Рассвет над Чулымом

этом деле они были настоящими умельцами... Торф выносился на берег и сушился, после чего - сжигался в печке. Вот так и появились целые котлованы... Ну, а когда ставилась плотина, они заполнялись водой... - Так это непосильный труд, - удивился я, - такая работа без трактора невозможна... - Все возможно, - уверенно сказал Николай, - в то время при помощи лопаты, тачки и лошади все строили... Даже железную дорогу от Москвы до Владивостока. В этом деле мастак дядя Арваам... Он в Волынке вместе с сельчанами, на речке Айдат, отгрохал такую мельницу и пруд, что диву даешься... Будешь в Волынке, обязательно посмотри... Хотя сейчас от мельницы о с­ тались “рожки да ножки” - все равно впечатление мощное... - Слушай, Николай, а почему люди селились на заимках? - задал я вопрос, давно интересовавший меня. - Что, им не хвата­ ло места в деревне? - Вот этого я не знаю, - задумчиво проговорил брат, - могу лишь высказать свои соображения. Я считаю, что всех пересе­ ленцев можно разделить на “коллективистов” и “индивидуалис­ тов” ... Коллективисты, как например, волынцы, ехали в Сибирь, чтобы совместными усилиями на пустом месте построить село и создать в нем для себя достойную жизнь. Эти люди видели свой успех в коллективном труде!... Индивидуалисты же, наоборот, ехали в Сибирь, чтобы собствен­ ным горбом, ни от кого не завися, построить себе добротную усадь­ бу, которая в будущем должна была стать дворянской. Для этого им нужны были свободные земли и необъятный простор. Они имели силы и умели идти к цели, не боясь ни бога, ни черта, ни каторжной работы. Эти люди были настоящими трудоголиками и... анархистами, не терпевшими над собой ни малейшей влас­ ти... Как донские казаки или запорожцы... Им нужна была только воля и полная независимость! Вот ради этой волюшки они и строили свои заимки... Сначала для себя, а потом и для детей... Боготольские земли для этой цели оказались пригодными и удобными. Поэтому и заимок оказалось много... В памяти четко всплыли велосипедный поход и рассказ Вик­ тора Яковлевича о четских заимках! Мгновенно возникло стран­ ное желание выпытать у Николая буквально все. Но перебивать брата не имело смысла: он сам определял размер своего моно­ лога и останавливался лишь тогда, когда выговаривался полнос­ тью... - А в тридцатые годы, - продолжал брат, - когда началась кол­ лективизация, все пошло по-другому и двойному укладу жизни 247

пришел конец, то есть на жизненном укладе заимок был постав­ лен крест. Этих людей заставили сделать выбор: или вступить в колхоз, или ... покинуть заим ку... Земля ведь стала колхозной!... И все эти люди оказались на обочине столбовой дороги новой жизни... Произошла трагедия. Кто вступил в ненавистный кол­ хоз, кто ударился в бега, а кто, из-за бунтарской натуры, оказался на Чульских гарях... Но, это особый разговор, и мы углубляться не будем... Главное, пруды стали бесхозными и начали посте­ пенно затягиваться илом и зарастать камышом, осокой и мхом... - Так что же получается, - удивился я, - любая трясина - это бывший пруд? - Конечно, - согласился Николай, - трясина - это заросший пруд, а “окна” - те самые торфяные котлованы, которые не так просто затянуть илом... Вот и Зуев пруд оставил такие “окна\". - Значит, - перебил я, - пруды со временем превратились в ловушку, в одну из которых я попал!? - Ну, если тебе хочется так считать, то считай, - спокойно про­ тянул Николай, - только не пытайся перекладывать вину с одной головы на другую... Я понял намек брата и, чтобы не усугублять свое положение, не раздумывая, спросил: - Слушай, Николай, а кто тебе все это рассказал? - Никто, я сам все это видел... Эти события пришлись на годы моего детства, которое хранит в памяти буквально все... Николай пошевелил догорающие головешки костра. Потом неожиданно предложил: - Посмотри свою куртку, может уже высохла... Я быстро вскочил и попробовал ее на ощупь... - Нет, еще сырая, - бойко ответил я, - пусть еще посохнет... - Тогда неси к костру и досушивай, - твердо сказал Николай, - пора уже подаваться в сторону дома... Я снял куртку и растянул ее над костром... Как бы между про­ чим спросил: - Николай, а почему грязь так сильно засасывает? Поднимешь ногу вверх, а грязь, с той же силой, тянет ее вниз... Совсем непо­ нятно... - Грязь, Леша, не засасывает, - спокойно начал Николай, - это обманчивое впечатление... Человек в ней не всплывает, как в воде, а непрерывно тонет, оказываясь, как и в смоле, бессильным и бес­ помощным. Это только мог Мюнхгаузен взять себя за волосы и вы­ тянуть из болота... В действительности такого не бывает: не позво­ ляют законы природы... Спросить у Николая, какие законы мешают, я, как десятикласс­ 248

ник, постеснялся. Мало этого, свое невежество в этом простом вопросе мне захотелось ловко подменить осведомленностью, уве­ ренно заявив: - Да, я об этом знаю... Для большей убедительности добавил: - Федор Михайлович о действии закона Архимеда много рас­ сказывал: Сделав паузу, я вопросительно посмотрел на брата: Николай молчал и, как мне показалось, даже не думал возражать. С той же уверенностью я продолжал: - Но чтобы ты ни говорил, грязь все равно засасывает... Я это только что испытал... - Я повторяю, - с металлом в голосе проговорил Николай, - это обманчивое впечатление... Ты конкретное явление природы под­ меняешь своими ощущениями и упорно стараешься выдать их за истину!... А та к делать нельзя: законы природы - это одно, а их восприятие - другое... Вот ты говоришь: грязь засасывает - это твое ощущение. А на самом деле - под ногой, когда ты ее подни­ маешь, образуется разреженное пространство, как в цилиндре с поршнем... И атмосферное давление возвращает ногу на пре­ жнее место... Помолчав, Николай добавил: - Я в вопросах физики не силен, но на уровне шестого класса кое-что понимаю. Об этом тебе мог бы более подробно и де­ тально рассказать Мишка Птухин. Он всю войну партизанил в белорусских болотах и в этих вопросах разбирается профессио­ нально. - А их, что, учили лазить по болотам? - усомнился я. - Конечно, - протянул Николай, - партизан должен был уметь пройти по любой топи, а при оплошности уметь спасти как себя, так и товарища... Он же не будет, как ты, орать: спаси-и-те! Последнее слово брат протянул с явной насмешкой, чем больно кольнул мое самолюбие. Но я сделал вид, что не обращаю вни­ мания на эту колкость... Что ерепениться, если, действительно, визжал, как недорезанный поросенок!? Чтобы прикрыть свое недовольство, я заинтересованно спро­ сил: - А тебе все это Мишка рассказал или кто-то другой? - Кое-что Мишка, кое-что знающие люди, - с какой-то неопре­ деленностью сказал Николай, - а в основном - мои армейские ко­ мандиры... Когда мы готовились форсировать в Крыму Сиваш. Это гнилое место было похлеще белорусских болот... - И ты все помнишь, что говорили командиры? - удивленно по­ интересовался я. 249

- Когда, брат, идет речь о твоей шкуре, то все запоминается раз и навсегда. Сегодняшний день ты тоже запомнишь на всю жизнь... - Что запомню, а что и забуду, - из чувства противоречия возра­ зил я. - Вот и плохо, - громко заключил брат, - как говорят немцы, твои дела “швах” . Если забудешь, то попадешь еще раз... И бу­ дешь делать одни и те же ошибки до тех пор, пока все хорошень­ ко не запомнишь. Куртка, которую я уже десяток раз повернул над костром, со­ всем перестала парить и даже стала нагреваться... Я ощупал подкладку рукавов - она была почти сухая. Натянув куртку, я сел у костра. - Надо отдохнуть перед дорогой, - пояснил я свои намерения, - а-то ноги устали... - Отдыхай, не отдыхай, а подаваться надо, - проговорил Нико­ лай, беря свое ружье в руки. Внимательно осмотрев стволы, он вытащил из бокового кармана рюкзака масляную тряпочку и тща­ тельно протер ружье от приклада до “мушки” . Наблюдая за ще­ петильностью брата, я чуть-чуть усмехнулся. Заметив это, брат резко сказал: - Ружье, как и автомобиль, любит ласку, смазку и хорошие пат­ роны... Я сразу понял, что Николай не позволит мне, даже в такой день, похихикать над его пристрастным отношением к ружью... - Ну, что, пойдем? - сказал Николай, поднимаясь с места. - Пошли, - твердо ответил я. Затушив остатки тлеющих углей костра, мы пошли в направ­ лении деревни Кротово. День уже клонился к вечеру и надеять­ ся на охотничью удачу не приходилось. Обычно охота складыва­ лась с утра, а чем ближе к вечеру, тем все меньше и меньше попадалось дичи. Исключение составляла лишь утиная охота на вечерней зорьке. Николай шел впереди, а я плелся сзади. Пере­ житые за день страсти как-то притупили мои охотничьи амби­ ции, и мне уже не хотелось перещеголять брата по количеству добытой дичи. Было и так ясно, что на сегодня, как охотник, я ока­ зался слабее. А те крякаши, которые остались в траве трясины, не шли в счет. Я был вынужден довольствоваться общими успеха­ ми... Неожиданно в голову полезли мысли о минутах, пережитых в трясине. Картины, одна страшнее другой, рисовались перед гла­ зами навязчиво и неотступно. Чтобы хоть на момент избавиться от неприятных мыслей, я спросил, догоняя Николая: 250

- А в этих местах было много заимок? Виктор Яковлевич во время похода нам рассказывал, что между Четью и Шулдатом их было больше двадцати... - И здесь их было достаточно, - не глядя на меня, ответил брат, - только по речке Прокопьевке их было около десятка... За Зуе­ вой заимкой шли - Якушева, Снигирева, Гордеева, Осипова, Сер­ геева, братьев Шушаковых... Сейчас от этих заимок остались только названия: Сергеев мост, Шушаковский пруд... По М осков­ скому тракту - Марфина горка, речка Фузеевка... - А что, Марфина горка тоже получила название от заимки? - удивленно спросил я. - Конечно. - уверенно подтвердил Николай, - а вон там, - и Ни­ колай показал рукой на поля между Медяково и Кротово - тоже было около десятка заимок: Балахонцева, Подшивалова, Иванова, Куликова... Они так и тянулись в сторону Чети. А если быть еще конкретнее, то в треугольнике Боготол - Четь - Вагино распола­ галось около половины всех заимок нашего района... Я слушал брата и не верил своим ушам: оказывается, он, как и Виктор Яковлевич, тоже знает их много. А я был уверен, что кроме Зуевой заимки, да еще двух.-трех, он больше ничего не знает... - Но самое главное, Леша, - продолжал Николай, - на заимках жили, как я уже тебе сказал, особые люди и трогать их было нельзя. Это настоящие землевладельцы, съехавшиеся в наш район со всей России... Я сразу уловил, что брат говорит настоящую крамолу. Как это не нужно было их трогать?... Если частная собственность зам е ­ нялась общественной?... В таком деле “золотой середины” быть не может, здесь - или-или... Долго не думая, я смело возразил: - Наоборот, правильно сделали, что прикрыли заимки. Зачем жить, как медведю, в берлоге, когда есть нормальные человечес­ кие условия!? - Нормальные человеческие условия? - возмущенно вспыхнул брат. - А кто определял, какие условия нормальные, а какие - нет? Я же тебе говорил, что эти люди сами отказались от условий, которые ты называешь нормальными! Значит, для этих людей они уже ненормальные! А вот условия заимок - нормальные!... Лев Толстой, как и многие дворяне, считал условия на своей усадьбе нормальными, а вот Пушкин считал по-другому: для него условия Петербурга были нормальными, а не родного Михайловского... Так что, Леша, эти понятия сугубо личные и осуждению, тем более от­ рицанию, не подлежат!... И не с твоим умом судить - правильно или неправильно. Было очевидно, что я поспешил со своим возражением. Чтобы 251

хоть чуть-чуть смягчить ситуацию, я заговорил миролюбивым то­ ном: - Хорошо, я беру свои слова обратно... Тогда скажи, как нужно было поступить, чтобы и волки были сыты и овцы целы? - Не знаю, - резко ответил Николай, - только учти: если овцы останутся целыми, то волки подохнут с голода. А если волки бу­ дут сыты, то овцам придет каюк. - Вот, и я об этом же говорю, - радостно поддакнул я, - в таком деле середки не бывает и кто-то должен уступать... - Согласен, - спокойно сказал Николай, хозяева заимок так и сделали: они, в основном, уступили новой власти и, тем самым, сломали свою судьбу... Из двух зол они выбрали наименьшее, но от этого им легче не стало... Поэтому, Леша, я хочу тебе вну­ шить: ломать судьбу или ее подправлять нельзя, да и опасно. Нужно все сделать, чтобы этого не случилось. Для большей убе­ дительности напомню тебе пословицу: сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит. И только он почует волю, сразу убежит в лес, где холодно и голодно, да еще охотник караулит за каждым кустом. Вот и хозяева заимок всю свою жизнь ждали, а может еще и сейчас ждут, возврата старых, но милых сердцу времен. Прожив чужую жизнь, они так их не дождались... Бежать им было некуда... - А за границу? - сделал я очевидную подсказку. - Заграница и Родина, Леша, понятия совершенно различные... Если кто и драпанул за рубеж, то только для того, чтобы переж ­ дать там смутные времена и вернуться обратно. Навсегда туда никто не бегал... Русский человек там не приживается... Я сам пожил за границей и в этом деле кое-что смыслю... Николай тяжело вздохнул и несколько минут шел молча. Что­ бы прервать молчание, я спросил первое, что пришло на ум: - Хорошо, я с тобой полностью согласен... А как же тогда быть с поговоркой: человек ищет, где лучше? Она, что, ошибочна? Или ее можно применять в каких-то особых случаях? - Леша, брось измерять жизнь своими поговорками!... Ты уже десятиклассник, и это тебе не к лицу, - упрекнул меня Николай. - Я же тебе внушаю простые истины: животное, выросшее на воле, никогда не согласится жить в клетке, пусть она будет и золотая. И наоборот, животное, выросшее в клетке, уже не сможет жить в лесу... Оно погибнет или от голода, или от врага... Так и человек!... По моему разумению, образ жизни человека формируется на мо­ мент половой зрелости. После этого момента уже нельзя из чело­ века сотворить Робинзона, а из Маугли - человека... 252

