Рассвет над Чулымом

“Учителям - богомольцам посвящается. Леонид Антонов РАССВЕТ НАД ЧУЛЫМОМ (Эссе) г.Красноярск “Гротеск” 2003г.



ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. “ РАССВЕТ НАД ЧУЛЫМОМ\" “ Не смейте забывать Учителей. Пусть будет жизнь достойна их усилий. Учителями славится Россия. Ученики приносят славу ей. Не смейте забывать Учителей! А. Дементьев.

ББК 84/2 Рос - Рус/6-4. А 72 Антонов Л.И. Рассвет над Чулымом: Эссе/Четвертая часть книги “ Волынский родник”/Красноярск, Гротеск. 2003 г. - 688 стр. с фотоилл. автора. Книга “Рассвет над Чулымом\" является заключительной частью три­ логии “Волынский родник\". Она продолжает и завершает развитие основных вопросов, поднятых в первых двух книгах - “Волынский род­ ник\" и “Боготольские тополя” . В этой части автор повествует о юности как о «концентрирован­ ном» времени накопления и расцвета духовных сил человека, станов­ ления личности, самовоспитания мужского характера и рождения пер­ вой любви. На страницах эссе по-прежнему важное место принадлежит ода­ ренным людям земли боготольской и ее истории. Л. Антонов продолжает ставить и решать вопросы педагогической этики, проблему выбора жизненного пути в условиях сибирской про­ винции и продолжает развивать мысли о пути становления писателя. Эта книга может быть полезна всем и в любом возрасте, но написа­ на она для земляков - боготольцев...Особенно для тех, кто стоит на пороге большой взрослой жизни и мечтает реализовать свои духов­ ные способности... Для тех, кто ощущает свой “маршальский жезл\" в ранце уже в юные годы... 15ВЫ 5-86426-087-8 © А. Антонов, 2003 г. © Издательство «Гротеск», 2003 г.

ВЫСКАЗАТЬ СЕБЯ В СЛОВЕ. Есть такие вопросы, которые задаёт себе каждый, определяя своё отношение к себе и к миру, в котором он живёт. Например, как из маленького человека, рождающегося на свет, вырастает Человек? Откуда у него берётся понимание, как надо говорить, поступать, жить? И если каждый делает себя сам, переплавляя всё, что его окружало и окружает в горниле своего разума и сво­ их чувств, то почему одним это удаётся лучше, а другим хуже? И что нужно, чтобы каждому это удавалось хорошо? А если отвечать на подобные вопросы станет мудрый человек, за свою жизнь много учившийся у одних, ставший учителем для других, и даже Учителем с большой буквы, то получится книга, в которой такой человек не только скажет то, что хотел сказать нам, но и скажется сам. И то, и другое важно и ценно. Такую книгу вы сейчас держите в руках. Её автор - боготоль- ский писатель Леонид Иванович Антонов - продолжает в ней свои размышления, начатые в его первых книгах “ Волынский родник\" и “Боготольские тополя\". Эти книги были посвящены раздумь­ ям над тем, как происходит становление личности, как взрослеет ребёнок, юноша. В основе повествования “Волынского родника” и “Боготольских тополей” лежат реальные события, происходив­ шие в сибирском городке во время Великой Отечественной войны и после неё. Перед нами раскрывается жизнь российской глу­ бинки первых послевоенных лет, жизнь детей - “послевоенной па­ цанвы” - и взрослых, их радости и огорчения, надежды и чаяния. Всё, что переживал в детстве и отрочестве автор, что видел и над чем думал, претворено в художественное повествование, “допол­ нено недостающими деталями и связями” . Главный персонаж книг — Лёнька Антонов, боготольский маль­ чишка 40-х - 50-х годов. Ш аг за шагом на протяжении повество­ вания Лёнька взрослеет, меняется, обретает нравственный стер­ жень, переживая на этом пути важные взлёты и неизбежные па­ дения. Впитывает в себя влияние отца — человека, достойного восхищения; учится у брата Николая - фронтовика, который дол­ гие годы остаётся одним из самых главных духовных наставни­ ков Лёньки; проходит через суровую школу послевоенной улицы, где нужно было уметь быть жёстким, даже жестоким; и, конечно, испытывает неоценимое воздействие школьных учителей. Примеры самых разных учителей жизни приводят героя к се­ рьёзным размышлениям над тем, что значит быть хорошим учи­ телем, каким должен быть учитель, чтобы достойно нести это зва­ ние. Позже к размышлениям об учительском труде присоеди­ 5

нится мнение брата и учительницы, которые посоветуют Лёньке выбрать профессию учителя. Так будет принято решение стать учителем. Но как много нужно ещё пережить и передумать, преж­ де чем Лёнька станет Леонидом Ивановичем! Учась на успехах и ошибках, Лёнька постигает цену словам и поступкам, своим и чужим. Начинает разбираться в сложных че­ ловеческих взаимоотношениях. Думает над тем, что значит Роди­ на в жизни человека, выводя это понятие из раздумий о своей малой родине - Боготоле, историю которого по крупицам соби­ рает для самого себя, учась любить свой город. Все мысли и переживания сплетаются в мечте о том, что когда- нибудь всё передуманное и пережитое найдет отражение в Слове, ведь Лёнька так рано ощутил потребность в нём. И Мечта не об­ манула Лёньку. Слово пришло и помогло ему донести до нас - читателей - свой бесценный, потому что неповторимый, опыт. Повествование в “Волынском роднике” и “Боготольских топо­ ля4'” ведётся от первого лица. Но рассказчик — не просто Лёнька Антонов — мальчик, юноша, но и сам Леонид Иванович Антонов, школьный учитель и писатель, раскрывающий духовный мир сво­ его героя, завершающий его размышления своим выводом, сде­ ланным уже сейчас, с позиции взрослого и мудрого человека. На последних страницах предыдущей книги автор подводит героя к важному рубежу: Лёнька стоит на пороге взрослой ж из­ ни. Только-только прожиты годы отрочества. “Самое главное и судьбоносное время. Именно в пятнадцати­ летием возрасте набрасывается первый черновой план предсто­ ящей жизни. Пусть наспех и примерно, но зато его канва видна ясно и правдоподобно, а в душе нет никаких сомнений. Но жизнь сурова и всё расставляет по своим местам...” Так сам автор оце­ нивает этот рубеж. Каким же человеком станет Лёнька, как будет выполнять своё решение стать учителем, будут ли у него на этом пути сомнения и какие, как продолжатся его размышления о себе, своём време­ ни, о малой родине, об учительском труде, о Слове? Давайте вме­ сте откроем страницы новой книги писателя и узнаем это. Е. Макарова г. Красноярск. 6

О ВРЕМЕНИ, О КНИГАХ, МОИХ УЧИТЕЛЯХ И УЧЕНИКАХ.. Послевоенные годы... Это время оставило в моей душе очень глубокий след. И не потому, что это были годы детства и моло­ дости. Скорее всего, это судьбоносное время наложило отпеча­ ток не только на меня, но и на все послевоенное поколение. Любая война не заканчивается днем победы. Она умирает постепенно, и ее агония может длиться годами. Великая Отече­ ственная стала необычным исключением: вместо закономерного издыханий она незаметно перешла в новую войну, получившую странное название “холодной войны” . Для сибирской провинции, не испытавшей ужасов фашистс­ кой оккупации, новая война оказалась такой же тяжелой и изну­ рительной. С одной лишь разницей: она была более коварной у, непонятной. А именно: поднимаясь из руин и залечили раны, страна была вынуждена с неменьшим рвение:*! создавать ядер- пое оружие и космическую индустрии, совершенствовать воз­ душный и подводный флот. Етйгирс,ясьтем самым в изнуритель­ ную гонку вооружения Как стало ясно со временем, это была “хит­ роумная ловун'иа\"; загнавшая страну в тупик. Но... сегодня люди еще не ^.д е л и вдоволь хлеба и ходили в “ кирзе и фуфайках” . Ко:,>раст был поразительный и противоречивый... Мало этого, при таинственных обстоятельствах продолжали гибнуть советс­ кие солдаты. И не только в поверженной Германии, но и на Укра­ ине, и в Прибалтике, и в странах “ народной демократии” . (Мы только теперь осознали, какая это была демократия. Оказалось, что “западная демократия” , как небо от земли, отличается от “рус­ ской-демократии Добролюбова и Белинского.) Мой однокласс­ ник Валерка Сабиров погиб в Польше во время прохождения действительной военной службы. Он был подло убит из-за угла чероз пятнадцать лет после дня победы. И только за то, что но­ сил форму советского солдата. А тем временем сибиряки жили под (Иючатлением героического освобождения от фашизма Вар­ шавы, 11раги и Будапешта. Нас даже не настораживал тот факт, что чом дальше уходила в прошлое война, тем чаще и громче раздавались с той стороны выкрики: вторая мировая еще не окончила. И самое поразительное, нас даже не отрезвили страш­ ные события в Венгрии. Ослепленные великой победой, с грус­ тинкой в лицо, в ответ мы напевали: “ И на груди его светилась медаль за город Будапешт...” 7

На самом же деле, битого, но недобитого врага нужно было опасаться вдвойне, ибо он даже во сне видит реванш и, не жалея сил, к нему готовится. А как иначе, если простить советскому сол­ дату столь блистательную победу, а себе такое позорное пораже­ ние, было выше его сил!?... Из книжек и газет мы об этом хорошо знали... Беда в том, что этому не могли поверить. А зря!... Такая беспечная самонадеян­ ность, обычно, слишком дорого стоит... И больше всех за нее пла­ тит “крайний” : старики, женщины и дети... Сибирская глубинка, по моему твердому убеждению, больше всех испытала лишения “холодной войны” , ибо в данной напря­ женной ситуации была предоставлена сама себе, на самовыжи- вание...По-прежнему было холодно и голодно, не хватало хлеба и самого необходимого. В отдельных местах неурожаи порождали настоящий голод. Но сибиряки не роптали и не хныкали. Они достойно переносили невзгоды и, как в годы войны, работали круглосуточно, надеясь только на свои руки и лучшее будущее. Видимо, сибиряки нутром ощутили, что Родине, как воздух, нужна еще одна победа — победа в “холодной войне” ... И ради этого терпели “все, что господ:. пошлет” ... Надо, так надо... У русско­ го народа традиция была непокС.‘-рбима: тыл должен быть проч­ ным и надежным!... И он им был... О Земрстах сил, способностей и времени не было даже и речи... Но в этой круговерти забот и неурядиц были и оь?тлые мо­ менты - это отмена продовольственных карточек и ежегодное снижение цен на товары первой необходимости. Для сибиряков эти дни были как праздники и остались в их памяти навсегда, как и День победы. Это была радость “со слезами на глазах” ... Великая Отечественная война породила целое поколение, ко­ торое вошло в историю страны под именем “дети войны” . Школь­ ные годы этого поколения пришлись на войну, которая сф орми­ ровала его судьбу и уклад жизни. Война, как трагедия людская, не могла породить счастливое поколение... С другой стороны, “холодная война” тоже породила свое поко­ ление, которое обязано войти в историю как “дети послевоенной поры” . Эти два поколения мало чем отличались друг от друга. Они как две стороны одной и той же медали!... И стоят рядом и по жизни шагают в одной и той же шеренге. Даже их судьбы, как две капли воды, схожи между собой. Но у послевоенного поколе­ ния есть одна особенность: его “пеленочный возраст” , самый не­ жный и ранимый, пришелся на войну... Когда о нужном питании, воспитании и заботе не шла даже речь. Жизнь младенцев и взрослых была схожа... А первые пять лет жизни, как утверждал 8

