтешит пе­ ред глазами. Но это не основная помеха!... Неожиданно выско­ чивший заяц создает мощный эмоциональный всплеск, который довольно сложно контролировать усилием воли! Около пяти лет я пытался научиться это делать, но заметных сдвигов не было... Каждый раз, когда выскакивал заяц или взлетала утка, мне при­ ходилось все начинать сначала... Задержав дыхание, я мгновенно «взял зайца на мушку» и на­ жал на спусковой крючок...Заяц сразу пропал из вида, но спустя секунды появился снова, но уже бегущим мелкими прыжками мне навстречу...У меня всегда возникало мерзкое чувство, когда при­ ходилось добивать подранка. Произнеся вслух слово мазила, я разрядил второй патрон. Заяц снова растворился на фоне сне­ га... Копируя Николая, я перезарядил ружье и спокойно подошел к месту падения зайца. Потрогав его ногой и убедившись, что заяц мертв, я поднял его за задние ноги на расстояние вытянутой руки. Действительно, это был старый и матерый беляк! Положив добычу в сетку, я с блаженным настроем пошел даль­ ше...Как бы ни складывалась охота, добытый трофей делает ее целесообразной и оправдывает затраченные усилия. Мало это­ го, тяжесть дичи непроизвольно порождает чувство удовлетво­ рения собой не только как охотником, но и человеком. Сразу на­ чинаешь себя больше уважать и ценить, считая себя способным 407

преодолеть любую преграду. А добыть в оставшееся охотничье время еще несколько зайцев - пустяковым делом. Я тут же принял решение: обогнуть деревню Сачково, потом, перейдя тракт и речку Улуй, выйти на поля Опытного поля, где всегда держался заяц в большом количестве, и вдоль речки вер­ нуться домой. Мое желание объяснялось просто: сегодняшняя охота получалась как «проверка боем» и мне не терпелось выяс­ нить наличие зайца по другую сторону Улуя. Желание подогре­ валось еще тем, что не было слышно выстрелов, да и охотников не встречалось - мелькнуло на горизонте две - три фигурки и все... И совсем не было следов!... Вывод напрашивался сам: или сегодня «мертвая пороша», или в этих местах вообще зайца нет... Теперь уже любопытство одолевало меня... С трудом перейдя речку, я направился вдоль хлебного поля, усыпанного копнами соломы, к березовым колкам. Снег здесь был таким же глубоким, чистым и мягким...Но...без следов... Вдруг за колками, метрах в двухстах, раздался выстрел, от ко­ торого я даже вздрогнул. По привычке я взял ружье на изготовку и стал ждать: часто бывало, что заяц, убегая от одного охотника, набегал на другого... Как говорят охотники, попадает из огня да в полымя! Так оно и случилось: обогнув колок, заяц метеором «вырулил» прямо на меня, стараясь укрыться в ельнике. Я замер, почти не дыша и не моргая. Когда до зайца оставалось не более тридцато метров, я резко вскинул ружье. Как-то само собой по­ лучилось, что косой сразу оказался «на мушке» и я произвел вы­ стрел...Пролетев по инерции больше метра, заяц зарылся в снег! Обрадованный удачным выстрелом, я бросился к добыче, словно упавшей, как манная, с неба. Растянувшись на снегу, беляк был недвижим и показался мне довольно упитанным зайцем. Я сбро­ сил с плеча сетку и уже было настроился уложить в нее второго зайца, как из-за колка выбежал мужичок и быстрым шагом на­ правился ко мне. Он был в шапке-ушанке и в каком-то плаще, серого цвета. За плечами - двустволка, которую он придержи­ вал рукой за ремень. Я хорошо знал, что убитый заяц, по всем охотничьим правилам, принадлежит мне. Но я совершенно не знал, как по этому поводу думает идущий ко мне охотник .который, быть может, с рассвета гонял этого зайца. Мужичишка быстро приближался. В его походке мне показа­ лось что-то знакомое - еле заметное подпрыгивание и сгорб­ ленность. Но деревенский наряд делал его совершенно неузна­ ваемым. Когда же мужичок подошел поближе, я ахнул от удивле­ ния!... Это был Борис Романович!... 408

- Ну, и что, Антонов, уговорил моего зайца? - с улыбкой спр о ­ сил он, поправляя шапку, из-под которой выбилась потная прядь иолос. Я полдня проходил за ним... Бежит впереди и не думает ложиться... А сейчас не выдержал и бабахнул метров на семьде­ сят... Все равно ближе не подпускает... Решил хотя бы напугать... Борис Романович на момент замолчал. Словно спохватившись, я скороговоркой, забрасывая сетку со своим зайцем за спину, сказал: - Борис Романович, забирайте этого зайца...У меня один есть... - С какой это стати? - уже учительским тоном возразил Бо­ рис Романович, - ты убил, ты и забирай...Нарушать охотничье правило не стоит... Я растерялся. Настаивать на своем показалось мне неудоб­ ным: мои искренние намерения Борис Романович мог истолко­ вать неверно и принципиально не взять зайца. С другой сторо­ ны, брать зайца самому вообще было махровым невежеством, ибо у меня их два, а у Бориса Романовича - ни одного. На пустом месте возникла заковыристая ситуация, требующая, с одной сто­ роны, настойчивости, а с другой - уступчивости. - Борис Романович, - взмолился я с некоторой долей твердо­ сти, - заяц-то ваш, вы его нашли и полдня гоняли... А я только, по случайному совпадению, застрелил его... Так что, я ни за что брать его не буду! Видя, что в ответ на мою напористость Борис Романович не проявляет решительности и молчит, я твердо добавил: - Снимайте рюкзак, я положу зайца... Борис Романович с ухмылкой посмотрел на меня и философ­ ским тоном ответил: - Ну, что ж, будь по-твоему...По достоинству ценю твой благо­ родный охотничий жест и, как дар, принимаю от тебя зайца...Бо­ гиня Диана будет довольна твоим великодушием... Борис Романович повернулся ко мне спиной, я развязал его рюкзак и с ликующим выражением лица положил в него зайца. Снова застегнув рюкзак, я радостно проговорил: - Вот теперь полный порядок: и зайцы на месте, и богиня д о ­ вольна... - Ты не совсем точен, - оборачиваясь, сказал Борис Романович, - Диана будет довольна тогда, когда мы с тобой добудем еще одного зайца, которого уже я положу в твой рюкзак... Так что, долг платежом красен... Сделав паузу, Борис Романович добавил: - Сегодня «мертвая пороша» и найти еще один след - на­ 409

прасная затея...Но почти у самого города я оставил один след, на конец охоты...Пошли, проверим и его. Если след не взяли другие охотники и нам повезет, то наверняка заяц будет твой... - Идемте, - с радостью согласился я, совершенно не вникая в смысл последних слов Бориса Романовича. В моей голове уже бушевали другие мысли: провести остаток охотничьего дня вме­ сте с Борисом Романовичем я считал подарком судьбы! До го­ рода было больше часа ходьбы, и за это время можно было ого­ ворить многие вопросы. И самое главное - к этому все распола­ гало... Время уже клонилось к обеду, но солнца по-прежнему не было. Осенние тучи охватили все небо, делая день серым и хмурым. Только белизна снега радовала глаз и поднимала настроение. Усиливался северо-западный ветер, откуда надвигалась сизо­ лиловая туча. Уже сейчас кое-где пролетали снежинки и каза­ лось, что вот-вот пойдет обильный снег. - Давай-ка, Леня, присядем вот у этого стога сена и, пока не пошел снег, пообедаем и попьем чайку...Мой желудок, подпор­ ченный в студенчестве, требует соблюдения диеты... - Давайте, - с неохотой согласился я. Почаевничать во время охоты, вопреки привычке боготольских охотников, я был не против. Но вот так, запросто, сесть за один «стол» с учителем, который завтра, во время урока, будет для тебя недосягаем, было трудно. Хотя это и охотничья трапеза, но все равно стеснительность давила неотразимо. Я брел за Борисом Романовичем и на ходу соображал, как себя вести в этой неожи­ данной ситуации, чтобы не опозориться в его глазах. - Охота охотой, - любил повторять Николай, - а о чувстве меры и о воспитанности - не забывай... И я старался об этом всегда помнить. Но как вести себя с учителем в подобной ситуации, я не знал. Охотничий опыт под­ сказывал, что самое надежное - предоставить роль «хозяина сто­ ла» Борису Романовичу, а самому остаться в роли «гостя», сохра­ нив необходимую дистанцию между учеником и учителем. Борис Романович, словно предчувствуя мои сомнения и муки, добродушно проговорил: - Ты, Леня, не стесняйся и ешь, как дома...Я же съем бутерб­ род с маслом, яйцо и запью чаем...Большего мой желудок не вынесет... - А я на охоту беру всегда кусок сала, хлеб и чай, - доверитель­ но объявил я о содержимом своего обеда. - Правильно, - подтвердил Борис Романович, - в твои годы я тоже так делал - удобно, питательно и никаких лишних забот. 410

Сделав паузу, Борис Романович, продолжал: - Вот, когда станешь студентом, постарайся сделать все воз­ можное, чтобы не угробить желудок. У хорошего охотника желу­ док должен быть здоровым...Тогда охота - в радость и охотни­ чье питание можно ограничить салом, хлебом и водой. Когда «стол» уже был накрыт и оставалось только порезать хлеб, я с подчеркнутой любезностью сказал: - А я не знал, что вы увлекаетесь охотой...Когда увидел вас с ружьем, просто не поверил своим глазам... - А почему это тебя так удивило? - спросил Борис Романович, очищая яйцо от скорлупы и не поднимая глаз. - Да, не знаю...М не кажется, что вы и охота - несовместимы... - Напрасно ты так думаешь, - уверенно перебил меня Борис Романович, - охота дело нужное и полезное. Ей увлекались не только простые смертные...К тому же, если мои ученики стреля­ ют зайцев, то мне сам бог велел... Борис Романович лукаво посмотрел на меня и, разрезав яйцо на две части, положил половинку в рот и стал ее тщательно ж е­ вать. Я тоже отрезал ломтик сала и, положив в рот, стал жевать вприкуску с хлебом. Проглотив, я с напускным равнодушием со­ общил: - А из нашего класса я один охочусь... Остальных охота поче- му-то не интересует... Сделав паузу, добавил: - Как ни крути, а охота с учебой - несовместимы...Все, кто увлекался охотой, дальше седьмого класса не пошли... - Аты задумывался, почему так получается? - перебивая, спро­ сил Борис Романович, приступая к бутерброду с чаем. - Задумывался...И хорошо...Только ответа не получил, - ска­ зал я с самым серьезным видом... - Это хорошо...Думай дальше, - уклончиво ответил Борис Ро­ манович, - я уверен, что тебе по силам докопаться до истины... Но мне докапываться до истины времени не было. Хотелось как можно больше задать вопросов Борису Романовичу, и я, дол­ го не раздумывая, спросил: - А вы в школьные годы охотились? - Да, нет, - протянул Борис Романович, - я, как и все твои одно­ кашники, тогда читал книжки...Мало этого, я был убежден, что охо­ той вообще никогда не буду увлекаться. - А почему? - удивился я, наливая чай в «стаканчик» от фляж­ ки. - Тогда я считал охоту пустым и бесполезным занятием. - А почему вы сейчас занялись охотой? - допытывался я. 411