- Но ведь опустить человека до уровня Робинзона можно? - уверенно спросил я, - и Даниэль Дефо показал это!? - Да, можно, - спокойно согласился брат, - только при первой же возможности он сбежит к людям... Как и волк - в лес... Вот здесь поговорка верна: в этом случае человек и зверь будут ис­ кать, где лучше... А вот Маугли, при любых усилиях, превратить в человека не удастся... - Хорошо, - уверенно согласился я. - А как же тогда объяснить превращение Васьки Маслова!? До пятнадцати лет у него была одна жизнь, а после - совсем другая. Ты же не станешь отрицать тот факт, что у всех на глазах “гадкий утенок” превратился в “бе­ лого лебедя”?! Я с нескрываемым любопытством посмотрел на брата. - Захотел удивить меня судьбой Робинзона и Маугли, - про­ мелькнуло в моей голове, - ты лучше в судьбе Васьки разбе­ рись!... От настоящего удовольствия я даже чуть-чуть хмыкнул, на что Николай сердито зыркнул в мою сторону и, чеканя слова, пр ого ­ ворил: - Лебедь, Леша, вырастает из птенца, вылупившегося из лебе­ диного яйца, а не утиного. Если из Васьки получился “лебедь” , то это было предрасположено его природой. Я, например, уверен, что в любом случае Васька стал бы тем, кем он есть сейчас... Могу сказать конкретнее: до пятнадцати лет условия заставили Ваську проживать чужую жизнь!... Как только они изменились, он сразу стал жить свою жизнь... Немного подумав, Николай продолжал: - Васькину судьбу повторили и хозяева заимок... Где-то в центральной России они тоже жили чужой жизнью. А когда по­ няли это, то бросили все и уехали в Сибирь на поиски “своей\" жизни. Подчеркиваю: не случайно эти люди в зрелом возрасте уехали в глухомань. Мало этого, они здесь обосновались не в обжитых деревнях, а на отшибе!... Значит, это была их стезя и по- иному они жить не могли... Это был особый народ, и с его жиз­ ненными устоями нужно было считаться... И, быть может, пойти даже на уступки!... Хотя бы сделать попытку и посмотреть, что из этого получилось бы... Я сразу обратил внимание, что брат снова вернулся к моменту, который мы уже оговорили. - Значит, - рассуждал я, - Николай все это время думал об этом и у него появились важные догадки. Ведь “хорошая мысля всегда приходит опосля” ... И брат в этом смысле не был исклю ­ 253

чением. Чтобы помочь Николаю высказаться полностью, я с за­ дором сказал: - Согласен с твоими доводами... Только как быть, если чело­ веку нужны не только пруд с мельницей и шумное подворье, но и школа, и библиотека, и кино, и радио, и многие-многие другие блага. Как все это осуществить на заимках? Как совместить не­ совместимое? Ведь с этих позиций получается, что заимки пре­ вратились в неподъемный камень на пути прогресса и цивили­ зации!... Разве это не так? Или я чего-то недопонимаю? Я с любопытством посмотрел на Николая. Мне показалось, что я задал умнейший вопрос, который и позволит ему проявить себя. К моему удивлению, Николай шмыгнул носом и спокойно от­ ветил: - Здесь, Леша, нужно смотреть шире и глубже... Жителям заи­ мок плоды цивилизации, о которых ты ведешь речь, нужны, как зайцу стоп-сигнал! Ведь они, по зову сердца, уже давно стали настоящими “сибирскими робинзонами” . Зачем им библиотеки, если они безграмотны?!... Зачем им радио, если они его не по­ нимают?!... Зачем им электрическое освещение, если они живут по солнцу и для их быта хватает керосиновой лампы!?... Весь их быт был отлажен так, что все это в него не вписывалось!... Это с одной стороны... А с другой, блага цивилизации могли понадо­ биться их детям, да и-то не всем... Среди них обязательно бы нашелся тот, кто продолжил дело отца!... Так на Руси было, есть и будет! И пример этому - наша Волынка... Отцы с Украины при­ ехали в Сибирь и построили село. А их дети, имея другую натуру, бросили все и, как тараканы, разбежались по стране... А отцы остались... Вместе со своими наследниками... Осталисьдед Ни­ колай, баба Дарья и их “кормильцы” ... А в нашей семье разве не так? Так... Все мы, в конце концов, бросим Боготол и найдем себе место получше... А вот ты этого делать не хочешь... И уже сейчас задумываешься над чуждыми твоему возрасту вопросами - где тебе жить. И я чувствую, что ты останешься в этом задрыпанном Боготоле и будешь, как кулик на болоте, расхваливать его мни­ мые прелести. Но главное в другом: ты будешь всю жизнь стоять на раскоряку: одной ногой в прошлом, а другой - в будущем. Стараясь совместить несовместимое - крестьянский уклад и блага цивилизации. Я могу тебя предупредить, что это довольно сложное дело, но ты все равно мне не поверишь... Ты упрям и настырен... Николай замолчал и искоса посмотрел на меня. Видимо, ему хотелось знать мою реакцию на его довольно откровенные суж­ 254

дения, которые я никак не ожидал услышать. Во мне заговорило чувство противоречия, и я не захотел отвечать откровенностью на откровенность. И ответил довольно резко: - Ну, как я поступлю - это еще вопрос. Быть может я, как и вы, брошу Боготол и найду что-нибудь по душе... Вам можно, а мне нельзя? М ожно... Но сейчас мы говорим о заимках... - А с заимками и так все ясно, - перебивая, твердо сказал Николай, - их судьбу должны были решать не власти, а дети. Если бы они все драпанули в город, то заимки рухнули бы сами со­ бой. Это была бы их естественная смерть... А все естественное, в противовес насильственному, воспринимается спокойно и с по­ ниманием. А если бы кто-то из детей остался, то заимки продол­ жили свою жизнь. Я хочу внушить тебе одно: сломанная судьба - это нереализованная судьба, а значит - неизвестная. Мы не знаем, и уже никогда не узнаем, боготольские заимки - это си­ бирский тупик или столбовая дорога? Это наивное заблужде­ ние или мудрая находка мужиков? Сегодня нам остается одно: строить догадки, от которых мало прока... Николай замолчал и перебросил ружье с одного плеча на другое. Я тоже молчал: на таком уровне я разговаривать не мог и мне оставалось только слушать... За разговором как-то незаметно пролетели километры. Где- то справа осталась деревня Кротово, расположение которой я определял по трубе льнозавода. Уже был слышен гул машин на Вагинском тракте, а шум паровозов еле различался. Где-то со­ всем близко была таежка третьего мостика и райисполкомовс- кие поля... Мы долго шли молча. Мне казалось, что Николай уже все ска­ зал, а я - все спросил. В голову снова полезли страшные воспо­ минания о злополучной трясине. Я было уже хотел снова отвлечь­ ся разговором, но Николай меня опередил: - Я вот до сих пор не могу понять, что происходит с нами, фрон­ товиками?! Мне кажется, что мы тоже проживаем чужие жизни... Не те, которые нам предназначались от рождения... - А как это понимать? - с недоумением спросил я. Такого поворота в разговоре я никак не ожидал. - А очень просто, - с усмешкой ответил брат, - до войны у нас судьбы были одни, а после Победы - стали совершенно другими. Получается, что мы сломали хребет фашизму, а он сломал нам судьбы. Мало того, что половина из нас полегло, нам, как победи­ телям, тоже не сладко... Живем не так и делаем не то... Николай прошел десяток шагов молча, потом продолжал: - Время упущено... Война же направила наше развитие, как 255

личностей, совершенно по другому руслу... У нас появились иные наклонности и желания. Имея такой опыт, мы уже не сможем жить так, как мечталось до войны... Нам только говорят, что мы верну­ лись победителями. На самом же деле, в душе мы оказались по­ бежденными - надломленными и сломанными людьми. И еще вопрос: сумеем ли мы нормально приспособиться к мирной ж из­ ни. Это можно было сделать проще, если бы дело было только в нас. Родные места тоже изменились и стали, в какой-то мере, чужими... Другие люди, иные отношения... А самое главное, они нас воспринимают не так, как нам мечталось и обещалось... Слиш­ ком долго тянулась эта проклятая война. Она оторвала нас от родного берега, а к какому прибила - еще неизвестно. Здесь нас успели позабыть, а где-то мы вообще не нужны... Все это я чувствую по своей жизни... Уже больше десятка лет болтаюсь между небом и землей и конца пока не вижу. Я все больше и больше убеждаюсь, что война, как и коллективизация для при­ верженцев заимок, сломала наши судьбы. Хочешь не хочешь, а приходится делать вывод: восемнадцатилетним юнцам так дол­ го воевать нельзя, ибо они, как еще не устоявшиеся люди, быстро ломаются. Я, например, сравниваю себя и пожилых солдат... Мы вернулись к “разбитому корыту\", а они - домой!... Нам нужно было все начинать “с.нуля” , а они - продолжали прерванную войной жизнь!... В этом и была разница... Сделав паузу, Николай добавил: - Так вот, Леша, твое счастье будет в том, если ничто: ни время, ни война, ни иные бурные события - не сломают твою судьбу... А еще лучше, если ты, воспитав в себе железный характер, не по­ зволишь этого сделать. Постарайся быть хозяином своей жизни, а не владельцем чужой... Но и этого мало... Нужно еще уметь управлять собой и не допускать необдуманных поступков, кото­ рые еще в большей степени ломают собственную судьбу... Как, например, ты поступил сегодня: пустяковый случай и ты чуть- чуть не лишился жизни... А сколько случаев, когда люди теряют ноги, руки, глаза из-за своей беспечности и халатности... А сколько ломается судеб из-за пристрастия к водочке, драке или воров­ ству... Я думаю, что тебе воевать не придется, ибо после такой страшной войны людям захочется воевать нескоро, поэтому у тебя будет масса других проблем... Сегодня ты попал в трясину по сво­ ей глупости и неопытности. Но в жизни у тебя будет масса таких случаев, когда кто-то, сознательно и в шутку, будет тебя в нее тол­ кать. Одним захочется этим тебя припугнуть, другим - столкнуть с дороги, третьим - свести счеты... А кое-кому просто захочется по­ хихикать над тобой. Никому и никогда не позволяй этого над собой 256

вытворять. Учись достойно противостоять хитрецам и прохо­ димцам. Если ты этому научишься, то сможешь реализовать себя как личность. Если нет, то вся жизнь будет прожита зря. Ты бу­ дешь игрушкой в чужих руках, притом - нечистоплотных... Николай замолчал и надолго... Мне тоже не хотелось задавать свои вопросы... Я давно уже заметил, что Николай, да и я сам, говорил до тех пор, пока не утолялся “разговорный голод” ... Здесь мы напоминали собаку-лайку, которая ежедневно должна была “от­ лаять” определенное время. Как только это время заканчивалось, мы могли часами быть вместе и не произнести ни слова... Солнце уже висело над лесом, и был близок закат. Усилился ветер, и заметно похолодало. Но это мне уже было не страшно: одежда полностью просохла и при ходьбе я успел хорошо со­ греться. Я даже не чувствовал легкой простуды... Вполне обычно и буднично заканчивался самый необычный день в моей охотни­ чьей жизни... *** Сломанная судьба... Как избежать этого и защитить себя, если нет никаких возможностей? Ответа на этот простой вопрос я не знаю до сих пор... А может его и нет?! Вполне вероятно... А если это так, то может есть смысл посмотреть на проблему с другой стороны!? Проще и практичнее... Есть люди, которые, как осиновое дерево, ломаются при лю­ бом серьезном натиске. И это не их вина - такова их природа... А есть люди, которые, как ветка лозы, умеют гнуться, но не лома­ ются... Так вот таких людей жизнь должна гнуть и ломать непре­ рывно. Только в этом случае воспитываются бойцовский харак­ тер, железная воля и надежные мышцы... Чтобы в жизни не сло­ маться, нужно с детства научиться беспредельно гнуться!... Только в этом случае человеку не страшны тюрьма, сума и война... 257

ОНА РАБЫНЯ И ЦАРИЦА..

Перед началом занятий в класс зашла Олимпиада Васильев­ на и серьезно спросила: - У вас сегодня история каким уроком? - Первым! - ответило несколько голосов сразу. - А что ее не будет? - еле сдерживая ликование, решил уточ­ нить Коля Волекжанин. Все на мгновение притихли в ожидании ответа. - Рано радуетесь, - уверенно ответила Олимпиада Васильевна, - я пришла вас предупредить: историю у вас будет вести Мас- ленкин Борис Романович... - А разве Надежда Матвеевна заболела? - удивленно спро­ сил я. - Ты, что, забыл? - хлопая меня по плечу, с недоумением вос­ кликнул Витька Изохватов, - мы же ее только встретили в кори­ доре!... - Изохватов, а ты почему, не дослушав меня до конца, дискути­ руешь с Антоновым? - строго приструнила Олимпиада Василь­ евна Витьку. Все снова притихли и, на всякий случай, положили руки на парту. Витька, виновато взглянув на Олимпиаду Василь­ евну, сделал то же самое. - Повторяю, - строго продолжала Олимпиада Васильевна, - историю у вас поведет новый учитель. Убедительно прошу не устраивать на первом уроке школярских проверок и не отпускать плоских шуточек. Не пытайтесь казаться хуже, чем вы есть на са­ мом деле. Мужчины умеют игривых выскочек ставить на место... Олимпиада Васильевна замолчала и обвела нас вопроситель­ ным взглядом. Мы любили Надежду Матвеевну и смотрели на Олимпиаду Васильевну грустными и вопрошающими глазами. Чтобы чуть-чуть нас подбодрить, она добавила: - Не вешайте носы !...Борис Романович окончил Томский уни­ верситет, прекрасный человек, один из лучших историков горо­ да. Я убеждена, что он сразу покорит вас и станет любимым учи­ телем... Наши лица сразу потеплели, но не у всех: так запросто менять любимую учительницу на какого-то знаменитого Бориса Рома­ новича кое-кому не хотелось. Особенно тем, у кого сложились с Надеждой Матвеевной прекрасные отношения. Лично я такой сменой тоже был недоволен. - А где он работал раньше? - неожиданно спросил Генка Обыс­ калов, у которого тоже были с учительницей прекрасные отно­ шения. - В школе № 38, - с улыбкой ответила Олимпиада Васильевна, настороженно поглядывая на Генку. Все знали, что он без подвоха не спрашивает. 259