Лев Голстой, не только формируют характер человека, но и пр о ­ граммируют его дальнейшую жизнь. А если это верно, то не слу­ чайно, а закономерно, это поколение породило и послевоенную улицу, и послевоенную школу и сформировало... послевоенных учителей... Послевоенный учитель... Какое необычное сочетание слов!... Как только оно касается слуха, сразу перед глазами встает яркая плеяда учителей, призванная временем к учительскому столу. Они не имели нужных дипломов и соответствующ его образования. Зато обладали педагогическим даром и мастерством! Они уме­ ло вели за собой пацанву как интуитивно, так и силой своей лю б­ ви... Как к делу, так и кдетям... Главное, ко всяким: и к добрым, и к злым, к способным и не очень, трудолюбивым и ленивым, спо­ койным и необузданным... Это была особая, выпестованная вой­ ной, неповторимая любовь... Школа для этих учителей была вторым домом. Здесь они не только работали, но и жили... Интересами дела и детей... Часто переплетая свои запросы и нужды с ребячьими. С другой сто­ роны, школа стала для них поприщем реализации своих способ­ ностей и возможностей. Они интуитивно понимали, что не слу­ чайно время выбрало именно их: воспитать из разбитной ребят­ ни более достойное и счастливое поколение - наиважнейшее дело! И они были горды этой благородной и всенародной це­ лью. К тому же, быстрейшее достижение этой вершины автома- шчески сокращало время ненавистной \"холодной войны\". Имен­ но поэтому девизом тех лет были понятные всем слова: “ Кадры решают все” ... А все “кадры” без исключения начинали свой путь от школьной парты... Особое место в этой когорте занимали учителя - фронтови- I ки. Они нутром и наукой “окопного университета” осознали по­ требность в педагогической стезе. Им, как никому другому, были близки и понятны до предела слова В. М аяковского: “Учитель равен солдату - герою” ...Школа для них была продолжением фрон­ товой полосы ... Только на фронтах “холодной войны\"... . Ф едор Михайлович Свирщевский, только на время войны оставивший учительскую работу и свой неотъемлемый физка- бинет... Василий Федорович Побегайло, боевой офицер, не снимая во­ енного кителя, пришел в школу учителем начальных классов. Мне кажется, как его первому ученику, что он хорошо понимал, что пос­ левоенная шпана нуждается в “лечении\" с первого же школьного дня. Виктор Яковлевич Александров, артиллерийский разведчик, 9

довольно быстро понял, что его предназначение - спасать “под­ ранков войны” от развращенной улицы... Алексей Федорович Карнаухов, видимо, глубже всех осознал, что “сеять разумное, доброе, вечное” может только учитель с ор­ денской планкой и университетским значком на груди ... Эту “могучую кучку” естественным образом замкнул Борис Ро­ манович Масленкин. Его школьные годы пришлись на «сороко- вые-роковые»...Чем же он руководствовался, если решился взва­ лить на свои плечи ношу учителя послевоенных лет!? Видимо, не случайно с первых же уроков он стал нашим любимцем... И еще много-много фронтовиков, не раздумывая, вставших во главе школьной оравы!... Это и И.Ф. Калинников, Т.А. Даниленко, П.Ф. Тарутин, А.Ф. Тепляшин, П.Ф. Иванов, В.И. Меркулев, И.Р. Ни­ китин, В.С. Качанов, М.И. Шаров, Е.Ф. Коржик - представитель­ ница женщин - фронтовичек, и многие-многие другие... Эти люди в какой-то мере, не будь это громко сказано, повто­ рили подвиг А.С. Макаренко. Они, как и великий педагог в свое время, в меру своих сил и возможностей, спасли целое поколе­ ние, выведя его на праведную и достойную дорогу жизни. Имен­ но эти учителя сделали наши школьные годы памятными и, по- своему, счастливыми. Благодаря их бескорыстным усилиям бо- готольские школы выпустили из своих стен выпускников, кото­ рые в дальнейшем стали прекрасными инженерами и агроно­ мами, учителями и врачами, учеными и кинорежиссерами, писа­ телями и поэтами. И не случайно этот “всплеск талантливости” наш земляк писатель А.С. Ероховец назвал “Боготольским фено­ м еном ” ... Слава и честь учителям послевоенных лет - времен “холодной войны\"... ... Книгой “ Рассвет над Чулымом” я завершаю трилогию под условным названием “Детство, отрочество и юность”. Она полно­ стью посвящена послевоенному времени - от Дня победы до “хру­ щевской оттепели\", после которой начнется эпоха мнимых и ре­ альных успехов в “холодной войне” ... Разумеется, я не ставил перед собой цели детального и все­ стороннего анализа данного времени... Писал о том, что знал и успел осмыслить и осознать. Хотелось бы узнать оценку читате­ ля своей точки зрения по данной проблеме. Я прекрасно пони­ маю, что мое описание отличается некоторой субъективностью, а отдельные места проработаны не совсем удачно. В какой-то мере я не ставил перед собой такую цель... Очень сложно совмещать многоплановость с достоверностью, но я писал честно, искренне и с любовью... Как к людям, так и к земле боготольской. Стрем­ 10

ление к истине было единственным моим поводырем на этом сложном поприще... ... Пять лет назад в предисловии к “ Волынскому роднику” я скромно написал: впереди большая работа над второй и тре­ тьей книгами. В этом обещании было больше робости, чем уве­ ренности. За плечами тогда был слишком мизерный литератур­ ный опыт. Но прошло сравнительно небольшое время, и третья книга увидела свет. Значит, упорство и труд все перетрут. Сегодня, когда опыта стало значительно больше, я с тем же волнением говорю: сделанное ^ это только проба пера и сил. Впереди - более глубокая и серьезная работа, которая должна вылиться в несколько книг. И если эта задача окажется мне по силам, то буду горд чувством исполненного долга, как перед со­ бой, так и перед людьми, с которыми свела судьба. В будущих своих работах я по-прежнему останусь верен из­ бранному жанру - эссе. Уверен, что только с его помощью смогу через себя и свое восприятие действительности рассказать о времени, выпавшем на долю моего поколения... Изданные книги и мнения о них читателей вселяют в меня необходимую уверенность. К тому же, продолжают поддерживать мои ученики, спонсируя издание книг. Отрадно видеть, что их круг расширяется. Значит, совместно мы делаем дело, которое не ра­ зочаровывает, а, наоборот, убеждает в своей полезности и необ­ ходимости. Считаю: их благородный поступок исключителен и его можно приравнять к нравственному подвигу. В крайнем слу­ чае, он достоин уважения и восхищения. Насколько мне известно, это пока первый случай, когда ученики так бескорыстно издают книги своего учителя. Низкий вам поклон, мои любимые ученики, уже давно ставшие моими друзьями. Я приношу искреннюю благодарность Труб­ никову А.Н. генеральному директору Боготольского ХПП, Лари­ чеву А.Г. заместителю генерального директора Ачинского ДПМК, Байкову В.Н. - генеральному директору фирмы “Альтаир” , Удо- венко А.Г. - бизнесмену г. Екатеринбурга, Ларичеву Н.Г. - гене­ ральному директору ООО “ Кит\", Чегодаеву А.В. - главному инже­ неру Красэнерго, Трубникову Ю.Н. - кандидату сельскохозяй­ ственных наук, Крицкому В.Н. -начальнику АО “Сельхозтехника” , Кривоносу Н.Ф. - генеральному директору фирмы “ЭлКо” - 2000, Квасу В.А, бизнесмену г. Боготола, Туренку В.В. - члену экипажа «Матвей Кузьмин» г. Петропавловск-Камчатский, мэру г. Богото­ ла Курилович С.И. Серьезную поддержку в работе над книгой оказали писатели Ероховец А.С., Шанин В.Я., поэт Екимов И.Н... И многие боготольцы, друзья, высказавшие свои критические за­

мечания в мой адрес, как устно, так и на страницах местной и краевой печати. Большую помощь в издании книги оказали Павлова Т.А и Оленчина-Трубникова Т.Н. Надеюсь, дорогие читатели, на последующую вашу поддержку и внимание к моему творчеству. Отзывы и полжелания как о три­ логии, так и о книге “ Рассвет над Чулымом” направляйте по ад­ ресу: 662061, г. Боготол, ул. 8-ое Марта, 5. 12

У СТРАХА ГЛАЗА ВЕЛИКИ..о 13

Я подошел к кассе городского сада и осмотрелся по сторо­ нам. Убедившись, что нет знакомых, достал из кармана куртки рубль и, не глядя, сунул его в лоток окошечка. Кассирша, с помо­ щью линейки, ловко оторвала билет и проделала то же самое. Опустив руку в карман и стараясь копировать походку брата, я уверенно прошел в сад. Впервые в вечернее время, на правах взрослого, я с гордым видом шел по главной аллее. В реальность происходящего еще мало верилось, и я прилагал значительное усилие, чтобы не вер­ теть головой в поисках знакомого околыша милицейской фураж­ ки. Войти з роль взрослого с первого раза мне не удавалось. - Чего захотел, -успокаивал я сам себя, - десять лет, как пуганая ворона, каждого куста боялся , а теперь за считанные минуты хо­ чешь переродиться!? Не получится... Нужно время... Дойдя до танцплощадки, я остановился и еще раз посмотрел по сторонам - пацанов с нашей окраины не было видно. Это придало мне еще большую уверенность, и я растворился в толпе гуляющих вокруг танцплощадки. Сделав несколько кругов, я сел на скамью против входа на танцплощадку, положив ногу на ногу. С этого места хорошо просматривалась вся освещенная часть сада, что мне и надо было. Мимо меня сплошным потоком прохо­ дили гуляющие. Одни, артистично жестикулируя руками, громко разговаривали и смеялись, другие молча зыркали глазами по сторонам. На меня же никто не обращал внимания, хотя я был в новой куртке, на левой стороне которой красовались спортивные значки. Особую гордость и зависть вызывал значок, подтверж­ дающий наличие третьего разряда по какому-нибудь виду спорта. Даже милиционер, чинно прошагавший мимо, не окинул мою фи­ гуру подозрительным взглядом. -Значит, -рассудил я, - сегодня я вне всяких подозрений... И я окончательно успокоился... Танцплощадка была заполне­ на до отказа. Духовой оркестр, словно по заявке, играл модное танго “Цветущий май\", которое считалось символическим гим­ ном боготольского сада. Его мелодию даже пацанва могла на­ петь в любое время суток. Я же ее боготворил и мог слушать часами... Мои пальцы непроизвольно выстукивали ритм танго по коле­ ну, а сжатые губы, еле слышным мычанием, напевали: П-а-а-а, па-па-па, п-а-а-а, Т-у-у-у, ту-ту-ту, т-у-у-у, Пап, па, па, пап, пап, па, п-а-а-а, Т - у -у -у , ту-ту-ту, т-у-у-у... Под эти чарующие звуки на меня всегда наплывали сумбур­ 14

ные воспоминания. В такой момент хотелось не только петь, но и размышлять. Я уже давно заметил, что любимая музыка возбуж­ дает мысль, воображение и фантазию... Я образно представил, как под эту мелодию, которую духовой оркестр ежедневно разливал по вечернему городу, оживали ули­ цы и наполнялись возбужденными голосами. Как будто по ус­ ловленному сигналу молодежь города не шла, а летела в сторону сада. Возникало ощущение, что все улочки и переулки заканчи­ ваются на его аллеях. В то время, действительно, сам вид городского сада порож­ дал в душе любого боготольца массу как приятных, так и тревож­ ных воспоминаний. Это зависело от того, какое место он занимал в многогранной жизни сада. Всех поклонников можно было раз­ делить на две большие части. Одни шли в сад для всевозмож­ ных встреч - с друзьями, товарищами и любимыми. Другие - чтобы себя показать и людей посмотреть. А вот третьи, в число которых входила в основном ребятня, шли в сад безнаказанно пошкодничать... Была такая потребность у разбитной ребятни - дать волю своей необузданной натуре. И городской сад для это­ го служил самым подходящим местом. Освещение делило сад на две части - светлую и темную. Освещенную часть занимала законопослушная молодежь, кото­ рая приходила сюда с самыми благими намерениями, согласно купленным билетам. Темную же часть, наоборот, занимало мелкое хулиганье, которое проникало в сад через забор. Для них вход по билетам был позорным, а перемахнуть через забор на глазах милиционера - смелым поступком. Любому было известно, что в саду шла двойная жизнь, со своими правилами и законами. На светлых аллеях молодежь культурно отдыхала, а на темных - бу­ зила, дебоширила и скандалила. Но-самое удивительное - все это не вступало в конфликт друг с другом. Милиция хорошо зна­ ла об этом и делала все, чтобы сохранить зыбкое равновесие между светлыми и темными аллеями. В темных местах она появ­ лялась тогда, когда там возникали драки, гремели выстрелы или слышались вопли о помощи. Все остальное время милиционеры прохаживались по освещенным аллеям, вылавливая тех, кто про­ никал сюда из темноты. Но, кроме того, на аллеях сада протекала жизнь, недоступная поверхностному взгляду. В те годы городской сад являлся аре­ ной, где решались все проблемы уличной жизни. Здесь уже была завязана уличная элита - ребята постарше, которые умели хит­ ро управлять пацанвой. Именно главари уличных ватаг, такие как Птаха, хотели ежедневно знать, кто сегодня диктует правила по­ 15

