Рассвет над Чулымом

- Согласен, - добродушно поддакнул мне Борис Романович, - это я сказал так, для примера...Но в тебе бьется какая-то неви­ димая жилка, которая обнаруживается твоей любознательностью и любопытством... - Так, значит, мне лучше уехать из Боготола? - перебивая, спро­ сил я, чувствуя намек Бориса Романовича. - Нет, я этого не сказал, - твердо проговорил Борис Романо­ вич. - Не спеши с выводами и дослушай меня до конца... Сделав долгую паузу, Борис Романович продолжал: - С другой стороны, есть немало людей, которые, по независя­ щим от них причинам, проживают пакостное детство...Плохо учатся в школе, хулиганят на улице, а иногда и занимаются воровством. Со временем они начинают понимать свои ошибки и, как резуль­ тат этого, стараются избавиться от своего незавидного прошло­ го. Самое простое решение - уехать в другое место и начать все с нуля... Но есть еще одна категория людей, покидающих Боготол... Она, быть может, и самая большая!...Этим людям не нравится боготольское бытие, и они пускаются на поиски лучшего и дос­ тойного места. Таких людей называют космополитами...Для них чужбина - дом родной...И Родина для них там, где легче, проще и свободнее живется!... За эти блага они заплатят любую цену и будут бегать по стране до тех пор, пока не найдут то, что надо! В этом они видят смысл своей жизни... Если же что-то у них не получается, то они считают себя самыми несчастными людьми, а жизнь - каторжной и загубленной... Мне сразу на память пришли суждения брата о бродягах и сангвиниках, и я, не задумываясь, спросил: - Значит, все путешественники космополиты? - Зачем же все так упрощать, делая при этом логические ошиб­ ки, - спокойно возразил Борис Романович. - Настоящие путеше­ ственники идут по земле в свое удовольствие, в этом они видят сной смысл жизни. А космополиты идут по земле до тех пор, пока не найдут подходящее место...После чего они живут оседло и спокойно... - А бродяги космополиты? - попытался я уточнить свой воп­ рос. - Нет, - твердо ответил Борис Романович, - космополитизм - это мировоззренческий аспект, и бродягам он не присущ. Л ео­ нид Леонов, наш известный писатель, по этому поводу сказал: «Бродягам и тунеядцам всегда было чуждо чувство Родины и патриотизма.» О таких людях мы сегодня даже не будем и речь вести. Они этого не заслуживают... 297

Сделав паузу, Борис Романович продолжал: - А вот у патриотов, по сравнению с космополитами, все наобо­ рот!...Для них самое лучшее место то, где они родились...И в ином месте, пусть даже в райском уголке, они нормально жить не смогут! Целебная вода и благодатный воздух сразу покажутся вредными, а плодородная земля с экзотической растительнос­ тью, голубизной моря и щедрым солнцем станет ненужной...По­ кажется противным быт и образ жизни местных людей...Сразу же они начинают вести речь о том, что им здесь «не климат»...И, в конце концов, бросают все блага как природы, так и цивилиза­ ции и возвращаются в родные места...Такие, как Боготол, где и дома пониже, и асфальт пожиже...Длинная зима и короткое лето, осенняя грязь и весенняя распутица... - Значит, зы патриот!? - перебивая, страстно спросил я, ибо слова о патриотах мне показались настоящим бальзамом для души! Борис Романович с удивительной образностью сказал то, что мне хотелось услышать! - Разумеется, - уверенно проговорил Борис Романович, - для меня Боготол - самое лучшее место на земле и другого мне не надо. Здесь я родился, здесь и умру...А вот мои родичи - дядя Артем, дядя Ваня и дядя Петя - покинули Боготол и остались в Москве навсегда...И ни разу об этом не пожалели...М ожет по натуре они другие, а может Боготол оказался для них бесперс­ пективным...Разве здесь они бы достигли таких высот, как в М ос­ кве? Разумеется, нет...И я их за это не осуждаю...Они меня - тоже...Мы уважительно относимся к тому, что выбрали разные дороги в жизни... Борис Романович вздохнул и добавил: - Так что, знай: для одних людей мила их неуютная Малая Ро­ дина, а для других - подавай самые благодатные уголки стра­ ны...И за это никогда людей не осуждай... - А я и не осуждаю, - с горечью перебил я Бориса Романовича, - меня только осуждают, считая дураком... - А ты будь выше этого и не опускайся до оскорблений, - твер­ до сказал Борис Романович, - хотя словом «дурак» у нас редко оскорбляют - так у нас подчеркивается инакомыслие...И жела­ ние поступать вопреки большинству... Борис Романович замолчал и посмотрел на часы. Я хорошо понимал этот красноречивый жест. К тому же, по коридору потя­ нулись ученики второй смены и с каждой минутой их станови­ лось все больше и больше. И вот в этот момент, когда самое лучшее было прекратить разговор, меня осенило!...Оказывается, мои отношения с Николаем, как две капли воды, похожи на отно­ 298

шения Бориса Романовича с его знаменитыми родичами. Это настолько меня поразило, что я, не задумываясь, решил поделиться своей догадкой. Но Борис Романович меня опередил и заинте­ ресованно спросил: - А почему ты хочешь остаться в Боготоле? У тебя есть на это веские причины? - Да, я еще окончательно не решил, - небрежно бросил я, тем самым уходя от конкретного ответа. - А если сомневаешься, - резко перебил Борис Романович, - то сначала попытайся определить, чего в тебе больше - патриотиз­ ма или космополитизма. И если окажется, что патриотизма боль­ ше, оставайся в Боготоле и неси свой крест, как Лев Толстой, до конца жизни... А если в тебе сидит ярый космополит, то не тешь себя наивными иллюзиями любви к Малой Родине - они быст­ ро пройдут... И на месте любви вырастет ненависть!... Именно в этом случае уместна поговорка: от любви до ненависти - один шаг... Постарайся такой ненависти избежать, ибо малая Родина - святое понятие и такой участи не заслуживает. - Вот поэтому я и «мучаюсь, что не пойму, куда несет меня рок событий», - проговорил я, переф разированными словами С ер­ гея Есенина. - Но ваши суждения навели меня на новые мысли: - Как мне быть, если я по натуре патриот, а профессия заста­ вит меня жить на чужбине? Допустим, я окончил институт и полу­ чил распределение «к черту на кулички»... Борис Романович глубокомысленно ухмыльнулся и спокойно сказал: - Это мне знакомо...Когда я отказался остаться работать в университете, то мне предложили место работы где-то в Тюме­ ни... После этого я без раздумий и сомнений приехал в Бого­ тол... Но это я к слову, дополняю: причин моего приезда в Бого­ тол много... А ответ на твой вопрос прост: если профессия выну­ дит жить на чужбине, то тебе придется создавать вторую Малую Родину и любить ее точно так же, как и первую. Это вполне ре­ ально... - А если не смогу этого сделать? - задиристо спросил я. - Тогда твои дела плохи: придется всю жизнь болеть носталь­ гией... Я попытался вспомнить значение последнего слова, но не смог - слишком редко оно употреблялось. - А что такое ностальгия? - полюбопытствовал я. - Неужели ты не знаешь?! - удивился Борис Романович, - я неоднократно объяснял значение этого слова. 299

- Да я знал, просто сейчас вылетело из головы, - искренне оправдывался я. - Это плохо, - протянул Борис Романович. - Ностальгия, - радостно вскрикнул я, - это тоска по Родине... - Молодец, - с удовлетворением отметил Борис Романович, - вспомнил...Значит, в критический момент не паникуешь, а рабо­ таешь головой...Это похвально...Так вот, ностальгия относится к самым тяжким и болезненным переживаниям человека. И с ней успешно может бороться лишь тот, кто талантлив в своем деле! А если еще конкретнее, то сильнее ностальгии может быть лишь реализованная одаренность!... Логика здесь проста: если ты смо­ жешь на чужбине реализовать свои возможности, то в этом слу­ чае ты обязан для себя создать и вторую Малую Родину!... Ну, а если у тебя мало шансов для этого, то лучше не рисковать и жить там, где родился... Родные стены всегда помогают и настойчи­ вых не подводят... - А как узнать, что на чужбине шансов мало? - перебивая, спро­ сил я. - Не знаю...Готовых рецептов нет, - задумчиво ответил Борис Романович, - но в человеке должно быть развито интуитивное чу­ тье!...Именно оно должно давать ответ в критические минуты... Если такое чутье есть, то человек уверенно разрубит свой «гор­ диев узел» и сделает верный выбор!... Последние слова молнией пронзили мой м озг и на память пришел рассказ Виктора Яковлевича о том, как его оставляли в Одессе, а он не согласился и уехал в Боготол. - Значит, - рассуждал я, - Виктор Яковлевич хорошо понимал, что реализовать свои способности в Одессе, как сибиряку, ему будет трудно, а быть может, и невозможно... И Виктор Яковлевич не стал рисковать, смело разрубив свой узел. И правильно сде­ лал - лучше синица в руках, чем журавль в небе... На всех конку­ рентов может силенок и не хватить... И в этот момент у меня мелькнула мысль: а ведь выбор Вик­ тора Яковлевича чем-то похож на выбор Бориса Романовича!? Озаренный мгновенным сопоставлением, я уверенно спросил: - Значит, вы решили зря не рисковать? И поэтому вернулись в родные места, по-своему разрубив «гордиев узел»?! Борис Романович резко поднял глаза и, выдержав довольно длинную паузу, произнес по слогам: - Воз-мож-но... Немного подумав, добавил: - А если касаться этого вопроса еще глубже, то человек, выби­ рая себе место жительства, больше думает не о том клочке зе м ­ 300

ли, на котором он собирается жить, а о людях, которые его будут окружать. Патриоту хочется, чтобы вокруг него были единомыш­ ленники, способные разделить его чувства к Малой Родине. Кос­ мополиту все это чуждо, и ему хочется свободы выбора и полной независимости...Но есть еще промежуточная, и довольно боль­ шая, прослойка людей, которым везде плохо...И на чужбине, и в родных местах...Это, так называемые, - лишние люди...Они были, есть и будут...Таких людей окружение мало волнует... Борис Романович замолчал. Я с тревогой посмотрел ему в глаза. С серьезным видом он смотрел в окно и о чем-то думал... И вдруг во мне родилась очередная догадка: а может Борису Романовичу, как и моему брату, нет места ни в Боготоле, ни в Томске?!...И приехал он в Боготол только потому, что ему некуда податься?! Ведь не зря он заговорил о лишних людях?! Для Николая образ Печорина всегда был самым любимым... И это тоже неспроста: мы любим то, что живет в нас неугасимо. И, видимо, не просто так уже более пяти лет, как загнанный зверь, он мечется между Боготолом и Москвой и не может сделать окон­ чательный выбор. А сделать не может потому, что прекрасно по­ нимает, что ему нет места ни в Боготоле, ни в Москве!... Любой выбор - для него ошибка!...Которая принесет только боль и стра­ дание!...Вот почему он не рубит свой «гордиев узел»!... К тому же, он надеется, что он распутается сам собой...Путем самотека... Но это пустые надежды - так не бывает... Я все больше и больше сопоставлял жизни Николая и Бори­ са Романовича, выделяя в них сходство и различие... Обе жизни яркие и самобытные... Но, по большому счету, бессмысленные. Они не озарены большой и благородной целью, которая бы прочно привязала их к Малой Родине...Вот почему Борис Романович задумался и уже столько времени сидит молча и смотрит в окно. Все это он во много раз лучше меня понимает и страдает от того, что я об этом догадываюсь... А я знаю, как больно и обидно, когда кто-то догадывается о твоих душевных муках... Николай и Борис Романович любят свою Малую Родину... Но любовь их созерцательна!... Им кажется, что этого достаточно, но... этого мало... Малую Родину нужно любить, как Виктор Яковле­ вич... Искренне и преданно... На всю жизнь... Любовь к Малой Родине должна быть созидательной... Хорошо, если Борис Ро- маноиич напишет книгу...А если нет?...Тогда он зароет свой та­ нин I н родную боготольскую землю и о нем, кроме нас, учеников, никто не вспомнит... От этой мысли мне сделалось жутко, и я переключил свою мысль на Николая. 301

- А у брата дела еще хуже: кроме охоты, он ничем не занимает­ ся... У Бориса Романовича - десятки любящих учеников!... А у него? Никого...Что ему сейчас делать? Остается одно - рубить «гордиев узел» и прибиваться к тому или иному берегу...Иначе - катастрофа!... Он окажется лишним человеком!...И его песен­ ка будет спета... От этой мысли мне стало еще горше и страшнее...И я снова переключился на Бориса Романовича. - А разве может быть лишним человеком Борис Романович? Разумеется, нет! Умница, эрудит, великолепный историк, интерес­ ный собеседник... А с какой стати я стал причислять его к лиш­ ним людям?... Разве у меня есть для этого основания? Нет...А почему я это делаю?... И о Николае сужу, как прокурор!... А может незачем заниматься ерундой?... Самое лучшее, что я смогу сей­ час предпринять, - это сделать верные выводы из опыта близких мне людей!... Ведь сколько раз я уже твердил самому себе: ум ­ ные учатся на чужих ошибках! Так учись!... Если я останусь в Боготоле, в этой глухой провинции, но одно­ временно дорогой для меня Малой Родине, то я обязательно дол­ жен иметь дело, которое бы неразрывно связывало меня с род­ ной землей! Мое единение с Малой Родиной должно вылиться не только в удовольствие, но и в дело, как результат этого едине­ ния!...И этим делом, конечно, будет книга, которую я напишу в будущем!...О чем я буду писать? Разумеется, о Боготоле и род­ ном Причулымье...И быть может только ради этого я, интуитивно, уже несколько лет подряд тщательно делаю записи в дневнике и веду бесконечные разговоры с отцом, братом, учителями и дру­ зьям и ..^ вот сейчас разговариваю с Борисом Романовичем, от­ нимая у него личное время... И самое удивительное, что все это для того, чтобы сделать простой и очевидный вывод!...Создает­ ся впечатление, что через все эти тернии меня вела чья-то муд­ рая рука, которую я не видел и не ощущал. От этих неожиданных, но самых желанных мыслей у меня радо­ стно заколотилось сердце и с затаенным волнением я взглянул на Бориса Романовича. Мне захотелось тут же рассказать ему о своих догадках и родившихся желаниях. Но Борис Романович по-прежнему с грустным видом смотрел в окно и напряженно о чем-то думал...Мой пыл как-то сразу погас: было очевидно, что своими дотошными вопросами я задел какую-то, недозволенную мне, струнку в душе Бориса Романовича, причинив ему тем са­ мым боль. Видимо, чувство меры покинуло меня и я не заметил, как юношеский азарт взял верх. От этих мыслей мне стало не по себе. И я не решался нарушить молчание. К тому же, я чувство­ 302