- А почему он перешел в нашу школу? - продолжал допыты­ ваться Генка. - Просто так из лучшей школы города не уходят... Почему он сменял «шило на мыло»? Такого дерзкого вопроса от Генки Олимпиада Васильевна, видимо, не ожидала. Это было заметно по легкой растерянности на ее лице. Улыбнувшись, она ответила: - У тебя, Геннадий, необоснованные подозрения...Борис Ро­ манович - коренной боготолец и в свое время успешно закончил нашу школу... Я сразу напряг внимание!...Заметив это, Олимпиада Василь­ евна добавила: - В педагогике есть неписаное правило: если у учителя были благоприятными школьные годы, то он всегда будет стремиться работать в родной школе. Борис Романович как раз и оказался таким учителем!...Для него не тридцать восьмая, а наша школа самая лучшая!... Последние слова Олимпиада Васильевна произнесла с па­ фосом и полной уверенностью, что сумела развеять наши сомне­ ния. Но у нас их и не было: так мы выражали свою привязан­ ность к Надежде Матвеевне!...Мы были убеждены, что лучше На­ дежды Матвеевны учителя быть не может...В крайнем случае, так думал я и был уверен, что так считают все. Но, с другой стороны, слова Олимпиады Васильевны привели меня в шоковое состоя­ ние: я впервые слышал, что учитель, после окончания университе­ та, возвращается работать в Боготол!... - Значит, - мелькнуло в моей голове, - Борис Романович уже сделал шаг, о котором я только мечтаю!!!... В шестнадцать лет такое совпадение как бальзам на душу! Если твои намерения совпадают с мыслями старшего, более опытного и умного, то ты считаешь себя, как минимум, талантли­ вым человеком! Однако этого было достаточно, чтобы Борис Ро­ манович, которого я и в глаза не видел, мгновенно превратился для меня в самого интересного человека! Бурная фантазия зас­ лонила образ Надежды Матвеевны и тут же начала наделять Бо­ риса Романовича лучшими чертами характера, одновременно вы­ рисовывая его внешний облик... Пронзительная трель звонка заставила меня очнуться...За­ державшись у двери, Олимпиада Васильевна еще раз повтори­ ла: - Ребята, я на вас надеюсь, - и вышла из класса. Все закопошились, доставая учебники и тетради, потом друж­ но встали и замолчали. В то время в нашей школе существовало правило: ожидать приход учителя стоя возле парты. Но в стар­ 260

ших классах это правило никгго не выполнял. Но когда дело каса­ лось любимого учителя, то старшеклассники данным ритуалом старались продемонстрировать свое уважение и признатель­ ность. Борис Романович еще до прихода попал в разряд уважа­ емых учителей!... Видимо, слово Олимпиады Васильевны оказа­ лось магическим... Борис Романович вошел в класс быстрой и твердой походкой. В движениях чувствовались уверенностьи независимость... Средний рост... Добродушное лицо... Пышная шевелюра ржаного цвета во­ лос... Серый костюм и...без галстука!... Это казалось для нас уди­ вительным, ибо все учителя-мужчины тех лет носили галстук. Но зато у Бориса Романовича, как и у всех нас, воротник его светлой рубашки лежал на вороте костюма... Показав мимикой лица, что он удивлен нашей подтянутостью, Борис Романович как-то небрежно для первой встречи поздо­ ровался и посадил нас на место. И тотчас, без традиционного знакомства и вступления, начал урок...Д о сих пор для меня оста­ ется загадкой: или Борис Романович растерялся и забыл это сделать, или для него было правилом - сразу «брать быка за рога», а уж потом заниматься формальностями. Борис Романович говорил тихим спокойным голосом, но четко и с долей артистизма. С первой же минуты нам бросились в глаза глубина его мысли и образность выражений. Вместо слов - король был казнен, он говорил: король стал на голову короче... Борис Романович «играл словом» легко и свободно, почти не пользуясь мимикой и жестикуляцией. Все детали его длинных монологов были короткими и, на удивление, точными!... С перво­ го же урока мы пришли к единодушному выводу: Борис Романо­ вич - настоящий оратор! И таких учителей в нашей школе еще не было!... Неизвестно чем, но он притягивал к себе учеников, вынуждая внимательно следить за его мыслью почти весь урок. Это было неправдоподобно!... Лично я ликовал и пожирал учителя влюбленными глазами!... Такого эрудированного учителя я встречал впервые, с ним не мог соперничать даже Алексей Федорович!!... Это было невероят­ н о !..^ моей жизни это был первый и единственный случай, ког­ да любовь к учителю возникала с первого взгляда... Бориса Романовича полюбили все, и с первого же урока. По­ любили как разгильдяи, так и примерные ученики. Он оказался тем учителем, о котором можно было без преувеличения сказать: это учитель, которого ждут!... Ждут в классе, не спускают глаз на перемене и наблюдают исподтишка на улице...Контролируют каж­ 261

дый его шаг и ловят любое слово... Обыкновенная участь люби­ мых учителей!... Когда до конца урока оставалось около десяти минут, Борис Романович представился и начал перекличку. Сделав небольшую паузу, он, к нашему удивлению, заявил: - На последующих уроках вы можете задавать мне любые ин­ тересующие вас вопросы. Для ответов я буду выделять пять- десять минут урока...За глубокие и умные вопросы я буду ста­ вить оценки в журнал... Сделав ударение на последнем слове, Борис Романович впер­ вые за весь урок добродушно улыбнулся и доверительно посмот­ рел на класс. Но в ответ на его слова и улыбку стояло гробовое молчание... Эйфория прошедшего урока притупила бдительность Бори­ са Романовича! Вместо того, чтобы развить свой явный успех, он поддался радужному настрою и, опережая события, предложил свои услуги с вопросами, которых никто не ожидал. Лично я не­ доумевал: как мог Борис Романович, которого мы с первой ми­ нуты посчитали непогрешимым, допустить такую заурядную ошиб­ ку!? Ведь он недвусмысленно намекнул, что знает все и предло­ жил, с помощью вопросов, убедиться в этом. Это, обычно, задева­ ло самолюбие и порождало чувство противоречия. Народная же мудрость, подтверждая это, гласит: будь умнее других, но не по­ казывай этого! С другой стороны, Борис Романович, как выпускник нашей шко­ лы, должен был хорошо знать ее дикие нравы, порожденные бы­ том окраины. Пацанва, придавленная нищетой и невежеством, терпеть не могла хвастовства и зазнайства. Она его видела там, где, на самом деле, его и не было. Демонстрацию ума пацанва не прощала даже любимому учителю. Поэтому у многих сразу заго­ релись лукавством глазки и романтичный образ Бориса Рома­ новича, который только что нарисовался, как-то отодвинулся на второй план. Школьная шкода оказалась сильнее... - А если вы не ответите на наш вопрос? - робко спросил Ген­ ка Обыскалов, который и без просьбы задавал учителям самые глубокие вопросы. Я заметил, как Генка с еле заметной ухмыл­ кой посмотрел на Толю Поплавного, с лица которого не сходила хитрая гримаса. - Ничего особенного не случится, - чеканя каждое слово, зая­ вил Борис Романович, - у меня большая библиотека, где я, рано или поздно, смогу найти ответ на лю бой ваш вопрос... Это уже был открытый вызов, предопределивший дальнейшие события. Все сразу зашушукались и заухмылялись. 262

Прозвенел звонок...Борис Романович, ничего не заподозрив, быстрым шагом вышел из класса. Мы все сразу обратили вни­ мание, что при ходьбе он чуть-чуть приседал, отчего копна его волос, в такт шагам, подпрыгивала... Вместо обсуждения явных достоинств учителя, которыми он покорил класс, все шумно заговорили о вопросах, которые можно будет задать на следующем уроке. Азарт соревнования захва­ тил многих. Толя Поплавной, копируя главаря из приключенчес­ ких романов, зычно прохрипел: - Рабята!...Покажем на следующем уроке, что мы тоже умеем копаться в энциклопедиях и справочниках.... В этой азартной круговерти я как-то растерялся и остался к ней непричастным. С одной стороны, это противоречило моему желанию, ибо спрашивать у учителя и у старшего было моей стра­ стью и необузданным увлечением. Выяснение непонятного и сложного в любом варианте приносило мне неописуемое удо­ вольствие. Кроме этого, свое увлечение я считал достоинством своей натуры и в глубине души гордился этим. Но когда моим же увлечением загорелись многие и раньше меня, желания де­ лать то же самое уже не было... С другой стороны, я не любил азартных ситуаций, где униже­ нием достойного соперника доказывалось дутое и мнимое пре­ восходство. Ребята же класса, заражаясь друг от друга, броси­ лись именно в такую авантюру! Поэтому я решил твердо: с песь­ им восторгом не бежать вместе со всеми, а задавать Борису Ро­ мановичу вопросы без всякого подвоха. Так будет честнее и спра­ ведливее. На это решение резко повлияла и другая причина, ко­ торая диктовалась моими личными интересами: в Борисе Рома­ новиче я сразу увидел своего будущего собеседника, с которым можно будет оговорить накопившиеся проблемы, казавшиеся мне неразрешимыми. Например, создание личной библиотеки. Со­ бирательством книг я уже занимался более пяти лет и почти заполнил свою этажерку. Но никто из моих друзей моему приме­ ру не последовал. Даже Толя Сушко и Володя Винайкин стара­ лись не замечать моей страсти, а брат, хихикая все чаще и чаи(е, замечал: - Ты, брат, полезное дело не превращай в обузу: в доме нужно иметь не больше сотни книг. В противном случае дом превра­ щается в бесполезное книгохранилище, которое ни уму, ни серд­ цу. Так что, умей ограничивать и урезать свои потребности... Я хорошо понимал брата, только не знал, как это сделать. К тому же, я не знал в городе ни одного книголюба, с кем бы можно было оговорить эту проблему и перенять опыт. Борис Романович 263

оказался первым человеком, который в открытую заявил о нали­ чии своей библиотеки. - Значит, - рассуждал я, - о библиотеке он знает все и мне обязательно нужно воспользоваться его советами... Как-то незаметно, но эти мысли сами собой выстраивали ли­ нию моего поведения. Моим намерениям могли помешать лишь одноклассники, которые до безумия любили на уроках задавать второстепенные вопросы. Я хорошо понимал, что с разрешения Бориса Романовича они бросятся в эту авантюру с удвоенной энергией и остановить ее будет не так просто. Показная лю боз­ нательность превращала в «стоужку» время опроса на уроке и таким образом помогала избегать очередных двоек. Такого шан­ са ребята не упустят и устроят Борису Романовичу хорошую про­ верку, не вспомнив даже о предостережениях Олимпиады Васи­ льевны... Так оно и получилось. Уже к следующему уроку была заготов­ лена масса разнообразных вопросов - шутливых, глупых и серь­ езных. Отдельные мудрецы, действительно, покопались в энцик­ лопедиях и подобрали самые каверзные вопросы, на которые, как им казались, Борис Романович ни за что не ответит. От удоволь­ ствия они даже потирали руки, ибо услышать слово «не знаю» считали наивысшим блаженством. Другие же своим вопросом хотели посмешить класс, а третьи надеялись даром, только лишь за формулировку вопроса, получить хорошую оценку. В большей мере я относил себя к последним: мне казалось, что я, имея такой солидный опыт, сумею блеснуть перед Борисом Романовичем сво­ ими познаниями. Но не случайно возникла народная мудрость: наивная простота - хуже воровства!... Первый вопрос, как и ожидалось, задал Толя Поплавной. Все знали, что он начнет с хохмы и всем не терпелось узнать отноше­ ние Бориса Романовича к школьной шутке или насмешке. Встав из-за парты, Толя наигранно по-стариковски крякнул, сделал на лице привычную гримасу и с заинтересованным ви­ дом спросил: - Борис Романович, а почему Армию Буденного называют кон­ ной, а не конской? В классе сразу раздались рваное хихиканье, ропот и одобри­ тельный шумок. Исподлобья взглянув на Толю, Борис Романович, не задумы­ ваясь, ответил: - Семен Михайлович, как талантливый полководец Гражданс- кой войны, мог командовать только Конной армией. Конской же армией мог командовать любой - тебе это тоже было бы по си­ лам... 264

Класс грохнул, как каменный обвал, а Толя, самодовольно хмык­ нув, проговорил: - Служу Советскому Союзу, - и сел на место. Такое начало, словно подстегнуло всех, и вопросы посыпались градом и без стеснения...Но, к нашему удивлению, Борис Рома­ нович на все вопросы отвечал играючи! Создавалось впечатле­ ние, что он был готов к ответу на каждый вопрос. Это меня на­ столько поразило, что свой вопрос: как вы относитесь к личности Сталина - я задал последним. Мне почему-то казалось, что такой вопрос будет для Бориса Романовича самым интересным и я первым получу желанную оценку. Разговоры на эту тему с бра­ том и Надеждой Матвеевной еще больше вселяли в меня уве­ ренность. Но я, как и все, глубоко ошибся. Не задумываясь, Бо­ рис Романович ответил: - Расцвет правления Сталина почти весь пришелся на мою жизнь. Когда началась война, мне было уже девять лет...Когда был разгромлен фашизм - тринадцать, а в год его смерти я закончил университет. Я понимаю его ошибки и оцениваю его достоинства по заслугам...А о них я знаю не понаслышке, а из собственной жизни. Поэтому Сталин, как историческая личность, требует к себе объективного и бережного отношения. Здесь любая однобокость окажется ошибочной. Хотелось бы и в твоем отношении к этой личности увидеть объективность и разум­ ность... т Борис Романович замолчал и пристально посмотрел на меня, \\ видимо, ожидая дополнительного вопроса. Но я промолчал. Мол­ чал и класс. Было очевидно, что Борис Романович шутя выигры­ вает «поединок» и продолжать задавать вопросы уже не имело смысла. Всех волновало одно: почему хорошо спланированная затея с таким треском провалилась!? А ответ был прост: широта кругозора Бориса Романовича была несравнима с нашими наи­ вными представлениями о глубоких и настоящих знаниях. Нам Казалось, что мы знаем не меньше и вся бедз в том, что взрослые не хотят выслушивать нас до конца...И вот, наконец, Борис Рома­ нович выслушал...И показал, что наши заумные вопросы не пред­ ставляют для него даже интереса и являются легкой разминкой или игрой в «кошки-мышки». Это поражение не только угнетало нас, но еще больше воз­ буждало наше самолюбие и желание добиться хотя бы почетной ничьей любой ценой... Несколько уроков подряд Борис Романович выдерживал яро­ стные атаки нашего невежества и воинствующего самолюбия. 265