ведения в саду и на улице. С кем вести миролюбивые перегово­ ры, а с кем вступать в драку - ватага на ватагу или улица на улицу. Эти разговоры не прекращались ни на один день. Они велись на танцплощадке, в буфете, за кружкой пива, на светлых и темных аллеях. Одни делали все возможное, чтобы сохранить власть, другие - чтобы ее отнять. Эта незримая борьба, в конце концов, определяла настрой пацанвы темных аллей и главарей светлых, вынуждая их быть готовыми в любую минуту защищать себя как в саду, так и на своих улицах... Мое же положение в саду было сложным, запутанным и нео­ пределенным. Оно не вписывалось ни в одну общепринятую схе­ му. Посещать сад со старшими ребятами я стал довольно рано, где-то после восьми лет. Вместе со всеми я перелазил через забор и был счастлив в роли мальчика на побегушках. Но со временем, когда я научился многое понимать, жизнь темных ал­ лей мне стала противна. Я начал выпрашивать контрамарки у взрослых знакомых и стремился уходить на светлые аллеи. Час­ то помогал мне в этом Николай. В такие вечера я вертелся вбли­ зи его компании, надеясь на защиту и поддержку. Но в саду Николай не опускался до общения со мной и старался меня не замечать. Я все больше и больше понимал, что мечусь между двумя огнями... От одного берега отбился, а к другому - не могу пристать. С каждым годом эти противоречия нарастали и ста­ новились неразрешимыми. После девятого класса я решил раз и навсегда покончить с темными аллеями и никогда на них боль­ ше не возвращаться. Но, порывая с темными аллеями, я не испы­ тывал желания вообще порвать с садом, как это сделали Толя Сушко или Толя Поплавной. Их кредо в этом вопросе оставалось конкретным и однозначным: нам там делать нечего. Мне же хоте­ лось перейти на светлые аллеи!... И вот сегодня, тайком от ре­ бят, я прошел в сад как взрослый. Уже полчаса я сидел на скамье, а особого удовольствия от купленной за рубль свободы не испы­ тывал... Шел второй тур... Танцплощадка была для меня своеобраз­ ной сценой, где в трех действиях шло танцевальное представле­ ние. На первом туре на ней всегда было малолюдно. Ее в это вре­ мя посещали девочки и мальчики, впервые выходившие “в свет” . Они восторженно танцевали вальс, который был продолжением школьного. Второй тур считался самым главным. Его посещали пары с самыми серьезными намерениями. Духовой оркестр обязательно играл танго, считавшееся интимным танцем. 16

Третий тур, где обычно гремел фокстрот, посещали любители потанцевать и желающие познакомиться... Лично мне все эти тонкости были безразличны, хотя я о них имел четкое представ­ ление. А дело было в том, что я по-прежнему не умел танцевать и не испытывал желания научиться. Все попытки Олимпиады Ва­ сильевны оказались напрасными. К моему стыду, я оставался на­ стоящим упрямцем и еще больше закрепил свою надуманную неприязнь к танцам. Я считал, что лучше быть таким, каким тебя все знают. Инертность в поведении уже стала неотъемлемым свойством моей натуры. Непостоянство, в какой-то мере, раздра­ жало и вызывало неприязнь... Мой взгляд, несколько равнодушный, скользил по проходя­ щим... Я все больше и больше осознавал, что на светлых аллеях мне так же , как и на темных, делать нечего. И там, и здесь я был лишним! Видимо, точно такое же чувство испытывал Толя Сушко, когда был вынужден отказаться от посещения сада в вечернее время. Передо мной сразу встал вопрос: а что меня тянет в сад? И почему в него не тянет Толю Сушко?... На этот вопрос я так и не нашел ответа. И только с годами я пойму, что сад был для меня своеобразным театром, где я , силой своего воображения, разворачивал бурную деятельность. Я представлял себя в цент­ ре всех событий, принимал и отвергал решения, анализировал слова и поступки. Мысленно спорил с Николаем, разговаривал с Федором Михайловичем, Виктором Яковлевичем и Олимпиадой Васильевной. И эта роль мне нравилась - не самому действо­ вать, а наблюдать за действиями других, фантазируя без преде­ ла. В то время мне было даже невдомек, что природе человека приятно то, что он сам делать не может. Этим и объясняется стра­ стная любовь человека к любым зрелищам. Плод моей фанта­ зии был своеобразной компенсацией недостатка в общении, ко­ торое я испытывал почти ежедневно... Неожиданно мое внимание привлек пацаненок, который был босиком и в расстегнутой до пояса рубашке. Он с жадностью чавкал, жуя серу или вар, и надменным взглядом посматривал на прохожих. Проходя мимо меня, он резко повернулся и циркнул сквозь сжатые зубы на мою куртку! Плевок, как дополнительный значок, повис у меня на груди. Багровея от ненависти, я вскочил и бросился вдогонку. За такую нахальную выходку я был готов этого пацаненка измесить. И вот почему... Послевоенная пацанва, как мальчишки, так и девчонки, целыми днями жевала серу или вар. Сера продавалась на базаре, а вар имелся в каждом доме, где использовался при изготовлении дратвы для починки, валено^. Кто брезговал жевать вар, а для 1-7

покупки серы денег не было, готовил серу сам. Живицу, собран­ ную с хвойных деревьев, кипятили в воде до тех пор, пока она не превращалась в серу. В деревнях это превращалось в своеоб­ разный промысел, дающий по тем временам неплохой зарабо­ ток. Особенно он был ощутим у тех умельцев, которые знали сек­ реты приготовления запашистой серы. С особым удовольстви­ ем такую серу жевали девчонки, издавая жвачкой звучное щелка­ нье. Ребятне это искусство давалось плохо, но зато они могли бесподобно через сжатые зубы циркать слюной, обильно выде­ лявшейся при жевании. Циркали все, только с разной степенью точности и дальности. Со временем этот вид “спорта\" превра­ тился в очередную издевку над более слабым и зависимым. Находились и такие, кто осмеливался циркать прямо в лицо. Бо­ лее унизительного поступка на улице в ту пору не было. Мой отец, видимо, об этом хорошо знал и никогда не разрешал мне жевать серу. А если я нарушал его запрет, то он сразу брал в руки ре­ мень. Летом, когда он качал мед, то нарезал целую чашку вощины и с улыбкой говорил: - На, ешь... Вот теперь жуй столько, сколько захочется... И я жевал до боли в челюстях... Вероятно, серу жевали в Волынке, а может и в Новой Чарто- рые, но это считалось неприличным... И серу заменили вощи­ ной. Однажды я спросил об этой привычке волынцев у Николая. Не задумываясь, он ответил: - Пристрастие к жвачке - первый признак недоедания... Орга­ низму не хватает калорий - он и чавкает... Младенцы сосут с о ­ ску, ребятня жует серу, а взрослые - щелкают семечки и орехи... Немного подумав, добавил: - Ты хоть раз видел отца или меня жующим серу или щелка­ ющим семечки? - Нет, - растерянно ответил я . - То-то, - поучительно заключил Николай, - вот и ты этим не занимайся...Нехорошо в чьих-то глазах выглядеть голодным, с непрерывно выделяющейся слюной. Слова брата были убедительны, но как их исполнить, если серу с громадным удовольствием жевали все. Но как бы мне ни было трудно, жевать серу я все же бросил. Мало того, ко всем жующим я стал относиться с каким-то пренебрежением и брезгливос­ тью... А жующих “ мальчиков на побегушках” , да еще с окурком в зубах, просто ненавидел... В два прыжка я оказался рядом с пацаненком и уже был го­ тов всадить ему пинок, как он ловко увернулся, юркнув за чью-то спину. Потом перебежал к другому, третьему. Виляя между гуля­ 18

ющими, он играл со мной, как кошка с мышкой. Наконец, я излов­ чился и врезал ладонью ему по шее. Пацаненок пулей вылетел на темную аллею и, остановившись, злобно прищурив глаза, про­ шипел: - Ты, мурло... Из сада тебе без красных соплей не выйти... Ты мне за это дорого заплатишь... Последние слова он уже прокри­ чал, убегая в глубину аллеи. Я сразу понял: угроза пацаненка может быть вполне реальной. От греха подальше, я направился к выходу, надеясь как можно быстрее выйти из сада и раствориться в темноте городских улиц. Но не успел я сделать и несколько шагов, как кто-то цепко взял меня за плечо куртки. Я резко обер­ нулся и...обомлел - меня держал милиционер. Сурово и при­ стально посмотрев мне в глаза, он приказал: - Предъяви-ка билет... Милиционер отпустил мое плечо и наигранно положил руку на кобуру пистолета, делая вид, что он ее расстегивает. Я пре­ красно знал цену этому театральному жесту, но все равно испу­ ганно засуетился, шарясь по карманам. Найдя билет, я дрожа­ щей рукой подал милиционеру. Повертев его в руках, милицио­ нер повелительным тоном проговорил: - Пройдем в отделение... Спина сразу стала влажной, и я на момент потерял дар речи - такого поворота событий я никак не ожидал... В то время любой привод в милицию считался большим по­ зором, так как на попавшего сразу падала тень хулигана или вора. Поэтому даже битая пацанва, - а такие мальчики, как я, особенно - обходила милицию стороной и делала все возможное, чтобы с ней дела не иметь. Не чувствуя под собой ног, я вяло шел впереди милиционера и сгорал от стыда. Мне казалось, что все сейчас видят, как меня ведут в милицию. Из-за кустов, действительно, доносились хихи­ канья и редкие возгласы: - Мильтон еще одного повел... - Попался... - Вот теперь от батьки получишь... Я сразу представил, что со мной будет, если об этом узнают отец, Николай... И, не дай бог, Олимпиада Васильевна или дирек- ю р!? Тогда пиши - пропало... Разговоров будет на всю школу... Десятиклассник, комсомолец, да еще комсорг класса, попал в мили­ цию... Н е |, надо костьми лечь, но таких разговоров не допустить. Всю дорогу я выдумывал ответы на предстоящие вопросы в отделении милиции. В комнату дежурного я вошел уверенно, де­ лая вид, что попал сюда случайно. 19

- А этот спортсмен что натворил? - спросил дежурный в офи­ церских погонах, осматривая меня с ног до головы, - на бродягу не похож... И щечки не прокурены табаком... - Да, пытался в саду затеять драку...Прямо у танцплощадки ударил мальчонку лет десяти... Хорошо, что я вовремя подоспел... Да и вчера он безобразничал, только я не мог его поймать... Ус­ пел затеряться в толпе... - Я не дрался, - заикаясь, перебил я милиционера, - а вчера я в саду не был... Вы меня с кем-то перепутали... - Не оправдывайся, - резко перебил дежурный, листая тол­ стую тетрадь, - за красивые глазки в отделение милиции не по­ падают. Я понял: веры мне тут не будет... Надежда, которую заронил дежурный, лопнула, как мыльный пузырь... Оставалось одно - прав­ доподобно врать... - Как фамилия, имя, отчество? - строго спросил дежурный. - Сушко Виктор Васильевич, - не задумываясь, ответил я. - Адрес... - Зубова, 41... - Место работы отца и должность? - Работает кондуктором на станции... - В какой школе учишься? - В пятьдесят шестой... Дежурный закрыл тетрадь и отложил ее в сторону. У меня отлегло на сердце - все прошло гладко и мое вранье осталось незамеченным. Не обращая на меня внимания, дежурный стал что-то искать в своих бумагах. Он перекладывал их с места на место минут десять, расспрашивая милиционера о какой-то вче­ рашней записи. Я стоял и с любопытством наблюдал за проис­ ходящим. Когда бумага была найдена, милиционер, взяв тетрадь, снова обратился ко мне: - А ну-ка, повтори все, что сказал... Я быстро повторил сказанное слово в слово. Милиционер ух­ мыльнулся и строго добавил: - За нарушение правопорядка в саду мы ставим тебя на учет. Предупреждаем: за повторное нарушение родители будут ошт­ рафованы... Немного подумав, добавил: - Чтобы знали, как школьника отпускать в вечернее время в сад... Милиционер положил тетрадь на прежнее место... Я стоял молча, понуря голову и заложив руки за спину. Такой исход меня устраивал. В подтверждение моих надежд дежурный, глядя на меня в упор, добавил: 20