Борис Романович с ухмылкой посмотрел на меня и недоволь­ ным тоном проговорил: - Ты как следователь...Допрашиваешь подозреваемого...Что, готовишься в юристы? - Да, нет, - начал оправдываться я, - к этой работе у меня душа не лежит... - А почему? - Терпеть не могу милицейских должностей...Лучше быть учи­ телем, как вы...А преступников всех мастей пусть ловят другие... - Учителем? - удивился Борис Романович. - Тогда другой раз­ говор, и в охотничьих делах тебе нужно разбираться хорошо. Борис Романович допил чай и, навернув стаканчик на термос, добавил: - В нашем роду охотников не было, среди одноклассников - тоже. Поэтому в детстве я нужных охотничьих навыков не получил и, как уже сказал, об этом никогда не жалел. Немного помедлив, продолжал: - А хорошие охотники получаются из тех ребят, которые много охотятся в детстве. А если у них охотники отцы или старшие братья, то охотничье взросление идет очень быстро. Раннее ув­ лечение охотой - необходимое условие для развития охотничье­ го инстинкта. Я этот момент упустил, и моя охотничья страсть получилась недоразвитой и хилой, отсюда и равнодушное отно­ шение к охоте...Но когда я пришел в школу и окунулся в «педаго­ гический омут», то понял: охота, для успешной педагогической работы, необходима и должна стать моей внутренней и профес­ сиональной необходимостью и потребностью!...И я, без разду­ мий и сомнений, приобрел ружье и вот уже три года вырабаты­ ваю в себе охотничьи навыки... - Только три года занимаетесь охотой! - воскликнул я с удив­ лением, - а я уже семь лет бью зайцев... Борис Романович резко поднял глаза и наградил меня такой иронической усмешкой, что я сразу осекся и замолчал. Мой вос­ торг, видимо, показался настолько хвастливым, что Борису Рома­ новичу ничего не оставалось делать, как взглядом одернуть меня. Чтобы не заострять внимания на моей оплошности, я тут же про­ должил: - Охотой меня увлек брат, а моего друга Леньку Рудака - отец...И вы верно заметили про отца и братьев: Ленька Рудак в пятнадцать лет охотился наравне с отцом... О своих успехах мне говорить уже не было смысла и без за­ минки спросил: - Борис Романович, а как это понимать - внутренняя и про­ 412

фессиональная потребность в охоте? Вы же сказали, что охотни­ чьей страсти у вас нет, тогда откуда взялась потребность!? Борис Романович задумался...Было заметно, что он не готов к ответу на такой вопрос. Чтобы скрыть замешательство, Борис Романович начал упаковывать свой рюкзак. Завязав его, он нео­ жиданно спросил: - А ты видел, с какой страстью, хитростью и ловкостью охотит­ ся кот? - Видел, - недоуменно ответил я, - а причем здесь охота кота на мышей? - А притом, что охотничья страсть определяется хорошо раз­ витым инстинктом! Вот у твоего друга обстоятельства сложи­ лись так, что его охотничий инстинкт получил нужное развитие и он уже в юношеском возрасте стал хорошим охотником! Как кот, согласно своей природе... Но вот у меня так не получилось... И я по этому поводу особенно не расстраивался...До тех пор, пока не стал работать в школе... Об этом я тебе уже говорил. Теперь я окончательно убедился, что любой мужчина, который по воле судь­ бы или случая оказался в школе, обязан заниматься охотой!... - Прямо обязан? - искренне удивился я, не представляя, что же Борис Романович имеет в виду...Хотя я тут же представил перед собой всех учителей-мужчин в городе и оказалось, что, дей­ ствительно, большинство из них были охотниками! Исключение составляли учителя труда и некоторые - физкультуры. Даже наш директор, Григорий Анатольевич, любил охотничьи компании и, как говорит Борис Романович, почитал богиню Диану. Что это? Случайное совпадение или истина, о которой я даже и не слыша- л...Требовалось немедленное уточнение, и я тутже спросил: - А почему вы так думаете?... Алексей Федорович, например, охотой не увлекается, Федор Михайлович - тоже... И это не ме­ шает им быть хорошими учителями... В разговорах с Николаем я любил парадоксальные вопросы, которые порождали непрохо­ димые дебри всевозможных суждений и раздумий. Сейчас мне интуитивно захотелось не изменять своей привычке. Поднявшись, Борис Романович неожиданно, словно и не было моего вопроса, сказал: - Давай-ка собирай свой харч и будем подаваться к дому... За разговором я даже не заметил, что Борис Романович уже сидел собранным и готовым идти дальше. Я быстро уложил ос­ татки сала и хлеба в рюкзак, допил остаток воды во фляге и, взяв ружье, пошел за Борисом Романовичем. Сразу бросилось в глаза, что снег усилился и неприятно ле­ пил в лицо, тут же тая и стекая струйками за шиворот. Наш доо­ 413

беденный след был сильно припорошен. Было очевидно, что охо­ та по заячьему следу закончилась и нет смысла зря бить ноги. Да, и у нас уже не было нужного охотничьего азарта, который бы вынуждал нас охотиться до «последнего колка». - Пойдем выйдем на дорогу, - оборачиваясь, проговорил Бо­ рис Романович, - там проще будет идти... Выйдя на ухабистую проселочную дорогу, разбитую убороч­ ными машинами, он неожиданно заговорил, отвечая на мой воп­ рос: - Алексей Федорович в этом ряду учителей-мужчин не в счет... Он поэт, и его эмоциональная натура, как и Сергея Есенина, не позволяет, при любых обстоятельствах и условиях, бить братьев наших меньших по голове. У него рука не поднимется застрелить утку или зайца... И это его не вина, а заслуга!... Такие мужчины - редкость, и они занимают в школе свое достойное место. Но с другой стороны, нет смысла сравнивать божий дар с яичницей...А вот Федор Михайлович уже другой человек!...Его взгляд на мир не эмоциональный, а философский. Поэтому он не пишет стихи, а изучает законы природы, стараясь понять и объяснить суть ве­ щей. Поэтому в молодости Федор Михайлович отдал свой долг и охоте. А когда он понял, что охота больше не удовлетворяет его жизненные потребности, он ее оставил... Так что, твои примеры, в какой-то мере, неудачны, они являются крайностями охоты... - Крайностями охоты? - удивленно переспросил я, - а как это понимать? - Очень просто, - протянул Борис Романович, - по отношению к охоте всех мужчин можно разделить на три группы. Первая - это мужчины, которые любят и всю жизнь занимаются охотой. Вто­ рая - это мужчины, которые никогда не занимались охотой, не испытывая при этом даже желания. И третья группа - это муж­ чины, которые занимались охотой, но потом, по каким-то сообра­ жениям, ее бросили... Сегодня же, сам собой, всплыл вопрос об учителях-мужчинах, которых сама жизнь заставляет заниматься охотой. А так как ты сказал, что хотел бы стать учителем, то тебе полезно в этих вопросах разбираться значительно глубже и шире. Твои же понятия, как мне кажется, наивны и примитивны. К тому же, ты многого не знаешь и не понимаешь... - Как это не знаю? Знаю! - уверенно возмутился я, перебивая, - о работе учителя я наговорился как с братом, так и с учителя­ ми вот так, - и я резко провел ребром ладони по горлу. Зря вы, Борис Романович, сомневаетесь: о работе учителя я знаю почти все!...А физику или астрономию мог бы преподавать и сейчас... Я осекся, ибо почувствовал ,что в азарте сказал лишнее и мог 414

показаться Борису Романовичу наивным хвастуном. Чтобы хоть как-то сгладить свою промашку, я начал сказанное подтверждать словами Олимпиады Васильевны, Федора Михайловича и бра­ га. Борис Романович меня внимательно выслушал и, м ногозна­ чительно крякнув, произнес: - Ты, оказывается, не страдаешь избытком скромности, и юно­ шеский максимализм полностью завладел тобой...Но это не беда, жизнь клюнет - и все эти завихрения рассеются, как дым... Обойдя громадную лужу на дороге, Борис Романович продол­ жал: - Твой брат прав, когда говорит, что сегодня профессия учите­ ля превратилась в женскую. Это мне нравится в его суждениях. Также я с ним согласен, что мужчина должен приложить макси­ мум усилий, чтобы развить и сохранить мужской характер, осо­ бенно работая в школе. В женском коллективе мужчина не заме­ чает, как довольно быстро превращается в «мужчину в юбке»! Муж­ ская психология незаметно превращается 5в женскую, а мужской характер, как подводная часть корабля, постепенно обрастает жен­ скими привычками и чертами... - Не может быть, - испуганно вставил я, не веря своим ушам. Борис Романович улыбнулся и добавил: - Может...Или ты, как знаток учительского дела, в этом сомне­ ваешься? - Да, нет, - краснея, оправдывался я, - это я ляпнул, не подумав... Никакой я не знаток... Просто о работе учителя знаю чуть боль­ ше, чем положено знать любому школьнику... Борис Романович самодовольно улыбнулся и сказал: - Так вот, мысли твоего брата - это удобный повод для про­ должения разговора!... И охота, как ни странно, мешает такой деформации характера учителя-мужчины. И только поэтому он берет в руки ружье и идет в лес, делая охоту своим главным увлечением. В числе таких мужчин оказался и я... Борис Романович снял шапку, стряхнул с нее снег и, одев ее, продолжал: - Ты должен знать, что настоящий мужской характер - это дар природы!...И не всякому мужчине он дается от рождения спол­ на...Могу уточнить: в школу попадают те мужчины, которые уже имеют какой-либо дефект мужского характера...И мужчина в шко­ ле с настоящим мужским характером - это редкость...Это или одаренный педагог, или заплутавшийся человек... Последние довольно быстро покидают школу. - А почему? - разочарованно удивился я. - Да, потому, что довольно быстро понимают: работа в школе - 415

не мужское дело и проще уйти, чем предпринять неимоверные усилия для сохранения самого себя. Но...есть такие мужички, ко­ торые, благодаря своему мужскому характеру, остаются в школе навсегда и не покидают ее при любых невзгодах... - Такие, как Макаренко? - спросил я. - Да, ты попал в точку, - с удовольствием согласился Борис Романович, - Антон Семенович имел настоящий мужской харак­ тер и всю свою педагогическую деятельность подчинил ему!... Благодаря этому он и стал выдающимся педагогом, а впослед­ ствии и писателем. - Но ведь М акаренко охотой не увлекался, - в пику словам Бо­ риса Романовича, проговорил я. - Ты плохо знаешь увлечения Антона Семеновича, - твердо обо­ рвал меня Борис Романович, - Макаренко уделял внимания охоте ровно столько, сколько она заслуживала в его деятельности... Но не это главное... Если уж ты заговорил о личности Макаренко, то нужно обязательно упомянуть его мысль о том, что в педагогичес­ ком коллективе, для нормального воспитания детей количество мужчин и женщин, молодых и пожилых педагогов должно быть примерно одинаковым. Перекосы в ту или иную сторону только вредят делу воспитания... Так что, смело иди в педагогику и этим самым ты только поможешь делу воспитания. Одни женщины с этим делом не справятся и, рано или поздно, загонят воспитание в школе в тупик. К слову, могу добавить: подавляющее большин­ ство женщин к охоте равнодушно, а многие относятся к ней даже враждебно. И это потому, что суть и смысл охоты противоречат их характеру... - Значит, - заговорил я, перебивая, - по отношению человека к охоте можно судить и об его характере? - Конечно, - подтвердил Борис Романович. - Если так, - продолжал я рассуждать, - то человек, который вообще не занимается охотой, имеет характер, сходный с женс­ ким!...И наоборот, все заядлые охотники имеют настоящий муж­ ской характер...Я правильно вас понял? - я в упор посмотрел на Бориса Романовича, ожидая ответ. Борис Романович перебросил ружье с плеча на плечо и, чуть- чуть крякнув, ответил: - Твой вывод слишком категоричен и может быть верен толь­ ко в общем случае. В деталях же возможны самые противоречи­ вые варианты... - Какие, например? - в свою очередь спросил я. - Пожалуйста... Если следовать философским суждениям Алек­ сея Федоровича, то всех охотников можно поделить на три груп 416