Когда он убедился, что его благие намерения превращаются в пыль и принимают уродливую форму, то твердо сказал: - Такого балагана на уроках больше не будет. Мне показалось, что передо мной сидят выпускники школы! На самом же деле вы оказались обыкновенными шестиклассниками и не оправдали моего доверия...И надежд Олимпиады Васильевны, которая убеждала меня, что вы - отличные ребята... Сделав небольшую паузу, он добавил: - Перед следующим уроком, во время перемены, вы запишите два вопроса, и не больше, на доске. Остальные вопросы - после уроков...В любой день и в неограниченном количестве... Мы молча опустили головы...Я тоже, хотя за собой большой вины не чувствовал. В мыслях мелькнуло предостережение Олим­ пиады Васильевны...Действительно, с учителями-мужчинами ве­ сти себя, как с учительницами, нельзя -- в любой момент полу­ чишь по носу. И Борис Романович оказался не исключением... Своими ответами он еще больше поднял авторитет в моих гла­ зах... Да, и у класса тоже...На учительскую справедливость уче­ ник всегда отвечает справедливостью... Где-то через неделю страсть задавать вопросы угасла сама собой. Все поняли, что Борис Романович не позволит свои бла­ гие намерения превращать в хохму или наивную экзаменовку. Только я остался верен затее Бориса Романовича и ежедневно, во время перемены, или после уроков, находил его и задавал за­ готовленный вопрос. Расчет мой был прост: настойчивостью вынудить Бориса Романовича обратить на меня внимание. Но не тут-то было! Борис Романович никак не шел на фабрикуемый мною «философский разговор». Я упорно продолжал ждать удоб­ ного момента. Наконец, Борис Романович не выдержал и удивленно спро­ сил: - Откуда ты берешь эти вопросы?...Уж слишком их у тебя мно­ го... От неожиданности я даже вздрогнул, но тут же собрался и хвастливо ответил: - Из книг...У меня дома большая библиотека...Я много читаю и все непонятное выписываю в тетрадь, где таких вопросов тьма- тьмущая... После последних слов я осекся, ибо неожиданно обнаружил, что начинаю привирать. Но желание сказать о себе и своей биб­ лиотеке что-то особенное было настолько велико, что я незамед­ лительно отбросил самокритичные мысли... - У тебя есть библиотека? - удивленно спросил Борис Рома­ нович. 266

- Да, - гордо ответил я. - И сколько же в ней книг? - с тем же самомнением спросил Борис Романович. Почувствовав по тону голоса, что Борис Романович с недове­ рием воспринимает мои слова, я с безразличием ответил: - Да, штук двести-триста... Я точно знал, что книг у меня чуть больше сотни, но не приба­ вить уже не мог. К тому же, это было безопасно: не пойдет же Борис Романович их считать!?... - А если точнее? - делая ударение на последнем слове, опять спросил Борис Романович. - А я не считал! - с тем же гонором ответил я, но., .насторожил­ ся... Я хорошо понимал, что в разговоре с опытными людьми нужно врать очень осторожно и правдоподобно. В противном случае довольно быстро попадешься...И притом - на мелких ош ибках и неточностях, на которые обычно не обращаешь внимания. Но Борис Романович почему-то не стал больше уточнять и спокойно заключил: - Это плохо...Если ты знаешь число книг своей библиотеки с точностью только до сотни при общем количестве в двести штук, то у тебя нет библиотеки!... - Как это нет? - удивился я. В этот момент я уже забыл о своих целях и набирал обороты спорного разговора, - а что же по-вашему у меня есть? - Более или менее удобное книгохранилище, - с ухмылкой от­ ветил Борис Романович. - А чем же тогда принципиально книгохранилище отличается от библиотеки? - продолжал «напирать» я, стараясь поддержать свою осведомленность. - Вот с этого и надо начинать разговор о библиотеке, - прого­ ворил Борис Романович, отходя к окну. Я последовал за ним. - Любая библиотека обязательно должна иметь картотеку. Без этого ты часами будешь перебирать свои книги в поисках нуж­ ного экземпляра. - А я храню свои книги в этажерке и наизусть знаю их распо­ ложение, - скороговоркой перебил я Бориса Романовича, пытаясь уйт и в сторону от нежелаемого продолжения разговора. Меня волновало совершенно другое - какие книги собирать для биб­ лиотеки и сколько их должно быть... - Пока у тебя еще мало книг, - продолжал Борис Романович, - начинай делать картотеку, потом будет поздно. А если число книг перевалит за пятьсот, то изготовление картотеки уже будет не­ посильной затеей...Твоя библиотека сразу превратится в книго­ 267

хранилище...Так что, советую тебе заняться систематизацией своих книг... - Неужели это так важно и обязательно? - наобум спросил я. Мне казалось, что Борис Романович предлагает пустое дело, ибо я семь лет занимался со своей библиотекой и ни разу у меня не возникла потребность в картотеке. С другой стороны, я не мог не верить Борису Романовичу и сам затеял разговор, чтобы услы­ шать советы. - Разумеется, и важно, и необходимо, - спокойно ответил Бо­ рис Романович, - но с одним условием: книги нужны тебе для работы, а не для хвастовства и престижа. Последние слова Бориса Романовича больно кольнули мое самолюбие...Действительно, я часто хвалился своей библиоте­ кой и даже гордился. Ведь ни у кого не было таких книг!...Биб­ лиотека делала меня в глазах друзей более значимым и умным. Мне льстило, когда гости говорили что-то приятное о моих кни­ гах и здесь же смотрели на меня восхищенными глазами. Без малейшего усилия библиотека поднимала меня в глазах посети­ телей в любом случае!...И благодаря этому я начинал верить в свое превосходство над другими... Борис Романович, видимо, прекрасно это знал и поэтому сра­ зу намекнул на обратную сторону личных библиотек. Сделав вид, что намек мне непонятен, я заинтересованно спросил: - А как это понимать - работать с книгой? Выдержав паузу, я добавил: - Художественные книги можно лишь читать... - Так, что, у тебя одни романы и повести? - в свою очередь спросил Борис Романович. - Конечно, - с удивлением ответил я, - а разве я что-то делаю не так?... В послевоенное время ребятня словом «книга» называла только художественные книжки...Все же остальные назывались учебни­ ками. И только поэтому, как я считал, во Дворце железнодорож­ ников была «Техническая библиотека», а в школьной - не име­ лось учебников и технической литературы. Поэтому я с недоуме­ нием смотрел на Бориса Романовича в ожидании ответа. Но вме­ сто ответа он неожиданно спросил: - А чем ты сейчас, кроме учебы в школе, занимаешься? Я сначала растерялся, но быстро смекнул, в чем дело и уверен­ но ответил: - Люблю охоту, рыбалку...Занимаюсь гимнастикой, лыжами... Увлекаюсь литературой, физикой, историей...Если сказать коротко, то увлекаюсь всем, чем придется. 268

- Это уже любопытно, - задумчиво проговорил Борис Романо­ вич, - если в твоих словах отсутствует хвастовство, то есть смысл поговорить с тобой о вещах более серьезных... Борис Романович посмотрел на часы и добавил: - У меня сейчас есть свободное время, и я могу уделить тебе внимание...Только давай поднимемся в библиотеку - там нам будет разговаривать удобнее... И Борис Романович, не обращая на меня внимания, быстро зашагал по коридору. Я обрадованно последовал за ним - у меня был свободным весь день. - Как мне кажется, настырный ты парень, - не оборачиваясь, проговорил Борис Романович, - но многого не понимаешь...А в кое-каких вопросах, я имею в виду библиотечные, вообще дрему­ чий дилетант!... И если тебе не помочь, то столько наломаешь дров, что не сможешь из них выкарабкаться... Зайдя в библиотеку, Борис Романович, прямо с порога, спро­ сил: - Александра Васильевна, мы побеседуем вот здесь, в уголоч­ ке? - Пожалуйста, - доброжелательно ответила библиотекарша, си­ девшая за столом и заполнявшая инвентарную книгу. Перед ней лежала большая стопка новых книг, поступивших в библиотеку. - Вы мне мешать не будете, - добавила Александра Васильев­ на, не поднимая глаз. Я почти ежедневно заходил в библиотеку, и отношения с Алек­ сандрой Васильевной были почти товарищескими - в суждени­ ях о книге у нас было много общего. - Так вот, - деловым тоном начал Борис Романович, вольготно усаживаясь за столом, - в твоей библиотеке обязательно должны быть разделы по всем твоим увлечениям...Книги по спорту, охоте и рыбалке...Иначе ты желаемых результатов не покажешь. А если хочешь иметь пятерки по истории, физике и литературе, то ты должен читать массу литературы по этим предметам!...В про­ тивном случае, твои знания будут однодневками!... - А как это понять? - удивился я. Борис Романович улыбнулся и, глядя на меня в упор, ответил: - Это когда ученик способен донести свои знания только до стола учителя. После полученной оценки они, как утренний туман, улетучиваются и освобождают ученика от лишнего груза...Но...не будем отвлекаться...Повторяю: вся твоя библиотека должна быть разбита на отделы. В этом случае проще составить картотеку и ею будет удобнее пользоваться. Посмотри, как все это грамотно сде­ лано у Александры Васильевны!... 269

И Борис Романович показал рукой на стеллажи книг и ящич­ ки картотеки. - Так у меня дома не стеллажи, а этажерка, - попытался я уточ­ нить. - Это не важно, - уверенно возразил Борис Романович, - когда книги твоей библиотеки будут систематизированы, то с ними во много раз будет удобнее работать...Спортивная и охотничья практика будет вовремя подкрепляться необходимой теорией. В этом и есть основное назначение библиотеки в наших бого- тольских условиях... - У меня брат так делает, - скороговоркой вставил я, - у него про охоту целая подборка книг - штук двадцать...И он их все проштудировал!...Все, что встречается на охоте непонятного, он пытается объяснить с помощью книг...«Справочник охотника» чи­ тает почти ежедневно... - Могу уверенно сказать, что твой брат - настоящий грамот­ ный охотник!... - Уж это точно, - самодовольно протянул я. - Но главное не в том, что у тебя есть наглядный пример рабо­ ты с книгой, - убедительно продолжал Борис Романович. - Я бы хотел на эту проблему взглянуть глубже и чуть-чуть с другой точ­ ки зрения... Борис Романович с прищуром глаз посмотрел куда-то в по­ толок, словно что-то припоминая, потом посмотрел на меня зупор и спросил: - Ты помнишь, как М аркс назвал свои книги? - Конечно, он говорил, что книги его рабы и должны служить ему так, как он хочет... - Верно, - с удовлетворением согласился Борис Романович, - но я бы эту мысль выразил немного шире: если книги его рабы, то сам Маркс - книжный рабовладелец, а его библиотека - ра­ быня и царица...Только у знающего и умного «рабовладельца» она верно служит своему хозяину, а с другой стороны, формиру­ ет его личность и является настоящей духовной опорой...Ты со мной согласен? Борис Романович пристально посмотрел на меня. - Согласен, - твердо ответил я, хотя не совсем понимал, к чему он клонит. - А если так, то есть смысл сначала поговорить о рабовладель­ це, а потом о его рабах...Рабовладелец, то есть библиофил, дол­ жен быть умным, грамотным и целеустремленным... Я сосредоточенно пытался вспомнить значение слова «биб­ 270

лиофил», но не смог. Пришлось ограничиться догадкой - «люби­ тель книги»...И я снова напряг внимание. - Хороших книг множество, а тебе из них нужно отобрать са­ мые лучшие и нужные...А это не так просто...Это кропотливый труд, требующий знания, опыта и мудрости. Притом, книги отби­ раются не оптом, а по одной и этот процесс длится годами, а иногда и всю жизнь. При таком комплектовании библиотеки обя­ зательно появятся случайные книги, от которых нужно вовремя избавляться...Вот, например, как ты подбираешь книги для сво­ ей библиотеки? - неожиданно спросил Борис Романович. - Как? - заволновавшись, переспросил я, - а никак...Часть книг привез брат из Монголии...Остальные - покупаю в книжном... Сразу, словно шилом, кольнула мысль о том, как я на ворован­ ные деньги покупал книги...Стало стыдно, и я почувствовал, что начал краснеть. Потом в памяти всплыл разговор с отцом и я как-то облегченно вздохнул... - Все дело упирается в деньги, - рассудительно проговорил я, - покупаю лишь тогда, когда они, проклятые, есть...А когда нет, при­ ходится упускать нужные книги. Ведь хорошая книга в магазине долго не лежит... - А, что, твой брат работал за границей? - перебивая, спросил Борис Романович. - Да, - гордо подтвердил я, испытывая настоящее блаженство. Я знал, что специально, для хвастовства, упоминаю о работе бра­ та за рубежом...Иногда за это я даже ругал себя, но ничего изме­ нить не мог - это как-то само собой выпирало из меня. Заметив мое замешательство, Борис Романович продолжал: - Значит, тон в создании библиотеки тебе задал брат? Я пра­ вильно тебя понял? - Да, так оно и есть, - согласился я, - брат привез, в основном, художественные и исторические книги...Я заразился и собираю такие же... - Подражательство, с одной стороны, хорошее дело, а с дру­ гой -дрянь...Вот, например, как я отбираю художественные кни­ ги для своей библиотеки? Если прочитанную книгу мне хочется прочитать еще раз, то я ставлю на ней свой автограф и номер, потом нахожу ей место на стеллаже и считаю своей. Книги дру­ гой тематики я отбираю по принципу целесообразности, потреб­ ности и необходимости. И если они мне необходимы, то тоже ставлю номер и автограф. Поэтому я и знаю точное число своих книг... Я уже было раскрыл рот, чтобы спросить, а сколько же у него книг, но Борис Романович, словно уловив мою мысль, добавил: 271