вал, что уже вот-вот прозвенит звонок на урок второй смены. Ко­ ридор был полностью заполнен малышами, которые с нескрыва­ емым любопытством посматривали в нашу сторону. - М-да, закрутил ты карусель жизненных проблем, - неожидан­ но проговорил Борис Романович, поворачиваясь ко мне, - как Гам­ лет...И самое главное, что все они из серии - быть или не быть- ...Молодец...Проблема выбора во все времена была самой важ­ ной и ответственной...Ты, оказывается, думающий парень, хотя вначале мне показалось, что тебя, кроме мелких любопытных воп­ росов, ничего не волнует...На будущее буду это иметь в виду... Борис Романович посмотрел на часы и добавил: - Через минуту звонок... - Спасибо, Борис Романович, за добрую и поучительную бесе­ ду, - перебивая, выпалил я. - Вы даже не представляете, насколь­ ко глубоко ваши слова и мысли врезались мне в душу...Вы пе­ репахали ее вдоль и поперек... Мне хотелось свою благодарность выразить с таким пафосом, чтобы Борис Романович по достоинству оценил влияние своего слова. Но это у меня, видимо, не получилось. Наградив меня удив­ ленным взглядом, Борис Романович ответил: - Спасибо за добрые слова, но я не вижу здесь своей особой заслуги... Борис Романович взял журнал в руку и быстрой походкой направился в сторону учительской. Я же бегом бросился в раз­ девалку, схватил пальто и, на ходу одеваясь, выбежал на школь­ ное крыльцо. Октябрьский ветер крутил по земле опавшую ли­ ству. Небо было покрыто сплошным покровом рваных туч, через которые почти не пробивались лучи солнца. Чувствовалось се­ верное дыхание и казалось, что в любую минуту может пойти снег. Я шел по улице и полной грудью дышал холодным возду- .хом, докатившимся до нас из тундры. Одновременно - мыслен­ но продолжал разговор с Борисом Романовичем, стараясь най­ ти более убедительные доводы или опровержения. Очевидно оыло одно, что Борис Романович натолкнул меня на важные обоб­ щения, которые я тщетно пытался нащупать последние два года. Сработало простое правило: когда решение созрело, оно прояв­ ляется самым простым образом. Только для этого нужно долго и упорно думать. Но главным в моих раздумьях было то, что я окон­ чательно убедился: в становлении настоящего характера важ­ нее убежденной целеустремленности нет ничего! Только в этом случае кристаллизуется мировоззрение, как стержень личности и ее становой хребет...А дойти самому до этой простой истины, да еще в семнадцать лет, практически невозможно! И если это 303

случилось, то только благодаря глубинной проницательности настоящих Учителей, которые интуитивно умеют сеять разумное, доброе, вечное... Но часто бывает, что и этого недостаточно... В семнадцать лет необходим не только союз любознательной на­ туры и щедрой души педагога. Нужно еще и то, чтобы учитель был философом... Человеком, способным хаос юношеских страс­ тей, стремлений и мыслей, силой своего ума и характера, собрать в одно целое и направить в единственно верное жизненное рус­ ло. А чтобы избежать дальнейшего самотека, Учитель обязан че­ рез всю жизнь своего ученика протянуть красную нить. В этом и заключается призвание Учителя!..-Мне повезло: на моем жизнен­ ном пути встретились учителя и наставники, которым это было под силу... С годами, пережив массу побед и поражений, делая тот или иной выбор, я понял древнюю истину более глубоко и широко...С «гордиевым узлом», в любом жизненном случае, нужно обращать­ ся более разумно. Сначала его нужно попытаться распутать. Если не поддается, то в определенных местах надрезать. А если и это не дает результата, то рубануть одним махом!...Но...с умом и предельной осторожностью, опасаясь разлетающихся с большой скоростью концов...Береженого и бог бережет... 304

ФИЛОСОФИЯ ЛЮБВИ

Страсть задавать вопросы Борис Романович как зажег в на­ ших душах, так и погасил. Сначала он ограничил нас нескольки­ ми вопросами, потом лишил и этого. Такой резкий поворот объяс­ нялся просто: уроки истории стали походить на уроки вопросов и ответов, чего, естественно, Борис Романович допустить не мог. Но мы не унывали: неудачи на одном уроке можно было воспол­ нить и на другом. Это было естественное желание, так как «школь­ ная шкода» во все времена использовала любую лазейку, чтобы вынудить учителя вести урок в выгодном для себя русле. Если это не получалось на уроке одного, то делалось на уроке второго, третьего... В конце концов такой учитель находился... Затею с вопросами мы решили повторить, но, уже с учетом допущенных ош ибок, на уроке литературы. Алексей Федорович на репетициях драмкружка показался нам общительным, добрым и, самое главное, бесконфликтным учителем. Как-то сразу, без раз­ бега, он сделался всеобщим любимцем. На уроке, для которого мы заготовили тщательно продуман­ ные вопросы, произошло неожиданное... Алексей Федорович, ви­ димо, зная печальный опыт Бориса Романовича, предложил на поставленный вопрос самим найти ответ в дополнительной ли­ тературе. Такой неожиданный поворот, который сводил «на нет» нашу задумку, показался нам тоже интересным, ибо до этого ник­ то не предлагал нам самостоятельно добывать знания. А еще через несколько уроков Алексей Федорович уверенно перехва­ тил инициативу и стал сам задавать нам вопросы, наивно прики­ дываясь дилетантом. С лукавой хитринкой в глазах, он заявил: - Вы, ребята, поступаете несправедливо...Литератора, узкого специалиста, пытаете любыми вопросами. Мне кажется, лучше поступить наоборот: мне задавать вам любые вопросы! Вы ведь выпускники! Знатоки в вопросах физики, химии, математики, био­ логии... А я, что, - в этих вопросах имею поверхностные знания... На наши головы сразу посыпались десятки каверзных вопро­ сов по всем разделам школьной программы. Мы поняли, что Алек­ сей Федорович тщательно подготовился и дальнейшее сопро­ тивление бессмысленно. Продолжал лишь упорствовать Толя По­ плавной, ибо ему не верилось в случившееся. Но и он был вынуж­ ден признать поражение. Когда Алексей Федорович спросил его в упор: - Слушай, Поплавной, вечный двигатель возможен или нет? - Невозможен, это знает любой шестиклассник, - с гонором ответил Толя. - Я тоже об этом говорю, - как бы не замечая дерзости Толи, проговорил Алексей Федорович, - только мне не понятно, почему 306

солнце нельзя считать вечным двигателем. Если оно светит с одной и той же интенсивностью уже миллиарды лет и намерено светить в том же духе еще дольше? Алексей Федорович с добродушной ухмылкой выжидающе смотрел на Толю. - Это вопрос не ко мне, а к Федору Михайловичу...Он астроно­ мию понимает... Больше голоса Толи слышно не было... Сбив спесь с Толи, Алексей Федорович неожиданно заявил: - Ребята, давайте перейдем от шаловливой игры «в кош ки- мышки» к полезному и интересному делу... - К какому? - спросил кто-то из класса. Обведя всех нас пытливым взглядом, Алексей Федорович спо­ койно ответил: - Можно, например, провести хороший классный час или ве­ чер вопросов и ответов. Я могу даже предложить вам тему - «О любви и дружбе»...Уверен, что она для вас сегодня самая инте­ ресная и актуальная... Вопреки ожиданиям в классе установилась мертвая тишина. Удивившись, Алексей Федорович стал пояснять: - В школе старания учителей, обычно, направлены на то, чтобы из вас в будущем получились грамотные специалисты и хоро­ шие мастера своего дела. Чему мы вас только не учим!? А ведь что греха таить - наряду с этим вы должны стать и хорошими женами и мужьями, матерями и отцами...А вот этому мы вас со­ вершенно не учим!...Все пускаем на самотек, в надежде, что само собой образуется...А зря, в рамках разумного, об этом нужно го­ ворить в школе...И на уроках, и на классном часе, и со сцены во время школьных вечеров... Алексей Федорович, удовлетворенный сказанным, замолчал и с надеждой посмотрел на класс. Стояла прежняя тишина... - Почему вы молчите? - недоуменно проговорил он, - неужели не согласны? И снова тишина...А причина была проста... В послевоенные годы тема любви, в любой форме, в школе находилась под негласным запретом. Существовало мнение, что на подобные темы в школе вести разговоры неприлично. Учите­ ля на себя такую ответственность не брали и не позволяли это делать ученикам. Во время урока слово «любовь» произносилось робко и с ярким румянцем на щеках девчонок. Примерно такая же картина наблюдалась и дома. Родители, в основном, были безграмотны и между словами «любовь» и «за­ 307

мужество» разницы не видели. Любой разговор о любви обры­ вался резкими словами: - Мал еще об этом думать, лунше садись за уроки...Вырас­ тешь - все узнаешь...Нас никто не учил, а все, что надо, знаем... Таковы были нравы их жизни...Хотя тут же могли загнуть тре­ хэтажным матом, закатить непристойный семейный скандал или пьяный дебош. И все это было просто так - для связки слов, для порядка и для успокоения души... Совсем другая картина наблюдалась вечерами на улице, осо­ бенно на ордынках. Здесь все запреты сами собой снимались и каждый мог делать и говорить все, что вздумается. В выражени­ ях никто не стеснялся. Пошловатые частушки, прибаутки, сальные анекдоты и необузданная матерщина, под звуки гармошки, не­ слись со всех сторон. В этом муравейнике одни девчонки мирно разговаривали, другие пели задорные песенки, а третьи визжа­ ли под натиском нагловатых парней... Все мы прекрасно понимали, что смысл слова «любовь» в школе, дома и на ордынке совершенно различный. Мало этого, мы были убеждены, что оно так и есть на самом деле и по-иному быть не может. Считалось, что эти три понятия «любви» несовместимы и о них нужно говорить разными словами. К тому же, «школьная» любовь считалась диаметрально противоположной «уличной»... И вот тебе новость! Впервые сам учитель предлагает совмес­ тить несовместимое! Провести в классе разговор на тему, о ко­ торой все все знаю т и, одновременно, ничего не знают. Именно этот шаг Алексея Федоровича был для нас шоковым. Мы даже забыли, что на репетициях Алексей Ф едорович говорил о любви прямо и открыто, не обходя острых углов... Молчание длилось секунд двадцать, показавшихся нам целой вечностью. Наконец, кто-то из девчонок бодро произнес: - А что, можно попробовать...Вдруг получится... - Только вопросы мы будем задавать на листочках без подпи­ си, - добавила бойко Элка Чеботаревская, которая, как нам каза­ лось, о любви знала больше всех нас. - Разумеется, - обрадованный тронувшимся льдом, согласил­ ся Алексей Федорович, - зачем мне знать автора вопроса!? Молчаливым согласием решение было принято единогласно. Все жаждали такого разговора, но никто не представлял, как его вести и о чем говорить... Несколько дней подряд мы обсуждали предложение Алексея Федоровича. Парни - в одном углу, девчонки - в другом. Потом - все вместе. Почти все сомневались, что такой разговор, да еще в присутствии учителя, возможен в классе. Между образом Тать­ 308

яны Лариной и образом девочки с ордынки лежала пропасть. Как определить «золотую середину», никто не знал. Крыть улич­ ную правду-матку было страшно и стыдно, а повторять книжные слова еще раз не хотелось. Общего согласия не предвиделось, так как класс разделился на три неравные части. Одна группа была уверена, что затея Алексея Федоровича ничего путнего не даст, кроме галочки проведенного мероприятия. Их довод был прост в школьной атмосфере Алексей Федорович не сможет от­ ветить на вопрос по существу. Он будет вынужден говорить книж ­ ными словами...Другая группа вообще была равнодушна к дан­ ной затее, считая ее пустой тратой времени. У них самих не было вопросов , а слушать ответы на чужие -- не считали нужным. Боль­ шая же часть класса восприняла предложение Алексея Ф едоро­ вича как любопытное и заслуживающее внимания... Лично я считал этот довод самым разумным и правильным. А как иначе, если я сам, да и все в классе, тайно или явно, были влюблены и всякую информацию о любви ловили на лету мерт­ вой хваткой. Беда только в том, что об этом никто не хотел гово­ рить открыто. Так было заведено и считалось нормой. Это я знал по себе, ибо мои отношения с Викой складывались странно и непредсказуемо. Отсутствие простейших знаний и минималь­ ного опыта запутывали их все больше и больше. Такая безыс­ ходность сама толкала на разговор с Алексеем Федоровичем. И я не сомневался, что такие мысли были у всех...Но никому не хотелось показывать классу, да и Алексею Федоровичу, свое не­ вежество в этих вопросах. Пройти же предварительный цивили­ зованный «ликбез» было негде, если не учитывать отдельные места кинофильмов, романов и «уличных альбомов» с вульгар­ ными стишками, лагерными песенками и эротическими сценка­ ми, переписанными из заграничных книжек. Такое образование мы считали «подпольным» и в серьезных разговорах старались не использовать, ибо боялись вопроса: а откуда он все это зна­ ет!? Что еще больше пугало и настораживало, хотя, одновремен­ но, притягивало, как магнит... Почти всех волновал, как нам казалось, обыкновенный пустяк: как сф ормулировать вопрос. На самом же деле вся сложность заключалась в том, что мы не чувствовали грани между разум­ ным и пошлым любопытством. Выход был один: довериться Алек­ сею Федоровичу и пусть он сам разберется в наших вопросах, сделав их толковыми и умными. В классе на подоконник мы поставили фанерный ящик для вопросов. Где-то через неделю Алексей Федорович его вскрыл, сложил стопочкой наши вопросы и унес их в учительскую. На 309