- А сейчас иди домой...И чтоб вечером в саду больше не по­ являлся... И это же самое накажи своим друзьям... Аты , Игнатич, - обращаясь к милиционеру, продолжал дежурный, - если уви­ дишь его в саду, без разговоров веди в отделение. Мы ему тогда накрутим на всю катушку... С нескрываемой радостью я выскочил на крыльцо милиции. На душе стало легко и просто, словно и не было тягостных минут. - И надо было мне так глупо влипнуть, -рассуждал я , переходя улицу Советскую, - верно говорят: на ловца и зверь бежит.. А какой из меня зверь?! Поймал нарушителя... А пацаненка не стал ловить на темных аллеях... Струсил... А вот такого слюнтяйчика, как я, - пожалуйста, извольте бриться... Можно и в отделение от­ вести...Показать дежурному свою старательность и усердие в работе...Все они на одну колодку - Мария Афанасьевна так же поступает... Пакостят одни, а я за них отдуваюсь... Да, еще на полную катушку, как говорит дежурный... Прав был Николай, ког­ да учительскую работу сравнивал с милицейской... Так оно и есть... А я еще хочу стать учителем... Последний довод говорил сам за себя: мои суждения неза­ метно приводят к абсурдному умозаключению. Отбросив опас­ ный ход мыслей, я стал рассуждать попроще: - Нет, а почему милиционер сразу повел меня в милицию? Что у меня на лбу написано - поступай со мной как хочешь и ничего не будет?! А что? Конечно, написано... Дежурный сразу отличит мои щечки от прокуренного лица любого разгильдяя... И Мария Афанасьевна... И Николай... Это только я, по своей наивности, делаю из этого проблему. На память почему-то сразу пришло жующее лицо пацаненка, угрожающее мне расправой... - А может не так страшен черт, как его малюют!? Если на'все это посмотреть с другой стороны, то милиционер, быть может, спас меня от дикого избиения!? Этот поворот мысли тотчас из­ менил мой настрой, и я уже более бодро и уверенно подходил к Дворцу железнодорожников. Огни сада тусклым светом освещали стекла окон тридцать восьмой школы. Звуки марша “Прощание славянки” , как и свет, отражались от стекол и казались исходящими из здания школы. Около пхода в сад, как всегда перед закрытием, толпилась масса народу. Одни ожидали попутчиков или провожатых, другие про­ с т гик блуждали взглядом по толпе, делая вид, что кого-то ищут, а гротьи искали жертву, с которой нужно было свести счеты или кип ч т внушить. Это была обычная картина последних минут ра- боты сада. Я ужо намеревался свернуть на дорогу, чтобы пойти через тер­ 21

риторию локомотивного депо, как передо мной оказалась группа парней. Я сразу почуял неладное... А когда парни окружили меня плотным кольцом, стало ясно: я попал в ловушку. Когда же из-за спины парней в круг протиснулся тот самый пацаненок, которого я узнал по светлой рубашке, мне стал понятен исход этой повтор­ ной встречи ... В те годы в Боготоле процветало избиение “гнилых интелли- гентиков ” , которое провоцировала мелюзга по науськиванию сво­ их старших покровителей. Делалось это просто... Малолетка где- нибудь в парке или в фойе Дворца нагло задирается с каким- нибудь верзилой, который был в очках, имел розовенькие щечки, был в шляпе или при галстуке. Когда шпаненок получал зарабо­ танное, верзилу сразу окружало полдюжины здоровенных. “Робин Гудов” , которые “случайно” проходили мимо. С возгласами - ты за что ударил маленького - они отпускали на виду у взрослых столько, сколько считали нужным. Мера избиения определялась силой сопротивления: чем отчаяннее защищаешься, тем больше причитается. Такое “узаконенное” избиение заканчивалось сло­ вами: если еще тронешь ребенка, получишь больше... Сейчас меня ждала та же самая участь... Пацаненок молча, но уверенно подошел ко мне почти вплотную и, подпрыгнув, ударил в челюсть. Удар был настолько сильным, что на мгновение у меня помутнело в глазах. Не успел я по-насто- ящему очухаться, как он повторил удар. Я еле-еле устоял на но­ гах. Я съежился и, на всякий случай, закрыл лицо руками. Но боль­ ше ударов не последовало.-.. - Ладно, Витек, этому губошлепу на первый раз хватит... По­ шли... Будет рыпаться - добавишь, - проговорил самый рослый из окружающих. - Побежишь в милицию - задушим, как котенка, - добавил парень чуть пониже. После этих слов ватага быстро удалилась в сторону центра города. На дороге я остался один. Чувство оби­ ды и злости на самого себя сразу охватило меня. Я сжимал от ненависти то зубы, то кулаки... Начала ныть скула, и струйкой по шее потекла кровь... - Козявка, - злобно проговорил я, - видимо, бил кастетом. Сорвав лист тополя, я приложил его к ране. Где-то через ми­ нуту кровотечение прекратилось и я пошел домой... В голову лез­ ли всякие мысли, но я успокаивал себя одним: хорошо то, что хорошо кончается... Могло быть и хуже... Еще с переезда я заметил свет в окне нашей веранды. Он, как огонек костра, резко выделялся на сплошной темени нашей окраи­ ны. ?? I

- Значит, Николай дома, - с тревогой подумал я, - не хотелось бы с ним встречаться в таком виде. Надо как-то незаметно про­ скользнуть на сеновал... На поляне еще шумела ордынка. Толька пиликал на гармошке, а кто-то из девчонок под аккомпанемент звонко тянул “Подмос­ ковные вечера\". Можно было зайти на поляну и подождать, пока брат уйдет спать, но это уже хуже... Кто-кто, а уж Толька сразу заметит разбитую скулу... Вон как припухла... Я попробовал ушиб­ ленное место рукой и ощутил липкую кровь... Нет, лучше идти домой... Умыться, а уж завтра показаться... Можно будет, по об­ стоятельствам, что-нибудь и придумать. Пройдя втихоря по болотному тротуару, я подошел к своим воротам... Прислушался - во дворе было тихо... Не слышно даже Кармен. Окно веранды открыто, но Николая не видно. Бесшумно открыв калитку, я вошел во двор и оторопел: у забора, облокотив­ шись, стоял Николай и курил. От неожиданности я замер на ме­ сте, уставясь на брата. Повернув голову в мою сторону, Николай вдруг вздрогнул и скороговоркой спросил: - А что это у тебя вся щека в крови? - Да, так... Подрался... - уклончиво ответил я, пытаясь пройти мимо. - Из-за девчонок? - уже более спокойно спросил Николай. - Да, нет... Все получилось случайно... А из-за девчонок я не дерусь. - Молодец... Я тоже из-за девчонок никогда не дрался... Лю­ бовь, добытая кулаками, гроша ломаного не с т о и т ... Иди умойся, да я обработаю йодом... Я нехотя поплелся к колодцу, около которого стояла бочка с водой. Зачерпнув ладошкой воды, я промыл лицо. Ранка снова стала пощипывать. Осторожно обтерев ее тряпкой, которая слу­ жила нам полотенцем, я зашел на веранду. На столе стояли сна­ сти для зарядки патронов, а во всю длину подоконника - акку­ ратный ряд гильз с засыпанной дробью. - Значит, - мелькнуло у меня в голове, - Николай готовится к охоте по тетеревиным выводкам. Николай стоял у стола с ваткой, смоченной йодом. - Иди ближе к свету, - проговорил брат повелительно, повора­ чивая мою голову тремя пальцами. Да, брат, удар мощный... На­ несен чем-то твердым... Рассказывай, как дело было, - уже власт­ но закончил Николай. Я не был готов к разговору с братом, и мне было проще уйти на С( 'I юная. Поэтому начал отнекиваться и говорить в общих чертах. - Ты но юли, - перебивая мою болтовню, строго сказал Николай,

- а отвечай на вопрос: почему тебе чуть не сломали челюсть!? Это же не ребячество... Кастет, как холодное оружие, применяет­ ся в серьезной заварухе...Так что, говори, где напакостил... - Нигде я не пакостил, - садясь на кушетку, сказал я, говорю тебе - все получилось случайно... Сделав небольшую паузу, я подробно рассказал Николаю, как было дело. Сев на стул напротив, Николай внимательно посмот­ рел на меня и спокойно произнес: - Да, твои дела “ швах” ... Не умеешь ты учиться на чужих ош иб­ ках... А на своих будешь учиться всю жизнь... - Мне кажется, что сегодня я никаких ошибок не делал, - уве­ ренно возразил я. - Вот и плохо, что ты их не видишь, - резко перебил меня брат, -а еще хуже то, что ты вообще ничего не попытался сделать...А надо было бы... - А что именно? - в том же тоне перебил я брата. - Что? - прищурив глаза, зачем-то переспросил Николай, - а сколько раз можно тебе говорить одно и то же: в критических ситуациях, когда ясно, что драки не избежать, нужно бить пер­ вым... Разве ты не знаешь, что внезапностью нужно ошеломить соперника и, тем самым, захватить инициативу!? -Да, я это знаю, - попытался я безоговорочно согласиться с братом. Мне никак не хотелось начинать сейчас длинный разго­ вор. - Это, во-первых, - не обращая внимания на мой ответ, прого­ ворил Николай, - а, во-вторых, почему ты струсил ответить ударом на удар! Николай вопросительно посмотрел на меня. - Так их было много, а я один, - начал я уверенно защищаться, - если бы я ответил, то они бы меня измесиЛи... - И ты испугался? - удивленно возразил Николай. - Зря, ря­ дом были люди, милиция... Это же не темный угол, где драка превращается в зверское избиение!? - А почему ты не бил первым и не ответил ударом на удар, когда Гуденок подкараулил тебя с Петром Николайчуком у де­ повской проходной? - со злостью почти выкрикнул я, надеясь сбить поучающий тон брата Николай действительно на момент растерялся и даже оторо­ пел. Было очевидно, что такой дерзости он от меня не ожидал. Выдержав нужную паузу, брат уже более мягко сказал: - Знаешь, брат, ты меня с мелюзгой не равняй. В свои тридцать лет до уровня уличного хулиганья я опускаться не намерен. Это, во- первых, не по-мужски, а, во-вторых, с сопляками и женщинами я стараюсь в конфликт не вступать... Николай как-то исподлобья по­ смотрел на меня и продолжал: 24

- А, вот, после войны, когда мы были помоложе и оперившиеся птенцы военных лет пытались нам, фронтовикам, диктовать, мы били первыми и отвечали ударом на удар... Разницу чувству­ ешь? Николай пристально посмотрел на меня, ожидая ответа. Но я промолчал, хотя прекрасно понимал мысль брата. Николай же , посчитав свои слова неубедительными, с удивлением спросил: - Разве ты не помнишь, как Сергей Скакун посадил на место Шкреда? - Нет, об этом мне никто не рассказывал, - с наигранным лю ­ бопытством соврал я. В нашем краю об этом случае ходили це­ лые легенды, и я был наслышан с нем предостаточно. Но мне захотелось показать брату свою забывчивость и неосведомлен­ ность. Мне нравилось слушать то, что я хорошо знал, особенно, когда об этом говорил Николай. - Тогда слушай и мотай на ус, - строго проговорил брат, -и впредь в таком тоне мне вопросы не задавай... Я не люблю, когда яйцо учит курицу и притом - на равных... Наградив меня, с прищуром глаз, взглядом, Николай встал, зак­ рыл пробкой бутылочку с йодом и, сев на место, продолжал: - Это было в сорок восьмом году... Тогда Сергей служил в Австрии и приезжал в Боготол в отпуск... В моей памяти сразу всплыл тот год... Сергей сидел у нас за столом и рассказывал Николаю о красавице Вене. В ответ Нико­ лай с таким же восторгом говорил о Берлине, Потсдаме... Потом Сергей неожиданно заговорил об аккордеонах, которые “пели\" на улицах и площадях Вены. Этот момент запомнился мне осо­ бенно, так как подобные инструменты стали появляться и в Бого- толъ. А чидел я их в саду, где они пытались соперничать с духо­ вым оркестров. Датская память короткая, но цепкая. Она схваты­ вает только деталь, но... ,.:-епегда... - А зачем Сергей тогда привез аккх.рдвон? - перебивая, спро­ сил я, - ведь у них даже гармошки не было и никто не играл... - Как зачем? - удивился брат. - Сергей среди нас был самым способным... Он имел хороший музыкальный слух и неплохо иг­ рал на аккордеоне. У него был первый разряд по боксу и по л е г­ кой атлетике. Он участвовал в крупных войсковых соревновани­ ях... - А я у Скакуновых никогда аккордеон не видел, - вставил я свою реплику. - Сергей мог привезти его и для продажи, - начал уверенно Ни­ колай, - ведь после войны офицеры оккупационных войск из Гер­ мании и из других стран везли все, что могли. При нашей-то бед- ности все это было “манной с неба” ... А аккордеон, Леша, - вещь, ому 13то время цены не было... 25