мы: интеллигентов, охотников и браконьеров...И каждая группа 11 ретендует на настоящий мужской характер, суть которого, в дей­ ствительности, различна... Мне сразу пришли на память суждения Алексея Федоровича 0 мужском характере аристократов духа, обывателей и рабов и для уточнения я спросил: - Вы имеете в виду аристократов, плебеев и рабов? - Разумеется, - уверенно подтвердил мою догадку Борис Ро­ манович... - Об этом Алексей Федорович нам тоже рассказывал, - про­ должал я, - только мне непонятно, почему вы браконьеров считае- ге охотниками? Их проще всего отнести не к охотникам, а к л е с­ ным разбойникам. - Зачем бросаться в крайности? - неожиданно возразил Бо­ рис Романович, - браконьер - это тоже охотник, притом, самый живучий...Он был, есть и будет...Для него охота - самый разум­ ный и желанный способ добычи мяса, которого непрерывно тре­ бует желудок... Я опять почувствовал, что Борис Романович, к моему удивле- 1 1 ию, силен в вопросах охоты и, не задумываясь, спросил: - А чем, по-вашему, браконьер отличается во время охоты от охотника или интеллигентного охотника? - Отличие простое, - спокойно начал Борис Романович, - бра­ коньеры, как и волки, всегда охотятся сбитой стаей... Так легче нсего добыть нужное количество мяса... Охотники охотятся вдво- ■:м, как мы сейчас с тобой. Реже - втроем. Этого достаточно, что­ бы с охоты не возвращаться с пустыми руками. Ну, а интелли- 1енты почти всегда охотятся в гордом одиночестве... Как охоти­ лись мы с тобой до встречи... Охотники-интеллигенты вступают юлько в честную борьбу со зверем и убивают его тогда, когда оказываются в роли победителя. Они никогда не стреляют мо­ лодняк, самок и сидящего зверя или птицу. Охотники-интелли- гвнты не видят трагедии в том, что возвращаются домой без фофея. Они довольствуются впечатлениями, полученными во премя охоты. И довольно часто это намного важнее добычи... Борис Романович замолчал и некоторое время шел молча. 11о прежнему шел снег, и дорога уже была полностью запорош е­ на. Смахнув снег с груди, я рассудительно проговорил: - Значит, вы охотник-интеллигент... - Этого я не знаю...Иногда мне Хочется побыть в роли просто- К) охотника, а иногда и в роли охотника-интеллигента... Люблю (>родить по лесу с ружьем в единственном числе... Но и не прочь поохотиться вдвоем... Все зависит от настроения... 417

Немного подумав, Борис Романович добавил: - Такое раздвоение объясняется просто: хорошего товарища по охоте у меня нет, а с браконьерами - не охочусь принципиаль­ но. Хотя, если говорить откровенно, браконьеров не осуждаю... Разве можно осуждать льва или ястреба за их кровожадность? Хищник есть хищник! И против природы не попрешь...Да, что го­ ворить о зверье... Разве мы осуждаем геологов, которые в любое время года добывают мясо для пропитания? Конечно, нет...А про- мысловиков-охотников, которые заготавливают мясо или жир оле­ ней, китов и моржей!? Тоже нет...Мало этого, для такой охоты со­ здаются специальные карабины и орудия лова. Например, для добычи китов создана целая флотилия «Слава»!... С другой стороны, у браконьера довольно практичная фило­ софия, которой очень сложно возразить и предложить что-то бо­ лее выгодное. А именно: не убью я зверя сегодня ,его убьет зав­ тра такой же браконьер...Зверь обречен!...Уж лучше кусок мяса взять себе, чем подарить его черт знает ком у!... Борис Романович внимательно посмотрел на меня и замол­ чал. Было заметно, что его интересуют мое восприятие и пони­ мание последних слов. Я тоже молчал, ибо такие суждения о бра­ коньерах, да и вообще об охоте, я слышал впервые! До сегодняш­ него дня я был убежден, что лучше Николая в тонкостях охоты никто не разбирается! Оказывается, я ошибался!...Борис Рома­ нович, занимающийся охотой всего несколько лет, понимает охо­ ту глубже и лучше! Это было невероятно... Мало этого, у Бориса Романовича своя «философия охоты»!...Она чем-то похожа на «философию любви» Алексея Федоровича!...Эта аналогия воз­ будила во мне неукротимую любознательность. Не раздумывая, я заинтересованно спросил: - Значит, браконьера перевоспитать нельзя?... - Разумеется, - уверенно ответил Борис Романович, - разве можно внушить коту, что воровать соседских цыплят нехорошо?... - Но ведь человек не кот? - уверенно возразил я. - А с другой стороны, наш кот цыплят не таскает... Мать ему еще котенком это так «внушила», что он их обходит стороной... Я замолчал и искоса посмотрел на Бориса Романовича. Гля­ дя себе под ноги, он проговорил: - Знаешь, Леня, есть люди, которые по своей жестокости пре­ восходят зверя...Умный зверь, а я имею в виду человека, самый опасный и жестокий...М ож ет я, как учитель, об этом не должен говорить, но своими вопросами ты вынуждаешь меня делать это. Так что, давай в эту щекотливую проблему не углубляться...Это 418 ■

максимум, что может позволить себе учитель в разговоре с уче­ ником... 11оследние слова Бориса Романовича сразу сбили мой пыл и н испомнил ,кто есть кто. А твоего кота «держит в узде» страх, который может с таким жо успехом управлять и браконьером...У него натура волчья, а душа - заячья...Он, как пуганая ворона, всего боится... Борис Романович замолчал и долго так шел. Тему о браконь­ ерах продолжать не было смысла, и я переключился на охотни- ков-интеллигентов. Эта тема, как мне казалось, была ближе и роднее для Бориса Романовича. Но стоило мне об этом загово­ ри 1 Ь, как Борис Романович, перебив меня, заинтересованно спро­ сил: - А почему любил охоту Тургенев? - Не знаю, - ответил я, - но мой брат говорит, что в те времена охота была модной и являлась одним из азартных увлечений дво­ рянства... - С одной стороны, твой брат прав, - не дослушав меня, сказал Борис Романович, - а с другой - он не учитывает одну важную деталь... - Какую? - удивленно спросил я. У меня повторно возник воп­ рос: неужели и здесь Борис Романович разбирается лучше Ни­ колая?! У меня вспыхнуло любопытство, и я напряг внимание... - Для Тургенева, как для всего передового дворянства, охота (>ыла своеобразной кузницей своей личности. По этому поводу он говорил: охота сближает нас с природой. Приучает к терпе­ нию и хладнокровию перед опасностью. Другого пути для фор­ мирования своего характера Иван Сергеевич для себя не ви­ дел... Борис Романович неожиданно остановился и, снимая ружье , сказал: - Вот это и есть та самая отножка, где я оставил след зайца. Он мог залечь и здесь, а мог пойти дальше... Выйдя на свой утренний след, Борис Романович добавил: • Следы совсем запорошило...Я постою вот здесь, а ты прого­ ни всю таежку. Но сначала отсеки ее от ельника и посмотри - нот ли проходящего следа... - Я это знаю, - прошептал я, бросаясь в обход отножки. Зайдя как можно глубже в ельник и убедившись, что выходно- ю следа нет, я пошел прямо на Бориса Романовича, тщательно просматривая все подозрительные места. Заяц, как ошпаренный, выскочил почти из-под моих ног и сра- |у нырнул в траву кочкарника. Зайчишка шустро улепетывал от 419

меня, хитро заслоняясь от меня то травой, то кочкой, то стволами деревьев. Через пару секунд мне стрелять уже было опасно: заяц мчался прямо на Бориса Романовича, который стоял в сорока мет­ рах от меня. Оценив ситуацию, Борис Романович зычно свистнул, отчего заяц мгновенно свернул в сторону и пулей помчался вдоль ельника. Вот тут-то мы и отвели душу. Сначала, по праву старше­ го, разрядил свои стволы Борис Романович. Заяц, даже не виль­ нув, припустился еще пуще. Я не сомневался, что, имея удлинен­ ные стволы, см огу «достать» зайчишку и на большом расстояни- и...Но...не «достал», хотя стрелял без спешки и с хорошим при­ целом. Еще секунда - и бело-сивый комочек, который уже и не напо­ минал зайца, растворился на фоне белизны снега. - Вот шкодник, - проговорил Борис Романович, когда я подо­ шел к нему, - двух охотников и обвел вокруг березы... - Зайцы, - начал я, копируя Николая, - это такой хитрющий на­ род, что от них можно всего ожидать... Сделав паузу, я добавил: - Да и попасть в зайца, бегущего по полю с максимальной скоростью, не так просто... Я хотел сказать о глазомере, об опыте и интуитивной прикид­ ке упреждения, но вовремя остановился: по лицу было видно, что Борис Романович расстроен своим промахом и испытывает пе­ редо мной, как своим учеником, чувство неловкости. Борис Рома­ нович старался не смотреть мне в глаза и время от времени тяжело вздыхал. Это состояние мне было хорошо знакомо по совместной охоте с Николаем. Когда брат «мазал» в моем при­ сутствии, то оправдывался так, словно совершил что-то гадкое или недопустимое. Николаю хотелось быть на охоте безупреч­ ным, и любой свой промах он считал своим позором. Я смотрел на Бориса Романовича и думал: неужели и он, мой любимый учитель, поведет себя точно так же!?...Но, к моей радо­ сти, Борис Романович оказался выше предвзятостей моего бра­ та. Забросив ружье за плечо, он добродушно сказал: - На этом наша охота закончилась...Теперь можно и закурить... Борис Романович достал из кармана пиджака портсигар и, открыв его, извлек мундштук и аккуратно вставил в него сигаре­ ту. Положив портсигар в карман, он достал зажигалку и, засло­ нившись полой плаща от ветра, прикурил. Все это Борис Рома­ нович проделал с долей артистизма и самолюбования... В отличие от боготольских курильщиков, Борис Романович не­ изменно пользовался портсигаром, мундштуком, зажигалкой и курил только сигареты с фильтром. Когда дотошные ученики 420 1

| пришивали о его склонности к зажигалке, он вполне серьезно шначал: • Спички хороши только на кухне...И в руках женщин...Во всех поильны х случаях - это исторический пережиток, который не имеет права путаться под ногами прогресса... Мы восхищенно смотрели на Бориса Романовича, хотя в клас­ се не было ни одного курильщика. Но всем нравилось, что Борис I’(>манович поступает не так, как принято. Я же, возбужденный та­ ким ответом, это же самое спрашивал у брата, который, к моему удивлению, все делал наоборот. В последнее время он даже бро­ сил курить свою трофейную трубку, которая уже несколько лет сиротливо валялась в ящике комода вместе с его фронтовыми наградами. - А мне запах серной спички более приятен, чем запах бензина мжигалки, - таким же серьезным тоном отвечал брат, - притом, я •;чигаю, что запахи табака и бензина несовместимы...Мне доста- гочно и автомобильной вони...Но вот запах водочки, в отличие от меня, Николай вонью не считал... Наоборот, он любил его, считая ого желанным и благоуханным...Среди пацанвы ходил слушок, что точно так же считает и Борис Романович!...Если с братом мне было все понятно, то отношение Бориса Романовича к спир- т о м у ставило одни вопросы без ответов! Как-то непроизвольно, но я сравнивал образ мыслей и поступков брата и Бориса Рома- ||<>нича...И удивлялся: как могут два одаренных человека, уверен- Iи.ю в своей интеллигентности и предназначении, придерживаться но свойственному их духу принципу: и сыт, и пьян, и нос в таба­ ке... Набравшись смелости, я с трудом выдавил из себя мучав­ ший меня вопрос: - Борис Романович, а зачем вы курите? Ведь весь облик ва­ т о й натуры говорит о том, что вы не должны этого делать!... Хорошо понимая, что я снова вторгаюсь в запретное и прояв­ ляю махровую нетактичность, я быстро добавил: - Для меня это настолько странно, что ничего не могу поделать | о споим любопытством... Если уж я понимаю, что куренка вред­ ин для здоровья, то люди вашего ума должны понимать это во сто крат лучше...И несмотря на это, вы все же курите... Борис Романович с удивлением посмотрел на меня и, вопре- I и моим ожиданиям, молча направился в сторону дороги. Я по- млелся за ним. На душе стало тревожно, ибо я понимал: лю бо­ пытство не порок, но большое свинство!...И Борис Романович м<>1 непредсказуемо ответить... Он же долго шел молча...Потом рассудительно заговорил: 421