следующий день он снова принес их в класс, только уже в кон­ верте, который положил на стол. Вытащив из книги листок, испи­ санный мелким почерком, он громко объявил: - Я внимательно изучил ваши вопросы, ребята. Среди них было много похожих и одинаковых. Поэтому я их сгруппировал и со­ ставил около десятка обобщенных вопросов, на которые готов ответить хоть сегодня...Так что, назначайте любой день... - Давайте сегодня после шестого урока, - выкрикнул кто-то из класса. - Пожалуйста, - весело согласился Алексей Федорович, - се­ годня в семь вечера я - к вашим услугам... К нашему удивлению, на вечер пришли ученики и из других классов. Оказалось, что Алексей Федорович пригласил всех ж е­ лающих старшеклассников. Класс оказался забит битком - за партами сидели по трое, невмещавшиеся сидели у стены на гим­ настических скамейках. Я сидел на третьей парте среднего ряда, втянув голову в плечи. Сердце учащенно билось, хотя для волне­ ния не было никаких причин. В классе сидели мои школьные товарищи и, как обычно, дружелюбно переговаривались. - Без посторонних было бы лучше, - мелькнуло в моей голове, - больше откровенности и меньше стеснения...Но...говорить Алек­ сею Федоровичу...Ему виднее... Я еще не успел настроить себя, как в класс уверенно вошел Алексей Федорович. Держа листок в руке, он вдохновенно заго­ ворил: - Ребята! Тема, которую мы сегодня избрали для разговора, сложна и опасна... - Даже опасна, - вздрогнув, подумал я, - интересно... Мы с недоумением переглянулись с Витькой...Толя Поплав- ной, сидевший рядом с нами, сострил свою привычную грима­ су... В классе пошел легкий ропот... - Сложна тем, - продолжал Алексей Федорович, - что «нельзя объять необъятное...». О любви можно говорить часами и ниче­ го не сказать - настолько богато и многогранно это понятие. Тема любви безгранична и бесконечна. Поэтому нет смысла стре­ миться сказать все. С другой стороны, сказать все - значит ни­ чего не сказать...Куда полезнее - сказать меньше, но зато лучше. Опасна эта тема тем, что сложно найти точки соприкоснове­ ния между общественной и интимной жизнью человека. Прихо­ дится вслепую идти по невидимой грани, ежесекундно рискуя свалиться в пропасть бестактности и пошлости. Найти «золо­ тую середину» между духовными и физиологическими потреб­ ностями человека практически невозможно... 310

- Здорово, - мелькнуло у меня в голове, - Алексей Федорович не только понимает, но и умеет доходчиво сказать... - А сохранить в таком разговоре, - продолжал Алексей Ф едо­ рович, - чувство меры, достоинства и чести еще сложнее, ибо на каждом шагу подстерегает искреннее желание сказать то, что прикрыто культурой и нашей воспитанностью. Эту мысль проще всего пояснить следующим сравнением...Надводная часть айс­ берга напоминает нашу общественную жизнь, а вот подводная, самая большая, но невидимая - интимную. Гладь воды океана напоминает тот слой культуры и воспитанности человека, кото­ рый не позволяет обозревать его интимную жизнь... - Вот это сравнение! - с восхищением подумал я, - сразу вид­ но - настоящий учитель литературы...Слова вбивает в голову, словно гвозди в плаху... Я исподтишка обвел взглядом класс - все напряженно смот­ рели на Алексея Федоровича и слушали... - Я думаю, вам теперь понятна моя задача: убедительно рас­ сказать о подводной части айсберга, не опускаясь под воду! Мало этого, даже не касаясь ее глади! Алексей Федорович обвел взглядом класс, словно проверяя, насколько доходчивы его слова. Убедившись в полном внимании, он продолжал: - Но это одна сторона дела, есть и другая...Вы сейчас ждете от меня рецептов, открытий и откровений...В виде маленького чуда! Спешу вас сразу разочаровать: ничего этого не будет...- Большую часть времени я уделю не любви, а философии любви! Это, я считаю, важнее частностей и деталей, ибо в вашем возрас­ те куда полезнее идти от общего к частному, но не наоборот... Алексей Федорович сделал паузу, и в классе возник легкий шумок разочарования. Витька придвинулся ко мне и прошептал на ухо: - Здесь хотя бы в азах любви разобраться, а философия люб­ ви - не нашего ума дело... Я хорошо понимал Витьку: слово «философия» нам было еще более непонятно, чем слово «любовь». Сочетание же двух непо­ нятных слов казалось тайной «за семью печатями». Почувство­ вав наше неудовлетворение, Алексей Федорович, чуть-чуть изме­ нившимся тоном, продолжал: - Запомните: в любом серьезном деле нужны не знахарские советы, а правильная, глубокая и доступная теория, проверенная многовековой практикой людей. Вот и я хочу сегодня дать вам основы этой теории, из которой каждый из вас сумел бы сделать нужные для себя выводы... 311

Слова и тон Алексея Федоровича снова нас успокоили, и мы сосредоточили внимание. - В чем сложность и трудность разговора о любви? - спросил сам себя Алексей Федорович и тут же ответил: - А в том, что мы одним и тем же словом называем несколько родственных понятий... - Как это понять? - не вытерпев, спросил Витька, - любовь есть любовь - понятие одно... Я с одобрением посмотрел на Витьку. Мне тоже не нравилось слишком длинное вступление, которое делал Алексей Ф едоро­ вич. Мне казалось, что все должно быть намного проще: вопросы заданы - отвечай по порядку...Но нет, Алексей Федорович зачем- то кошачьим шагом подбирается к главному. - Напрасно, Изохватов, ты так самоуверен, - спокойно возразил Алексей Федорович, - есть любовь к девушке, к родителям, к лю­ дям, к природе, к творчеству, к славе, к власти...Да мало ли что человек может любить!? Кто, например, запретит тебе, Изохватов, любить самого себя? И Алексей Федорович с улыбкой посмот­ рел на Витьку. - Вот себя как раз я и не люблю, - буркнул вполголоса Витька. - А это уже совсем плохо, - уверенно проговорил Алексей Ф е ­ дорович, - тот, кто не лю бит себя, не может любить и других!... Я резко толкнул Витьку коленкой под партой и, не шевеля гу­ бами, прошептал: - Кончай спорить, давай лучше послушаем... Витька сделал легкий кивок головой, улыбнулся безвинной улыбкой и, как ни в чем не бывало, уставился на Алексея Ф едоро­ вича. Собравшись с мыслями, Алексей Федорович продолжал: - Но сегодня мы говорим лишь о малой частице любви - о любви к девушке...И здесь я снова должен сделать оговорку: любовь к женщине - понятие абстрактное, а мы собрались гово­ рить о конкретном...И это конкретное, в ваших ожиданиях, в дан­ ный момент различно!. - А можно это же самое сказать конкретнее? - съязвил Толя, явно обыгрывая слово «конкретный». - Можно, - улыбаясь, ответил Алексей Федорович, - я к этому как раз и хочу перейти. Алексей Федорович задумчиво, заложив руки за спину, про­ шелся вдоль доски и, вернувшись к столу, продолжал: - Философы всех времен делили людей на аристократов, пле­ беев и рабов. Чтобы у вас не было путаницы, хочу подчеркнуть - это деление было условным и делалось оно не по социальному 312

положению человека, а по его духовному содержанию. Эта сим­ волическая градация, пережив века, дошла и до наших дней, ибо время и цивилизация над ней не властны... Она вечна!... - Сомнительно, - снова возразил Толя, - ваши слова противо­ речат человеческому прогрессу... При коммунизме эта градация вообще исчезнет... Все люди будут грамотными, образованны­ ми и духовно богатыми... Сделав паузу, Толя добавил, как бы оправдывая свои слова: - В крайнем случае, так говорит Надежда Матвеевна и так пи­ шется в учебнике по истории. Алексей Федорович снова прошелся вдоль доски и спокойно сказал: - Ребята, я мог бы сейчас об этом и не говорить, так как тема у нас другая. Но поверьте мне на слово, что без этих сведений настоящего разговора о любви не получится. В этой прелюдии и заключается суть разговора...А насчет реплики Поплавного могу сказать одно...В мире ежегодно рождается примерно одинако­ вое число девочек и мальчиков...С годами выясняется, что сре­ ди них соотношение глупых, нормальных и слишком умных тоже сохраняется и об этом говорит статистика. К твоему удивлению, Поплавной, могу добавить, что за последние две тысячи лет соот­ ношение между аристократами, плебеями и рабами тоже не и з­ менилось. На самом деле прогресс человечества на эту суть че­ ловеческой природы не влияет... Алексей Ф едорович замолчал и внимательно посмотрел на класс. Все с широко раскрытыми глазами смотрели на него и молчали. Как будто Алексей Федорович и не сказал ничего ново­ го или необычного, но выводы из сказанного напрашивались не школьные. Я сразу ощутил это, ибо суждения Алексея Ф едоро­ вича походили на мысли Николая, только были глубже и серьез­ нее. Я сосредоточил свое внимание еще больше... - Продолжаю прерванную мысль, - с ударением на последнее слово начал Алексей Федорович. - Древние философы рабами считали тех людей, которых природа почему-то обделила даже азами нравственности. Эти люди не способны собственным тру­ дом обеспечить себе сносное житье и ведут бродячий образ жиз­ ни. Поэтому сейчас их называют просто - бродягами. Они всю жизнь бродят по дорогам и улицам в поисках куска хлеба и теп­ лого угла... Я вздрогнул: такие суждения о людях я слышал впервые, к тому же, они показались мне предвзятыми и спорными. Если бы это сказал мой брат, то я бы не удивился: он любит сгущать, для убедительности, краски. Но это говорил Алексей Федорович, учи­ 313

тель, да еще в классе, открыто и официально...На память мне пришла баба Дарья и ее трудные военные годы...Затем, фронто­ вики - калеки с их унылыми песнями на базарах и в вагонах поездов...И тут же родилась более радостная мысль: а ведь сей­ час бродяг, порожденных войной, почти не видно! Значит, Алек­ сей Федорович тоже сгущает краски?!...Но тут же вспомнились разговоры с Надеждой Матвеевной и братом... Их суждения о переселенцах, ссыльных и беглых людях, которые заселяют Си­ бирь... Ведь они, как утверждал брат, тоже вели бродячий образ жизни...А геологи? Путешественники? А Диоген? А Максим Горь- кий? Нет, так категорично о всех «бродягах» говорить нельзя... И я каким-то не своим голосом промолвил: - Алексей Федорович, а что Диогена или Горького тоже нужно отнести к рабам? Ведь они вели бродячий образ жизни!? Алексей Федорович, словно не расслышав мою реплику, про­ должал: - А людей, у которых добрые и злые поступки чередуются и нравственность проявляется по обстоятельствам, они назвали пле­ беями...От этих людей можно ожидать все, что угодно...Их сей­ час называют обывателями или мещанами... В классе вдруг пошел недовольный ропот. Это суждение еще было резче и, видимо, кое-кого уже задевало лично. Слово «обы­ ватель» в наше время считалось оскорбительным и у любого вы­ зывало протест. Повысив голос, тем самым потребовав тишины, Алексей Федорович продолжал: - А вот людей, которые в любых ситуациях обыденной жизни, наперекор выгоде и удаче, живут по законам чести и.долга, они называют аристократами...Или еще точнее - аристократами духа или рыцарями чести! В нашей стране их называют настоящими интеллигентами! Алексей Федорович обвел всех пристальным взглядом. Те­ перь все молчали...Может быть потому, что они никого не задева­ ли, а, возможно, это уже был обычный школьный пафос... - Я специально вставил слово «настоящий», - уточнил Алексей Федорович, - ибо понятие интеллигента тоже требует градаци- и...Ленин, например, назвал всю остальную интеллигенцию - гни­ лой...Гениальным людям нужно верить... Сделав нужную паузу, Алексей Федорович продолжал: - Попутно отвечаю на вопрос Антонова...Слово «бродяга» тоже требует своей градации, ибо аристократы духа тоже могут вести бродячий образ жизни...Только делают они это ради большой, а может и великой цели. Диоген, Сократ были настоящими арис­ тократами духа! Они, видимо, первыми осознали то зло, которое 314

наносит личности материальное благополучие. Поэтому они со­ знательно принесли в жертву духовным материальные ценнос­ ти...И по-другому они жить не могли...А с Максимом Горьким немного посложнее...Любой писатель - аристократ духа! Но про­ исхождение может иметь различное... Лев Толстой, Тургенев были типичными представителями дворянства и писали о жизни сво­ его класса, снизойдя до жизни народной... А вот Максим Горь­ кий родился в другой среде... Чтобы стать настоящим проле­ тарским писателем он был вынужден опустить себя на «дно ж из­ ни», став босяком. Бродяжничество Горького было сознательным и ради великой цели! Витька резко толкнул меня коленкой под партой. На его лице был такой восторг, словно осуществилось его заветное желание. Его состояние я понимал: Витька тоже мечтал, со временем, быть писателем «по совместительству» и хотел прожить свои моло­ дые годы, как Горький, в гуще народной. Я ответил ему таким же преданным взглядом... - И вот только теперь, - продолжал Алексей Федорович, - я смогу конкретно сказать, зачем я завел речь об аристократах духа и рабах...Оказывается, если человек по своей природе раб, то под любовью он понимает разврат... Если же он плебей, то есте­ ственные половые потребности... И только аристократы духа под любовью понимают большое и нежное чувство, которое мы назы­ ваем настоящей любовью... Для них такая любовь реальна и по- другому они любить не могут!... Если же мы с вами категорично заявляем, что такой любви в жизни не бывает, то ошибаемся...Э- ту мысль нужно выражать иначе: такой любви не бывает в нашей жизни, ибо не родились аристократами духа... Алексей Федорович снова обвел всех нас взглядом. Оценив наше молчание, как знак согласия, он продолжал: - Я надеюсь, что мои усилия не оказались напрасными и вы хорошо осознали, что аристократ, раб и плебей под любовью по­ нимают такое состояние души, которое соответствует их нрав­ ственности...Я не ошибаюсь? И Алексей Федорович снова вопросительно посмотрел на нас. Видимо, он ждал от нас ответной реакции...Но ее не было!... Ошарашенные таким неожиданным подходом к теме любви, мы молчали, как рыбы! Такое умозаключение мы слышали впер­ вые, и оно казалось нам неправдоподобным! Лично я был потря­ сен! Такого состояния я еще ни разу не испытывал! Даже в раз­ говорах с Николаем... В послевоенные годы такие мысли считались еще крамоль­ ными и произносились шепотом, где-нибудь дома. Шел второй 315