- Последний номер, поставленный мною на книге, восемьсот сорок пятый...Кроме этого, около трехсот книг еще не пронуме­ ровано, то есть не прочитано, они ждут своей очереди...Отдель­ ную полку занимает справочная литература. Это очень важный отдел библиотеки, им приходится пользоваться ежедневно... После небольшой паузы, Борис Романович продолжал: - Со временем вкусы и желания человека изменяются, а вмес­ те с ними меняется и тематика библиотеки. У хорошей библио­ теки, как и у человека, есть прошедшее, настоящее и будущее. Особенно будь осторожен с прошлым своей библиотеки, то есть с прочитанными книгами. Не бойся освобождаться от случай­ ных книг. Козьма Прутков был прав: нельзя объять необъятное. Нет смысла превращать свое жилье в библиотеку... - Об этом и брат мне говорит! - вставил я свою реплику. - Правильно он говорит, - не прерывая свой монолог, сказал Борис Романович, - любая изба вместит не более тысячи книг... Да, и больше их иметь нет смысла: усложняются учет и поиск необходимой книги. Но, наряду с этим, умей оценить будущую потребность в книге. У меня было много случаев, когда «выбро­ шенная» книга вдруг оказывалась нужной и снова ценной... Так что, Антонов, знай: хороший «рабовладелец» ежедневно заботится как о качестве, так и о количестве своих «рабов», то есть книг. Маркс был мудрым «рабовладельцем» - библиофи­ лом: о книгах он заботился всю жизнь, и они верно ему служи­ ли... Борис Романович сделал паузу и добавил: - Если хочешь чего-то добиться в жизни, то постарайся с о ­ брать хорошую библиотеку, которая бы полностью отвечала зап­ росам твоей души. Такая библиотека, обычно, является теорети­ ческим обоснованием смысла жизни, практическим пособием в профессиональном выборе и надежной духовной опорой... И не случайно Владимир Ильич сказал: без книг - тяжко... Уж кто-кто, а Ленин знал цену книги. Вот почему все писатели, ученые и го­ сударственные деятели имеют прекрасные библиотеки!... Именно в них они получают знания и черпают мудрость...Могу добавить: библиотеки выдающихся людей - настоящие произведения ис­ кусства, в которых отражается их прожитая жизнь. Поэтому такие библиотеки изучаются и подлежат научному исследованию. Они - настоящее достояние народа... Вспомни хотя бы библиотеку Пуш­ кина... - Это понятно, - многозначительно вставил я, - у знаменитых людей библиотеки бесценные... А моя? Кому она нужна? Уже сей­ час, перед побелкой, мать ругает меня, как может. А поступлю в 272

институт? Кто их будет таскать с места на место? Да, никто!... Выставят мою этажерку с книгами на веранду, как миленькую... Я сам не ожидал ,что скажу такие грустные слова и вопроси­ тельно посмотрел на Бориса Романовича: а что он скажет!? Борис Романович зыркнул на меня глазами и серьезно спросил: - Так ты, что, считаешь свою библиотеку предметом временно­ го пользования? - Да, нет, - скороговоркой ответил я, - просто у меня иногда возникает вопрос: а зачем собирать библиотеку? Все равно она со временем погибнет... - Вот, и плохо, если погибнет, - чеканя каждое слово прогово­ рил Борис Романович, - я, например, сохраню свою библиотеку для сына... Ведь мои проблемы, со временем, станут его пробле­ мами... Пусть не все, но все же... Пусть он воспользуется моим опытом, отраженным в моих книгах...В этом я вижу основное на­ значение любительской библиотеки... И ради этого ее стоит со­ бирать и сохранять при любых условиях... А институтские годы не такая уж преграда для сохранности библиотеки. И если за ­ хочешь, то сохранишь... И мать не такой уж враг твоей библио­ теки... Ты просто сгустил краски... Я, кстати, библиотеку своих школьных лет сохранил полностью... Борис Романович замолчал и задумался: ему, видимо, показа­ лось, что его слова плохо убеждают меня. Но это было не так: все ,что он сказал, я, в общих чертах, знал и до этого. Но так логично и кратко мне об этом еще никто не говорил! Даже Николай, кото­ рый мог рассуждать о подобных проблемах часами!...И вдруг у меня возник вопрос: а зачем собирает библиотеку брат?... Со­ бирал ее в Монголии, а потом большую часть оставил, а меньшую, но лучшую, привез в Боготол и отдал мне? А может он так забо­ тился обо мне? И считает, что его проблемы, рано или поздно, станут и моими? Только я о его мыслях не догадываюсь? Хоро­ шо, что Борис Романович надоумил...Да, видимо, брат, действи­ тельно, стремился к тому, чтобы я не повторял его ошибок... При каждом удобном случае наставляет на путь истинный, подсовы­ вает нужные книжки и таскает с собой на охоту... Видимо, все это он делает не случайно... Но самое главное, ход мысли Нико­ лая и Бориса Романовича совпадал!... И это было самым убеди­ тельным фактом!... - Значит, - продолжал я рассуждать, - книги нужно собирать с умом и быть грамотным «рабовладельцем», как М аркс...А пока на эту роль я не гожусь и в лучшем случае делаю лишь первые, роб­ кие шаги...А я-то был уверен, что в этом деле что-то значу... Ока­ зывается, до сих пор я сравнивал себя с пацанами округи, а на 273

безрыбье и рак рыба...А когда сравнил себя с Борисом Романо­ вичем, то оказалось - не годен ему даже в ученики! Значит, и в таком деле нужен правильный ориентир!...Это уже было малень­ кое открытие, которое, в будущем, многое изменит в моей жиз­ ни... - Но это одна сторона медали, - продолжал Борис Романович, - связанная с «рабовладельцами». Давай оговорим другую сто­ рону, связанную с «рабами»...Чтение книг - это большое искус­ ство, и им владеет не всякий...Во-первых, книги нужно читать ежед­ невно и целеустремленно. Для нормального умственного разви­ тия необходимо ежедневно прочитывать не менее пятидесяти страниц. Это где-то около четырех-пяти книг в месяц...Вот твой уровень! Если ты ставишь перед собой достойную цель, то будь добр эту планку держать и ни при каких условиях ее не опус­ кать... Я сразу попытался представить «свою планку», но у меня ничего путного не получилось. Я лишь мог сказать ,что читаю много и толь­ ко. А что скрывалось за словом больше, я представлял смутно. Меня охватило волнение: значит, я читаю бессмысленно и хаотично - что попадает в руки. Эта мысль заставила меня чуть-чуть покрас­ неть. Чтобы скрыть свое волнение, я с недоумением произнес: - Удивительно, неужели число прочитанных книг определяет ме­ сто в жизни человека?!...Что-то в это мало верится... - Странно, что ты этого до сих пор не понял, - в тон моим сло­ вам проговорил Борис Романович. - Уже тот факт - читаешь ты книги или нет определяет твое место в жизни!...Как любит гово­ рить Алексей Федорович, все люди делятся, по наличию духовно­ сти, на плебеев и аристократов... - Алексей Ф едорович говорит, что это вы так любите разде­ лять людей, - вставил я свое слово для уточнения. - А что ему остается делать - он же не историк? - уклончиво ответил Борис Романович, - хотя...эту известную истину может высказать любой учитель. Даже Федор Михайлович, который уни­ верситетов не кончал, любит бравировать этими словами... Сделав паузу, Борис Романович продолжал: - Если у тебя на роду написано быть обывателем, то тебе нет смысла увлекаться чтением книг, ибо в этом случае получаются матерые самонадеянные невежды. Англичанин Тейлор сказал еще категоричнее: начитанный болван - разновидность дурака... - Нет, обывателем я уж постараюсь не стать, - твердо сказал я. - Не говори «гоп», - так же уверенно парировал Борис Рома­ нович мои слова, - жизнь ломает и не таких ребят... - А меня не сломает! - еще тверже выпалил я. 274

- Что ж, похвальная самонадеянность, - с ухмылкой прогово­ рил Борис Романович, - и я могу допустить, что ты сумеешь вос­ питать из себя настоящего «рыцаря духа». Но для этого нужна масса сопутствующих факторов! И один из них - в детстве про­ честь нужные книжки!...То есть в школьные годы ты должен про­ честь конкретные и необходимые книги. Во взрослой жизни ты их читать уже не будешь. Там будут не только свои проблемы, но и свои книги. Как говорится, всему свое время...И то, какие кни­ ги ты читаешь сейчас, говорит об одном: удержишься ты на ж е­ лаемой вершине или с шумом покатишься туда, откуда начал...- Запомни: прочитанные книги определяют мощь и силу твоего интеллекта, а уж он позаботится о твоем месте в жизни... Выдержав паузу, Борис Романович неожиданно спросил: - Я сумел рассеять твои сомнения? - Да, - твердо сказал я. - Тогда слушай дальше...Самое сложное, как говорят в народе, это ждать и догонять. А я бы добавил: наверстывать упущенное в школьные годы...А чтобы в детстве упустить как можно меньше, я имею в виду чтение, нужно уметь не только читать, но и перечиты­ вать!...Одна хорошая и умная книга, прочитанная дважды, полез­ нее и ценнее двух прочитанных хороших книг! Поэтому книголю­ бы говорят: знает не тот, кто читает, а тот, кто перечитывает! А чтобы при повторном чтении затрачивать минимальное время для восстановления в памяти прочитанного, нужно при первом чтении терпеливо отмечать самые главные строчки и абзацы, то есть их подчеркивать...Можно главные мысли выписывать в за­ писную книжку, создавая мини-конспект...Но это довольно тру­ доемкая работа, хотя и благодатная... Я сразу вспомнил, как в далеком детстве пытался выписывать в тетрадь самое интересное и чем все это кончилось. Но вслух сказал другое: - Я тоже подчеркиваю...Только мне почему-то всегда жалко портить книгу... - Вот поэтому книга и должна быть не библиотечной, а соб­ ственной! Это тоже имел в виду Маркс, когда называл книги сво­ ими рабами...Библиотечные книги - это общественное достоя­ ние и рабски кому-то служить не могут... - А у нас есть ребята, которые чиркают и библиотечные книги, - неожиданно вступила в наш разговор Александра Васильевна, - если поймаю, то сразу лишу школьной библиотеки. - И правильно сделаете! - воскликнул Борис Романович, ис­ кренне поддерживая Александру Васильевну. Обращаясь ко мне, он продолжал: 275

- А то, что ты начинаешь подчеркивать важные для себя мысли, уже похвально! Это значит, что ты работаешь с книгой!...Теперь мне понятно, почему у тебя столько вопросов. Да, и вопросы до­ вольно интересные... - А почему вы тогда ни разу не поставили мне оценку? - не задумываясь, выпалил я и тут же осекся: вопрос был наивным и попахивал вымогательством. С долей упрека. Я сразу покраснел и опустил глаза. Почувствовав мое смущение, Борис Романович ответил, улыбаясь: - Впереди еще целый год, и у меня есть время поправить твои дела... И тут же, без малейшей паузы, спросил: - А как ты ведешь учет прочитанных книг?... - А разве его нужно вести? - недоуменно спросил я. - Конечно, - спокойно ответил Борис Романович, - я, например, это делал вот так... Борис Романович встал, подошел к столу Александры Васи­ льевны и попросил листок бумаги. Сев на место, он провел не­ сколько вертикальных линий. - Вот здесь я пишу фамилию автора, в этой колонке - назва­ ние книги, а в этой - число страниц. По этой записи за считан­ ные минуты, я узнаю число прочитанных страниц за год, месяц и день... Уже несколько лет я держу планку на уровне семидесяти страниц... А это значит, что ежедневно я должен выделять час- полтора на чтение. К этому распорядку я уже привык, и он не составляет для меня особого труда. - Вот почему вы столько много знаете! - сознательно польстил я Борису Романовичу, многозначительно улыбаясь. - Это только по твоим меркам, - спокойно возразил Борис Романович, - а если сравнивать меня с томскими ребятами, кото­ рые выросли в интеллигентных семьях и все это знали и делали с пеленок, то мои знания - мизер и о них не стоит даже гово­ рить. - Странно, - удивленно проговорил я, - неужели вы в школе читали меньше своих сокурсников?! - Да, нет...Читал я, быть может, и больше, только книг прочитал меньше... - Совсем непонятно...Разве так может быть? - еще больше удивился я. - Может, - улыбаясь, ответил Борис Романович, - и разгадка этого парадокса - в скорости чтения!... Борис Романович замолчал и выжидающе посмотрел на меня. Я продолжал молчать, ибо о скорости чтения слышал впервые. 276

- На сегодняш ний день сколько слов в минуту ты сможешь прочитать? - неожиданно спросил Борис Романович. - А я не считал, - искренне ответил я, - неужели и этим еще надо заниматься? - уже более самонадеянно добавил я. - Надо, - твердо сказал Борис Романович, - и чем раньше ты этим займешься, тем больше будет пользы. Если у тебя недо­ статочная скорость чтения, то придется тратить слишком много времени на чтение даже одной книги. Чтение сразу превращ а­ ется в обузу и даже муку. Я, например, читаю около четырехсот слов в минуту, а Ленин - около двух тысяч!... Если я за месяц прочитываю пять книг, то Владимир Ильич - двадцать пять!... Чувствуешь разницу?! - Чувствую, - с кислым видом на лице, проговорил я. - Так вот, читать по пятьдесят страниц в день сможет лишь тот, у кого скорость чтения - не менее трехсот слов в минуту. Если же она меньше, то и смысла нет браться за эту задачу...Вот по­ этому, Антонов, сегодня же подсчитай свою скорость чтения и начинай работать над ее увеличением. Это тебе пригодится уже на следующий год, когда ты станешь студентом. Для успеш ного обучения в институте необходима хорошая скорость - около двух­ сот слов в минуту. При меньшей скорости студент не успеет про­ читать необходимое и за сутки. На мой взгляд, это одна из глав­ ных причин плохой успеваемости...И, пока еще не поздно, прини­ майся за дело... Забегая вперед, скажу, что я так и сделал. Прибежав домой, я взял Николаевы часы с секундной стрелкой и подсчитал свою скорость чтения. Результат привел меня в уныние: я читал, в сред­ нем, сто пятьдесят слов в минуту... - Надо тренироваться! - твердо решил я, - иначе из меня не получится хорошего студента...Тренироваться точно так же, как я занимаюсь на турнике, - каждый день, и до седьмого пота. Эта задача окажется очень трудной, но посильной...Но все равно, по- настоящему я оценю слова Бориса Романовича лишь с годами... - Особенно нужно научиться быстро читать тому, чья жизнь и профессиональная деятельность будут связаны с книгой...Это учителям, преподавателям институтов и техникумов...Ученым и писателям... Я вздрогнул... Непроизвольно, но Борис Романович, в кратком перечне, назвал деятельность, о которой я давно мечтаю...Это слу­ чайность или проницательность учителя? Разумеется, Борис Ро­ манович видит меня насквозь!...Может только поэтому он и ве­ дет со мной этот не школьный разговор!...Я почувствовал, что 277