- Потребности в курении у меня нет и при желании я могу бросить. Если возникнет такое желание, то я осуществлю его в любую минуту. К тому же, дома я курю мало, а в школе вообще забываю об этой привычке. Я убежден, что если бы мое детство пришлось на более благополучное время, то я бы вообще не ку­ рил!... Но в моем пристрастии к курению есть одна особенность... Борис Романович на момент задумался, а я сосредоточил вни­ мание. - Курение - это мужское дело...Оно объединяет мужчин, делая общение более легким и свободным, особенно в молодости, ког­ да общение бывает затруднительным. Кроме этого, курящий муж­ чина более энергичен и работоспособен. Как видишь, курение - это не только дурная привычка...Это еще и общественный про­ цесс. И Петр Первый, посвятивший всю свою жизнь войне, как мужскому делу, не случайно завез в Россию табак!...Он поддер­ живает воинствующий дух солдат и способствует победе!...И не просто так в годы войны солдатам выдавали махорку! И не от распутства дворяне, самые образованные люди России, курили табак, играли в карты и пили вино. Эти дурные привычки в вос­ питании настоящего мужчины тоже играли не последнюю роль... Сделав глубокую затяжку, Борис Романович с любопытством посмотрел на меня и продолжал: - А учитель-мужчина, как никто, нуждается в сильном мужском характере. Да, и парню у учительского стола приятнее ощущать запах не французских духов, как символ женственности, а хоро­ шего табака, как символ мужественности... Сделав паузу, Борис Романович добавил: - В принципе я, как учитель, не должен был тебе этого гово­ рить. Но я рискнул с надеждой, что ты поймеш ь меня правиль­ но... На эти слова я промолчал, ибо, действительно, такая откровен­ ность учителя была для меня в диковинку!...Даже Николай не по­ зволял себе этого!...Было очевидно, что у нас снова начинался не школьный разговор. Теперь уже я не хотел его продолжения, ибо у меня было крайне негативное отношение к курению. Я даже слышать не хотел, что куренка чем-то может быть полезна... Несколько минут мы шли молча. Докурив сигарету, Борис Ро­ манович хлопком ладони удалил из мундштука остатки и поло­ жил его снова в портсигар. Застегнув плащ на одну пуговицу, Борис Романович, словно почувствовав мой настрой, продолжил прерванный разговор перед загоном зайца: - Любой охотник тургеневского плана на охоте преследует толь­ ко интеллигентные цели. А их - масса...Одним хочется насла- 422

дигься красотами природы, другим - чарующими звуками и за­ пахами леса, третьим - отдохнуть и привести свои нервы в по­ рядок. И все это, по их мнению, делается хорошо тогда, когда в руках ружье!... - А при чем здесь ружье? - с недоумением спросил я, - лю бо- иаться природой можно и без него... - Нет, без ружья одна скукота, - уверенно возразил Борис Ро­ манович, -долго наслаждаться природой можно лишь тогда, ког­ да занят делом. Только в этом случае общение с лесом прино­ сит наибольшую пользу. Но это не главное...Охота для интелли­ гента является мостиком между его этикой и эстетикой... - А как это понимать? - допытывался я, плохо понимая разницу между словами «этика» и «эстетика». Я хорошо знал значение слов «этикет», «этикетка», «эстет», но не больше. Словаря же ино­ странных слов под рукой не было... - Поясню более доходчиво, - протянул Борис Романович, - хотя десятикласснику это должно быть и так понятно...Наслаждаясь I|риродой во всех ее проявлениях, мужчина одновременно прове­ ряет свой характер на цельность и прочность. Одни проверяют свою выносливость, другие - выдержку и хладнокровие, а третьи умение произвести меткий выстрел. Одним словом, охота с ружьем отвечает на довольно щекотливый вопрос: какое место ты занимаешь, как человек, между благодатной жизнью и насиль­ ственной смертью, вызванной выстрелом. Ответ на этот вопрос автоматически отвечает и на другой: что ты за человек?! Брако­ ньер, например, делает все возможное .чтобы при любых обстоя­ тельствах произвести этот выстрел. В летящей утке он видит вкусный кусок мяса, поджаривающийся на сковородке, а не кра­ сивое оперение, которое он через час превращает в окровавлен­ ный ворох перьев. Как видишь, для браконьера не существует во время охоты как этических норм, так и эстетических. О мостике Iют и речи. Охотник же, старается все делать согласно принятым нормам и правилам. Его место на «мостике» - золотая середи­ на! Интеллигентный же охотник все делает то же самое, но...по- другому - не поганя руки и душу...Его место на «мостике» не­ прерывно меняется!...Во время выслеживания зверя оно одно, а во время выстрела - совсем другое. Поэтому когда Ленина спро­ сили напарники по охоте, почему он не стрелял в набежавшую на него лису, он ответил: сильно красивая. - Значит, - перебил я Бориса Романовича, - по-вашему охота вообще аморальна и ею лучше не заниматься. Вот мы сейчас убили двух зайцев и запачкали себе руки: красивых, как первый 423

снег, зверьков превратили во что-то безобразное и окровавлен­ ное... - Любишь ты бросаться в крайности, - спокойно начал рассуж­ дать Борис Романович, - с таким настроем можно любую мысль свести к абсурду. И это сделать несложно: бросайся, сломя го­ лову, от позиции интеллигента к привычкам браконьера и наобо­ рот, и все получится...Такой запутанной подтасовки фактов ник­ то не заметит!...Чтобы не приходить к абсурду и не загонять себя тем самым в тупик, нужно в суждениях не нарушать логики...И все будет нормально!...Учись рассуждать логично... Так вот, охоте посвятили лучшие годы своей жизни, я имею в виду годы молодости, Тургенев, Некрасов, Аксаков...Любили охо­ ту Ленин и Жуков...И это несмотря на их почти круглосуточную занятость...Значит, охота была им необходима!...А для чего? От­ вет однозначен: охота была для них не только временем отдыха, но и местом, где оттачивался мужской характер...А без железно­ го характера большие дела не делаются. Эти люди всегда были выше своих эмоций, по поводу убитой утки или окровавленного зайца...И все это ради большой и важной цели. Вот в чем глав­ ная причина...Если хочешь делать большие дела, то воспитывай для этого соответствующий характер...Именно в этом случае вы­ ражение - цель оправдывает средства - справедливо и сраба­ тывает безотказно. Борис Романович замолчал и несколько шагов прошел мол­ ча. Перебросив ружье на второе плечо, он продолжал: - Дворяне - это особая когорта мужественных людей. Именно своей нравственной силой они оставили заметный след на са­ мых главных страницах русской истории. Но их благородство и достоинство не пришли к ним по воле случая и не достались по наследству, как дворянский титул. Они его воспитали в заботах и трудах праведных. И не ради забавы или развлечения они охотились на медведя, волка или кабана. И не ради ухарства выбирали себе в соперники самых опасных зверей!... Взглянув мельком на меня, Борис Романович продолжал: - Нет, все это неспроста...Эта схватка была, быть может, един­ ственной возможностью для проверки силы духа и крепости ха­ рактера. Только в поединке с лютым зверем можно было отве­ тить на вопрос: как ты поведешь себя на поле брани - как трус или как герой!? Взглянув снова на меня, Борис Романович спросил: - Вспомни, как повел себя пушкинский Дубровский, когда он встретился с глазу на глаз с медведем? 424

- Дубровский, выхватив пистолет, не раздумывая, застрелил медведя, - бойко, словно на уроке, ответил я. - В том-то и дело, что он это сделал не раздумывая и не меш- кая, - с пафосом подтвердил Борис Романович мои слова, - Тро- окуров нутром чуял, что француз не тот человек, за которого себя иыдает...И устроил такую проверку. Троекурову сразу стало ясно, что перед ним русский дворянин, который уже не раз бывал в схватках с медведем! Дубровский своим поступком выдал сам себя и проиграл Троекурову... - Здорово и оригинально вы прочитали Пушкина! - восклик­ нул я удивленно, - я бы никогда до этого не додумался... Сделав вид, что последние слова его совершенно не интере­ суют, Борис Романович заключил: - Вот так, Леня, дворяне использовали охоту для самовоспита­ ния. Что же, остается делать нам, простым смертным, если луч­ шие умы России отводили охоте столь значимое место?! Только подражать... Не впадая в крайности... -Крайности? - недоуменно спросил я, - а какие? - Жестокость и мягкосердечие, - твердо ответил Борис Рома­ нович, на охоте они присутствуют всегда, как неразрывное це­ лое... Вроде узкой и скользкой жердочки...Главное - найти на ней «золотую середину», которая принесет наибольшую пользу мри воспитании мужского характера. И если тебе это удастся, то на закате своей охотничьей жизни ты сможешь повторить слова одного писателя и страстного охотника: «Славлю охоту! Она сде­ лала меня мужчиной, борцом, здоровым и выносливым, уверен­ ным в своих силах. В детские годы она была увлекательной иг­ рой и отучила бояться неведомого: леса, темноты, мистики нео­ сознанного. В дни молодости уводила от дешевых увлечений - дружеских попоек, картежной игры, дешевых знакомств, показной стороны жизни. Зрелого - натолкнула на радость познания род­ ной природы. Под уклон жизни спасла от многих разочарований и психической усталости...» Так что, сделай эти слова девизом сноей охотничьей жизни... - А вы мне их запишите на листочке? - спросил я, потрясенный услышанным. - Конечно, - уверенно ответил Борис Романович, - подойдешь завтра после урока и я их тебе запишу... Борис Романович замолчал и задумался. Некоторое время мы шли молча. Потом, как бы продолжая мысль, он заговорил снова: - К сказанному можно добавить еще одну любопытную зако­ номерность: мужчины, которых природа наградила настоящим 425