год «хрущевской оттепели». Подобные мысли стали звучать все чаще и чаще, но мы все равно воспринимали их с недоверием и недоумением. С одной стороны, мы жаждали этой новизны, с другой - ее боялись, ибо она разрушала в нас убежденность и веру...Вот и Алексей Федорович обрушил на наши головы такие суждения там, где мы их совершенно не ждали и были не готовы к их восприятию! Мы были уверены, что вопросы любви к этим проблемам не имеют никакого отношения. К тому же, слова «раз­ врат» и «половые потребности», услышанные из уст лю бимого учителя, так резали слух, что мы были вынуждены застыть в недо­ умении! Но мы слишком уважали Алексея Федоровича, чтобы ему не верить или противоречить! Такое я мог позволить себе лишь в разговоре с братом. Мы были уверены: если Алексей Ф едо­ рович говорит, значит, это истина, которую мы еще не понимаем. Нам легче было не верить самим себе и не доверять своему опы­ ту... Не дождавшись от нас хотя бы звука, Алексей Федорович про­ должал: - Хотя вы и молчите, но по глазам видно, как волнует вас мое отношение к вам. Не волнуйтесь...Я считаю вас всех молодыми аристократами духа! Поверьте, в моих словах нет и грамма свя­ той лжи! До десятого класса добираются самые лучшие, осталь­ ные отсеиваются на этом трудном пути. Быть может только по­ этому документ об окончании средней школы и называется - Аттестатом зрелости! Подчеркиваю - зрелости нравственности! Но чтобы стать настоящими аристократами духа, вам предстоит много работать, может и всю жизнь...И самовоспитание - залог успеха! Что греха таить, кое-кто эту работу вообще считает бес­ полезным и ненужным делом...Кое-кто самовоспитанием зани­ мается с ленцой, ровно столько, сколько необходимо в быту для сохранения статуса - как все. ..И самое печальное, что таких лю ­ дей большинство. Но есть такая когорта людей, которая, как по потребности, всю жизнь занимается самовоспитанием. Эти усилия, в конце концов, и поднимают их на вершину духовности. Об этой работе весомо сказал Антон Павлович Чехов: я всю жизнь, по каплям, выдавли­ вал из себя раба!... Алексей Федорович, уже в который раз, обвел нас любопыт­ ным взглядом. Не услышав возражений и вопросов, он заклю ­ чил: - Того самого раба, о котором я уже пятнадцать минут говорю вам. ..Выдавливать из себя раба, то есть безнравственность, - есть смысл самовоспитания... 316

Пройдясь вдоль доски, Алексей Федорович продолжал: - Но вы не зазнавайтесь...Все равно в моей оценке вас, как аристократов, есть доля аванса. Хотя вы и стоите на пороге окон­ чания школы и получения Аттестата зрелости, все равно у вас еще нет для этого нужных знаний, опыта и силы духа...Нет нуж­ ной твердости характера!... - А разве Олег Кошевой и Зоя Космодемьянская не были на­ шими ровесниками? - твердо, перебивая, проговорила Тамарка Сомова, - а Леня Голиков - вообще пионер... - А другие герои-пионеры? - добавила Светка Домненко, - на­ пример, Валя Котик или Володя Дубинин...А сколько было дево- чек-героев? Например, Гуля Королева...Какими мерками и зм е ­ рять их нравственность?... Класс сразу оживился, и все с любопытством посмотрели на Алексея Федоровича. Словно не слыша такого бурного возраже­ ния, он говорил: - Вы еще не успели заложить для этого прочного фундамента. Я только начал с вами работать, но уже заметил, что кое-кто и пальцем не пошевелил, чтобы в этот фундамент положить самый главный камень. Но здесь же я заметил и тех, кто со временем может подняться на желанную вершину. Не сомневаюсь, что эти ребята смогут стать гордостью нашей школы и города... Алексей Федорович, добродушно улыбаясь, обвел нас взгля­ дом. Я смотрел на него широко раскрытыми глазами с полуотк­ рытым ртом, но его взгляд скользил мимо! А мне казалось, что сейчас он имел в виду и меня! Ведь я уже много лет упорно занимаюсь самовоспитанием! Сколько было по этому поводу бе­ сед и встреч! А сколько сделано выводов и настоящих откры­ тий... Но Алексей Федорович ни разу на мне не задержал свой взгляд! Он его раздаривал направо и налево всем своим лю ­ бимцам... - Ничего особенного, - успокаивая самого себя, подумал я, - так оно и должно быть. О моих делах никто ничего не знает... Види­ мо, в глазах Алексея Федоровича я выгляжу обыкновенным пле­ беем... От этих мыслей мне стало легче, но почему-то и грустно... - А если отвечать на реплики девочек, - продолжал Алексей Федорович, - то истинные аристократы достигают духовных вер­ шин очень рано...И юные герои войны доказали это ценой соб­ ственной жизни...Как пионеры, так и комсомольцы... Сделав длительную паузу, словно перебирая в памяти все ска­ занное и опущенное, Алексей Федорович вдруг встрепенулся и весело проговорил: 317

- Теперь, после такого внушительного и серьезного вступле­ ния, можно перейти и к вашим вопросам... Алексей Федорович достал из кармана сложенный вчетверо листок и прочитал: - Что такое любовь?...Такой ваш первый вопрос...Но на него я отвечу в последнюю очередь, ибо ответы на последующие вопро­ сы будут содержать в себе, в какой-то мере, ответ и на этот воп­ рос. Разговор я начну с другого: все ли люди способны по-на- стоящему любить? Алексей Федорович с улыбкой посмотрел на класс и доба­ вил: - Может вы и без моей помощи попытаетесь на него отве­ тить? С учетом, что сила любви зависит от щедрости души чело­ века... Как всегда, первой подняла руку Тамарка Сомова. В такие мо­ менты она старалась быть первой, занимая сторону учителя. - Из ваших слов, Алексей Федорович, следует, - с пафосом на­ чала Тамарка, - что на большую любовь способна только личность. Все же остальные, кто беден душой, на нее не способны... И Тамарка гордо посмотрела на класс. К этому взгляду мы уже привыкли и не видели в этом ничего особенного. - Я предвидел такой ответ, - сказал Алексей Федорович, - и с ним согласен, только он требует некоторого углубления и уточ­ нения...Во-первых, аристократы духа могут быть в любви как та­ лантливы, так и не очень. Подчеркиваю, способность любить - это талант и у различных людей он проявляется по-разному... Здесь как в поэзии - хороших и талантливых поэтов много, а Пушкин - один!...Во-вторых, не забывайте, что люди, которых мы не относим к когорте аристократов, свси чувства тоже называют любовью! И они по-своему правы! Кто же согласится или кому- то позволит называть их развратом или другим каким-либо сло­ вом? Никто, ибо это абсурд! В этом и заключается вся суть слож­ ности вопроса! Повторяю еще раз: одним и тем же словом люди называют многие свои взаимоотношения с окружающим миром. Если бы это было по-другому, то и путаницы с этим понятием не существовало бы...Все было бы ясно и просто... Алексей Федорович замолчал и обвел класс взглядом. Мы молчали...А что мы могли сказать, если все это слышали впер­ вые!? Я, например, был уверен, что на этот вопрос есть один един­ ственный ответ, который нужно отыскать. А здесь, оказывается, ответов может быть дюжина и все будут правильными!... - Следующий вопрос такой, - глядя в листок, зачитал Алексей 318

Федорович, - верно ли утверждение, что «любви все возрасты покорны»? И снова, поглядывая на класс, руку подняла Тамарка. Я зы рк­ нул по сторонам - ни один парень руки не поднял... - Я тоже поднимать не буду, - заключил я, - еще не хватало быть выскочкой... Вслед за Тамаркой подняла руку Лида Бахур. Эти девочки, на мой взгляд, обладали завидным самолюбием и старались не ус­ тупать друг другу. Алексей Федорович в их скрытом соперниче­ стве всегда отдавал предпочтение Лиде, ибо она была более на­ читанна и грамотна в русском языке. Так получилось и сегодня. - Я считаю, - рассудительно начала Лида, - что эти строки Пуш­ кина, согласно вашему философскому построению, не верны...- Хотя...гениальному поэту трудно не верить. В моем понимании - Пушкин вроде пророка: все понимает, все знает и все предви­ дит. Так вот, если сила любви зависит от духовности, то в дет­ стве, да и в юности, когда нравственность еще слаба, настоящая любовь родиться не может. Видимо, настоящая любовь прихо­ дит только в зрелом возрасте... - После сорока лет, - лукаво улыбаясь, вставил Алексей Ф едо­ рович, - ведь только в эти годы наступает настоящая зрелость... Улыбаясь, Алексей Федорович в упор смотрел на Лиду. В пер­ вый момент она растерялась, но взглянув на Тамарку, взяла себя в руки и в том же тоне закончила: - Это противоречие я тоже вижу. Вся поэзия от Пушкина до Блока говорит, что самая сильная любовь бываете юности...Но и зависимость силы любви от духовности - тоже очевидна...А что правильно - я не знаю... Лида села на место, а в классе возник легкий шумок. Так бы ­ вало всегда, когда ситуация становилась парадоксальной. - Алексей Федорович, - неожиданно заговорил с места Толя Поплавной, - мне не понятно, зачем мы здесь собрались: вести разговор о любви или устанавливать б ней математические за­ кономерности? Мы все знали, что Толя с глубоким уважением относится к Лиде и в любом случае старается поддержать, защищая ее точку зрения. - Да, нет, Поплавной, я не собираюсь искать математические закономерности там, где их нет, - спокойно ответил Алексей Ф е ­ дорович, - в крайнем случае, на уровне сегодняшних знаний...А вот логические закономерности установить бы не мешало... Алексей Федорович исподлобья посмотрел на Толю. Он, ви­ димо, специально сделал эту оговорку, зная способности Толи в 319 А.

точных науках. Толя же не любил, когда его бесцеремонно преры­ вали. Многие учителя в таких случаях, под натиском его доводов и аргументов, были вынуждены только развести руками. На этот раз Толя промолчал, продемонстрировав всем свое уважение к Алексею Федоровичу. - У разных людей, - говорил Алексей Федорович, - а я имею в виду одаренных людей, чувство любви может родиться в любом возрасте. Например, к Байрону и Лермонтову настоящая любовь пришла в восьмилетием возрасте... - Так рано? -• удивился Витька Изохватов, - тогда причем здесь нравственность, если любовь, фактически, пришла к первокласс­ нику?! - Мало этого, - продолжал Алексей Федорович, сделав вид, что не обращает внимания на реплику Витьки, - эта любовь у Байро­ на сохранилась на всю жизнь! Фактически она оказалась первой и последней. В Греции, где он воевал на стороне повстанцев, Байрон удочерил девочку - турчанку, которая своим обликом на­ поминала ему о первой любви...Эта история, в какой-то мере, по­ вторилась и в судьбе Лермонтова...А Дмитрий Писарев, тоже по­ любивший восьмилетнюю девочку, свою ровесницу, уже в зре­ лом возрасте чуть не потерял сознание, когда узнал, что она выхо­ дит замуж... Сделав короткую паузу, Алексей Федорович продолжал: - Не будем говорить о великих... Вспомните свое детство - и обязательно на память придет что-то подобное... Я вздрогнул и опустил глаза...Алексей Федорович обводил класс любопытным взглядом, и я боялся с ним встретиться...Я почувствовал, что начинаю краснеть. В памяти, действительно, всплыла нежная любовь к матери, затем - к сестре Марии...Моя неуемная ревность к ее мужу...И только за то, что он уводит мою любимицу из дома...Тогда никто не знал, как мне было больно и тоскливо...Потом пошли картинки из школьной жизни в млад­ ших классах... Ми лая и любимая Клавдия Николаевна...Хорово­ ды и игры в трубочиста...Милые девочки с косичками, по-насто- ящему волновавшие душу...А может это тоже была любовь!? Толь­ ко детская!...Если такая любовь и есть, то это что-то чистое, не­ жное и доброе...Как изумрудная капля утренней росы! Видимо, такая любовь есть, если о ней помнишь всю жизнь...А в душах великих она воспылала во сто крат ярче и сильнее. - Но слова Пушкина можно оценивать и с другой стороны, - с пафосом продолжал Алексей Федорович. - Семидесятилетний Гете искренне полюбил семнадцатилетнюю девушку... Я не удив­ люсь, если кто-то из вас так же искренне полюбит зрелого муж 320

чину или женщину... Это вполне возможно и естественно... Так что, ребята, Пушкин прав и его словам можно доверять полнос­ тью. Я часто перечитываю Пушкина... И в его словах не обнару­ живаю не только шибок, но и неточностей, хотя его творениям уже сто семьдесят лет...Еще раз подтверждается простая исти­ на - нужно доверять догадкам и интуиции гения!... Алексей Федорович замолчал и прошелся по классу, заложив руки за спину. Чувствовалось, что он отвлекся от нашего вечера и оказался во власти пушкинской поэзии. Подойдя к столу, он восторженно сказал: - Послушайте, какая музыка стиха! - Пустое вы сердечным ты Она, обмолвясь, заменила И все счастливые мечты В душе влюбленной возбудила. Пред ней задумчиво стою, Свести очей с нее нет силы; И говорю: как вы милы! И мыслю: как тебя люблю! Сделав длительную паузу, - взглянув на Витьку, он продолжал: - А кто, Изохватов, измерял нравственную зрелость восьмилет­ него Байрона или Лермонтова?! Да, никто! И разве можно сравнивать ее с нравственностью обыкновен­ ного первоклассника?! Ни в коем случае! На мой взгляд, нрав­ ственная одаренность гениального человека в детстве должна нами восприниматься точно так же, как музыкальная одаренность Моцарта или поэтическая Пушкина в этот же период жизни...И никак иначе!... Алексей Федорович поднес листок к глазам и зачитал следу­ ющий вопрос: - Почему любовь чаще всего приходит весной? Опустив сложенный листок в карман костюма, Алексей Ф едо­ рович, без всякой паузы, продолжал: - А вот здесь я бы с автором вопроса поспорил...И вот поче­ м у...3 золотые деньки «бабьего лета» влюбляется в Евгения Та­ тьяна Ларина...Вы думаете Пушкин случайно избрал осень, как время года, для первой любви своей героини? Разумеется, нет! Время любви - это золотая осень! - Ну, это неправда! - неожиданно возразил Витька, - любовь рождается весной!... Алексей Федорович внимательно посмотрел на Витькин взъе­ рошенный вид и спокойно возразил: - Изохватов!...Мы же договорились Пушкину верить...К тому же, он прекрасно знал, что на Руси испокон веков поздняя осень 321