Николай замолчал и задумался. Мне показалось, что он уже не вернется к рассказу о драке Сергея в саду, но не тут-то было... Вздохнув, брат продолжал: - В первый же вечер приезда мы пошли в сад. Попить пива, посидеть за столиком и поговорить о том о сем. Нам было о чем поговорить, так как все мы воевали на разных фронтах, а Мишка Птухин даже партизанил в лесах Белоруссии... - Так вы были не вдвоем? - с удивлением спросил я . - Конечно, мы были компанией, - уверенно ответил Николай, - Сергей, я, Петро Николайчук, Филька Спирин, Толька Солоненко и Мишка Птухин... Мы были хорошими друзьями до войны, оста­ лись ими и после сорок пятого. Только война еще больше нас сблизила и сплотила. Ведь мы пришли живыми, а Петька Кли- мюк, Ванька Ш елепенькин - не вернулись... Николай надолго задумался, потом, словно очнувшись, продол­ жал: - В буфете мы взяли десяток кружек пива... Сидим... База­ рим... Вспоминаем предвоенные годы... Войну... Погибших ре­ бят... Вдруг к нашему столику подходит Ш кред... Был в то время такой уличный главарь, вроде вашего Васьки Птахи. Высокомер­ но глядя на Сергея, он вызывающим тоном проговорил: - Разреши-ка, паря, выпить кружечку пива, что-то во рту пере­ сохло... И Шкред уверенно потянулся к кружке с пивом. Мы прекрасно знали, что это неспроста и сейчас из темноты за нами наблюдает не один десяток глаз его друзей, готовых в любую минуту броситься в драку. Я надеюсь, ты понимаешь, за чем Шкред провоцировал нас? - Понимаю, - вздохнув, подтвердил я. - Но с другой стороны, - П р о п о л з а л г 'Р а Т , - НЭМ, фрО НТО ВИКЭ М , прошедшим ад войкм, герг.еть такое унижение было не к лицу... Но и связываться с какой-то боготольской рванью тоже было позорно... Сергей отреагировал на жест Шкреда мгновенно: - Козявка, поставь кружку на место и дуй отсюда без оглядки, - проговорил он добродушно, но твердо. Шкред, не ожидавший такого ответа, как-то неуклюже поставил кружку на стол и, отбежав к выходу, процедил: - Жмот... Ты об этом скоро пожалеешь, - и тут же выскочил из буфета, шаркая кожаными штанами. О его штанах тоже нужно сказать. Если ты помнишь, то после войны в Боготоле раздавали американское барахло. Американцы собирали свои обноски и высылали нам, в виде помощи. Так вот, 26

Шкреду достались эти штаны... Они были его гордостью и сим ­ волом непререкаемой власти. Николай на момент замолчал, потом продолжал: - Ты, Леша, должен твердо усвоить: Боготол - такая дыра, где годами все крутится по правилам, установленным раз и навсег­ да Птахами, Шкредами и им подобными. Изменить эти правила никто не может. Даже нам, фронторвикам, эта задача оказалась не по плечу. В какой-то мере мы были вынуждены считаться с этой стихийной силой, стараясь в мышиную возню не вступать. Но в этот вечер все пошло вопреки нашему настрою... Когда мы вышли из сада, сразу увидели ватагу Шкреда. Че­ ловек пятнадцать здоровых и рослых ребят стояло по обе сторо­ ны тротуара, образуя узкий коридор. Ш кред, руки в карманы, сто­ ял на тротуаре, преграждая нам путь. - Ребята, - вполголоса проговорил Сергей, - идем прямо на Шкреда... Я бью его нокаутом, вы же действуете по обстоятель­ ствам: если свора не струсит и бросится в драку, то бейте, как на фронте, наверняка... Сергей пошел первым, а мы - за ним. Не останавливаясь, он молниеносным движением руки нанес удар. Шкреда как ветром сдуло! Только его штаны зашуршали по доскам тротуара. Гото­ вые в любое мгновение сделать то же самое, мы прошли сквозь строй ошарашенных “шкредовцев”, подавленных нашей уверен­ ностью и смелостью. Перешагнув через лежащего бездыханно главаря, мы растворились в темноте улицы. Отойдя десяток метров, Сергей убежденно сказал: - Через минут десять он придет в себя и будет все нормаль­ но,,, Спргей пробыл в Боготоле около месяца, ходил по городу в нкхкю нроми дни и ночи, по никто не тронул его даже пальцем. Нас южо. А Шкрода, после этого случая, я больше не встре­ чал.., - А куда он делся? - уточняя, спросил я. - Никуда... Он избегал нас и на глаза не попадался... Сделав длинную паузу, Николай заключил: - Вот так, брат, мы делали, когда были моложе... И случай с Гуденком мне напоминать не стоит... У тебя нет на это морального права. Я прошел войну, ходил в рукопашную и брал Берлин. Кроме этого, и в школьные годы пришлось хорошо помахать руками... Так что, не забывай об этом, когда тебе снова захочется поговорить со мной на равных... - Да, я об этом всегда помню, - начал я виноватым тоном, - просто обидно, когда ты начинаешь... 27

- А в этом нет ничего обидного, - резко перебил меня Николай, - твое дело - слушать бывалых людей и набираться ума-разума, делая верные выводы. А вот этого ты как раз и не умеешь де­ лать. - Что я не умею делать? - переспросил я, делая вид, что не понял последние слова. - Слушать бывалых людей и делать нужные выводы, - почти по слогам повторил Николай. - Если бы ты это умел, то не сделал бы за один вечер целую дюжину ошибок. - Ошибок? - удивился я, - сегодня я не сделал ни одной ош иб­ ки... Мне казалось, что разговор уже сам себя исчерпал и пора идти спать. Но не тут-то было. Я знал, что Николай мог говорить много и долго, но канву разговора никогда не терял. Даже длин­ ный эпизод со Шкредом не смог сбить его с толку. - Значит, - подумал я ,- Николай “завелся” и его придется выслушивать до конца... Не хочется, но придется... - Каких? - повторил вопрос брат, - первая твоя ошибка заклю­ чается в том, что ты решил пройти в сад не через забор, а по билету... - Странно, - удивился я, - что здесь ошибочного, если все нор­ мальные люди ходят только по билету. Ты же не лазишь через забор?! Я тоже уже десятиклассник! - Повторяю еще раз: не сравнивай меня с собой! Я. - это одно, а ты - это другое... И входной билет в сад, взятый мной и тобой, окружающие расценивают по-разному... Твой билет твои дру­ зья расценивают как вызов темным аллеям... Тебе захотелось этим билетом показать уличным друзьям, что ты лучше их и по­ этому вместе с ними через забор лазить уже не хочешь... - А никто не видел, как я брал билет, - проговорил я, переби­ вая. Мне казалось, что этим доводом я сразу отметаю все обви­ нения брата. - Кому надо, тот видел, - спокойно возразил брат, - за тобой мог наблюдать любой товарищ Птахи, которого ты и не знаешь. - Не такая я уж и шишка, чтобы за мной устраивали слежку, - в том же тоне возразил я, так как мне показались слова брате надуманными и неубедительными. - Возможно... Но не забывай, что тебя, как бывшего голубятни­ ка, знает вся городская шпана. И не безразлично знать, кто ты нг сомом деле для них - чужак или свояк. Если говорить по большому счету, то ты, бросив держать голубей, своих товарищей-голубятни- ков предал! Ты оказался не тем, за кого долгое время себя выдал.. - Я, Николай, никого не предавал, - серьезно возразил я, - дер­ 28

жать или не держать голубей - это мое личное дело... Притом, сами голубятники заставили бросить держать голубей, украв всю стаю... Я просто не стал заводить их снова... - Согласен, - протянул брат, - но согласись, что Птахуты предал мастерски... Я убежден, что от тебя он этого не ожидал... Ведь ты столько лет был его товарищем, как по уличным делам, так и по голубиным ... Николай пристально посмотрел на меня, словно убеждаясь, со­ глашусь я с его доводами или нет. Мне не хотелось возражать, и я промолчал.. - Ты думаешь, - продолжал Николай, - Птаха пожелал тебе сча­ стливого пути, когда ты из-под его начала ушел на поляну? Нет... Он затаил злобу и обиду... С того момента ты у него всегда “ на крючке” ... И он уже с поля зрения тебя не упустит, терпеливо выжидая подходящий или удобный момент. Как-никак ты стал его потенциальным противником... Разве ты забыл один из глав­ ных законов улицы: кто не с нами, тот против нас... Николай снова пристально посмотрел на меня. И снова я по­ ленился ему возразить. Убедившись, что я сомневаюсь в пра­ вильности его слов, брат продолжал: - Ты думаешь Гуденок случайно поставил фингал Петьке? Нет ... Здесь тоже было все не так просто... Скорее всего, это отголо­ сок стычки со Шкредом. Видимо, в тот вечер Гуденок стоял у тротуара... И все эти годы ждал удобного момента... - И дождался? - с любопытством спросил я. - Конечно, - убедительно подтвердил Николай, -я тогда приехал из Монголии... Были хорошие деньжата... У меня сразу появились друзья... Почти каждый день - бурные вечера в ресторане “Чулым” ... Л в тот вечер мы заняли лучший столик, пили лучшее вино, громко разговаривали и смеялись... Одним словом, мы в ресторане зада- нали тон. И это естественно - кто платит, тот и заказывает музыку! А кому это понравится? Притом, если ты всегда здесь был первым, п тебя сделали вторым и вынудили заглядывать в рот!? Никому... 11о этой же причине так нагло повел себя и Ш кред... Сергей тогда приохал из Вены... Те же деньжата, старые друзья... Независимый и гордый вид на наших лицах... Я тебе, Леша, говорю: в Боголоте 1 ни1и мимосвязано и разыгрывается по сходным сценариям... Так ч к), <1рт, доржи ухо востро - рано или поздно тебе все это аукнет­ ся, пени ужо сегодня в саду не началось откликаться. 11икмл11Й достал из охотничьего ящика закрутку, взял патрон и, 1 Кины ип ни дробь картонный пыж, “закатал” гильзу. Полюбовав- ||нк 1>и шщио'ЖОМ своей работы, он поставил патрон на подокон­ ий! 11ин1М и: 1ЯЛ т о р о й патрон, третий... Я знал, что в любом деле 29

Николай любил аккуратность и предусмотрительность. Он все­ гда придерживался правила: телегу готовь зимой, а сани - ле­ том. Поэтому к любой охоте готовился заранее, делая все надеж­ но и основательно. Я завидовал брату, но приучить себя рабо­ тать так же не мог и частенько ходил на охоту с его патронами. К моему удивлению, Николай ни разу не упрекнул меня за это, если не считать его любимой поговорки: - Вы с Ленькой, как разгильдяи: на охоту идти - и собак кор­ мить... Закатав половину патронов, Николай положил закрутку на стол, бросил на меня взгляд и, убедившись, что я заинтересовался его разговором, продолжал: - Вот, ты хоть раз задумывался, почему до сегодняшнего дня тебя никто не трогал даже пальцем? - Не зарабатывал и не трогали, - не задумываясь, ответил я. - Возможно, согласился брат, - но, на мой взгляд, здесь причи­ на другая. - Другая? - удивился я, - ну, и что же, по-твоему, это за причи­ на? - А сам не догадываешься? - Тогда слушай: все эти годы ты находился под невидимой опекой авторитета Птахи. Николай снова пристально посмотрел на меня, пытаясь убе­ диться, как я воспринимаю его довод. - За твоей спиной силы нет, - продолжал брат, - поэтому тебя никто не боится и бояться не будет... А вот Птахи - боятся. И будут бояться... Но ты этого не понимаешь и не ценишь... По­ этому сегодня ты получил по заслугам... Николай замолчал и снова начал закатывать патроны. Мне по­ казалось, что Николай разговор закончил и дает мне понять, что пора идти спать. Но теперь уже я не хотел прерывать разговор. Любопытство взяло верх, и я спокойно спросил: - Хорошо, я с твоими доводами согласен, хотя в них тоже есть много надуманного. Кое-что было не так, как ты думаешь, но это неважно. Ты лучше мне скажи, каких я еще наделал ошибок? Ты о них заикнулся, а не говоришь... Закрутив очередной патрон, брат продолжал: - А вторая твоя ошибка в том, что ты сел в саду не на свое место... Занял в ресторане или в буфете не тот столик... Разве ты забыл, как повели себя Шкред и Гуденок?! Ведь в нашем уличном балагане каждый петушок должен знать свей шесток! - Это я хорошо знаю, - уверенно заговорил я, - только на этом месте я сидел часто и никто мне претензий не предъявлял... 30 I