мужским характером, имеют прекрасные умственные способнос­ ти! Это как две стороны одной медали... Я открыл рот от удивления... - Значит, - пробурчал я себе под нос, - между характером и умом человека есть связь?! И это одно целое?! Странно...Стран­ но... Остановившись и глядя Борису Романовичу прямо в глаза, я спросил: - Что же получается...Если я работаю над своим характером, то одновременно улучшаю свои умственные способности? - Конечно, - уверенно ответил Борис Романович, - вспомни вы­ дающихся ученых, писателей и ты убедишься в этом! Выдающе­ муся уму ученого обязательно соответствовал настоящий мужс­ кой характер! Иначе ученый бы не состоялся... Это было для меня важным открытием, в которое я поверил сразу и без сомнения. И, как ни странно, оно сыграет в моей жизни довольно серьезную роль...Хотя до сих пор я не знаю: есть ли такая связь или нет... Я уже был готов задать очередной вопрос по этой теме, но Борис Романович, словно предвидя мои намерения, резко ушел в сторону. - Так что, из нашего разговора ты должен усвоить одно: школа для мужского характера - настоящая могила! Она не имеет ус­ ловий для его совершенствования и развития...И учитель-муж- чина обязан эти условия искать сам, а быть может, и создавать их при любом удобном случае...Вот почему большинство учителей- мужчин в Боготоле увлекается охотой! Профессия вынуждает... И Борис Романович начал перечислять всех мужчин, занима­ ющихся охотой. Потом замолчал и, немного подумав, проговорил: - Да легче перечислить тех, кто не занимается охотой... - Виталий Андреевич, например, - продолжил я. - Что ж, это хороший пример, - с удовольствием согласился Борис Романович, - и поучительный... - А чем? - заинтересованно спросил я, надеясь услышать точку зрения Бориса Романовича и об этом учителе, который среди нас вызывал самые противоположные мнения. Многие его лю­ били как доброго и знающего учителя, а кое-кто недолюбливал за бесхарактерность. Находилось немало и таких учеников, кто был к нему совершенно безразличен и даже не замечал как учи­ теля. - А тем, - уверенно начал Борис Романович, - что он, как учитель, не работает над своим характером и, тем самым, губит себя. Вот ему как раз увлечение охотой и помогло бы...Но...он, видимо, счи- 426

1 ает, что трудовое обучение - это мужское дело и охота ему ни к чему... Это типичная ошибка всех учителей труда, физики и физ­ культуры. Они ошибочно считают, что влияние их дела на харак­ тер значительно сильнее, чем женское окружение...Могу тебя за­ верить, что мастерские не спасут характер Виталия Андрееви­ ча!... Спасательный круг ему нужно искать самому, иначе он об­ речен...И залог этому - его безволие... Он слишком легко под­ дается внешнему влиянию... - Значит, - перебил я, - не спасет и Федора Михайловича физ- кабинет?...И он тоже обречен?... - Нет, - твердо сказал Борис Романович, - такую параллель проводить нельзя. Федор Михайлович - волевой и целеустрем­ ленный учитель!...Его увлеченность физикой, как мужским делом, и преданность физкабинету, как месту проявления своих способ­ ностей и характера, заменяют ему все... - И поэтому он бросил заниматься охотой? - вставил я оче­ редной вопрос. До города уже рукой подать, и я вынужден торо­ питься, а вопросов оставалось еще уйма. - Я уже тебе сказал, что Федор Михайлович в молодости от­ дал дань уважения охоте. Он имел хорошее ружье, доброго и умного пса. Но в один прекрасный момент бросил заниматься охотой... Раз и навсегда... Что в нем изменилось - никто не зна­ ет... Скорее всего, произошло какое-то качественное изменение в его психике... И он никогда не говорил об охоте... Федору Ми­ хайловичу было почему-то стыдно вспоминать увлечение своей молодости... - Как Льву Толстому? - снова вставил я вопрос по ходу разго­ вора, вспомнив рассказ Николая об охотничьих мытарствах вели­ кого писателя. - Может и так, - согласился Борис Романович, - только ставить Федора Михайловича рядом с Толстым нужно очень осторожно. С учетом этого, я могу заметить, что интеллигентные люди броса­ ют охоту по следующим причинам...Во-первых, как забаву моло­ дости или случайное, но страстное, увлечение. Во-вторых, как прой­ денный этап своего нравственного становления, когда молодой мадор и страсть еще сильнее здравого рассудка. Как только охот­ ник с философским складом ума, как у Льва Толстого, начинает осознавать, что его здравый смысл и мудрость становятся силь­ нее страстного желания, он охоту бросает...Одни ее считают ошибкой молодости, другие - важным и нужным этапом прожи­ той жизни... Борис Романович замолчал, а я сразу представил на месте 427

Федора Михайловича Николая, который при всяком удобном слу­ чае замечал: - И зачем я убил этого красавца - селезня? За какие грехи он передо мной провинился?... А когда речь заходила об охоте на коз, на которых он никогда не охотился, Николай резко обрывал: - На такое благородное животное у меня никогда рука не под­ нимется...Застрелить косулю - это все равно, что убить челове­ ка... И в этот момент меня осенило: Николай стремится уехать в Москву еще и потому, что у него, как и у Федора Михайловича, заканчивается «охотничий период жизни» и теперь его в Богото­ ле ничего не держит!...Федора Михайловича удерживают дело и физкабинет, созданию которого он посвятил значительную часть жизни...Чтобы убедиться в верности своей догадки, я тут же спро­ сил: - А вы тоже, по-видимому, со временем бросите охоту? - Разумеется, - уверенно заявил Борис Романович, - я только не знаю, когда это произойдет...Но думаю, что это случится до­ вольно скоро. - А почему? - разочарованно спросил я, - вы же еще молодой охотник, а столько знаете об охоте. - В том и беда, что много знаю, - протянул Борис Романович, - знал бы меньше - охотился бы дольше...Учти это...Ведь неда­ ром говорят: много будешь знать, скоро состаришься...Охотни­ ки стареют не годами, а приобретенными знаниями...Поэтому часто можно услышать о молодом человеке, что он мудр, как ста­ рик... Охотничья мудрость чаще всего говорит о закате охотни­ чьей страсти... Так что, если хочешь охотиться дальше, то ста­ райся знать меньше... И наоборот, если будешь стремиться знать больше, то с охотой распрощаешься довольно быстро... Сделав паузу, Борис Романович неожиданно спросил: - Теперь тебе понятно, почему твои напарники по охоте даль­ ше седьмого класса не пошли? И тут же ответил: - Они хотят меньше знать, но дольше охотиться... Борис Романович замолчал и наградил меня долгим вопро­ сительным взглядом. - Все равно до меня это доходит смутно, - с долей разочаро­ 428

вания сказал я, - с одной стороны, как будто все понятно, а с другой - ничего не понятно... - Непонятно? - удивился Борис Романович, - тогда слушай. ..- Будущий браконьер начинает охотиться с детства...И не важно, что у него в руках - рогатка или ружье...Охотники этого типа охотятся до тех пор, пока ноги носят...Будущий охотник начинает охотиться в юности, где-то сразу после шестнадцати лет. Он охо­ тится ровно столько, сколько требует его душа...И только интел­ лигент начинает охотиться в зрелом возрасте...Он приходит к охоте в результате длительных и серьезных раздумий...Охотни- ки-интеллигенты, как ни странно, наравне с браконьерами, охо­ тятся до конца жизни... - Так, значит, я, по-вашему, браконьер? - с ужасом выкрикнул я, взглянув на Бориса Романовича недоброжелательным взглядом. - Я этого тебе не сказал, - спокойно возразил он, - ну, а если ты сам увидел в себе браконьера, то тебе видней... Я сразу осекся, поняв, что Борис Романович не позволит с моей стороны таких неожиданных и необоснованных выпадов. - Нет, я себя браконьером не считаю, - сконфуженно начал я оправдываться, - просто стало обидно... Вы же прямо мне об этом намекнули... - Намекнул? - резко спросил Борис Романович, в упор глядя на меня, - а если говорить в открытую, то в тебе сейчас сидит самый настоящий браконьер! И потребуется еще не один год, прежде чем ты от него избавишься и станешь настоящим охот­ ником... А охотником «тургеневского типа» вообще можешь не стать... - Почему? - удивленно пробормотал я. - Твое становление, как охотника, идет рискованным путем... Из браконьеров довольно редко получаются настоящие охотни­ ки, а «тургеневские» - вообще, как исключение из правил...Вот гебе еще одна задача - стать, в конце концов, охотником турге­ невского типа... Но предупреждаю: эта задача не всякому по пле­ чу... От последних слов у меня потеплело на душе и я подумал: - Ничего вы, Борис Романович, не понимаете: мне-то как раз эта задача и по плечу...Я уже сейчас ее начал решать самым серьезным образом... Тогда я не сомневался в искренности и истинности своих мыс­ лей... Но моя самонадеянность на деле оказалась наивным заб­ луждением. На решение этой задачи мне потребовалась вся 429

жизнь! Даже сегодня я не уверен в ее частичном решении...Но тогда об этом я даже не подозревал... Ободренный самомнением, я уверенным тоном спросил: - Вот вы, Борис Романович, сказали, что внутренняя потреб­ ность в охоте определяется силой интеллекта интеллигента...Э- то я тоже плохо себе представляю. Расскажите, как вы это пони­ маете... - Хорошо, можно оговорить и эту сторону вопроса...Хотя вре­ мени в обрез...Еще чуть-чуть и покажется Опытное поле... Борис Романович некоторое время шел молча, потом загово­ рил: - Я думаю, что тебе известна простая закономерность: раз­ ным людям нравятся различные времена года. Одни любят осень, другие - лето, а третьи - весну. Например, Пушкин любил осень... Именно в это время у него был максимальный творческий подъем... Я тоже люблю осень... А когда она золотая, то всем нутром ощущаю цветомузыку природы. В такие моменты меня ничто не может уде ржать дом а... Я беру ружье и ухожу в лес... Вот тебе еще одна причина моего увлечения охотой... - Цветомузыку? - удивленно переспросил я, лихорадочно вспо­ миная статью из журнала «Техника - молодежи», где об этом шла речь. - Вот именно, - воскликнул Борис Романович, - только обяза­ тельно нужно добавлять слово «природы». - А что это такое: цветомузыка природы? - уточняя свой воп­ рос, вторично спросил я, - об этом я впервые слышу. - Эту закономерность впервые заметил еще великий Аристо­ тель!... Он утверждал: каждому цвету радуги соответствует оп­ ределенный звук... И наоборот... - Это мне совершенно непонятно, - искренне признался я. - Мне тоже, - с улыбкой проговорил Борис Романович, - но я пытаюсь разобраться. Связь цвета и звука хорошо понимает Ф е ­ дор Михайлович...У него на этот счет есть даже своя теория, о которой он мне, не так давно, талдычил около часа. Но все это оказалось не моего ума дело. Так что, если ты захочешь что-то уяснить глубже, спроси у него. Я попытаюсь высказать свою точ­ ку зрения лишь в общих чертах... Борис Романович на момент замолчал...Мне всегда было не­ приятно, когда учитель говорил о своем незнании. Слышать же это от Бориса Романовича вообще было невероятно!... 430

- Наши глаза и уши, - спокойно начал Борис Романович, - все­ гда работают в паре и дополняют д руг друга: наш м озг автома­ гически реагирует на определенный цвет соответствующим зв у ­ ком. Наш соотечественник, композитор Скрябин, попытался в на­ чале века реализовать эту связь в цветомузыкальных произве­ дениях. Я эту связь тоже чувствую и испытываю в ней потреб­ ность... -А как? - поинтересовался я, улавливая в словах Бориса Рома­ новича что-то сказочное. Борис Романович посмотрел на меня вопросительным взгля­ дом и неожиданно спросил: - А какой цвет нашего летнего леса? - Зеленый, - уверенно ответил я. - Верно, - с ухмылкой согласился Борис Романович, - и за­ меть: именно зеленому цвету соответствуют трели птичьих голо­ сов, треск насекомых, шелест листвы деревьев и многие, многие другие шорохи. В летнем лесу всегда хочется молчать, когда он гудит и шумит...И хочется петь, когда в лесу тишина... Борис Романович замолчал и окинул взглядом сплошной ряд берез, который тянулся по обе стороны дороги. - А желтый цвет осени? - продолжал Борис Романович, - ведь ему тоже соответствуют определенные звуки...А белому цвету снега, - и Борис Романович обвел движением руки всю округу, - соответствует безмолвие леса... Вообще, белый цвет - символ тишины и покоя... И не случайно в любом медицинском учреж­ дении основной цвет - это белый... Ты замечал, с каким блажен­ ством мы смотрим на белые розы?... Белых голубей или лебе­ дей?... При упоминании о голубях у меня что-то екнуло в груди: дей­ ствительно, именно к белым голубям мы относились с необыкно­ венной нежностью. Эта ассоциация придавала дополнительную веру словам Бориса Романовича. - Если быть точным, - продолжил Борис Романович, - то глав­ ные цвета, которые особенно радуют глаз - это белый, желтый, зеленый, голубой... Это цвета - Арктики, тайги, пустыни и моря... Заметь: многие художники в своем творчестве отдают предпоч­ тение цвету той растительной зоны, где прошло их детство... На­ пример, Айвазовский обожал голубой цвет и всю жизнь рисовал море и небо. А Шишкин, житель средней полосы России, всю жизнь рисовал летний и осенний пейзажи. Уроженцы Сибири, которые испытывают на себе четкую смену времен года, могут отдавать предпочтение любому из перечисленных цветов. Это, в какой-то мере, мешает сибирякам прижиться в Средней Азии 431