считалась временем свадеб. Этот обычай закрепился и в народ­ ном фольклоре: придет батюшка Покров, девке свадебной фатой голову покроет...Быть может только по этой причине теплые сен­ тябрьские дни называют «бабьим летом, то есть «летом любви»... Последние слова Алексея Федоровича показались мне доволь­ но убедительными, и я сосредоточился. - В этом обычае, видимо, заключен глубокий житейский смысл... А именно: дети, рожденные летом, были здоровыми и жизнеспо­ собными! И, конечно, эту народную мудрость, которая складыва­ лась веками, Пушкин знал... Сделав большую паузу, Алексей Федорович продолжал: - А весной, ребята, с новой силой вспыхивает лишь та любовь, которая родилась в дни прошедшего «бабьего лета»...Как види­ те, сентябрь и март - главные месяцы любви и эту тонкость вам надо знать... Толкнув меня коленкой под партой, Витька прошептал: - А я все равно не верю... Сделав равнодушный вид, я ничего не ответил, ибо был оша­ рашен словами Алексея Федоровича! Ведь «пора любви» прихо­ дилась на дни осеннего и весеннего равноденствия! Это случай­ ное совпадение или здесь проявляется какая-то закономерность!? Мое сердце колотилось в груди так сильно, что я приложил руку к груди! Это совпадение многократно усилило мой интерес к словам Алексея Федоровича...Хотя я, как мог, сдерживал свое вол­ нение... Почувствовав нашу растерянность, Алексей Федорович глубо­ комысленно усмехнулся и, достав листок, прочитал: - Любовь - это счастье или горе? Я вздрогнул...Именно этот вопрос мучил меня с тех пор, как я встретил Вику...На сегодняшний день я все больше и больше склонялся к тому, что любовь - это горе! Я даже придумал ему название - счастливое страдание... Этот вопрос я тоже хотел задать, но...постеснялся...Ктому же, мне хотелось в своей любви быть сильным и мужественным... И не кричать о ней даже воп­ росами к Алексею Федоровичу... Мне не хотелось выглядеть сла­ бым и перед самим собой... Сделав паузу, Алексей Федорович неожиданно спросил: - Вы сами-то как считаете? Горе или счастье? - А нам кажется, - громко заговорила Тамарка, - что возможно то и другое. Я только хотела уточнить, в каком случае любовь - счастье, а в каком - горе? - Так это ваш вопрос и вы желаете получить рецепт? - добро­ душно улыбаясь, уточнил Алексей Федорович. 322

- Да, этот вопрос писала я, - уверенно подтвердила намек Алек­ сея Федоровича Тамарка, - но от имени нескольких девчонок. Рецепт нам не нужен, но ваше мнение знать хотелось бы... - Спасибо за доверие, - улыбчиво протянул Алексей Ф едоро­ вич, глядя на Тамарку. - Счастье или несчастье в любви - поня­ тие не столько серьезное, сколько запутанное. Я знаю одно: если любовь сильная и взаимная, то ее можно назвать счастливой. Если же взаимность по каким-либо причинам исчезает, то счаст­ ливая любовь мгновенно превращается в несчастную, становясь бедой или горем... Мой совет: хотите быть счастливым в любви - бережно сохраняйте ее взаимность всю жизнь и при любых условиях. В этом залог семейного счастья... - Это понятно, - перебивая, уверенно возразила Тамарка, - воп­ рос в другом - как это сделать!? Алексей Федорович на момент задумался и, вскинув голову, так же уверенно ответил: - А сделать это, с одной стороны, просто, а с другой - сложно. По этому поводу в народе говорят: бери жену такую, каков сам! В чужие сани нечего садиться - долго не усидишь...В крестьянс­ ких и дворянских семьях так и поступали...Разумные люди так делают и сейчас. Выждав несколько секунд, Алексей Федорович продолжал: - Вы же знаете, что в дворянских семьях родители выбирали невесту своему сыну...С позиций своего жизненного опыта...И в этом выборе главным было не материальное благополучие, а ду­ ховное родство. Такая традиция не была придумана, а родилась в гуще народной жизни...Этим она и вызывает доверие... - Так это уже не любовь, - смело возразила Тамарка, - а брак по расчету... - Не спешите с выводами, - резко сказал Алексей Федорович, - именно такие семьи, на самом деле, оказывались самыми проч­ ными и счастливыми. Вы почитайте о любви выдающихся лю ­ дей прошлого столетия: Чернышевского, Герцена, Шелгунова, Гра­ новского и Грибоедова...Ради такой любви жены декабристов приехали в Сибирь, разделив их участь...Вот вам и брак по рас- чату, породивший целую плеяду счастливых и любящих семей...- 11опутно мой вам совет: как бы у вас ни сложилась жизнь, инте­ ресуйтесь и изучайте подвиг декабристов...Эти люди стоят того! Мимо этого, декабризмом нужно переболеть, особенно тем, кто поставил перед собой большую и благородную цель. Без этого • 1 ЮДОМШ лния» нравственные вершины не достигаются...В край- ном случае, знакомство с декабризмом поможет вам оценить свою нравственную сипу... 323

Сделав замысловатое движение пальцем в воздухе, Алексей Федорович замолчал и прошелся по классу. Неожиданно глаза его вспыхнули, он остановился у стола и, чеканя каждое слово, прочитал последние строчки из стихотворения Пушкина «Во глу­ бине сибирских руд»... ....Любовь и дружество до вас Дойдут сквозь мрачные затворы, Как в ваши каторжные норы Доходит мой свободный глас. Оковы тяжкие падут. Темницы рухнут - и свобода Вас примет радостно у входа, И братья меч вам отдадут. Выдержав паузу, Алексей Федорович добавил: - Так сказать мог только Пушкин... Слова о декабристах почему-то сразу врезались мне в душу. Такого значения их подвигу я никогда не придавал, считая его «безумством храбрых». Алексей Федорович видел в декабриз­ ме нравственную силу и пытался в этом убедить нас! Это было неосознанное открытие, которое в дальнейшем окажет влияние на мои помыслы и цели...Но...это будет потом, через двадцать лет... Сегодня же я сделал для себя «зарубку»: прочитать о декаб­ ристах все, что будет мне доступно... - Завершая ответ на этот вопрос, - неожиданно начал Алексей Федорович, - могу, как вывод, сказать следующее: только брак рав­ ных по духу может быть долгим и счастливым! И неважно, как он заключен - по расчету или по любви! Брак аристократа и обыва­ теля - обречен...И самым типичным примером такого несоответ­ ствия был брак Пушкина и Наталии Гончаровой! Подчеркиваю: даже гению Пушкина эта проблема оказалась не по плечу!... Алексей Федорович замолчал и обвел класс любопытным взглядом. Это был неожиданный поворот, и все молчали. Разу­ меется, мы с Витькой могли отреагировать на последние слова, но не стали. Мы считали, что у нас еще будет время поговорить по этому вопросу. Сейчас, в присутствии класса, не хотелось уво­ дить разговор в сторону. - А как вы относитесь к безответной любви? - неожиданно вы­ палил Витька, исподлобья глядя на Алексея Федоровича. Этот вопрос я тоже хотел задать Алексею Федоровичу, но...не сумел. А вот Витька не постеснялся и спросил...Только любопыт­ но - для себя или для меня он это сделал!? Лицо Витьки было спокойным и ничего подозрительного не выражало... 324

Алексей Федорович молчал долго...Потом, словно что-то вспом­ нив, спокойно заговорил: - О безответной любви, Изохватов, можно говорить много, так как она встречается значительно чаще, чем взаимная. Но я обя­ зан быть кратким - время не позволяет быть многословным... - Говорите столько, сколько нужно, - вставил кто-то из класса, - мы все будем слушать... Алексей Федорович ухмыльнулся и добавил: -Я экономлю время для очередных вопросов...Они тоже инте­ ресны и заслуживают внимания... Немного помолчав, он продолжал: - Самая типичная ситуация - это «любовный треугольник», в который может попасть как аристократ, так и плебей. Самый без­ надежный случай, когда Миша любит Катю, а Катя любит Колю. Это как раз тот случай, когда для Миши и Кати любовь - настоя­ щее горе, наполненное одним лишь страданием. Немного проще случай, когда Миша и Коля одновременно любят Катю. В этом случае кто-то должен уступить? Как поется в песне: уйду с доро­ ги - таков закон, третий должен уйти...Уйти нужно гордо и реш и­ тельно, сохраняя свое достоинство и достоинство любимой....Э- то сделать очень трудно и сложно, но... необходимо... Самый трагичный случай такого треугольника, когда одну де­ вушку любят два аристократа! У них любовь долгая, длящаяся годами, и ее пережить не так просто! Именно такая любовь мо­ жет привести к трагедии... - Как в «Гранатовом браслете» Куприна? - неожиданно попы­ тался уточнить Юра Кривошеев. Никто не обратил внимания на реплику этого тихого и скром ­ ного парня. Юра не входил в «школьную элиту» и чаще всего в кругу одноклассников молчал. Учился посредственно и среди товарищей как будто ничем не выделялся...Хотя среди девчонок ходил слух, что Юра пишет хорошие лирические стихи. Сочине­ нием стихов тогда удивить было трудно, ибо, втихоря, писать про­ бовали все... И только потом, когда в зрелом возрасте, из-за безответной любви, Юра покончит с собой, я вспомню его вопрос...И попыта­ ю т , ныстроить логическую цепь, которая привела к трагедии... I !| 1имательно посмотрев на Юру, Алексей Федорович спокой­ но мрогоиорил: 11(н, Юра, Куприн имел в виду немного другой случай...Заме­ чу сраау, что не разделяю точку зрения Куприна в решении воп­ роси о безответной любви...Самоубийство - это не выход из кри- 1 ичоской ситуации...В крайнем случае, для нашего времени.

Слишком богата и интересна наша жизнь и сводить с ней счеты, пусть даже из-за большой, но безответной любви, нелепо. ..Но эти слова Юре не помогли...Натуру этого скрытного парня, видимо, никто не понимал, да и не знал...А она оказалась богатой, нежной и ранимой... Как у героя «Гранатового браслета» - Желткова... - Мало этого, - продолжал Алексей Федорович, - я хотел бы обратить ваше внимание на то, что в этой повести Куприн позво­ лил себе сомнительную вольность. - Какую? - с той же серьезностью спросил Юра. Алексей Федорович еще раз пристально посмотрел на Юру. Видимо, любопытство Юры в таком щекотливом моменте заста­ вило Алексея Федоровича обратить на это внимание. Подбирая слова, Алексей Федорович ответил: - Куприн свою безответную любовь, которая чуть-чуть не при­ вела его к самоубийству, приписал обыкновенному человеку... Здесь парадокс в том, что нельзя уравнивать любовь Куприна, входившего в первую десятку аристократов духа России, с ду­ ховностью простого служащего, которого я отнес бы к плебеям. Такая подмена духовного облика, на мой взгляд, ошибочна... - А если никакой подмены и не было, - напористо возразил Витька, - разве так не может быть и среди простых людей!? - Бывает, - спокойно согласился Алексей Федорович, - только в исключительных случаях... - В каких это случаях? - возмутился я про себя, - да Витька обречен на безответную любовь!.. Если бы Алексей Федорович знал, какая у него нежная душа и богатая натура!... А с виду - он обыкновенный парень, на которого симпатичная девчонка и не посмотрит, не говоря уже о Лиде Бахур... А я чем лучше Витьки со своим заиканием?! Я тоже обречен на безответную любовь... И отношение Вики ко мне только доказывает эту истину... Мне стало так жалко себя и Витьку, что к горлу подкатился непрошенный комок горечи... Алексеи Федорович, скользнув по моему лицу взглядом, доба­ вил: - Природа так устроена, что очень редко одновременно награж­ дает человека умом, красотой и благородной натурой. Чаще все­ го он получает это в усеченном виде или частично. Поэтому под невзрачной внешностью или за обыкновенной должностью скры­ вается душа аристократа...Если Куприн имел в виду этот случай, то я с ним согласен и твое, Изохватов, замечание вполне спра­ ведливо...Но мы ушли в сторону... Если иметь в виду школьную любовь, то чаще всего она безответная. И вся драма в том, что юная душа еще не успела раскрыться... То ли помешала скром- 326

мость, то ли еще сам человек не понял, на что он способен...В заключение могу сказать народную мудрость: не родись краси­ вой, а родись счастливой... Замечено, что красивые редко быва­ ют счастливыми. Я посмотрел искоса на Витьку - на его лице, еле заметно, и г ­ рала улыбка. - По этому вопросу, - продолжал Алексей Федорович, -мне хо­ телось бы добавить следующее... Аристократы духа - это самые надежные, верные и преданные друзья. Они не продают и не предают в любых условиях. Они не лгут и не лицемерят...Для них легче принять смерть, чем жить позорной и недостойной ж из­ нью. Они живут так, что никогда не опускаются ниже установлен­ ной нравственной планки... Эти слова не были для меня чем-то шокирующим. Что-то по ­ хожее я слышал и читал не раз. Но Алексей Федорович сказал их с такой силой и страстью, что именно они врезались в память на всю жизнь...Видимо и для Тамарки Сомовой они окажутся весо­ мыми и значимыми. Тамарка окончит школу с серебряной ме­ далью. Она будет в нашем выпуске единственной медалисткой, хотя резко среди нас своими способностями не выделялась. Но зато выделялась силой воли и твердостью характера...После шко­ лы она беспрепятственно поступит в институт. На втором курсе, мри непонятном стечении обстоятельств, которые так и останут­ ся на уровне слухов, она совершит, или ее кто-то хитро подставит, недостойный поступок... И в этот момент, как сказал Алексей Ф е­ дорович, Тамарке было легче умереть, чем жить позорной ж из­ нью. И она покончила с собой... И только потом, с годами, я пойму, что дорога чести и долга, которую я называю Дорогой Богов, - самая трудная и опасная. И не каждому она по силам! Но самое удивительное то, что есть шкая когорта людей, которая других дорог и знать не хочет! Дру- I им дорогам они предпочитают смерть... Я отвлекся от своих мыслей лишь тогда, когда Алексей Ф едо­ рович зачитал следующий вопрос: почему говорят, что любовь начинается с глаз! Положив листок снова в карман, Алексей Ф е­ дорович прошелся вдоль доски. Видимо, ему тоже было непрос- И) рп:жо переходить от одного вопроса к другому. Нужна была сосредоточенность и беглое осмысление. : >то норное утверждение, - начал Алексей Федорович, оста- нпннив.жсну стола. - Лицо, а глаза особенно, отражают духовное 11у | р<) человека! Стоит человеку потерять рассудок, как сразу же меняется его лик. Поэтому часто говорят - у этого человека оду- хо| воронное лицо, а у того - дебильное...Умные или добрые гла­ 327