- До поры, до времени, - перебивая, проговорил брат, - а вот сегодня пацан своим плевком предъявил свои претензии... Нас Гуденоктоже не раз видел в ресторане не на том месте, но мол­ чал... И тоже до поры до времени. Я думаю, в этом тебя убеждать не стоит. А третью твою ош ибку можно уже назвать или пакос­ тью или подл остью! Николай снова пристально посмотрел на меня, но я промолчал, напряженно глядя на брата. Я понимал, что начинает попахивать грозой и лучше не противоречить. - Зачем ты в милиции назвал адрес Борьки Николайчука?! Ты же знаешь, что дядя Авраам, если завтра дойдет до него слух, Бориса прибьет!? - Так все остальное я соврал, - с пафосом выпалил я, - адрес сказал один, фамилию - другую, а место работы- третье! Я толь­ ко школу правильно назвал... Да и то лишь потому, что она одна на всю округу... Я самодовольно посмотрел на Николая, надеясь услышать по­ хвалу за свою находчивость и сообразительность. Леша, зачем ты хвалишься своей примитивной уловкой? - не оправдав моих ожиданий, спокойно проговорил Николай, - в тво­ ем возрасте такое вранье должно быть зазорны м... Мой тебе совет: иикогда в милиции вот так, по-детски, не ври... В их делах ты настоящий профан, а пытаешься быть умнее проф ессиона­ лов. Будь доволен тем, что они тебя сегодня предупредили и чугн-чуть припугнули. В серьезном же деле они утром бы позво­ нили и паспортный стол и сразу узнали, кто живет по улице Зу­ бова, 41, по какой улице живет Сушко Витя и многое-многое дру­ гое.. Ты же понятия не имеешь, как милиция умеет работать. Она обламывает не таких хитрецов, как ты... Вот, брат, в чем дело... - Тогда мне совсем не понятно, зачем этот “красноперый\" тас­ кал меня в милицию?! лукаво проговорил я , подстраиваясь под суждения брата, - смешно даже сказать -поймал матерого нарушителя общественного порядка! Специально прикидываясь непонимающим, я хотел выяснить ючку зрения Николая: подтвердит он или опровергнет мою догад­ ку... - А вот здесь, брат, ты рассуждаешь, как ребенок... Разве ты забыл, как мурыжила тебя в школе учительница, когда в классе каждый второй был отъявленным хулиганом!? Я расплылся в самодовольной улыбке и уже готов был со­ знаться в подвохе, но брат жестом руки меня остановил и про­ должал:. - А наша милиция работает теми же самыми методами, толь­ 31

ко в более крупных масштабах... Она хорошо знает, что с пре­ ступностью бороться бессмысленно. Преступность была, есть и будет. Она, как и народ, вечна. И погибнет вместе с народом... Поэтому главная задача милиции - не бороться с преступнос­ тью, а держать ее под контролем, не позволяя набирать мощь и силу. А с другой стороны, делать все возможное, чтобы такие ду- ■рачки, как ты, не пополняли ее ряды. Говоря образно, чтобы овцы были целы и волки сыты... Вот и получается, что твоя “ Русалка” хорошо исполняет эту роль в школе, а милиция - в городе. Такова их участь... А ваш Гольденберг - мудрый человек... Он хорошо понимает, что без таких людей порядка в такой школе, как ваша, не будет... Нужны такие люди в городе и в стране... На этом держится вся система государственной власти. И нет смысла ■пытаться что-то изменить... Николай перевел дыхание и продол­ жал: - Вот, например, Сталин попытался покончить в стране с пре­ ступностью... И что из этого получилось? Да, ничего! Он переса­ дил полстраны, среди которых оказалось много таких, как ты, - мелких хулиганишек и воришек. А настоящую преступность он еще глубже загнал в норы, сделав ее более хитрой, осторожной и неуловимой. А если сказать одним словом - непобедимой... Вот тебе и результат его титанических усилий, помеченных кровью и смертью. Мало этого, эти люди, со временем, попытаются кое с кем свети счеты. Но это, Леша, отдельный разговор, сегодня ты должен усвоить одно - в милицию ты попал не случайно, а зако­ номерно. Со временем, когда наберешься ума-разума, все эти тонкости будешь понимать и без моей помощи... Сейчас же меня волнует еще один твой промах: в драке ты повел себя плохо... Даже безобразно... А если еще конкретнее, то трусливо и преда­ тельски... - Так, значит, я по-твоему трус? - взвизгнул я, задыхаясь от юбиды. - Не шуми, батьку разбудишь, - отодвигая закрутку в сторону, спокойно проговорил брат. - А если быть честным, то действитель­ но оказался сегодня трусом... От этих слов у меня внутри что-то дернулось, а по спине про­ бежали мурашки. Было очевидно, что продолжать разговор нет смысла. Если Николай заговорил в таком тоне, то теперь он ска­ жет все, что думает. А зачем мне выслушивать его измышления, если этого я не заслуживаю? Я преднамеренно сделал равно­ душное выражение лица, надеясь этим сбить возбуждение бра­ та, но Николай, как мне показалось, еще больше вздернулся и яро­ стно заговорил: 32

без смелости - пустоцвет и результата не дает! Как вот этот патрон без дроби! Николай взял гильзу в руки, высыпал дробь на ладонь и пока­ зал мне. Потом, высыпав дробь обратно и поставив патрон на место, продолжал: - Мужчины, обладающие смелостью и храбростью, всегда идут навстречу опасности, а трусливые, наоборот, ее избегают. Они, как огня, боятся боли и идут на любые пакости и унижения, что­ бы не получить зуботычину... Как сделал сегодня ты... Я было уже раскрыл рот, чтобы возмутиться, но брат остано­ вил меня жестом руки и продолжал: - Запомни: кто боится боли, тот всегда в руках злых людей будет игрушкой... Ты посмотри на свои бицепсы! Ведь им мог бы позавидовать любой! Почему ты не смог, как спортсмен, пока­ зать этой своре свою силу?! Мог, но... струсил! Зачем красовать­ ся перед девчонками кровоподтеками?! Лучше спасовать перед I рубой силой, хитро прикрывая лестью свой животный страх. А п т ни Руси всегда считали, что трусоватость - результат слабо- о и ха р т юра. Поэтому наши предки всегда ценили бой, где один Iн.Iу| 11П1 и единоборство против семерых! Именно такой ноодинок счишлси самым смелым и вызывал восхищение... И пони меч | >.к ( ч и п .т а п . на заслуженную славу. Так поступали ( ;у|«<1|ин<и Ушакпм. ра |1)ииаи малыми силами многократно пре­ т и >' |ДчЩ' т о п |»и ииника, Они, нидимо, лучше всех понимали эту п р и м у т И1 т н у и принимали бой в любом случае, и побежда­ ли,, Гак что, браг, если ты в будущим желаешь стать хорошим солдатом и одновременно настоящим мужчиной, то должен се­ годня научиться побеждать в ссбо страх... Это святая обязан­ ность мужчины! И у тебя д р угою выхода нет, ибо через год тебя призовут в армию... А в солдатчине такие изъяны характера скрыть невозможно, они видны там, как на ладони... - А я в армию не пойду, - уверенно перебил я, надеясь таким образом, увести разговор в сторону и избежать неприятных выво­ дов. Но Николай, сделав паузу и наградив меня осуждающим взгля­ дом, суровым тоном продолжал: - И сноваты демонстрируешь мне свою трусость, ибо службы в армии боятся только малохольные парни. Именно им она не по плечу, и они делают все возможное, чтобы избежать армейских трудностей... Я удивленно посмотрел на брата, не понимая, как восприни­ мать его суждения. - А как иначе? - продолжал брат, - если мы на фронт, а факти­ чески на смерть, шли с песнями, а ты, в мирное время, служить не хочешь?! 33

- Разве я сказал, что не хочу служить? - возмущенно возразил я. - Нет! Ведь здесь дело не в учебе или в службе, а в полезном и разумном использовании времени. Ведь жизнь-то одна! Зачем мне, как говорит Н.Островский, бесцельно тратить три года?! Ленька Рудак и-то говорит, что зря потерял армейские годы - армия ничему не научила и ничего путнего не дала. А если я окончу институт, то принесу стране куда больше пользы, чем отслужив это время в армии... - Я сомневаюсь, что Ленька мог так говорить, - резко перебил меня брат, - скорее всего ты просто на него наговариваешь, вы­ гораживая тем самым свои намерения. Я твердо знаю, что служ­ ба в армии приносит максимальную пользу именно таким ребя­ там, как Ленька. Она учит их жить и воспитывает в их характере то, что они недополучили в школе и дома. А Ленька здесь недопо­ лучил слишком много... Николай перевел дыхание и уже спокойно продолжал! - Ну, а если он действительно так говорил, то тогда многого не понимает и застрял где-то в духовном развитии на пятнадцати­ летием уровне. Но ...это его дело... Как губка не впитывает воды больше положенного, так и человек воспринимает морали столько, сколько определено его натурой... Николай замолчал и тяжело вздохнул. Мне же показалось, что сейчас он говорил не о Леньке, а о самом себе. Брат достал из коробки горсть картонных пыжей и высыпал на стол. Расклады­ вая их ровными столбиками, он задумчиво проговорил: - Даже вот из этих пыжей нельзя сложить полуметровый стол­ бик, обязательно упадет... Но... это уже пустяки... Раз уж ты за­ дел армейскую тему, то я обязан, пользуясь моментом, высказать тебе более серьезные доводы... - Давай, - оживленно согласился я. Вопрос о службе в армии уже давно волновал меня. С одной стороны, служба в армии мне нравилась и я хотел в нее попасть. Но с другой стороны, все пацаны нашей округи шли в армию с неохотой и, если появлялась возможность, делали все, чтобы от нее увильнуть. Отслужившие ребята поддерживали этот настрой. Только Николай почему-то все время пытался убедить меня в об­ ратном. И меня все время сверлила мысль: неужели он знает что- то такое, чего никто не понимает. И действительно, Николай ска­ зал такую мысль, которую я сначала посчитал абсурдной, но по­ том, с годами, признал глубокой и верной... - Вот такие целеустремленные мальчики, рьяно заботящиеся о пользе для Родины, в конце концов погубят и лучшую в мире ар­ мию, и само Отечество... 34

I ы что, сдурел? - возмущенно выпалил я, - это же абсурд! Ч I<> и» 1Ы загнул не то... I то, - спокойно протянул Николай, глядя в упор на меня, с прищуром глаз, - и ты сам это понимаешь не хуже меня, только притворяешься наивным... Ничего я не притворяюсь, - искренне признался я, - в самом д*що по понимаю, какя, имея благие намерения, смогу навредить армии? Притом, я не собираюсь в ней служить... Благими намерениями, Леша, дорога в ад вымощена, - отчет- пипо произнося каждое слово, процитировал Николай известное ныражение. - Скажи мне, откуда в вашей школе берутся плохие I-лисом, где тебе, по твоим словам, невозможно нормально учить­ ся? - Как откуда? - с наигранным удивлением повторил я вопрос бра га, - ты сам знаешь, что в классы под буквой “Г” и далее попа­ дают одни балбесы. Они сами не учатся и другим не дают... вот видишь, - с ухмылкой проговорил Николай, - а говоришь, ч ю но понимаешь... Все ты хорошо понимаешь, только не хочешь и нужный момент по-настоящему шевелить мозгами... Все ждешь, пока я тебе разжую, да еще и в рот положу. А тебе уже пора на­ учи и .ся обобщать факты и делать нужные выводы. А здесь вы- иод простой: если такие парни, как ты, после школы пойдутвин- м т у т ы да техникумы, в а армию - балбесы, то армия сама собой р.| жалится. В крайнем случае, станет необузданной и неуправ­ ляемой.. Нормальным ребятам в ней станет невозможно слу- I им., как и учиться в плохих классах. В такой армии уже невоз- | иI II ю будет навести настоящую воинскую дисциплину и поста- 11Им. и.1 нужный уровень выучку солдат. А армия без дисциплины || н у +нон подготовки - не армия, а ополчение в солдатской фор- | н I Ю о другой стороны, в случае войны, на фронт призовут • I лухих, слепых, симулянтов и-ученых разный степеней и р. иион ( :оздать из этих людей боеспособную армию невозможно. ........ . их и называют ополчением. ..Тыдумаешь, почему нас гна- М11 пиццы от Бреста до Москвы? 11ричин мною , - многозначительным тоном сказал я, надеясь ним иг,ч1 . и ипоаапность, и плохую вооруженность, и недостаточ- мун М(р| ННИЭОВПННОСТЬ. а ■./им и I них, - резко перебил меня брат, - слишком много ........ нцип\" необученных солдат. Одни из них не имели бое- .......... МММ, другио не хотели хорошо воевать и спасали свою пи /| IV, I п М\"| ли, а ф е т ь и -н е умели, так как большую часть сво- . II н ч1И1 1 |им идплиа.апартой.готовясьпринести наибольшую пользу 1Н| *41н т у 11 - п т мно| ие из нас закрывали грудью дзоты и тарани­ 35