или у моря. Именно на чужбине резко ощущается тоска по «цве­ томузыке» и сразу рождается ностальгия. Райские места, а в глу­ хомани Сибири - лучше! Так вот, лично мне, как воздух, необходима «цветомузыка» осе­ ни!... Меня мало привлекает зеленый лес. ..Я не люблю собирать ягоды и грибы, хотя могу это делать. Мне не нравится зимняя охота, лыжные прогулки...Редко бываю в лесу весной, когда буйно пробуждается природа...Моя стихия - это осень во всей ее кра­ се и гамме красок...С удовольствием охочусь ранней осенью по тетеревиным и утиным выводкам...В разгар осенней поры люб­ лю всякую охоту, особенно заячью... Борис Романович неожиданно замолчал и, посмотрев на меня, спросил: - Ты замечал, с каким нетерпением охотники ждут первого снега? - Замечал, - радостно воскликнул я, - уж это мне хорошо знако­ мо... - Я, например, - продолжал Борис Романович, не обращая вни­ мания на мой оживленный вид, - уже целую неделю живу этим ожиданием. А сегодня, как ребенок, радуюсь его белизне... Я удивленно смотрел на Бориса Романовича. Таким возбуж­ денным и искренним я видел его впервые...Но самое главное, его слова совпадали с моими мыслями! И сегодня утром я ду­ мал точно так же и испытывал эти же чувства!...Это случайное совпадение или какая-то закономерность!? - А может, - продолжал я размышлять, - первая пороша - не только прекрасное состояние природы, но и ее «цветомузыка», которую я воспринимаю примерно так же, как и Борис Романо­ вич!?... Эта мысль меня взбодрила и заставила еще быстрее рабо­ тать мозг: - А может я,- как и Борис Романович, люблю только осень!? И поэтому с упоением занимаюсь осенней охотой?... Нет, это не так. После долгой зимы я с нетерпением жду весну и радуюсь первым листочкам, трелям скворца и даже чириканьям воробья. Наслаждаюсь журчанием ручья, теплыми лучами солнца... Таю­ щим снегом и напоенным влагой воздухом... Значит, мне по душе и «весенняя цветомузыка»! А разве я равнодушен к летней?! Нет, она мне нравится еще больше! Я люблю собирать ягоды, как в лесу, так и в саду, искать грибы и просто лежать на запашистой траве, раскинув руки, и смотреть в голубое небо. Но и к «зимней цветомузыке» я отношусь с восхищением! Особенно ранним мо­ розным утром, когда лес покрыт густым инеем, искрящимся в 432

лучах солнца... Что же получается? Для меня нет разницы и всё цвета радуги я воспринимаю совершенно одинаково? Это хоро­ шо или плохо? А может я воспринимаю их одинаково только по­ тому, что никогда об этом не задумывался? Глубоко и серьезно? А если задуматься? Ведь любовь к осени прививается нам Пуш­ киным, его Болдинской осенью! И, видимо, неспроста в школе уде­ ляется особое внимание именно этому периоду в творчестве по­ эта. В этом есть потребность, как у взрослых, так и у детей!... И главное, почти у всех людей!... Я, например, не встречал человека, который бы не любил золотую осень! И разумеется, неспроста. При невзгодах, человек стремится выйти на свежий воздух, где много света и желтого солнечного цвета. А если этого мало, то он устремляется в «багрец и золото одетые леса» и получает недо­ стающую дозу «осенней цветомузыки»... Пушкин и художники-пейзажисты, видимо, первыми обнару­ жили потребность человека в осенних красках и сказали об этом «словом, звуком и кистью». Я шел рядом с Борисом Романовичем, который непрерывно говорил мне об этом. Я делал вид, что слушаю плохо и думаю о своем. Мне так хотелось выдать желаемое за действительное и убедить себя, что до всего этого я додумался сам и Борис Рома­ нович здесь ни при чем...Как все же хочется быть знающим и понимающим!... Вдохновленный надуманным, когда Борис Романович загово­ рил о характере человека, я неожиданно спросил: - Борис Романович, а «цветомузыка» природы влияет на фор­ мирование мужского характера? Или, например, русского харак­ тера? Или сибирского? Борис Романович удивленно посмотрел на меня и с ухмыл­ кой произнес: - А этот вопрос ты где откопал? Я имею в виду, в какой книжке ты об этом прочитал? - Пока нигде, - уверенно начал я, - мы с братом на эту тему много разговариваем...Вот и появилось у меня желание доко­ паться до истины...А если откровенно, то подобные вопросы мне часто задает брат, а я ответа на них не знаю...Вот и хочется мне услышать ваше мнение... - Разумно рассуждаешь, - заключил Борис Романович с той же самой ухмылкой, - только извини, я тоже на эти вопросы точ­ ного ответа не знаю и могу лишь высказать, как ты говоришь, свое мнение...А оно следующее...В нашем лексиконе довольно часто мелькают словосочетания: сибирская или русская зима, русские березы, зрим о связанные с белым цветом. С таким же 433

успехом можно с цветом снега связать как русский, так и сибир­ ский характер. Но за этой внешней аналогией можно обнару­ жить и более глубокие связи. А именно: любой русский человек, а сибиряк особенно, половину своей жизни проживает под воз­ действием снега. Разве можно при таком сочетании летнего и зимнего времени отрицать влияние «зимней цветомузыки» на характер человека?! Конечно, нет! Так что, не случайно появились понятия как сибирский, так и русский характер... Нет же в оби­ ходе понятий китайский или ф ранцузский характер? Нет, хотя их особенности тоже заметны и интересны... - Хорошо, - проговорил я, перебивая, - а какую особенность русского характера связывают с цветом снега или березы? - Не перебивай, - строго оборвал Борис Романович, - я скажу и об этом...У народов Азии цвет белоснежного лотоса является символом чистоты, непорочности и благородства. У нас же эту роль взяли на себя белые розы... Могут быть и другие яркие белые цветы, например, лилии или гладиолусы... И не случайно свадебное платье невесты белоснежного цвета, а белый голубь стал символом мира и борьбы против войны... Вот эту чистоту и благородство мы и вкладываем в понятия русского и сибирско­ го характера... И в этом есть доля истины... Хотя она, с ростом прогресса и цивилизации, становится уже малоосязаемой... Я уже было раскрыл рот, чтобы сказать свое обычное - почему, но Борис Романович, заметив это, поднял руку и, как бы останав­ ливая меня, продолжал: - Не загоняй вопрос в безвыходный тупик - это, обычно, вре­ дит истине...Нужно уметь вовремя остановиться... Сделав паузу, он продолжал: - Мы сегодня с тобой вышли на охоту не ради вот этих добы ­ тых зайцев, - и Борис Романович кивком головы указал на мою сетку, где болтался бесформенный комок, который уже ничем не напоминал зайца, - а ради вот этого белого снега!... За наше короткое сибирское лето мы уже успели затосковать по его ос­ лепительной и благоухающей чистоте!...В этом и заключается внутренняя потребность в охоте, как в средстве общения с же­ ланной «цветомузыкой природы». Взглянув на заснеженный березняк, Борис Романович неожи­ данно предложил: - Домой уже «рукой подать», давай присядем вон на ту бере­ зовую чурку и полюбуемся пяток минут «цветомузыкой первого снега»... Все равно завтра этой красоты уже не будет... - Давайте, - с удовольствием согласился я. Предложение Бориса Романовича мне понравилось и уже не 434

вызвало обычного недоумения, когда это же самое предлагал мне Николай. Мне почему-то захотелось посидеть минуту - другую, молча наслаждаясь белоснежным безмолвием... Мы долго сидели молча, думая о своем. Хотя солнце по-пре­ жнему прикрылось тучами, но было тепло. Снег уже осел и чуть- чуть потускнел, но еще продолжал сверкать ослепительной бе ­ лизной, радуя глаз. На деревьях еще кое-где держались пуш ис­ тые хлопья снега, придавая им сказочный вид. Было тихо и с п о ­ койно, только голос синицы иногда еле слышно доносился из колка. Я как-то непроизвольно подумал: и почему она задержа­ лась в лесу? Все синицы уже давно перекочевали в город...Ок­ ружающий березняк и ельник издавали какой-то еле уловимый «лесной шепот»...Я старался замечать все, что было вокруг. Д ей­ ствительно, «цветомузыка» первого снега была прекрасна, и я ра­ довался тому, что впервые в жизни сумел ее ощутить!...Видимо, не зря Николай прошедшие пять лет, при каждом удобном слу­ чае, «тыкал меня носом» именно в эту составляющую часть охо­ ты... - Ну, ладно, - неожиданно заявил Борис Романович, вставая, - хорошего помаленьку...Его избыток вреден...Пошли... Мы вышли на дорогу и бодро зашагали в сторону дома. Где- то через десять минут мы перешли ложбину Улуйского ручья, ко­ торый огибает Опытное поле и поднялись на бугор. - Вот и Боготол, - радостным тоном проговорил Борис Рома­ нович, поправляя рюкзак. - Заяц тяжелый, как баран... Лямки рюк­ зака уже режут плечи... - У меня тоже, - с ухмылкой поддакнул я. Мы непроизвольно заговорили о домашних делах и заботах. Как-то в одно мгновение охотничьи заботы остались далеко в лесу и мы о них уже не вспоминали. Лично я хвалился, как буду готовить уроки, особенно историю: своим отношением к предме­ ту мне хотелось показать и отношение к Борису Романовичу. Я уже понимал, что любовь к учителю и к его предмету - неразде­ лимы. К тому же, я уважал неощутимую дистанцию между учите­ лем и учеником и старался не допускать поблажек самому себе, вызванных совместной охотой. Именно поэтому мне хотелось, что­ бы завтра Борис Романович спросил меня на уроке. За минуту до расставания Борис Романович неожиданно спро­ сил: - А зайцев ты сам обдираешь или за тебя это делает отец? Я с удивлением посмотрел на Бориса Романовича и осто­ рожно ответил: - Сам...А почему вы об этом спрашиваете? Борис Романович 435