начинаю краснеть. Бросив на меня беглый взгляд, Борис Рома­ нович продолжал: - Тебе еще не поздно наверстать упущенное...А я, видимо, уже запоздал...Работаю много, а преодолеть барьер в четыреста слов - не могу...Поздно начал работать...А в школе никто не подска­ зал... Борис Романович тяжело вздохнул и добавил: - А томские ребята, мои однокурсники, эти задачи решили еще в школе...Мне, практически, было невозможно с ними тягать­ ся...Через год ты все это сам поймешь...И увидишь разницу между выпускником городской школы и провинциальной...Как видишь, твои библиотечные проблемы тесно переплетаются с жизненными и незримо влияют на твое будущее. Последние слова Бориса Романовича я уже слушал плохо - мой мозг сверлила любопытная мысль... - Борис Романович, - выпалил я скороговоркой, - а сколько вообще можно прочитать книг за всю жизнь? Борис Романович с удивлением посмотрел на меня и рассу­ дительно ответил: -А это зависит от способностей человека... Например, Руба- кин Николай Александрович, наш выдающийся библиофил и мой кумир, прочитал двести пятьдесят тысяч книг... - Двести пятьдесят тысяч!? - удивленно протянул я, - этого не может быть! Переведя дух, я добавил: - Это каждый день нужно читать по одной книге!...И всю жизнь!!... Нет, это невозможно...А если это правда, то какая была у него скорость чтения?! - Люто ты запротестовал, - издалека начал Борис Романович, •• тогда уточню: в это число входят статьи, брошюры, книжки и кни­ ги... - Ну, это уже другое дело, - с апломбом согласился я. - Ты меня не дослушал, - недовольным тоном осадил меня Бо­ рис Романович, - такое число книг он просмотрел и прочитал... - Ну, в это еще можно поверить, - уже льстиво заявил я. - Могу тебя снова ошеломить: Рубакин собрал две библиоте­ ки: одну - в дореволюционный период, а другую - в советский. Первая - насчитывала около ста тридцати тысяч томов, а вторая - сто тысяч... - Сто тысяч? - удивленно взвизгнул я, вызвав смех у Алексан­ дры Васильевны, - а где он их хранил? Повернувшись к библиотекарше, я спросил: 278

- Александра Васильевна, а сколько книг в школьной библио­ теке? Немного замявшись, она громко ответила: - В нашей библиотеке около пяти тысяч книг... - Вот, видите, - выпалил я, глядя уверенно на Бориса Романо­ вича, - и они занимают целый класс!...А сто тысяч? Да, это вся наша школа!...Значит, Рубакин имел особняк в два этажа!? - Возможно, - спокойно согласился Борис Романович, - только ты не на том делаешь акцент, хотя и размещение книг - не пустя- к...Этой цифрой я хотел показать, какая должна быть четкая орга­ низация библиотечного дела, чтобы разумно управлять такой армадой книг... Следовательно, рабовладелец должен иметь столько рабов, сколькими он сможет управлять...То же самое и с книгами...В противном случае, твоя библиотека будет «мертвой» и быстро превратится в кладбище книг...Не книгохранилище, а кладбище, где книги постепенно дряхлеют, а затем, как устарев­ ший хлам, выбрасываются или идут на растопку печки... Я вздрогнул и тут же густо покраснел: ненужные книги я тоже бросал в печку...И в этом убедил меня брат. - У книги, - говорил он, - как и у человека, есть рождение, жизнь и смерть...Люди умирают все, но на костер восходят самые дос­ тойные!...Книга тоже, в любом случае, должна умирать в пламени костра, а не валяться под ногами и не висеть на гвоздике в туа­ лете... Я уже было хотел возразить и повторить мысль брата, но по­ чему-то спросил: - А сколько книг прочитал Ленин? Борис Романович хмыкнул и, посмотрев с прищуром куда-то в потолок, ответил: - Таких сведений Владимир Ильич, к сожалению, не оставил. Но если судить по сноскам в его Полном собрании сочинений, то он прочитал около шестнадцати тысяч изданий. Для полного ком­ плекта к этой цифре можно добавить еще несколько тысяч. Но не это главное: гениальные люди, как Ленин, не только читают книги, но еще их и пишут! Попутно изучают иностранные языки!...И все это ради дела, которому они бескорыстно служат. И еще вопрос - на что было затрачено времени больше. Я, например, убежден, что на чтение Ильич тратил минимум времени!...Львиная доля его шла на дело... - Понятно, - нетерпеливо вставил я, - великие люди всегда были для обыкновенного человека загадкой и порой их понять невозможно. Сделанное же кажется фантазией. Как говорят: луч­ 279

ше синица в руках, чем журавль в небе...А сколько может прочи­ тать книг за всю жизнь простой человек? Допустим, такой, как я? - Это вопрос сложный, - растягивая последнее слово, прогово­ рил Борис Романович, - и ответ на него зависит от многих при­ чин. Если ты удержишь планку на пятидесяти страницах в день, то твой потолок - две тысячи книг...Ну, максимум - три. Такой разброс определяется числом страниц в книге и продолжитель­ ностью жизни. Но...это уже из области гаданий...Сейчас я хотел бы заострить твое внимание на «золотой полке» твоей библио­ теки... - Золотой полке? А что это значит? У моей этажерки все полки одинаковые, -удивился я. Борис Романович с усмешкой посмотрел на меня и добро­ душным голосом сказал: - «Золотая полка» - это символическая полка. На нее, обычно, книголюбы ставят самые любимые свои книги. Я же на свою золотую полку «ставлю» книги, которые радикально повлияли на мою жизнь... На дела, поступки, формирование характера, выбор профессии и определение смысла жизни. Из своего опыта могу сказать, что на двадцать-тридцать прочитанных книг приходится только одна, заслуживающая места на этой полке. И если на за ­ кате жизни на моей «золотой полке» будет стоять сто книг, то это будет успех... - А сколько сейчас книг на вашей «золотой полке»? - переби­ вая, спросил я с тем же любопытством. - Где-то около сорока пяти, - с неуверенностью ответил Бо­ рис Романович. - А если вы до сотни не дотяните? - с настойчивостью допы ­ тывался я. - Ничего страшного, - спокойно ответил Борис Романович, - по моим прикидкам недотяг может быть небольшим... - А мне, видимо, никогда до сотни не дотянуть, - с грустью заключил я, - сегодня я могу поставить на свою «золотую полку» всего две-три книги... - Не унывай, у тебя еще вся жизнь впереди, - убедительно про­ говорил Борис Романович. - Если у тебя будет хорошая биб­ лиотека и ты будешь с ней хорошо работать, то достойная «зо­ лотая полка» тебе обеспечена. Только всегда старайся читать нужные книги и избегай пустых. Как сказал Лев Толстой, плохие книги не только бесполезны, но и вредны. Надо стараться пр о ­ честь книги самых лучших писателей всех веков и народов. За­ помни: ни родители, ни учителя, ни школа, ни институт не дадут тебе такую сумму знаний, которую может подарить с душой по­ 280

добранная библиотека. Как считает Федор Михайлович, личная библиотека - это аккумулятор знаний и необходимой информа­ ции. К этим словам Алексей Федорович обычно добавляет: хо­ рошая библиотека - это родник духовной жизни человека!.... Ка­ ков родник, такова и духовность!... Для примера я привожу до­ вольно интересное сравнение... Борис Романович наградил меня своей добродушной улыб­ кой и продолжал: - Представь перед собой цветущий луг и пчел, собирающих нектар... Только цветы выделяют этот «напиток богов», делаю­ щий небожителей бессмертными и всемогущими... Как и цветы, хорошая библиотека содержит в себе «нектар жизненной муд­ рости». Только нужно, не уступая пчеле в трудолюбии, суметь д о ­ быть ее и употребить себе во благо!...Лишь в этом случае можно стать властелином природы и победить в себе низменные чув­ ства...Так что, запомни: «нектар» хорошей библиотеки рождает в душе ее владельца необходимую мудрость...Повторяю еще раз: «рабы» и «рабовладелец» должны быть достойны друг друга... - А мой отец, - заговорил я, перебивая, - не прочитал ни одной книжки, а мудрости хватит на десятерых... Борис Романович с ухмылкой посмотрел на меня и, не разду­ мывая, ответил: - Есть люди, которых сама природа награждает мудрым отно­ шением к жизни. Они глубоко чувствуют и понимают все ее хит­ росплетения и в чтении книг не нуждаются...Ты не забывай, что были времена, когда книга была редкостью...Не было библиотек, а мудрых людей было не меньше, чем сейчас...То время и поро­ дило выражение: народная мудрость...Так что, не сравнивай с собой отца... - А разве у Федора Михайловича есть библиотека? - переби­ вая, спросил я, - он нам об этом никогда не говорил... Борис Романович пристально посмотрел на меня и, убедив­ шись, что его последние слова плохо до меня доходят, тут же от­ ветил: - Разумеется, у каждого стоящего учителя должна быть своя библиотека! Иначе это не учитель, а преподаватель, который вы­ зубрил учебник и не выходит за его рамки...У Федора Михайло­ вича небольшая библиотека, но емкая! Ни один библиофил го­ рода, из числа мне известных, таких книг не имеет. В ней есть дореволюционные издания и совершенно нет случайных книг. Его «золотая полка» втрое короче моей, но это не умаляет его эрудированности. Видимо, Федор Михайлович мудр от природы 281

и свою библиотеку создает по совету Сенеки: обилие книг рас­ пыляет мысли. Этому у него можно поучиться... - А почему так получается, - искренне удивился я, - у меня тоже накопился уже не один десяток таких книг? - Очень просто...Мы часто воспринимаем книгу как вещь. И оцениваем ее по переплету и оформлению. «Упаковка» книги иногда важнее ее содержания. Кроме этого, на выбор книги вли­ яет авторитет писателя, мнение окружающих и спрос. Вот поэто­ му и появляются случайные книги, которые жалко выбросить и нет возможности хранить дальше. Мой тебе совет: старайся за счет случайных книг освобождать место на полках этажерки для нужных. У меня в этом вопросе критерий один: если я пользуюсь книгой очень редко и знаю, что она есть в библиотеке, то я без сомнения зачисляю ее в разряд случайной или ненужной. Хочу заметить, что общественные библиотеки, а школьную в первую очередь, я считаю продолжением своей. Зачем мне иметь полное собрание сочинений Льва Толстого, если они есть у Александры Васильевны? Достаточно ограничиться самыми известными его произведениями. Так ведь, Александра Васильевна? - Конечно, классическая литература у нас есть, - с гордостью сказала библиотекарша, - Пушкин, Толстой, Тургенев, Чехов... Мно­ го книг советских писателей...Только ученики плохо их читают. Им подавай приключения, фантастику и военные книги... - Вот-вот, - перебивая Александру Васильевну, вставил Борис Романович, - «модные» книги чаще всего оказываются случайны­ ми. К тому же, человеку больше всего нравятся не серьезные, а развлекательные книги, которым тоже, в конце концов, на полках места не хватает... - Борис Романович, - проговорил я, перебивая с долей нетер­ пения, - а какая книга на вашей «золотой полке» занимает особое место? Борис Романович, прищурившись, посмотрел куда-то в сторо­ ну и твердо сказал; - Одно из первых мест на моей полке занимает книга Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». Советую ее прочесть и тебе, если хочешь быть на голову выше своих соклассников... Эта фраза настолько меня заинтриговала, что уже на второй день я без раздумий бросился в городскую библиотеку и по­ просил эту книгу. После долгих поисков библиотекарша подала мне книгу в шикарном красном переплете. Взяв книгу, я оторо­ пел: в книге были неразрезанные листы и я был ее первым чи­ тателем! Лучшая книга и совсем не востребована! Придя домой, я за один присест ее прочитал и не нашел ничего особенного- 282

...Обыкновенная книга о событиях семнадцатого года. Я не знал, кому верить - себе или Борису Романовичу!? В школьные годы вера в учителя святая, и я поверил Борису Романовичу, посчитав себя в подобных вопросах невеждой. Где-то в десять лет раз я брал эту книгу в библиотеке, снова ее перелистывал, перечиты­ вая целые страницы и главы. И только с годами я сумел по достоинству оценить, как книгу, так и точку зрения Бориса Рома­ новича. И сделать очевидный вывод: в разные годы жизни одна и та же книга оценивается по-разному. При повторном чтении можно прийти в изумление от книги, которую в детстве ты посчи­ тал плохой или малоинтересной. В это время Александра Васильевна встала из-за стола и, зах­ лопнув инвентарную книгу', строго сказала: - Борис Романович, мой рабочий день давно закончился и дома меня ждут... - Извините, Александра Васильевна, за мою невнимательность, - любезно проговорил Борис Романович, - мы, действительно, заговорились... Борис Романович поднес запястье руки к глазам и посмот­ рел на часы: -0 -о-о!...Я уж е должен быть дома!...Договорим, Антонов, вдру- гое время. Борис Романович быстро встал и направился к выходу. Но у двери на момент задержался и, обернувшись, спросил с улыб­ кой: - Ну, хоть что-нибудь из нашего разговора задержалось в тво­ ей голове? Или, как любит говорить Федор Михайлович, не в коня овес?! - Да я, Борис Романович, все запомнил... Слово в слово... Вы мне задали задачу на всю жизнь, - впопыхах заявил я. Мне хоте­ лось сказать еще что-нибудь благодарственное в адрес Бориса Романовича, но не нашелся: у меня часто в ответственный мо­ мент не хватало нужных слов. - Даже так? - удивился Борис Романович. - Свежо придание, но верится с трудом... - Мне можно верить, я слов на ветер не бросаю, - заносчиво добавил я. - Это хорошо, - поддакнул Борис Романович, - только не забы­ вай - чем громче слова, тем хуже дела. - Я это знаю и стараюсь поступать так, чтобы слово никогда не расходилось с делом, - в том же тоне заключил я. - Что ж, если ты действительно толковый парень, то желаю тебе успеха. Если говорить по большому счету, то я, выдал тебе 283