ли вражеские самолеты, нужного успеха не было. Воевать мы на­ чали лишь тогда, когда у нас появилась боеспособная армия, гото­ вая на равных воевать с немецкой... Чтобы там сейчас ни говорили о Сталине, но именно такая армия была создана под его началом. Именно ему удалось за полгода возродить в армии и русский дух, и патриотизм, и стремление победить. А создать такой настрой в армии сумели настоящие мужчины-солдаты всех возрастов и зва­ ний. А мы, пацаны, учились у них и тоже становились солдатами. Старались учиться хорошо и быстро... Об этом я уже вел с тобой речь. Ты должен из этого понять одно: молодой солдат мог только воевать... Плохо или хорошо, но ...воевать. А, вот, бывалый солдат умел защищать Родину... Мудро и разумно... С одной стороны, не жалея сил, здоровья и жизни, а с другой - сберегая и силы, и здо­ ровье, и жизнь... Так что, Леша, еще не известно, что ждет тебя впереди и что окажется важнее - диплом института или воинская выучка, полученная на службе в армии. Еще никто не подсчитал солдат, погибших в эту войну, убежденных в том, что диплом важ­ нее. Может и тебе есть смысл - не лезть в институт любой ценой, а пойти в армию и “потерять\" там три года, но... подготовить себя на случай войны?! Ведь Россия испокон веков защищает себя и свою землю от проходимцев. Так что, брат, шевели мозгами и де­ лай все возможное, чтобы, в конце концов, не оказаться “пушеч­ ным мясом” . Я не думаю, что на твою жизнь выпадает время без войны. А если это и случится, то считай, что тебе повезло... Николай замолчал и начал закатывать оставшиеся патроны. Я сидел и молчал. Слова брата попали в самую точку и оказались самыми главными. Именно об этом я все время думал, но не знал, какой выбор сделать. Правота брата была налицо, но и от своих убеждений и планов мне отказываться не хотелось. Уж слишком заманчиво было поступить в институт и как можно быстрее реали­ зовать свои способности и возможности. Я бы мог сразу согла­ ситься с братом, если бы собрался стать военным... Атак... насту­ пило настоящее замешательство. Николай, видимо, почувствовав мою раздвоенность, продолжал: - Во все времена серьезных успехов в войне.добивалась армия, во главе которой стояли настоящие полководцы... Такие, как Суво­ ров, Кутузов, Сталин. Поэтому и армии назывались суворовскими, сталинскими... Только такая армия, объединенная в единый кулак железной волей, могла выиграть большую войну. Всем остальным эта задача была не под силу... Я почувствовал, что брат “сел на своего конька\" и теперь бу­ дет философствовать хоть до утра. Мне же не хотелось рассуж­ дать о проблемах, которые волновали Николая. Я хотел говорить 36

п т м , что интересовало меня сегодня. Долго не думая, я спокойно ноаримил: - Что бы ты ни говорил, а говоришь ты умно и правильно, я все ринно трусом себя не считаю. И сегодня я просто растерялся и ни см ог принять правильное решение... - Растерялся? - мгновенно сменив тон, злобно выкрикнул Ни­ ши,чй. - Его словно подменили - на лице появилась злоба, захо­ дили желваки и он схватился за пачку папирос, но тут же ее ото- днинул на место. Еле сдерживая гнев, он процедил сквозь зубы: - Не мог принять верное решение? А разве ты способен при­ нимать его в момент паники? Когда у тебя от страха полные шта­ ны? Николай встал и стал ходить по веранде взад-вперед: - Ты, как дохляк, перед мразью безропотно поднял руки, мол, бейте меня, я не скажу ни слова... А если и скажу, то лишь слова благодарности за то, что мало. Несколько ходок по веранде Николай сделал молча, потом взор- ВИЛСя снова: - Ты же предал самого себя... А это попахивает тем, что ты можешь предать кого угодно... Кто предал раз, тот предаст и в следующий раз. В народе не зря говорят: трус - это готовый предатель... Сделав паузу, Николай строго спросил: - Ты что рассчитываешь услышать от меня что-то другое? И юлько ради этого начинаешь эту тему по второму кругу?! 11иколай сел на стул и нервными движениями стал закаты- или, очередной патрон. Гак ты что хочешь сказать, - почти со слезами на глазах вык- Iии пуп я, вставая, - Что вас жизнь сделала героями, а нас труса­ ми? И н 11 ридачу - предателями? Сядь, - строго приказал брат, - и не кипятись... И новрем яоткры ласьдверьизбы и в сени вышел отец. Он всю 1 1 1 ни. носил белую рубашку и кальсоны, которые отчетливо выде- пчмио. па фоне темной сенной стены. Чи> пы так \"сурьезно\" разговариваете? Еще поругаетесь? И I пин, ни Диого. Да киче! о, батя, не случится... Мы беседуем о жизни... Иди ' ии ( ПОКОЙНО, мы будем говорить потише... ( ) Iпц чипом и избу и плотно закрыл за собой дверь. Потом •и+ щ и Н 1МНН1 0 спет. Отец почему-то любил ночью смотреть на ...... . И хна» прикинул время - разговор затягивался и сейчас •ч.|л ' пмый удойный момент уйти спать. Но Николай продолжал: Ди, щи I и пп., кик и вас, к войне подготовила плохо... Поэто­ 37

му нас столько и полегло, а кто остался жив, тот хлебнул ужасов и трагедий вот столько! Николай резко провел ладонью по своему горлу. - Мы были обыкновенными русскими солдатами, - с хрипотой в голосе продолжал брат, - и нам было страшно... И коленки дрожали... И я об этом тебе не раз говорил...Ты что думаешь, поднимаясь в атаку, мы кричали “Ура” с тем же задором, с каким вы горлопаните на Буграх, играя в войну?!... Нет, мы кричали по- другому!... Звериным рыком!... И все ради того, чтобы подавить в себе нарастающий животный страх! Думаешь у меня не было желания бросить винтовку и бежать обратно?... Было!... И когда эти мысли уже были непреодолимыми, мы кричали “за Роди­ ну\"!... А когда и это не помогало, мы вопили “за Сталина” !... Родина, Леша, - понятие абстрактное и в критическую минуту боя не дает нужного избавления от страха. А вот имя Сталина было для нас конкретным и живым... Вместо него мы представ­ ляли себе отца, мать... И страх отступал... Ему на смену прихо­ дила лютая ненависть к врагу и войне, которая порождала зве­ риное чувство мести. Но это тоже было ненадолго. Чувство мес­ ти почему-то быстро угасало, и ему на смену накатывалась оче­ редная волна страха!... Она возникала тогда, когда отчетливо были видны траншеи врага и начинали работать их пулеметы, косив­ шие ребят, как траву... Николай сделал паузу и продолжал: - Я не боялся умереть в бою... И не потому, что был героем... В двадцать лет чувство смерти еще слабо и реально не ощуща­ ется... Кажется, что жить будешь вечно... А вот остаться калекой мне было страшно!... Я боялся потерять ноги, руки, остаться сле­ пым... Чем э т о -л у ч ш е смерть!... Вот в эти минуты , Леша, ноги становились ватными и сами поворачивались назад!... Вот когда страх полностью парализо- вывал сознание и ощущалось полное бессилие духа!... Именно в этот момент нужно было устоять и не сломаться! А для этого нужно было найти духовную опору в самом себе! ... Хорошо, если она есть... А если ее нет?!... Что тогда?... У меня лично в такие минуты в голове начинал самопроиз­ вольно звучать гимн русского солдата... Сделав паузу, Николай продекламировал: Наверх вы, товарищи! Все по местам! Последний парад наступает... ... Не думали мы еще с вами вчера, Что нынче умрем под волнами... Я знал, что Николай любил песню “Варяг” , но причину этого 38

Д1.1ЖМ но подозревал. Оказывается, она была глубокой и серьез­ ной: песня песне - рознь... Вон всякой паузы Николай продолжал: Именно в эти минуты перед глазами вставали не немецкие укрепления, а лица легендарных матросов, гордо принимающих оморгь... Налитые кровью глаза панфиловцев, презревших тан- !■и, врага и смерть... Тела упавших товарищей, только что бежав­ ших рядом... Все это побеждало непреодолимый страх, и мы, слов­ но на крыльях, летели навстречу свинцу, побеждая сначала себя, а уж потом врага... Запомни: не просто так в последнюю минуту I >усский солдат кричит: “Помирать, так с музыкой!”... На собствен­ ной шкуре я догадался, что музыка и героическое поведение - неразделимы!... Военная музыка и полковые оркестры тоже вно­ сят свой вклад в победу... Но... это другой разговор... Я хотел оказать тебе, брат, одно: чтобы в такие минуты остаться самим собой, нужно в пятнадцать лет научиться достойно и мужествен­ но стоять перед горсткой наглых, но трусливых хулиганов где- нибудь в темном местечке... С этого начинается формирование омолости, отваги и мужества!... Это самая первая ступень к тво­ им будущим победам!... 11иколай неожиданно замолчал, потом взял зачем-то в руки инрутку и начал закручивать и раскручивать... Словами брата я Пыл потрясен, хотя старался не показывать этого. К его страст­ ным и обнаженным монологам я уже привык и умел сдерживать спои омоции. К тому же, в такие минуты мне хотелось сказать чю -то подобное и по накалу мысли ни в чем не уступить брагу. ( Щолан I лубокомысленный вид, я возразил: Я нотож е понимаю... Пусть не так образно иярко, как ты, но м 'нимшп . В твоих словах много лишнего пафоса... На самом деле -Iн ди фронтовиков были всякие... Были такие, кто закрывал гру­ дей ■д юм,1 , но были и такие, кто поднимал руки вверх и, бросая | ч »V и I ’ , пожал в сторону тыла. Вспомни, как ты сам бегал от не- мпЦ1'И> ыНКОн... Интересно было бы услышать, какая мелодия в ..... .... тучапа в твоей голове!? Скорее всего: “Я люблю тебя | п 4Н1»1\",1. • 1 1 |у» ми» посмотрел на брата, исподтишка наслаждаясь своим .............. г.| (умоется, я понимал, что сказал слишком дерзко и ..... .. . . и ищи Полое резкий ответ брата. Но все случилось на- ...... . I и.п фо и непродуманно, что я сам не ожидал от себя 111» 11| О И1.1Н11Д11 И| . ииI I иов лицо брата побагровело и он со сжатыми зуба­ ми нрпцпдип л 11, 1 н.и но суди . Еще молокосос... У тебя для этого нет 39

морального права... Я солдат, и-то не позволяю себе винить тех ребят, которые, цепляясь за жизнь, поступали не по уставу... Хотя я не хуже тебя понимаю, что на фронте были герои и предате­ ли... Герои - это фанаты, для которых идеи и их убежденность дороже жизни... Это особая категория людей, и их оказалось на фронте менее процента. Предатели - это тоже особая катего­ рия людей, для которых нет ничего святого и ради личной выго­ ды они продадут кого угодно и за что угодно. Их больше, чем героев, но не намного... Основная масса солдат - это такие, как я, Петро Николайчук, Виктор Яковлевич и сотни других боготоль- цев... Мы на своих плечах вынесли все тяготы войны... Муже­ ственно, стойко и ... молча... Кто-то из нас варил кашу, кто-то лечил раненых, а кто-то ходил в атаку и в тыл врага... Подчерки­ ваю: не всем написано на роду быть героями... О предателях я не говорю... Разве можно судить солдата за то, что у него не хва­ тило мужества предпочесть героическую смерть позорному пле­ ну!?... К подвигу не каждый был готов, и это может понять только тот солдат, который сам делал этот выбор и чудом остался жив. У меня таких минут не было, и я этим ребятам не судья. Я не могу представить себя на месте Александра Матросова... На месте предателя - тоже. Я труженик войны... А тебе, сопляку, не желаю­ щему служить в армии даже в мирное время, вообще нужно по­ малкивать... Могу добавить: если бы не было этой проклятой войны, то из ребят, которых сломала война, получились бы хоро­ шие специалисты, верные мужья и любящие отцы. И не их вина, что у них не хватило мужества стать настоящими солдатами... Об этом помни и не говори в моем присутствии о фронтовиках плохо... Наоборот, мотай себе все на ус и делай нужные выво­ ды... Горький опыт солдат прошедшей войны должен быть для тебя примером... Николай замолчал и, шмыгнув носом, посмотрел в окно. Я по­ нял, что глаза его стали влажными и он специально отвернулся от меня. Николай молчал долго... Я - тоже, ибо чувствовал свою неправоту и поверхностное понимание проблем войны... Неожи­ данно брат повернулся ко мне и, глядя в глаза, проговорил: - А ты думаешь, во власовской армии служили одни предате­ ли?! Ничего подобного!... Там были и настоящие солдаты, кото­ рые в других условиях получали бы ордена не хуже других... Но они подняли руки и разделили участь предателей... Что их зас­ тавило это сделать, сейчас трудно сказать. Может они подчини­ лись приказу, а может поступили, как все... Психоз массового дей­ ствия часто бывает решающим... Довольно часто люди ведут себя, как стадо баранов... Но факт остается фактом: боеспособная 40