загадочно усмехнулся, но ничего не ответил...Через несколько шагов, напротив березовой рощи, мы расстались. Я свернул в сторону своей родной улицы, а Борис Романович пошел дальше, на свою Пролетарскую... Перейдя по шаткому настилу Второй ручей речки Улуй, я вы­ шел на улицу и специально пошел посредине. Шел вальяжно, уверенно, копируя даже в мелочах походку Николая. Я был уверен, что меня тоже, как отца и Николая, знает вся улица и сейчас че­ рез окно кое-кто исподтишка смотрит на меня и говорит: - Ай, да молодец!... Добытчик!... Ленька уже сам убивает зай­ цев!... До самой калитки своего дома я наслаждался игрой роли удачливого охотника. Это был единственный случай в моей жизни, когда мы с Бо­ рисом Романовичем встретились на охоте. Но он остался в моей памяти на всю жизнь, как что-то важное и интересное. Я часто спрашивал себя: а что же особенного в этой случайной встрече? Встреча, как встреча... Таких у меня могло быть много... И разго­ вор был обычный, если учесть мой опыт в организации подобных бесед... А во время охоты, когда сама природа располагает к раз­ говору, организовать все это - пара пустяков... Но с годами пришло прозрение, и я осознал значение этого охотничьего дня в моей жизни. Оказалось, что Борис Романович в тот далекий день нашел для меня своеобразный «философс­ кий камень», который определил и сформировал пути моего охот­ ничьего мировоззрения. Именно после этого дня охота стала для меня своеобразным «полигоном», где я в каждом конкретном слу­ чае определял свое место между жизнью и смертью лесного зверька или птицы. А если говорить еще точнее, то я определял меру своего отношения к природе родного края, объединив в единое целое этику и эстетику охоты. Эта задача на самом деле тоже оказалась трудной, хотя, на первый взгляд, прекрасное и бла­ городное в едином целом кажется таким очевидным. Одним сло­ вом, я всю жизнь сравнивал себя «желаемого» с «реальным»... И когда я это делал, то обязательно вспоминал не бывалых охотни­ ков, брата или Виктора Яковлевича, а Бориса Романовича!... Это невероятно, но факт! Мне кажется, что Борис Романович сказанным словам в тот день не придал даже значения и, быть может, забыл их на второй день. Но зато их помнил я!... Как говорится, семя упало на благо­ 436

датную почву и дало, как это часто бывает, прекрасные всходы...- 1ак в моей жизни уже случалось, и не один раз...И прав был Тютчев, когда сказал: Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется... В чутких душах... И какой своей гранью сверкнет в неожидан­ ный момент...Особенно, если это слово кумира... Был ли Борис Романович моим кумиром? Скорее всего, что нет... К десятому классу время кумиров, как незаменимых скуль­ пторов в сотворении самого себя, навсегда осталось в прошлом. Им на смену пришли «бывалые люди», которые своим опытом и знаниями помогали совершенствовать себя... Когда в душе умирает последний кумир и ему на смену при­ ходит «бывалый человек», это и есть начало суровых жизненных буден. Начинаешь осознавать, что жизнь сурова и уже не за го­ рами тот момент, когда она потребует от тебя самых серьезных испытаний... На охотничьей тропе спрос с самого себя особый: «братья наши меньшие» - безмолвны. А с учителя с ружьем - вдвойне, ибо он самый мудрый «царь природы». Пусть его Слово всегда будет вещим, а всходы - достойными его доброй памяти... Так было всегда... Будет и впредь... 437

СУДЬБА-ЗЛОДЕЙКА

В самом конце второй четверти во время урока физкультуры у нас случилась беда: Генка Обыскалов, во время контрольного прыжка в высоту, порвал связки коленного сустава. Врач, вызван­ ный Виктором Яковлевичем, вынес самый суровый, по школьным меркам, приговор: несколько месяцев Генка будет вынужден про­ лежать в постели, пропустив занятия в школе. Генка лежал на гимнастическом мате и с окаменелым лицом слушал врача. Мы же, одевшись, стояли в сторонке и деловито обсуждали вместе с Олимпиадой Васильевной как лучше, не причиняя боли, доставить его домой. Решили нести прямо на гимнастическом мате!... Генка сначала хорохорился, пытаясь убедить нас, что сможет и сам, опираясь на наши плечи, дойти до дома. Но при попытке встать его лицо исказилось неузнаваемой гримасой, и он согла­ сился с неприятной участью. Ухватив мат за ручки, мы осторож­ но вынесли Генку на улицу...Глазели и перешептывались прохо­ жие. Мы же, чувствуя их интерес, старались быть внимательными, усердными и веселыми! Нам хотелось, чтобы вся улица знала о Генкиной беде и о том, какие мы добрые и заботливые друзья!... У калитки своего дома Генка все же настоял на своем и во­ шел во двор, вися на плечах Коли Невердовского и Васи Юшко. Оставшись на улице одни, мы наперебой стали обсуждать даль­ нейшую Генкину судьбу. Желающих оказать ему помощь нашлось предостаточно, ибо одноклассников, живших невдалеке, было мно­ го. Олимпиада Васильевна, внимательно выслушав наши пред­ ложения и оценив наш настрой, твердо сказала: - Молодцы, ребята...Я в очередной раз убеждаюсь, что вы на­ стоящие друзья... Геннадий парень толковый, он сумеет само­ стоятельно сделать контрольные по всем предметам. Вам только необходимо его вовремя загружать заданиями... Слова Олимпиады Васильевны для меня оказались самыми нужными. Я относился к Генке с глубоким уважением. Он был одним из самых способных учеников класса - никогда не получал плохих оценок и не нарушал дисциплины. Генка был этаким “мол­ чуном с хитринкой в глазах”. И только краткие, с глубоким пони­ манием сути вопроса, ответы Генки у доски рассеивали сомне­ ния и зарождавшееся неверие. Слушая его, я тяжело вздыхал, ибо всегда со скрытой завистью смотрел на ребят, которые м ог­ ли легче и лучше учиться, чем я. Как-то непроизвольно я тянулся к Генке, но он никак не реагировал на мое внимание. У нас не получалось, даже приятельских отношений. Я долго не мог по­ нять этого, но потом кропотливым рассуждением и сопоставле­ нием дошел до истины... 439

Генкина семья, даже по меркам послевоенного времени, жила довольно бедно. Это его, видимо, унижало, и он не общался с ребятами, жившими явно лучше. Его самолюбивая натура не м ог­ ла мириться с материальным неравенством, и он, вероятнее все­ го, придерживался в отношениях с одноклассниками правила: волк коню - не товарищ... Эта догадка не принесла мне удовлетворения...Наоборот, она еще больше разбередила во мне желание сломать поставлен­ ный Генкой барьер. И когда на классном часе Олимпиада Васи­ льевна стала распределять поручения по оказанию помощи в Ген­ киной беде, я поднял руку первым. На мою долю выпало самое простое поручение - ежедневно сообщать Генке домашнее задание. Этому я даже обрадовался, так как мог с ним встречаться ежедневно и постепенно устанав­ ливать нужные отношения. Я по-прежнему был убежден, что Ген­ ка в отношениях со мной ошибается и я смогу убедить его в своих искренних намерениях. Но когда я пришел к Генке, то он категорически отказался от моих услуг!...Он не пустил меня даже на порог, давая понять, что в самозванцах не нуждается!...Я стал лихорадочно оправдываться и объяснять, что на классном часе Олимпиада Васильевна распределила поручения на всех ребят и мне досталось именно это. Генка долго смотрел на меня недо­ верчивым и любопытным взглядом, потом, улыбаясь одними гла­ зами, снисходительно проговорил: - Ладно...Поверю на слово...Листок с заданием будешь встав­ лять вот в эту щель, - и он показал рукой на прорезь в калитке, - она нам служит почтовым ящиком... Я, облегченно вздохнув, скороговоркой произнес: - Как тебе удобнее, так я и сделаю... Я понимал Генку и на его месте, быть может, поступил бы точно так же, ибо не любил, когда посторонние «лезли в душу» и загля­ дывали, куда им не положено... Больше двух месяцев я ежедневно, без единого пропуска, опус­ кал листок с заданием в отведенную щелку. Первые недели я с Генкой не встречался вообще. Потом он начал встречать меня «через окно», посылая жестикуляцией приветствия. Еще чуть позже стал, вырисовывая пальцем на замерзшем стекле, задавать про­ стые вопросы. Я отвечал на них тоже жестикуляцией или кивком головы... Однажды теплым мартовским днем, когда,врач разрешил Ген­ ке ходить с тросточкой, он встретил меня у калитки дома. К мое­ му удивлению, он с ходу предложил: 440

- Пойдем зайдем в «хавиру»...Потолкуем...Скоро же конец чет­ верти... С каким-то непонятным волнением я зашел в избу...В неболь­ шой комнатке, половину которой занимала большая и закопте­ лая русская печь, стоял стол с некрашеной крышкой, скамья и две табуретки. У порога стояла Генкина кровать, застеленная гру­ бым солдатским одеялом с полосами по бокам. За печкой, отде­ ленные от комнаты занавеской, стояли еще две кровати. На о д ­ ной лежала престарелая бабушка, а на другой, опустив босые ноги на пол, сидела мать. Ее грудь непрерывно содрогалась от глухо­ го и клокочущего кашля... Удивить меня таким бытом было трудно: у Васьки Маслова в избе было то же самое...Да, и у многих моих соседей было не намного лучше - таково было время и всем жилось туго. Меня же поразило другое: как Генка в таких условиях мог хорошо учить­ ся?! Было очевидно, что он настырно «плывет» против течения, ибо многие его однокашники, жившие в более сносных условиях, не хотели учиться даже на тройку!... И когда их в этом упрекали, они, не задумываясь, отвечали: на голодный желудок учеба не идет... А вот у Генки шла!... С другой стороны, я не мог понять, как мать Генки сводила концы с концами? Ведь Генка, по внешнему виду, ничем от нас не отличался!...Хотя было очевидно, что вдомё, кроме Генкиных, ра­ бочих рук нет! - Значит, - мелькнула у меня мысль, - вся тяжелая работа ле­ жит на плечах Генки...Он в доме и за мужика, и за старшего...И как только он успевает справляться с учебой?!... Такой голове можно только позавидовать...И я искренне завидовал, ибо впер­ вые обнаружил, что мой одноклассник материально живет намного хуже, а учится - лучше!...И на целую голову... Я стоял с открытым ртом, не веря глазам своим и всплывшим парадоксам. Во мне бушевали чувства жалости, сострадания и восхищения!...В порыве великодушия я дал себе слово, что сде­ лаю все возможное для успешного окончания четверти Генкой...И я даже попытался что-то предпринять...Но уже через неделю по­ нял, что Генка в моей помощи не нуждается!...Более тесное об­ щение показало, что он на голову выше меня по всем спорным и глубоким вопросам! Не я его, а он меня мог консультировать по любому вопросу программы третьей четверти!... Генка уже давно прочитал всего Перельмана и прекрасно раз­ бирался в тонкостях физических закономерностей. Кроме этого, чем я был крайне удивлен, Генка не меньше меня прочитал худо­ жественных книг, хотя я никогда не видел его в школьной биб­ 441