за... Глаза - это окно в духовный мир человека! Именно по гла­ зам мы определяем родство душ... - Значит, -неожиданно заговорил вслух Витька, -у аристократа и плебея глаза будут светиться по-разному? - Конечно, - уверенно ответил Алексей Федорович, - только вам нужно научиться по глазам видеть нутро человека... - Интересно, - восторженно протянул Витька... Мне же на память сразу пришла Вика... Действительно, моя любовь началась с глаз!... Я сразу почувствовал в них всю глу­ бину ее натуры...Такие глубокие и чистые глаза могли быть толь­ ко у самой умной и доброй девочки!... Эти слова, сказанные ког- да-то Фаиной Петровной, часто приходили мне в голову. И я любил их, ибо от них всегда становилось теплее и радостнее... Неожиданно я почувствовал легкий толчок в спину. Это был знакомый сигнал. - Так обычно передавали записки на уроке. Глядя на Алексея Федоровича, я заложил руку за спину и принял сложенный лис­ ток. Витя Марков, сидевший сзади, глухо прошептал: - Передавай дальше, это для Алексея Федоровича...Я проде­ лал то же самое и передал записку Толе Левкину. Тамарка Целе- щева, сидевшая на первой парте, осторожно положила записку на стол. Алексей Федорович читал ее долго и сосредоточенно, видимо, обдумывая ответ. Положив записку небрежно в карман, он твердым голосом сказал: - Автору записки могу ответить следующее...Если вы хотите сегодня брать от жизни все, то пожалуйста...Свое мнение и точку зрения я вам не навязываю и не обязываю поступать так, как я говорю, - хозяин - барин!...Только в этом случае не забывайте, что в жизни нужно брать главное, а второстепенное придет само. А главное - создать хорошую семью, вырастить порядочных де­ тей. Получить любимую профессию и стать классным специали­ стом. Если вам все это хочется разменять на мелочи разгульной жизни, которые даже не сохранятся в памяти, то пожалуйста! Только потом, когда ваша жизненная телега останется пустой, не плачьте и не говорите, что вам не повезло или нет счастья в жизни. Д о ­ рога к счастью всегда трудная...Вы же в записке пишете о лег­ кой и простой. Я такой дороги к счастью не знаю и здесь вам не советчик... Алексей Федорович резко оборвал свое слово. Я сразу понял, что кто-то задал не «школьный» вопрос. Видимо, удовлетворения от философии любви, которую предложил Алексей Федорович, не было и захотелось более конкретного разговора. Но спрово­ цировать Алексея Федоровича на это было не так просто! Он 328

прошел войну, студенчество и хорошо знал, как себя вести в по­ добных ситуациях... Что ж, оно так и должно быть - Алексей Ф е ­ дорович сам «вызвал огонь на себя», предложив нам провести этот вечер... Долго не раздумывая, Алексей Федорович проговорил: - А теперь настало время самого важного вопроса: что такое любовь!?... На этот вопрос лучшие умы человечества уже две тысячи лет пытаются дать ответ и не могут - настолько он сложен и много­ гранен. Непосилен этот вопрос и мне...Но я возьму на себя см е­ лость и попытаюсь высказать по нему свои суждения. На мой взгляд, любовь-это неотъемлемая часть духовной жизни человека...Она не может, как призрак, неожиданно прийти или умереть. Если она родилась, то живет долго и умирает в муках. Любовь, как и жизнь, имеет свою юность, зрелость и старо­ сть...Время ее жизни я называю периодом любви...У каждого человека он разный: у одних - месяцы, у других - годы, а у третьих - десятилетия.. Но есть в любви и таланты!...Они любят всю жизнь, и период их любви больше времени жизни...К таким лю­ дям, видимо, относился и Куприн...В противном случае, он бы не утверждал: если безответная любовь на всю жизнь, то самый верный исход -это смерть... Алексей Федорович сделал паузу и продолжал: - Но могу вас обрадовать: такие люди, как и любой талант, большая редкость! У простых смертных, но аристократов, самая яркая любовь длится около пяти лет...В это время укладываются и ее весна, и осень, и зима...Пережив такую любовь, человек мо­ жет полюбить снова. И новая любовь может быть такой же стра­ стной и сильной, как и первая... - А сколько раз человек может по-настоящему любить за свою жизнь? - неожиданно выкрикнул Витька. Алексей Федорович наградил Витьку лукавым взглядом и от­ ветил: А это зависит от его периода любви...Если он сравним с жизнью, то только раз...Если месяц, то много-много раз...А в сред- I юм, Бог троицу любит!...На человеческую жизнь, обычно, выпада- (ч дво-три настоящих любви. Как сказал Вольтер, любовь одно- иромонно атакует душу, разум и тело...Алексей Федорович оде­ лим паузу, ожидая вопроса, но его не последовало...Слово «тело» (иЛило ы ко э желание даже у Витьки. Поняв, что упреждающего попроси но будет, Алексей Федорович продолжал: Норный любовь, обычно атакует душу влюбленных и возво­ ди! на гм,одостал духовность человека. Это первый ш а гк верши­

не любви...Вторая любовь, познавая душу, уже атакует разум че­ ловека и возводит на пьедестал почета умственные способности человека... Это второй шаг к вершине любви. И только третья любовь, которая атакует сразу душу, разум и тело, поднимает че­ ловека на вершину лю бви!...В этом, может быть, и заключается счастье в любви!... Хотя... здесь тоже обольщаться не стоит: на вершине любви удержаться во сто крат сложнее, чем на нее под­ няться... Алексей Федорович замолчал и посмотрел на класс. Чувство­ валось, что он ожидает дополнительного вопроса, ответ на кото­ рой уже «вертелся у него на языке». Но мы молчали...Почуяв нашу инертность в суждениях, он продолжал: - Хочу заострить ваше внимание на людях, талантливых в люб­ ви. Их немного, но они заслуживают пристального внимания. У «талантов» любовь - единое целое, поделенное на три цепко пе ­ реплетенных периода...Во время первого - они познают и заво­ евывают души друг друга. Во время второго - разум и интел­ лект. Этими двумя периодами определяется глубина и широта любви...В третьем периоде они строят семейные отношения. С этого момента, обычно, и начинается настоящая любовь... - А как же быть тогда с моралью русских сказочек? - вставил свое слово Толя Поплавной,- где любовь заканчивается свадь­ бой?...Где бражка по усам течет, а в рот не попадает... -Т а к это, Толя, было раньше, - смело возразила Тамарка Сомо­ ва, - сейчас время другое и его теми мерками мерить нельзя... - Согласен, - добродушно поддержал Алексей Федорович, - сегодня мерки должны быть другими...Но и сказкам, где отра­ жена мудрость народа, нужно верить всегда. Они пережили века и поэтому верны...Вы чувствуете, что сами в своих суждениях при­ шли к противоречию? - Чувствуем, - за всех ответила Тамарка. - А противоречия здесь нет, - твердо заявил Алексей Ф едоро­ вич. - Еще раз заостряю внимание: у людей, талантливых в лю б­ ви, настоящая любовь начинается после свадьбы, а у простых смер­ тных все получается почти наоборот: с момента свадьбы их лю­ бовь начинает медленно, но неотвратимо, умирать...После свадь­ бы начинается тяжелая проза жизни, в которой места для любви уже не остается...Быт и мелочи жизни рушат любовь...Самое страшное, что при этом гибнут семьи и страдают дети...Вот так, Поплавной, нужно обходиться с моралью русских сказочек...Ее необходимо понимать!...И умело применять к своему образу ж из­ ни... А применение будет зависеть от того, как ты ответишь на вопрос: талантлив ты в любви или нет!?... 330

Алексей Федорович замолчал и пристально посмотрел на Толю, который, потупив взгляд, молча шмыгал носом. Было очевидно, что такая обнаженная правда была ему не по нутру...Да, и нам тоже...Окинув беглым взглядом притихший класс, Алексей Ф е ­ дорович продолжал: - О любви можно говорить много и долго...Но разговор все­ гда будет неполным, если не остановиться на словах Шиллера: любовь правит миром... - А я читала, - заговорила Лида, улыбаясь, - что Шиллер сказал по-другому: любовь и голод правят миром... Алексей Федорович метнул в сторону Лиды восхищенный взгляд и продолжал: - Я специально упустил эту часть афоризма....Но...если «зна­ токи» литературы не позволяют мне этого сделать и не прощают такую вольность, я вынужден сдаться и отвечать за все сполна... Так вот, голод управляет миром тогда, когда люди готовы за ку­ сок хлеба перегрызть друг другу горло. А если человек, умирая от голода, отдает свой кусок хлеба другому, то в этом случае ми­ ром управляет любовь. Ленинградцы, например, погибая от го­ лода, отдавали свою краюху хлеба детям и солдатам... Тем, кто должен был победить врага и жить после них... Да, любовь и голод правят миром, только здесь нужно уточнение: голод правит миром рабов, а любовь - миром аристократов. Алексей Федорович прошелся несколько раз вдоль доски. Чув­ ствовалось, что реплика сбила его с толку и он потерял нить сво­ их рассуждений. Не найдя нужного продолжения, он, опустив афо­ ризм, продолжал: - Моя концепция любви, которая, как мне кажется, является глав­ ной составляющей «философии любви», следующая...У каждого человека в отношениях с близкими и посторонними людьми существует невидимый, но вполне реальный, «барьер близости». Преодолеть этот барьер в отношениях с конкретным человеком - довольно сложная задача... - Поясните конкретнее, - с требовательностью в голосе по­ просил Толя. - Конкретнее? - удивленно спросил Алексей Федорович, - по­ жалуйста, иди к доске! - Я так и знал, - протянул Толя, стариковской походкой направ­ ляясь к доске. - Бери мел и черти две окружности разного диаметра, -стро­ го приказал Алексей Федорович. - А я их уже чертил в физкабинете, - удивленно глядя на Алек­ сой Федоровича, проговорил Толя. 331

- Черти, -еще строже сказал Алексей Федорович, -я не видел, что ты делал в физкабинете. Толя взял мел и довольно сносно изобразил две окружности. - Обозначь их центры буквой «я», - попросил Алексей Ф едоро­ вич. - А что это значит? - поправляя свой рисунок, спросил Толя. - Центр окружностей - ты сам, а сама окружность - твой «ба­ рьер близости», - пояснил Алексей Федорович, - малая окруж­ ность - «барьер близости» с другом, а большая - с недругом или просто посторонним человеком... - Как я понял, - уверенно начал Толя, - я смогу теперь длиной радиуса, начертив две дюжины окружностей, расставить по мес­ там всех своих однокашников! Друг окажется вот здесь, и Толя показал точку около центра окружности, а недруг - вот здесь, и Толя открыл дверь класса... Все заулыбались и немного оживились. Поведение Толи у доски, раскованное и независимое, нравилось всем. - Молодец, Поплавной, - рассмеявшись, проговорил Алексей Федорович, - ты все так разложил по полочкам, что даже мне ста­ ло понятно! Но еще не все до меня дошло...Скажи, пожалуйста, если твой друг тебя предал, то что случится с радиусом «барье­ ра близости»? - Он увеличится до неузнаваемости, - играя мимикой лица, заявил Толя, - такого друга я не подпущу на револьверный выст­ рел... - А если такая девочка, как Лида, скажет тебе - люблю, то что произойдет... - Алексей Федорович, вы ставите передо мной невыполнимую задачу: уменьшать дальше радиус некуда!... - Алексей Федорович, - взмолилась Лида, - посадите его на место...Он сейчас такое наговорит...Такое наговорит, что уши от­ валятся!... - Лидочка! - выбрасывая руки вперед, воскликнул артистично Толя, - я же шутя, любя, нарочно...Но твое слово для меня - закон... И Толя той же походкой отправился под сдерживаемый хохот на свое место. Когда в классе установилась тишина, Алексей Федорович ра­ зочарованно произнес: - Жаль...Сорвался такой дуэт при исполнении заключитель­ ной арии «философии любви»!... Алексей Федорович произнес эти слова самым серьезным тоном, но все видели, что он еле-еле сдерживается от смеха. Не­ сколько минут Алексей Федорович ходил вдоль доски, собираясь 332

с мыслями, изживая смешинку. Поняв, что ему это не удастся, он сказал: - Теперь к доске пойдет Лида Бахур и проиллюстрирует мне «барьер близости» во время танцевального вечера... - А у меня получится? - глядя на Алексея Федоровича, улыба­ ясь спросила Лида. - Не получится, так поможем! - любезно, играя мимикой лица, проговорил Алексей Федорович. Лида вышла к доске и, размышляя, начала рассуждать: - Ребята приглашают, обычно, на танец тех девчонок, которые им нравятся... Мне кажется, что у парня в этом случае барьер «близости» самый маленький, а у девчонки может быть любой. Если она отказывается идти танцевать, значит «барьер» боль­ шой, если идет с удовольствием - маленький. Если объявляется «дамский вальс», то все наоборот... Если говорить в общем, то барьер близости можно обнаружить в любой танцующей паре. Ведь не секрет, что одни девчонки танцуют весь вечер, а другие - лишь изредка...С парнями получается та же самая картина. Все, больше я ничего не смогу сказать... Лида быстро села на место, а Алексей Федорович галантным тоном заключил: - После такого исчерпывающего ответа - с анализом и переч­ нем вариантов - мне добавить нечего...Так как вы в вопросах любви оказалась слишком способными учениками, я поступлю наобо­ рот: я буду задавать вопросы, а вы - отвечать...Итак...Каков дол­ жен быть «барьер близости» у взаимной любви? Пожалуйста, Тамара Сомова... - Я считаю, - уверенно начала Тамарка, - у обоих влюбленных он должен быть минимальным. И чем короче радиус, тем крепче лю­ бовь... -Молодец...А у безответной любви? Пожалуйста, Антонов... Я вздрогнул и вскочил, как ошпаренный, - такого подвоха от Алексея Федоровича я не ожидал. Чуть-чуть, от неожиданности, заикаясь, я проговорил, как можно короче: - У меня радиус барьера - минимальный, а у нее - максималь­ ный...Любые мои усилия не позволяют преодолеть ее барьер. Таким образом и получается безответная любовь... - Молодец, садись...А когда возникает любовь с первого взгля­ да? Изохватов... Витька уверенно встал и, стараясь копировать меня, ответил: ■ Мой «барьер» - минимальный, а у нее может быть любой. Если он мал, то любовь с первого взгляда превратится во вза­ имную. Если же он большой, то возникнет безответная любовь... 333