программу на целую жизнь. Если сумеешь ее реализовать, то тебя ждет настоящий успех...Вот эти слова вспоминай, как мож­ но чаще... Борис Романович вышел из библиотеки и направился в учи­ тельскую. Я вышел вслед, вежливо простившись с Александрой Васильевной... Из спортзала доносились глухие удары мяча и звонкий голос Виктора Яковлевича. Набросив пальто на плечи и застегивая на ходу пуговицы, я вышел на улицу. Впечатление от разговора было настолько сильным, что я даже не обратил внимания на погоду и осеннюю грязь: шел по улице напрямик. Я чувствовал, что Борис Романович сказал что-то важное, и «между строк», а вот что - по­ нять не мог. И только с годами я пойму, что Борис Романович выдал мне набросок научной организации труда, только на при­ мере работы с книгой. В то время таких понятий я не знал и поэтому верно оценить сказанное не мог. Но именно с этого мо­ мента я начну учиться рационально использовать время, как бес­ ценное достояние человека. Со временем эта проблема станет самой главной в моей жизни...И ее частичное решение приве­ дет меня на писательскую стезю, которая до сих пор кажется мне нереальной. Но я твердо усвоил одно: серьезные вершины без научной организации труда недостижимы. В лучшем случае они превращаются в обыкновенную «маниловщину»...Только «рыца­ ри плановой жизни» достойны лаврового венка, венчающего ус­ пех победителя. Над самим собой, обстоятельствами и неумоли­ мым временем... Состоявшийся разговор я вспоминаю всю жизнь...И чем даль­ ше, тем чаще и более глубоко и вдумчиво. Сегодня я уже затруд­ няюсь сказать, что говорил Борис Романович, а что домыслила моя неуемная фантазия... Но это уже и не так важно. В результа­ те долгих раздумий я пришел к неожиданному выводу... В школь­ ной буче ученик обязательно должен встретить учителя, который, как пророк, укажет тебе надежную тропинку, обязательно веду­ щую на дорогу собственной жизни. И проводником на этой тр о ­ пинке чаще всего являются книги «золотой полки»! Если на свою тропинку не попасть, то можно всю жизнь проблуждать по чужим, постепенно теряя силы и растрачивая способности. И, в конце концов, не состояться как личности... Но... все равно - дорогу осилит идущий... 284

ГОРДИЕВ УЗЕЛ

Уже второй месяц в школе шли занятия, и наше изумленное восхищение Борисом Романовичем не угасало, а, наоборот, нара­ стало. Его знания казались нам безграничными, а доброта - необъятной. Нашу эйфорию питала обычная жизненная законо­ мерность: если человек умен, то его автоматически считают са­ мым добрым и порядочным. В моих глазах, особенно после разговора в библиотеке, Борис Романович превратился в божество, наделенное фантастически­ ми способностями. Я ежедневно вертелся у него перед глазами, стараясь обратить на себя внимание. В этом проявлялась жаж­ да новой встречи, к которой я был готов в любую минуту. Однаж­ ды в школе произошел случай, предопределивший мои взаимо­ отношения с любимым учителем. Мы стояли в коридоре и бурно обсуждали только что закон­ чившийся урок истории. В самый разгар спора к нам подошел Степа Степаненко и, бесцеремонно перебивая, бойко проговорил: - Что, бедолаги, опять промываете косточки Борису Романови­ чу? И когда вам только это надоест? Степа был отменным балагуром, мог говорить долго и склад­ но, за что его все любили. Обведя всех нас хитрющим взглядом, Степа добавил: - Сегодня, когда Боря придет домой, я ему все расскажу и вам завтра будет перед ним стыдно... Степина фамильярность с непонятным намеком в первый мо­ мент нас огорошила, и мы, как по команде, замолчали. Только Генка Обыскалов, не любивший уличного балагана в адрес учителей, не задумываясь, отреагировал: - Ты, Степа, не хорохорься...И к Борису Романовичу, как бед­ ный родственник, не примазывайся...Такая хохма у тебя не прой­ дет... - Я и не примазываюсь, - напористо заявил Степа, - он мне брат...Пусть сводный, но все равно брат... Последние слова Степа сказал настолько убедительно, что мы застыли с раскрытыми ртами. На эту новость никто не знал, как реагировать. Во-первых, все знали, что Степа, не моргнув глазом, может сморозить любую неурядицу и тут же выдать ее за досто­ верный факт. Во-вторых, если бы Степа был действительно бра­ том Бориса Романовича, то об этом уже знала бы вся школа...А здесь Степа демонстрировал завидную скромность...Но с дру­ гой стороны, мы неоднократно видели, как Борис Романович под­ ходил к Степе и что-то спрашивал. А однажды, после уроков, он передал ему какую-то книгу... 286

- Сводный брат? - удивился Витька Изохватов, - а как это по­ нимать?... - Эх, ты, Витек, не знаешь простого...Мой батя погиб на войне, а мать Бориса Романовича умерла. Его отец вторично женился на моей мамке...Вот и получилось, что мы стали сводными братья­ ми... Пояснение Степы походило на правду, и наше недоумение по­ степенно превращалось в неуемное любопытство!... Хотя в ска­ занное еще мало верилось, но мы все почти одновременно по­ смотрели на Степу завистливыми глазами... Послевоенная зависть...Она была неимоверно развита у ре­ бятни тех лет!...Зависть проявлялась везде и всюду, как в боль­ шом, так и в малом...Ребятня завидовала огурцам и подсолну­ хам соседа...Рясным ранеткам в саду моего отца...Ленька Вась- кин открыто завидовал Птахиным голубям, а Васька Маслов го­ рящими глазами смотрел на ружье Николая, висящее на сте­ не...Ленька Рудак тяжело вздыхал по поводу того, что у меня есть брат, а у него - одни сеструхи, а Володя Шагайко заведовал Тольке Федорову, что у него есть отец...Но больше всех завидовал я...За­ видовал Вовке Васькину, что ему, а не мне купили велосипед...- Завидовал брату, что он много знает...Потом Алексею Федорови­ чу и Борису Романовичу... Хорошо помню, как в восьмом классе к нам пришел новенький ученик - Женя Рабчевский. Скромный, спокойный паренек, кото­ рый еле-еле входил в первую десятку класса. Но когда мы узна­ ли, что его дедушка - Бадюля Ануфрий Андреевич является уча­ стником революционных событий в Боготоле, наше отношение к Жене резко изменилось. А после того, как дедушка рассказал на классном часе о боях с белочехами, авторитет Женьки стал не­ пререкаемым!...Хотя сам Женька ни в чем не изменился!...И не случайно именно в эти годы появилась книга Льва Кассиля - «Черемыш - брат героя»... Прерывая затянувшееся молчание, я страстно воскликнул: - Так что ты молчал раньше? Расскажи, что знаешь? - Точно, Степа, расскажи что-нибудь интересное, - поддержал меня Витька. И Степа, вдохновленный нашим искренним порывом, поведал, по его мнению, самое важное. Оказывается, что Борис Романо­ вич не случайно выбрал стезю историка!...Родные братья его отца были активными участниками революционных событий в Боготоле. В доме его деда останавливался Сергей Миронович Киров, а в подполье работала ротационная машина для печата­ ния листовок. 287 I

Рассказ Степы, прерванный звонком на урок на самом инте­ ресном месте, породил во мне такой бум впечатлений, что я це­ лый урок не мог прийти в себя. Я вспомнил рассказы отца, Лео­ нида Дмитриевича Гладышева, Никиты Антонова из Топок и де­ душки Жени Рабчевского...Я уверенно рисовал картину тех ге­ роических лет, смело переплетая фантазию с реальными факта­ ми. В какой-то момент мне стало очевидным, что я завидую Бо­ рису Романовичу!...Оказывается, он не только эрудированный учитель, но и представитель знаменитой фамилии! Именно эта зависть подняла в моих глазах личность Бориса Романовича до уровня божницы. Во мне сразу родилась уверенность, что на эту тему разговора с Борисом Романовичем не избежать - в подоб­ ных случаях моя любознательность сокрушала любые преграды. Вспыхнувшее любопытство я мог удовлетворить довольно про­ сто: подойти к Борису Романовичу после уроков и спросить. Но эта простота кажущаяся: задать вопрос по истории - это одно, а попросить рассказать о прошлом фамилии Масленкиных - со­ всем другое. Здесь необходим удачный повод, иначе моя попыт­ ка может обернуться обыкновенной невоспитанностью и бестак­ тностью... Я решил начать издалека... После уроков подошел к Борису Романовичу, заполнявшему своим бисерным почерком журнал, и робко спросил: - Борис Романович, а вы не помните, в каком месте в окрестно­ стях Боготола выступал перед рабочими Сергей Миронович Киров? Борис Романович медленно поднял глаза и недоуменно по­ смотрел на меня. Потом с той же медлительностью закрыл ж ур­ нал, закрутил колпачок авторучки и, опустив ее в нагрудный кар­ ман, удивленно спросил: - А зачем тебе такие подробности? Ты, что, пишешь повесть о революционном прошлом Боготола? Или готовишь научную ра­ боту? - Да, нет, - скоропалительно проговорил я, - о повести я пока и не думаю...Мне просто интересно... И я сбивчиво и малосвязно рассказал, как на этот вопрос отвечали Надежда Матвеевна и Леонид Дмитриевич. Потом, как бы между прочим, упомянул о рассказе Степы, дав понять, что я знаю больше и глубже, чем кажется на первый взгляд. Борис Романович с долей недоверия посмотрел на меня, потом, отведя глаза в сторону, разочарованно произнес: - Все-таки Степка, мерзавец, не вытерпел...Вотхвастун...Ну, я ему трепку сегодня задам... 288

Почувствовав, что Борис Романович разошелся не на шутку, я бросился выгораживать Степу, спасая, тем самым, свой автори­ тет, как р глазах Бориса Романовича, так и Степы. - Да, Степа и не хвастался, - серьезным тоном начал я, - кто-то его спросил об этом и он ответил. Наоборот, Степа повел себя, как надо: не стал врать и вешать нам лапшу на уши... - Возможно, - перебил меня Борис Романович, - но Степку я накажу: у него есть плохая черта - создавать себе имя за счет других... Сделав паузу, Борис Романович наградил меня дружелюбной улыбкой и сказал: - Степка поставил меня в безвыходное положение... Садись... Ответ на твой вопрос, видимо, будет длинным... Я с радостью сел за парту и наигранно напряг внимание. Все складывалось лучше не надо, и Борис Романович ни в чем меня не заподозрил... - Об этом факте, - спокойно начал Борис Романович, - никаких официальных данных нет...В крайнем случае, они мне не извест­ ны. Надежда Матвеевна и Леонид Дмитриевич высказали тебе лишь свои догадки. Логически здесь все правдоподобно, а вот фактически - сомневаюсь. Я тоже считаю, что вероятность встре­ чи Сергея Мироновича с рабочими в наших местах довольно большая... - А почему вы так думаете? - перебивая, заинтересованно спро­ сил я, - в это почему-то не верится: Киров - и бродил в лесах, где сейчас Опытное поле или моя улица... - В это, молодой человек, нужно верить, как историческому фак­ ту...А довод один: на север от города была непроходимая тайга и лучшего места для встречи просто не найти. Это во-первых, а во-вторых, железная дорога поделила на две части не только го ­ род, но и людей. В южной части, более высокой и сухой, селилась городская знать. В крайнем случае, люди с достатком, которые могли построить хороший дом и обустроить усадьбу с яблоне­ вым садом. А вот северная часть, более низкая и грязная, заселя­ лась недавними переселенцами и беглецами из соседних де­ ревень... Одним словом, голытьбой. Вот и получилось, что отно­ шение к революции у боготольцев оказалось различным. И не случайно революционное и партизанское движение на “севере” было активнее. Поэтому Сергей Миронович все свои явочные квартиры имел на нашей стороне. Здесь же было безопаснее проводить и всевозможные встречи с рабочими. К тому же, вы­ ходцы из северных деревень прекрасно ориентировались в род­ ных местах. В случае облавы они могли «раствориться» в лесу 289

под видом ягодников, грибников, охотников и заготовителей про­ чих даров леса... Борис Романович замолчал и, сделав вид, что ответил на мой вопрос, неожиданно встал. Было очевидно, что он собирается ухо­ дить! - Борис Романович, - заговорил я впопыхах, - а Степа нам прав­ ду сказал или хвастнул, что в доме вашего деда бывал Киров и ваш отец с братьями с ним дружил? Борис Романович как-то недоверчиво посмотрел на меня и с напускным равнодушием ответил: - Я не знаю, что вам наболгал Степка, но то, что сказал ты, - правда... Сделав довольно длительную паузу и убедившись, что от меня не так просто отвязаться, Борис Романович продолжал: - Три моих дяди - Артем, Петр и Иван - принимали самое активное участие в революционных событиях Боготола... - Расскажите, - непроизвольно вырвалось у меня, - это так ин­ тересно...И необычно... Борис Романович посмотрел на меня исподлобья и задумал­ ся...В то время рассказывать о себе или своих близких было не принято. Если кто-то это делал, то его безоговорочно считали хвастуном, зазнайкой и невоспитанным человеком. Заслуживало внимания и одобрения только то, что о тебе говорили другие. Эту точку зрения, как мне показалось на одном из уроков истории, Борис Романович считал однобокой и субъективной. Оборвав Тамарку Сомову, пытавшуюся в подобной ситуации урезонить Толю Поплавного, Борис Романович, чеканя каждое сло­ во, заявил: - У человека три лица... Первое - это то, что о нем говорят и думают другие. Второе - это то, что он думает о себе сам. И третье - это то, что он представляет из себя на самом деле. Чем больше человек будет говорить о себе сам, тем для него лучше: получая зуботычины от окружающих, он быстрее поймет самого себя. Эта мысль мне понравилась, и я ее хорошо запомнил. Сейчас же у меня создавалось твердое убеждение, что Борис Романович поступает так, как говорит, и не посмеет на мою навязчивость от­ ветить отказом, который я могу истолковать, как мне заблагорас­ судится. Так оно и получилось. - Это самое сложное, - начал Борис Романович, произнося слова нараспев, - рассказывать о своих известных родственниках... Трудно быть объективным и избежать неточностей...В городе нет исторического музея, мало осталось живых свидетелей той поры. 290