армии при оружии сдалась в плен... И навсегда запятнала свое ими предательством... Стать чистеньким уже никому не удаст­ ся!... И это самое главное в их судьбе!... Николай, сделав паузу, потупив глаза, спокойно продолжил: - Все это я говорю тебе к тому, что ты сегодня повел себя как трусливый власовец!... Здоровяк, с мощными бицепсами, с ком­ сомольским билетом в кармане, безропотно поднял руки перед обыкновенным хулиганьем!... Ты считаешь себя хорошим пар­ нем, что вполне возможно... Но тебе, как и власовцу, нет пощады и оправдания... И морду тебе набили задело, ибо твой страх пре­ вратил умного парня в глупого, а сильного - в слабого... Такого поворота в разговоре я не ожидал и в мыслях проклял тот момент, когда вторично задел один и тот же вопрос. Видимо, я плохо еще изучил характер Николая, который при явной назой­ ливости становился беспощадным. Багровея от злости и бо­ рясь с неизвестно откуда взявшейся растерянностью, я попы­ тался тоже показать свой характер. “Помирать - так с музыкой” , - мелькнули в моей голове слова Николая. Но брат меня опере­ дил: - Да, да, - скороговоркой проговорил он, - не злись и не оби­ жайся, на самом деле оно так и есть... Лучшего ты не заслужива­ ешь: случись завтра война и ты в бою можешь опозорить и себя, и друзей, и родителей... А может быть и Родину... Вот о чем ду­ май, Леша, сегодня... Завтра уже будет поздно - у страха во все времена глаза были велики... Запомни это... Николай взял закрутку и закатал оставшиеся три патрона. По­ том убрал снасти в ящик, а патроны затолкал в гнезда патронта­ ша... Было очевидно, что брат закончил не только свою работу, но и разговор со мной. Близился рассвет. Верхние стекла веранды по­ светлели, и через них уже виднелось небо. Я тоже помалкивал, хотя к горлу подкатывался комок обиды и боли. Отвечать брату на эту обиду у меня не было сил. Притом я отчетливо чувствовал всю мел­ коту своей душонки. Мне ничего не оставалось делать, как встать и, не говоря ни слова, уйти на сеновал... Не радовали прохлада логнего утра и пение какой-то пичуги, которая где-то в листве ра­ дек 1ллась восходящему солнцу... Я ло! на кровать и, заложив руки за голову, задумался. Уже в который раз мой разговор с братом, который я затевал с самы­ ми блш ими намерениями, заканчивался вот так, незримым кон­ фликтом, И хотя сегодня я делал все возможное, чтобы избежать неприятных последствий, у меня это не получилось. Я чувствовал 0 (»С)Иуошлым и разбитым. Мне казалось, что большая часть вины падаем ма брага, ибо он так строил разговор. Подобные размыш­ 41

ления пользы не приносили, ибо проходило время, я забывал оби­ ды и снова искал повод для разговора с братом. Николай снова крыл мне матку-правду в глаза, попутно растирая в пыль мое са­ молюбие и доводя меня до отчаяния. В такие минуты меня спа­ сало упрямство, которое заставляло находить в себе какое-то про­ тивоядие, в виде веры и вдохновения. Сжав зубы, я продолжал настырно карабкаться по жизненной тропе. Потом в каком-то не­ предсказуемом месте снова получал “зуботычину” и опять, как на исповедь, шел к брату. Николай снова добросовестнейшим об­ разом проделывал свою черновую работу, и все начиналось сна­ чала. С одной стороны, я боялся безжалостных “ разносов” брата, а с другой - не мог без них обойтись. Так длилось уже пять лет... Я долго не мог уснуть, перебирая детали разговора с бра­ том. Особенно угнетало то, что Николай сравнил меня с власов­ цем. От обиды мне даже захотелось всхлипнуть - все равно ник­ то не видит. Но я вовремя взял себя в руки, стыдливо упрекая себя словами Николая: только поэтому мне и бьют по морде па­ цанята... Уже утром, когда щели сеновала светились, как днем, я при­ знался самому себе, что в общем-то брат прав. Я действительно прикрываю свою трусливость благими порывами и разговора­ ми о храбрости, незаметно взращивая в себе матерого хитреца и словоблуда. А в итоге - жалкого предателя, ибо я даже не пред­ ставлял себя на месте Олега Кошевого или Зои Космодемьянс­ кой. Видимо, не просто так Пушкин посвятил предательству столько строк! По всей вероятности, он хорошо понимал, что ге ­ роизм и предательство - две стороны одной и той же черты ха­ рактера человека и их отношение друг к другу определяет степень мужества человека, а мужчины - в первую очередь. Этот вечер на всю жизнь запал мне в душу... Мало этого, он заставил проблему страха и храбрости, предательства и геро­ изма решать как в малом, так и в большом всю жизнь. И сегодня, когда голова моя седа, я не могу дать положительный ответ. Мое бытие так и не предоставило случая для настоящей проверки глу­ бинных свойств натуры... Тайное так и не стало явным... Пока не стало... Значимость проблемы зависит от натуры человека: какой он ее воспринимает, такой она и будет. Проблема решается легко, если она соответствует “росту” человека. Если проблема значи­ тельно выше, то ее проще всего разделить на несколько мелких, а уж затем поочередно, независимо друг от друга, их решать. Имен­ но так и пришлось поступить мне... 42

11роблему страха я решал по частям, не увязывая с особенно- сгями своего характера. С одной стороны, я не хотел и боялся ;ио делать, а с другой - так было проще и легче. Но однажды, вопреки моему настрою, эта проблема снова, уже иторично, встала передо мной в полный рост. И мне пришлось Iюрежить все заново, от начала до конца... К этому времени я уже работал в школе, был классным руководителем и, как мне каза­ лось, кое-что соображал в педагогике. Тихим февральским вечером я пошел с классом на каток, за ­ литый Виктором Яковлевичем во дворе пятьдесят шестой ш ко­ лы. Огни вокзала хорошо освещали лед, и на катке было доволь­ но уютно. Мои ребята вихрем носились по льду и жаждали по­ смотреть на мои конькобежные навыки. Имея солидный опыт, я старался не уступать своим юным соперникам. На очередном вираже я неожиданно почувствовал, как кто-то умело, но незаметно сделал мне “подсечку\". Я, как подстреленная птица, рухнул на лед и, вращаясь, полетел к снежному бортику. Падая, я все же успел заметить непрошенного шутника. Шустро искочив со льда, а я уже умел безболезненно падать, с гневным лицом я подъехал к своему обидчику, готовый все поставить на свои места. Но взглянув на парня, я раскрыл рот от удивления - передо мной стоял тот же “пацаненок” , только возмужавший и I юкзрослевший. Я сразу его узнал по сверлящему прищуру глаз, который совсем не изменился. Его надменная ухмылка красно­ речиво говорила: я все помню... Сколько надо, столько и буду давить таких хлюпиков, как ты... В ответ ты даже не посмеешь пискнуть... В доли секунды перед глазами пролетел тот вечер... От начала до конца... Сад... Милиция... Разговор с братом и его уроки... Как в И1 1 С1 итуте ребята, владевшие боксом, “ставили \"мне удар... Я хоро­ шо знал, куда и как ударить, чтобы на некоторое время лишить его | :<);и|лния... Без особого труда я мог повторить “предписание” Сер- (он Скакуна Шкреду!... I и>с другой стороны, в голове морзянкой стучал все тот же веч­ ный иопрос: бить и л и не бить!?... '/1чо Iко оценивал свои возможности, сложившуюся ситуацию и пи иослидствия в различных вариантах... Был готов к любому... В С.1МЫИ критический момент на память пришли слова Виктора Яков- лпиичп,<I ^манные мне, как напутствие, в начале педагогического муж : 1|нюм! 1ИI иI ВСЮ педагогическую жизнь простую истину: если учиичи., п о тр и и над собой контроль, ввязывается в драку, да еще 43

втягивает в нее своих учеников, то ему в школе не место!... Чаша весов тотчас качнулась, и я сделал выбор! Чеканя каждое слово ,я проговорил: - Хорошо... Я согласен подождать более удобного случая... - Я тоже, - напористо ответил мой противник, - только в следую­ щий раз я разукрашу тебя, как бог черепаху... А сегодня скажи спа­ сибо своим ученикам... Это была позорная и безоговорочная капитуляция... С болью и горечью на душе я молча отъехал к своему классу. Парень тоже легко и артистично укатил к своим напарникам, которые присталь­ но наблюдали за нами со стороны... В душе снова камнем повис вопрос: я струсил или поступил разумно? Все вернулось “ на круги своя” или это что-то другое?... От этих вопросов голова шла кругом, а на душе становилось еще горше... Мне ничего не оставалось делать, как постоянно ус­ покаивать и убеждать себя известными крылатыми философс­ кими истинами: достойный человек, а учитель им быть обязан, никогда на грубость не должен отвечать грубостью!... По долгу службы он вынужден делать уступки злу, ибо его мораль не по­ зволяет пользоваться недостойными средствами для достиже­ ния самых гуманных и справедливых целей. Учитель не должен снисходить до позиции зла... Да, в общем случае это были правильные и убедительные сло­ ва. А в частном порядке, когда неизвестно откуда появляются десятки непредвиденных факторов и обстоятельств?... Вот здесь и возникает парадокс, который можно выразить очередным воп­ росом: когда у добра на первом плане должна быть достойная улыбка, а когда - мощные кулаки?... Виктор Яковлевич на этот вопрос отвечает в зависимости от об­ стоятельств. Когда через сорок лет очередной слизняк стал измы­ ваться над фронтовиками, стоящими в магазине за своими фрон­ товыми “пайками”, Виктор Яковлевич выскочил из очереди и на виду у всех, не стыдясь наград и возраста, наповал сразил хама... Весть об этом случае быстро разнеслась по городу... Отклики были толь­ ко одобрительные... И Виктора Яковлевича за этот поступок не грыз­ ла совесть: он знал, что поступил недостойно, но был уверен в своей правоте... В свое время перед Пушкиным, видимо, встали подобные про­ блемы, которые, в конце концов, потребовали сделать выбор: или тёрпеть унижение дальше, или с оружием в руках защитить свою честь и достоинство... И Пушкин, несмотря ни на что, выбрал вто­ рое... Жизнь меня убедила в простой истине: все, что верно в об- 44

идем случае, может оказаться ошибочным в частном... Но мне от этого легче не стало: оказывается, занозу в сердце, загнанную поступком, извлекает только поступок... Убедительные слова в дан­ ном случае бессильны... А может из подобных суждений и воз­ никла библейская мудрость: око за око, зуб за зуб?... И ничего другого здесь придумывать не надо - такова жизнь... Подобрав удобный момент, я рассказал об этом случае отцу и попросил его высказать свое суждение. Недоверчиво посмотрев на меня, он проговорил: - А я институтов не кончал и тебе не советчик... Ты знаешь больше меня... - А все же, - попытался я настоять на своей просьбе. Отец долго молчал, потом, с долей уверенности, сказал: - Слишком мудрено ты говоришь... Мне кажется, что здесь все проще - все в проблеме “кось-кось” ... Я тебе говорил, а ты, ви­ дать, забыл: если возникает такая ситуация, то проблему нужно решать сразу, не мешкая ни одной секунды!... Ты же, как волокит­ чик, пускаешь все на самотек и “запускаешь болезнь” ... Как запу­ щенная болезнь чаще всего становится неизлечимой, так и запу­ щенная проблема “ кось-кось” - неразрешимой... Плетью обуха не перебьешь... Вот и все... Отец внимательно посмотрел на меня... Я промолчал, но про себя подумал: “Да, институтов не кон­ чал, а понимает все не хуже меня... И откуда у стариков берется такая мудрость?...Видимо, от тяжелой жизни...” 45

ХОДИЛИ МЫ ПОХОДАМИ... 1. ВЕЛОСИПЕД - НАШ КОНЬ НАДЕЖНЫЙ.