И Витька незаметно посмотрел в сторону Лиды...Теперь-то он четко понимал свое положение и мог разъяснить его любо­ му... - Что ж, молодцы, - заключил Алексей Федорович, -вы превзош­ ли все мои ожидания. Мне только остается заострить ваше вни­ мание на взаимной любви и кое-что добавить к сказанному... Сделав короткую паузу, Алексей Федорович продолжал: - Взаимная любовь обычно возникает тогда, когда «барьеры близости», которые теперь удобнее называть «кругами близос­ ти», налагаются друг на друга, образуя общ ий центр. Влюблен­ ные духовно становятся единым целым и уже не могут жить друг без друга. Они должны каждый день видеть и слышать друг друга... Такой любовью любили жены декабристов своих опаль­ ных мужей. Они пожертвовали всем и преодолели все преграды, чтобы быть рядом. - Алексей Ф едорович, -с иронией буркнул Толя, - а может вы напоследок и формулу любви запишете? У вас все так логично и строго получается, что берет зависть... - Нет, Поплавной, -без зам инки отреагировал Алексей Ф е д о ­ рович, - даже пытаться не буду...Оставлю эту проблему для тво­ его ума. Так что, в будущем можешь брать меня в соавторы! Моя - идея, твой - расчет... Последние слова Алексей Федорович сказал громко, подняв указательный палец вверх. Толя, к нашему удивлению, промолчал и даже не скривил свою ф изиономию... Посмотрев на часы, Алексей Федорович добродушно сказал: - Закончить этот разговор мне бы хотелось добрыми пожела­ ниями в ваш адрес. Во-первых, вы должны обязательно опреде­ лить свой период любви. Первая любовь может, в какой-то мере, уже дать ответ на этот вопрос. Во-вторых, вы должны, хотя бы примерно, определить «барьер близости». Сначала с родными, друзьями и близкими, а затем - с посторонними людьми. Если эта задача будет вам по силам, то можно надеяться на серьез­ ные успехи в деле самовоспитания... - А в каких единицах выражать «барьер близости»? - неожи­ данно спросил Толя. - В метрах, - уверенно ответил Алексей Федорович, - так дела­ ют психологи...Когда вы сидите за партой, то ваш общ ий «барь­ ер близости» равен примерно половине метра...Все должно быть понятно и просто... Алексей Федорович добродушно улыбнулся и, наградив Толю взглядом - «знай наших», продолжал: - В-третьих, желаю в вашей, как настоящей, так и будущей, лю б­ 334

ви прекрасной и благодатной весны...Запомните на всю жизнь: в любви бывает, как в яблоневом саду: чем краше и дольше цве­ тут яблони, тем лучше созревают плоды и дольше сохраняются осенью. Поэтому уже сегодня заботьтесь о летней и осенней поре своей любви...Для нашего поколения все эти заботы оказались напрасными - лето нашей любви приш лось на военные годы, практически его у нас и не было. Но несмотря на это, последние лэтние деньки мы доживаем достойно и в хорошем настроении встречаем сентябрьское солнце. Положив листок в карман, Алексей Федорович бодро произ­ нес: - На этом разрешите нашу встречу закончить. Если появятся вопросы, спрашивайте в любое время...Я отвечу. В классе воцарилась необычная тишина, от которой Алексей Федорович, как нам показалось, чуть-чуть растерялся. Скрывая волнение, он добавил: - Спасибо за внимание... До свидания, - и быстро вышел из класса. Мы молча проделали то же самое. На удивление всем, мы так­ же беззвучно оделись и вышли на улицу. Даже Витька, который всегда в таких случаях высказывался, молча подал мне руку и ушел домой. В ответ я тоже молча сжал его кисть руки... Домой я шел один... Философия любви, выданная Алексеем Федоровичем, произвела на меня двоякое впечатление. С одной стороны, она мне нравилась, а с другой - я ее боялся. Кроме этого, она поставила больше вопросов, чем дала ответов. И что­ бы в этой путанице найти «золотую середину», я решил это же самое, только в измененной форме, оговорить с братом. - Уж он-то о «философии любви» разглагольствовать не бу­ дет...Назовет все своими именами и расставит по законным ме­ стам...Сегодня мне не только важно знать о любви декабристов, но и еще нужно уметь выбираться из запутавшейся сети первой любви. Сейчас для меня рецепт и практический совет важнее самого яркого примера. Алексей Федорович почему-то считает наоборот...А лучше его мне посоветовать в школе никто не смо­ жет...Теперь вся надежда на брата... Сегодня я понял оконча­ тельно, что моя любовь к Вике складывается как безответная и будет для меня настоящей бедой... И теория «кругов любви» здесь помогает плохо...Мало этого, я ощущал явное противоре­ чие теории и практики! Теория предполагала взаимную любовь, а практика выдавала безответную!... Придя домой, я начал читать книгу...Не помогло: вопросы и ответы Алексея Федоровича заслоняли смысл прочитанного. Я 335

стал учить уроки - то же самое! Тогда я разделся и лег спать... Лежал долго, но потом незаметно уснул... На другой день, когда Николай стал перелистывать «Справоч­ ник охотника», я подошел к нему и с деловым видом проговорил: - Слушай, Николай, вчера у нас был классный час, посвящен­ ный любви и дружбе. Вел его Алексей Федорович, фронтовик, умница - пишет стихи...Он окончил Томский университет...Алек­ сей Федорович столько рассказал нам о любви, что голова идет кругом. Он даже создал свою «философию любви»...Так вот, я хотел бы выяснить... - А я разбираюсь в любви, как баран в библии, - резко оборвал меня Николай, - притом, я слишком суров, чтобы вести с тобой разговор на эту тему...Так что, избавь меня от этого слюнтяй­ ства... Николай снова сделал вид, что внимательно изучает схему ра­ боты ружейного выбрасывателя. Я оторопел, ибо такой реакции брата не ожидал. Но тут же понял: все правильно - брат терпеть не мог, когда я при нем рас­ хваливал чьи-то успехи или умственные способности.... Молчание затягивалось, а я не знал, что делать: или оставать­ ся в комнате, или уйти на улицу. Наконец Николай оторвался от книги и процедил с прищуром глаз: - По этому поводу могу сказать тебе одно: я вижу, как ты вер­ тишься около соседской девчонки. На этот счет моя философия проста: одни любят на расстоянии, томно вздыхая, другие - от любви получают удовольствия...Так вот, пригрозя пальцем, уже строго сказал Николай, если я узнаю, что ты повел с девочкой, как паршивец, прибью как котенка! Надеюсь, что ты не забыл сколько весит мой кулак. Перед тем, как сделать пакость, помни: ни бать­ ка, ни его братья, ни я никогда кобелями не были. Мы, как парши­ вые курицы, в свое гнездо не гадили и цену доброму имени зна­ ли!...Я прожил вдвое больше твоего, но ни одна девчонка мне вслед не говорила, что я подлец... Ты в нашем роду последний и пачкать фамилии не имеешь права... Вот и вся моя «философия любви» и заруби ее себе на носу... - Ну, у тебя и намеки, - возмущ енно заговорил я, как только брат сделал паузу, - за кого ты меня принимаешь!? Я кобелем не был и не буду никогда!... - Не ерепенься, - злобно сквозь зубы процедил брат, - я вос­ принимаю тебя нормально и как положено...И пока плохого о тебе ничего не сказал...Я только тебя предупредил. И Николай снова потряс пальцем у моего носа... Брат резко закрыл книгу и отодвинул ее в сторону. 336

Потом он неожиданно встал и поставил книгу на полку эта­ жерки. По его лицу было видно, что разговор закончен. Мне ни­ чего не оставалось делать, как встать и выйти во двор... Облокотившись на забор, я задумался...Было очевидно, что раз­ говор с братом не получился...Кажется впервые за последний год он повел со мной так резко и грубо...А почему?...Может я задал больной для него вопрос?...Или тема любви вообще поте­ ряла для него всякий интерес?!...И он уже давно не мыслит ка­ тегориями юности!?...А вдруг он, имея богатую и одаренную на­ туру, не относится к «аристократам»?!...Вряд ли...Его нравствен­ ность всегда была на высоте, а убеждения - непоколебимы...Тог­ да его натура совершенно не вписывается в «философию лю б­ ви» Алексея Ф едоровича!...А может он относится к тем людям, которых природа не наделила в нужней степени талантом любви и поэтому он так болезненно реагирует на эти вопросы?!...Ведь он сам намекнул, что слишком суров для любви...Странно, стран­ но...И еще раз странно и непонятно... И вдруг я, как на ладони, увидел разницу между натурами бра­ та и Алексея Федоровича!...А это отличие было, в какой-то мере, ответом на все эти вопросы. Алексея Федоровича по жизни движет любовь!... После страш­ ной войны он создает семью, поступает в техникум и работает агрономом. Почувствовав, что ошибся, поступает в университет и приходит работать в школу, где без любви к детям и детству вообще делать нечего!...Одновременно он стремится стать по­ этом!... Одним словом, все послевоенные годы Алексей Ф едоро­ вич, мучаясь и любя, что-то ищет и творит, желая реализовать себя как личность... А что делает, после той же суровой войны, мой брат?... Вместо учебы и наверстывания упущенного, он год ведет разгульный образ жизни... Потом устраивается работать токарем... Он даже не делает попытки реализовать свои способ­ ности. Затем трехгодичная командировка в Монголию и снова, в роли счастливчика, разгульная жизнь и бесконечное шараханье между Москвой и Сибирью... Обделенный чувством любви к людям, он мечется по жизни, как белка в колесе, нигде не находя себе ни места, ни удовлетворения, ни покоя...Все ему мало и все ему не то... Плывет как сибарит по реке своей жизни, любуясь ее берегами, ничего не создавая и не приобретая... Если Алексей Федорович старается сам создать для себя все необходимое, то брат стремится воспользоваться тем, что созда­ ли другие...У брата и Алексея Федоровича разные «философии любви» и смысл жизни разный. Видимо, и судьбы у них будут разные, хотя в их начале была одна и та же страшная война... С 337

небольшим отличием: Николай варился в котле войны шесть лет, а Алексей Федорович - чуть больше года... Но это «небольшое отличие», видимо, и решило их судьбу: одного война сломала, дру­ гого - не успела... Вот и получилось, что два умных, сильных чело­ века, способных сдвинуть горы, пойдут по жизни в противополож­ ных направлениях... И в конце пути неудачник обязательно ска­ жет: такова моя судьба и с этим уже ничего не поделаешь. А судьба здесь ни при чем. Таково было время... Во времена далекой юности я даже не предполагал, что «фи­ лософию любви» каждый человек, быть может даже неосознанно, создает для себя сам...Каждый день и всю жизнь...Он сразу пи­ шет ее набело и без черновиков...Как основу будущей жизни. В этой кропотливой интуитивной работе одержанные победы и допущенные ошибки лишь определяют длину очередного шага по лестнице жизни, как вверх, так и вниз...Но с годами я эту мысль осознаю шире и глубже: «философия любви», рождаемая в про­ тиворечивых муках, является фундаментом мировоззрения чело­ века!...Каков фундамент, таково и здание...Какова «философия любви», таково и мировоззрение человека...А мировоззрение оп­ ределяет смысл жизни и ее цель...Только такая жизнь нужна самому себе и людям... 338

ЖИЗНЕННЫЕ ВЕРШИНЫ

После школы я обычно спешил домой, где у меня была куча всевозможных дел... Я читал книги, занимался на поляне спортом, тайком писал дневник и много-много размышлял. В десятом классе я стремился свободное время проводить так, чтобы ис­ ключить всякое безделье. Часто у меня это получалось, и я был искренне рад своему деловому настрою. Но случались такие дни, когда мой плановый настрой неожиданно рушился непредвиден­ ными делами. Сегодня произошло именно такое событие... Не успел я захлопнуть за собой дверь, как мать, выйдя из кух­ ни, радостно воскликнула: - Ленька Рудак приехал!...Два раза уже приходил...Дюже хо­ чет тебя увидеть...От удивления я оторопел...В прошлом году Ленька уехал в Норильск и приезжать, судя по его последнему письму, не собирался...И вот - новость: Ленька в Боготоле!... - А может он, взяв отпуск, приехал поохотиться?! - мелькнуло у меня в голове, - сейчас самая пора пострелять зайчишек... От этой мысли у меня радостно забилось сердце, и я, бросив портфель на кушетку, пулей выскочил на улицу. Ш ироким шагом, с протянутой рукой, навстречу мне спешил Ленька. - Я сразу тебя через окно засек, - нараспев заговорил он, - от моего глаза тебе не укрыться... - Ты никак приехал на охоту? - воскликнул я, до хруста костей пожимая его руку. - Представляю, как тяжело было сидеть тебе в тундре, когда боготольский лес кишит дичью...Нынче, говорят, зай­ ца много... - Не говори, - искренне ответил Ленька, - этот год еле-еле вы­ терпел...Думал, что рехнусь...Бывали такие моменты, когда я был готов пешком уйти в Боготол...Тоска совсем загрызла... Сделав паузу, Ленька уже более серьезно добавил: - Но, Леха, охота охотой, а есть дела поважней... - Да? - удивился я. - А с каких это пор у тебя появились дела важнее охоты? Неужели решил жениться?! Лукаво улыбаясь, я посмотрел на Леньку, надеясь на такой же шутливый ответ. Но лицо Леньки сделалось еще серьезнее, и он ответил: - До свадьбы дело пока не дошло, а вот в армии придется послужить... - Тебя забирают в армию?! - воскликнул я удивленно. - Забирают, Леха, - уже грустным голосом ответил Ленька, - Родине должок надо отдавать.. .И чем раньше, тем лучше... Тяжело вздохнув, он продолжал: - У нас как - откуда забирают, туда, после дембеля, и возвра­ щаешься...Мне выгоднее вернуться в Боготол... 340