В этом случае вера на слово минимальная и самое лучшее - разговора избегать. Но так как у тебя здоровый интерес и, как мне кажется, серьезные намерения, то я отвечу на этот вопрос... Вдруг со временем тебе все это пригодится?! Например, как бу­ дущ ему историку!... Борис Романович наградил меня испытывающим взглядом...Я же, покраснев, опустил голову: историком я как раз и не собирал­ ся быть...Но своей дотошностью я, видимо, сумел создать у Бо­ риса Романовича это ошибочное впечатление. Говорить об этом я и не думал! Наоборот, опасался, что Борис Романович догада­ ется об этом сам!...Но...пронесло!...На лице Бориса Романовича расплылась самодовольная улыбка - мое молчание он, видимо, воспринял как знак согласия. К тому же,- я знал, что учителям нра­ вятся ученики, которые хотят продолжить их дело. Льстило это и мне... Выдержав довольно длительную паузу, Борис Романович про­ должал: - Дядя Артем вступил в партию в 1905 году, в самый разгар революционных событий. В 1917 году в Боготоле организовал отряд Красной гвардии, где занимал должность начальника шта­ ба. На Мариинском фронте воевал против белочехов в должнос­ ти комиссара полка. После падения Мариинского фронта, воз­ главил партизанский отряд в Больше-Муртинском районе. Пос­ ле разгрома армии Колчака его отряд влился в Пятую армию, освобождавшую Сибирь. Здесь он занимал должность комисса­ ра полка. В 1920 году он демобилизовался и работал на руково­ дящих постах в Москве...Прошлым летом умер...М ой отец был на его похоронах... Борис Романович тяжело вздохнул и на момент задумался. Мне показалось, что ему что-то пришло на память из жизни дяди Артема. Потом улыбнулся и продолжал: - Дядя Ваня и дядя Петя от старш его брата не отставали. Для борьбы с колчаковцами они организовали партизанские груп­ пы, которые впоследствии влились в отряд Зубова. После о кон ­ чания Гражданской войны они уехали в Москву, к дяде Артему. Дядя Петя работал в М инистерстве цветной металлургии, а дядя Ваня - в аппарате Посольства. Его дочь и сейчас работает в Советском Посольстве в Румынии... В это время отворилась дверь класса и на пороге появилась Мария Владимировна, школьный секретарь. Ее короткая стриж ­ ка, напоминавшая мужскую, и очки с маленькими круглыми стек­ лами, сидевшие на самом кончике носа, всегда у ребятни вызы­ вали улыбку. Своим внешним видом Мария Владимировна на­ 291

поминала бабушку, которая в любую минуту могла сказать что-то смешное. Глядя поверх очков и чеканя каждое слово, она сказа­ ла: - Борис Романович, вас приглашает в кабинет Григорий Ана­ тольевич... - Спасибо, Мария Владимировна, иду, - в тон секретарше отве­ тил Борис Романович вставая. Обращаясь ко мне, он вежливо добавил: - Извини, отложим разговор до следующего раза, - и быстрым шагом вышел в коридор. В те годы кабинет директора распола­ гался между его квартирой и учительской. Поэтому Григорий Анатольевич мог пригласить Бориса Романовича как в кабинет, так и к себе домой. Через несколько минут Борис Романович, уже в плаще, вышел из учительской и через боковую дверь вышел на школьный двор. Стоя у окна, я пристально наблюдал за ним и прикидывал в уме о его дальнейшем намерении. Было очевидно, что Борис Романо­ вич направлялся в магазин, который мы все называли «вторуш- кой». Я прекрасно понимал смысл выражения «сбегать на вто- рушку», но Борис Романович и, тем более, Григорий Анатольевич были вне подозрения. Представив, что Борис Романович полу­ чил срочное педагогическое задание, я пошел домой... Больше к этому вопросу, к моему сожалению, Борис Романо­ вич не возвращался, а мне напомнить было неудобно. Мешали застенчивость и нежелание быть назойливым. Уж очень мне не хотелось надоедать Борису Романовичу своими дотошными воп­ росами. Куда проще было узнать интересующие детали у Степы, который мог рассказать больше, подробнее и на много откро­ веннее. Главное, чтобы он на такой разговор пошел!... Степа сде­ лает это лишь тогда, когда меня ни в чем не заподозрит... Я стал искать правдоподобный повод и удобный случай. Но... на ловца и зверь бежит!... Однажды на перемене, когда я «работал» на турнике, неожи­ данно подошел Степа и с улыбкой сказал: - Леня, отдохни минутку...Дай я «состряпаю» склепочку!... Степа не увлекался спортом, но он был коренастым крепышом и мог без тренировок выполнять простые гимнастические номе­ ра. К тому же, у окон школы стояло много девчонок... Сделав, как мне казалось, красивый соскок, я дружелюбно про­ говорил: - Пожалуйста, разомни свои косточки... И Степа стал «крутить» все, что умел. Я же лихорадочно сооб­ ражал, как завязать с ним нужный разговор. Дружеских отноше­ 292

ний у нас не было, и сделать это было не так просто...И вдруг в голове мелькнула мысль... Как только Степа соскочил с турника, я озабоченно спросил: - Степа, правда, что Борис Романович собирается из Боготола уезжать? Степа сделал удивленные глаза и с недоумением спросил: - Кто тебе сморозил такую чушь? - Да, слышал я кое от кого, - уклончиво ответил я, радуясь в душе тому, что Степа поверил моей уловке. - Ты трепачей больше слушай, - уверенно продолжал Степа, - Борис Романович не для того вернулся в Боготол, чтобы отсюда снова уезжать... - А что ему здесь делать? - напористо проговорил я, пытаясь еще больше подзадорить Степу, - с его головой нужно работать где-нибудь в институте... - Да, если хочешь знать, Бориса Романовича оставляли рабо­ тать в университете, - запальчиво перебил меня Степа, - но он не остался... Говорит, что в Боготоле ему лучше, чем в Томске... А после получения диплома его дядьки звали в Москву... Обеща­ ли устроить чуть ли не в Посольство!... И он снова отказался... Говорит, что столица его не манит... Степа перевел дыхание и с тем же азартом продолжал: - Вот и суди сам, где болтовня, а где правда... - А мне судить нечего, - спокойно возразил я, - слушаешь тебя - кажется правда, послушаешь других - тоже похоже на прав­ ду...И еще вопрос - какая правда звучит убедительнее...Мне те­ перь не ясно другое: чем же Борису Романовичу так понравился Боготол, если он на него променял и Томск, и Москву, и работу по уму и по душе? - Не знаю, - ответил Степа, - но от матери слышал, что он пишет книгу о революционных событиях в Боготоле, где главное место он отведет Кирову. - Конечно, отведет, - не задумываясь, но уверенно поддакнул я, - Киров вдохновил боготольских коммунистов на борьбу против царя. Если бы он не приезжал в Боготол, то все могло бы пойти совсем по-другому... Я даже не заметил, как начал шпарить словами учебника и говорить чужие мысли. Степа удивленно посмотрел на меня и спокойно возразил: - Да, не в этом дело: Киров, по старой памяти, помог его дядь­ кам устроиться в Москве. Без его помощи у них бы там ничего не получилось. Киров в судьбе Масленкиных сыграл главную роль... Я сразу ощутил желание Степы не уступать мне во фразер­ 293

стве. Весь вид Степы говорил, что он тоже умеет «шпарить по- книжному». Заметив мое замешательство, Степа продолжал: - А кто в Боготоле сможет написать об этом лучше, чем Борис Романович? Да, никто!...Я сам видел, как он вечерами пишет, а пронумерованные листы складывает в папку. ...Так что, не просто так Борис Романович приехал в Боготол - у него здесь дело есть... В зто время девчонки застучали кулачками в окно, показывая движением кисти звенящий колокольчик. Изо всех ног мы бро­ сились в школу, обгоняя друг друга. Сейчас главное было заско­ чить в класс раньше учителя. На какой-то момент разговор со Степкой полностью выпал из памяти. Но как только начался урок ненавистного мне немецкого языка, все стало на свои места: слова Степы, как назойливые мухи, полезли мне в голову. Марию Нико­ лаевну, которая упорно «шпрехала» у доски, я уже не слышал... Я давно заметил, что меня привлекают люди, поступающие на­ перекор выгоде и удобствам. Плывущие против течения вызы­ вали у меня восхищение и порождали желание делать точно так же. Кто зажег во мне эту искорку, я не знаю, но то, что она горит и постепенно разгорается, знал точно... Из слов Степы было ясно, что Борис Романович относится именно к этой когорте людей!...Мало того, его родословная тес­ но переплелась с самим Кировым и связана с романтикой ре­ волюционного прошлого Боготола! Этот факт удваивал мою лю­ бознательность!... И прямо на уроке я решил сегодня же погово­ рить с Борисом Романовичем!... Такой разговор откладывать на потом я не мог, ибо неудовлетворенная любознательность, как мне казалось, могла свести с ума... После шестого урока я пулей бросился к дверям класса, где Борис Романович вел последний урок. Дождавшись, когда он, от­ ветив на все вопросы, вышел в коридор, я бойко начал: - Борис Романович, можно задать вам нескромный вопрос? Борис Романович остановился и с удивлением посмотрел на меня. Взглянув на часы, он шутливым тоном ответил: - Валяй, только спрашивай поскромнее...В моем распоряже­ нии тридцать минут, - добавил Борис Романович, направляясь к окну и кладя журнал на подоконник. - Хорошо, - так же игриво ответил я, следуя за ним. Став спиной к подоконнику и сложив руки на груди, он тихим голосом сказал: -С луш аю ... 294

Подавив неожиданно возникшее волнение, я, чуть-чуть заика­ ясь, заговорил: - От Степы я слышал, что у вас была возможность остаться работать в Томске или уехать в Москву, но вы приехали в Бого­ тол. Почему вы так поступили? Неужели работать в провинции, да еще в обыкновенной школе, лучше, чем в большом городе? К тому же, работая со студентами, вы бы смогли принести больше пользы и получить настоящее удовлетворение...Разве не так?! Борис Романович с недоумением посмотрел на меня и задал встречный вопрос: - Слушай, Антонов, а почему тебя волнуют такие вопросы?...Ес­ ли тебя вовремя не остановить, то в следующий раз ты спро­ сишь меня, почему я женился на Нине М а к с и м о в н е , к примеру, не на Галине Степановне... ; Такого поворота в разговоре я не ожидал и сразу, оправдыва­ ясь, начал сбивчиво объяснять причины такого странного, на пер­ вый взгляд, вопроса: - Да, нет...Это не праздное любопытство...Уже несколько лет меня мучает вопрос: где мне жить - в Боготоле или уехать в другой город, как делают многие? Лично мне нравится Боготол, и я хотел бы здесь жить...Но многие говорят: ты дурак и не зна­ ешь жизни. К тому же, хочешь быть умнее тех, кто уехал из Богото- ла и прекрасно устроился на чужбине...И вот я встретил вас...- Человека, который, вопреки всему, вернулся в Боготол...Во мне снова стала укрепляться уверенность в своей правоте.,.А может, действительно, я дурак и многого в жизни не понимаю?! Может будет правильнее поступать не так, как хочется, а так, как выгодне- е...Вот в чем смысл моего вопроса... - Так тебе с этого надо было начинать, - улыбаясь, заметил Борис Романович, - вот теперь я вижу, что тебя волнуют твои про­ блемы, а не мои...Отвечу тебе искренне и честно, почему я не ос­ тался в Томске... Сделав паузу и посмотрев куда-то в сторону, Борис Романо­ вич продолжал: - Для большей достоверности и убедительности я назову тебе несколько причин, хотя на самом деле их значительно больше... Во-первых, Томск считается старейшим научным центром Сиби­ ри, который перенасыщен умнейшими и грамотнейшими людь­ ми. Быть здесь в числе первых или лучших - неимоверно труд­ но... А болтаться в числе последних или около этого - не очень- то большая заслуга. Поэтому из двух зол практичный человек всегда выбирает меньшее. А меньшее зло определяется, как го­ 29 5

ворили римляне, просто: лучше в Боготоле быть первым, чем в Томске последним... - Ну, уж последним вы бы, Борис Романович, в любом случае не были, - самонадеянно перебил я, пытаясь поддержать лю би­ мого учителя в его самокритичной оценке...В то время я был твер­ до убежден, что учитель, да еще любимый, не имеет морального права говорить о себе плохо, даже в шутку! Борис Романович посмотрел на меня с улыбкой и с долей иронии произнес: - Разумеется, последним я бы не был...Но тягаться с том ски­ ми ребятами, имея за плечами боготольскую закваску, мне было бы сложно...Десли еще откровеннее, то бессмысленно...В чест­ ной борьбе мне не выиграть, а работать локтями я не умею, да и не хочу. К тому же, у меня непробивной характер и ломать через колено он не позволит...А в Боготоле у меня соперников нет и я избавлен от этой мерзопакостной процедуры... Разве этого мало!? Борис Романович снова пристально посмотрел на меня, ожи­ дая, как мне показалось, дополнительного вопроса. Но я молчал, ибо был совершенно не готов к такому развитию разговора. Во мне победил страх, и я, пропуская вопрос Бориса Романовича мимо ушей, наобум спросил: - Борис Романович, а почему тогда одни любой ценой стре­ мятся уехать из Боготола, а другие, с таким же упорством, стара­ ются в нем остаться? Где же, на самом деле, лучше жить? - Лучше там, где нас нет, - не задумываясь, ответил Борис Романович, - а если серьезно, то это абстрактный вопрос и на него нет однозначного ответа... - Как нет!? - удивленно воскликнул я, - если каждый богото- лец его решает и дает себе однозначный ответ...Или-или и тре­ тьего не дано!... - Согласен, - спокойно проговорил Борис Романович, - только для большей наглядности необходимо выявить причины, вынуж­ дающие людей покидать Боготол...Наш родной город довольно часто не позволяет человеку развернуться в полную меру своих сил. И он вынужден, чтобы не губить свой талант, жертвовать любовью к своей Малой Родине...Зачем тебе оставаться в Бого­ толе, если ты сможешь стать ученым, актером или летчиком?! Или Геннадию Гончарову, когда уже в школе видно, что из него полу­ чится выдающийся спортсмен!? То же самое можно сказать и о Толе Поплавном, которого ждет большая наука...Так или нет? - Так, - неохотно согласился я, - только я не собираюсь быть ни летчиком, ни артистом, ни ученым... 296