лиотеке или с книгой в руках...Жюля Верна, Джека Лондона и Фенимора Купера он цитировал при любом удобном случае. Мне было совсем непонятно, зачем ему понадобилось скрывать свои увлечения!?...Это привело меня в шоковое состояние!...И я по­ нял, что Генка - «знакомый незнакомец», заслуживающий, как ин­ тересный человек, самого пристального внимания. И я самым серьезным образом заинтересовался его личностью... Проще всего, а главное без подозрений, расспросить о жизни Генкиных родителей можно было у отца. Однажды вечером, ког­ да пришло время разговоров и мы все собрались за столом, я деловито спросил: - Слушай, пап, а у Генки Обыскалова отец, что, погиб на фрон­ те? Повернув недоуменно голову в мою сторону, отец переспро­ сил: - О быскалова?...Которыйживет на Северной? - Ну, да, - уверенно подтвердил я. - А тебе это зачем? - поинтересовался отец. - Да, просто хочу знать, - ответил я и тут же коротко рассказал о случившейся с Генкой беде, не забыв хвастануть и о себе. Отец меня внимательно выслушал и, немного помедлив, сказал: - Его отца в войну кто-то убил... Тело нашли за городом, на полях Опытного поля.;. Разговоров и домыслов было много, но, кто убил, как и по какой причине, - никто толком не знает. Так и схоронили мужика, без суда и следствия... - А мать у него так и болеет? - перебивая отца, спросила мать. - Не знаю, похоже, что болеет...Она сильно кашляет, - деловито ответил я, не глядя в сторону матери. Этим я хотел показать, что у нас будет мужской разговор. Но мать тут же добавила: - У нее легкие больные... Бабы говорят, что «беркулез»...Ты пореже к ним ходи, а-то принесешь в дом заразу...Вон сколько у нас соседей от нее померло... Этой стороны вопроса я касаться не хотел, хотя хорошо пони­ мал беспокойство матери. Я тут же вспомнил и Шурку Капустина, и Гошку Скакуна, и мать Леньки Рудака, которых туберкулез унес в могилу. И вдруг у меня возникла неожиданная мысль: - Наверное, и Генка это хорошо понимает?!...Он может не только стесняется своей бедности, но и заботится о нашем здоро­ вье?!...И прикрывает это, в силу своего характера, показной гру­ бостью!... Это была важная догадка, но мне быломе до нее. Чтобы пре­ рвать затягивающееся молчание, я с пафосом проговорил: - А вы знаете, какой Генка мировой парень!...Умный, спокой­ 442

ный, много читает и отлично учится!...И это несмотря на домаш­ нее убожество... - Молодец парень, - спокойно поддержала меня мать, - так и надо делать...Ему не на кого надеяться...Только на самого себя... - А если он поступит в институт, - продолжал я с тем же жаром, - то потом сможет горы свернуть...Уже сейчас видно, что это бу­ дущий талант и большой человек. А главное, у него настоящий мужской характер!... - Леша, не будь наивным ребенком, - спокойно возразил Нико­ лай, поглядывая на меня исподлобья и сбивая пепел папиросы в пепельницу. Во-первых, цыплят по осени считают, а во-вторых, хо­ рошая учеба в школе и облик «маменькиного сыночка» еще ни о чем не говорит. Я приведу тебе дюжину примеров из жизни своих одноклассников, которые не соответствуют твоей убежденности...- Лучшие ученики в жизни оказались пустоцветами, а закорене­ лые троечники - хозяевами положения. А если взять фронт, то здесь и говорить нечего - разгильдяи становились героями, а «сынки от юбки», как тараканы, заполняли все ниши и щели... - А Генка, как раз, и не является маменькиным сыночком, - азар­ тно перебил я брата, - у него сложная и тяжелая жизнь...Но не­ смотря на это, к тому же еще и прикованный к постели, он само­ стоятельно проштудировал материал по всем предметам и за­ кончил третью четверть без троек. Все контрольные работы де­ лал на одни пятерки, принципиально не списывал и не просил помощи. В нашем классе никто бы не смог на его месте выдать такой результат. Чтобы ты ни говорил, а Генка - талант и у него большое будущее... - Не говори, Леша, «гоп», пока не перепрыгнешь, - уже более твердо сказал Николай, - никаких талантливых результатов твой Генка в будущем не покажет. Для этого у него «кишка тонка»... ■ - А ты откуда знаешь? - недовольно возразил я...- Генке толь­ ко стоит захотеть... - Я, Леша, вижу это, - спокойно начал пояснять Николай, - а вот ты не хочешь даже вдуматься вто, что я говорю...Хотя не понима­ ешь простых истин...Сколько раз я тебе говорил, что «захотеть» можно только в туалет...Лишь в этом случае желание и дело со­ ставляют одно целое...Во всех же остальных случаях - «бабка над­ вое сказала», - Николай лукаво хмыкнул и продолжал: - Говорю тебе конкретно: ни Ленька Рудак, ни Васька Маслов, да и все твои уличные друзья, выше должности «простого совет­ ского инженера» не прыгнут...Такова уж у них судьба-злодей­ ка...И бороться с ней очень сложно...По себе знаю... Я чувствовал, что брат где-то поймал меня на слове и теперь 443

пытается расчетливо «дожать на лопатки». Своего просчета я не видел и поэтому испытывал давящую неловкость и растерян­ ность. Но любопытство все же брало верх, и я продолжал идти напролом на поводу у брата. - Интересно знать, - с гонором начал я, - каких это истин я не понимаю и в чем так глубоко ошибаюсь? - Об ошибках пока говорить рано, - протянул брат, отклоняясь на спинку стула, - ошибается лишь тот, кто знает дело, но не учи­ тывает побочные и незаметные факторы. У тебя беда другая - нет глубинного понимания...Так, поверхностное хлюпанье, кото­ рое ты упорно выдаешь за знание и понимание... Николай сделал паузу и, закурив папиросу, продолжал: - А суть истины, которую я стараюсь тебе внушить, проста...На жизненный успех, в большинстве случаев, может рассчитывать лишь тот, кто родился с хорошими мозгами и имеет хорошую материальную и духовную опору. Именно эти две лошадки тянут «телегу успеха» до заданного места... И не просто тянут, они по­ путно взращивают свою замену - третью лошадку, именуемую мужским характером! Вот тебе, браток, и три кита успеха... Если их нет, то о прекрасном будущем не стоит вести и речи. - А ты думаешь у Леньки или Васьки нет характера? - почти с визгом выпалил я. - Все у них есть, а у Генки особенно...Ты тоже меня слушаешь, но не слышишь, считая меня этаким простофи­ лей. А я повторю тебе еще раз: если бы ты посмотрел, в каких условиях живет Генка и на его оценки в журнале, ты бы загово­ рил по-другому... - Леша, ты же не хуже меня знаешь, - с долей пренебрежения протянул Николай, - что настоящий мужской характер воспиты­ вается где-то к сорока годам...И сам по себе характер не возни­ кает...Он формируется мучительно долго...У сангвиников он фор­ мируется быстрее и проще, а у меланхоликов его вообще сфор­ мировать невозможно... Николай замолчал и, посмотрев на меня в упор, неожиданно спросил: - Дальше продолжать или ты уже все вспомнил? - Продолжай, - с долей равнодушия сказал я, намекая на то, что «нет» лучше не говорить. - Так вот, - уверенно продолжал брат, - для формирования на­ стоящего мужского характера нужно иметь следующее...Во-пер­ вых, нужно родиться сангвиником. Во-вторых, иметь хорошего отца с настоящим мужским характером, ибо камень о камень искру вышибает. И в-третьих, хорошего старшего друга, который бы продолжил работу отца в условиях улицы и школы...Какой ха­ 444

рактер могут воспитать твои уличные друзья, и Генка в том числе, если у них нет ни первого, ни второго, ни третьего? Да, никако­ го!... Пристально посмотрев на отца с матерью, молча слушавших наш не разговор, а спор, Николай неожиданно спросил: - Ты думаешь, почему Ленька так липнет к нашему дому? И тут же сам себе ответил: - Да потому, что в отце и во мне он находит то, чего у него нет дома!...Ты думаешь я не вижу, как Ленька старается стать насто­ ящим мужиком? Вижу, только вида не подаю...И не просто так он с грустью говорит, что у него одни «сеструхи»... - Вот видишь, - снова вспылил я, - ты сам себе противоре­ чишь: говоришь, что из Леньки ничего путного не получится и тут же - он стремится стать настоящим мужчиной... - Ты, Леша, не утрируй мои слова, - спокойно возразил Нико­ лай, - хотя я понимаю, что истина в ушах слушающего...Я же хотел сказать тебе одно: у твоих друзей столько упущено в школьные годы, что даже при хороших задатках им выше своей головы не прыгнуть...А стараться и делать попытки они могут до пенсии... Немного подумав, Николай добавил: - Разумеется, я не сомневаюсь, что из твоих друзей получатся хорошие мужья, отцы и производственники. Но крупных ученых, знаменитых артистов и выдающихся спортсменов из них уже не получится... - Хорошо, - уверенно начал я, - а как же тогда Иван Войтюк сумел стать писателем?...Родился в глухомани, в десять лет ос­ тался без отца, не имел братьев, как старших, так и младших...- Как рассказывает наш Никита, не было кумиров и любимых учи­ телей, с которых можно было делать жизнь...А вот настоящий мужской характер сумел воспитать...И доказал это ценой соб­ ственной жизни. Как этот факт согласовать с твоими доводами? - Леша, - с ухмылкой начал брат, - мы же с тобой уже об этом говорили...Иван - самородок...Таким людям достаточно иметь «хорошую породу», а дальше они все делают сами. Они не нуж­ даются в наставлениях отца и в талантливых учителях... Но за­ мечу, таких людей можно перечесть по пальцам...Ломоносов... Максим Горький...В масштабах Боготола и Иван Войтюк...Но мы, Леша, сегодня говорим не о великих, а о простых смертных, таких, как ты, Ленька Рудак, Васька Маслов и Генка Обыскалов... - Хорошо, я с тобой согласен, - задиристо перебил я брата, - а как ты отличаешь простого смертного от будущего таланта?! Ведь на лбу у него об этом не написано!... - Написано, - спокойно возразил Николай, - только это нужно 445

уметь прочитать. Я уже сегодня вижу, кто из вас родился арис­ тократом, а кто обывателем... Кто сангвиником, а кто меланхоли­ ком. Из обывателей выдающихся людей не получается...Им бы хорошо поесть, да помягче поспать...Это я знаю по себе... Я вздрогнул...Мне сразу вспомнились суждения Алексея Ф е ­ доровича об аристократах духа и рабах...Видимо, есть что-то об­ щее в суждениях фронтовиков... - Среди же твоих друзей «аристократов» нет, - уверенно зак­ лючил Николай, - и этим все сказано...Вот это на ваших лбах и написано... - Хорошо, - с издевкой протянул я, - допускаю, что мы - «обык­ новенные дворняги»...Зато на твоем лбу написано, что ты арис­ то кр а т!..^ почему ты им не стал? Или темперамент подвел?... Николай изменился в лице, мельком взглянул на отца и, на­ градив меня презрительным взглядом, строго проговорил: - Ну, это, браток, не твоего ума дело... Не пытайся со мной раз­ говаривать на равных...Это я тебе говорю на будущее... Сделав паузу, Николай продолжал: - От вопроса «в лоб» я в сторону уходить не буду, ибо не хочу быть должником...Скажу прямо: я не самородок и лепить себя по молекулам и атомам не умею. Мне как раз был нужен и добрый отец, и хорошие учителя... - А разве у нас плохой отец? - дерзко перебил я брата, - или у тебя были плохие учителя? Федоровский...Трофимовы...Отец и сын...»Кляча»...Ты же всегда так ими восхищался?! Николай снова наградил меня недружелюбным взглядом и нехотя ответил: - И отец, и учителя были нормальными...Только в отдельных случаях этого недостаточно...Нужно еще одно условие: чтобы я был поддающимся воспитанию. А я был настолько упрям, что отец вместе с учителями ничего не смогли сделать...Николай вино­ вато посмотрел на отца и нервным движением положил папиро­ су в пепельницу. Тяжело вздохнув, он продолжил: - Ты думаешь просто так мой классный руководитель Алек­ сандр Георгиевич Федоровский, большой души человек, вместе с отцом перепробовал все методы убеждений и посоветовал отцу устроить мне хорошую порку...И отец задал такую лупцовку, что я от воплей голос потерял...А что толку?!...У меня в то время на улице были свои проблемы, а у отца дома - свои...Да, и у Алек­ сандра Георгиевича таких гавриков, какя, было полкласса...Они не смогли сломать мое упрямство...Отец был вынужден не мной заниматься, а работать круглосуточно, чтобы я не оказался на ме­ сте Васьки Маслова или твоего Генки Обыскалова...Поэтому я 446