Сделав длительную паузу, добавил: - Утром был в военкомате, встал на учет...Военком сказал, что через дней десять отправят... - Да, - протянул я, - невеселые деньки у тебя начинаются...Ху­ же нет, чем ждать и догонять... После паузы я предложил: - Давай сядем на лавочку, да побалакаем, как любит говорить мой батька... - Давай, - уже повеселевшим голосом ответил Ленька. В моей голове вихрем пронеслись мысли о предстоящих Лень- киных днях...В любом боготольском доме проводы в армию со­ вершались примерно одинаково. Гдэ-то за месяц до отправки призывник увольнялся с работы и все это время посвящал на­ стоящему русскому разгулу. Денно и нощно будущий солдат бражничал в шумных компаниях с друзьями и девицами сомни­ тельного поведения. Отцы же в это время готовили бражку, гна­ ли самогонку и заготавливали продукты. Считалось, что на про­ щальном торжестве водка должна течь рекой, а стол - ломиться от закуси. Такой ритуал являлся своеобразным задатком на все годы службы... Ленька такой вольный разгул себе позволить не мог. Он не любил шумных компаний, пьяного дурмана, а в отношениях с дев­ ками не позволял ничего лишнего, порочащего его имя. С другой стороны, его отношения с мачехой - тетей Дусей - были настолько натянуты, что любой опрометчивый Ленькин шаг мог привести к окончательному разрыву. Отец Леньки на это не обращал внимания и считал, что все само собой образумится. Но...взаимная неприязнь сохранялась и еще более усугублялась. Слова тети Дуси в доме были законом, и Ленька был вынужден «по одной досточке ходить, а на другую только поглядывать»... - Хотел остановиться у сеструхи, да передумал, - прерывая молчание, проговорил Ленька. - Там все чужое...И дом, и улица, и соседи... Нет ружья... К тебе и-то нужно переться через весь город... А здесь я дома, все рядом и под боком...А мачеху как- нибудь вытерплю...Отцовское ружье есть, пороху и дроби я при­ вез вдоволь... Каждый день буду ходить на охоту... Отведу душу на все три года... Ленька тяжело вздохнул и как-то исподлобья посмотрел на меня. Я хорошо понимал, что он ждет от меня соучастия в его намерениях, как это всегда было раньше. В душе я готов был сию минуту схватить ружье и отправиться с Ленькой в лес!...Я по-настоящему заскучал именно по охоте с Ленькой! После его отъезда моя охота стала неинтересной и бедной впечатления­ 341

ми. Охота с Николаем все больше и больше заходила в тупик и была для меня уже в тягость. Причин этому было много...И одна из них - мне хотелось охотиться с Николаем, как и с Ленькой, на равных. Николай же об этом не допускал даже мысли, используя меня как мальчика на побегушках... Занятия в школе эти страстные порывы заглушали в самом начале... - Жаль, что сейчас не каникулы, - с досадой проговорил я, - мы бы с тобой отвели душу...Я бы тоже с тобой каждый день ходил на охоту...А так только в воскресенье... - Слушай, Леха, - перебивая, скороговоркой заговорил Ленька, - я раз несколько схожу на охоту один и разведаю места, где держится дичь. Когда мне все будет ясно, то сходим с тобой. Я думаю, что до субботы мне времени хватит... - Я согласен! - радостно воскликнул я. - Знаешь, Леха, - перебивая, заговорил Ленька, - я хочу разок поохотиться на косачей с чучелами. Раньше я эту охоту недо­ любливал, считая ее стариковской забавой. Теперь же думаю по- другому... Мы с тобой выйдем в субботу, сразу после школы...- Отсидим вечернюю зорьку и заночуем в соломе. Потом поохо­ тимся утром...За две зорьки мы набьем косачей рюкзак... - Ты что, сдурел? - удивленно воскликнул я, - какая тебе в о к­ тябре ночевка?... До субботы может выпасть снег...Сейчас уже ночью хорошие заморозки...М ожет подуть холодный ветер...Мы же с тобой замерзнем, как цуцики!... - Леха, не паникуй, - спокойно возразил Ленька, - я в тундре ночевал не в таких условиях...И понял: не так страшен черт, как его малюют... Сделав паузу, он добавил: - Но дело не в этом, полярная ночь научила меня ценить закаты и восходы солнца. Только в Норильске я смог понять, насколько прекрасна ночевка в лесу или на берегу Чулыма! Раньше мне бы и в голову не пришло пойти в октябре с ночевкой на охоту. А вот теперь я страстно хочу насладиться прохладой и свежестью осен­ него утра. И не надо бояться простыть или замерзнуть...Ведь из-за этого мы теряем массу неописуемых впечатлений. Поверь, Леха, осенний рассвет так же прекрасен, как и летний, и ты убе­ дишься в этом... Я хотел было возразить. Но Ленька говорил так страстно и убежденно, что мне показалось нетактичным противопоставлять свой пессимизм его оптимизму. К тому же, мне не хотелось выг­ лядеть в глазах Леньки приверженцем «теплой постели», ибо уже хорошо понимал, что дело и «теплая постель» дружить не могут. Поэтому в глубине души я был согласен с Ленькой, хотя тоже 342

недолюбливал охоту на косачей с чучелами. Ее однообразие и пассивность мне были не по нутру. Куда интереснее искать дичь, находить ее и, перехитрив, производить точный выстрел. Мой охот­ ничий девиз был прост: не ждать, пока косач или утка сами при­ летят к тебе, а найти их и добыть! В этом я как раз и ощущал все прелести охоты! Видимо, по этой причине я недолюбливал и рыбалку!...Ленька же, наоборот, рыбалку любил не меньше охоты! Он даже мог их совмещать - одновременно сидеть с удочкой и с ружьем... Почувствовав моё замешательство, Ленька деловито спросил: - У тебя Николаевы чучела сохранились? - Целехоньки, - уверенно ответил я, •• лежат на вышке в ко ро б­ ке. - Ты их подготовь, - попросил Ленька, - у меня чучел нет. И ,как бы в оправдание, добавил: - Сам понимаешь: в тундре косачи не водятся и чучела в ма­ газине не продаются. Неожиданно Ленька встал, прошелся вдоль лавочки и, снова сев на место, пояснил: - Не могу долго сидеть на одном месте...Все время хочется вскочить и куда-то бежать... Сделав короткую паузу, Ленька про­ тянул: - Ну, ладно... С охотой все ясно, договорились...Давай лучше погутарим о житье-бытье... И Ленька начал расспрашивать о старых своих друзьях и то­ варищах, о делах в школе и на поляне и о многом, многом другом. Я, в свою очередь, расспрашивал о Норильске, о погоде в тундре и прочей экзотике Севера. Интересовался Ленькиной работой и его жизнью в Заполярье. Мне хотелось при первой же встрече определить, насколько этот год изменил Леньку!? И если Ленька изменился, то в какую сторону?!...Я все время старался сравни­ вать Леньку с собой и тем самым определять свою манеру пове­ дения...Я хорошо помню, как резко изменился после Норильска Васька Маслов и как не просто мне было с ним общаться, ибо Васька смело навязывал мне свои убеждения и выводы. За Лень­ кой я пока этого не замечал!...Наоборот, он стал более искрен­ ним и откровенным, чем и показывал себя с лучшей стороны. Заметив это, я спросил его об отношениях к Ваське Маслову. Ленька долго молчал, мялся, потом резко заговорил: - Знаешь, Леха, Васька в последнее время мне стал не нра­ виться...Это долгий разговор, и я не хочу начинать его сейчас... Поговорим об этом на охоте, лежа в соломе... 343

Ленька снова неожиданно встал, прошелся вдоль лавочки и деловито спросил: - В нашем «Спортивном» можно купить охотничьи сапоги? Старые мои все потрескались... - Можно, - уверенно ответил я, - чего-чего, а этого барахла хва­ тает. - Слушай, Леха, - продолжал Ленька, - а может мне купить новое ружье? Пока есть деньжата и желание... Вопрос оказался неожиданным, и я, на момент, замешкался. Заметив мое замешательство, Ленька добавил: - А может оставить эту затею до дембеля?...Тысячу рублей я всегда смогу найти... - Конечно, разумнее купить ружье после армии, - начал я, сори­ ентировавшись, - эти две недели можно будет поохотиться и с отцовским. Он же тебе не запрещает?!...Притом, как говорит Ни­ колай, к новому ружью нужно привыкнуть, а у тебя для этого уже нет времени...Пока приноровишься и уже отправка... - Вот это, Леха, точно, - с радостью согласился со мной Ленька, - один ум хорошо, а два лучше!...Я бы один на это не смог ре­ шиться... Я специально упомянул имя Николая, ибо знал, что оно для Леньки является непререкаемым авторитетом. Так оно и полу­ чилась... - А где сейчас Николай, - в свою очередь спросил Ленька. - На работе, - с долей равнодушия ответил я, - он сегодня работает в первую смену. - Надо встретиться с ним, поговорить...Он в Москву не соби­ рается? - с любопытством поинтересовался Ленька. - Собирается, - ответил я, - только у него что-то все не ладит­ ся. И только при упоминании о Николае я обратил внимание на внешний вид Леньки. На нем был черный матерчатый плащ, тем­ ная кепка, как символ послевоенного времени, зауженные корич­ невые брюки и такого же цвета туфли, на толстой псдошве. Все на Леньке было новым, добротным, но неярким. Ленька, как он выражался, не любил «петушиных» нарядов и старался не выде­ ляться из общей массы. И сейчас он ничем не напоминал мне о своей одежде. Я по достоинству оценил Ленькину скромность и тут же мысленно срав­ нил его с Васькой, который бравировал своим нарядом при вся­ ком удобном случае. Ленька неожиданно протянул мне руку и твердо сказал: - Через часок я вернусь из магазина и сразу пойду к сестру­ 344

хе...Ктебе зайду только завтра... После охоты, вечером... Побала­ каем еще... Ленька быстрым шагом направился вдоль улицы... Я же - в избу...Но до самого вечера я не мог заниматься своими делами: был под впечатлением встречи с Ленькой... Последующие дни прошли, как и планировал Ленька. Утром он уходил на охоту, возвращался вечером, заходил ко мне, делил­ ся впечатлениями и только после этого уходил спать. Вечерами Ленька старался не шастать, ибо тетя Дуся после положенного часа могла и не открыть дверь. Не нужно было иметь аналити­ ческий ум, чтобы сообразить, что Леньке в эти дни было трудно... Трудно морально. Фактическл'! рядом с ним было все: отчий дом, родные места, отец, сестра и товарищи...Но все равно Ленька был одинок!... Чужой, а может быть и лишний, среди своих... Я все это видел, понимал и старался делать все возможное, чтобы хоть как-то сгладить неестественность его положения. То же са­ мое делала и моя мать, стараясь Леньку накормить и обласкать добрым словом...Хотя...он в этом не нуждался: у него были в кармане деньги и одиночество уже стало нормальным образом его жизни... В пятницу вечером Ленька забежал ко мне и повел речь о предстоящей охоте. - Ты в школе завтра не задерживайся...В часа три уже выхо­ дим, на попутке добираемся до Сергеева моста, а там рукой по­ дать - километра два хода...Я надыбал такое косачиное место - только ахнешь!...Удобное, как для ночлега, так и для охоты: боль­ шое хлебное поле окружает мощный березняк, по краю которого стоят хорошие стога соломы...Есть где спать и из чего делать скрады...Косачей прижилось - море!...Как воронье, облепят бе­ резы и сидят...Все черно...Настреляемся вдоволь...Рюкзаки на­ верняка будут полными!... С особым наслаждением Ленька произнес последние слова!- ...Он их любил и старался говорить, как можно чаще. - Когда придем на место, сразу сделаем хороший скрад, - про­ должал Ленька, - косачи должны привыкнуть к новым копнам со­ ломы...Потом заготовим дрова...Там валежника много...Костер будем жечь всю ночь: вдруг к утру ударит мороз... Утром, когда закончится лет, пошурудим зайчишек, они там тоже водятся...Хо­ тя брать их трудновато, но душу отведем. Ленька на момент за­ молчал, словно что-то припоминая, потом продолжал: -Т ы , Леха, прихвати что-то теплое на ноги...Для нормального ночлега...У меня есть заячьи лунтаи...В них любой зам орозок не 345

страшен...А солому я пробовал - сухая и мягкая...Не хуже, чем сено на сеновале...Видно давно не было дождей... - Да, весь октябрь простоял сухим, - поддакнул я, - стремясь втиснуть хотя бы одно слово в Ленькин «инструктаж»... - Собак брать не будем, - не обращая внимания на мои слова, наставлял Ленька, - будут только мешать...Бери побольше хлеба и сала, не забудь прихватить вареных яиц...Котелок и топорик... Ленька задумался на момент и тут же добавил: - Да, чуть не забыл: возьми десяток картошин...Печь будем, а может и отварим - речка рядом... Ленька снова замолчал и задумался. Ничего не припомнив, он заключил: - Одним словом, Леха, делай все так, чтобы охота получилась царской...Не мне тебя учить - сам все знаешь...Да, чуть не забыл: бери побольше патронов... Чует моя душа, что к утру патронташи будут пустыми...До чертиков не люблю экономить на охоте пат­ роны: в лесу нужно считать добытую дичь, а не патроны. Ленька опять замолчал и задумался, упершись пальцами руки в свой лоб. Потом, выбросив руку вперед, воскликнул: - Да, не забудь взять байковое одеяло...Вдруг придется укры ­ ваться... Я с удивлением слушал Леньку...Раньше обычно я, по приме­ ру Николая, точно так же поучал Леньку, приучая его к нормальной охоте. Теперь же, через год, Ленька с таким же азартом поучал меня, делая вид, что так было всегда. Я не мешал ему играть избранную роль. К тому же, я хорошо понимал, что Ленька таким образом настраивает себя, да и меня, на предстоящую охоту. Он понимал, что без этого хорошей охоты может и не получиться... Сказав все, Ленька так же быстро ушел, как и пришел. Я за­ нялся подготовкой к охоте. Когда все было готово, я сел за уро­ ки... На следующий день, прибежав из школы, я первым делом заг­ лянул к Леньке. Он был в полной готовности. - Когда выходим? - деловито спросил я. - А хоть сейчас! - вызывающе проговорил Ленька, - за мной дело не станет...Как соберешься, так и идем... Я бросился домой... Через двадцать минут мы уже шагали по Вагинскому тракту...Погода стояла осенняя. Дул слабый ветер, по небу бежали рваные тучи, но было солнечно. Про себя я отме­ тил, что охота с чучелами, действительно, может оказаться удач­ ной. Главное, чтобы не разразилось ненастье: в ветреную погоду косач не любит садиться на деревья и проводит время на земле, прячась в колках или в траве. 346